Аннотация: Вторая книга романа "Шаманы". Жизнь продолжается, дети шаманки растут, учатся владеть силами и торопятся постичь необходимое, ибо пророчество запущено в мир то ли злой волей неведомого существа, то ли просто время пришло. И где-то живы враги...
Глава 1
Долина гейзеров выглядит сегодня особенно живописно. Исхаг обернулась на далёкий крик журавлей, покидающих Озёрный край. Отец Долины показал шаманке и её детям суровый, но невероятно красивый край, расположенный гораздо южнее и выше её владений.
Огромная долина, расположенная на приличной высоте, испещрённая множеством озёр, ледяных в любое время года, а иные из них оказывались на удивление тёплыми. Берега часто покрыты густой растительностью. Высотой вся эта растительность не доходит старой орке и до пояса. Но детям очень понравились низенькие деревья и обилие птиц. Два больших озера из множества прочих заселяли летом розовые журавли - кормились, паровались и растили потомство. Старая шаманка вспомнила как впервые увидела незабываемую картину - вся стая розовых птиц одновременно взлетела в воздух. Тысячи птиц делали короткий разбег и срывались в полёт! Шум множества крыльев заглушал восторженные крики детей и даже Таркилег, строгий эльф-наставник, не делал замечания подопечным за "неподобающее поведение".
Исхаг кивнула своим мыслям - скоро начнётся осень, лето на исходе. Ровно десять зим назад она обрела семью в долине гейзеров, как время летит! Деги давно выросла и покинула свою детскую пещеру, навсегда затерявшись среди скал. Карса исчезла почти восемь лет назад и шаманке не хотелось думать, что отважная кошка погибла. Волки состарились, последний помёт Корноухого принёс ему единственного щенка. Старшая самка умерла, сорвавшись со скалы, а младшая покинула долину вскоре после её смерти. Так что с шаманкой остался Корноухий и его последний щенок. Старый волк теперь охотится один или с Талгиром, натаскивая своего отпрыска, а все обитатели долины гейзеров балуют осиротевшего волчонка без меры.
Исхаг снова оглянулась, неизменное "ха-р-р" снова застало её врасплох, это явились два отпрыска "уважаемого Карга". После того, как десять лет назад оба молодых ворона блестяще справились с своей задачей, то есть спрятали следящие амулеты в школе и в жилище "друга Эльреги", а затем вернули их хозяйке, король гномов называет умного отца обоих воронов "уважаемым Каргом". С тех давних пор уважаемый Карг по праву гордится и сыновьями, и дружбой короля.
Исхаг погладила сине-чёрное оперение старшего ворона, это самый сообразительный из детей старого друга и очень привязан к Талгиру, его младший брат отдаёт явное предпочтение Исхагор.Обе птицы пожаловали вовремя, сегодня дети возвращаются из похода в Озёрный край. С начала весны они лелеяли планы отправиться за горным мёдом и редкими растениями, созревающими к началу осени, да и вообще нужно пополнить запасы трав. Конечно, Отец Долины выращивает некоторые редкие растения, но далеко не все из числа тех, что нужны шаманам для освоения сложных шаманских практик. Многие духи из тех, что призваны Исхагор или просто повинуются ей, равнодушны к крови призывающих, им подавай редкие эликсиры.
Исхаг приставила ладонь ко лбу, всматриваясь в противоположный конец долины, пора бы детям уже появиться. Сегодня она опробовала новую печь, сложенную из камня по северному образцу и обмазанную глиной и в ней доспевает пирог с рыбой. Честнее было бы признать, что это скорее рыба, чем пирог, но мука, как ни крути, в пироге была. Исхаг ухмыльнулась, Талгир особенно порадуется, вот же рыбоед, он ест даже глаза и плавники! Дочка предпочитает нежное мясо птицы, сама Исхаг ест всё, что можно есть, с орочьим желудком оно и неудивительно!
Ага! Вот на тропе показались дети, каждый ведёт за собой своего ездового духа, нагруженного мешками с травами. Мальчик, как всегда с посохом на плечах, руки заброшены поверх древка, и шаманке всё время кажется издали, что это тонкие журавлиные крылья. Сын сильно вытянулся за последний год, серебряные волосы забраны в высокий орочий хвост... даже отсюда видно, как сияют тёмные глаза, белоснежные зубы сверкают на загорелом лице. Не по возрасту крупные ладони заставляют думать, что её мальчик ещё несколько лет будет расти. Уже сейчас, в двадцать лет, он почти доходит головой до груди приёмной матери. Наставник Таркилег утверждает, что человеческие мужчины растут до двадцати пяти... Поживём, увидим, решила орка. Исхагор тоже подросла, девочке уже двенадцать. Золотые в детстве волосы вдруг поменяли цвет на огненно-рыжий с розовым отливом, глаза остались прозрачно-серыми, а лицо напоминает цветом лепесток маргаритки. И совсем не принимает загар!
Рядом с оркой проявился эльф-наставник. Вот уж кто не изменился за десять лет! Прекрасное воспитание, полученное в известнейшей аристократической семье, ни разу не изменило призрачному перворождённому. Дай ему волю, он своих воспитанников будет называть на "вы" и кланяться при любом удобном случае, а уж удобные случаи он найдёт. Орка покосилась на безмятежное лицо Таркилега. Что там греха таить, без него она не справится с обоими учениками, просто сил не хватит. За его спиной неслышно воздвигся хранитель долины. Ему не нужно притворяться обеспокоенным, он всегда беспокоится за детей больше всех. Древнего духа можно понять, слишком уж хрупка человеческая жизнь и то, что девочка - полукровка, только добавляет беспокойства. Смесков не признают эльфы, сторонятся люди и к ним весьма подозрительно относятся гномы. Вот из полукровок и получаются угрюмые, никому ненужные бродяги. В лучшем случае - это несчастные разумные, так и не обрётшие семью, в худшем - озлобленные и никем не привечаемые изгои.
Гичи-Аум не без основания утверждал, что разбойники, контрабандисты и вообще преступники - это, как правило, полукровки. Жизнь изгоев быстро расставляет нужные акценты и воспитывает умение быстро ориентироваться в обстановке, равно как и способность принимать единственно верные решения, иногда не совместимые с жизнью тех неудачников, что неосторожно подворачиваются под руку изгоям.
- Ты не можешь вечно держать детей в долине на положении несмышлёнышей,- говаривал Гичи-Аум, - мальчику уже пришла пора выходить в большой мир. Он же не орк, вечно кочующий в безраздельных просторах Великой орочьей степи. Он уже приличный лекарь, но ему нужно учиться. В человеческой академии.
- Разве я спорю? Или запрещаю? - орка качала головой, - как только мальчик пожелает изменить жизнь, мы отпустим его в большой мир и пусть набивает собственные шишки!
Гичи-Аум только досадливо морщился. Не иначе, Древний считает, что мать цепляет мальчика всеми мыслимыми крючками, стараясь удержать при себе. Да зачем ей это? Талгир давно бы уехал в столицу гномов, и его примут в академию без всяких оговорок, но малышка Исхагор держит его в долине покрепче орочьего аркана.
Рыженькая малолетняя шаманка уже привязала к брату десяток собственноручно призванных сущностей и честно предупредила его, что один - её соглядатай. Талгир только посмеялся и отложил свой отъезд в академию ещё на год, он очень любил сестру и ему тяжело было расстаться с нею и приёмной матерью. Оба наставника тоже любили мальчика, как родного, и Сын Шаманки отвечал обоим глубокой и тёплой привязанностью. Они научили его многим полезным умениям, которые иной лекарь за всю жизнь не смог бы постичь, даже имея на руках те самые книги, которые эльф цитировал наизусть.
Юные обитатели маленького клана уже стояли на перепутье, им оставалось только принять нужные решения. Талгир откладывал отъезд не только оттого, что не мог расстаться с родными. Его очень тревожило, что "дорогой друг Эльреги" благополучно избежал наказания. Эльф исчез в самом начале расследования событий в школе следопытов ещё десять лет назад.
Наставник Таркилег не замедлил высказаться по этому поводу:
- Срок в половину человеческой жизни вовсе не является достойным поводом отложить месть. Эльреги ничего не забудет и сумеет достать каждого из вас или я не эльф.
- Ты мог бы найти его, наставник?
- Не думаю. Это меня и тревожит.
Талгир кивнул, он хорошо помнил свою беспомощность перед магией имени десять лет тому.
Школу следопытов в столице гномов расформировали тоже десять лет назад, наставников изгнали за пределы земель народа гномов, а детей разобрали по гномьим семьям. И даже спустя десять лет всё ещё сказывался ущерб, нанесённый здоровью учеников.
... Поднимаясь к шатру, брат и сестра уже улыбались во весь рот. Матушка стоит у входа, сложив на груди руки, которые она упорно именует лапами. Мех приглажен, праздничная туника подпоясана знаменитым шаманским поясом, глаза слегка светятся в тени шатра. И наставники рядом.
- Эгей! Матушка! Наставник! Древний!
Дети замахали руками ещё издали, Исхагор подпрыгивала в нетерпении, но дисциплинированно тащила за собой ездового духа, а встречающие смеялись попыткам девочки вести себя степенно. Уж лучше пусть скачет, как горный козлёнок, чем пыжится в попытках вести себя "как пристало юной девушке". Эльф смеялся вместе со всеми и одновременно укоризненно качал головой, на эту кроху просто невозможно сердиться... особенно, если она смотрит на собеседника серьёзными прозрачными глазами!
Эльф отметил, что с годами человеческого в ней всё меньше - глаза вытянулись к вискам, ушки заострились. Правда, растёт она не очень быстро, макушкой едва достигает середины предплечья брата, зато в этом существе скрыт небольшой, но весьма разрушительный дух. Должно быть, в долине гейзеров, как и в мире в целом, не существует такого предмета, который малышка не способна сломать одним прикосновением. Просто Великий Разрушитель из страшных гномьих сказок! Эльф хмыкнул, вспоминая, как единожды поспорив с негодующим Фахаджем, девочка одним пинком сломала его калитку, окованную по краям бронзой. И, конечно, Фахадж онемел. Как и все присутствующие!
- Мы уже здесь! Мы дома!
Малышка влетела в объятия матери первой, но орка широко раскинула лапы и сгребла обоих детёнышей сразу и произнесла привычное "добро пожаловать домой". Дети крепко обняли обоих волшебников, как хорошо, что наставники могут ненадолго воплощаться в нечто материальное, как сейчас - в эльфа и орочьего шамана.
- Мы всё выполнили! Мы всё насушили! - Исхагор танцевала на месте, не в силах справиться с радостью.
- Да, матушка, мы всё успели. Осталось только растолочь травы в порошок, но тут обещали помочь хранители. Так что вечером мы займёмся этим, верно, Исхагор?
Малышка покивала, приняла на руку увесистого сына Карга и заклекотала что-то в ответ на каркающие звуки.
- Дай уже птице имя, - сказал брат, - не надоело называть его "эй, ворон"?
- Да он сам не хочет называться иначе, - малышка пожала плечами, - я ему сто раз предлагала, отказывается! А что у нас к обеду?
Рожица дочери забавно вытянулась, когда пришёл неожиданный ответ "рыбный пирог", но тут же дитя повеселело, унюхав печёную на угольях птичку. Вот же нюх у ребёнка, хмыкнул эльф, ничего не скроешь.
Наставники вместе с Исхаг оглядели собранные травы. Судя по количеству мешков, дети потрудились на славу. Избавляя мать от хлопот, Талгир перенёс высушенные травы в прохладную пещерку, гордо именуемую складом. Он решил, что рассортировать привезённое можно и позже, а сейчас самое время выкупаться, сменить одежду и наконец-то пообедать.
Разумеется, в своём походе они не голодали, Талгир охотился, рыбачил, да и духи исправно поставляли дичь. Но матушкина стряпня - это нечто иное, чем потуги сестрёнки приготовить знаменитую орочью похлёбку на восьми травах, да и рыба в тех озёрах попадалась так себе - ничего особенного в сравнении с форелью, что водилась в ручьях долины гейзеров. Пресноводная рыба не слишком его радовала, но вот острозуб морской, он как раз из тех рыб, что каждый год поднимаются в горы на нерест. И это не просто рыба, а вкуснейшее красное мясо и тугой живот, заполненный до отказа оранжевой икрой... Талгир зажмурился - как выражается матушка, ой-бой, очень вкусно! И сейчас как раз наступает время нереста... или вот-вот наступит. Скоро, уже скоро Талгир и его хранитель вдоволь порыбачат на крутых перекатах речки Орты, наловят красного острозуба, там же выпотрошат и заморозят на всю зиму. Спасибо наставнику Таркилегу, малышка уже владеет нужным заклинанием.
Талгир подхватил на руки спешащую к нему сестру, так торопится, что едва не падает носом вперёд! Похоже, девочка с момента рождения не научилась ходить, всё бегом и бегом. Исхагор запретила своим духам вмешиваться и теперь набивала шишки в попытках научиться двигаться 'как подобает девушке из приличной семьи', но результат пока не впечатляет. Она летит по тропе, не глядя под ноги и, похоже, девочка абсолютно уверена, что любой камень сам уберётся с её дороги. Талгир хмыкнул, на месте камня лично он убрался бы без возражений.
- Матушка зовёт к обеду, братец! Ты идёшь?
- Странный вопрос, разве от матушкиной стряпни можно отказаться?
Девочка утвердилась на ногах и потянула брата за руку.
- Хорошо дома, правда?
- Наш дом - это лучшее, что у нас есть, - согласился брат.
- А наставники?
- Матушка и наставники - это и есть наш дом.
Исхагор взглянула снизу-вверх, понятно... брат опять задумался. Стоит ему углубиться в размышления, он почти сразу теряет концентрацию. Должно быть, пытается решить давно назревший вопрос - оставаться в долине ещё на год или всё же отправляться в академию. Исхагор повезло с наставниками, ей никуда ехать не надо. Оба призрачных волшебника сделают из неё достойного шамана, точнее, шаманку... по крайней мере, они так говорят. С братом сложнее, он не воин и не маг в полном понимании этого слова, он лекарь. Это несколько больше, чем шаман, но меньше, чем маг - так говорит наставник Таркилег и не похоже, что он шутит.
Девочка снова взглянула на брата, в кои-то веки он расстался со своим посохом. Дядя Фахадж собственноручно выковал Талгиру традиционный орочий посох, оснастив оба конца остро заточенными листоообразными лезвиями. А она, Исхагор, добавила яркую иллюзию - длинные ленты на обоих концах боевого шеста, дабы в пылу схватки враг не заметил приближение острого наконечника и принял в себя восемь вершков гномьей стали. Матушка добавила свои шаманские чары и в наконечниках поселились два огненных духа, кормящиеся кровью зверей или врагов - всё равно. 'Наставником Вечности' прозвали боевой посох оба призрачных волшебника.
Исхаг обернулась на вошедших детей. Её Солнышко и Луна, как всегда, держатся за руки. Даже войдя в шатёр, они не разомкнули пальцев и синхронно опустились напротив тотемного столба.
- Ты здорова, матушка?
Сын, как всегда, беспокоится о её самочувствии.
- Вполне здорова, господин целитель, - пошутила орка, - надеюсь, вы оба пребываете в добром здравии?
Сын ухмыльнулся, сегодня Исхаг общается в эльфийской манере, поэтому он торжественно склонил отягощённую серебристыми волосами голову перед матерью клана, едва не намочив концы волос в горячей похлёбке.
- Я и моя благородная сестра находимся в вожделенном здоровье, госпожа Исхаг.
Исхагор смешливо прыснула и, натянув на рожицу умильное выражение, также склонилась.
- Вашими усилиями мы вполне здоровы, госпожа Исхаг.
- Ешьте, - рассмеялась старая шаманка, - все церемонии потом.
Дети не заставили себя упрашивать, вот чего-чего, а есть никого из них заставлять не приходилось. Ещё бы! Стоит только вспомнить те тренировки, что призваны вылепить из детей крепких и здоровых, пусть не воинов, но нечто близкое к этому. Вот так попрыгаешь в своё удовольствие, помашешь посохом или эльфийскими саблями, а потом за обедом проявляешь чудеса скорости поглощения еды и чудеса ловкости, если удаётся стащить у сестры последний кусочек лепёшки из-под носа!
Оба наставника появились в конце обеда, когда сидящие у очага приступили к травяному настою. Древний сменил образ, теперь это тонкий эльфийский воин в кожаном доспехе, сияющем свеженанесённым лаком, рукояти двух сабель выглядывают из-за плеча. В длиннющих ушах вызывающе сверкает множество золотых серёг-колец, а на ногах красуются расшитые серебром 'ивайри'. Таркилег хмыкнул, хранителю не хватает только традиционной причёски - множества косичек, оснащённых тончайшими лезвиями и собранных в хвост на темени.
- Вы сегодня необыкновенно эффектны, наставник, - поклонился Талгир.
Девочка восхищённо уставилась на обоих волшебников. Второй наставник тоже впечатлял обликом - разделённые на пряди волосы беспорядочно реют вокруг сурового лица, колеблемые невидимым ветром, а глаза полыхают нездешним огнём. Наряд эльфа почти повторял одеяние Древнего за исключением цвета кожаного доспеха. Оба невероятно серьёзны, не иначе что-то задумали. Что именно?
- Сегодня твой день рождения, сынок, - мягко начала орка, - и совершеннолетие. Мы, твоя семья, поздравляем нашего любимого сына с его счастливым возрастом. Пусть твоя дальнейшая жизнь будет долгой и сложится счастливо. Да хранят тебя все духи степи и нашей земли!
Талгир обнял матушку Исхаг, прижался серебряной головой к плечу... сидя на кошме это было удобно.
- Я сам себя давно поздравил с тем, что у меня есть такая замечательная семья: мать, сестра и наставники. Что бы я делал без вас всех!
Исхагор, сидящая между двух волшебников, протянула брату узкое кольцо из самородного серебра.
- Надевай, дорогой брат. Здесь четыре воздушных духа и это твоя защита на случай нежданного нападения. Они отслеживают только тех, кто нападает со спины и кормить их не надо, они сами тянут еду отовсюду.
Необычно серьёзная девочка обняла Талгира и расцеловала в обе щеки.
- Спасибо, сестра. Я очень тронут.
Гичи-Аум выложил перед растроганным юношей перевязь с пятёркой метательных ножей и эльф ахнул! Пять хищных лезвий с узкими рукоятями из железного дерева, помеченные у основания клинков знаком молнии! Он глазам не верил - изделия знаменитого эльфийского мастера Гелаи из Ориассы, ныне покойного отца бывшей супруги Таркилега!
- Откуда это у тебя?!
Хранитель долины передёрнул плечами.
- Духи принесли ещё пять столетий тому. Нашли на одном из горных перевалов, а может, и на трупе в глубоком ущелье, точно не помню. Знакомые ножи?
Эльф кивнул, но не стал уточнять, ибо смысла в словах не было. Эти ножи принадлежали кому-то из рода его супруги, а за давностью лет не все ли равно кому именно?
Подождав пока мальчик произнесёт подобающие случаю слова благодарности и обнимет Гичи-Аума, эльф выложил свой подарок. На серой кошме матово сиял браслет из прозрачного эльфийского почти невесомого стекла, небьющегося изделия тех мастеров, чьи имена давно забыты. Застегнув подарок на предплечье ученика, мастер Таркилег объявил его свойства.
- Предупредит о творящейся неподалёку тёмной магии, сожмётся или запульсирует. Если начнёт резко нагреваться, беги. Убережёт от огня, и один раз в тридцать дней способен запускать заклинание 'огненное кольцо', ты видел его действие в степи в прошлом году.
Мальчик поёжился, да уж видел! Стена огня, летящая во все стороны со скоростью пикирующего с высоты сапсана. Ужас! Неприятное воспоминание не помешало мальчику сердечно обнять второго наставника.
- А теперь и мой подарок.
Матушка Исхаг показала дощечку с набором игл для татуировки.
- Знак нашего клана, - пояснила она, - придётся потерпеть сильную боль. Согласен?
Талгир радостно закивал, он давно просил мать об этом, но Исхаг отказывала до совершеннолетия. Клановая татуировка, наносимая шаманом, может и убить. Не было у неё уверенности, что мальчик вынесет боль от внедрения под кожу родового духа. Но теперь её душа пребывала в согласии с просьбами сына. Наконец-то можно опустить концы игл в магическую краску и попросить Древнего нанести удар по дощечке. Иглы вонзятся в кожу, родовой дух выест кровь и останется в татуировке навсегда. Это тоже хранитель... в своём роде.
Отдавая дань орочьей традиции, нанесение татуировки отложили на полночь, да и время выбрано удачно - сегодня полнолуние. И, как сказала Исхаг, это самое шаманское время для камлания и волшбы. Талгиру осталось лишь благодарно склонить голову.
Исхаг понимала, что мальчику пришло время выбирать свой жизненный путь, он уже достаточно вырос, как травник и знахарь. А кроме того, хорошее образование никогда не помешает человеку. Оно и орку не помешает, но народ людей всё ещё не готов принять кочевников в свой мир на равных условиях. Старая шаманка хмыкнула, сама она вряд ли доживёт, а вот Исхагор может и увидеть такое чудо, как знахарь-орк или орка-целительница. И никто из разумных при виде клыкастого лица не будет хвататься за меч или кинжал... и хорошо бы её детке дожить до тех времен, когда разумные перестанут сажать орчат в клетку на потеху малолетним детям или глупой толпе селян.
Строго говоря, шаманы не нужны в городах. А точнее, их присутствие нежелательно в местах скопления большого количества разумных, поскольку призываемые ими духи по сути своей разрушители. А кому понравится, если здание, возводимое ценой многих усилий, рухнет в один миг из-за неловкого ученика шамана-орка или орки? Нет-нет, шаманы всегда селились в степи, посещали и обживали даже острова в море. По крайней мере, орочьи легенды этого не отрицают. Хм, морские орки? Скорее, морские разбойники. Исхаг тихонько рассмеялась мыслям, а дети, занятые подарками и беседой с обоими наставниками, расплылись в ответных улыбках на её клыкастую усмешку.
Славные получаются дети, умные, осторожные, жадные до знаний. Малышка уже камлает вполне осмысленно, и у неё очень необычная манера. Юная шаманка долго вырабатывала способ камлания, а затем надёжно его осваивала под присмотром матери и Гичи-Аума. Вначале дитя становится лицом к восходу, затем начинает медленно поворачиваться посолонь, незаметно убыстряя темп вращения и спустя короткое время вдруг наступает момент, когда тонкая фигурка окутывается рваным лиловым туманом, который тоже вращается, но в противоположном направлении. Чудеса!
И на такое камлание отзываются чуть ли не высшие духи! По крайней мере один из древних заинтересовался юной шаманкой и явился во всей красе - посмотреть на нахальную человеческую девчонку. Явлением своим он несказанно обрадовал Гичи-Аума и напугал до дрожи всех остальных, включая призрачного эльфа. Да-а, это было страшновато, но очень и очень познавательно. Интересно, как поступил бы любой из шаманов, увидев в разрывах алого тумана серо-чёрное, как сгоревшая головёшка, лицо неведомого существа. Им предстал странный дух, украшенный завитыми рогами и с ног до головы одетый в сияющий металл! Старая шаманка едва не лишилась сознания от ощущения чужой силы, а её дочь отступать и не подумала! Талгир сначала замер от неожиданности, а затем попытался заслонить сестру. О, великие духи благословенной степи! Девочка аккуратно отстранила брата и, совершено не смущаясь, встала перед огромным существом в весьма свободной позе, заложив руки за спину и разглядывала непонятное явление с холодным интересом исследователя.
Старший дух вовсе не разгневался, напротив, весьма обрадовался. Давненько его не призывали в мир живых. Лет уж... он даже не помнил сколько тому назад его призвал незадачливый орк и повелел, понимаете?! Повелел старшему духу, давно обзавёдшемуся собственным именем, служить молокососу, что едва вышел из детского возраста! Куда мир катится?! Исхагор живо заинтересовалась судьбой орчонка, и старший дух махнул шестипалой лапой - да сожрал я его, гнусная была отрыжка, между нами говоря! Исхагор долго смеялась, а затем представила призванному духу обоих наставников, мать и брата, а затем попросила о покровительстве и дружбе. Встревоженная Исхаг поторопилась принести призванному духу извинения за беспокойство.
К удивлению впавших в столбняк присутствующих, старший отмахнулся от извинений и долго беседовал с девочкой, окружив себя и её мутной пеленой, непроницаемой для звука. По окончании разговора он стремительно исчез, а девочка отказалась отвечать на вопросы, сославшись на обещание хранить в тайне предмет их продолжительной беседы. Но с тех пор призванный ею дух приходил в мир живых по собственному желанию и вызвался быть хранителем девочки на всю оставшуюся ей жизнь. Старая орка не возражала, лишний дух-хранитель не помешает. А оба призрачных духа (её собственный хранитель и Отец Долины), а также призванный дочерью высший уверяли, что теперь повредить малышке не сможет никто, даже эльфийская магия разрушения! Сомнительно, подумала Исхаг, но путь будет как хочет эта призрачная четвёрка - хранители и эльф.
Прожив длинную и богатую событиями жизнь, Исхаг не слишком верила в сказки, поэтому считала, что оба её ребёнка оставались вполне уязвимыми для разных направлений магии, но зато были вполне защищены от физического воздействия и всё благодаря призванным духам. Стрелы и болты отводили в сторону хранители, воздушные духи подхватывали детей при падении, не давая расшибиться с большой высоты. По просьбе Исхаг духи не помогали юным ученикам, если неосторожные падали с высоты малой. Старая шаманка считала, что нет необходимости в постоянной защите помощников, ибо это не развивает ум, воспитывает пренебрежение опасностью и излишнюю лихость. Всё перечисленное так же опасно, как и возомнить себя непобедимым колдуном.
Весь день до самого вечера дети сортировали привезённое, перерабатывали сушёные травы с помощью своих воздушных сущностей, безостановочно растирающих травы в каменных ступках. Исхагор аккуратнейшим образом смешивала травы в мраморном корытце, наполняла холщовые мешочки строго отмеренной дозой смесей. Её хранитель, играючи, развешивал мешочки под самым потолком 'знахарской' пещеры. Немалую часть отложили для духов девочки, иной раз предпочитающих вместо крови пригоршню сухих трав из числа редко встречающихся. В чём тут было дело Исхаг так и не разобралась. И от кого шаманке требовать объяснений? От малышкиных духов? Они ни с кем и никогда не разговаривают. Надо честно признать, духи Исхагор совсем не обращают внимания на главу клана, но стоит также отдать должное призвавшей их в этот мир - духи ведут себя очень вежливо и никак не обнаруживают своё присутствие. Не пакостят, и на том спасибо, зато обоих детей воздушные хранят истово - что есть, то есть. За это шаманка готова им простить как равнодушие, так и всё остальное.
Вечером в сопровождении сына явился в гости Корноухий и притащил крупную птицу. Исхагор потрепала старого волка по холке и одарила зверей внутренностями птицы, шеей, ногами и крыльями. Исхаг прислушалась - оба волка деликатно хрустели костями за пределами шатра, им ещё и кабаньего мяса перепало из прошлой охоты. Они явно пожаловали не просто так, звери были очень привязаны к её сыну и, должно быть, чуяли своим звериными сердцами грядущую разлуку.
Орка видела, что мальчик даже не помышляет об отъезде, но старой шаманке уже были явлены мельчайшие знаки наступающих перемен, которые властно позовут её сына в дорогу. Им всем осталось недолго радоваться совершеннолетию Талгира, скоро их птенец выпорхнет из гнезда. Он уже твёрдо встал на крыло, хоть пока и не думает об этом.
Глава 2
Рано или поздно каждый мужчина покидает дом, таков закон этого мира, дороги и неизведанное влечёт их на поиски неизвестной цели. Юные мужчины думают, что она, эта цель, им известна, как же они ошибаются! Исхаг улыбнулась сыну и в её улыбке не было печали, а только надежда на будущие встречи и ожидание великой судьбы её мальчику. Ум, красота, знания, твёрдый характер, гордость, любовь! Эти слова ничего не значили для орки едва она встречалась взглядом с неожиданно мудрыми глазами её мальчика. Все эти слова дитя несло на себе, как заплечный мешок, и дальнейшая жизнь уже распланирована им самим до глубокой старости. Исхаг давно припасла подарки уходящему сыну, как и его наставники.
Исхагор прыгала вокруг брата, осторожно вычищавшего последнюю мраморную ступку от следов травы.
- Ужинать, братец! Сегодня я испекла те странные клубни, найденные тобой на краю долины близ Серебряного ручья.
- И как на вкус?
- Странный вкус, не то сладко, не то кисло. Но солить я не стала. Если нам понравится, накопаем ещё, хорошо?
- Обязательно! А место ты найдёшь?
- Мой хранитель помнит, где это.
- Лучше бы тебе не полагаться на способности хранителя, а тренировать собственные, - заметила Исхаг.
- Я знаю, матушка, я тоже смогу найти, но с хранителем это гораздо быстрее.
Орка улыбнулась непробиваемой уверенности дочери, малышка почти в каждой фразе объединяет несколько слов "я". Я знаю, я смогу, я поняла. Наставник Таркилег утверждает, что это совершенно эльфийская манера, ибо перворождённым свойственно стремление главенствовать... если не в настоящей жизни, то уж в беседе обязательно. А как можно обозначить главенство, если не выпячивать собственную личность на первое место? Древний только посмеивался над эльфийскими умствованиями - любой непокорный дух поставит на место любого разумного, даже если он называется эльфом Таркилегом.
Наставники частенько беззлобно переругиваются в отсутствие обоих детей, причём, повод долго искать не приходится. Оба её ребёнка не упускают случая с помощью своих духов подслушать их нескончаемые споры. Иногда детям это удаётся, особенно мальчику. Его неслышные духи аккуратно просачиваются в шатёр и умело прикидываются шерстинками кошмы пока оба спорщика размахивают руками и призывают покойников с громкими именами в свидетели правоты своих утверждений. В числе таких свидетелей оба спорщика упоминали даже всем известного орочьего шамана Файгира, Сына Змеи, награждённого собеседниками непонятным титулом "философ".
Улыбаясь, Исхаг наблюдала за дочерью. Девочка перемещалась в пределах шатра точными экономными движениями, как истинная орка. Её сын так и не научился этому, старая шаманка хмыкнула - все мужчины таковы, независимо от расы. Исхагор растянула на кошме скатерть - дань эльфийскому происхождению девочки, когда это орки обедали на скатерти? Затем малышка красиво разложила лепёшки на деревянном блюде, хорошо, что от эльфийских приборов дитя, поразмыслив, отказалось. Шестнадцать всяческих ножей, ложек и разновеликих вилочек неплохо использовать за накрытым эльфийским столом, при этом желательно восседать на высоких табуретах в обществе утончённых перворождённых. А вот орудовать вилочками, сидя на полу, не слишком удобно. Гораздо удобнее держать миску в руке и использовать среднюю ложку, хмыкнула шаманка.
Мясной отвар в этом шатре уважают все, особенно сын, мальчик даже глаза прикрыл от удовольствия. Орка одобрительно оглядела Талгира - достаточно высокий для человека рост, крепкое сложение, хорошо развитая, но не чрезмерно рельефная мускулатура, широкая кость. Так сразу и не скажешь, что силён. Однако мать сама была свидетелем, как мальчик взвалил на спину приличную оленью тушу и бежал наперегонки со своим хранителем вниз по тропе. В дальнейшем юноше предстоит взросление, тогда тело уширится, ещё более укрепится, но, увы, потеряет юношескую гибкость. Сила и гибкость у людей не слишком совмещаются. Либо крепкий костяк и мышечная мощь, либо гибкость позвоночника и всех суставов.
Дети разлили по чашкам любимый напиток из семи настоянных в кипятке трав, шутливо сдвинули чашки в центре скатерти, чокаясь по людскому обычаю. Три серебряных кубка дожидаются своей очереди, и отдельно возлежит на скатерти бурдючок с вином.
Исхагор вздохнула с облечением, увидев обоих наставников. Их помощь понадобится брату ровно в полночь, ибо нанесение орочьей клановой татуировки только на неискушённый взгляд кажется простым делом. Шаман клана должен лично создать рисунок для каждого из сородичей, и ему следует помнить, что затейливость изображения не приветствуется. Орочья татуировка должна выглядеть просто, лаконично и доводить до сведения каждого встречного к какому именно клану относится носитель рисунка. Обычно татуировка наносится на висок, плечо или предплечье, у разных кланов рисунки располагаются по-разному. Особенно ценится у орков способность клановых шаманов внедрить под кожу сородича сильного духа. Однако Говорящие с духами могут и отказать в полезном приобретении, и объяснением причин отказа они не особенно утруждаются.
Лаконичность, простота, соответствие рисунка природе выбранных духов-защитников. Всё перечисленное иногда диктует содержание рисунка, цвет татуировки и, если так можно выразиться, её наполнение - вплоть до количества внедрённых духов.
Исхагор подробно расспросила на сей счёт мать и обоих наставников.после чего пожелала лично призвать нужных духов для наполнения клановой татуировки брата. Огненных она призвала ещё весной и в тайне от всех поместила в собственный кристалл, откуда предполагала извлечь в нужный момент.
Сейчас Исхаг, её сын и оба наставника решали куда именно будет нанесён рисунок. Эльф считал, что не стоит украшать юное лицо сине-черным рисунком. Древний полагал своим долгом предложить предплечье правой руки, мать предлагала нанести рисунок на левое плечо, как принято у мужчин её клана. Исхагор разливала травяной отвар и в разговоры не вступала,. Её брат тоже хранил молчание, справедливо полагая, что его слово и будет решающим. Пока старшие беседовали и обсуждали его клановое изображение, Талгир выяснял у сестры, где обещанные ему воздушные духи.
Девочка украдкой протянула брату кристалл горного хрусталя, подаренный Фахаджем на её пятилетие.
- Это не воздушные, а огненные.
- Не ты ли утверждала, что огневички не хотят связываться с людьми, да и существовать в одном теле с человеком их не заставишь.
- Я не отказываюсь от своих слов, брат. Но эти двое пожелали разделить с тобой жизнь и одно тело.
- Матушка знает?
- Ещё нет. Я думала, ты сам ей скажешь перед церемонией.
- А почему не сейчас?
- Можно и сейчас. Но я отчего-то думаю, что она уже всё знает.
- Её вездесущие духи постарались?
- Скорее, её личный хранитель, ты же сам видел это существо.
- Да, моему хранителю до него расти и расти.
Сестра покивала, соглашаясь и протянула матери серебряный кубок с тем красным вином, что в прошлый раз привёз Фахадж, оделила им брата и пригубила напиток сама. Она самолично добавила в вино вытяжку из корня того странного растения, что нашёл ей хранитель на краю ущелья. И напиток получился терпким, вкусным и не туманил разум, но веселил душу.
Ровно в полночь шатёр заполнили разумные, волки, вороны и духи. Каждый из прибывшихй сдерживал волнение, стараясь ничем не потревожить глубокий транс Талгира, ибо сына шаманки Исхаг любили все и никто не желал быть причиной неудачи. А она могла и случиться, если окружающие поведут себя слишком суетливо во время обряда.
Мать рода, она же глава клана, орка Исхаг, бывшая главная шаманка клана Черноногих... давно составила рисунок для любимого сына - ярко-синяя молния, вписанная в двуцветный чёрно-серый шаманский бубен. Он являл собой точную копию того бубна, с которым иногда любит камлать сестра, задавая ритм вращению. Место нанесения татуировки выбрал сам мальчик - внутреннюю сторону правой ладони. Он решил, что движением руки очень удобно выпускать на свободу огненных духов, что поселятся внутри рисунка.
Старый друг семьи, гном Фахадж, давно отковал набор игл, набил их на дощечку и приготовил краску нужных цветов, которую два дня заговаривал призрачный эльф. Отец Долины самолично нанёс краску на иглы. Всё готово.
Громадный круг луны медленно выплывал из-за правой части скалы, защищавшей шатёр... Орка осторожно откинула входное полотнище и жёлтый свет затопил пространство шатра, обрисовав на стенах тени присутствующих. Огонь светильников и матовый свет луны давали двойные тени, первые из них казались чёткими, весьма определёнными и двигались в полном соответствии с движениями тел. Зато вторые тени, образованные полной луной, напоминали полупрозрачные крылья и так странно метались по стенам и полу шатра, что становилось не по себе. Полнолуние - странное время волшебства, время власти сущностей с другой стороны мира. В новолуние истончаются границы меж реальным миром и миром духов. Они выбрали удачный момент для долгожданного обряда, решила старая шаманка, отметая сомнения, не подобающие главе клана в столь ответственном деле.
Исхаг кивнула сама себе, успокаивая волнение, двойные тени - это правильно, так и должно быть. Она сжимала в правой лапе кристалл с огненными духами. Её дело помочь духам внедриться в рисунок, остальное сделают призрачные наставники. Гичи-Аум кивнул эльфу - держи мальчика - и нанёс короткий жёсткий удар по дощечке, быстро отбросил её в сторону, а эльф накрыл лежащего мощным заклинанием, чтобы не позволить ему двинуться с места. Пока сын Исхаг хватал ртом воздух, шаманка зашептала-запела слова заговора. Повинуясь двойному эху звучащих непонятным рычанием слов, две огненные струйки мелькнули на краю зрения и мгновенно впитались в рисунок. Мальчик попытался крикнуть и выгнуться дугой, но эльф милосердно лишил Талгира сознания. Орка вытерла обильную испарину со лба.
- Вот и всё, - эльф вздохнул, как развязанный.
Боль от внедрения в рану огневичков Таркилег уже снял, но рана обязательно воспалится. Кожа и плоть под ней будет ныть ещё несколько дней. Ведь духи не просто поселятся под кожей, они должны прижиться, отведать крови владельца и осознать себя навсегда привязанными к этому человеку.
Вороны, волки и духи по одному покинули помещение шатра, оставляя у порога камешки, из которых Исхаг сделает своему сыну оберегающее ожерелье, ибо скоро, совсем скоро их сын, друг и воспитанник отправится в свою взрослую жизнь. Двадцать восемь камней невзрачного вида просверлит магией эльф, а в каждый из них родные и наставники поместят кто что сможет - духов, заклинания, наговоры. Их искусство и любовь охранят сына, брата и друга.
Исхаг накрыла сына лёгким плащом и вышла из шатра в прохладную ночь, напоенную ароматами начала осени. Старая шаманка глубоко вдохнула свежий ветер, оглянулась... В полутьме шатра Исхагор сидела по правую руку от лежащего брата, поглаживая раненную ладонь и пытаясь облегчить заживление. Исхаг не стала втолковывать дочери, что это бесполезно, она и сама в этом убедится вскоре. Увы, такая рана должна заживать сама и заживляющих чар для таких случаев не существует. Оба наставника последовали за хозяйкой шатра и обнаружили орку на нижней ступени лестницы, прорубленной в скале ещё старым Фахаджем.
Оба наставника уселись на ступени лестницы по обе стороны от Исхаг, дожидаясь рассвета. Гичи-Аум невидящими глазами уставился на битый камень ступеней, размышляя, что скоро у него будет на одного ученика меньше, а там, не успеешь вздохнуть поглубже, как уйдёт в большой мир их маленькая и весёлая шаманка... И останутся трое таких разных волшебников не у дел, наедине с грустными мыслями и воспоминаниями о былом. Гичи-Аум взглянул в лицо эльфу - понятно, те же думы мешают эльфу наслаждаться тишиной последней ночи уходящего лета.
Орка размышляла примерно о том же, но в отличие от Древнего, надеялась увидеть и вырастить внуков... по крайней мере от одного из детей. Она ни мгновения не сомневалась в том, что оба её ребёнка предпочтут воспитывать собственных детей под присмотром приёмной матери и защитой любимых наставников. Она покосилась на притихшего хранителя долины, затем услышала, как печально вздохнул эльф, задумавшийся о том же, что и Гичи-Аум.
Шаманка хмыкнула.
- Знаете, чем хороши дети для матерей и отцов?
- Тем, что они есть?
- Не только. Самое главное - они родят нам внуков!
Оба призрака переглянулись с весьма ошеломлённым видом. Орка смешливо фыркнула - что, не ожидали? Наставники отрицательно помотали головами.
- А зря! Дети вырастут, найдут себе пару, родят внуков, а растить их будем помогать мы все. Это понятно?
Эльф кивнул.
- Жизнь не кончается никогда, госпожа Исхаг.
Гичи-Аум утвердительно кивнул головой, и эльф добавил ещё одну фразу и, похоже, от всей души:
- Теперь я склонен думать, что и не жил раньше.
Оба его собеседники непонимающе уставились на Таркилега. Эльф прикрыл глаза тяжёлыми веками, всматриваясь в доступное только ему. Спустя мгновение он заговорил, и старая шаманка почти увидела всё то, о чём он неторопливо рассказывал. По мере того, как его долгая жизнь проходила перед внутренним взором внимательных слушателей, Исхаг всё отчётливее понимала, что именно призрачный волшебник имел в виду, утверждая, что не жил раньше. Трудно назвать жизнью то странное воспитание второго наследника рода, подробно распланированное за полвека до его рождения. Жизнь эльфа из знатной семьи вовсе не рассматривалась, как драгоценный дар, предназначенный для развития личности. Жизнь второго в очереди наследования расценивалась, как средство достижения неких целей, ведомых одному главе рода. Кроме прочего, каждому носителю имени с младенчества внушалась обязанность соответствовать громкому имени и репутации рода.
Юного Таркилега учили магии с первого дня жизни, он подвергался нужному воздействию ещё в утробе матери, которую совсем не помнил. Почему? Ответ прост - трудно помнить ту, которую не знал никогда. Родив запланированного младенца и поручив его заботам главы рода, матушка Таркилега посчитала свой долг выполненным и навсегда исчезла из летописей рода. У юного эльфа было множество наставников, но никогда не было друзей, как не было и возможности ими обзавестись. В нужное время молодого эльфа женили на подходящей девушке. И ради этого, столь нужного роду брака, ему пришлось оставить преподавание в знаменитом учебном заведении. Разумеется, позже он вернулся к обучению адептов, но не слишком быстро. Сначала пришлось выполнить долг перед родом, обеспечив оному ещё одного наследника и наследницу. После чего недоучившийся эльф вернулся в академию, чтобы через три года уйти на войну в качестве боевого мага, погибнуть от чар орочьего шамана и воскреснуть в этом ужасном камне серого цвета. Я спрашиваю вас, уважаемые господа, что из рассказанного можно назвать жизнью?
Исхаг покачала головой, да уж, жизнью это не назовёшь. Она не стала спешить со словами утешения, ибо суровый наставник её детей в этом вовсе не нуждался. Она сказала весомо и просто, как говорила всегда.
- Считай, что два друга у тебя уже есть. И у тебя снова двое детей, мальчик и девочка.
- Мальчика мы отправим в большой мир, а малышка пока останется с нами, - Древний задумчиво покрутил шаманский посох, - поэтому обязаны воспитать дочь так, чтобы внешний мир не стал для неё враждебной средой. Вы понимаете меня?
- Конечно, - кивнула Исхаг, - мы отпустим девочку, когда придёт время и сделаем всё возможное для того, чтобы мир принял её. Мальчик почти готов, пусть решает сам... какой из дорог пойдёт. Наша семья вооружила его чем могла. Разве я не права, наставник Таркилег?
Эльф торжественно встал, преклонил колено перед ошеломлённой оркой, принял в тонкие ладони её тяжёлую лапу и почтительно прикоснулся к ней губами.
Древний крепко сжал предплечье эльфа, выражая этим жестом своё согласие с Исхаг - да, они семья. Эльф ответил таким же крепким пожатием и трое наставников снова расселись на ступенях в ожидании рассвета. Они молчали, прислушиваясь к происходящему в шатре и мысли всех троих были очень похожи... как это и бывает в большой дружной семье, выпускающей в свободный полёт птенца, вставшего на крыло.
... А спустя три дня в гости пожаловал Фахадж с известием, что в столицу народа гномов прибыло эльфийское посольство с предложением дружбы. Господа эльфы выразили желание возобновить былые взаимовыгодные торговые соглашения, ибо слава о драгоценных камнях, добываемых гномами, достигла земель государства эльфов. Их Высокий Совет принял решение о выходе из добровольной изоляции ещё и потому, что изделия эльфийских мастеров некому стало сбывать. Король Доррад принял посольство со сдержанной осторожностью, не желая руководствоваться поспешными советами придворных, возмущённых самим фактом визита - слишком жива была память о последней войне с эльфами. Не стоит забывать также о "дорогом друге", бежавшем из школы следопытов. Король гномов вознамерился поставить перед посольством вопрос о выдаче Эльреги, как преступника против законов государства гномов.
Таркилег с сомнением покачал головой.
- Как ты сказал зовут теперешнего Владыку эльфов?
- Послы называли своего короля просто Владыкой, не указывая родового имени.
- Понятно, - эльф нахмурился, - не знаю, как обстоит дело сейчас, но в моё время это считалось недобрым знаком. Я могу и ошибаться, но замалчивание имени Владыки - это оскорбление.
- В каком смысле?
- Это преднамеренное и рассчитанное оскорбление, так было всегда, когда Владыка затевал войну на чужой территории. Сколько эльфов насчитывает посольство?
Фахадж задумался, и мысленно перебирая участников приёма, стал загибать пальцы - один... четыре... ещё трое и пятеро при верховых животных... трое из обслуги.
- Итого, шестнадцать, число чётное! Прошу простить, я ошибся, чётное число означает мирное посольство.
Фахадж выдохнул сквозь стиснутые зубы, слава богам горна и наковальни! Достаточно того, что мирное эльфийское посольство едва не спровоцировало вооружённое нападение самим фактом появления в пределах государства гномов. Королю пришлось чуть ли силой останавливать слишком ретивых подданных. Разумеется, эльфы благосклонно приняли сожаления Доррада по поводу конфликта на границе и даже принесли торжественные извинения "по поводу отсутствия предупреждения о визите". К сожалению, им неизвестны карты перекроенных земель и, конечно же, посольство не подозревало о том, что преступило границу гномьего государства и так далее, и так далее... сожалениями и взаимными извинениями можно было выстелить парадную лестницу королевского дворца в два слоя. Фахаджа передёргивало от злобы, слишком сильно пострадал его род в последней войне и особенно насторожил гнома тот факт, что эльфы ни разу не солгали!
Так что даже спустя почти две седмицы от момента прибытия эльфов Фахадж вздрагивал и пытался нашарить боевую секиру, а что вы хотели? Любому гному тяжело смириться с тем, что стараниями остроухих его род уменьшился едва ли не наполовину в последней войне.
Таркилег задумался так глубоко, что пропустил мимо ушей вопрос Фахаджа и встрепенулся, когда Исхагор подёргала его за рукав.
- Наставник, вы что-то задумали?
- Задумал? - эльф сложил руки в замок на животе, покрутил большими пальцами,- можно сказать и так.
- Не будет ли слишком смелым спросить, а что именно? - Талгир склонил к плечу среброволосую голову.
- Не будет, не будет,- проворчал в ответ Древний, - визит в столицу гномов он задумал.
Исхаг и её дочь ограничились внимательными взглядами в сторону безухого эльфа. Исхагор и так всё понятно, без вопросов. Пожалуй, можно начать собираться в путь, брату пора учиться в магической школе, именуемой академией. Все приметы складываются так, что время пришло.
Маленький клан не стал обмениваться пустыми словами, уточняя последние, никому не нужные подробности - из вежливости или по недомыслию. Все принялись укладывать свои походные мешки. Сын Шаманки, чьё имя звучит как Талгир, выложил на кошму всё, что требуется взять с собой. Набралось немало, но в посёлке, расположенном ниже их собственной долины, можно найти лошадей, а до посёлка поклажу доставит ездовой дух, верно? Его верный помощник немедленно отозвался - верно. Как удачно, что будущему целителю не нужно кормить кровью своего испытанного друга и помощника, дух предпочёл питался энергией разрушения, как и было задумано Древним.
Гичи-Аум никогда не считал себя творцом духов, как многие из необразованных орочьих шаманов. Любой дух является личностью сам по себе, ибо будучи призванным, обретает разум, точнее сказать, зачатки разума. В какой мере призванное существо обретёт остальное - это уже дело призвавшего.
- Не ленись, обучай своего соратника. Результат приятно удивит тебя, и неприятно поразит врага, - не раз говаривал Гичи-Аум.
И дети не ленились. Трое огненных соратников Талгира могли встать с ним плечом к плечу в битве. Они безусловно могли сражаться наравне со своим призвавшим и предпочитали питаться кровью врагов. Они же помогали на охоте и питались кровью и плотью убитых животных. Хранитель молодого знахаря был из воздушных духов, а четвёртый из призванных, он же соглядатай сестры, охранял здоровье сына шаманки. Этот дух распознавал травы не хуже Талгира, отыскивал минералы, как гном, и, что особенно ценно - пропитание себе добывал самостоятельно.
Прочую мелюзгу, призванную уже своими духами, Талгир и считать устал. Он привечал всех и никого не обижал, развоплощая только тех, кто не смог научиться жить в мире с его родными и с ним самим. Маленький шпион его сестры хлопот почти не доставлял. Малыш учился проникать всюду, где только можно и нельзя, старался тренировать память вместе со своим хозяином и охотно учился вместе с ним. Иногда результат особенно впечатлял, иногда нет, но малыш старался.
... Старый гном отстранённо наблюдал за неспешными сборами и сам пытался собраться с мыслями. Фахадж отдавал себе отчёт в том, что Древний не покинет долину, пока она принадлежит старой Исхаг. Но он надеялся, что призрачный эльф и хозяин долины не откажутся оказать содействие народу гномов. То есть Отец Долины непременно увяжется за своим учеником, пусть и на короткое время, это и так понятно, но захочет ли он помочь - это вопрос. Похоже, все семейство намерено проводить мальчика до столицы гномов. Это хорошо. С середины зимы и до начала весны дети Исхаг гостили в доме Фахаджа, осваиваясь с жизнью вне долины, обретая навыки и знания, недоступные Исхаг. Шаманка сама привозила детей в Алхаджу и всегда являлась за ними, когда время визита истекало. Столице гномов пришлось привыкнуть к немногословной орке. Массивная фигура, облачённая в тончайшие одежды из зачарованного войлока, настолько примелькалась жителям столицы, что они порой интересовались у Фахаджа здоровьем орки. А те, кому повезло у неё лечиться, настойчиво выясняли, когда старая шаманка появится вновь, в надежде получить не слишком дорогое и действенное лечение.
Фахадж рассеянно следил за мелькающей тут и там рыжеволосой головкой девочки и втихомолку удивлялся, как ей удаётся избегать столкновений при столь стремительных перемещениях. Её брат прислонился к тотемному столбу и разложил на кошме свой арсенал. Мальчик сидит, запрокинув голову и общается с тотемным зверем клана старой шаманки - должно быть, просит благословения в дальнюю дорогу и благодарит за тепло домашнего очага. Усилиями обоих призрачных волшебников Талгир видит духов и способен общаться со своими сущностями, но призывом духов мальчику овладеть не удастся никогда. Да оно ему и не нужно, хмыкнул гном, духи юного знахаря с любым дикарём из мира Изнанки договорятся. А не договорятся, так на то и дух-хранитель есть, уж он-то развеет по ветру любую наглую сущность. Можно не сомневаться, такой неудачник и пискнуть не успеет.
Исхаг покосилась в сторону сына, кажется ей, или мальчик в самом деле закончил беседу с воплощением их клана? Дети сами выбрали тотемного зверя и, к удивлению орки и призрачных наставников, им оказалась не северная карса, как они все подумали, а степной волк.
Вот он, явился, светясь почти собачьей улыбкой, просунул голову в шатёр и оглядел присутствующих. Корноухий постарел, с сожалением отметил Фахадж. Скоро, ох скоро, старый волк взвоет, вызывая первого встречного юнца на свою последнюю битву, ибо степные волки не умирают от старости. А пока он гоняет своего отпрыска, натаскивая на охоту и выживание. Следом за отцом в шатёр незаметно пробрался полугодовалый волчонок. Серый - это хорошее имя и ничем не хуже имени его отца. Странная масть для волка - серебристый, как форель в горном ручье! Как всегда, Фахадж не может глаз отвести от младшего зверя, удивительно: и сын Исхаг, и этот волчонок одномастны.
Пока гном грезил с открытыми глазами, маленький клан успел собрать мешки и выбрать новое обиталище для эльфа. Ему выпала честь путешествовать по землям народа гномов в браслете юного знахаря. Правда, в Адхадже призрачному наставнику придётся поменять обиталище, но это случится не скоро.
Ни одного лишнего слова не прозвучало за ужином, чему общительный гном не слишком порадовался, но настаивать на беседе не стал. Фахадж ушёл побродить по долине в компании Гичи-Аума, тоже озабоченного предстоящей разлукой.
- Я хотел поговорить с тобой без лишних ушей, уважаемый гном, - Гичи-Аум на этот проявился в облике старого рудокопа.
Древний уселся напротив Фахаджа, с любопытством осматривающего обиталище древнего духа. Насмотревшись, чему Древний вовсе не препятствовал, Фахадж обернулся к хозяину. Гичи-Аум упёрся в колени натруженными руками и прикрыл глаза, словно и в самом деле страдал от слишком яркого света светильников.
- Наш мальчик вырос, и с этим придётся жить дальше. Но гораздо больше меня тревожит прибытие посольства господ эльфов.
- И не только тебя, - пробурчал гном, - кто на самом деле является тем самым великим шаманом, которого разыскивают господа ушастые, я давно понял. И промолчал.
- Я и не сомневался в твоём благоразумии и дальновидности. Я даже не спрашиваю, рассказал ли ты кому-нибудь о своих догадках.
- И правильно делаешь, - оскалился гном, - я не дурак, чтобы болтать о собственных догадках на всех перекрёстках дорог Великой степи. Мне ведь и пожить ещё хочется. Не говоря уже о том, что я друг и вечный должник нашей Исхаг.
- Я одобряю такие мысли и ценю твоё отношение к членам маленького клана. Мы все привязаны к детям и готовы защищать их любой ценой. Поэтому ты наденешь кольцо для Таркилега и снимешь его только тогда, когда посольство отбудет в свои земли.
- Ты уверен, что эльфы не увидят его?
- Думаю, наш второй наставник давно уверен в том, что их отряд сдали оркам две тысячи лет назад его же соотечественники... с неизвестной пока целью. Так что Таркилег не только желает помочь шаманке, её детям или народу гномов. Он намерен выяснить правду о событиях двухтысячелетней давности. Не сомневайся, эльфа никто не заметит, если он того не пожелает.
Фахадж скептически хмыкнул и закусил кончик бороды.
- Пустые хлопоты! Он что, намерен поднять эльфийские трупы с благородной целью допросить покойников, уже рассыпавшихся в прах? Тебе ли не знать, что степь не отдаёт свою добычу.
- Всё это так, однако наш эльф не просто маг, он сильнейший маг разума своего поколения, а вовсе не боец, как ты мог подумать. С точки зрения обычного эльфа он вообще не боец. Маг разума не может быть непобедимым воином, самое большее на что он способен, это отогнать своими парными саблями парочку-другую орков и продержаться до прибытия помощи. Не отрицаю, с шестом и боевым посохом он вовсе неплох, но это и всё.
Гном вздохнул, потирая кулаком лоб, вот же не было забот у главного каравановожатого Алхаджи.
- Но это не всё, вот тебе амулет. Здесь три воздушных духа, чья задача запоминать всё сказанное эльфами. Ты должен поместить амулет в покои, отведённые посольству. Сделаешь? Когда вы с Таркилегом вернётесь, мы сопоставим сведения и сумеем понять цель, с которой прибыли остроухие гости.
Фахаджу только и оставалось, что кивнуть. Несомненно, призрачный эльф знает, что делает. Он упрятал в кошель кольцо с плоским камешком и оставил Древнему длинный кинжал работы его старшего сына. Ещё пять лет тому назад Хозяин Долины обещал призвать огненного духа для кинжала старшего сына уважаемого Фахаджа - в дополнение к уже имеющемуся воздушному.
...Время пришло, старший сын стал мастером, выковал себе неповторимое оружие для ближнего боя. Фахадж, призванный на суд мастеров, не сдержал укоризненного слова, оружие гнома - секира, а не этакое непотребство! Но кинжал оказался настолько хорош, что ещё трое судей одобрительно отозвались об изделии молодого гнома, несмотря на недовольство его отца. Сталь и вовсе была отменного качества, так что Фоний, старший из сыновей Фахаджа, всё-таки получил своё личное клеймо. Но и то сказать, молодой мастер поразил судей не только типом оружия. Выбранный им рисунок личного клейма удивил всех, он являл недоумевающим мастерам круг с семью маленькими кружочками по контуру большого круга, а в центре красовался силуэт парящей птицы.
Старый гном медленно повернулся к сыну и его лицо столь же медленно налилось краской.
- Ты дурак? - ласково спросил он старшего сына.
- Не думаю, - хмыкнул молодой мастер.
Он взял оружие прямым хватом и стукнул о бедро шариком навершия. Четверо мастеров еле успели отшатнуться! Дух, призванный Исхаг специально для этого кинжала, срезал вершинку крышки чернильницы, стоящей на столе. Воинственный и опасный воздушный даже пропел вместе с клинком - всши-х-х!
Гномы ошеломлённо переглянулись. И что это значит? Перед ними мастер-оружейник, да ещё и шаман в придачу? Отродясь такого не водилось в столице гномов. Четыре пары глаз уставились на молодого мастера, но тот всего лишь пожал плечами и отмолчался. Ну что ж, мастер в своём праве.
Фахадж вынырнул из воспоминаний и перевёл взгляд на Гичи-Аума. Не иначе хранитель долины научил старшенького кое-каким секретам. Или Исхаг? Гном поостерегся задавать прямые вопросы, ибо ещё в начале их знакомства Древний снисходительно пояснил ему недопустимость такого поведения и чётко дал понять, что задавать ненужные вопросы опасно для здоровья не только в сообществе гномов.
С кряхтеньем старый гном поднялся с низкого сидения и откланялся. Ему пришлось пересечь два ручья и преодолеть достаточно длинный путь, возвращаясь в шатёр, но он любил гулять по долине, поэтому возвращался не с помощью духов хранителя долины, а шёл пешком, помахивая ореховым прутом и любуясь закатом.
Глава 3
Обитатели шатра дожидались только Фахаджа, чтобы приступить к дегустации нового напитка, изобретённого детьми. Увидев старого друга, входящего в шатёр с букетом цветов, Исхагор рассмеялась и обняла гнома, балующего её до крайних пределов возможного, увы, ему так и не довелось понянчить дочку.
Его жена Рамала ограничилась тремя сыновьями, зато две невестки обещали побаловать старого свёкра девочками, и старшая готовилась исполнить обещание в ближайшее время. Фахадж радовался незапланированному визиту старой шаманки ещё и по этой причине. Весёлая Иза, старшая невестка, уже на сносях, а кто лучше Исхаг примет роды и сумеет помочь в случае чего? Вот то-то же.
В путь тронулись едва рассвело. Волков и прочих духов оставили присматривать за жильём и долиной. Три ездовых духа, заваленные подарками семье гномов и вещами Талгира, да ещё четверо разумных - целый караван. Гном с тяжёлым мешком за плечами отказался доверить груз ездовым духам. Ещё бы! Фахадж намыл в горном ручье золото. Третьего дня он решил побродить в компании Древнего в предгорьях с восточной стороны долины. Именно там гном набрёл на многообещающие признаки наличия золота в породе. Гичи-Аум исследовал жилу лично, месторождение самородного золота оказалось небольшим, но весьма богатым, к тому же жила почти вся шла по поверхности - копни и собирай самородки, попутно промывая породу.
Старая Исхаг обернулась на Талгира, шагающего рядом с 'дядей Фахаджем'. Мальчик вновь положил боевой шест на плечи. Именно так любил бегать по степи её покойный наставник. Бывало, старый Фарги пробегал по два полёта стрелы, высоко подпрыгивая, словно раненый журавль. Крылатый шаман, усмехнулась Исхаг, глядя на сына. В разобранном виде шест достигает двух с половиной локтей, оба наконечника, сняты и спрятаны подальше - палка и палка. Для боя приходится навинчивать дополнительные части. Неудобно, кто спорит, но и с посохом её мальчик может творить чудеса.
Шаманка ухмыльнулась, гном благоразумно держится подальше от сумки с наконечниками. Недоверчивые и скорые на расправу огневички, поселившиеся в жалах, плохо переносят фамильярность. Браслет сына, в главном камне которого расположился призрачный эльф, старая шаманка заговаривала половину ночи. Она общалась с двумя высшими духами - теперь один из них составил компанию волшебнику и ненадолго поселился в камне. Шаманка не посчитала нужным привязывать высшего духа к сыну или эльфу. У Талгира достаточно спутников, а сам эльф в костылях не нуждается. Поэтому высший воздушник сейчас просто болтает с эльфом, чтобы тому не было одиноко в камне. Это не слуга, а ещё один интересный и умный собеседник. Служить он не обязан, разве что сам сочтёт нужным вмешаться в дела разумных.
Исхагор вприпрыжку бегала вокруг своего ездового духа, пытаясь ненадолго взлететь над каменистой тропой с помощью хранителя. Исхаг покачала головой, девчонка всегда требовала от своих сущностей невозможного. Хранитель наотрез отказался перемещать подопечную по воздуху, однако подхватил и поместил на ездового духа, запрещая прыгать по валунам и камням.
К середине дня тропа выровнялась, расширилась и спуск стал гораздо более удобным. Мать позволила девочке сойти с ездового духа и размять ноги. Дальнейший путь Исхагор спала, уставшая от рваного ночного сна, от впечатлений пути и многократных попыток взлететь. К вечеру маленький караван достиг первого поселения гномов, где их радостно встретил глава общины, огромный до неповоротливости гном с громоподобным басом.
- Очень рады видеть тебя, уважаемая Исхаг. Дорогой Фахадж! И девочка здесь! Здравствуй, здравствуй, непоседа Исхагор. И Талгир с вами!
Благодушно рокоча, как бурный весенний ручей, старый глава общины разместил прибывших в своём большом доме, распорядился насчёт ужина и отправил гостей отмываться от тягот пути.
Пока гости наслаждались баней, устроенной под землёй, как и большая часть жилищ гномов, Фахадж и хозяин - Гелай, сын Бера и внук Маэга по прозвищу Кривой Топор - обговорили доставку образцов золотого песка в столицу. Фахаджу не хотелось войти в столицу со столь заметным доказательством на плечах. Среди грузов общины гномов, отправляемых в столицу, заветный мешок затеряется, как капля воды в реке. Где умный человек прячет камень? Правильно, в горах. Оба гнома удовлетворённо пожали друг другу руки, завершая беседу.
Утро следующего дня встретило их в пути, теперь груз покачивался на спинах вьючных лошадей, а караван увеличился до шестнадцати разумных и четырёх десятков ездовых животных. Командование над караваном принял на себя Фахадж. Как и положено охране каравана, восемь стражей бдительно охраняли разумных и ценный груз, предназначенный для продажи. Охранники, увешанные шаманскими амулетами от шеи до колен, молодцевато гарцевали впереди и по бокам каравана, за арьергардом бдительно присматривали духи самой Исхаг, впрочем, как и за авангардом.
Высоко в небе парил дух-хранитель Талгира, воплощавшийся в ястреба со светло-серым оперением - пока ещё небольшого, но вполне смертоносного хищника. Половину пути ястреб сидел на луке седла, прислонившись к сыну шаманки и подрёмывая в полглаза. Теперь же зоркий дух покачивался в потоках воздуха, наблюдая за степью и отслеживая малейшее движение в сторону каравана.
Всё было спокойно, и ястреб умиротворённо посвистывал с высоты, паря и изредка срываясь в стремительное падение. Он кружился в синеве неба, затем падал, распахивая крылья у самой земли и вновь взмывал, теряясь в разрежённом воздухе.
Талгир тряхнул заплетёнными в боевую косу волосами, хранитель щедро одарил его своими ощущениями от неистового полёта и свободы парить над степью.
- Ты можешь воплощаться по своему желанию и в любое время, - заметил Талгир.
- Знаю, - прошелестел ответ на грани сознания.
- Ты мой самый лучший друг.
- Знаю...
Талгир длинным прыжком покинул седло, положил шест на плечи и помчался вдоль растянувшегося каравана, разминая ноги. Его лошадь, увлекаемая впереди идущей животиной, слегка всхрапнула и попятилась от толчка. Исхаг приподнялась в седле, провожая сына глазами. Мальчик бежит легко, орке казалось, что над степью парит смешной и неуверенный птенец, пробующий крылья. Красивый и сильный у неё сын, подумала старая шаманка. Странно, но она нисколько не опасалась за мальчика, он получил прекрасное обучение, как знахарь, два наставника обучали его десять лет правилам поведения, этикету, рукопашному бою. Эльф ещё и укреплял магией его костяк. Наставник сделал всё возможное, чтобы Талгир проникся эльфийским недоверием ко всему на свете, воспринимая окружающий мир, как испытание. Сама Исхаг научила его простой истине, что за всё в этом мире нужно платить. И посоветовала помнить - судьба никогда не обманывает тех, кто готов платить если не звонкой монетой, то собственной шкурой.
Исхагор проводила бегущего брата завистливым взглядом, обернулась к матери, но та отрицательно покачала головой. Девочке осталось только горестно вздыхать и беседовать со своим хранителем.
...Алхаджа предстала их взору в середине дня. Залитая солнцем долина Пятигорья расстилалась далеко внизу, и растительность на пологих склонах гор радовала буйством осенних красок. Исхагор слишком малорослая, чтобы ехать на лошади, восседала на своём ездовом духе. В отличие от духа матери, её скакун в точности повторял пропавшую карсу. Девочка откинула капюшон накидки, приветствуя свой любимый город. Оба ребёнка Исхаг любили Алхаджу, скучали по её весёлым праздникам, особенно по празднику урожая, когда окрестные обитатели смешивались на площадях с пришельцами из далёких стран. Кого тут только можно было увидеть! Вот и сейчас Исхагор едва не пританцовывала на спине своего ездового духа, сообразив внезапно, что праздник урожая они застанут во всей красе. Осознав то же самое, к ней обернулся брат, весело подмигнул и принял в седло сестру, пожелавшую первой увидеть любимый город, расстилавшийся внизу.
...Их маленький караван встретил первого эльфа прямо у ворот. Перворождённый стоял, прислонившись к пустующей коновязи стражников - немыслимое действо для любого остроухого. Этот странный представитель надменного и помешанного на церемониях народа непринуждённо стоял у городских ворот, ой-бой! Исхаг глазам не поверила - господин перворождённый собственной остроухой персоной безразлично взирал на жителей долины гейзеров, неторопливо и радостно приветствующих знакомых стражников! Исхаг недоумевающе оглянулась на неподвижного эльфа и успела заметить, как стремительно отвернулся глядящий им вслед остроухий наблюдатель. Интересно. Исхаг переглянулась с Фахаджем, предстоит не менее интересный разговор. С какой стати этот ушастый демонстрирует несвойственное эльфам поведение? И отчего, даже не скрываясь, наблюдает за входящими в город?
Последняя гружёная лошадь проследовала мимо стражников. Замыкающие караван дети Исхаг тоже уделили внимание эльфу, вот только Исхагор в отличие от брата насторожилась - странный перворождённый поймал её взгляд и его зрачки на мгновенье расширились. Очень ей не понравился этот эльф, так непохожий на её наставника. К тому же его пальцы непроизвольно сложились в жест подчинения. Как правило, у эльфов этот жест предшествовал заклинанию подчинения младшего старшему в роде. Исхагор фыркнула и в тот же миг её ворон с торжествующим криком пронёсся над головой непонятного эльфа, присевшего от неожиданности. Исхагор рассмеялась и приняла на руку своего любимца, а эльф, так и не поднявшись с корточек, всё смотрел каравану вслед.
Хранитель девочки прошествовал мимо перворождённого, проявившись в образе древнего орочьего шамана. Огромный свирепый орк замедлил шаги, а затем и вовсе остановился, внимательно разглядывая медленно встающего перворождённого. В свою очередь и эльф вытаращился на странного орка. Восемь седых кос, отягощённых амулетами из серебра, многое говорили знающему разумному, скажем... что старому шаману не менее сотни лет, и что он давно отправил за Грань свою первую сотню ушастых врагов... Узловатые костяшки пальцев лап, сжимающих древко боевого шеста, обросли мозолями такой толщины, что в них можно загонять на полную длину парусную иглу. И кроме того, выцветшие светло-голубые глаза способны медленно налиться пронзительной синевой, после чего из-под земли вырвутся водяные духи. Или не духи, но рядом с таким шаманом будет опасно даже громко дышать! Головная повязка из металлических звеньев несла пятнадцать черепов магических животных в оправе из чёрного металла. Белоснежные шкуры, обтягивающие мощный торс, принадлежали и вовсе неизвестному животному. Старый орк был украшен шаманским поясом из закопчённых ушей эльфов, и перворождённый поперхнулся воздухом от негодования. На невнятный звук шаман стремительно обернулся, вздымая боевой шест, обернувшийся вдруг посохом, украшенным черепом эльфа. Этого хватило, чтобы негодующий наблюдатель замер.
- Ты что-то хотел сказать, эльф? - низкий голос заставил странного эльфа морщиться и потирать висок.
- Нет, уважаемый, ровным счётом ничего.
Седовласый шаман окинул перворождённого пристальным взглядом и, приняв привычный для гномов облик хищника, отправился вслед за караваном, мягко ступая в дорожной пыли. Неизвестная в мире разумных огромная кошка оставляла следы такой величины, что стражники поёжились. Эльф же остался в одиночестве у коновязи с разинутым ртом и стоял так, пока стражники-гномы не начали хрюкать в кулаки.
Родовые духи доложили своей шаманке о происшедшем, и старая Исхаг слегка встревожилась. Не меняя выражения лица, она попросила двоих проследить за этим непонятным эльфом. Её личный хранитель последовал вслед посланным сущностям из любопытства. Ничего опасного в этом эльфе не было, и орка не уловила чужой магии, однако само присутствие перворождённого в городе не столь давних врагов, да ещё и наглый осмотр прибывающих караванов заставил задуматься. Слишком уж явно действуют остроухие, а эти твари ничего не делают просто так. Из любви к искусству они могут вырезать изысканные узоры на орочьей спине или подсадить на внутреннюю сторону бедра семечко 'железного древа смерти', но вот глазеть на входящих в город, как последние бродяги - это вряд ли. Скорее, они высадили бы росток нужного для слежки растения. А их всем известное 'железное древо' - это страшная казнь. И зрелищная. Семечко прорастает внутрь тела, медленно разрезая кости и мышцы, и листочки сего древа острее эльфийских клинков. Правда, надо отметить, что остро заточена только половина листа, зато вторая зазубрена так, что острия отклоняются в сторону, противоположную движению листов... Возвращаясь мысленно к неприятной встрече, Исхаг едва не пропустила нужный поворот к дому Фахаджа.
Размышления и вопросы можно отложить до вечера, а пока надо поздороваться с Рамалой, разгрузить лошадей, отобрать подарки и разместить кладь - все крутились, как мельничные жернова. Дорогих гостей сначала разместили по комнатам, затем мужчин отправили в купальню, а женщины собрались на кухне. Исхаг сразу же осмотрела старшую невестку, выслушала сердечко младенца и успокоила будущую мать - на редкость крепкое дитя родится. Токи энергии, идущие от не рождённого малыша были мощными, непрерывными и очень плотными.
Обрадованная мать крепко обняла старую орку, уж если госпожа Исхаг так говорит, то иначе и быть не может. Исхаг покивала, так и будет, девочка. Не пройдёт и трёх дней, как дитя попросится на свет. Исхагор тоже погладила тяжёлый, тугой живот. Никаких токов она не ощущала, зато видела свет над головой Изы, красивый оттенок синего, пронизанный золотистыми искрами.
За трапезой Исхаг и словом не обмолвилась о своих подозрениях, Она перехватила взгляд главы дома и кивнула - надо поговорить. Фахадж кивнул в ответ, будет время после еды и отдыха. Талгир помалкивал, налегая на угощение, но ему была весьма очевидна тревога матери. Неужели, тот странный перворождённый так её расстроил? Он мысленно поправил себя, ну... может, и не расстроил, но встревожил необычностью поведения. Талгир хмыкнул, нет смысла гадать, матушка обязательно поделится подозрениями и выводами, когда составит полное представление о происходящем.
Вечер только начинался, гости переместились на мужскую половину дома, следовало многое обсудить. Исхаг обвела взглядом присутствующих - Фахадж, его жена, Талгир, Исхагор, призрачный эльф.
- Видишь ли, госпожа Исхаг,- Таркилег проявился в своём подлинном виде, - для полноценных выводов мне не хватает данных. Подождём твоих шпионов, а затем уважаемый Фахадж посетит королевскую резиденцию с малиновым топазом в кармане. Я тоже сумею разведать многое. Однако, как ты понимаешь, злоумышлять против соотечественников я не стану.