Пронзительный ностальгический рассказ об ушедшей юности и первой любви, о стремительно меняющемся мире. Перестройка и пубертат - гремучая смесь, рождающая тексты, подобные представленному в конкурс "РП-22".

Провинциальный город. Столярка (и почему не кочегарка?). И в ней он - степной волк с гитарой. Потом окажется, что не очень и степной, и далеко не всегда волк, но сейчас, в солнечно-зеленых брызгах - "забирай меня скорей, и вези за сто морей", ой, это, кажется, лет на двадцать позже?

Не очень далеко увез степной волк свою русоволосую царевну - в питерскую коммуналку конца 80-х. А зачем увез? Он и сам не знает. Он только догадывается, что женщина нужна. По книгам, конечно. Героиня, от лица которой ведется рассказ, не понимает, что происходит, почему нет близости. В СССР никто и знать не знал, и думать не думал, что есть такие мальчишки, которые и не мальчишки вообще... Это потом навалило: гомосеки, педофилы, педерасты, толерасты... У многих крыша поехала.

И вообще, Совдепия - лучшая в мире страна. В ней работать необязательно, можно шляться по питерским улицам, ровным счетом ни хрена не делать и всегда найдется что съесть и где переночевать. Это теперь надо звонить друзьям за неделю, чтобы согласовать поход в гости. А в 80-х было так: шли мимо вечером, увидели у тебя свет в окне - и заглянули на огонек.

Самая читающая страна, здесь даже на дело ходят за книжками. И за разбой не считают. Потому что в Совдепии информация должна принадлежать всем! И быть в свободном доступе. Понимаете вы это, поборники авторского права?! Жалкие расставляльщики логотипов на двадцатисекундные ролики в тик-токе!

Герои

Сашка - живая, умная, начитанная девушка. Жизнь пока представляется ей чередой веселых приключений. Такая себе Маргарита, но не дама с желтыми цветами, скорее - ведьма, разнесшая квартиру критика Латунского. Ее Мастер - Игнат - ведет не в мир любви и гармонии, а к первой боли, первым душевным шрамам и зарубкам. Сколько их еще будет. Хочется верить, что Сашка - не пустышка-мармозетка, скачущая от одного мальчишки к другому. Робко надеемся, что сможет преодолеть свое необузданное и сформироваться как личность. Времени у нее остается не так уж и много. Впереди лихие девяностые.

Образ и мотивации парня с брутальным именем Игнат показались не очень хорошо проработанными. Первое появление дает основание думать, что перед нами сложившаяся личность: убежденный пацифист (косит от армии), играет на гитаре песни из репертуара "Битлз", дает концерты, читает сомнительную, с т.з. советского человека, литературу. Далее образ как бы размывается: терки с "голубыми", намек на употребление наркотиков, готовность слить подельника. К концу повествования перед нами какой-то жеванный мякиш. Хотя, как еще было откосить от Афгана, как не через психушку... Знаю таких ребят. Никто из них не стал личностью. Так и бегали оставшуюся жизнь от проблем, от ответственности, от алиментов. Никак не тянет Игнат на Волка из заглавия.

Хоббит Кешка обрисован четче, несмотря на некоторую второстепенность персонажа. Перед нами типичный советский ершистый подросток. Живой и авантюрный. Но "сбежал из дома, вроде из Любани" - мало, чтобы понять, почему и этого ребенка не ищут родители.

Спойлер: вообще кажется, что автор так сильно чекрыжил текст, что ушли некоторые смысловые и содержательные акценты. Пожелаем автору сейчас, после конкурса, дописать недостающее обратно. Рассказ тянет на повесть. Сама эпоха, персонажи вопиют - допиши, поясни, раскрой!

Эпоха, атмосфера

Кто никогда не видел питерских коммуналок и их обитателей, тот, возможно, не поймет точность описания автором этой незамысловатой локации. Мне посчастливилось. Поэтому, браво, автор! Приходилось и мне жить у такого же "божьего одуванчика". Только мою звали Роза Яковлевна, блокадница в комнатушке-пенале на канале Грибоедова. Баба Варя с Литейного - наверняка реабилитирована после смерти Сталина, а курить приучилась в лагере. Спойлер: беломор - все же надо писать Беломор или "Беломорканал".

Чудный, чудный питерский кефир (правда мне больше нравилась ряженка), с крышечкой из жесткой фольги! Интердевочка Натали как будто срисована с персонажей Тодоровского. Вы кого имели в виду? Яковлеву, Розанову или Дапкунайте? Скорее, от каждой по чуть-чуть. Бедные, бедные наши девочки, падкие на яркие фантики...

Кстати, рассказ постоянно выталкивает к культовым фильмам с Питером на заднем плане. Без "Брата", конечно, никуда. В сцене ментального прощания Сашки с Игнатом так пронзительно звучит в памяти Бутусов: "Но я хочу быть с тобой!". Ох уж этот мне свердловский рок-клуб, сколько судеб изломал!

Автор, хочется больше Питера! Дайте нам его. Две строчки после "Сентября", Галеры и Катькиного сада - мало. Рюмочной (нет, рюмошной!) вы от читателя не отделаетесь. Вы можете больше и лучше - как вы нас воронами зацепили!

По фактуре было замечание, что неясна сцена гоп-стоп у профессора-педофила. Она таки не ясна. Если пройти пошагово, то есть нестыковки, не буду их повторять. Отмечу другой ляп - одежда (и главное - обувь), которую надыбал Кешка - это рояль в кустах. Опять же, на дворе ноябрь. В чем он был обут? Как переделать? Не знаю, может пусть бы оставался в платье, только профессорское пальто спер. Но в нем из окна не вылезешь. И, кстати, в старых Питерских домах (а профессор в старом доме жил же?), так просто окно не откроешь - все забито, замазано. Помрешь, пока доковыряешь шпингалет.

Язык

 Как только я зашла, он подлетел ко мне, выхватил из рук шарф и завязал мне глаза.

Далее

 На столе, на расстеленной по торжественному случаю белой скатерти, яркими красками выделялись три книжки. Потрепанные, в мягких обложках три книжки...

Это не анафора же? Тавтология? Рассказ же от лица девчонки. Не могла она так думать: три танкиста, три веселых друга. Здесь же - несоответствие ярких красок потрепанным мягким обложкам. Здесь же режет глаз глагол "выделялись". Думается, нужен другой по смыслу.

Вычитка слабовата. Суровый редактор все же требуется. С пунктуацией беда, беда.

Много еще можно чего наковырять, если ковырять. Но ощущение целостности и гармонии есть. Особое спасибо за погружение в атмосферу Питера.

Эх, где мои семнадцать лет...