Фёдор Береснев

Ловушка роста

Игнат вышел из мастерской, обтёр руки ветошью, проверил, в порядке ли усы, и осмотрелся. Ни души. Все по домам сидят, силы берегут. Когда нечем подзарядиться, приходится экономить каждое движение.

Урожай в этом году пропал почти полностью. Что поделать - зона рискованного земледелия. Сначала - поздние заморозки, потом - град с голубиное яйцо. Фермеры сразу же после второго удара природы стали придерживать съестное. В городок пришли голод и уныние. И это ещё цветочки. Ягодки вызреют в марте. Многие уже потянулись прочь от стены, в глубь резервации. К зиме улицы вымрут совсем. Те, кто не уехал, съедят все, до чего смогут дотянуться, даже чудом уцелевших в прошлый неурожай бродячих собак, и станут медленно угасать в ожидании весны.

Мало того, селяне лишили нового урожая не только рынок, но и самого Игната. А ведь самое время появиться на кузнице: кому сеялку подновить, кому молотилку подтянуть. Так не бывает, чтобы за долгий год ничего не сломалось. Значит, сомневаются, хватит ли самим. И это самый дурной знак.

Кузнец посмотрел через забор на запретный лес. Стоит. Мрачный, безмолвный, увязающий в облаках далёкими кронами, наполненный смертельно опасными отпрысками безобидных животных. Придётся идти. Другого выхода нет. Дополнительный источник доходов - переводы, тоже иссяк. То ли за стеной совсем перестали писать, то ли столица потеряла всякий интерес к написанному там.

Вздохнув, он вернулся к работе. Раз нет заказов, можно заняться давней задумкой - ежеплащом. Тот был практически готов. Оставалось приладить десятка полтора ножей и довести до ума передаточный механизм.

Устройство получалось хоть и хитрое, но с предельно простым и мгновенным способом действия: стоило нагнуться, положить ладони на затылок и завести локти вперёд, как плащ превращался в ощетинившийся ножами полушар. А если при этом ещё упасть на колени и ткнуться лбом в землю, то добраться до мягкой и сладкой человечины становится практически невозможно.

Это раньше на медведя можно было ходить с рогатиной, сейчас ею разве что мышь модифицированную напугаешь или кошку. Единственный способ выжить, встретив гемоволка, гемомедведя, или, даже, гемолису - забиться в щёлочку, выставить всё колюще-режущее в сторону опасности и ждать, когда же зверь уйдёт, надеясь, что если и разозлил его, то не очень сильно.

К вечеру плащ был готов. Завтра - отладка, подгонка и тренировка. Потом - в путь. Надо успеть заготовить грибов побольше. Зиму только ими придётся перебиваться. Ими да клюквой, но ту можно и потом из-под снега выковыривать, никуда она не денется.

Михась нагрянул, когда уже совсем стемнело. Игнат сидел на кухне, смазывал жиром арбалет. Гость вошёл, коротко стукнув в дверь для проформы, сел рядом и принялся наблюдать за точными и размеренными действиями соседа. Помолчав немного, не выдержал:

- В лес когда пойдёшь?

- Завтра в ночь.

- Меня возьми.

- Там, где грибы, уже зверья полно, туда пугалки не добивают.

- А что делать? Пацанов кормить надо.

Кузнец поморщился. Плотный, отдышливый, страдающий повышенным давлением сосед, был скорее обузой, чем помощником. Если что - ни убежать, ни спрятаться не успеет. С другой стороны, откажешь - пойдёт в одиночку и сгинет обязательно.

- Ты не думай, я буду полезным. У меня ружьё есть и десять патронов к нему, - сбивчиво затараторил Михась. - А ещё я сильный. Ты же знаешь, какой я сильный.

- Знаю, - кивнул головой Игнат.

- Вот видишь. А грибы они, если сырые, ужас какие тяжёлые.

Комнату, освещаемую дрожащим огоньком лучины, накрыло напряжённое молчание.

- Ладно, - решился кузнец. - Собирайся. Завтра на закате выходим. С тебя пила, верёвки и ружьё.

- Ты не пожалеешь. - Сосед радостно вскочил и мячиком запрыгал по кухне. - Я в патроны самой злой картечи накрошу. Гемокошке голову одним выстрелом напрочь снесёт.

После этих слов он стремительно вылетел из комнаты и умчался в свою квартиру. То ли собираться, то ли порадовать жену внезапной оказией. Игнат склонился над играющей бликами сталью. Амуниция должна быть в полном порядке. Это первый закон выживания.

***

Солнце уже нырнуло в запретный лес. В верхушках неохватных деревьев сгущался сумрак. Игнат сидел на плоской крыше своего многоквартирного дома и смотрел в сторону забора. Пусто и тихо. Лишь старушка в красном плаще выгуливает коротко стриженого пуделя. Тот весел, бодр и по-щенячьи игрив. Надолго ли?

На миг кузнецу привиделся глаз гемольва в провале главных ворот. Огромный, бездушный, немигающий, он неотрывно смотрел на него. Внимательный, буравящий взгляд пробрал до печёнок. Холодная струйка пота сбежала по позвоночнику, прилепив рубашку к спине, и скрылась под ремнём штанов.

Сзади, заставив вздрогнуть, хлопнула дверца чердачного люка. На крышу пыхтя выбрался Михась.

- Я готов, - отчитался он.

Игнат кивнул и повернулся обратно к лесу. Старушка заметно сместилась вправо, глаз в воротах исчез. Наверное, привиделось. Откуда здесь, на окраине гемотайги, у самого забора старочеловеческой резервации, взяться гемольву? И климат не тот, и ультразвуковые пугалки по всему периметру расставлены. Показалось.

- Когда выходим? - спросил плюхнувшийся рядом сосед.

- Как стемнеет.

- Думаешь незаметно пробраться мимо КПП? А если палить начнут?

Отвечать на бессмысленный вопрос не хотелось. Могут и не начать, а если подойти и попросить - в лес точно не пустят. Потому там и сидят.

- Нет, ты не думай, я всё равно пойду. Просто хотелось другие варианты рассмотреть. Какие-нибудь. Ведь должны быть другие варианты.

- Нет. Мэр обращался месяц назад с официальной просьбой и получил письменный отказ.

Михась насупился, переваривая полученную информацию.

- Но они же люди. Были ими когда-то. Пусть большие, но у них тоже две руки, две ноги, голова. Неужели они дадут нам умереть с голода?

Ещё один бессмысленный вопрос. Игнат расправил короткие усы и едко процедил:

- Так они только ради нас и стараются. Чтобы генофонд сохранить. Пусть мало останется нас, носителей, но зато чисты будем, как первый снег. Надежда, опора и будущее человечества. Погоди, они ещё по весне с линейками нагрянут.

Сосед угнетённо молчал.

Тьма постепенно вбирала в себя лес, забор и будку охраны за ним. Через четверть часа стемнеет окончательно. Игнат встал, надел плащ, неторопливо затянул его многочисленные ремешки, подхватил котомку и направился к люку. Сосед молча пошёл следом. За его спиной висел туго набитый рюкзак, с притороченной к нему двуручной пилой, и браво болталось старое охотничье ружьё.

Через пять минут грибники вышли из дома и тихо растворились в темноте.

***

Охранников в будке не оказалось. Ни в этот день, ни на следующий. На третьи сутки добытчики, осмелев, вышли засветло. Провожаемые взглядами редких соседей, минули главные ворота и остановились у сторожки. Огромные двери распахнуты настежь. Один из стульев лежит на полу, на столе - тарелка с бутербродами и ведёрная кружка. Игнат узнал её - это была кружка Майка.

Майк, рыжий, пухлощёкий, пучеглазый охранник, любил поболтать. Развалившись за столом и смачно отхлёбывая из своей огромной чашки, он частенько благодушно и словоохотливо поучал недоросликов, доводил до них приказы начальства, пересказывал свежие анекдоты. Очень огорчался, если не находил слушателей. А поскольку из местных чужими языками более-менее сносно владел только кузнец, то, случалось, охранник сам зазывал Игната к себе на пост, угощал пивом, делился новостями. Иногда его истории оказывались действительно интересными и поучительными. Именно от него, например, кузнец узнал, почему вымерли птицы и летающие насекомые, вследствие чего всю биосферу начало судорожно лихорадить. Майк даже по-своему жалел жителей резервации и был добр к ним, насколько может быть добр к заключённым надсмотрщик, запрещающий им выйти в лес за грибами, обрекая тем самым на голодную смерть.

С помощью крюка и верёвки, Игнат забрался на стол. Сыр на бутерброде обветрился, пожелтел и выгнулся. Хлеб выглядел чёрствым. Чтобы удостовериться в этом, кузнец пнул его ногой. Корка ни на волос не прогнулась, удар прозвучал гулко и звонко. Бутерброд легко соскочил с тарелки и заскользил по столу.

- Больше недели как ушли, - крикнул он, стоящему внизу Михасю. - В спешке. Даже чай не допили.

- И что теперь?

- Можно не прятаться. Пока. Пошли в лес.

- Ты это... хлебушек сбрось, пригодится. И давай здесь ещё всё обшарим. Может, найдём ещё еды. Или полезное что.

Сторожку осмотрели быстро. Кроме полупустого термоса и пачки махорки, ничего интересного не нашли. Оттащив находки домой, вернулись к прерванному занятию.

Заготовка провизии пошла гораздо веселее. Работа-то не хитрая. Знай, подпиливай гемогрибы у самого корня, вали рогатинами, режь на подъёмные части, и волоком к воротам таскай. А там, уже на территории резервации, коли топором на мелкие куски, суши на солнце и в погреб складывай. Расторопный Михась достал где-то тачку, рубить под просушку стали сразу в лесу. Так опасней, но заметно быстрее.

Соседи, глядя на них, тоже потянулись на промысел. Да, рискованно, можно встретить хищника и поплатиться за дерзость, но днём самое опасное зверьё спит, а маячащий впереди голод убьёт не менее верно.

Чрезмерно же вырасти никто всерьёз не боялся. Это грибы от генного катализатора роста прут как сумасшедшие, а на высшие живые организмы он действует вполне щадяще. Ну, сколько добавит к росту полгода на гемогрибах? Максимум, сантиметра три-четыре. А потом, где-то за год, эта гадость выйдет из организма, и рост сам собой прекратится. Даже в дверь входя, нагибаться не придётся. А шанс пережить зиму появится. Главное - чтобы гемолюди раньше времени не спохватились.

Набивая кладовую, Игнат с каждым днём мрачнел всё больше и больше. Его мучили нехорошие предчувствия. Задумчиво кусая короткий ус, он с тревогой смотрел на запретный лес. Загадка исчезновения охранников не давала ему покоя. Раздающийся временами отдалённый гул только усиливал его озабоченность. Наконец, он не выдержал, бросил заготовку припасов и засобирался в путь.

- Ты куда? - встревожился Махась.

- Пройдусь. Не нравится мне это всё.

- До ближайшего поселения не меньше суток пути. Опасно, ведь. Кругом зверьё дикое. И что ты хочешь там увидеть?

- Не знаю. Посмотрю.

- Я пойду с тобой. Мы же товарищи.

Игнат смерил новоявленного товарища тяжёлым взглядом.

- Не забывай, у меня ружьё есть. И патроны к нему целы до сих пор. Я не подведу, обещаю. Да и идти вдвоём веселее.

- Зачем тебе?

- Может, найду там что полезное по хозяйству. Или жене с пацанами подарок какой, - сосед потупился.

В своём репертуаре, усмехнулся кузнец про себя. Человек вроде честный, прямой, копейки чужой не возьмёт, но до ничейного добра жаден как голодная собака.

- Ладно. На рассвете выходим.

Ночью Игнату приснился почудившийся перед первым грибным походом взгляд.

Он ошибся тогда. Это были человеческие глаза. Зелёные, неподвижные, безжалостные. Казалось, они смотрят одновременно в каждую клетку его тела, изучают скопом все бесчисленные закоулки мозга. Они препарировали его душу, разлагали её на атомы, выворачивали наизнанку. Под их взглядом Игнат вдруг скукожился, как поедаемый огнём листок, превратился в пепел и рассыпался. Ветер подхватил мелкие белёсые частички, поднял в воздух и понёс куда-то далеко-далеко. Холодные зелёные глаза с бездушным любопытством смотрели им вслед.

***

На опушку выбрались на второй день к обеду. Дошли спокойно, без происшествий, как на прогулке. Поначалу угнетённо-молчаливый Михась разговорился и трещал без умолку. Даже ночевка на дереве не испортила ему настроения. Он уже убедил себя, что самозваные старшие братья убрались восвояси, и планировал новую светлую жизнь без них.

- Я, наверное, в столицу поеду. В ту, старую. Которая до резервации была. Посмотреть. Должно же от неё хоть что-то остаться. Нельзя же снести всё подчистую, правда?

- Заткнись уже, - не выдержал Игнат. - В голове от тебя звенит. Кроме твоего голоса ничего больше не слышно. К нам сейчас целое стадо ежей незаметно подкрасться сможет.

Михась надулся, опустил глаза и пошёл молча. В наступившей тишине стали явно различимы отдалённые шум, грохот и треск. Что происходило там, видно не было - мешала высокая, в три роста, трава. Разведчики ускорили шаг. Вскоре они вышли на широкую заасфальтированную дорогу. Прямая как струна, она взбегала на холм неподалёку. С него открывался превосходный вид на поселение гемолюдей.

Приятели взобрались на возвышенность и замерли.

По городу медленно ходили великаны. Сказать что они были большие - значит, ничего не сказать. Они выглядели чрезвычайно огромными. Если обычные гемолюди превосходили жителей резервации ростом раз в пять, то эти казались выше их раз в тридцать или пятьдесят. Трудно было определить точно, не хватало ориентиров для сравнения. Они уверенно возвышались над всем, что их окружало, а их головы почти упирались в тяжёлые низкие облака.

Медлительные и неповоротливые гиганты планомерно разрушали город. Не то чтобы они делали это специально. Нет. У них, видимо, была какая-то другая цель. Они шли разреженной цепью, внимательно глядя под ноги, время от времени наклонялись, что-то поднимали и клали в висящие на груди сумки. Но места для следующего шага они не выбирали. Неосторожно задетые здания, величественно оседали почти при каждом их движении, поднимая в воздух столбы белой пыли.

Осознав происходящее, Михась расплылся в широкой улыбке и повернулся к Игнату.

- Так им и надо. Будут знать, как людей во имя каких-то там непонятных общечеловеческих ценностей родины лишать. Сами жрут что попало, а мы сохраняй им генофонд в неприкосновенности. А поначалу вообще заявляли, что рост у них больше оттого, что едят они здоровую, полезную пищу и спортом занимаются. Метр, полтора разницы - и всё из-за здоровой пищи. Ага. Сказочники. Теперь пусть этим ребятам что-нибудь в том же духе споют...

Видя, что, теребящий правый ус, Игнат не разделяет его восторга, Михась развернулся лицом к городу и замахал руками:

- Э-ге-гей! Я здесь! Вы молодцы, так им и надо.

На него никто не обратил внимания. Гиганты продолжали свой размеренный путь. Тогда он сорвался с места и понёсся по шоссе в их сторону.

- Я здесь. Молодцы. Всё правильно.

- Стой, дурак, - хлёстко окрикнул его Игнат.

Сосед даже не обернулся. Он стащил с плеча ружьё и выстрелил в воздух. Потом ещё раз, и ещё.

Ближайший великан остановился, повернул голову, медленно развернулся и двинулся к ним. Всего десяток неторопливых шагов, и отвесной горой навис он над людьми, наклонился, плавно вытянул руку и схватил пальцами-брёвнами возбуждённо скачущего человека.

- Приветствую вас, освободители, - яростно орал Михась. - Верю, наши народы бок о бок...

Внезапно из его рта вырвался сдавленный нечленораздельный вопль, сплющенное в блин туловище неестественно выгнулось, хлынула горлом чёрная кровь.

Гигант еще несколько секунд держал безжизненное тело в своих чудовищных пальцах, а потом брезгливо выронил его. Мятой тряпкой упало оно на асфальт. Дорога вокруг него мгновенно стала мокрой и липкой. Выпученные глаза удивлённо смотрели в небо.

Но Игнат не видел этого. Его внимание приковал к себе взгляд великана. Тот самый. Тяжёлый, буравящий, безжалостный. Взгляд из сна. Гигант наклонился и смотрел уже на него с отстранённым, безразличным любопытством. Как смотрят на бабочку, перед тем как наколоть её на булавку. На миг Игнату, как и тогда во сне, показалось, что он тает горящим листом, превращаясь в пепел.

Неимоверным усилием воли кузнец стряхнул с себя оцепенение, сбросил с плеча арбалет, взвёл его одним широким тренированным движением и, не целясь, выстрелил. Промазать было невозможно: зелёный немигающий глаз висел прямо над головой. Болт попал в зрачок и застрял в нём. Великан вскинул руки и взревел. Его товарищи повернулись на крик.

- Что случилось? - прогремел один из них.

- Лилипут из своего мерзкого лука мне в глаз засандалил.

- Откуда он тут вообще взялся?

- Ты меня, чёрт побери, спрашиваешь?

Гиганты уже шли на помощь своему собрату. Игнат, посмотрел на них, на тело Михася, потом опять на них и, витиевато ругнувшись, нырнул в траву у дороги. Утащить приятеля с собой он уже не успевал.

Затаившись в корнях гемотравы, он внимательно наблюдал за великанами.

Они сгрудились вокруг раненого товарища, наперебой предлагали помощь, хлопали его по спине. Выяснилось, что глаз, наверное, ещё можно спасти, и до свадьбы всё обязательно заживёт. Говорили они на языке Майка. Только странном, исковерканном, иногда путая гласные, глотая буквы и окончания. Игнат понимал их с пятое на десятое. Какие-то неопределённые угрозы, описание сексуальных упражнений в различных вариациях, странные личные планы и непереводимые, судя по гоготу, шутки. Точно уяснил он одно: про лилипутов все вроде бы знали, но считали, что те давным-давно, ещё несколько поколений назад, вымерли. Гиганты громко удивлялись внезапному открытию и гадали, сколько ещё крохотных человечков могло выжить в этом суровом климате. Потом они подхватили раненого товарища, аккуратно собрали останки Михася в коробочку и ушли куда-то за горизонт.

Проводив их взглядом, Игнат выбрался из зарослей и заспешил домой.

Шёл он остаток вечера, всю ночь и всё утро. Без остановок и перерывов. Услышав подозрительный шорох, падал на землю, ощетинивался ножами-иголками и ждал. Когда напугавший его зверь уходил, вставал и двигался дальше.

Вконец уставший и вымотанный кузнец вошёл в резервацию около полудня следующего дня. Домой заходить не стал. Направился сразу в управу. Вывалил на ошалевшего мэра невообразимые новости и хотел откланяться. Однако, был схвачен градоначальником за руку, наскоро накормлен и отправлен в столицу экстренным курьером. Особо сопротивляться неожиданной поездке Игнат не стал. Он не мог себе представить, как посмотрит в глаза Ганке, жене Михася, что скажет ей, как будет оправдываться. Пусть, это всё равно предстояло сделать, но только не сейчас. Всё его существо требовало оттянуть скорбный момент.

В тряской повозке, забывшегося беспокойным дорожным сном, Игната опять настиг этот взгляд. Немигающий, бездушный, внимательный. Он давил, терзал, выворачивал наизнанку, а у измученного событиями последних дней тела, не было сил, чтобы проснуться.

***

Первый снег весело скрипел под ногами. Ещё не промёрзшая лесная почва мягко пружинила. Укутавшись в неизменный плащ, Игнат живо шёл к болоту за клюквой.

Вернувшись из столицы резервации, он взял под опеку Ганку с сыновьями. Помогал ей по хозяйству, чинил, латал, доводил до ума всё, что под руку попадалось - у Михася, если на прямоту, руки не совсем из плеч росли. Но смотреть ей в глаза не мог. Чувствовал за собой неискупимую вину за всё. За то, что взял её мужа с собой. За то, что не удержал. За то, что сам живым вернулся. И потому, старался сбежать от убитой горем женщины при первой же возможности. Развил кипучую общественную деятельность, создал своё политическое движение, вербовал сторонников, спорил с противниками, уходил в управу и подолгу толковал с мэром. Кроме того, добыча продовольствия для большой семьи требовало регулярных отлучек. Поход за витаминами по свежему снежку - один из многих благовидных предлогов уйти из дому.

Когда лес заметно поредел, а под ногами захрустела тонкая корочка льда, кузнец наткнулся на редкие следы огромных сапог. Полутораметровые, они вели к ветхому строению на краю болота. То ли охотничьей заимке, то ли перевалочной базе лесника. Игнат бывал здесь редко и каждый раз обходил одинокое здание стороной. Теперь же всё изменилось, власть гемолюдей кончилась внезапно и бесповоротно, и он решил выяснить, кто из них укрылся здесь от неумолимой и жестокой судьбы.

Дверь оказалась запертой изнутри, а окна - закрытыми и законопаченными. Рыть подкоп не было ни сил, ни желания. Кузнец уже начал примериваться, какое стекло сподручнее выбить, когда обнаружил вход на чердак. Деревянная задвижка потения не внушала. Стоящая у стены лестница облегчила путь наверх.

С помощью неизменного крюка, Игнат быстро взобрался по лестнице, выбил засов прикладом арбалета и проник в сумрачное нутро второго этажа. Вначале трудно было что-либо рассмотреть: крохотное оконце в дальнем конце чердака пропускало слишком мало света. Потом у стены слева от окошка обнаружилась труба. Её то и высматривал кузнец, подслеповато щурясь. Подошёл, пригляделся. Так и есть, за трубой обычные брёвна настила сменились слабоструганными досками. Чердачный люк.

Орудуя крюком как ломом, Игнат выломал крайний горбыль, спустился на печь, а с неё - на грубый пол избы. Осмотрелся.

В центре единственной комнаты стоял стол, окружённый четырьмя стульями, в печи мягко тлели угли, у двери высилась груда дров, а у дальнего от входа окна стояла кровать. На ней кто-то лежал, уткнувшись носом в стену.

Краем глаза гость заметил слева какое-то движение и едва успел вытянуть руки и наклониться. Удар огромных кошачьих лап отбросил его к стене, погнув каркас плаща и выломав из него несколько ножей. Для гемозверя нападение тоже не прошло незамеченным: с обиженным мявом он отскочил обратно и принялся лизать раненые конечности. Когда первая боль отступила, животное с любопытством уставилась на Игната, пытаясь понять, что всё же случилось.

- Зубы обломаешь, - процедил тот, поднимая оружие.

Стрела вошла в пол у передних лап, предостерегающе завибрировав. Кошка фыркнула и, утратив к агрессивной добыче всякий интерес, ушла по своим делам. Выждав пока она, незамеченным им ранее лазом, выберется из дома, гость повернулся к кровати. Тело лежало в той же позе. Похоже, оно даже не шевельнулось во время скоротечной и весьма шумной схватки.

Привычным уже способом кузнец взобрался на стол, зарядил арбалет и пустил болт в висящую на стене сковороду. Громкий мелодичный звон заполнил помещение.

Болотный узник резко вскочил, испуганно завертел головой. Игнат с трудом узнал в сидящем на кровати верзиле Майка.

Рыжие волосы всклочены, лицо осунулось, когда-то пухлые щёки впали, в выпученных голубых глазах прыгали искорки безумия.

- Кто здесь? - испуганно вскрикнул гемочеловек.

Кузнец взвёл арбалет и холодно поинтересовался:

- Ну, как тебе в нашей шкуре, Майк?

Наконец, найдя его взглядом, бывший цербер облегчённо вздохнул.

- А, это ты Игнат. Напугал ты меня.

- Чего бояться такому бравому солдат как ты?

По лицу охранника пробежала внезапная судорога, глаза наполнились сумасшедшим, безграничным страхом.

- Они... Они нелюди... Пришли из-за океана. Говорят, прямо пешком пришли, вброд. И сразу принялись рушить и убивать, убивать и рушить. Без предупреждения и переговоров. Никого не слушая, не обращая внимания на мольбы и стенания.

- А вы-то чем лучше? Много вы нас слушали?

- Мы... У нас не было выбора. Учёные просчитались. Мы попали в ловушку гонки размеров: чтобы прокормить выросшее в высоту население требовались всё более крупные плоды, а подстёгнутый катализатором урожай толкал в рост население. Но мы пытались, искали выход...

- Для этого нормальных людей как скот согнали в резервации? Чтобы они там дохли как мухи во благо светлого будущего?

- А что было делать? Сам знаешь, в более тёплом климате наши учёные не могли контролировать распространение генного катализатора.

- Не могли или не хотели?

- Не могли, не могли. Они до последнего не сдавались. А эти... Они убивают за любой намёк на сопротивление, убивают, чтобы не путались под ногами, и просто так убивают, из скуки...

Игнат вспомнил бездушный холодный взгляд зёленых глаз и угрюмо промолчал. Он верил собеседнику. Его хозяин и не на такое способен.

- С ними всё пытались договориться. Рупоры, дипломаты, вертолёты... А потом... Я получил вызов по рации, прибежал, а они уже везде, - всхлипывая, продолжил Майк. - Ходят, ломают, давят, топчут. Кто-то пытался стрелять. А от них - как от комаров. Отмахнулись и раздавили. Идёшь, а повсюду кровавые кляксы на асфальте. Трупы, куски мяса, кровь, кровь...

Голос охранника постепенно стих, перейдя в нечленораздельное бормотание. Наконец, и оно смолкло. Только шорох оседающих в печи углей нарушал наступившую в доме тишину.

Через какое-то время, Майк порывисто вскинул голову, заглянул в глаза кузнецу и робко спросил:

- Ты меня убьёшь?

Прямой вопрос заставил Игната вздрогнуть. Он расправил усы, заглянул в себя и уверенно ответил:

- Нет. Теперь мы в одной лодке. Глядишь, и поможем друг другу когда. Ведь, мы всё-таки люди. И вы, и мы.

Майк радостно и часто-часто закивал головой.

- Да, конечно, люди. Обращайся. Я буду здесь.

Естественно, будешь. Куда ж ты денешься? Усмехнувшись, Игнат спустился со стола. Майк услужливо проводил его до выхода, открыл дверь и предупредительно посторонился.

Выйдя за порог, кузнец осмотрелся в поисках кошки. Не обнаружив зверя, зашагал в сторону болота. Дома ждали ягод, и лишать детей витаминов из-за неожиданной встречи не стоило.

Бывший охранник, зябко кутаясь в тулуп, долго смотрел ему вслед. Потом, замерзнув, закрыл дверь и ушёл пить клюквенный чай, обещавший смертельно опостылеть за долгую зиму.

***

Сидя на краешке стула и наклонившись вперёд всем телом, мэр настойчиво буравил Игната тяжёлым взглядом. Он нетерпеливо ждал ответа, хотя и догадывался, каким тот будет.

- Нет, - веско произнёс кузнец. - Я против этой затеи и, тем более, не буду в ней участвовать.

- Но ты единственный вменяемый и доступный переводчик. Не поедешь ты - некому будет разговаривать.

- Вот и отлично, значит, и ехать не надо.

Мэр вскочил с места и заходил по тесной кухне, ежесекундно натыкаясь на мебель и утварь. Он, надеясь на сговорчивость кузнеца в домашней обстановке, сам пришёл к нему и чувствовал себя здесь явно не в своей тарелке. Сыновья Михася время от времени заглядывали в дверь, Ганка испуганно жалась к плите.

- Дело государственной важности, - воскликнул градоначальник, резко остановившись и коршуном нависнув над непокорным кузнецом. - Как ты не понимаешь!

Игнат невозмутимо посмотрел ему в глаза.

- Не понимаю. Я наоборот считаю, что эта поездка - чудовищная ошибка и многие люди меня поддерживают. Желаете устроить коллективное самоубийство - пожалуйста, но без меня. Я видел их. Видел их глаза, без проблеска сострадания. Видел, что они творят. Делегацию ждёт неминуемая смерть.

Мэр, чертыхнувшись, выскочил из квартиры. Вслед за ним потянулись многочисленные помощники и референты, временно оккупировавшие гостиную.

Не успел стул высокого гостя остыть, Игнат засобирался в дорогу. Ганка встревоженным хвостиком ходила за ним, но спросить, куда же он собрался, не решилась.

Майка кузнец нашёл на той же кровати, в той же позе, что и в прошлый визит. Без лишних церемоний он подошёл к валяющейся на полу металлической миске и забарабанил по ней арбалетным болтом.

Бывший охранник вскочил как укушенный, истерично осмотрел комнату и, обнаружив гостя, облегчённо уселся обратно на кровать. Выглядел он ещё хуже, чем в прошлую встречу: под безумными глазами - чёрные круги, всё лицо исполосовано глубокими бороздами морщин, рыжая щетина сбилась в неаккуратное подобие клокастой бородёнки.

- Нужна помощь, - без предисловий выложил цель своего прихода Игнат.

Подождав, чтобы лицо болотного затворника приобрело более-менее осмысленное выражение, продолжил:

- Наши правители, от большого ума, снарядили дипломатическую миссию к гигантам. То есть сами, своими устами, хотят доложить, где мы и сколько нас. Надо им помешать.

Молчание послужило ему ответом. Майк глупо хлопал глазами, не понимая, что от него хотят.

- Это должен сделать ты. Убьёшь лошадей, разрушишь повозки и всё. Без транспорта они вернутся домой и в следующий раз дважды подумают, прежде чем соваться в лес, кишащий гемолюдьми.

Ошалевший охранник продолжал молчать, растерянно глядя на гостя.

- Сам я не могу, - ответил Игнат на незаданный вопрос. - Нападение обычных людей их не испугает, мало того - вызовет ненужные вопросы. Я - главный противник экспедиции. Меня сразу заподозрят. Пострадаю не только я, но и люди, которые мне верят. На тебя вся надежда.

- А толку? - спросил, наконец, хриплым, севшим голосом хозяин сторожки. - Чуть раньше, чуть позже - всё равно одна дорога.

- Есть толк, есть, - горячо возразил кузнец. - По крайней мере, для нас. Надо только выиграть время. Весной я уведу людей, всех кого смогу убедить, в город великанов.

- Зачем?

- Мы слишком малы для них. Они не смогут с нами эффективно бороться. Благодаря разуму мы займём паразитическую нишу мышей и тараканов, и начнём постепенно, планомерно и неуклонно готовить ответный удар. Домашние хищники для нас тоже не проблема: навалимся скопом и передушим всех гигантокошек. У нас есть шанс свести счёты с вашими обидчиками, и ты можешь нам в этом помочь. Пусть, тебе и твоим сородичам нет места на итоговой карте мира, но разве месть - это не повод к действию? Разве выживание человечества не цель?

Лицо Майка разгладилось, губы тронула лёгкая улыбка, глаза утратили сумасшедший блеск, в них появился проблеск мысли. Жизнь снова обрела смысл.

- Я согласен, - радостно выдохнул он и вскочил с кровати. - Где? Когда?

- Завтра утром. Поедут по просеке к ближайшему вашему городу. К тому месту, где он был.

- Отлично. Соберусь, высплюсь и догоню. Я не подведу, не сомневайся.

Игнат поджал губы и промолчал. Он вспомнил, кто совсем недавно так же обещал не подвести, и чем это в итоге закончилось. Вспомнил внимательные, бездушные зелёные глаза и всепоглощающую безысходность, захлестнувшую его тогда. Безысходность, только-только уступившую место робкой надежде.

Он соврал Майку. Он видел нишу для него и его сородичей. Они могли бы стать верными псами великанов, неустанными борцами с людьми-лилипутами. Только они, обладая и разумом, и подходящим ростом, смогли бы сдержать маховик неминуемого возмездия. Только они ещё способны остановить ставшее вдруг конкурентоспособным человечество. Но Игнат верил, что этого не случится. Верил, что они не встанут на путь коллективного иуды. Они хоть и гемо, но всё-таки люди, и поэтому на них можно положиться. По крайней мере, до тех пор, пока сами они считают себя людьми.