По дороге из Венеции Питера нагнала почта. Кардинал Альберони прислал ему шифрованное послание с новым заданием чрезвычайной важности. Впрочем, это задание Питер частично подготовил сам, когда был в Риме. Незаметно для себя Альберони пришел к тому выводу, к которому подвел его граф де Монтель. В конце концов, Питер добился своего: нашлось настоящее дело для его кораблей. Наконец-то он сможет выйти в море! Тем более, что обстановка осложнялась с каждым днем.
Теперь из Генуи граф де Монтель, известный среди морского сообщества под именем капитана Гальтона, отправился в Марсель поторопить своих людей и помочь в наборе экипажа. Фрегат "Эсперанса" уже был спущен на воду. Люди графа в Марселе и Тулоне занимались набором команды для двух его кораблей, но это было непростым делом во время войны. Всех мало-мальски пригодных мужчин забирали в солдаты и королевский флот. По тавернам шатались проходимцы, головорезы и пьяницы, готовые пойти куда угодно за несколько монет и порцию выпивки. К тому же, было немало увечных, скрывавших свои застарелые недуги. Если шрамы и рубцы на теле были видны сразу, то болезни, таящиеся внутри, мог распознать лишь знающий и опытный глаз. Поэтому граф вместе с корабельным врачом Мартьялем, капитаном де Гарни, шкипером "Эсперансы" Луисом Навахой и боцманом Эстебаном Моредой тщательно проверяли людей, желающих наняться в команду.
Некоторые, казалось бы, опытные моряки запрашивали большие деньги за свои услуги, но далеко не всегда они оказывались мастерами своего дела. Приходилось разбираться, задавать вопросы, по возможности проверять их в деле. Помощники капитана делали все, что возможно, марсовых и канониров испытывали на мачтах и у пушек, а всё это требовало времени.
Дело продвигалось хуже, чем ожидал Питер. Случалось даже переманивать опытных специалистов с других кораблей, но хорошей команды за короткое время не собрать, это ясно. И граф решил увеличить размер жалованья для тех, кто и в самом деле отлично знал свое ремесло. Это тут же стало известно во всех тавернах Марселя, Тулона, Антиба и даже Генуи. Такой ход исправил ситуацию. Через полторы недели команды были набраны почти полностью.
В общей сложности людей набралось около тысячи. Разумеется, невозможно было испытать каждого, но на должности, требующие особой ответственности и безусловной честности, Питер назначил проверенных людей - тех, что выжил в последнем бою. Баталёры, коки, констапели, купоры, конопатчики, плотники и парусные мастера имели не меньшее значение для жизни корабля, чем марсовые, канониры или солдаты. Но их штат пришлось сократить - ведь всем надо было платить, а деньги таяли. Еще необходимо было запастись водой и провизией почти на тысячу человек - и не на один день.
На фрегате "Эсперанса" положение оставалось скверным: корабль остался без капитана. Риккардо Фернандес в последнем бою сломал ногу, да так, что кости торчали наружу. Питеру пришлось немало повозиться с его ногой: вогнать внутрь костей серебряные штыри, сопоставить отломки, чтобы они правильно срослись, и дать капитану отпуск до полного выздоровления. Кроме того, от прежнего экипажа осталась едва ли одна треть, и должно было пройти немало времени, чтобы люди стали настоящей командой.
Все офицеры считали, что место командира "Эсперансы" должен занять сам Питер. Другого выхода не было. Быстро найти достойного капитана было делом нелегким, и графу ничего не оставалось, как принять командование фрегатом. Он предвидел отчаяние и слезы Маргариты, и, чтобы избежать личных объяснений, написал ей послание на восьми листах, где подробно объяснял необходимость своего поступка. "Это дело чести, моя дорогая, - писал он. - Наконец я могу принести настоящую пользу флагу, которому служу. Мне удалось убедить кардинала. ...Давно уже необходимо было плотнее перекрыть Ла-Манш, чтобы нарушить сообщение Англии с войсками в Европе. Французские каперы делают все, что возможно, однако количество их недостаточно. Каждый лишний корабль на вес золота. Но моя миссия в ином. Особые лазутчики укажут мне судна противника, на которых переправляется дипломатическая почта и другие секретные документы. Я должен захватить их... Теперь вам известны секретные сведения, Марго - храните их. Никто не должен знать, где я и чем занят. Никто, дорогая. Потому это письмо я могу доверить только Жану.
Маргарита, ради бога, не волнуйтесь. Берегите себя. Надеюсь, наши друзья и ваша тетушка не дадут вам скучать..."
Впервые Питер умышленно не говорил жене всей правды. Его корабли должны были крейсировать в Па-де-Кале и у берегов Нормандии, с базированием в Шербуре. Это была самая настоящая военная операция, по сути ничем не отличавшаяся от обыкновенного каперства. Нападение на торговые суда и военные корабли - все допускалось во время войны. Кроме того, неплохо было бы пополнить флот Испании новыми кораблями, захватывая их абордажной атакой, без значительных повреждений. Это требовало большего искусства и было опаснее, чем просто топить их. Граф де Монтель поставил себе такую цель. Он чувствовал воодушевление и подъем, будто у него за спиной выросли крылья, и ничего невозможного для него сейчас не существовало.
Но приближалась зима. В пору штормов всякая деятельность на море замирала, тем более в этом коварном проливе, с его безумными ветрами. Однако находились смельчаки, что даже зимой рисковали собственной жизнью и судном ради выгоды. А может быть, они в силу своего характера, какого-то неуемного азарта делали это? Похоже, Питер чувствовал нечто подобное. Он рвался в море не только ради исполнения долга. Но как объяснить это Маргарите? Она никогда не сможет его понять.
***
Жан Потье, покрыв почти сотню лье, не слезая с лошади, лично вручил письмо графа донье Маргарите. Та с тревогой взглянула на секретаря, предчувствуя недоброе.
- Когда возвращается твой хозяин? - был первый ее вопрос.
- В этом послании господин граф очень подробно отвечает на все вопросы, которое только могут возникнуть у мадам. Прочтите, прошу вас!
- Граф хорошо тебя вышколил, - покачала головой сеньора. - Ну, отправляйся к своей жене, пусть хоть она порадуется...
А сама тут же нетерпеливо распечатала длинное послание.
...После полудня в Монтель заехала Мария-Маргарита де Келюс, ставшая теперь почти наперсницей молодой хозяйки.
- Хлопоты со свадьбой - страшно утомительная вещь, моя дорогая! С утра не присела... Боже мой, ты плакала? - мадам нежно приподняла лицо Маргариты за подбородок. - Что случилось?
- Вот, полюбуйтесь! - с горечью произнесла та и показала письмо. - Это "заботливый" супруг пишет жене! А я ждала его со дня на день!..
- Ну-ну, успокойся, моя милая. Я не вижу причин так расстраиваться. Или кроме этого произошло что-то ужасное?
- Для меня - да! Сначала у Питера действительно были срочные дела, он уехал в Рим, потом писал мне из Флоренции, а сейчас - другая новость! Важное поручение кардинала Альберони! Теперь мой муж в море, а это всегда так невыносимо надолго... и очень опасно! А если с ним что-то случиться?! Я не переживу...
Мадам де Келюс нежно погладила Маргариту по щеке:
- Не думай о плохом, дорогая. Это же не в первый раз, и не стоит так огорчаться. У мужчин вечные дела! Нам пора бы к этому привыкнуть.
Она ободряюще улыбнулась и взглянула на письмо:
- Да здесь целый роман! Я вижу, граф не оставляет любимую жену своим вниманием. Ты счастливица, моя дорогая. Мне мужчины писали только коротенькие записочки, где в двух словах уверяли в любви и спрашивали только одно - где и когда... Впрочем, граф был исключением всегда. Я знаю, как в нескольких ярких фразах он может сказать очень многое и легко пленить любую женщину. Не так ли, моя очаровательная подруга?
- Это было раньше, но не теперь! Сейчас он пишет только о делах, будь они прокляты! Вот это-то меня и тревожит, дорогая. Прочтите, прошу вас! Мне нужен ваш совет.
- Если я прочту, не будет ли это нескромным? Граф писал только своей жене. Трудно поверить, что все десять листов здесь - лишь про дела!
- Представьте себе, дорогая! Там нет ничего амурного, уверяю вас. И листов только восемь... Но это не важно - он пишет с легкостью сколько угодно. И всё у него выходит так логично, правильно - придраться не к чему! Только это - всего лишь бумага! Таких писем я получаю едва ли не по два в неделю, но это мало утешает...
Маргарита нервно играла кистями шали. В ее глазах опять появились слезы. Она умоляюще сжала руки:
- Дорогая, помогите мне разобраться! С вашим опытом это будет нетрудно. Мне кажется, здесь что-то не так!.. Я помню, как было прежде: его письма дышали нежностью и страстью в каждой строке! Я таяла, приходила в восторг от его слов, а теперь... Не пойму, что случилось. Как будто у него появилась другая женщина!..
- Дорогая, ты стала так подозрительна. А ревнива была всегда! Успокойся. Скорее всего, это лишь твои фантазии. Давай-ка посмотрим...
Мадам де Келюс погрузилась в чтение и скоро поняла, чтоименно так встревожило Маргариту. Письмо было и в самом деле деловым и не содержало ни горячих признаний, ни страстных слов любви. Но было обходительно и приятно по тону. Однако свойственный графу темперамент в нем неизменно присутствовал. Его переполняли чувства - но не к женщине.
- Все понятно, - сказала опытная дама, когда перевернула последнюю страницу. - Граф совершенно поглощен своим новым делом. Посмотри, какими словами он описывает море! С каким пылом он говорит о своем долге, о своих кораблях. Сейчас море заменило ему любовницу!
- Вы так думаете? Вероятно... Питер давно искал случая выйти в море, и он добился своего! Бог мой, ну, конечно! Море заменило ему любовницу... Лучше сказать невозможно! Но сколько это продлится?! Месяц? Два? Он непредсказуем... И ведь это так опасно! Я боюсь.
- Не думай о дурном, дорогая. Все равно ничего изменить невозможно. Мужчин порой бывает так трудно понять! Им не сидится дома, в уютном кресле у пылающего камина, рядом с любящей женой, и тут ничего не поделаешь. Так что нам приходиться искать себе какие-нибудь развлечения.
- Ни о чем не могу думать, кроме одного: вдруг Питер не успеет к родам?! Вот главный мой кошмар! Что же мне делать?
- Ждать, моя милая. Он ведь обещал! А граф не тот человек, что не держит слова. Тем более, до родов, если я не ошибаюсь, еще больше четырех месяцев.
- Но ребенок может появиться раньше срока!
- Почему? Разве есть причины для беспокойства? Твой цветущий вид говорит о том, что все нормально. Ни о чем не беспокойся, моя милая. Я пришлю тебе своего врача, если граф задержится. Не думай ни о чем. Тебе нужно отвлечься, развеяться. Поедем в театр сегодня вечером?
- О, с такими опухшими глазами...
- Помогут примочки из лепестков роз, - мадам де Келюс решительно встала. - Граф мне рассказывал, что это лучшее средство. Где твоя камеристка?
И она сейчас же дала необходимые указания прибежавшей на звон колокольчика Марселине
- Да, кстати, моя дорогая, - вспомнила гостья, обратившись к Маргарите. - Слышала, вы получили товары из Аравии - в том числе и благовония, разные ароматические смолы. Служанки болтали. Это правда?
- Ах, да... Но извините меня, я не могу об этом слышать. От одной только мысли о запахе мускуса или мирры мне становится плохо.
- Понимаю. Бедняжка! Ну, это скоро пройдет... Мне хотелось бы поговорить с вашей бесценной Джинан. Не могу забыть тот роскошный букет, который в День Всех Святых донья Хуана преподнесла к алтарю. Было полное впечатление, что цветы живые. Хотя понятно, что в ноябре тюльпаны и лилии не цветут! Но меня поразило другое - и самое удивительное: каждый цветок имел свой естественный цвет и аромат! Кто бы мог догадаться, что они из воска! Ну, как он это сделал?! Граф играючи, мимоходом выдумывает разные чудесные штучки. Просто волшебник! Я хочу узнать у Джинан, не оставил ли он ей какие-нибудь новые рецепты. А если нет, то не сможет ли она мне помочь удивить гостей и придумать к свадьбе что-то необыкновенное. Кажется, у графа не будет времени заниматься этим, когда он вернется.
- Вряд ли он успеет к свадьбе Шарлоты.
- Без него не может быть и речи ни о каком празднике! В крайнем случае, венчание можно отложить, я уже подумывала об этом. И Шарлота немного успокоится - она стала просто невыносима после этого монастыря... Вы с Джинан должны мне помочь, моя дорогая. И время пройдет быстрее!
В море
В просветы между туч внезапно прорывались яркие лучи солнца. Дул свежий, упругий ветер, поднимая пенистую волну на серо-зеленом просторе пролива. Питер стоял на юте "Эсперансы" и с наслаждением вдыхал соленый воздух. Мерный скрип рангоута и гудящий в парусах ветер наполняли его сердце непонятной радостью. В двух кабельтовых правее "Эсперансы" шел красавец-корвет "Сан-Антонио"...
...Капитан Гальтон изучал морское дело четырнадцатилетним мальчишкой. Он мечтал о море, однако море чуть не стало его могилой. Шхуна контрабандистов, сновавшая как челнок между Малыми и Большими Антильскими островами, почти на два года стала его домом и хорошей школой. На ней приходилось отбивать атаки ненасытных пиратов и уходить от патрульных кораблей, брать на абордаж отставшие от эскадры галеоны и уворачиваться от сокрушительного огня их тяжелых пушек; выдерживать изнуряющий штиль и страшные тропические ураганы. Случалось всякое. Память накрепко запечатлевает в таком возрасте всё и хранит до конца жизни...
Рядом с Питером стоял помощник капитана, молодой Жан-Луи де Ланже. Он мечтательно смотрел на горизонт, тонущий в жемчужно-серой дымке, и думал о чем-то своем. Рядом с рулевым особняком держался офицер нового набора, замкнутый и мрачный каталонец Донателло Касада, исполняющий обязанности штурмана.
Вдруг сверху раздался крик марсового:
- Вижу вымпел!
Судно показалось с другого борта. Питер поднял к глазам подзорную трубу и увидел два голландских фрегата, идущих один за другим.
Мгновенно оценив положение кораблей, направление ветра и скорость, он скомандовал, а де Ланже дублировал экипажу в рупор:
Решение капитан принял быстро. Нужно обезвредить или уничтожить передовой корабль, а второй взять невредимым. Неплохо было бы захватить оба прекрасных, добротно сделанных голландца, - и Питеру хотелось это сделать! - но капитан понимал, что команда "Эсперансы" еще не готова для виртуозных и дерзких маневров. И он не мог позволить себе рисковать.
Солдат на "Эсперансе" было достаточно - капитан готовил своих людей именно для абордажных схваток. За то время, пока его маленькая эскадра огибала Пиренейский полуостров, им пришлось участвовать в двух серьезных боях, не считая мелких стычек. Канониры успели набить руку и глаз, мушкетеры показали себя неплохими стрелками. Что же касается матросов и марсовых, кое-кого пришлось заменить в Кадисе. Но в целом Питер считал, что у команды неплохие перспективы.
Им удалось захватить два английских каперских брига, которые тут же были отправлены в ближайший испанский порт. А сейчас у капитана есть шанс поймать более крупную рыбу! Все зависело только от удачи и мастерства его людей.
Если английские капитаны действовали предсказуемо, ни на шаг не отступая от предписаний Адмиралтейства, то голландцы порой вели себя более изобретательно. Они отличались мастерством и отвагой, и справиться с ними было не так-то просто.
Абордажниками на "Эсперансе" командовал сам Алехандро Роблес, бывший управляющий Монтелем. Он поставил Питера перед выбором: взять его в море или отпустить со службы навсегда. Он сказал:
- Я совсем зачах здесь, Педро. Если не хочешь моей смерти, бери меня в команду! Сил нет терпеть... Марселина смеется надо мной, кормит обещаниями, водит за нос, как мальчишку! Она никогда меня не полюбит, потому что любит тебя... Уж лучше мне снова почувствовать под ногами палубу и поработать абордажной саблей!
Питеру нечего было ответить. Положение сложилось действительно тягостно.
У него не хватало надежных и опытных людей, и он взял друга в поход. Сейчас крепкая приземистая фигура Роблеса вырисовывалась на фоне серого моря, будто высеченная из гранита. Санчо изучал неприятеля.
Голландцы медленно, но неуклонно приближались. Первым шел тяжелый фрегат "Маасдам". Поистине драгоценная немецкая оптика уже позволяла Питеру видеть калибр его орудий и даже золоченые украшения его открытых портов.
Лейтенант де Ланже, немного взволнованный предстоящим боем, напряженно ожидал дальнейших приказаний капитана. Питер негромко сказал, не отрывая глаз от окуляра:
- Не подставлять борт - у них восемнадцатифунтовые кулеврины!.. Сигналить "к бою"! Жан-Луи, ты остаёшься на мостике - с двумя солдатами прикрываешь рулевого.
- Капитан, вы обещали включить меня в призовую команду! Это уже третий раз, когда я не у дел!
- Выполнять! - безапелляционно бросил капитан и спустился с мостика, чтобы в своей каюте надеть прочный и гибкий доспех из стальных колец, сделанный искусными мастерами Дамаска. Как вовремя подоспели товары шейха Ракмаля! Питер не намерен был напрасно рисковать в бою. Хотя, конечно, испанская кираса была бы надежнее, но она тяжела и стесняет движения.
Капитан был вынужден остановиться у трапа: боцман Эстебан Мореда, по прозвищу Маноферро, тащил к нему какого-то худенького мальчишку в грубой одежде с чужого плеча. Тот был перемазан в смоле с головы до ног.
- Капитан, его обнаружили в трюме! Прятался за мешками с мукой. Молчит, как будто язык ему отрезали! Прикажете под замок его? Сейчас некогда с ним разбираться...
Питер внимательнее вгляделся в грязное лицо паренька и в раздражении сдвинул брови. Он с трудом узнал незваного пассажира и был неприятно удивлен.
- Ко мне в каюту! - приказал он боцману.
Тот проворчал:
- Велика честь! Только перепачкает вам ковер...
Он схватил паренька за шиворот, как котенка, толкнул вперед. Тот споткнулся и чуть не упал.
- Полегче, Эстебан. Ты переломаешь ему кости.
- Выдрать бы его, и всё тут! - проговорил боцман, открывая дверь салона. - Может, он вражеский лазутчик? Вдруг он испортил нашу провизию? Или отравил воду? Дьявол его знает!
Маноферро втолкнул мальчишку в салон и остановился на пороге. Питер вошел следом, по-прежнему сердито хмуря брови.
- Я буду через пять минут, - бросил он. - Займись делом!
Боцман ушел. Паренек бросился было к графу, но тот остановил его резким движением руки:
- Стой, где стоишь, черт тебя возьми!
Мальчишка замер на месте, опасливо глядя на капитана.
Тот с раздражением и досадой окинул взглядом его бесформенную фигурку и перемазанное лицо.
- Тысяча чертей, какой потрясающий сюрприз! Мари из Марселя - вот это кто! Хороша, видит бог! - язвительно воскликнул он, едва сдерживая гнев. - Мне следовало бы выкинуть тебя за борт, глупая девчонка! Какого дьявола ты здесь делаешь?
Девушка бросилась перед ним на колени.
- Сударь, умоляю, не сердитесь! Возьмите меня в команду! Я не боюсь никакой работы. Вы не пожалеете! Помните, вы говорили, что взяли бы меня юнгой?
- При одном существенном условии: будь ты на самом деле мальчишкой!
- Никто и не узнает, клянусь вам!
- Неужели ты надеялась кого-то обмануть, обрезав волосы и перепачкав лицо? Безумная! Тебе жизнь не дорога?
- Нет! Всё лучше, чем век сидеть дома да чистить рыбу!
- А кормить собой крабов на дне не хочешь?! - гневно воскликнул капитан.
Питер понятия не имел, что делать с девчонкой. Он чертыхался сквозь зубы, слыша залпы дальнобойных орудий голландцев. На боевом корабле для девушки не было места!
А Мари продолжала щебетать, как ни в чем не бывало:
- Ваши люди взяли матросом моего среднего брата Раймона. Я так ему завидовала! Вот и уговорила его помочь мне тайком пробраться в трюм...
- Бог мой, какие глупцы! - с досадой воскликнул Питер. - Вы хоть понимаете, что происходит? Это война! Неизвестно, кто войдет в эту каюту через час - я или голландский офицер из призовой команды. И это при условии, что нам посчастливиться не пойти на дно!
- Я буду за вас молиться. Да поможет нам Пресвятая Дева!
- Молитвами тут вряд ли поможешь... Сиди здесь тише мыши! Если я не вернусь, выбирайся через люк в соседней каюте - прямо на нижнюю палубу. А там - как повезет...
Питер быстро переоделся в смежной комнате, служившей ему спальней, вышел и запер дверь на ключ. А Мари из Марселя тут же подбежала к столу, схватила из вазы спелую грушу и впилась в нее зубами...
...Голландцы дали еще один залп. На палубу обрушились каскады воды. Ядра упали совсем близко от борта! Уверенные в собственных силах, корабли противника даже не изменили курс.
У Питера было меньше пушек. Но победить слабейшего - много ли чести! Теперь всё зависело от быстроты, мастерства и слаженности его маленькой эскадры. Он рисковал. Однако что-то толкало его на это, какой-то безудержный азарт, от которого закипала кровь и стучало в ушах, как от поцелуя желанной женщины...
Капитан ставил на маневренность своего корвета. Если фрегат при хорошем управлении и ветре делал один разворот и бортовой залп, то корвет при тех же условиях успевал сделать два. Однако все зависело от людей. Де Гарни - отличный капитан. На его мастерство можно было положиться.
Противник приближался медленно. Морской бой - это не стремительная кавалерийская атака, когда всё происходит молниеносно. Тут нужна выдержка и крепкие нервы. В запасе у Питера было еще не менее четверти часа. Спустившись на пушечную палубу, капитан в полголоса переговорил с главным канониром. Питер хотел испытать в деле новый состав так называемого "греческого огня", чтобы уничтожить первый голландский фрегат, а второй взять на абордаж.
Только со второго залпа бомбы с зажигательной смесью попали на палубу противника. "Маасдам" загорелся. Прошло некоторое время, прежде чем там поняли тщетность попыток потушить огонь. Горящий фрегат еще успел дать залп, повредив бизань-мачту "Эсперансы". Тем временем быстрый и маневренный корвет "Сан-Антонио" методично осыпал противника ядрами. Голландец был обречен.
"Эсперанса" уже шла ко второму фрегату, носившему название "Утрехт". И тут капитану сообщили, что с горящего "Маасдама" спущена шлюпка.
- Отчаянные ребята, - усмехнулся лейтенант де Ланже. - При таком волнении им далеко не уйти. Хорошо бы подобрать их, а потом обменять на пленных или потребовать выкуп... Эх, жаль упускать!
- Потеряем ветер, - ответил Питер. - Нас ждет более крупная добыча.
Он наблюдал за спасавшимися в подзорную тубу
- Почему только одна шлюпка? В ней лишь офицеры, не считая гребцов, и какой-то груз. Интересно бы взглянуть, что они прихватили с собой! Передай сигнал де Гарни: захватить шлюпку! Возможно, они спасают что-то важное.
Его последние слова потонули в оглушительном грохоте - это взорвалась крюйт-камера голландского фрегата "Маасдам". "Эсперанса" едва успела ускользнуть из-под фейерверка горящих обломков...
"Утрехт" был уже на расстоянии выстрела.
- Канонирам - заряжать картечью! Мушкетеры - на левый борт!
И вот уже взметнулись абордажные крючья, раздался мушкетный залп, затрещало дерево бортов, и вооруженные люди с боевым кличем ворвались на палубу неприятеля...
...Тем временем Мари из Марселя съела все фрукты, лежавшие в вазе, и засахаренный миндаль из бонбоньерки на столе. Потом она обошла салон, чтобы полюбоваться его убранством. Ее не беспокоило, что корабль сотрясают оглушительные пушечные залпы. Здесь было так великолепно и спокойно! Стены красного дерева, мягкий ковер, в котором утопает нога, обитый зеленым шелком диван и такие же кресла у стола, серебряные светильники на стенах, резной буфет с дорогой посудой... Ей здесь ужасно нравилось!
Девушка прошла в каюту рядом. Увидела у стены ложе, покрытое пушистым толстым пледом, шкаф для одежды; у окна - письменный стол с бумагами и картами, полки с книгами, а на другой стене - большое зеркало в серебряной оправе. На столике рядом - туалетные принадлежности, кувшин в оплетке, подвешенный к потолку, чтобы вода из него не проливалась во время качки...
Мари взглянула на себя в зеркало и ужаснулась. Какая же она была чумазая и страшная! Девушка намочила край своей парусиновой рубахи и стала оттирать смолу со щек и лба. Теперь все равно ее маскировка раскрыта, а капитану было противно смотреть на такую замарашку!
Она терла кожу чуть не до крови, но ее усилия ни к чему не привели. Отчаявшись, Мари попыталась привести в порядок хотя бы волосы: взяла черепаховую щетку и стала раздирать свою густую спутанную шевелюру. В итоге ей не удалось понравиться самой себе, как бы она ни старалась.
Вздохнув, девушка продолжила осмотр спальни. Из любопытства она открыла резную дверцу шкафа и замерла от восторга. Никогда еще ей не приходилось видеть такой роскошной одежды! Особенно ей понравился бархатный камзол цвета ночного неба, расшитый серебряным узором по обшлагам и воротнику. А пуговицы! Каждая, наверное, стоила целое состояние! Девушка осторожно потрогала мягкий бархат рукава, потом потерлась об него щекой и блаженно вздохнула. Какой дивный аромат источал этот камзол!
Мари с сожалением закрыла шкаф. Она почувствовала, что очень устала. У нее слипались глаза. Впервые за три недели она так вкусно поела и была совершенно спокойна, несмотря на грохот пушечных залпов, от которых страшно содрогались стены каюты. У нее даже не возникало мысли о какой-то опасности!
Девушка прилегла на мягкий ковер в уголке салона, по-кошачьи свернулась клубком и закрыла глаза.
...Бой продолжался не долго. Стремительная атака была удачна: первый мушкетный залп снес передовой отряд противника. Дальше мощная абордажная команда под предводительством Санчо Роблеса сделала свое дело в считанные минуты.
Де Ланже томился на мостике, изнывая от желания присоединиться к нападавшим. Но только после того, как голландцы прекратили сопротивление и, связанные, были спущены в трюм, капитан позволил своему помощнику покинуть пост.
- Пойдем, Жан-Луи. Посмотрим, что за груз нам достался, - Питер, блестя глазами, хлопнул лейтенанта по плечу.- Ребята говорят, нас ждет сюрприз!
На палубу "Эсперансы" были доставлены четыре небольших сундука из капитанской каюты "Утрехта" и один - со шлюпки "Маасдама". Сияющий Санчо Роблес дождался, пока на шканцах выстроится команда и соберутся все офицеры. Только тогда по знаку капитана он открыл первый сундук. Тот был доверху набит золотыми флоринами! По рядам прокатился восторженный гул.
Второй сундук содержал банковские книги учета. С третьим пришлось повозиться - замок никак не хотел поддаваться. Но когда была откинута крышка, все увидели уложенные плотными рядами золотые слитки. Вопль ликования потряс палубу.
В четвертом сундуке тоже оказались слитки, только серебряные. Команда была вне себя от восторга!
В небольшом сундучке с "Маасдама" были бумаги, вызвавшие интерес только у капитана.
Матросы вопили и плясали, и даже самые сдержанные вели себя будто пьяные.
Капитан дал команде немного повеселиться, а потом приказал отнести сундуки в крюйт-камеру и выставить там усиленную охрану из своих доверенных людей. Послышались крики недовольства. Кто-то хотел делить добычу прямо сейчас.
- После того, как всё будет пересчитано и записано корабельным секретарем в моем присутствии, каждый получит оговоренную в контракте долю, - жестко проговорил капитан. - Пусть никто не забывает, что теперь он состоит на службе у короля Испании, а "Эсперанса" - военный корабль!
Далее последовал каскад быстрых приказов:
- Курс - зюйд-зюйд-ост! Мы идем в Ла-Рошель. Вахтенные - по местам! На камбузе - готовить праздничный ужин. По случаю победы выдать дополнительную винную порцию!
Команда радостно загалдела и с удвоенной энергией принялась за работу.
- А теперь, Жан-Луи, нам нужно просмотреть бумаги, что нашли на шлюпке с "Маасдама". Подозреваю, это именно то, что мы искали!
...Уже смеркалось, когда Питер вернулся в свою каюту. Возбуждение боя, победы и неожиданно богатой добычи заставило его на время забыть о незваной пассажирке, найденной в трюме. Пока капитан скидывал грязную сорочку, умывался и переодевался к ужину, все его мысли были заняты только захваченными ценными трофеями.
И вдруг Питер чуть не споткнулся о какой-то грязный ворох одежды на ковре. Капитан чертыхнулся, когда понял, кто это. Девчонка спала на ковре, свернувшись в клубок, как собачонка. Она даже не посмела лечь на диван!
Питер поднял ее, положил на свою кровать, завернул в плед. Она вздрогнула и открыла глаза. Капитан приложил палец к губам:
- Тише! Ни звука. Скоро в салоне соберутся на ужин мои офицеры. Никто не должен знать, что я скрываю у себя женщину. Позже я отправлю тебя на "Сан-Антонио". Будешь там при камбузе до ближайшего порта.
- О, почему я не могу остаться здесь?
- А ты не понимаешь?! Сейчас команде не до тебя, но завтра кто-то услышать здесь женский голос, и тут же возникнут вопросы, поднимется ропот. Ты знаешь, что такое триста восемьдесят мужчин после месяца воздержания, да еще опьяненных победой и хорошей добычей? Они легко могут выбить эту дверь и сделать с тобой всё, что захотят. Да они разорвут тебя в клочья!
- Не посмеют! Вы - капитан!
- Что с того, черт возьми! Я недавно набрал команду. Могу поручиться только за ее десятую часть! А остальные - далеко не ангелы, моя милая, и не советую тебе узнать их поближе! Превратись в мышь. И ни звука! Голос выдаст тебя в любом случае. Молись, чтобы всё обошлось. В Ла-Рошели я высажу тебя на берег.
Баталёр - лицо, ведающее на корабле продовольственным и вещевым снабжением личного
состава.
Констапель отвечает за констапельские припасы (пушки, пушечные станки, ядра, гранаты,
пороховые, клинья, тали и т.п.). Он с помощником проверяет качество пороха.
Купор отвечает за состояние бочек для воды, продуктов, пороха, осуществляет их ремонт,
сдачу в портовые магазины пустых бочек. При приеме из магазинов бочек с порохом,
продуктами, водой следит за их исправностью.
Шербур - портовый город на северо-западе Франции, в департаменте Ла-Манш (Нижняя
Нормандия). Ранее, до постройки укреплений, часто подвергался нападениям англичан и
переходил из рук в руки.
Празднуется католиками 1 ноября
Ют -- высокая кормовая надстройка судна или кормовая часть верхней палубы. Ют,
частично утопленный в корпус судна, называется полуютом.
Штурман отвечал за морские карты, лоции, исправность рулевого управления корабля. Он
выверял компаса и песочные часы, наносил на карту реальную береговую линию и пр.
маноферро (искаж. исп.) - "железная рука".
Бизань-мачта -- третья, кормовая мачта на трёхмачтовых судах.
Шканцы - на военных судах -- место в средней части палубы, где совершаются все официальные церемонии (чтение приказов, сбор команды на молитву, исполнение приговоров и пр.)