Утро понедельника, шестнадцатого августа, выдалось в Закаменском райотделе милиции нервным и суматошным. После относительного затишья выходных дней, неприятности снова покатили девятым валом. Заварзин приехал на работу довольно рано, ещё не было и восьми утра, однако у входа в райотдел его уже ждала съёмочная группа одного из каналов местного телевидения. И что само противное, эти мерзавцы, взяв моду у своих западных коллег, сразу включали камеру и снимали всё подряд. Так что, если сделаешь недовольное лицо, или начнёшь, растопыривая ладонь, закрываться от камеры, или, не дай Бог, пошлёшь их куда подальше, то будешь выглядеть дурак дураком! А они потом, ясное дело, прокрутят всё это в новостях, снабдив ядовитым комментарием. Можно было бы, конечно, вызвать наряд, чтобы бравые молодцы изъяли кассету с записью, но ссориться с "четвёртой властью" себе дороже, они всё равно своё возьмут. Именно поэтому Заварзин умеренно приветливо поздоровался с корреспондентом и пригласил его и съёмочную группу к себе в кабинет. Широким жестом он предложил всем чай, который уж внесла в кабинет его секретарша, Лида, и сухо предупредил:
- У вас пятнадцать минут, не больше!
Сева Крутин, корреспондент отдела новостей Нового Сибирского канала, проигнорировал чай, потому что пил только кофе, и сразу ринулся в атаку.
- Прошло уже десять дней с момента дерзкого ограбления "Форум -банка", так сказать, белым днём, и под самым носом у милиции. Жители нашего города хотели бы знать, как продвигается расследование?
- Мне понятно беспокойство людей, - неторопливо ответил Заварзин, сурово сдвинув брови, - но, надеюсь, и вы, и граждане нашего города понимают, что я не в праве делиться с кем бы то ни было информацией о расследовании. В одном могу заверить всех, что на раскрытие этого преступления брошены лучшие силы нашего райотдела и прокуратуры Закаменского района.
- Значит, можно надеяться, что преступление будет раскрыто в ближайшее время? - наступал Сева.
- Я не политик, ведущий предвыборную кампанию, чтобы щедро раздавать обещания! - всё-таки завёлся Заварзин. - И я так же, не гадалка, чтобы прогнозировать сроки расследования! Мы работаем!
- Можете ли вы хотя бы обещать, что по окончании расследования проинформируете горожан о его результатах?
- Обязательно! - рубанул Заварзин. - А теперь, извините, у меня совещание!
Съёмочная группа довольно шустро убралась из кабинета. Их сразу же сменили оперативники во главе с Сухарцевым.
- Присаживайтесь! - пригласил их Заварзин, шумно переводя дыхание. - Давайте, оперативно докладывайте, что у нас по ограблению банка, мне сегодня ещё к генералу.
Внимательно выслушав оперативников, он спросил:
- Экспертиза долларов готова?
- Да! - ответил Сухарцев.
- Значит так, Иван Демьянович пусть сегодня обследует машину, которая подвозила второго преступника, на предмет отпечатков. Куда он его там отвёз?
- Чернышевский спуск! - ответил Андрей.
- Господи! - вздохнул Заварзин. - Да в этой Нахаловке затеряться - нечего делать! Придётся в Железнодорожный отдел за помощью обращаться. Для нас сейчас главное - найти его раньше, чем его подельник, иначе мы получим ещё один труп, что расследованию, сами понимаете, не поможет. Всё, работайте! Вечером доложите о результатах.
Контактировать с коллегами из "железки" было поручено Борису, поскольку ему это было не в новинку. Расследуя два года назад дело о наперсточниках, работающих то на вокзале, то на Закаменском рынке, он коротко сошёлся с тамошними оперативниками из угрозыска. А с капитаном Виктором Усовым, они регулярно перезванивались, и вообще, не теряли друг друга из виду. Однако, того, как всегда, не оказалось на месте и пришлось ждать, скрашивая ожидание болтовнёй с коллегами. Те, хотя и сочувствовали, что Закаменцам туго приходится с этим расследованием, однако отпускали весьма ядовитые шуточки. Но Борис и сам никогда за словом в карман не лез, поэтому успешно отбивался до самого прихода Виктора. Виктор был повыше Бориса, но такой же крепкий. Русые волосы коротко подстрижены, а серые глаза смотрели строго и внимательно.
- Отпечатки есть? - первое, что спросил он, выслушав Бориса.
- Может быть, будут сегодня, эксперт работает, - ответил Борис.
- Может будут, может - нет, - задумчиво прокомментировал Усов, - знаешь, участкового надо подключать. Этот Чернышевский спуск такая клоака! Порядка там, отродясь, никакого не было, а сейчас и вообще: прописаны одни, а живут совсем другие граждане. А то и ещё того лучше, прописаны человек двадцать "хачиков", а живёт одна древняя старуха или алкаш, Дурдом! Давай, пошли к нему, тут недалеко.
На удивление, участковый был на месте. Его опорный пункт располагался на первом этаже жилой пятиэтажки, сразу за вокзалом. Лейтенант Гриневич Александр Павлович восторга по поводу их появления не выразил, а, выслушав их просьбу, мрачно констатировал:
- Да, не зря говорят, что понедельник - день тяжёлый!
- Ты давай, Гриня, не гунди, а пошевели мозгами, кто у тебя по приметам подходит, - подбодрил его Усов.
- О, господи, ну, почему я? - тяжело вздохнул участковый. - От тебя же, Ус, большой свечой в церкви не отмолишься, проверено уже!
Продолжая оглашать станы опорного пункта стенаниями, он, тем ни менее, вставил в компьютер флешку, и начал просматривать.
- Вот эти трое, вроде, подходят. Где у вас фоторобот, давай сравним!
Особой схожести между подозреваемыми и фотороботом не было.
- Короче, надо всех проверить! - подвёл итог Усов. - Давай, говори алдреса.
- Ладно, - смирился с неизбежным Гриневич, - вот только с этого начнём, он, вроде бы, больше всех похож.
- У него имя есть? - спросил Усов.
- А як же ж! - покладисто ответил Гриневич. - Всё честь по чести! Клопов Захар Николаевич, погоняло "Клоп", семьдесят второго года рождения. Имеет три ходки, первая по малолетке, по "хулиганке", две последние - за грабёж. Год назад освободился, нигде не работает, перебивается случайными заработками. Живёт у сожительницы, Куркиной Зинаиды Тихоновны. Она проживает по адресу: Чернышевский спуск два, квартира восемь. У них там с Зинкой притон самый настоящий, любой заходи, ночь - полночь, а уж если с бутылкой, так вообще с музыкой встретят!
- Соседи - то не жалуются? - спросил Борис.
- А- а! - махнул рукой Гриневич. - Там соседи не лучше.
Он открыл сейф, достал пистолет, пристроил его в кобуру, и они отправились проверять адреса.
Чем больше они углублялись в улочки Чернышевского спуска, названного так, потому что улица убегала наклонно вниз и заканчивалась у реки, тем больше Борис поражался, как застыло здесь время. Ну, не чувствовался здесь двадцать первый век, хоть убей! Тёмные, приземистые брусчатые дома мрачно смотрели на прохожих неказистыми и пыльными окнами. На скамеечках перед ними сидели какие-то старухи со злобными минами на лице, одетые в линялые кофты и тёмные юбки. Даже детей нигде не было видно!
Восьмая квартира находилась на втором этаже. Скрипучие ступеньки деревянной лестницы предупреждали смельчаков, что лестница может развалиться в любой момент, поскольку уже далеко не первой молодости. Звонка на двери в квартиру не было, и на стук никто не отзывался, правда, из соседней квартиры выдвинулась на лестничную площадку внушительных размеров бабка, тащившая две здоровые китайские клетчатые сумки. Сумки были доверху набиты, и при движении погромыхивали, прозрачно намекая, что в них находятся пустые бутылки.
- Здорово, Макаровна! - поприветствовал её Гриневич. - Это кто же так гуляет? Или на улице насобирала?
- Здравствуйте, Александр Павлович! - приветливо отозвалась бабка. - Скажите тоже, на улице! Там же кругом мафия! Только сунься, так накостыляют, что рад не будешь, а я старая уже, не убежать, и не отбиться!
- Так откуда же посуда в таком количестве?
Макаровна кивнула на дверь восьмой квартиры:
- Это мне Зинка от щедрот отвалила. Ейный хахаль где-то деньгами разжился, так гуляют уже вторую неделю напропалую. Надоели, прости господи, хуже смерти!
Оперативники насторожились.
- А когда гулять-то начали? - спросил Гриневич.
- Так я ж говорю вам, с прошлой субботы не просыхают! В день по два раза за едой и выпивкой бегают. Полные сумки тащат, аж руки до земли оттягиваются.
- А не знаешь, Макаровна, куда они уйти могли?
- За выпивкой, поди, двинули. Скоро будут, не сомневайтесь! Вы заходите ко мне, подождите их, чего на площадке стоять? Явятся скоро, не запылятся.
- Так вы же, вроде бы, уходите? - спросил Борис.
- И что? - удивилась Макаровна. - Вы же не в гости ко мне пришли, чтобы вас развлекать. Посидите сколько надо, а уходить будете, дверь захлопните, и всего-то делов! Заходите, заходите!
Оперативники прошли в квартиру, а Макаровна понесла набитые сумки в пункт приёма стеклотары. В двухкомнатной квартире было сумрачно и чисто. Старая мебель, времён ещё хрущевской оттепели, интерьера, конечно, не красила, но на ней не лежала столетним слоем пыль. И вещи не были разбросаны, так что было видно, что Макаровна ведёт образ жизни, отличный от соседского. Оперативники устроились на кухне, где густая тюлевая занавеска на окне позволяла вести наблюдение за подходами к подъезду, оставаясь, практически, незаметными.
- А ты говорил, что соседи такие же! - поддел Гриневича Усов. - Смотри, как чисто живёт старушка!
Гриневич только рукой махнул.
- Это она всего второй год так живёт, как сына посадили, а до этого такой же шалман тут был. Натерпелась она, бедолага!
- Ты эту Куркину в лицо-то знаешь? - спросил Борис у Гриневича.
- А то, как же! Я ж говорю, что у неё здесь притон натуральный! Сожители меняются, а образ жизни - никогда!
- Как она хоть выглядит? - поинтересовался Усов.
- Ужасно она выглядит, - устало ответил Гриневич, - просто кошмар на улице Вязов. Я её когда первый раз за пьяный дебош задерживал, думал, тётке лет шестьдесят, а как паспорт-то открыл, мама родная, а ей ещё и тридцати нет!
- Ну, так, попей-ка её, родимую! - не удивился Усов. - И всё-таки, какая она- высокая, низкая, толстая, худая? Кого хоть высматривать?
- Да маленькая она, худая и страшная. Волосы короткие, торчат как у пугала, цвет может быть любой.
- Понятно.
Оперативники замолчали. Им пришлось просидеть ещё не меньше часа, прежде чем Гриневич заметил " сладкую парочку".
- Вон они! Идут!
- Где?! - всполошились Усов и Борис, но в следующую минуту и сами увидели выруливающих из-за угла Куркину и Клопова. Волосы Куркиной были ярко- рыжего, даже какого-то красного оттенка, и, действительно, торчали в разные стороны. Цвет лица гармонировал с цветом волос, отличаясь лишь тем, что в определённых местах отдавал синевой. Она периодически повисала на руке у Клопова, а он весьма непочтительно её стряхивал, поскольку руки у него и так были заняты двумя огромными фирменными пакетами из супермаркета. Борис отметил, что Клопов по приметам очень сильно похож на одного из грабителей, однако, с такого расстояния лица подробно не разглядишь, тем более, что оно прикрыто козырьком чёрной бейсболки.
- Берём? - задал Борису риторический вопрос Усов.
- Да! - ответил тот. - Похоже, наш клиент! Он, наверняка, вооружён, так что давайте, вниз! На входе возьмём!
Парочка, меж тем, уже добрела до подъезда.
- Зинка, отцепись! - очередной раз стряхнул с руки свою даму Клопов. - Лучше бы дверь открыла, шалава, у меня руки заняты!
- П-Пжалста - ик! - не стала ломаться дама, и, ухватившись за ручку двумя руками, рванула на себя что есть силы разбухшую подъездную дверь. Пружина с двери, по летнему времени была снята, а может, её там и отродясь, не было, но от сильного рывка дверь распахнулась во всю ширь, и Куркина, не сумев удержать равновесие, улетела в кусты и там затихла, не то головой стукнулась, не то уснула. Клопов зло заматерился, бросил пакеты и полез в кусты, добывать её оттуда. Спасательная операция сопровождалась отборной руганью Клопова и истерическими взвизгами Куркиной, которая немедленно очнулась, как только её стали кантовать.
Всё это время оперативники ждали, затаившись в тамбуре подъезда. Из-за пьянчужки весь их план летел к чёрту! А как красиво было задумано! Взяли бы вооружённого бандита неожиданно, при входе в подъезд, пока у него руки пакетами заняты! А теперь жди и думай, что там за вопли, и почему они не заходят? Когда нервное напряжение Бориса достигло предела, и он уже хотел выйти из подъезда и на улице задерживать Клопова, парочка, наконец - то, решила зайти в подъезд. Клопов толкал впереди себя Куркину, всучив ей один пакет с продуктами. Дверь так и стояла открытая настежь, поэтому Борис и Усов прижимались к стене в непросматриваемом пространстве тамбура, Гриневич остался в подъезде. Хотя пришлось на ходу вносить коррективы в план, задержание прошло, как по нотам. Как только Куркина открыла дверь из тамбура в собственно подъезд, Гриневич схватил её за руку, резко дёрнул на себя, и захлопнул дверь перед самым носом Клопова, чем на несколько долей секунд отвлёк его. Этих мгновений хватило оперативникам, чтобы захватить бандита, заломить ему руки назад и защёлкнуть на них наручники, хотя тот отчаянно сопротивлялся. Гриневич в это время укрощал Куркину, которую заклинило на правозащитной теме. Из-за двери неслись её визгливые крики:
- Не имеете права!
Потом слышался приглушенный дверью голос Гриневича, который что-то ей пытался втолковать, и опять выкрики Куркиной:
- Имею право! Это - моя личная жиз-з-зинь!
Но вскоре даже пьяная вусмерть Куркина поняла, что личная жизнь у неё нынче не задалась, потому что её драгоценного кавалера, из которого деньги сыпались, как из рога изобилия, замели - таки, проклятые мусора, и того и гляди, как бы и ей какое дело не пришили!
Борис вызвал машину из райотдела, а пока они сопроводили задержанного в квартиру Куркиной, где провели довольно-таки тщательный осмотр, который, впрочем, ничего не дал. В единственной комнате и на кухне царил жуткий беспорядок, но, поскольку вещей было мало, из мебели в комнате были только продавленный диван, да прабабушкин гардероб, а на кухне старый облезлый холодильник, и в пару ему такой же страшный стол-тумба, то осмотр много времени нее занял. У Клопова изъяли нож, огнестрельного оружия при себе не было, да в кармане ветровки лежали семьсот долларов и паспорт.
Спустя пятнадцать минут в квартиру вошёл наряд из закаменского райотдела. Они поздоровались с оперативниками, взяли Клопова и повели в машину. Борис поблагодарил коллег за помощь и откланялся, а Гриневич и Усов остались ждать машину из железнодорожного вытрезвителя, чтобы отвезти в него Куркину. Из вытрезвителя её уже заберут на беседу коллеги из Закаменки. Сейчас с ней говорить о чём- либо было абсолютно бесполезно, потому что истерические припадки, когда она бросалась на оперативников, пытаясь выцарапать им глаза, сменялись депрессией, во время которой она понуро сидела на диване, размазывая слёзы и сопли по лицу, и слезливым голосом кляня "проклятых мусоров", сгубивших всю её жизнь.
Борис сбежал по лестнице, и уже выходил из подъезда, когда раздались выстрелы. Инстинкт самосохранения и выучка заставили его укрыться за подъездной дверью. Выхватив пистолет, он осторожно выглянул из подъезда и сориентировался, что стреляют из-за старого тополя, росшего во дворе. Милиционеры из наряда залегли и отстреливались, Клопов лежал на спине, на асфальте, широко раскинув ноги, на его груди быстро растекалось пятно крови. Борис открыл ответный огонь, понимая, что неизвестный пытается добить Клопова, прострелив ему голову. Надо было помешать ему это сделать. Попав под перекрёстный огонь, преступник не выдержал, и побежал. Борис ринулся за ним. Стрелок подбежал к сараю, по куче разного хлама забрался на его крышу, перепрыгнул на бетонный забор, к которому сарай примыкал, спрыгнул вниз и исчез. Когда Борис спрыгнул туда же вслед за ним, то огороженная бетонным забором территория какой-то фирмы была пуста. Непонятно было, затаился ли стрелок здесь же, среди невысоких строений, или перепрыгнул забор и убежал. Борис потратил несколько драгоценных минут на то, чтобы бегло осмотреть территорию, и перелез через забор. Когда он спрыгнул с бетонного ограждения, то увидел прямо перед собой два переулка, и по какому из них уходил преступник, было непонятно. Борис пробежал по одному до перекрёстка, потом свернул в другой, всё было бесполезно!
Пока Борис, кляня себя за беспечность, метался запутанными переулками Чернышевского спуска, Усов и Гриневич, услышав звуки перестрелки, выскочили из подъезда, предварительно пристегнув пьяную Куркину наручниками к батарее. Усов, выяснив у наряда в двух словах что произошло, приказал им связаться по рации с дежкрным, пусть объявляют перехват, а сам бросился коротким путём к трассе, проходившей по улице Большевицкой. Он был уверен, что у преступника где-то рядом была машина. Лучше бы было, конечно, проехать на машине, но у милицейского УАЗика были прострелены два колеса, так что пришлось нестись на своих двоих. Выскочив на Большевицкую, Усов огляделся, но ничего подозрительного не увидел. Машины неслись по улице плотным потоком. У припаркованных на обочине машин никто не суетился, не вскакивал за руль автомобиля, и не срывал его с места, взвизгивая шинами. Виктор прошёлся вдоль припаркованных у обочины автомобилей, заглядывая в салоны, но тоже ничего подозрительного не увидел. Зло сплюнув на асфальт, он развернулся и пошёл назад.