Аннотация: В затерянном в глухой сибирской тайге селе Большое Кидалово происходят удивительные вещи, о которых знает лишь ограниченный круг людей.
ПЕРЕПОЛОХ В БОЛЬШОМ КИДАЛОВО.
Часть текста удалена. Полностью книгу можно купить на сайте "Призрачные миры http://feisovet.ru/
Мокей пробирался вдоль болота осторожно, стараясь не нарушить и без того чуткий сон его обитателей. Росточком, да и внешностью он особо не вышел, всё в нем было самое среднее и обыкновенное. Так, деревенский мужичонка, каких много, если бы не борода! Борода его могла напугать кого угодно! И дело не в том, чо она выросла до пупа, а и в том ещё, и, прежде всего в том, что она была нежно-зелёного цвета! Так мало того, что цвет бороды вводил в ступор стороннего наблюдателя, так ещё если бы этот сторонний наблюдатель пригляделся к этой небывалой бороде повнимательнее, то в лучшем случае впал бы в глубокую философскую задумчивость, потому что борода эта была не из волос! Естетственно возникает резонный вопрос, из чего же была эта злополучная борода? Вы можете смеяться, но она была из водорослей! Однако, если вы подумали, что Мокей впал в детство и привязал к подбородку пучок подводной зелени, то глубоко ошиблись! Водоросли честно и благородно росли у него на подбородке, спускаясь к поясу не нежными зелёными волнами, а торча в разные стороны и причиняя своему хозяину порой немалые неудобства. Однако, с неудобствами Мокей стоически мирился, а бородой гордился и всячески её лелеял и холил. Когда он подошел к окраине села, был третий час ночи, и горизонт за лесом уже начал светлеть. А что вы хотите? Лето, июль! Какие уж там ночи? Тьфу, одним словом! Заворачивая во двор к Сычу, он мысленно приказал собакам: " Молчать! Если хоть один пустобрёх залает, косточки лишу!" В ответ немедленно понеслось:
- Идешь себе, и иди!
- Нужен ты кому-то!
- Это еще надо разобраться, кто пустобрех!
- Раскомандовался тут!
Но все эти обрывки возмущенных собачьих мыслей пронеслись только в голове у Мокея, тишину же спящей деревни ничто не нарушило.
Старый пес Сыча в перепалке не участвовал, только громко зевнул, увидев входящего на двор Мокея, и телепатировал: " В баню иди, хозяин там тебя ждет!"
В бане было светло и сухо. Затейник Сыч не ленился работать с пространством и понапихал в скромную, три на три метра брусчатую баньку столько, как теперь стало модно говорить, разных интерьеров, что Мокей только диву давался, когда каждый раз, приходя к Сычу, попадал то в турецкие бани, то в сауну, то вообще, в библиотеку! Сейчас же внутреннее убранство полностью соответствовало первоначальному виду и назначению баньки. Нехорошее предчувствие шевельнулось в душе у Мокея, если уж у Сыча отшибало тягу к творчеству, значит, дела были плохи.
- Хуже некуда! - подтвердил его опасения Сыч. Сыч, в отличие от Мокея роста был немалого, но худой и сутулый. Его шевелюра из спутанных русых волос, похоже, редко знакомилась с расческой, а большие и кустистые брови низко нависали над близко поставленными круглыми зелёными глазами. Ещё была у Сыча привычка, разговаривая с собеседником пристально смотреть на него, не мигая, за что, собственно, он своё позвище и получил.
- Что случилось? - встревожено спросил Мокей.
- Случилось, - вздохнул Сыч, - вернее, случиться может, если не воспрепятствуем.
- Так что случиться-то может? - начал терять терпение Мокей.
Сыч посмотрел на него и поморщился:
- Ты хоть бы побрился, а то встретит кто, испугается!
Мокей степенно огладил рукой торчащую во все стороны бороду и не согласился с Сычом:
- Кого пугать-то? Никого чужих у нас в деревне нет, а свои меня не пугаются!
- Вот-вот, про чужих-то, я поговорить и хочу! - встрепенулся Сыч.
- Никак гостей снова ждем? - спросил Мокей.
- Гостей со всех волостей! - зло сплюнул Сыч и забористо выругался, чего он себе почти никогда не позволял.
У Мокея душа ушла в пятки.
- Хватить юлить! - прикрикнул он на друга. - Говори внятно, что случилось, в конце концов?!
И Сыч, перемежая повествование вздохами и жалобами, рассказал о новостях, которые принес из города Ванятка, а по-офицвльному, Иван Александрович Конев, руководитель сельхозпредприятия села Большое Кидалово.
Когда-то давно, чуть ли не два века назад, богатый купчина Константин Кидалов, проигрался в Москве в карты в пух и прах. Чтобы отдать долг чести, пришлось ему продать и богатый каменной дом, и несколько лавок, торгующих мануфактурой в Москве и Санкт-Петербурге, да назанимать у ростовщиков немалые суммы. Короче, остался купчина гол, как сокол! Так, да не совсем так. Не был бы Константин Кидалов никогда удачлив в делах, если бы был таким простодырым. Припрятал он кое-что себе на черный день: золотишко там всякое, ассигнации опять же. Вот с этим-то небольшим капиталом он и дунул в Сибирь, оставив своих кредиторов попросту с носом. А что такого? Эти долги не карточные, за горло не берут. Так что фамилию свою оправдал Константин сполна. В Сибири народ оказался не такой простой, как в исконной России, поэтому изворотливой натуры Константина не оценили. Или можно сказать, что оценили по-своему. После одной особо виртуозной операции со старательским золотом, каковые в настоящее время называют коротко и просто - "кидок", он был этими старателями жестоко избит и ограблен до нитки. Ему недвусмысленно дали понять, что если он еще появится в городке, то будет проучен повторно. Поскольку после первого урока, он еле отлежался в кузнице, которая стояла на окраине уездного городка, то боялся, что второго такого урока он не вынесет. Посоветовавшись с кузнецом, оказавшимся очень рассудительным и с философским взглядом на жизнь, Константин принял решение, уехать в глухие места, которые все местные считали гиблыми, потому что по преданию очень давно часть тайги там выгорела от небесного огня. И не от какой-то там молнии, а говорят, что целая река огня обрушилась с неба, тайга горела не один день, и только затяжные осенние дожди спасли таежные леса вокруг от небесной потравы.
Подался Константин в эту глухомань, и кузнеца с собой прихватил. С них-то и началось поселение, названное после смерти Константина в его честь. Одна особенность отличала Кидалово. Поселение это было очень закрытое. Не любили там чужаков, и все тут! То есть новые жители в селе появлялись, но это была целая история. Кидаловцы отпускали побродить по свету тех, у кого сердце лежало к странствиям. Более того, их собирали всем миром, давали коня, телегу, если требовалось, а так же деньги и провиант на дорогу. Составляли целый список товаров, которые требовались селу, если их нельзя было купить в ближайшем городе, а главное, поручали присмотреть людей, которые бы смогли жить у них в селе и пришлись бы его жителям по душе. Какие требования были к новичкам, никто толком не знал, но только каждый год появлялись в Кидалово новые люди и оставались там жить. Слухи о том, почему это у кидаловцев такие особые запросы, ходили разные, но в Сибири, где как грибы после дождя плодились и росли раскольничьи скиты, жили своей закрытой жизнью староверы, не очень поощрялось вторжение в чужую жизнь. Не любят в Кидалово чужаков, да и черт с ними! Была охота про их болота с лягушками слушать! А что по миру новых жителей ищут, так опять же понятно - из местных мало дураков найдется заживо себя в глухомани хоронить. Там же с тоски сдохнешь! С властями у кидаловцев никогда не было проблем, потому что к любой власти они проявляли уважение и удивительную лояльность. Любой руководитель губернии, потом волости, а потом и их района всегда твердо знал, что кидаловцы не подведут. А когда в самый разгул сталинских репрессий они спасли от расстрела первого секретаря райкома, у руководителей района, как у собак Павлова выработался рефлекс, никогда не ссорится с кидаловцами. История была такая. В конце тридцатых годов, как раз перед войной, Сибирь замучили засухи. Три года подряд урожай был так себе, а на четвертый в Куртыханском районе, к которому и относилось Кидалово, урожай сгорел подчистую. Телефон первого секретаря райкома уже перегрелся от начальственных угроз, и даже стало проскакивать в угрозах страшное, как приговор, слово "вредительство". Если это и было вредительство, то исключительно небесной канцелярии, за что-то невзлюбившей именно Куртыханский район, потому что в соседние районы тучки хоть иногда, но заглядывали, а к ним - ни ногой, или что там у них, у туч, вместо ног .Жена первого секретаря Клава, разнюхав кое-что у местных кумушек, посоветовала благоверному обратиться к кидаловцам. Ходили слухи, что у них имеется стратегический запас зерна на случай всяких форс-мажоров. Говорили, что вроде, запас тот большой. Очень большой. Немерено, вроде, зерна-то. Так это было, или не так, но только кинулся в ноги тогдашнему кидавловскому председателю первый секретарь. И не пожалел. Зерно-то, действительно, нашлось. Единственное, что на предложение секретаря прославить кидаловцев в прессе, как передовиков, они выдвинули требование распределить сданное ими зерно между всеми колхозами района и сделать это в великой тайне. Это, кстати было в интересах и самого первого секретаря, и председателей колхозов. Если одни в этих же условиях получают бешеный урожай, а другим нечего сдать государству, то это что же получается? Воровство! Вредительство! А ты, секретарь, так тебя и перетак, куда смотрел?! Дело было сделано, и спасенные председатели колхозов, в ближайший день рождения кидаловского председателя заявились к нему без предупреждения, наплевав на все запреты. Погуляли тогда знатно! С тех пор стали ходить по району легенды о качестве и крепости кидаловского самогона. Кое о чем тогдашние гости умолчали, чтобы односельчане не подумали, что у них крышу снесло. Только один из них как-то в большом подпитии рассказал, что видел в Кидалово мужика с зеленой бородой, и говорящего пса, который послал его матом, когда он полез к нему целоваться, но его подняли на смех, решив, что он напился до зеленых чертиков.
Так и жили кидаловцы, максимально изолированно от других, но в то же время приспосабливаясь к изменениям окружающей жизни. Начавшаяся перестройка и всеобщий развал кругом их вроде особенно и не коснулись. Глухие всё же места, удаленные от больших городов с их суетой. Однако перемены остановить было нельзя, и они, эти перемены, неотвратимо подступали к окраинам села Большое Кидалово.
На днях пригласили Конева Ивана Александровича в администрацию Куртыханского района. К главе администрации. Ласково так запел Сергей Денисович Куклецов о том, что кидаловцы очень хорошо вписались в рыночную экономику. Другие- де молоко квасят, потом на дорогу выливать приходиться, а у них свой перерабатывающий заводик, возят уже готовую продукцию. Хорошо-де, живут в селе Большое Кидалово!
- Не жалуемся, - сдержанно ответил Конев.
- Инвесторы вами заинтересовались, хотят с вами на паях дело организовать! - Куклецов широким гостеприимным жестом пригласил Ивана Александровича в комнату отдыха при его кабинете.
- Этого еще не хватало! - тоскливо подумал Конев.
Тоска его безмерно усилилась, когда он увидел так называемых инвесторов. Иван Александрович и сам был роста и веса немалого, богатырского, можно сказать сложения, а эти двое, одетые, как близнецы в одинаковые черные кожаные куртки, которые трещали на откормленных плечах и бритые наголо, как детдомовцы, подавляли окружающих массой тела. Единственная разница между ними была в том, что один был брюнет, а второй - рыжий. На их нетронутых интеллектом лицах просто - таки читалось, что все дела, в которых они до сих пор участвовали, попадали под статьи уголовного кодекса.
- Виктор Александрович и Владимир Анатольевич! Прошу любить и жаловать! - представил Куклецов своих гостей.
- Ну, что, братан, перетереть тему надо бы, - предложил рыжий, он же Виктор Александрович.
- Какую тему? - не понял Конев.
- Ну, наши предложения тебе, - пытался довести информацию до сознания Ивана Александровича рыжий.
- Бизнес-план, что ли? - решил проявить осведомленность глава администрации.
- Ну, вы тут обсуждайте свои дела, а я не буду мешать, да и дела не ждут. Труба зовет, так сказать!
- Правильно, - подал голос брюнет, - пошли отсюда, чего Сереге мешать дела делать? Каждый рубит капусту, как может. Да и за знакомство надо выпить.
Они синхронно поднялись и зашагали вразвалочку, но в ногу, рискуя ввести в резонанс старое здание районной администрации и развалить его к чертовой матери.
Конев, выходя вслед за ними из кабинета главы, одарил последнего таким выразительным взглядом, что тот только поежился.
- Попомню я тебе эту подставу! - явственно прочел он в его взгляде.
"Близнецы" загрузились в большой черный джип, который ощутимо просел под их весом, и пригласили садиться Ивана Александровича. Через пять минут джип, облегченно мяукнув сигнализацией, остался ждать своих хозяев перед лучшим рестораном Куртыханска с незатейливым названием
"Афродита". Зал по дневному времени был почти пустым, так что разговаривать им никто не помешал.
- Вань, давай без отчеств! - сразу предложил рыжий. - Не люблю я этого, да и не привык. Я Витек, он Вован!
Вован молча кивнул головой, выражая полное согласие с предыдущим оратором.
Витек подозвал официанта, который сунул ему папочку с меню. Витек почитал его какое-то время, сморщился весь, как от лимона и спросил терпеливо ожидающего официанта:
- Ты мне чего тут подсунул?! Ты видишь, к вам пожрать и выпить люди пришли, а ты мне суешь под нос всякую гадость!
- Позвольте, да где же гадость? Все блюда первосортные и качественные! - вступился за честь заведения официант.
Неизвестно чем бы закончилась перепалка, но в это время в зал величественно вплыла, как стопушечный фрегат, хозяйка ресторана Афродита Мефодьевна Барбоскина. Услышав шум за одним из столиков, она изменила первоначальный курс и направила к месту конфликта все полторы сотни своих килограммов. Увидев столь выдающееся явление, близнецы на время потеряли дар речи. Между тем, Афродита Мефодьевна тяжело оперлась на спинки стульев близнецов и спросила, попеременно глядя то на одного, то на другого:
- В чем дело мальчики?
Мальчики оторопело смотрели на её тяжелые золотые серьги, золотую цепочку, которая была в два раза толще тех, что обвивали их бычьи шеи, и на которой можно было спокойно держать цепного пса. А когда они пересчитали количество колец и перстней, которыми были унизаны её пухлые пальчики, то стыдливо спрятали под стол свои кулачищи с очень одинокими золотыми гайками.
- Так мы это... Типа того... - попытался прояснить ситуацию Витек.
- Меню им не понравилось, Афродита Мефодьевна! - выручил всех Конев.
Афродита Мефодьевна удивленно подняла правую бровь, над веком, выкрашенным в цвета российского флага, от чего стало казаться, что флаг беспокойно захлопал на ветру.
- Не поняла, - спокойно сказала она.
От её сочного грудного голоса в близнецах отчего-то поселилось беспокойство, и они засуетились.
- Нет, в натуре, ну что это за салат - "Голубые просторы"? - возмущенно спросил рыжий.
- Гы-гы! - хохотнул брюнет. - Как для гомиков!
-Во- во! - согласился Витек. - Да у нас за такое братва заставила бы халдея это меню сожрать вместе с папкой!
Официант испуганно отступил от столика на пару шагов назад.
Афродита Мефодьевна понимающе кивнула головой и махнула рукой официанту, чтобы убирался. Тот не заставил себя дважды просить, и исчез с горизонта.
- Что вы, хотите, провинция! - сказала она близнецам. - Клиентам нравится, вот мы и изощряемся. Кстати, а салат "Голубые просторы" очень вкусный. В его состав входит эксклюзивная экологически чистая голубика, которую нам поставляет хозяйство Ивана Александровича, - и она послала в сторону Конева ослепительную улыбку. - Вряд ли вы такую где-нибудь еще попробуете.
- И не надо! - хором ответили близнецы.
- Нам бы чего попроще, мясо там, картошку, икры бы красной, ну, и всё такое., - попросил Вован.
- Сделаем! - решительно ответила Афродита Мефодьевна, поправляя на голове сложную прическу из обесцвеченных волос.
- Да! И меню своё заберите, а то вдруг у вас отбивная называется "Мечта лоха", мне такое и есть будет западло, - протянул ей папку Витек.
Афродита Мефодьевна не опустилась до мелких препирательств, молча взяла папку и величественно удалилась.
Стол был накрыт быстро и со вкусом. Кроме заказанного, в части всего такого, на столе присутствовали маринованные огурчики, соленые грузди, холодная куропатка в бруснике, истекали соком нарезанные крупными дольками ярко-красные и желтые помидоры и так далее, и тому подобное. Близнецы больше не ломались и не кочевряжились, а отдали должное куртыханскому гостеприимству.
После того, как они плотно поели и изрядно приняли на грудь за знакомство, Витек, как самый красноречивый из этой парочки, принялся излагать их предложения Ивану Александровичу.
- Короче, Ваня, я сам из деревни, из этих мест. Село Бултыхино, может, слышал?
Иван Александрович степенно кивнул головой.
- Побывали мы там с Вованом...Э, да что там говорить! - Витек тяжело вздохнул и махнул в рот стопарь чистой, как слеза, водки. - Пьют там все, как сволочи! О делах говорить не с кем! А я ведь хотел поспособствовать родине своей малой, поднять земляков маленько. Походил, посмотрел, водки попил с односельчанами, вижу, нет, не канает! Водку пьют хорошо! Весело так пьют, особенно когда нахаляву, а дальше этого нет, не идет дело! Даже Вован понял, что не стоит здесь деньги вкладывать. Мол, что не своруют, то пропьют, и спросить будет не с кого. Что с них взять? Избы вон, окнами уже в землю ушли, заборы завалились! И то, правда. А вот про ваше хозяйство в районе во все времена легенды ходили!
- Ну, уж, какие там легенды! - заскромничал Конев.
- За базар отвечаю! - ткнул себя кулачищем в грудь Витек с таким усердием, что закашлялся. Прокашлявшись, он продолжил.
- Ты не смотри, Ваня, что я простой пацан, без образования. У меня шарабан варит, как капусту рубить. Сейчас у всех богатых знаешь, какая поговорка?
- Какая?
- Было бы здоровье - остальное купим! Сечешь?
- Нет!
- Э! Да ты оглянись вокруг! В городе давно был?
- Давненько, - вынужден был признаться Иван Александрович.
- Вот то-то и оно! Кругом же все загадили по самое некуда! Дышат дерьмом, едят дерьмо, да и пьют его же! Откуда здоровью взяться при таких делах? А без него-то - никуда! Вот и отдают бешеные бабки за путевки. Понял, к чему я веду?
- Нет! - упрямился Иван Александрович, хотя давно уже прочитал все незатейливые мысли Витька, но все ещё надеялся на чудо, что пронесет нелегкая.
- Санаторий надо у вас организовать, понял? Места у вас заповедные, чистые, хозяйство налаженное, значит, и с рабочей силой, и с питанием проблем не будет. Цены для начала задирать не будем, чтоб народ не отпугивать. А уж как разнюхают, да как попрут к нам дуром, вот тогда-то уж мы свое возьмем! Бабки лопатой грести станем!
- Да мы, вроде, и так не бедствуем, - попробовал отбиться Конев.
Витек сразу посуровел.
- Ты, вот что Вань, ты подумай, прежде чем отвечать. Санаторий всё одно будет, если уж я решил, только хотелось бы мне без насилия обойтись, мирно. Устал я чего-то воевать. Покоя хочется.
- Ага! - подал голос Вован.
- Ладно, я подумаю, - нехотя согласился Конев.
- Давай, думай, три дня тебе сроку. Созвонимся.
На том они и порешили, и Иван Александрович Конев понесся на всех порах в Кидалово, известить земляков о неожиданной напасти.
- И вот что нам теперь делать? - очередной раз вздохнув, спросил Сыч Мокея.
- Ну, так, надо всё по плану! В первый раз, что ли? - удивился Мокей.
- А то бы без тебя не догадались! - взвился Сыч. - Не работает план-то, вот в чем закавыка!
- Это как? - растерялся Мокей. - Отродясь такого не слыхал, чтобы план отвода мыслей и желаний не работал.
- Ну, так послушай, чудо болотное! - продолжал сердиться Сыч. - А хочешь, так сам попробуй, а то я уже замаялся эту чугунную башку атаковать!
- А чего, и попробую! - тоже рассердился Мокей. - Давай пространственно - временные параметры!
- Да пожалуйста, не жалко! - с обидой проговорил Сыч, телепатируя параметры Мокею.
Пока Мокей пыжился, пытаясь отвести у Витька желание ехать в Кидалово и затевать свой оздоровительный бизнес, естественно, абсолютно безрезультатно, Сыч повеселел и превратил баньку в уютную кухню с самой современной техникой. Единственным предметом старины был ведерный медный самовар, стоявший посреди стола. Наконец, Мокей обессилено откинулся на спинку стула, и вытер тыльной стороной ладони выступивший на лбу пот.
- Ну, как? - ехидно спросил Сыч?
- На деньгах сидим, задницу лень от стула оторвать, чтобы их взять! - выдал Мокей, выпучив глаза, незатейливые мысли Витька.
Сыч хихикнул и брызнул в лицо Мокею холодной водой.
- Очнись!
Мокей вздрогнул, моргнул несколько раз и пристыжено отвел глаза.
- Во! - поднял указательный палец вверх Сыч. - Понял теперь, какая лихоманка на нас накатывает?
- Ужас какой-то! - тряхнул головой Мокей. - До сих пор в глазах доллары скачут!
- А я что говорю7 У меня такая же ерунда была.
- Если уж мы с ним не справились, то больше никто не сможет, - удрученно сказал Мокей.
- Ну, почему? - спокойно ответил Сыч, разливая чай по большим расписным чашкам. - Прямой - то путь, он не всегда самый короткий.
- У тебя что, идеи какие-то есть? - с надеждой спросил Мокей.
- Да появилась одна мыслишка, потому тебя и пригласил.
- Ну, давай, делись, чего тянешь?
- Да не тяну я, ответил Сыч, в самый раз времячко-то, к четырем утра подходит. Сейчас Жорка Трунов на сеанс связи выйдет.
- Жорка? Трунов? - удивился Мокей. - Так он же в самой Америке!
- Ну и что? - начал сердиться Сыч. - Какое это имеет значение? Сам знаешь, для телепатической связи это не расстояние.
- Так-то оно так, - согласился Мокей, - но только чего парнишку ночью-то тревожить? Дня, что ли, мало?
- Ох! - схватился за голову Сыч. - Совсем ты там в своем болоте одичал! А разница во времени? В Америке сейчас самый что ни на есть день! Давай, настраивайся!
Мокей больше не рискнул отвлекать Сыча пустыми разговорами и молча настроился на параметры Жорки.
- Так что случилось-то? Я вчера с батей разговаривал, вроде всё нормально было.
- Да не знает еще почти никто, - понуро ответил Сыч.
- Что не знает-то? - встревожился Жорка.
- Тут, Жор, такая история, прямо не знаем, что и делать, запаниковали мы маленько.
И Сыч передал Жорке всю информацию, что знал сам.
- Да, дела... - озадачился Жорка. - Ну, этого когда-то надо было ждать. Что же, мир меняется, придется и нам, менять методы защиты от изменившегося мира.
- Что нам делать-то? - взмолился Сыч.
- Тяните время. Есть у меня роскошная идея, но сразу я отсюда сорваться не могу. Мне надо недельки две, чтобы дела свернуть. Продержитесь?
- А то! - хмыкнул Мокей
- Только ты всё же сильно не задерживайся! - жалобно попросил Сыч.
Сеанс связи закончился. Повеселевшие Мокей и Сыч продолжили чаепитие, попутно разрабатывая стратегию, как протянуть время до приезда Жорки.
Утро нового дня стало утром новой эпохи в жизни села Большое Кидалово, но даже светившее над ним ласковое солнце ещё не знало об этом.
Иван Александрович Конев был поднят с постели ни свет, ни заря пришедшими к нему Мокеем и Сычом. Жена Ивана Александровича Капиталина Агаповна, а попросту, Капа, уже была на ногах и успела приготовить завтрак. От деревенских разносолов стол не ломился, потому что Капа была биохимиком и ратовала за здоровый образ жизни. На столе в большом пузатом чайнике, накрытом расписной салфеткой заваривался чай из шиповника со смородиновым листом, горкой в миске лежали оладьи из кабачков, к ним была не деревенская сметана, которую свободно можно резать ножом, а йогурт пониженной жирности. Йогурт был гордостью Капиталины. Молочный завод, который построили кидаловцы у себя в селе, чего только не выпускал, но их йогурт, не имел себе равных не только в округе, да и во всей области, пожалуй. Культуру молочных бактерий для него вывела сама Капиталина. Эти её маленькие помощники, как она их называла, поистине, творили чудеса. Бич современной цивилизации - дисбактериоз от этого йогурта бежал в панике, теряя тапочки, и никогда больше не возвращался. Что интересно, у потребителей йогурта выравнивался вес. Именно выравнивался! То есть, конкретные задохлики, у которых худые локти и коленки уже можно было приравнивать по остроте к холодному оружию, через какое-то, весьма непродолжительное время приобретали человеческий облик, силы и нормальный цвет лица. Граждане, чей "комок нервов" на животе не влезал ни в какие брюки и юбки, уже через месяц могли покупать себе одежду меньшего размера, а через полгода, если, конечно, не ели в три горла, хвастались перед своими позеленевшими от зависти знакомыми просто-таки по- юношески стройными формами. Говорить нечего, что продукция Кидаловского молочного завода выметалась с полок магазинов Куртыханска в мгновение ока. Только Иван Александрович огорчал Капу. Любитель поесть сладкого, мучного и жирного, он только дома придерживался здорового питания, а на выезде отводил душу, поэтому, несмотря на все усилия жены, сохранил богатырское сложение.
Сыч с порога унюхал оладушки, и с удовольствием принял приглашение позавтракать, Мокей тоже не отказался, и они вчетвером уселись за стол.
- Вижу по вашим довольным лицам, что вы что-то уже придумали? - спросил их Конев. - Самое время, а то мне эти отморозки сегодня звонить будут. Говорить ведь что-то надо!
- С Жоркой мы ночью связались, - ответил Сыч.
- С Жоркой, в Америке ? - уточнил Конев.
- Ага, - подтвердил Мокей, - уписывая за обе щеки оладьи. - Капиталина! Надо в твой йогурт ягоду добавлять, вкуснее будет!
- Вкуснее, да не полезнее! - отбрила Капа. - Бактерии у меня капризные, не во всякой среде выживут, так что нечего продукт портить!
- Не отвлекайтесь, - попросил их Конев.
- Ну, так вот, - продолжил свой рассказ Сыч, - Жорка скоро приедет и с ситуацией разберется, есть у него на этот счет какая-то идея. А нам до его приезда велел время потянуть.
- Сколько надо время-то тянуть?
- Жорка говорит, что недели две, но я так думаю, что надо на месяц рассчитывать. На всякий случай.
- И как мы это время тянуть будем? - недоверчиво спросил Иван Александрович.
- А вот как...
К двенадцати дня, когда у Конева затрезвонил телефон, он уже знал как вести разговор с Витьком.
- Алло!
- Здорово, Ваня!
- Здравствуй, Виктор!
- Ну, чё?
- Чё? То есть, что ты имеешь в виду?
- Ты, Иван, дурака-то не включай, не серди меня, не надо. Плохой я, сердитый-то. Чё с санаторием надумал?
- Ах, ты об этом? Так какой разговор? Я думал, что мы о санатории принципиально вопрос решили, теперь только детали обговорить надо.
- Молодец! - обрадовался Витек. - Не ошибся я в тебе, Ваня! Знаешь, так хорошо, когда ещё у кого-то кроме тебя башка варит, а то надоело с одними дебилами общаться.
- Подъехал бы ты, Виктор, для серьезного разговора.
- Базара нет! Прям сейчас, с Вованом загружаемся, и двигаем!
- Вот и хорошо! В офис ко мне подъезжайте. Спросите, вам любой покажет.
Уже через час джип рулил по гладкому асфальту главной улицы села Большое Кидалово. Витек, не веря своим глазам, усиленно вертел головой на триста шестьдесят градусов, как военный летчик при вражеской атаке, оглядывая красивые, как на картинке коттеджи, утопающие в цветах.
- Мать честная! Как за кордоном! - только и смог выговорить он. У Вована уже давно челюсть лежала на приборной панели.
Увиденное настолько потрясло близнецов, что в офис Конева они входили притихшие, как проштрафившиеся ученики в кабинет директора школы.
- Присаживайтесь! - гостеприимно пригласил их Иван Александрович.
Близнецы так дружно плюхнулись на стоящие у стола стулья, что у тех едва ножки на шпагат не разъехались.
- Обдумал я, Витя твоё предложение, с народом посоветовался, все, в принципе, за. Есть только одна закавыка.
- Какая? - насторожился Витек.
- Ты с медициной знаком?
- Ну, лечусь иногда от запо... А какая, собственно, разница?! При чем тут медицина?
- Да притом, что к нам поедут отдыхать люди, большую часть жизни, проведшие в больших мегаполисах!
Лица Витька и Вована приняли столь задумчивое выражение, что Иван Александрович счел нужным пояснить:
- Ну, в городах больших они живут, а там, сами говорите, копоть, грязь, мразь... Опасно для здоровья вот так сразу их в экологически чистую среду помещать, здоровье может не выдержать. А нам оно надо?
- И чё теперь? - грозно спросил Витек.
- Эксперимент нужен, как наши передовые оздоровительные технологии на загрязненный организм подействуют.
- Так проводи!
- Мы бы всей душой, но только единственные кандидаты в добровольцы - это вы с Вованом. Если согласитесь, то начнем эксперимент прямо сегодня.
- А почему мы? - заныл Вован, ему как-то не улыбалось выступать в роли подопытного кролика.
- Да, почему мы? - поддержал вопрос Витек
- А где же мы вам найдем у нас в селе загрязненные большим городом организмы? - резонно спросил Конев.
- Да не вопрос! Я сейчас по мобиле позвоню, нагоню вам из братвы добровольцев, хоть роту! - обрадовался Витек.
- Нет! - категорически отверг предложение Конев. - Вы, Виктор Александрович, будете одним из соучредителей проекта, Владимир Анатольевич, как я понимаю, ваше доверенное лицо, а знакомить посторонних с нашими эксклюзивными методами оздоровления мы не собираемся. Что такое коммерческая тайна, надеюсь, вам не надо пояснять?
- Не надо! - дружно кивнули близнецы.
- А потом, должен вас огорчить, места у нас глухие, мобильник здесь связь не ловит.
Может быть, категорический тон, каким говорил Конев, может быть то, что он назвал Витьки и Вована по имени-отчеству, показав, что начались серьезные дела, в которых панибратство неуместно, но только близнецы больше спорить не стали и согласились стать подопытными кроликами.
- И на сколько вся эта тягомотина? - поинтересовался Витек.
- Стандартный оздоровительный курс двадцать четыре дня.
- Э, так не пойдет! - заартачился всё же Вован. - Чего это так долго? Сейчас есть путевки и на две недели, и на неделю...
- И путевки выходного дня! - перебил его Конев. - Мы же проводим эксперимент, поэтому должны ориентироваться на самый максимально возможный срок. Уж если с вами за двадцать четыре дня ничего не случится, значит и за две недели, а уж за неделю-то и тем более. Правильно я говорю, Витек?
Витек только что открывший было рот, чтобы поддержать Вована, что нечего так долго резину тянуть, после обращения к нему Конева счел, что возражать несолидно и пробормотал:
- Ну, надо, так надо. Сами подписались, жаловаться не на кого.
- Вот и хорошо! - обрадовался Иван Александрович - Сейчас я вас отвезу к нашей целительнице, она вас обследует и назначит необходимые процедуры.
Они втроем вышли из офиса. Близнецы направились было к своему джипу, но Конев сказал::
- Машину свою здесь оставьте, на моей поедем. Вон, Фоме, ключи отдайте, он джип в гараж загонит.
Витек очень неохотно бросил ключи Фоме, рослому голубоглазому блондину, и пошел загружаться в УАЗик.
Конев ездил без шофера, сам крутил баранку. Резво подпрыгивая на каждой кочке, УАЗик уже минут пятнадцать вез их довольно глухим лесом. Ровно за несколько секунд до того, как Витек готов был взорваться и покинуть машину, послав всё к чертовой матери, УАЗик выскочил на полянку, посреди которой стояла небольшая избушка.
- Ну, вот, приехали! - сказал Конев, и первым вышел из машины. Не задерживаясь около неё, он, ступая большими шагами, направился к крыльцу, и через минуту ступеньки уже скрипели под его десантными ботинками "сорок пятого, растоптанного". Близнецы же, выгрузившись из машины, несколько минут осматривались, прежде чем подойти к избушке. Изба была знатная, как из сказки. Особенно старыми выглядели темные от времени брёвна.
- Принимай Акулина Савишна, добрых молодцев, как договаривались! - послышался из избы голос Конева. Затем он сам высунулся в небольшое оконце и позвал:
- Заходите, ребята, чего стесняетесь?
Первым к крыльцу двинулся Витек, под ноги ему, едва только он встал на первую ступеньку, молнией кинулся черный кот. Витек от неожиданности шарахнулся в сторону и крикнул машинально, неизвестно с каких генетических глубин поднявшееся:
- Чур меня!
- Дикарь, мяу! - мявкнул ему кот и убежал под крыльцо.
Витек замер от неожиданности, зажмурил глаза, покрутил головой, но так и не решил, показалось ему это или нет.
- Вован, ты слышал? - шепотом спросил он. В ответ не раздалось ни звука. Витек обернулся. Вована не было. На ватных ногах Витек сошел с крыльца и заглянул за угол избы. Вован стоял перед избушкой и, нагнувшись, рассматривал что-то внизу.
- Что ты там ищешь?
- Курьи ножки! - без улыбки ответил Вован.
Витек судорожно сглотнул и промолчал. Высмеивать Вована у него не было никакого желания.
- Да где вы там потерялись? - подстегнул близнецов голос Конева, и они друг за другом молча направились в избушку.
Обстановка в избе была, как в лавке сумасшедшего антиквара. Рядом с новеньким импортным телевизором соседствовал пузатый медный самовар, рядом с современным паровым утюгом чернел боками его угольный прадедушка, причем оба стояли на большой русской печке, занимающей треть избы. Центр избушки занимал большой дубовый стол, покрытый расписной скатертью. У стола с двух сторон стояли широкие и надежные по виду лавки. Всё это близнецы успели заметить, пока не увидели хозяйку избушки. После этого им стало уже не до разглядывания обстановки. Акулина Савишна стоила того, чтобы на неё посмотреть. Была она, прямо скажем, стара. Даже очень стара. А, говоря откровенно, древняя старушка, дунь и рассыплется. Вот только одета она была почему-то в кожаные брюки и байкеровскую кожаную черную "косуху", на голове была надета бандана, потому что назвать то, что покрывало её голову платочком при таком прикиде было просто невозможно.
- Да заходите вы, уже! - нетерпеливо прикрикнула на них басом Акулина Савишна. - Я и так опаздываю на байкеровский слет, а ещё тут с вами канителиться! Меня, поди, ребята в Красноярске заждались!
Близнецы, поспешая, ввалились в избу и затоптались посередине, не зная, то ли сесть на лавку, то ли так постоять.
- Станьте к печке, бегемоты! - продолжала командовать Акулина Савишна.
- Слышь, ты, бабка! Ты лишнего - то себе не позволяй! - рассердился за бегемотов Витек. - А то сейчас как дам скалкой по башке, ты не только в Красноярск, ты до туалета не доползешь!
- Так, Ванятка! Не забудь мне напомнить, как со слета вернусь, этому хамелюге реморализацию провести!
- Не стоит, Акулина Савишна! Я лучше сам с ним поговорю! - вступился за Витька Конев.
- Ну, как знаешь, - сказала целительница с сожалением, - а то бы я...
Она не договорила, что бы она тогда сделала с Витьком, но у него отчего-то пробежал мороз по коже и хамить зарвавшейся бабке отчего-то расхотелось.
- Акулина Савишна, нам бы диагностику провести ребятам, да процедуры назначить, - робко напомнил Конев.
- Это я враз! - решительно ответила целительница.
Она прищурила свои маленькие карие глазки и посмотрела на Вована.
- Хронический алкоголизм, гепатит, гастрит, холецистит, две трети желудка вырезано. Язва была? - спросила она замеревшего Вована.
- Ага! - кивнул он головой.
- Эх, соколик! Меньше надо было клей в детстве нюхать, да ханку жрать! - с сожалением сказала бабка.
Витек, хорошо знакомый с биографией Вована, покрылся от страха цыганским потом.
- Не знаю, Ванятка, что с ним и делать? Не готов он лечение принимать!
Вован закатил глаза и молча сполз по стенке на пол.
- Ну, уж вы что- нибудь придумайте, Акулина Савишна! Вы ведь и не таких на ноги ставили! - взмолился Конев.
- Да так-то оно так, да я уж говорила, на слет мне надо. А, ладно! Пускай до моего приезда лечебный гипнотический сон принимает, а там посмотрим, - и видя, как удивленно вытянулось лицо у Конева, телепатировала ему:
- Рот закрой, Ванятка! Отправишь его до моего приезда на детскую дачу, и пусть ему там все говорят, что он спит, и всё это ему сниться.
- А вдруг он не поверит?
- Ну, после того, как он увидит всё, что происходит на детской даче, выбор у него небольшой будет: если не спит, значит - умом тронулся. Так что поверит, за милую душу!
- А что нам там с ним делать?
- Пусть пашет за разнорабочего, заставляйте делать всю самую грязную работу. Чистый воздух, да физический труд ещё никому не повредил.
- Теперь с тобой! - обратилась целительница к Витьку. - Стой смирно!
Витьку показалось, что какая-то сила схватила его за плечи и прижала к печке.
- Так, ну, начиная с хронического алкоголизма, почти весь букет, но что характерно, здоровье-то Бог дал изначально могучее. Будем здоровье-то восстанавливать, или так будешь жить? С твоим-то образом жизни долго не живут.
- Не каркай! - хрипло ответил Витек. - Конечно, будем восстанавливать здоровье, а иначе, зачем бы я сюда приперся? На твою что ли сморщенную рожу смотреть?!
Бабка помотала головой и пробормотала:
- Надо ему реморализацию провести, ой, надо! Ладно! Этого до моего приезда, к Мокею. Я с ним поговорила, он знает, что надо делать. Всё! Счастливо оставаться! Опаздываю я!
С этими словами Акулина Савишна вышла во двор, прошла в неприметный сарай, прикрытый маскировочной сеткой, и вывела на волю, сверкающего краской и никелем, прекрасного и черного, как арабский жеребец "Харлея".
Близнецы, наблюдавшее всё это действо в окно, увидели как из-под крыльца вылез давешний черный котяра и стал умильно смотреть на хозяйку. Выражение его желтых глаз так и вопило:
- На кого покидаешь, кормилица?!
Акулина Савишна строго посмотрела на кота и телепатировала ему:
- Анцифер! Доколе ты будешь безобразничать? Ты зачем вслух разговариваешь с посторонними? Забыл, что объявлен режим секретности номер один? Сколько я могу тебя отмазывать от наказания? Мне до сих пор поминают прокурора, которому ты по пьяной лавочке всю ночь объяснял, чем вредна коррупция и почему он не должен брать взятки!
- А я при чём? Сам, морда пьяная, наливал и говорил: "Давай, хоть ты со мной, котик, выпей, никому верить нельзя, ни с кем пить нельзя, продадут, сволочи!"
- А ты и рад стараться! Кто тебя просил его перевоспитывать?
- Ой, да больше разговоров! Он проспался, да и всё забыл!
- То, что он с котом говорящим пил он забыл, вернее, ему помогли забыть, но взятки он теперь на самом деле не берет.
- Не понял, чем это плохо?
- Так он лютует так, что теперь одно из двух - или его сильно повысят, или убьют к чертовой матери! На тебе грех-то будет! Короче, Анцифер, остаёшься за хозяина, стереги дом, подарочек привезу!
- Хочу сухого корма!
- С ума сошел! Это же чистая отрава!
- Ничего не знаю! Вон по телеку кота показывают, морда в экран не влазит, а всё потому, что сухим кормом питается!