Аннотация: Хотят ли русские войны. Размышления после прочтения рассказов "Кутник" и "Рефлекс курка". Конкурс "РП-22" "Русская тройка"
Нашей группе "повезло". Мы читаем и оцениваем аж два рассказа о войне: "Кутник" и "Рефлекс курка".
Ну как тут быть?! Надо читать, искать ляпы, несостыковки, недостаточные проработки образов и... выбирать кому поставить 9, а кому 8. Как на Украине говорят: "То такое...".
Когда в школе читали Бондарева, Гранина, Адамовича все было понятно. Там - немцы, чужие. Они гады, нелюди, их надо ненавидеть. А что здесь? За кого болеть? Кого ненавидеть? Нет в новых предлагаемых обстоятельствах "своих" и "чужих". Боюсь, что многие читатели даже не смогут понять, на чьей стороне герои рассказов. Этот момент авторами прописан порой недостаточно четко. Или даже намеренно скрыт. А может оно и не нужно? Мало ли тех Николаевок в Украине и России. Не одна и даже не две. Счет идет на десятки и сотни. У каждого своя Николаевка - свой Рубикон.
"А что это за село? А кто его знает!" ("Кутник"). Что-то зависшее между небом и землей. Чистилище, возможно. Из него одним вниз, другим лететь в синюю высь. Почти библейское.
Иногда кажется, что авторы и сами не очень понимают где прочертить пресловутую красную линию. Поэтому и мир обоих рассказов сужен до предела - до палисадника под черешней. Внутри калитки - свои. За калиткой - жестокие чужие.
"Кутник": "- Пётр Ильич, как их проверить? - Да кто его знает. Сало будете? - Так точно! - А нету!"
"Рефлекс курка": "Всмотрелся - свои, ну и говорит им: мол, свой. Те ему: "Все тут "свои", когда здец пришёл"."
Болеем и переживаем за тех, кто рядом. За вот этого маленького человечка из рассказа "Кутник", которого папа "отпустил" и вот за этого, геройски погибшего Медведя, который один "стоя на перекрестке селения с ручным пулеметом под прикрытием единственного бетонного столба, поливал свинцом пока не упал".
Сбилась система распознавания "свой - чужой". Осталось держаться только за привычные рутинные вещи. Странно, какой осмысленностью сразу наполняется жизнь, когда надо просто подоить козу, завялить мясо, постираться и помыться.
Персонажи
Главный герой рассказа не всегда должен быть главным в смысле влияния на события. Например, главный в "Курке" - второстепенный персонаж-функция Политрук, который решает - всем умереть! А потом перед строем самолично приводит приговор в исполнение - убивает в упор ополченца с позывным Гагарин. Зачем так-то, автор? Даже мечту о космосе убили. Никого не осталось в той Николаевке, что из "Курка". Никто из группы Иртыша не вышел.
А главный в "Кутнике" - хромой привратник (или перевозчик?) с библейским именем Пётр, который решает - всем жить! Убит только петух-горлопан. Но тоже зря, как мне кажется. Пусть бы жил. А вдруг без него солнце не встанет? И вокруг Петра из Николаевки "Кутника", как вокруг краеугольного камня (это из Библии) или как вокруг кусочка соли (это из химии для средней школы) понемногу зарождается новая кристаллическая сетка-скелет, а мясо нарастет. И откуда-то из тумана материализуются новые персонажи, каждый со своей правдой и болью. Обыкновенное чудо: Из миража, Из ничего, Из сумасбродства моего, Вдруг возникает чей-то лик, И обретает цвет и звук, И плоть и страсть... И последней явилась женщина... Как Афродита из пены. Чистая, утренняя. Она упорядочила хаос вокруг и принесла любовь. И надежду. И веру, которые почти утратились.
Юмор в рассказах
Помните у Твардовского в "Теркине": "На войне одной минутки Не прожить без прибаутки, Шутки самой немудрой." Похоже, авторы отлично усвоили этот урок. И, конечно, смотрели "В бой идут одни старики" Быкова. Мы все росли на одних фильмах и книгах. Юмор в рассказах органичен, даже архетипичен, ненавязчив. Считывается позитивно, не вызывает отторжения.
Эмоциональные горки (нельзя же долго держать надрывную ноту) в рассказе "Кутник" обеспечиваются введением в повествование вредной козы. Образ получился настолько яркий, что не остается сомнений - автор и сам не раз боролся с гнусным животным. Однако, на мой взгляд, длинновато про козу для такой малой формы. Вот если бы это была повесть (а мир "Кутника" на это тянет) тогда и про козу можно было оставить и о Петре поведать чуть больше.
Юмора в "Курке" не много и он, предсказуемо, солдатский: говорящая кличка Барабан, и, пожалуй, типичная картина - на привале "Отдых после боя". Демагог Крым и сомневающийся Конкретный - вечные Бим и Бом, Карцев и Ильченко, Тарапунька и Штепсель.
Художества
Даже при беглом прочтении видно, что автор "Кутника" - состоявшийся мастер, способный подняться до философских обобщений, уверенно владеющий всеми приемами художественной литературы. Персонажи в "Кутнике" выпуклые, индивидуальность каждого ярко очерчена как кратким внешним описанием, так и речевыми характеристиками. Композиция рассказа тщательно выверена, есть зачин, кульминация, катарсис в виде улетевшего в облака бумажного змея. Возможно, рассказ больше притча, чем реалистическая проза. Но ничего фантастического в тексте нет, поэтому конкурсный жанр выдержан. С другой стороны, задаю себе вопрос: зачем заслуженному автору "Кутника" участие в основной программе конкурса? Дайте дорогу начписам!
Персонажи "Рефлекса курка" - больше функции. Это странно, ведь автор "писал с натуры". Стиль повествования скорее переходный - от очерка к худлиту. Возможно, автор и не ставил задачи погружаться в психологию героев и мотивы их поведения. Но вычитать рассказ, избавиться от смешных школьных ошибок, неповоротливых речевых конструкций и простых опечаток перед подачей на конкурс все же следовало (позже скину несколько ляпсусов непосредственно под рассказ).
Заканчивая описание собственных ощущений от прочтения конкурсных рассказов "Кутник" и "Рефлекс курка", хочется (возможно, чересчур эмоционально) призвать чертей на лысую пятнистую голову старого рептилоида, со вкусом доживающего свою жизнь в Германии. Будь проклят за то, что нашему поколению пришлось пережить ужас от которого нас хранили наши отцы и деды!