Моросил мелкий дождик. Гверла провожала невесту фейрского принца в дорогу. Отряд готовился к отъезду. Дия уже устроилась в крепкой повозке. Только отец все не отпускал Айфе, держал за руки, что-то сбивчиво объяснял. Он то просил прощения, то говорил, как ей повезло. Айфе смотрела в его постаревшее, помятое лицо, и слов разобрать не могла. Лучше бы вовсе не приезжал проводить.
- Езжай, папа, домой. Промокнешь.
- Доченька! Ты на меня зла не держи!
- Я не сержусь.
За прощанием наблюдали посол и Хин:
- Пора ехать. Сделай одолжение, Авагди, забери этого, - Хин брезгливо указал подбородком на отца Айфе, - а то, не ровен час, не сдержусь.
Посол кивнул и добавил:
- Я тебе семерых воинов привел. Больше нет. Десятника зовут Бран. - Авагди кивнул в сторону сопровождавших его людей. - Эй, Бран! Поди сюда! Поступаешь в распоряжение командира эскорта.
- Слушаюсь!
Хин внимательно посмотрел на десятника, и что-то тревожное померещилось в угрюмом лице с перебитым носом. Но дареному коню, как известно, в зубы не смотрят. Тем более - в сложившихся обстоятельствах. Иногда и один лишний меч означает победу или поражение. Хин подождал, пока Бран отойдет.
- Спасибо, лорд Авагди.
- Почитаю за честь, лорд Нерг, - посол протянул руку. Хин удивленно вскинул бровь. - Мой прадед воевал под твоим началом в Ассуране. Дед ходил с тобой в Ниалл. Пожать тебе руку - честь для меня.
- Не стоит вслух произносить мое имя, - Хин пожал протянутую руку, - тебе ведь есть, что терять.
- Удачи, - посол направился к Айфе, намереваясь прервать затянувшееся прощание. Но девушка уже решилась:
- Не надо, папа! Все будет хорошо. Прощай!
"Сейчас разрыдается. А мне придется слушать до самого Фейра", - злился Хин, рывком открывая дверцу. Но Айфе подняла на него фиолетовые глаза и тихо попросила:
- Поедем... быстрей... пожалуйста!
Злость улетучилась. Он подал руку, помогая сесть в повозку. Даже сквозь кожаную перчатку ощутил холод ладони.
- Да, принцесса, - Хин осторожно прикрыл дверцу и крикнул кучеру: - Трогай!
***
До границы Гверлы ехали по Северному тракту. Но как только покинули пределы королевства, Хин неожиданно отдал приказ поворачивать на дорогу, ведущую к Курмским рудникам.
- Почему? - удивился Бран. - По тракту ехать спокойней.
- Не твое дело, десятник. Выполняй приказ, - отрезал Хин. И внезапно понял, где видел Брана: под стенами взбунтовавшейся Алисты. К концу осады король пригнал туда белые "хавгановские" полки. Еще одно милое изобретение короля! Отребье, дезертиры, дуэлянты, ворье. Смертники, идущие в бой под белым флагом. Те, кому рудники и галеры заменили службой в армии, разрешили смыть позор кровью. Выполняя королевское "хочу", Хин положил под Алистой восемь воинов из каждого десятка. Вряд ли выжившие испытывали к нему добрые чувства. Теперь ждать беды можно с любой стороны, опасаться не только разбойников, но и собственного отряда.
Дорога оказалась старой, заросшей, но повозка проходила. По сторонам тянулись прозрачные сосновые леса. Мягкий ковер хвои под копытами, тихое журчание речушки, стена туманных, серовато-зеленых гор по правую руку. Однако Хину было не до красот. Артефакт, добытый с таким трудом, оказался говорящим. И ладно бы болтала языком ни о чем. С Грейдом Хин научился глохнуть на одно ухо и размеренно кивать головой, не забывая иногда повторять: "Да-да, Ваше Высочество, как всегда, правы".
Здесь такое не проходило. Он пытался отделаться ничего не значащими фразами в ответ на все ее "почему". Но вопросы множились.
И еще, самое страшное: у принца не было таких пронзительных, фиалковых глаз, в которых, если хорошенько приглядеться, над бескрайними пустошами гуляет горьковато-пряный ветер. В лиловом тумане легко было сбиться с верного пути к желанной цели. Хин злился, отвечал резко. Пытался убедить себя, что ему нет никого дела до глупой куклы, которую скоро сломают.
Да еще Бран. Чем больше Хин думал, тем меньше находил поводов доверять десятнику. Правда, эти умозаключения ничем не подкреплялись. Но Хин глаз с него не спускал, старался на ночные вахты не ставить и в дозоры не посылать. Бран заметно помрачнел, пару раз пытался подкатить с вопросами. Хин эти попытки отбил:
- О чем ты? - изогнул надменно бровь. - Будешь приказы обсуждать?
Бран почесал затылок и с разговорами больше не приставал - дней пять. Пока не добрались до развилки. Курмская дорога уходила на восток. Но Хин приказал:
- Поворачиваем, здесь можно перейти вброд.
- Почему? - удивился Бран, разглядывая новую дорогу, пересекавшую безымянную речушку и ведущую на юг, в чащу мрачных кривоватых елок.
- Потому что все решаю я. Меняем направление движения, - Хин не повысил голоса.
- Куда мы едем?
- Странный вопрос, десятник! Что еще тебя может интересовать, кроме моих приказов?
Бран почесал в затылке и пререкаться не посмел.
- Давай помаленьку! - махнул Хин рукой вознице и спешился. Он напряженно приглядывался к угрюмому ельнику, прислушивался к пересвисту птиц, даже не расслышал, что сказали за плечом. Удивленно оглянулся.
- Я не поеду дальше, - заявила стоящая в нескольких шагах Айфе.
- Что?! - не понял Хин. - Садись в повозку, принцесса!
- Нет, пока ты не ответишь, рыцарь Илбрек, - упрямо повторила Айфе и стиснула в кулачках концы пояса. - Я хочу знать, куда мы едем и почему петляем по заброшенным дорогам.
- Садись в повозку, - прошипел Хин, взбешенный словом "хочу". Больше всего хотелось, особо не церемонясь, запихнуть ее обратно в повозку и хлопнуть дверью. Но краем глаза он видел: вместо того, чтобы озаботиться переправой, отряд интересуется беседой. Хин бросил повод лошади и пошел на Айфе, оскалившись самой паскудной из своих улыбок. Обычно этого хватало, чтобы заставить пятиться отъявленных дебоширов и протрезвить особо буйных. Она отступила и стиснула концы пояска в дрожащих руках. Но упрямо мотнула головой.
- Прямо здесь и сейчас? - поинтересовался Хин.
- А когда?
- Как только переправимся и найдем место для ночлега.
Она молчала. Мрачные, упрямые грозовые тучи бродили по лиловому небу.
- Слово даю.
Она слегка наклонила голову, принимая обещание. И на мгновение стала похожа на портрет в растрескавшейся раме - то же величавое спокойствие, та же грозная уверенность. Ох, недаром торжествующе улыбалась ему Ингерн с пыльного холста! Видела Поющая с Тенями сквозь тьму времени и холод смерти то, что не разглядел он.
***
Но никто не обещал говорить правду. У Хина нашлось достаточно времени придумать сказочку для глупой девчонки.
- Куда едем и почему крадемся, как воры? И хотел бы ответить, да не могу - ради твоей же безопасности.
- Мы не едем в Фейр?
- В Фейр, но не в столицу. Тебе придется посидеть в отдаленном замке до свадьбы.
- Почему?
- Не все хотят этого брака. Есть, видимо, и другие варианты. Политика, понимаешь? Но король выбрал тебя в жены племяннику. И будет так, как он решил. А чтобы не вводить кое-кого в искушение, тебе придется побыть до свадьбы подальше от столицы.
- Ладно, - кивнула Айфе. - Это хоть что-то объясняет. Хотя бы то, почему принц из всех красавиц выбрал меня. Королевская воля. Но какой тут расчет?! Я бесприданница и сирота!
- Ну, не совсем сирота...
Айфе посмотрела так, что он осекся.
- Ладно - не сирота. Мой отец - малоземельный дворянчик.
- Дело не в нем. Ты знаешь, кто твои родственники по материнской линии?
Айфе уклончиво пожала плечами.
- Твое приданое - в родословной. Ты - Айфе, дочь Линэд, дочь Фанд, дочь Эблиу... Я мог бы назвать пятнадцать колен твоих предков, но самое главное - ты потомок Ингерн. Последняя из клана Кадугаун.
- Кто такая Ингерн?
- Великая эрвийская колдунья и королева, Поющая с Тенями. Твоя прабабка.
Айфе непонимающе покачала головой.
- Когда-то давно жил такой народ - эрвы. Говорят, они вели родословную чуть ли не от богов. Четыре клана могущественных колдунов - Лорн, Нерг, Кадугаун и Фейр. Если бы объединить силы, подвластные им... Но их погубила спесь и самолюбие. Они уничтожили друг друга в кровопролитных междоусобных войнах. Уцелели лишь жалкие остатки. А те, кто выжил, в подметки не годятся великим предкам. По сути, королевский род Фейра - последние из эрвов. Клан Лорн истребили полностью. Со смертью Ингерн от Кадугаун осталась лишь пыль, разбросанная ветром по миру. И ты - единственная прямая наследница Кадугаун. Все просто. Король Тейрнон желает возродить славу эрвов, породнить Фейр и Кадугаун. Но не все в королевстве хотят этого союза. Потому и такая секретность.
Айфе долго молчала и вдруг спросила:
- А четвертый клан? Как ты говорил?
Хин опустил глаза:
- Нерга больше нет. Что еще ты хочешь узнать?
- Что-то не сходится, - тихо сказала Айфе. - Я не понимаю, и от этого страшно.
"Не понимает она! - обозлился Хин. - Тебе и не надо, глупая кукла. Все сойдется на Тэйверх!" Но вслух ответил:
- Нечего бояться. Я костьми лягу, чтобы ты добралась до жениха целой и невредимой.
***
Айфе подала плохой пример. Бран тоже решил прояснить некоторые вопросы:
- Давай поговорим, командир.
- О чем? - пожал плечами Хин.
- Ты меня узнал, а я - тебя. Алисту, "белые" полки вспомнил. Понятно, почему не доверяешь. Плохо, когда командир не может положиться на солдат. Как воевать будем, если что?
- Так и будем.
- Спиной ко мне не повернешься, да? Не дело. Под Алистой ты же не побрезговал перед боем каждому в глаза посмотреть. Не врал, не угрожал. Как есть, говорил: поляжем почти все, готовьтесь к смерти, но думайте о том, что выжившим - амнистия и три дня на разграбление города. Не на холме командном остался, не пальцем тыкал, куда нам идти -впереди пошел. Разве не взяли мы тебе Алисту?
- Взяли, - Хин смотрел в костер. - Только не мне.
- Или не доверяешь потому, что в "белом" полке служил? Так я не дезертир, не мародер.
- Святая невинность, - буркнул Хин.
- Нет, конечно. За драку угодил.
- Что-то не припомню, когда за драки в "белый" полк отправляли.
- Это смотря с кем драться. Я, к примеру, рыцарю четыре зуба вышиб. А это ж не простые зубы - рыцарские!
- Вышиб-то за что? - Хин представил, как костяшки кулака с хрустом врезаются в брезгливо скривленные губы Грейда.
- Да столько времени прошло - чего вспоминать? Ему хотелось рыцарской славы, а мне мальчишек зеленых, которых он на убой посылал, жалко стало. Слово за слово - вот и "белый" полк. Может и неправ был.
- Жалеешь?
- Кто? Я? Да ни в жизнь! Я, между прочим, тут сижу, с зубами, - Бран ухмыльнулся, показывая крупные зубы. - Пять лет под белым знаменем, а все равно живой. А он славу рыцарскую быстро получил. Посмертно. И кому из нас жалеть? Голова - она дана не только на то, чтобы ведро железное на ней таскать.
Хин невесело рассмеялся.
- Я не подведу. Хочешь - верь, хочешь - нет.
Некоторое время Хин обдумывал сказанное.
- У меня приказ короля. Я один знаю, куда мы едем и по какому маршруту. Одно могу сказать: девушка должна добраться до места назначения целой и невредимой. Во всем мире нет, наверное, ничего ценней для короля, чем она. Лучше погибнуть, чем ее потерять.
- Понятно. Как тогда, в Алисте. Умереть легче, чем ослушаться короля.
- Верно. Если вопросов больше нет, можешь заступать на дежурство. Смотри в оба. Спать я не сплю, но пойду хоть полежу. Бок ноет.
- Сильно он тебя?
- Порядком.
- Дрался ты тогда хорошо. Мы с ребятами тоже на тебя поставили. Я этому дураку гверлскому, интенданту, говорил - наш вашего сделает. А он, интендант, жадный до икоты - не на деньги спорил, на щелбаны.
- И как?
- Да уж не промахнулся я. Рука у меня тяжелая - у него голова долго гудела. Вот такенная гуля! - Бран удовлетворенно показал свой немаленький кулак. - Пожалел небось, что не на деньги спорил, скряга!
Хин ухмыльнулся и хлопнул Брана по плечу.
- Слушай, а еще вопрос можно? - осмелел десятник.
- Валяй.
- А от чего тогда обрушилась центральная башня Алисты? Ух, и страшно было! Но если б не упала, я б точно здесь не сидел. Магия?
Хин отрицательно покачал головой:
- Нет. Наука есть такая. О превращении веществ. А мы потому так упорно штурмовали восточную стену, что надо было отвлечь внимание.
- Нау-ука, - протянул Бран с уважением. - Говорю ж - голова во всяком деле нужна. Уж превратило так превратило! От башни только пыль осталась.
- А от Алисты только гарь, - буркнул Хин.
- Война - она такая. Либо ты, либо тебя, - равнодушно подтвердил десятник.
- А тебе, Бран, вопрос задать можно?
- Да чего уж там, - пожал плечом тот.
- Ты под Алистой, помнится, то ли сотником, то ли полусотником был. Пусть и "белого" полка. Как же ты вдруг в посольстве десятником охраны оказался? -поинтересовался Хин, прищурив глаз.
- Та... Вину под Алистой кровью искупил. Всем, кто выжил, амнистия вышла тогда. Но, кроме как воевать, я ничего не умею. Ни дома, ни поля, ни женки. Значит, снова королевское войско. Если б Фейр воевал, как при Хавгане или как при Артире, я бы там пришелся кстати. Но король Тейрнон все решает умом и разговорами. Ди-пло-мантия, так кажется? - со вкусом, по слогам произнес мудреное слово Бран.
- Дипломатия, - поправил Хин и с интересом уточнил: - Это плохо?
- Это хорошо, - убежденно заявил Бран. - Разве ж может быть плохо, когда вместо того, чтобы кулаками махать, головой думают? От этого поля колосятся, народ богатеет, а соседи уважают пуще прежнего. Одна беда от мира - армия жиреет, глупеет.
- С чего бы это? - в голосе Хина все отчетливей слышалось любопытство.
- С того, что вместо таких, как ты, боевых генералов приходят чьи-то прыщавые сынки, что ни жизни не знают, ни смерти, а только о своем удовольствии думают. И все им кажется, что недодали им чего-то, спины перед ними недогнули. Вот и вышло, что либо мне опять "белый" полк, либо, от греха подальше, эта демонова задница, Гверла. И я снова не жалею, если тебе это интересно.
- Представь себе - интересно, - задумчиво протянул Хин.
- Я пошел дозорных менять, - поднялся десятник.
Хин, кряхтя, тоже встал и решил прилечь за палаткой. Но тут кожа на ладонях зачесалась, кончики пальцев онемели. Почувствовал, как стягивается к палатке магия - словно из глубины болота набухает, поднимается пузырек воздуха. Он подошел к пологу, прислушиваясь. Но звякнуло, хлюпнуло, погас огонек светильника - и пузырь, наполненный магической силой, лопнул, обдав пронзительным холодом. Хин встряхнулся, сплюнул и все же улегся, прижимая руку к ноющему боку. Прищурился на горящий костер. И снова вспомнил Алисту. Победный рев прорвавшихся сквозь пролом фейрских солдат. Брызги крови из-под копыт коня. Огонь, жадно облизывающий город. Алые капли на белоснежном мраморном теле чужой поверженной богини...
***
Айфе ушла в палатку и посмотрела во встревоженные глаза Дии.
- Поговорила, только легче не стало. Вроде и не врет, но недоговаривает.
- Давай еще разок погадай, - Дия протянула девушке миску с водой.
- А вдруг кто заметит?
- Кто? Солдафоны безмозглые?
Руки дрожали, вода выплескивалась через край. Айфе поставила миску на пол, но рябь не успокаивалась. Между лопатками зудело, будто кто-то пристально смотрел в спину. Она обернулась - показалось, что видит сквозь плотную ткань темный силуэт. Ничего не объясняя, задула светильник. Свернулась под одеялом, заплакала беззвучно и обреченно. И незаметно провалилась в сон.
В обгорелом круге, бывшем витражным окном храма, видно дымное небо, залитое заревом пожара, и силуэт башни. "Спаси нас, Лучезарная! Не дай им взять Алисты! На тебя уповаем!" - набатом билось в голове, перекрывая детский плач, стоны раненых, рокот безостановочного штурма. И вдруг грянул гром, зарево над городом расцвело оранжевым - башня накренилась, начала падать внутрь городских стен. В победном реве ворвавшихся в Алисту захватчиков было только опьянение победой и жажда крови. Дверь в храм вылетела с одного удара. Ощетинившаяся сталью толпа ворвалась в зал. В прорезях шлемов горели огнем Бездны глаза.
- Нет! Вы не смеете! Это храм Лучезарной! Только женщины и дети! - раскинув руки, бросилась она наперерез.
- Имел я твою богиню!
Стальной наконечник вошел в грудь. Руки сжались на древке копья. Она падала - и последнее, что видела, - наполненное кровью небо в проеме окна.
Айфе распахнула глаза и лихорадочно хватала воздух, не в состоянии не то что кричать, но даже дышать. Руки судорожно вцепились в ворот рубахи. Она с трудом разжала пальцы и села. Знобило то ли от утренней прохлады, то ли от страха. Айфе кое-как натянула платье, стараясь не разбудить Дию, и осторожно отвела полог палатки. Серый туман, запутавшийся между деревьями, дышал и струился. Хотелось смыть липкий страх, глотнуть морозной, до ломоты в зубах, воды. Она тенью выскользнула из палатки и пошла сквозь дымку к ручью.
Краешек солнца уже выглянул над кромкой леса. Маленький водопадик журчал и разбрызгивал капли. Лучи солнца дробились в водяной ряби. В этом сиянии Айфе не сразу заметила, что ручей уже занят. Только услышав довольное фырканье, остановилась и спряталась за дерево. Выглянув, Айфе увидела купающегося Хина. Она и сама не знала, почему не ушла сразу, а дождалась, пока он поднимется из воды. И в утренних лучах разглядела бугристые шрамы, крест-накрест перепахавшие его спину. Такие отметины мог оставить только кнут. Айфе зажала рот ладонью: под лопаткой Хина стояло клеймо - звезда, вписанная в круг.
Она отступила на шаг. Ветка под ногой хрустнула. Хин резко обернулся. Девушка прижалась к стволу. Хин, крадучись, вышел на берег и долго всматривался в переплетение веток. Она уткнулась носом в дерево. Когда осмелилась выглянуть, он уже перестал осматривать лес, натянул штаны и тряс мокрыми волосами. Айфе сделала шаг назад, еще один - и побежала, не разбирая дороги. Путь преградило огромное упавшее дерево, под ветками нашелся достаточный просвет, чтобы пролезть щуплой девушке.
Айфе подобрала юбку, опустилась на четвереньки и попробовала проползти под стволом - но что-то не пускало. Она обернулась, собираясь дернуть зацепившийся за ветки подол, но это были не ветки. Над ней возвышался Хин, наступив босой ногой на край платья.
- Куда? - Хин ухватил ее за предплечье одной рукой, другой зажимая рот. Айфе забилась, ухитрилась пяткой ударить его в колено. Скрежетнули бранные слова, и стальные пальцы сжали горло - ровно настолько, чтобы девушка обмякла.
- Будешь кричать - убью.
Айфе поверила. Хин поставил ее на землю, продолжая крепко держать за косу у затылка.
- Не спится? - ласково спросил он, чуть потянув косу так, чтобы удобнее было посмотреть в глаза.
- Отпусти, - Айфе безрезультатно пыталась разжать хватку. - Ты не смеешь!
- Я еще ничего не делаю.
- Ты меня украл!
- Да ну? - скверно рассмеялся Хин. - А зачем? Тебя и так с удовольствием продали.
- Ты клейменый каторжник, а не рыцарь. Ты солгал. Ты не везешь меня к жениху!
- Ох, ясноглазая Лебор! Постигнуть женский ум невозможно. Любопытно, что за сложные мысли созрели в твоих куриных мозгах?
- Ты не рыцарь, - упрямо повторила Айфе. - Тебе не могли доверить сопровождать невесту принца.
- А я и не назывался рыцарем. Но я королевский раб, и обязан выполнять приказы монарха. Не сомневайся - прибудешь к жениху целой и невредимой.
- Ты же дрался на турнире! Если ты раб, как посмел скрестить меч с рыцарями?
- Да, я нанес страшное оскорбление вшивым благородным господинчикам! Всей задрипанной крысиной норе, именуемой королевством Гверлой. Королевство! В вашем короле благородной крови меньше, чем... - Хин осекся, рука стиснулась на косе девушки сильней и потянула назад.
- Отпусти, больно! Так благородные люди не поступают!
- Обращение не нравится, принцесса? Пожалуешься жениху, как приедем, - он отпустил косу и подтолкнул Айфе в спину. - А пока придется терпеть.
Айфе мотнула косой и собралась ответить. Но он наклонился к самому ее лицу - серые глаза от злости стали белесыми - и прошипел:
- А больше за тебя драться было некому! - поднял мокрую рубашку, упавшую с плеча во время их потасовки, снова перебросил ее на спину и ушел. Айфе прикрыла глаза, но под веками словно отпечатался яркий оттиск клейма на его спине. Звезда, вписанная в круг, и все мелкие значочки, до последней закорючки.
***
Дорога становилась все хуже. Да еще пошел дождь - затяжной, мелкий, противный. Суглинок раскис, кони оскальзывались, словно на льду. Ехать верхом было невозможно. Повозка завязла. Снаружи сначала стояла ругань - возница костерил ни в чем не повинных лошадей. Те в ответ протяжно ржали и мотали головами.
- Заткнись, - приказал Хин так, что замолчал не только возница, но и лошади. - Повозку надо разгрузить.
Дверца со стороны, где сидела кормилица, открылась:
- Так мне тебя сейчас на руках нести. Ну чем не повод для знакомства? Да ты держись за шею крепче! Мне приятно! - смеялся Бран, с трудом таща женщину через глинистое болото. - Чего ты, как не родная? Не сомневайся, на меня бабы не жалуются!
Шутливые слова сыпались из Брана горохом. Не улыбаться в ответ было тяжело. Воины, таская вещи из повозки, посмеивались. Дия сперва фыркнула на очередную шутку, а потом, оказавшись на сухой кочке, уперла руки в бока и ответила что-то Брану, вызвав приступ общего хохота. Айфе не расслышала слов Дии, потому что в этот момент Хин открыл дверцу с ее стороны.
- Я сама, - Айфе отодвинулась вглубь повозки, глядя в серый туман его глаз.
- Угу.
Они одновременно посмотрели вниз, где бурая жижа доходила почти до отворотов его высоких сапог.
- Что опять не так, принцесса? - он потянул Айфе из повозки, и ей не оставалось ничего больше, как покрепче ухватиться за его шею.
- Как мне к тебе обращаться? - спросила она.
- Никак. Ко мне никак не обращаются. Я - никто, пустое место.
- Я так не могу.
- Учись, принцесса. Если уж очень хочешь, говори "Хин". Так зовут меня все мои хозяева.
- Что это значит?
- На староэрвейском это означает "пес", - Хин опустил ее на более-менее сухой пятачок и повернулся спиной.
Под резкие команды Хина и Брановы шутки-прибаутки повозку вытащили. Вещи снова встали на свои места. Кроме Айфиного сердца, заблудившегося где-то в дожде и тумане.
***
Еловые леса сошли на нет, уступив место нагромождениям камней и низкорослой чахлой растительности. Дорога все круче забирала вверх, извивалась змеей. Слева поднималась отвесная скала, справа край обрывался в пропасть. Но сама дорога была достаточно широкой. Айфе из окошка вправо вообще не глядела. Уж лучше смотреть влево, где чуть впереди маячила Хинова прямая спина, и слушать скрипучий голос - как ни странно, становилось спокойней. И чем дольше она смотрела на него, тем больше не понимала себя. От него веяло угрозой и холодом. Но там, у ручья, он сказал чистую правду - больше за нее драться было некому, кроме этого угрюмого, чужого человека. И вопреки здравым доводам, прислушиваясь к его резким командам во время путешествия, девушка внезапно осознала, что страх, вечный спутник, куда-то подевался - сбежал, поджав хвост, и дышать стало легче.
За очередным поворотом их ждал неприятный сюрприз. Каменная осыпь широким языком слизнула половину дороги. Места для проезда осталось ровно по ширине повозки.
- Не поеду я на верную гибель, - в сердцах бросил возница, - хочешь, командир, вешай меня прямо тут, на суку, за невыполнение приказа!
Хин взъерошил волосы, спешился и пошел по дороге, внимательно глядя себе под ноги. Возницу вешать ему совсем не хотелось, да и дерева подходящего все равно не было. За спиной кто-то топал и сопел. Хин оглянулся:
- Пройдет повозка-то, - шмыгнул носом Бран.
- Лошади не пойдут, испугаются.
- Глаза им завязать, успокоить. И вести за повод. Мы так через узкие мосты над горными речками переводили и по скатам корабельным тоже. Я сяду на козлы, а ты, командир, пойдешь впереди.
- Нет, на козлы сяду я. Мне умирать не впервой. Не привыкать.
- Да знаю я. Не сомневайся, если что - я тебя вытащу. Не брошу.
Но обошлось - повозка и лошади прошли.
- Твоя очередь, принцесса, - повеселел Хин.
- Я высоты боюсь.
- Дорога достаточно широкая. Только с повозкой была проблема.
- Мне все равно страшно.
- Это только твое воображение. Закрой глаза и давай руку, - тоном пресекающим любые возражения, велел он.
- И поведешь меня как лошадь?
- Тебе выбирать, - он протянул руку. - Бояться ничего нельзя. Только так можно победить.
- Кого?
- Прежде всего, самого себя, - он вдруг улыбнулся, - тогда остальные враги просто разбегутся.
Айфе протянула руку, и страх исчез, как только он сжал ее ладонь. Так она, наверно, смогла бы пройти по веревке над пропастью, не то, что по дороге.
***
Между словом "почти" и словом "уже" огромная разница. Утром Хин сказал Айфе:
- Замок, в который мы направляемся, за перевалом.
- Выходит, уже приехали?
Хин качнул головой:
- "Уже" будет, когда "уже". А пока - за перевалом.
Но она не обратила внимания на его слова. Беды ничто не предвещало. Айфе даже не поняла сначала, что случилось, что засвистело, застучало по стенам повозки. Почему закричали лошади и люди.
- На пол! - заорал Хин, и Айфе, не раздумывая, бросилась вниз, потянув Дию за руку. Там, где только что была ее голова, жадно подрагивала опереньем шальная стрела.
Повозка дернулась, Айфе ударилась виском об угол и почти потеряла сознание. Под днищем хрустнуло, повозка закачалась и накренилась. Высокий отчаянный звук рвал уши. И девушка не сразу сообразила, что это ее собственный крик.
- Держи коней! - страшным голосом гаркнул Хин, прикрывая Брана от двоих разбойников. Десятник вцепился в поводья, рискуя угодить под копыта, но лишь замедлил движение. Заднее колесо подпрыгнуло на ухабе и начало соскальзывать с края дороги. Чьи-то крепкие руки вцепились в поводья и корпус. Повозка выпрямилась.
- Айфе! Прыгай!
Она пыталась открыть дверь и выпрыгнуть, но дверь заклинило. Хин, не в силах был что-либо сделать - снова схлестнулся с разбойниками.
- Сейчас! - пообещал Бран. Дверца вылетела с одного рывка. Бран рыкнул и наотмашь ударил ею подобравшегося грабителя. И, чтобы наверняка, еще раз припечатал сверху. Айфе кулем вывалилась из повозки.
Бран ухватил ее за воротник и бросил под ноги Хину. Резко развернулся и ударил следующего нападавшего снизу. Айфе пробовала подняться, но рука, опустившись на затылок, прижала ее, как прихлопывают веником мышь:
- Лежи, не рыпайся!
Чужое хриплое дыхание, бешеный стук сердца, свист рассекаемого сталью воздуха придавили к земле. Короткий крик, глухой удар рядом, липкие капли на лице. Айфе открыла глаза и увидела окровавленную, скрюченную руку. Девушка не выдержала, вскочила, побежала, не разбирая дороги. Споткнулась, едва не упала. Грозный окрик "Стой!" ударил в спину, но не остановил, а наоборот, подтолкнул. Она полезла через осыпь, обдирая ладони и колени. Скатилась с другой стороны - прямо под ноги разбойнику. Метнулась влево, но уткнулась в каменную стену. Обернулась - грабитель широко улыбался:
- Эх, жалко, времени нет, - и отвел руку с мечом для удара.
Сталь взяла разгон, и вряд ли ее могло что-то остановить. Айфе закрыла глаза, готовясь к смерти. Удар отбросил ее к стене. Боли не было, только что-то тяжелое придавило к камню. Горячая кровь лилась толчками, платье промокло, и липкая струйка текла по ноге. Айфе открыла глаза и в тумане увидела смутное пятно чьей-то головы и голубое небо. Потом небо накренилось, кувыркнулось и провалилось вместе с Айфе в ночь. Она не видела, как Хин, принявший на себя удар, предназначенный ей, снес голову разбойнику. Не обращая внимания на раненый бок, кинулся на еще одного нападающего.
Очнулась она оттого, что кто-то невежливо ощупывал ее бок под промокшим от крови платьем, а холодная сталь резала шнуровку платья. Корсет ослабил хватку, и воздух, холодный и влажный, наконец, вошел в грудь, окончательно приводя в чувство. Она забилась в грубых руках и собралась завизжать, когда узнала хмурые глаза Хина.
- Жива! - в его голосе проскользнуло облегчение. - Не ори! Ты, похоже, даже не ранена.
Айфе провела рукой по боку и поднесла к глазам. С ужасом пошевелила перемазанными кровью пальцами.
- Не бойся - не твоя, - Хин с трудом поднялся, не удержался на ногах и привалился спиной к камню, зажимая рукой рану.
- Ты меня спас?
- А у меня был выбор? - глаза его подернулись туманом. - Бран! Ты где?
- Здесь.
- Сколько мы потеряли?
- Вместе с этой, - десятник мотнул головой в сторону Айфе, - осталось восемь человек.
- А Дия? - Айфе вскочила на ноги, дернулась к перевернутой повозке - безжизненная кукла лежала посреди дороги. Алые пятна на сером платье бросались в глаза. - Дия!
- Держи ее! - приказал Хин. Бран грубо ухватил Айфе за талию и поволок прочь.
- Пусти! - плакала она, с ужасом глядя на посеревшее лицо Хина. Он говорил через силу. Струйка крови текла по подбородку с каждым словом сильнее, и капала на грудь.
- Идем в замок Нарз. Девку берегите пуще зеницы ока, - глаза его закрылись, голова вяло мотнулась и бессильно упала на плечо.
Дальнейшее Айфе помнила смутно, урывками. Сквозь шум, боль в голове, залитые слезами глаза. Единственное, что запомнила ясно, - безжизненно болтающаяся голова Хина и капли крови, похожие на брусничные ягоды, капающие в пыль с его пальцев.