Дмитричев Геннадий Васильевич : другие произведения.

День, когда наступило будущее

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Хотите с головой погрузиться в мир приключений, в мир удивительных тайн и загадок? Полностью погрузиться и возобновиться вновь? Тогда читайте книгу "День, когда наступило будущее". Запутанный сюжет, динамически развивающиеся события и неожиданная развязка, оставят гамму положительных впечатлений "Как говорится в рекламе: Вас ждут головокружительные приключения!.. Короче - Голливуд отдыхай!

  АННОТАЦИЯ
  ВЕРИТЕ ЛИ ВЫ В РЕИНКАРНАЦИЮ?
   На протяжении столетий люди пытаются уяснить себе: жили они раньше, до "этого" своего рождения? Может, сегодняшнее наше бытие - лишь звено в бесконечной цепочке предыдущих жизней? Миллионы людей верят в то, что мы, умирая, где-то рождаемся вновь.
  
  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ НАСЛЕДНИК ФАРАОНА
  
  ГЛАВА 1 РАЗВЕДКА РЕШАЕТ ВСЁ!
  
  Взвод старшего лейтенанта Романа Волгина в батальоне, да что там в батальоне - во всём полку считался везучим. С тех пор как командиром взвода назначили Волгина, отряд не потерял ни одного бойца. Может быть, всё дело в том, что там служили только контрактники - люди опытные и проверенные. А возможно всё дело было, действительно, в простом везении. Так или иначе, группе поручались самые ответственные и опасные задания. Впрочем, на войне неопасных ситуаций не бывает.
  Вот и сейчас старшего лейтенанта вызвали в штаб полка. "Наверняка чтобы поручить новое задание", - по дороге думал Волгин. И он не ошибся. По данным воздушной разведки наблюдалось оживление боевиков - передислокация бандформирований. Готовилось что-то крупное. Это не могло быть очередным наступлением в лоб. Командованию стало известно, что к боевикам прибыла группа арабских эмиссаров.
  Никакая другая; воздушная или электронная разведка не могли заменить наземной операции и человеческого фактора. И хотя наши соколы, наконец-то, засекли примерное дислокацию командного пункта боевиков, - точное местоположение штаба им вычислить не удалось.
  На этот раз перед группой Волгина ставилась задача: не только разведка, но и диверсия: найти и уничтожить вражеский командный пункт. Но перед этим вынести всю имеющуюся документацию и, если удастся, взять "языка" - желательно не простого... С базы уходили поздно вечером в полном молчании, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, и уже к утру рассчитывали быть в указанной лётчиками точке. В отряде было десять человек - оптимальное число для разведгруппы. Во-первых, десять человек не так-то легко заметить в горной местности, где каждый валун служит укрытием, особенно если люди в камуфляже идут неплотной группой. Во-вторых, отряд может дать достойный отпор при боестолкновении, если вдруг такое случится, что нежелательно.
  Сначала шли по "своей" территории. Предупреждённые блокпосты беспрепятственно пропускали отряд, не спрашивая даже пароля. Всё происходило в полной тишине. Но потом пошла незнакомая местность. Ориентировались по картам. Группа растянулась в длинную колонну. Земля приобретала скалистый характер. Почти исчезла растительность, лишь низкий колючий кустарник цеплялся за камуфляж.
  В четыре часа утра, возглавляющий отряд, Волгин вдруг резко остановился и поднял руку.
  Шедший следом прапорщик Александр Гончаренко едва не наскочил на него.
  - Ромыч, ты чего?
  - Подожди, Сашка... сейчас. - Несколько секунд Роман стоял не шевелясь. В это время к ним подтянулись остальные. - Ох, не нравится мне эта полоска у горизонта, - наконец заговорил он. - Рык, Паша, сходите - посмотрите. - Два бойца скинули с плеч плоские рюкзаки и растворились в предутренней мгле. Внутри отряда не принято было обращаться друг к другу по званию - кто как представлялся того так и называли, а иногда даже придумывали клички. И никто не обижался. Конечно, - не по уставу. Но разведка во все времена стояла чуть в стороне от других род войск и устав здесь не всегда действовал. - Остальным отдыхать. И не курить мне! - свистящим шёпотом отдавал приказы старший лейтенант и тут же про себя улыбнулся - никто из десятки не курил, - сам подбирал людей. Он тоже снял тяжёлый рюкзак и сел на землю, прислонившись спиной к тёплому, не успевшему остыть за ночь валуну, с наслаждением вытянул ноги.
  - Что-то ты нынче, Ромыч, раскомандовался.
  Роман посмотрел на примостившегося рядом друга.
  - Скажи, Сашка, а ты веришь в параллельные миры, вещие сны... в общем, в паранормальные явления?
  - Не знаю, я там не был, - сверкнул белозубой улыбкой Сашка. - Но фокусники иногда вытворяют такое, что...
  - Ну, понятно. Помнишь, я ещё в школе рассказывал тебе про мои сны? Ты тогда посмеялся надо мной. Мы даже чуть не подрались.
  - А как же, конечно, помню - Египетские ночи Ромы Волгина.
  - Вот-вот, я тоже думал, это из-за моего увлечения Древним Египтом. Но там что-то другое... Они мне больше не снятся...
  - Ну и хорошо. Ты тогда чуть не свихнулся из-за этих своих снов.
  - Сашка, они приходят ко мне наяву.
  Тот едва не выронил автомат, зажатый между колен:
  - Иди ты!
  - Я тебе говорю! Вернее не все сны. Помнишь, я говорил о золотом кулоне с изображением бога Ра? Это как зарница - мелькнёт перед глазами на секунду-две и исчезнет. А главное, возникает этот золотой бог, когда мне что-то угрожает. Как будто предупреждает: впереди опасность. Ты понимаешь?
  - И давно у тебя это? - В голосе Сашки появились нотки недоверия и беспокойства.
  Роман усмехнулся:
  - Вот видишь, даже ты мне не веришь! Давно? Да, наверное, уже с полгода.
  - Значит, как только мы на войну приехали. Что, и сейчас?..
  Волгин кивнул:
  - И сейчас.
  - Ну-у, дел-а-а! - протянул Сашка.
  
  Через полчаса вернулись разведчики.
  - Засада, - ещё не отдышавшись, произнёс Рык - старшина Степан Рыков. - Нас ждут, Роман Львович. - Несмотря на то, что был он на три года старше Волгина, всегда обращался к нему по имени отчеству. Рядом с Рыком стоял, тяжело дыша, Паша Звягинцев - ефрейтор, только что отслуживший срочную... Вокруг них уже сгрудились все остальные.
  - Я так и знал! - доставая карту, сказал Роман.
  - Ни хрена себе! - встрял Сашка. - Да ты у нас, Ромыч, экстрасенс! Надо держаться к тебе поближе.
  - Да ты и так не отстаёшь, - пробормотал Роман, не отрываясь от карты. Потом взглянул на Степана: - Сколько?..
  - Не меньше роты. Два пулемёта. Там протекает ручей, небольшая роща...
  - Снайперов не заметили?
  - Нет.
  - Это хорошо. - Волгин снова уткнулся в карту. - Хо-ро-шо. Что делать? Ну что будем делать? - шептал он.
  - А может, вертушки подгоним, - предложил Сашка. - Чеченам мало не покажется.
  Несколько секунд Роман размышлял.
  - Не пойдёт. Подумают - прорыв, успеют эвакуировать штаб. Надо всё сделать по-тихому. Пойдём в обход.
  - Нормальные герои всегда идут в обход! - продекламировал Сашка.
  Волгин взглянул на друга.
  - Вот именно. - Волгин посмотрел на друга, потом на остальных. - Придется заняться альпинизмом. - Картину "Переход Суворова через Альпы" все видели? Тогда вперёд.
  - Да-а, были люди в наше время... - вновь подал голос Сашка.
  
  В полной тишине, вновь растянувшись в колонну, отряд двинулся дальше. Где-то запела птица. Всё явственней стали проступать серые очертания скал. К гряде сплошных скал люди подошли, когда совсем рассвело. Дальше пути не было.
  - Да раз плюнуть, - посмотрев вверх, сказал Сашка. - Не выше пятиэтажки.
  - Балабол ты, вот первый и полезай, - мрачно произнёс один из бойцов.
  - Ну, ладно, - Гончаренко быстро взглянул на Романа и стал расстёгивать свой рюкзак.
  
  Путь через скалы занял примерно полтора часа и прошёл без особых эксцессов, если не считать, что у одного из солдат сломался карабин, чего в принципе не должно было случиться - то ли проржавел, то ли сказался заводской брак, но страховочный канат выдержал...
  Когда все спустились, Волгин сказал:
  - Отдыхаем пять минут. Боюсь, у нас нет больше времени.- Он сел прямо на траву, которая каким-то чудом выросла здесь, и снова развернул карту. - Как думаешь, мы обошли их? - спросил Роман у Сашки, стоящего рядом и скручивающего в тугой жгут моток капроновой верёвки.
  - А как же, - улыбнулся тот. - Не успели они моргнуть, а мы уже... в тылу. Эх, так и хочется им сказать: ку-ку!
  - Вот именно: моргнуть... - задумчиво сказал Роман, вновь развёртывая карту. - Меня беспокоит, не заподозрили ли они что-нибудь? Не напоремся на них?!
  Лежащий неподалёку старшина Рыков повернулся к ним:
  - Роман Львович, может, я сбегаю - посмотрю что там?
  Волгин взглянул на него, потом на наручные часы:
  - По моим расчетам мы отклонились от маршрута на полтора километра. Успеешь? Хорошо, Рык, давай.
  Степан быстро поднялся. На, дёрнувшегося, было, Пашку махнул рукой:
  - Сиди, я один.
  
  ...Рыков появился ровно через восемь минут.
  - Порядок, Роман Львович,- прерывающимся голосом доложил он. - Сидят на месте - ждут.
  - Добро. Можем двигать. Все готовы? - повернулся Волгин к разведчикам и, не дожидаясь ответа, скомандовал: - Тем же порядком, рысцой, за мной! - мельком взглянул на Степана. - Ты как?
  - Порядок.
  Но уже через десять минут Роман вновь резко остановился, так что бегущий следом Гончаренко едва не наскочил на него, и предупреждающе поднял руку.
  - Что, Ромыч, опять?.. - помощник взглянул на изменившееся лицо командира.
  - Да. И близко. Подожди. - Несколько секунд Роман напряжённо вглядывался вперёд. - Авдеев, - негромко позвал он.
  - Я, - отозвался один из бойцов.
  - Проверь-ка эту тропку.
  Вперёд вышел коренастый небольшого роста парень, на ходу отстёгивая от пояса портативный миноискатель. Сканировать землю он начал почти от самых ног Волгина.
  - Мина, командир, - почти сразу же, не поднимая головы, будничным ровным голосом сказал Авдеев. - Ещё одна... Минное поле.
  - Та-а-к, - протянул Роман, в то время как хотевший что-то сказать Сашка, так и остался с открытым ртом. - А обойти? - Волгин огляделся. - Не по-о-лучится, - протянул он. С обеих сторон возвышались отвесные скалы. Снова лезть на них или искать проход, который без сомнения где-то был, не оставалось времени. - Грамотно! Так-так, что у нас за минным полем? - он снова вынул карту. - А там ни-чего. А это значит... Гриша, - обратился он к Авдееву, - проход сделать сможешь?
  - Попробую, командир, система вроде знакома.
  - Авдеич, я тебя умоляю, только не задень чего-нибудь, я ещё молодой, и жить хочу! - сказал Сашка.
  - Все жить хотят, - пробурчал Авдеев, опускаясь на колени.
  Сбившись в кучу, солдаты напряжённо следили, как Григорий Авдеев постепенно отдаляясь от них, извлекал из земли одну за другой и обезвреживал смертоносные болванки. Все прекрасно понимали; взорвись хоть одна мина, могут сдетонировать остальные и тогда им конец, но никто не прятался и не отходил на безопасное расстояние.
  Когда сапёр отошёл от группы разведчиков метров на десять, он неожиданно поднялся на ноги и поднял большой палец. Затем медленно двинулся назад, поведя перед собой миноискателем.
  - Готово, командир, - подойдя к Роману, доложил он.
  - Хорошо, веди, - Волгин обернулся к разведчикам. - Ребята, - след в след.
  
  Через сотню метров группа вышла к просёлочной дороге. Роман присел на корточки и стал внимательно рассматривать что-то на земле.
  - А вот и они.
  - Кто? - спросил Сашка.
  - Следы от машин. И довольно свежие. Вот только не пойму, сколько их здесь проехало. - Роман встал, отряхивая ладони, и огляделся. Характер местности несколько изменился. Появились редкие низкорослые деревца, а вдали виднелись целые заросли кустарника. Да и окружающие скалы стали более пологими и низкими. - Ох, чувствую - это где-то здесь! Ребята, давайте на этот холм и не высовываться.
  Все бесшумно поднялись на пологую скалу. Волгин подполз к краю утёса и достал бинокль.
  - Так-так-так, - приговаривал он, медленно поведя биноклем. - Ага, а вот и машинки. - Открытый джип и небольшой грузовичок были загнаны в самую гущу кустарника, но замаскированы кое-как - закиданы ветками, лишь бы не заметили сверху.
  - Ромыч, дай посмотреть.
  - Подожди, Сашка. Опа-а, а вот и то, что нам нужно! - Роман передал бинокль Сашке.- Смотри, - и, обернувшись, тихо позвал: - Клык.
  К нему подполз боец.
  - Я!
  - Твой выход, Коля. - Волгин отобрал прибор у друга и передал Коле Клыку. - Посмотри, - он указал направление. - Сможешь снять?
  - Да как два пальца... в розетку.
  - Ну, давай, Николай!
  Клык сбросил с плеча ремень автомата и передал оружие Сашке.
  - Смотри, не забудь...
  - Будь спок, верну.
  Клык проверил, как вынимается нож из чехла и ужом соскользнул с холма.
  Роман прильнул к окулярам - два боевика, с автоматами за плечами, почти в таких же камуфляжах как у них и армейских кепи, чём-то оживлённо переговаривались, размахивая руками. За ними темнел малоприметный вход в пещеру. И вдруг почти одновременно оба боевика рухнули, как подкошенные. От неожиданности Роман едва не выпустил из рук бинокль. На их месте, будто из земли вырос Клык. Посмотрев прямо в окуляры бинокля, он махнул рукой.
  - Ловок, дьявол! - прошептал Волгин. Николай Клык был дагестанцем. Командование поначалу не хотело включать его в группу, но Роман отстоял... И вообще, он знал - в полку служат сотни кавказцев, и несколько десятков из них чеченцы. Оглянувшись, он скомандовал: - Ну, парни, пошли. Оружие к бою.
  Вход в пещеру оказался настолько узким, что разведчикам пришлось протискиваться по одному. Через минуту загрохотали автоматные очереди, многократно усиливающиеся эхом, но вскоре оборвались так же неожиданно, как и начались. В первом отсеке пещеры находились всего пять боевиков, которые были уничтожены в мгновение ока. Где-то слабо гудел генератор, но под сводом пещеры висела всего одна тускло светящаяся лампочка.
  - Командир, дверь! - крикнул один из бойцов. Из-за слабого освещения Волгин не сразу заметил её. Он подошёл. Эта была стальная плита-дверь, вроде тех, что изготавливают в сейфовых шкафах. Роман подёргал за ручку и прислушался.
  - Тихо! - предостерегающе поднял он руку. - Там кто-то есть. - Из-за двери доносился слабый писк и бормотание. - Авдеев, - Роман нашёл взглядом подрывника.
  - Я уже, - откликнулся тот, копаясь в своём рюкзаке.
  - Давай.
  Авдеев подошёл к плите-двери и оценивающе осмотрел её, затем быстро закрепил по её периметру пластиковую взрывчатку:
  - В укрытие!
  Раздался хлопок, на минуту всё заволокло дымом, а в следующее мгновение стальная дверь рухнула наружу. Из пролёта полился целый поток свинца. Пули цокали о стены, выбивая рой острых осколков.
  - Гранаты! - крикнул Волгин.
  В проём полетело несколько свето-шумовых гранат. Пещеры озарила вспышка равная сиянию нескольких солнц. Выстрелы смолкли. Разведчики ворвались в отсек. На полу в различных позах лежали несколько человек. Четверо из них, судя по всему, были полевыми командирами, остальные - те самые эмиссары, о которых прознало командование, об этом говорили шевроны, нашитые на их форму.
  - Живы?
  - Вроде дышат.
  - Пакуйте этого борова, - Роман указал на военного, лежащего ближе всех к столу. - Приведите его в чувство. Ребята, в темпе, они вызвали подмогу. - В стороне на тумбе мигала зелёной лампочкой рация. - Документы в рюкзаки, чтобы ни одна бумажка не пропала. Макс, вызывай вертушки...
  - Ромыч, сейф!
  - Сколько?
  - Не меньше сотни.
  - Командир, я видел тачку, - прокричал кто-то рядом.
  - Тащи.
  Оторвать сейф от стены и погрузить на ручную тачку оказалось минутным делом.
  - Командир, вертушки в воздухе, - доложил Макс.
  - Хорошо! Авдеев, как у тебя? - спросил Волгин у возившегося в углу подрывника.
  - Сейчас.
  - Ставь таймер на пять минут. Ну а теперь, ребятки - бегом.
  - И пускай нас догонют, если смогут! - залихватски крикнул Сашка.
  
  Когда группа садилась в вертолёт, приземлившийся в заранее оговорённом месте, горы сотряс оглушительный взрыв.
  
  Задание было блестяще выполнено. Весь отряд старшего лейтенанта Волгина наградили медалями "За отвагу". Кое-кого повысили в звании. Добытые разведчиками документы трудно было переоценить. Они позволили не только сорвать планы боевиков, но, практически не вступая в боестолкновения, силами авиации разгромить отряды боевиков. Захваченный араб оказался бригадным генералом.
  
  - Ромыч, ты не спишь? - спросил Сашка у растянувшегося рядом друга.
  Роман медленно открыл глаза.
  - Уже нет, - недовольно пробурчал он.
  Оба были раздеты по пояс и расположились в тени палатки на лоскуте прорезиненного брезента. Солнце коснулось горизонта и уже не пекло как днём. Но духота, казалось, сгустилась ещё больше. Сашка сидел по-турецки скрестив ноги и поигрывал коробочкой из-под медали.
   - А вот мне интересно, что было в сейфе, который мы давеча притаранили?
  - Баксы там были. Под завязку набит пачками долларов.
  - Эх ты, кабы раньше-то знать! - сделал комично-огорчённое лицо Сашка.
  Роман усмехнулся.
  - Ещё там был чемоданчик с драгоценностями.
  - Эх, чёрт! - Сашка в сердцах бросил коробочку на землю.
  Роман повернулся на бок.
  - Ты знаешь капитана Осипова?
  - Новенького? Штабиста?
  - Ну да. Так это он...
  - Что?
  - Это он предупредил чеченов о нашем выдвижении.
  - Иди ты! - Сашка замер уставившись на друга. - Предатель!? Вот сука, а! Взяли?
  - Ушёл.
  - Как же так!?
  - Ничего, поймают. Думаю, тот чемоданчик предназначался ему.
  - Вот, сволочь! Хотел бы я встретиться с ним лицом к лицу.
  С минуту оба друга молчали. Солнце окончательно скрылось за горами, небо окрасилось в малиново-розовый цвет.
  - Ну ладно, - вставая, сказал Роман, - пошли, скоро ужин.
  - Кстати, тебе больше не мерещится тот медальон?
  - Не мерещится. Спи спокойно. Давно хотел у тебя спросить: почему к тебе не прилипает никакая кличка? Наши ребята вроде мастера на это...
  - Не поверишь, Ромыч, сам удивляюсь. Иногда, даже обидно, ей богу.
  
  ГЛАВА 2 ПИРАМИДА
  
  По тайному коридору Сид направлялся в спальню своего сына - Рене. Конечно, он мог пройти по верхней галерее, - так гораздо короче, да и удобнее - не пришлось бы пригибаться, но где гарантия, что кого-нибудь не встретишь? Сид хотел сохранить визит к сыну в тайне. Ночью жизнь во дворце не замирала, она переходила в новую фазу - незримую и потайную, которая даже ему - фараону, властителю Верхнего и Нижнего Египта, была неведома. И это несмотря на работу дворцовых шпионов.
  "Или они только изображают бурную деятельность?!" - в который раз подумал Сид.
  Соглядатаи вне дворца докладывали, что в государстве зреет заговор. Вначале правитель не придал должного значения их сообщениям. В его жизни это было далеко не первое предупреждение о заговоре с целью свержения фараона. Сид перестал обращать на это внимание. В прежние времена удавалось быстро локализовать врагов. Но не в этот раз. Теперь всё происходило аккуратно, незаметно. Сид только ощущал в душе нарастающее беспокойство.
  Вычислить, откуда придёт опасность, не удавалось. Внешне всё казалось спокойным, и можно не прислушиваться к нескольким соглядатаем, ведь их могли ввести в заблуждение.
  Это была одна из причин, почему фараон выбрал путь не по главной галерее, а крался по тайному коридору, о котором знал только он да верный слуга Горн, шедший впереди с факелом в руках. Смерти Сид не боялся, а опасался не успеть подготовить своего преемника - передать Рене главную тайну фараонов. Правда, есть ещё жрец Шер... но Сид знал, что после его смерти, тот потеряет власть или случится нечто похуже...
  Скоро правитель достиг двери спальни принца. Подземная галерея тянулась дальше, и мгла коридора казалась бездной, в которой могли притаиться враги. Сид замер, прислушиваясь к тому, что происходило за преградой. Верный слуга отступил в сторону. Кроме слабого потрескивания факела фараон ничего не услышал. За дверью стояла мёртвая тишина. На миг правитель усомнился: не пуста ли комната? Странно. Два часа назад Сид проводил сюда сына, и сам стал свидетелем, как охрана заступила на стражу. Если бы Рене покинул покои, ему доложили бы.
  Сид осторожно надавил на рычаг - дверь бесшумно повернулась на шарнирах. Изнутри, со стороны комнаты, она не запиралась. Вряд ли Рене даже подозревал о её существовании. Сколько раз он, наверное, смотрелся в отполированный лист бронзы, не подозревая о том, что это могло быть ещё чем-то кроме зеркала. "Сколько же всего нового предстоит сегодня узнать мальчику!" - подумал фараон и, сделав знак Горну, чтобы тот оставался на месте, тихо вошел в спальню. Здесь пахло свежестью и благовониями. После затхлости потайного коридора это показалось особенно приятным. Небольшую комнату освещал всего один масляный светильник.
  На высокой резной кровати, отбросив тонкое покрывало, лежал Рене. Мальчик был уже достаточно взрослый, чтобы спать со служанкой-няней. И наоборот: слишком юн, чтобы разделять ложе с кем-то ещё. Хотя... Сид улыбнулся, вспомнив свою юность. Он вдруг почувствовал огромное облегчение при виде сына. С чего бы? Ведь расстались совсем недавно.
  Сид сел на краешек кровати, и некоторое время смотрел на Рене, не смея нарушить его сон. Тот умиротворённо улыбался. Без сомнения, юный наследник видел что-то очень приятное. В колеблющемся красноватом свете плошки, висящей на стене, его лицо казалось ещё более прекрасным. Чёрные вразлёт брови, длинные ресницы. Иным, чтобы добиться таких, немало времени приходилось проводить перед зеркалом. Прямой точёный нос с широкими крыльями ноздрей. Красиво очерченные, ещё по-детски припухлые губы. "Да, - мелькнуло в голове у Сида, - Рен будет хорошим фараоном. Народ его полюбит". Наблюдая за сыном в течение нескольких лет, фараон выяснил, что он был честным и справедливым. Внезапно фараон помрачнел. Многие, очень многие, особенно среди знати, были недовольны (и это мягко сказано) тем, что будущий властитель рождён от наложницы - не египтянки. И хотя их пытались заверить, что любимая наложница фараона не простых кровей, - в её жилах течёт кровь иудейских царей, далеко не всех это устраивало. Некоторые тривиально не поверили, другие же ещё больше разозлились из-за того, что правитель связался с дочерью Израиля.
  Наконец Сид протянул руку, чтобы разбудить сына, но не успел коснуться его, Рене открыл глаза; то ли почувствовал пристальный взгляд, то ли его разбудила тень от руки. Длинные ресницы юноши затрепетали, но в его взгляде не было страха; чего бояться в собственном доме? "Счастлив несведущий", - вновь пронеслось в голове у фараона.
  - Это вы, отец? - сразу же узнал его юноша, будто вовсе не спал. - Вы не уходили?
  - Одевайся, - не отвечая на вопрос, сказал Сид. - У нас не так много времени.
  Рене послушно сел на кровати и стал облачаться в привычные одежды, не задавая больше вопросов, но с любопытством поглядывая туда, где раньше было зеркало, а сейчас зиял тёмный проём. В нем стоял Горн с факелом в руках. Юноша догадался, что отец появился оттуда.
  - Украшения не нужны, - вновь сказал Сид, когда Рене потянулся к столику с браслетами и золотыми обручами. - Только вот это...
  Правитель взял со столика широкий позолоченный ремень с большой пряжкой, где была изображена священная птица ибис, символизирующая Тота - бога луны, и самолично подпоясал Рене.
  - Иди за мной.
  Они вошли в тёмный тоннель. Сид вернул в первоначальное положение дверцу-зеркало. Юноша постарался держать эмоции под контролем, но неприятие места, куда он попал, оказалось выше его воли. Он опустил голову, не произнося ни слова, безоговорочно доверяя отцу, пошел за ним следом. Гуськом они двинулись по узкому коридору - впереди слуга, за ним Рене, замыкал фараон. Подросток часто оглядывался на отца, но ничего не говорил. Сид видел, что мальчишку так и распирало от вопросов. И только когда коридор заметно расширился, а из щелей в каменной кладке стал пробиваться дополнительный свет, Рене замедлил шаг и спросил у нагнавшего его фараона:
  - Отец, куда мы идём?
  - В Долину Царей.
  - Нас ждёт повозка?
  - Нет, Рен, - Сид взглянул на сына, - мы пойдём по подземному ходу.
  - Что? Подземный ход!? - Юноша даже приостановился. У него загорелись глаза.
  Фараон прекрасно понимал сына; в его-то годы узнать о потайной галерее, о подземном ходе... - для него просто увлекательнейшая игра.
  - Рен, - Сид взял сына за руку, - сегодня тебе многое предстоит узнать. Если что-то тебе покажется непонятным, постарайся не удивляться. И всегда помни: я тебя в обиду не дам.
  Юноша кивнул. Он понял еще в комнате - что-то случилось, и все происходящее не игра. Следуя за отцом, наследник хотел что-то сказать, но в этот момент они завернули за округлый поворот и увидели человека с факелом. Процессия остановилась. Сид подошёл к человеку и перекинулся с ним несколькими словами. Незнакомец взглянул на принца, и Рене узнал жреца Шера.
  Передав факел фараону, жрец произнёс непонятную фразу:
  - Проход открыт до утра. - Затем повернулся и скрылся в темноте.
  Сид, глядя вслед Шеру,- на его сгорбленную спину, на острые плечи, с грустью думал, что у Рене уже не будет таких преданных людей. Жрец слишком стар и бездетен. Испокон веков повелось, что только фараон мог обладать даром бессмертия. Но почему? Когда-то он задал этот вопрос Шеру, и тот ответил: "Обладай даром бессмертия всякий, на Земле наступил бы Великий Хаос. - Потом добавил: - Я бы не хотел быть бессмертным".
  Тогда Сид его не понял: кто же отступится от бессмертия?! Но сейчас, кажется, начинал понимать старика...
  
  Правитель подошёл к своей маленькой группе и кивнул Горну. Тот двинулся вперёд, они пошли следом. Юноша не осмеливался больше задавать вопросы, слишком уж подавленным и задумчивым казался Сид. Через несколько шагов Горн свернул в узкое ответвление, которое Рене заметил только теперь, когда стало светлее. Далее все спустились по довольно крутой каменной лестнице (юноша насчитал двенадцать ступеней) и очутились в огромном мрачном зале, с массивными квадратными колонами. Как ни старался наследник ступать осторожно, эхо шагов громко отдавалось в пустом зале.
  Рене и не заметил, как рукотворное помещение кончилось и они уже шли по просторной, но стремительно суживающийся пещере. Со свода свисали, переливаясь в свете факелов разными цветами сталактиты, иногда достающие до самой земли. Стены были испещрены округлыми наростами известняка и глубокими бороздами, по которым сочилась вода. От основного коридора пещеры отходили многочисленные ответвления. Куда они вели, осталось тайной, и Рене не без потаённой радости подумал, что эту загадку предстоит разгадать ему.
  Проходя мимо одного из ответвлений, юноша почувствовал близость воды, - запахло тиной и рыбой, показалось, что различает слабый перезвон камыша под напором ветра. Видимо галерея выходила на берег Нила. Внезапно он услышал шорох, как будто там осыпались мелкие камешки. Рене вопросительно взглянул на фараона.
  - Крокодилы, - произнёс тот, отвечая на немой вопрос сына.
  У юного наследника ещё больше разгорелись глаза - это означало, что можно устроить охоту.
  Но они не свернули в галерею. Горн уверенно вёл их вперёд. Наконец, слуга остановился и, обернувшись, сказал:
  - Мы пришли, фараон.
  Наверх вела крутая лестница.
  Ступени оказались настолько высокими, что юноше пришлось помогать себе руками, опираться на них ладонями, чтобы залезть на очередную. На верхней площадке Горн вставил факел в держатель на стене и взялся за скобы плиты. Мышцы рук и груди его напряглись, заметно увеличясь в размерах, - Рене дал себе слово, что у него будут такие же - послышался скрежет, и над головой появилась темная серповидная щель, которая медленно расширялась. Когда проход расширился настолько, чтобы свободно мог пройти человек, слуга отступил в сторону.
  - Оставайся здесь. - Горн в знак повиновения склонил голову. - Рен, идём, - повернулся Сид к сыну и первым вышел наружу.
  Их встретила свежая прохлада. Ничто не нарушало тишины. Лишь трели цикад вторгались в безмолвие, но и они сливались с ночью. Юноша вдохнул полной грудью. Их окружали какие-то тёмные развалины. Издалека донёсся вой шакалов.
  - Где мы? - передёрнув плечами, спросил Рене.
  - Долина Царей.
  - Как?! Но ведь...- начал юноша и осёкся. На миг показалось, что отец шутит. Ведь даже на повозке от дворца до Долины Царей добираться не менее часа, а по подземному ходу они шли всего несколько минут, по крайней мере, так ему показалось. Оглядевшись, Рене вдруг обнаружил, что стоят они между лап Сфинкса, расположенного в центре Долины. Резко повернувшись и задрав голову, увидел почти человеческое лицо каменного исполина. Юноша был потрясён.
  Сид словно почувствовав, что творится в голове у Рене, сказал:
  - Потерпи. Скоро ты всё узнаешь.
  Долина Царей ночью выглядела совсем по-другому, чем при свете дня. Пирамиды на фоне чёрного безлунного неба словно плыли над землёй и, казались, ещё более величественными и зловещими, будто бы созданные вовсе не человеческими руками, а гигантскими созданиями, прибывшими откуда-то извне, - из других миров. Юноша почувствовал себя пылинкой, жалкой козявкой, которую может раздавить любой... Он схватился за руку отца, и тут же его обжёг жгучий стыд, - он, уже взрослый человек - наследник фараона- ведёт себя как маленький. Хотел высвободиться, но Сид крепче сжал его ладонь. Мальчик почувствовал необычную теплоту и уверенность, исходящие от этого сильного человека.
  - Отец, куда мы? - шёпотом спросил он.
  - В твою пирамиду, - также тихо ответил Сид.
  Рене резко вскинул голову:
  - Но ведь туда невозможно проникнуть... пока...
   Он скорее угадал, чем различил улыбку на лице фараона.
  - О-о, как же тщеславны люди! - произнёс тот непонятную фразу. - Не один ты так считаешь, Рен. Они думают, что пирамиды лишь усыпальницы...
  - А разве это не так, отец?
  Сид не ответил.
  - Мы пришли. Узнаёшь?
  Мальчик десятки раз, если не сотни, бывал на строительстве собственной пирамиды и даже втайне от фараона попытался принять участие, обрабатывая огромный блок известняка. Казалось, что он уже сроднился с ней. Но сейчас в этой громадине не узнавал ни одной знакомой чёрточки.
  - Кстати, твой блок на самом верху, - улыбнулся фараон. Рене удивлёно взглянул на него. - Ну что, пойдём. - Сид шагнул на первую ступень неширокой лестницы, стрелой устремившейся вверх по грани пирамиды.
  Юноша насчитал около сотни ступеней, потом сбился. Чем выше поднимались, тем сильнее завывал ветер. Он уже ничего не слышал и потерял чувство времени. Сколько длилось восхождение? Казалось, что поднимается на самое небо. Наконец, лестница закончилась небольшой площадкой с нависавшим над ней сводчатым потолком. Рене боялся посмотреть вниз. Он поспешно шагнул вглубь арки и прислонился к стене. Внезапно в нише стало светло, почти как днём. Сид что-то сделал с факелом, и язык пламени удлинился в два раза. Фараон с улыбкой взглянул на сына:
  - Ну что, устал? Бывает.
  Рене встрепенулся:
  - Я в полном порядке, отец.
  Не переставая улыбаться, Сид снял с шеи кулон и протянул сыну:
  - Возьми. Он твой.
  Кулон представлял собой небольшой, размером с детскую ладошку, золотой диск, с барельефным изображением бога Ра. Рене вспомнил, что точно такой же барельеф был и на браслете фараона. Украшение было тёплым, почти горячим. "Ну и горячее же сердце у отца!" - подумал он.
  Сид словно бы прочёл его мысли.
  - Он живой, - сказал фараон.
  - Кто? - Не понял в первый момент юноша. - Как это?!
  Не ответив, Сид опустил факел и осветил противоположную стену.
  - Приложи его сюда...
  Рене увидел в стене круглое отверстие, соразмерное с окружностью кулона.
  - Ну, смелее. Это ключ.
  Юноша послушно приблизил руку с кулоном к стене и тот, словно и вправду был живой, скользнул из ладони и с лёгким щелчком вошёл в отверстие. Вроде бы ничего не происходило - Рене ожидал, что раздастся скрежет, и часть стены поползёт в сторону, и даже немного отступил. Но взглянув на отца, судя по его напряжённому лицу - фараон к чему-то прислушивался, понял, что-то происходит.
  - Ну, всё, - через минуту сказал Сид, взяв его за руку. - Пошли.
  - Куда? - начал юноша, и вдруг с ужасом увидел, как фараон скрывается в стене и тянет его за собой.
  Он зажмурился, а когда открыл глаза, обнаружил себя уже внутри пирамиды, стоящим вначале широкого и длинного коридора.
  
  ГЛАВА 3 ВЕЛИКАЯ ТАЙНА
  
  Мальчик испытывал почти суеверный страх. Державший его за руку фараон чувствовал состояние сына, но никак этого не показывал.
  - Чудеса начинаются, - улыбнулся он. - Шер называет это диафрагмой...
  От его будничного и ровного тона Рене успокоился и дал себе слово ничему больше не удивляться. Сид одной рукой обнял сына за плечи и увлёк вперёд по коридору. Как ни странно, конец коридора не терялся в темноте, а освещался призрачным голубоватым сиянием. Скоро юный наследник понял, что этот волшебный свет льётся откуда-то сверху. Через минуту они подошли к узкой и крутой, вырубленной в едином монолите лестнице.
  - Нам сюда, - произнёс фараон.
  - А там что? - указал юноша на галерею, ведущую вниз.
  - Там царство демона Небежда*. Но ты не бойся, - поспешил добавить Сид, заметив испуг в глазах Рене. - Сюда власть Небежда не распространяется.
  Лестница была настолько узка, что им пришлось подниматься один за другим. Впереди шёл фараон с факелом в руках, впрочем, надобность в коем отпала, так как сверху продолжал литься слабый, но достаточный для того чтобы различать окружающее, свет. За ним, стараясь не оглядываться - Рене. Несмотря на крутизну, почти отвесность лестницы, юноша особо не напрягался; высота ступеней оказалась небольшой, да и в стене с правой стороны был вырублен длинный удобный уступ, чтобы придерживаться рукой. На этот раз восхождение длилось не так долго;наверное, не больше минуты. Наконец, Сид достиг верхней площадки и на секунду скрылся из виду. Рене взглянул вверх, и у него захватило дух.
  Он дал себе слово не удивляться, но ничего не мог с собой поделать. Над головой распростерлось огромное небо! В первое мгновение он подумал, что искусный художник расписал потолок. Но небосвод был живой; именно от него исходил тот волшебный призрачный свет... Проплывали тёмные тени облаков. К тому же некоторые звёзды пульсировали, словно бы подмигивая. А одна сорвалась и, прочертив короткую яркую линию, исчезла. Но главное, никогда и нигде он не ощущал себя так близко от них - только протяни руку. Будто бы на самом деле оказался на небе.
  Потом пришла мысль о недостроенной крыше, хотя какая крыша может быть в пирамиде?! Он ведь сам наблюдал, как сотни рабов волокли и устанавливали последний пирамидальный блок...
  - Ну что, красиво? - вдруг услышал он голос.
  Юноша очнулся от наваждения, в голове мелькнуло, что, наверное, выглядит очень глупо, и поспешил закрыть рот. Сид протянул руку и, словно котёнка, вытянул сына на площадку. Рене огляделся. Он стоял в небольшой комнате со скошенными стенами, на которых бурой или красной краской были начерчены незнакомые символы и иероглифы - Рене словно очутился внутри огромного свитка. Промеж записей ютились замысловатые рисунки: невиданные животные, фигурки людей, подобные богам из древних мифов... В центре комнаты находилась большая квадратная тахта, как и лестница, ведущая сюда, высеченная из монолита и ничем не покрытая. Но его взгляд всё время притягивал необычный свод.
  - Да, это всё изобретения жрецов, - сказал Сид, указав наверх. - Это вроде двери-диафрагмы. Я сейчас, - добавил он и, проделав что-то с факелом, отчего пламя опять убавилось почти в два раза, вставил его в держатель. Потом подвёл сына к каменной тахте, усадил и сел рядом. - Ну, теперь поговорим. - Но ещё долго молчал, словно бы обдумывая с чего начать.
  Рене продолжал украдкой осматриваться. Несомненно, они находились в верхней части пирамиды - на самом верхнем её уровне. Но ведь он неоднократно видел у младшего жреца-архитектора папирус со схемой-рисунком, и там не было никаких помещений, галерей, лестниц (кроме, разумеется, зала в нижнем уровне, где установят саркофаг). Да он и сам наблюдал за строительством, за тем как рабы плотно подгоняли друг к другу каменные блоки и не оставляли места для пустот. Правда, на том папирусе находились ещё какие-то незнакомые значки и символы... Как такое могло случиться? Загадка! Он чувствовал, что приобщается к чему-то серьёзному и таинственному.
  - Рен, - наконец заговорил фараон, - как думаешь, сколько мне лет?
  - Двадцать, - бездумно ответил Рене, всё ещё находясь в плену своих мыслях, но тут же осёкся.
  Сид усмехнулся:
  - Выходит я зачал тебя в семь?
  - Тогда, тогда... - мальчик беззвучно зашевелил губами.
  - Прибавь к этим двадцати ещё восемьдесят.
  - Что!? - юноша округлил глаза. - Отец, вы...
  - Нет, Рен, я серьёзно. Могу прожить ещё пять раз постольку же. Я знал ещё отца жреца Шера - Харга. Именно от него узнал о тайне, которую сейчас открою тебе. Наверняка ты слышал, бессмертие - это привилегия фараонов.
  - Да, но я думал, это сказка, выдумки! - Юный принц во все глаза смотрел на фараона. - Но как же?.. - Он не договорил, захлебнувшись воздухом.
  - Ну, как видишь - это не выдумки, - продолжал Сид, не обращая внимания на то, что его перебили- наследник имел на это право. - Простой народ относится к нашему бессмертию как к само собой разумеющему. Они считают нас избранными - детьми бога Ра. Но ты должен знать правду. - Фараон сделал паузу, а Рене затаил дыхание, чувствуя, что сейчас услышит что-то необычное. - Мы вовсе не избранные, - продолжал фараон, - вернее, "неизбранные" в том смысле, который народ вкладывает в это слово. Ты понимаешь? - Юноша кивнул, судорожно сглотнув комок в горле. - Бессмертным может стать любой.
  - Как!? - В этом возгласе было больше изумления, чем вопрошания.
  И опять, казалось, фараон не обратил внимания на возглас, продолжая будничным голосом:
  - Это великая тайна, о которой знают только фараон и несколько высших жрецов, но даже под пыткой они не выдадут... - Он замолчал, давая Рене переварить услышанное. Молчал и юноша. Внезапно глаза его загорелись.
  - Отец, значит, и я буду бессмертен?! - Он схватил фараона за руку, но тут же устыдился своего порыва - наследному принцу следовало быть сдержанней. Хотел убрать руку, но Сид сжал её и улыбнулся.
  - Да, Рен, время наступило. - И словно прочитав его мысли, добавил: - Не пытайся сдерживать эмоций, я вижу в твоих глазах тысячу вопросов.
  Хотя в душе у юноши бушевала целая буря, он попытался скрыть это.
  - Отец, как это произойдёт? Или я уже...
  Улыбка Сида стала ещё шире:
  - Думаю, ответ ты знаешь.
  Рене задумался всего на секунду.
  - Пи-рамида - это не только усыпальница, - повторил он недавно сказанные фараоном слова.
  - Верно. Я рад... Жрец Шер называет их "генераторами бессмертия". - Внезапно Сид посерьезнел. - Не всё так просто. И ты об этом тоже должен знать: наше бессмертие, - он запнулся, - относительно. Для нас время течёт по иному, чем для простого смертного. На Земле могут пройти столетия, мы же постареем всего на десяток лет. Как говорит Шер: ничто не вечно, всё когда-нибудь заканчивается. Но редко кто из нас умирает от старости - своей смертью, - он на минуту задумался. - Да, я не знаю ни одного случая. Дар не защищает нас от наёмных убийц, от подлого удара кинжалом из-за угла... И это своеобразная плата...
  - Но кто может покушаться на избранного?!
  Сид тяжело вздохнул.
  - Ты ещё слишком молод и не знаешь всех человеческих пороков, главный из которых зависть. Ну, не будем о грустном. - Он помедлил. - Тебе предстоит пройти первое испытание. Завтра, нет уже сегодня, - Сид посмотрел наверх, - зародится новая луна, начнётся новый цикл... И тебе, Рен, необходимо провести этот цикл здесь - в пирамиде.
  - Как целый месяц?! Одному?
  - Я надеюсь, ты уже не боишься оставаться один? - с некоторым беспокойством фараон взглянул на сына.
  - Нет, конечно нет, но... но что я буду есть и пить, и... и...
  - Пища тебе не понадобится, и всё остальное, - улыбнулся Сид. - Пирамида будет тебя подпитывать. Самое важное, не покидай эту комнату. Когда луна повзрослеет - таинство свершится.
  - И я стану бессмертным?
  Фараон кивнул.
  - Когда наступит первая ночь полнолуния, я за тобой приду. - Он проследил за взглядом Рене, который снова смотрел на небесный свод. - Да, жрецы даже нам - фараонам не раскрывают всех секретов. Думаю, там, - Сид поднял руку,- огромная линза, нечто вроде бычьего пузыря.
  - Отец, - тихо, почти шёпотом заговорил Рене, - всё же что это такое - пирамида? И почему на рисунке архитектора нет никаких комнат и коридоров... а сейчас они появились?
  - Это ещё один секрет жрецов. Ты не обратил внимания: при строительстве используются как гранитные блоки, так и блоки из простого известняка?
  - Но я думал... - Внезапно юноша замолчал, что-то вспомнив. - А кулон? Вы говорили: он мой.
  - Да, кулон. Он не просто твой, - он часть тебя. Когда выйдешь из пирамиды, повесишь его на шею и не снимешь никогда. Ты слышишь, Рен, ни-ког-да. Даже во время купания.
  - Как это - часть меня?
  - Не знаю, помнишь ли? Я тебя водил к жрецам. Шер взял капельку крови. - Сид широко улыбнулся. - Ты тогда жаловался, что жрец Шер сделал тебе больно и требовал наказать его.
   Рене кивнул.
   - Так вот, - продолжил фараон. - Шер поместил твою кровь в кулон...
  - Он что, полый?
  Сид едва заметно пожал плечами:
  - Выглядит как цельный. Вернее, твою кровь он соединил с золотом. И кулон ожил...
  - Одушевлённый предмет! - воскликнул Рене. - Я слышал о чародеях, оживляющих разные вещи...
  - Нет, Рен, Шер не чародей. - Фараон строго взглянул на сына. - Не относись ко всему как к сказке. Да, частичка души перешла к кулону. Он будет тебя оберегать... И ещё - это ключ. Но попади он даже в другие руки, никто не сможет воспользоваться им. Кроме тебя и меня никто не сможет проникнуть в пирамиду. Действие кулона ты уже видел.
  - Отец, значит, такой же кулон есть и у вас?
  Сид покачал головой.
  - У меня браслет. - Он протянул правую руку, запястье которой обхватывал широкий, чуть ли не до половины локтя, браслет. Рене не раз видел это украшение, но сейчас с интересом рассматривал его. Браслет был вылит из красного золота. Был гладкий, без каких-либо гравировок, лишь в центре сверху выступало объёмное изображение бога Ра, точно такое же, как и на кулоне, разве что немного поменьше.
  Юноша отвёл взгляд от запястья фараона и задумался. Сид не мешал, наблюдая за выражением его лица.
  - Отец, - наконец заговорил Рене, - Значит ли всё это, что я смогу сделать бессмертными...
  - Нет! - резко оборвал его фараон. - Знаю, о ком подумал. Никаких друзей и подруг.
  Юноша густо покраснел. Сид чуть смягчился.
  - Рен, ты думаешь, мне было легко смотреть, как стареют и умирают мои близкие?.. Это ещё одна цена - горькая цена, которую мы должны заплатить за наше бессмертие.
  Фараон посмотрел наверх и встал, за ним поднялся Рене.
  - Ну, мне пора. Скоро взойдёт утренняя звезда. - Сид обнял сына. - Мужайся! Факел оставляю здесь, он не погаснет...
  Юноша хотел что-то сказать, но из горла вырвался лишь невнятный звук, он с трудом проглотил жёсткий комок. Фараон сделал шаг в сторону и быстро спустился по лестнице. Почти бегом направился по длинному коридору, заставляя себя не оглядываться, спиной чувствуя взгляд Рене, который стоял на нижней ступени лестницы. Не умеряя шага, лишь непроизвольно зажмурившись, Сид вошёл в стену в конце коридора. А когда открыл глаза, - находился уже на площадке по ту сторону стены. Его окружала мёртвая тишина и темнота. Даже ветер в этот предутренний час стих. Сид выдернул из паза блока кулон и, застёгивая его ремешок на шее, прислушался. Раздался тихий шелест, исходящий из каменного блока, как будто откуда-то тонкой струйкой ссыпался песок. И снова в который раз он подумал: что же происходит? Это и впрямь походило на чародейство. Но он твёрдо знал - не чародейство.
  Через минуту шорох стих. Фараон протянул руку, ладонь упёрлась в твёрдую поверхность. Сид удовлетворённо кивнул - вход запечатан. Внезапно он почувствовал нарастающую в душе тревогу. Что это? Беспокойство за сына? Да, конечно! Но расстались они всего на месяц - разлуки бывали и дольше. Нет, что-то ещё. Он прижал руку с браслетом к щеке. Показалось, что браслет не такой тёплый как всегда. Открытие неприятно поразило. Но может это ему только почудилось?..
  Так ничего не решив, Сид начал быстро спускаться по внешней лестнице. Казалось, тьма сгустилась ещё больше. Густая пелена окончательно затянула небо, скрыв и без того неяркий свет звёзд. Но фараон знал, что это ненадолго - стоит только появиться на небосводе Богу Ра и от облаков следа не останется. Впрочем, в дополнительном освещении фараон не нуждался, прекрасно различая окружающее.
  Сид легко спрыгнул на землю с последней самой высокой ступени пирамиды. "Неплохо для столетнего старика", - усмехнулся он, и широко зашагал в направлении сфинкса. Миновав две пирамиды, завернул за угол и увидел тёмный силуэт колосса. На мгновение показалось, что статуя живая - движется на фоне мчащихся облаков. Он даже слегка замедлился, но потом прибавил шаг - небо уже начинало сереть. Фараон не опасался встретить кого-либо. Ночью вход в Долину Царей был запрещён, периметр охраняли стражники. Нарушителей ждало жестокое наказание, вплоть до смерти. Да и среди простого люда распространился слух, что в тёмное время суток Долина находилась во власти злых демонов...
  Когда Сид уже подходил к сфинксу, где-то заголосил петух, - подхватил второй. Надо поторапливаться. Он подобрал кусок известняка и постучал по плите под ногами. Через секунду плита дрогнула и со скрежетом поползла в сторону - это старался Горн. Только ему было под силу сдвинуть такую махину, да ещё со стоящим на ней человеком. Скоро щель расширилась настолько, что фараон без помех смог пройти. На маленькой площадке, склонив голову, стоял слуга. Горн старался сдерживать дыхание, но было видно, как высоко вздымалась его грудь.
  - Можешь закрывать, - произнёс Сид.
  Горн склонился ещё ниже, и вновь взялся за скобы. Когда плита встала на место, слуга, мельком взглянув на фараона (тот едва заметно кивнул), вынул из глубокого отверстия в стене факел и начал спускаться по ступеням. Сид двинулся следом.
  Проходя мимо ответвления, выходящего на берег Нила, Сиду показалось, что видит высовывающую из галереи голову крокодила. Но вот огонь факела моргнул, в его всполохе видение исчезло. Фараон решил, что ему почудилось - принял за морду крокодила продолговатый валун. Вряд ли эти твари заходили так далеко. Он задумался. Кое-кто до сих пор обожествлял этих животных. Существовал даже культ крокодила. Говорили, что в низовьях Нила им в дар приносили человеческие жертвы! Кто-то внушал людям, что разливы ила, влияющие на благополучие государства, зависело от этих тварей. И многие верили!..
  За мыслями фараон не заметил, как достигли колонного зала. Миновав его, они поднялись по крутой лестнице. Пройдя ещё немного по галерее, похожей на лабиринт, где немудрено было и заблудиться, маленькая процессия свернула в узкий коридорчик, приведший их в тупик. Сид потянул за невидимый рычаг, и часть торцевой стены бесшумно заскользила в сторону.
   Спальня фараона освещалась всего одним факелом. На этот раз вслед за хозяином в комнату вошёл и слуга. Подойдя к стене Горн укрепил свой факел в позолоченный держатель и, скрестив руки на груди, вопросительно посмотрел на Сида, ожидая дальнейших указаний. А тот, дотронувшись до известного только ему места на барельефном настенном рисунке, заставил панель вернуться на своё место и, взглянув на слугу, сказал:
  - Иди, Горн, ты свободен.
  Горн с достоинством склонил голову и вышел из покоев. Однако Сид знал, что преданный слуга не уйдёт далеко. Достанет из тайника, о котором, как он думал, никто не знал коврик - Сид улыбнулся, - расстелет и растянется под дверью, охраняя покой господина.
  Сид подошёл к широкой мягкой тахте, стоящей в центре комнаты, но ложиться не стал. Сел в кресло, вырезанное из ствола драгоценного чёрного дерева, осторожно снял с головы и поставил на мраморный столик клафт* и, подперев кулаком подбородок, задумался.
  
  ГЛАВА 4 ЦЕНА БЕССМЕРТИЯ
  
  Фараон вспомнил, как во дворце появился его верный Горн.
  
  Длинная узкая лодка бесшумно скользила по водной глади широкой протоки. Кормчий продвигал лодку вперёд, осторожно гребя коротким веслом. На носу, в напряжённой позе с гарпуном нагатове сидел Сид. Фараон охотился, вернее рыбачил.
  Охота началась удачно. Не успела лодка достичь середины протоки, а на её дне уже лежали три рыбины, широко разевая рты и раскрывая щели жабр. "Если дело так пойдёт и дальше, то улов придётся перегружать в ладью", - с лёгким беспокойством, но не без удовлетворения, подумал гребец.
  Вода в протоке была на удивление прозрачна. Солнечные лучи доставали до самого дна, и оно просматривалось во всех подробностях.
  Ладонь фараона взметнулась вверх. Сид заметил внизу длинный тёмный силуэт. Предмет можно было принять за обыкновенную корягу, но намётанный взгляд уловил по бокам "коряги" лёгкое шевеление... Не произведя ни единого звука-всплеска, гарпун молнией пронзил толщу воды и вонзился в спину рыбы. Верёвка, привязанная к гарпуну, стала быстро разматываться. Не дожидаясь, когда добыча ослабеет, Сид быстро перехватил верёвку. Ему нравилось чувствовать сопротивление рыбы. Ощущение, схожее с гонкой на колеснице, когда поток упругого ветра в лицо...
  Это оказался Нильский сом - самая желанная добыча рыбаков, - размером не меньше руки взрослого человека. Бросив сома на дно лодки, фараон взглянул на гребца, подавая знак к началу движения. Но не успел кормчий сделать и одного гребка, как впереди послышался шум камыша и громкий всплеск. В следующее мгновение Сид увидел плывущего, бешено молотящего руками по воде, человека. За ним гнался, стремительно приближаясь, огромный крокодил. Казалось, человек обречён. Пловец достиг только середины протоки, а крокодил - уже был в нескольких локтях от него.
  - Э-ге-гей, эй! - громогласно закричал Сид, желая отвлечь зверя. Но его возглас произвёл обратный эффект. Крокодил не обратил никакого внимания на крик. Зато человек оглянулся и сбавил темп.
  Но призыв был услышан кем-то ещё... Вдруг из плотной стены камыша появилась огромная ладья. Два десятка гребцов, что было сил, налегали на вёсла. С виду неуклюжая ладья мчалась вперёд со скоростью сокола в полёте, но находилась ещё слишком далеко от готовой разразиться трагедии. В воздухе замелькали стрелы и дротики. Но они не могли остановить монстра. Стрелы отскакивали от толстой шкуры, а те, которые вонзались, тут же отваливались. Дротики просто не долетали, бесшумно ускользая в воду.
  - Давай! - вновь закричал Сид, глянув на гребца. И тот понял своего господина. Вода, сзади лодки, взбурлила, нос высоко задрался... и уже, через мгновение, лодка врезалась в морду зверя, челюсти которого готовы были сомкнуться на теле несчастного пловца. Гарпун вонзился в глаз чудовища, почти полностью погрузившись в его череп. Вода вокруг закипела. Огромный хвост взметнулся и с силой ударил по воде, подняв фонтан брызг. Только чудом и мастерством кормчего лёгкая лодка не перевернулась. Верёвка, привязанная к гарпуну, стремительно стала скользить в воду. Выхватив из-за пояса нож, фараон одним движением перерезал её, не позволив крокодилу увлечь лодку за собой.
  В подоспевшую ладью, охранники уже вытаскивали обессилевшего пловца. По перекинутым мосткам фараон перешёл в ладью. Несчастный полулежал, привалившись к борту. В первую очередь Сида поразило его телосложение. Мускулы на руках, на груди, на животе были настолько развиты, бугристы и рельефны, что отбрасывали тени. Однако фигура бедняги не напоминала гору мышц. Была гармонична и пропорциональна. Удивил цвет кожи. Фараон не часто встречал людей с такой светлой кожей.
  Судя по всему, незнакомец находился в беспамятстве. Из его плеча торчала стрела. В ладье не было лекаря, но охранники знали толк в ранах... Над беднягой склонились двое военных. Один из них, кончиком ножа, расширил рану и резко выдернул стрелу. Другой - затянул жгут наверху предплечья и начал накладывать на рану тугую повязку. Во время операции, незнакомец никак не проявил себя, - ни один мускул не дрогнул на лице, ни единого звука не вырвалось из его горла. И только по чуть вздрагивающим ресницам можно было понять, что тот в сознании.
  - Кто ты? - тихо спросил Сид.
  Раненный медленно открыл глаза, и опять фараон поразился их голубизне и глубине, словно на него смотрели два редких самоцвета. Такого взгляда он ещё не встречал.
  - Я - Горн. Раб Горн, - последовал ответ.
  Сид догадывался об этом. Потрёпанная набедренная повязка, которая была на пловце, и грязные отросшие до плеч волосы, не оставляли сомнений в том, кто бедолага. Более того, у фараона возникло подозрение, что Горн - беглый. Неподалеку находились каменоломни, где рабы выламывали и обтёсывали блоки для пирамид. Но Сид решил не развивать эту тему.
  - Знаешь, кто я? - спросил он.
  - Верховный Сов... - и вдруг Горн осёкся. Его взгляд скользнул мимо Сида, на корму ладьи, где стоял высокий трон, покрытый красной греческой тканью с набивным золотым узором и на полосатый клафт фараона, что лежал там же.
  -Ты фараон!? - Горн попытался приподняться.
  - Да, фараон, - желая успокоить, явно поражённого раба, Сид улыбнулся. Затем распрямился, отошёл на корму и, надев клафт, уселся на трон. Повелительным жестом приказал двигаться.
  Ладья развернулась на месте и легко заскользила по протоке назад. Сид решил взять Горна во дворец. Чем-то ему нравился этот чужеземец.
  
  Потом мысли фараона вернулись к Рене. Сидом снова овладели сомнения. Правильно ли поступил, открыв правду сыну, а главное, отведя его в пирамиду? По себе знал: какое это нелёгкое испытание... А ведь Рене всего тринадцать лет! Не рано ли? Или уже тринадцать... А сколько же было ему, когда узнал тайну фараонов?.. Но как Сид не напрягал память, вспомнить не мог. Время! Самое загадочное и таинственное явление на Земле. Закон, по которому оно живёт, человеку понять не дано. Лишь Боги распоряжаются его течением, лишь им оно подвластно. И только Богам решать, кому из смертных дозволено прикоснуться к таинству... Не потому ли жрецы отказываются от бессмертия?
  Сид откинулся на высокую спинку кресла и закрыл глаза. Несколько минут не шевелился крепко сжимая подлокотники - на руках вздулись мышцы, суставы на костяшках пальцев побелели. Его мысли вновь вернулись к Рене. Подтолкнул Сида на решительный шаг вчерашний приход жреца Шера. Тот сообщил, что пирамида принца полностью готова. Акцент жрец сделал на слове "полностью". И Сид понял - пора. Тем более что начиналась новая фаза луны. Конечно, время для фараонов течёт по-иному, чем для остальных. Но всё же течёт... "Да, Рен ещё успеет возмужать до вступления в права наследства. А он?.. - Сид подумал о себе как о ком-то постороннем. - Ну что ж, жрецы давно придумали безболезненный уход... - Смерти он не боялся. За её Порогом ждёт более справедливый и прекрасный мир. - Жаль только, что не встречу ТАМ Авиву!"
  С момента гибели его Царицы прошло уже десять лет. А боль утраты не притуплялась - с годами только усилилась. Самое страшное заключалось в том, что её даже не мумифицировали, - тело так и не нашли, хотя на его поиски фараон посылал всё новых и новых рабов, многие из которых погибли. Но тщетно - крокодилы сделали своё дело...
  
  ...Она была одной из наложниц, предназначенных фараону, - подарок купца из Иудейского царства. Сид сразу же выделил эту небольшого роста, но стройную и тонкую как тростинка девушку из десяти остальных. В первую очередь фараона поразило необычное и красивое имя - Авива. Детский невинный голосок, будто у десятилетней девочки, очаровывал его, а звонкий заливистый смех оживлял мрачные своды дворца.
   Вскоре Авива родила фараону сына и назвала его Рене. Имя было необычное и чужое, но Сид не воспротивился, соглашаясь и потакая всему, что бы ни сделала его любимая. Не обращая внимания на закон, запрещающий фараонам жениться на наложницах, Сид решил сделать её Царицей, даже, несмотря на возможное недовольство своих поданных.
  Авиве очень полюбились лотосы, которые она впервые увидела только здесь. Почти каждый день в сопровождении подружек и служанок она отправлялась за ними в многочисленные протоки Нила. А после украшала этими огромными цветами все уголки дворца. Часто на протоки её сопровождал сам фараон. А в тот раз не поехал. До сих пор Сид не мог простить себе этого. Что или кто отвлёк его тогда?!
  Уцелевшая служанка рассказала, что на лодку напал разъярённый гиппопотам. Сначала её словам не поверили, откуда там взяться гиппопотаму, ведь протоки кишат крокодилами - злейшими врагами гигантов. Да и разозлить флегматичных животных не так просто. Но все сомнения исчезли, когда вытащили лодку на берег и рассмотрели повреждения. Такое мог натворить только гиппопотам, если, конечно, в этих местах не поселился огромный змей Апоп*, что было крайне сомнительно.
  Безутешный фараон приказал перетащить повреждённое судно в свою усыпальницу и превратить её в погребальную лодку, пытаясь хоть как-то приглушить боль утраты. Он уже тогда готов был прервать свой земной путь, но вдруг почувствовал, что его МИССИЯ ещё не выполнена. И главная причина, удерживающая Сида на этом свете - Рене.
  Через две недели после трагедии вышел указ, разрешающий охоту на крокодилов. И опять Сид попрал, казалось бы, незыблемый закон, вызвав волну недовольства, особенно среди знати. Испокон веков крокодил считался священным, за его убийство полагалась смерть. Теперь же их приравняли к обычной рыбе.
  
  ...Неожиданно Сид вздрогнул и резко распахнул глаза. С ужасом он уставился на правую руку, - запястье обжёг холод, как будто проползла змея. Через секунду ощущение прошло, но в следующее мгновение вернулось с удвоенной силой - змея обвила руку. "Браслет!" - пронеслось в голове. Он дотронулся до украшения, металл был холоден, словно его специально охлаждали.
  Фараон услышал приближающийся к двери шум, крики, лязг оружия. Сид всё понял и вскочил.
  - О, великий Ра! Только не сейчас! - Первым его побуждением было броситься к потайному ходу, но в это время с треском распахнулись двери, и открылась ужасная картина. Окровавленный Горн яростно размахивал длинным ножом. Каждый удар достигал цели. У его ног лежало около десятка врагов. Но и у самого Горна из спины торчал короткий дротик и ещё два из груди. Несмотря на неравенство сил враги, явно не ожидавшие такого отпора, уже начали пятиться, но тут в отважного защитника полетел целый рой дротиков. Почти все попали в цель (один просвистел мимо уха Сида). Горн выпустил из рук нож. Выдернув из груди дротик, он метнул в наступающих. Под сводами дворца прокатился рык раненного, но не сдающегося льва. Ещё один враг рухнул, как подкошенный. Оглянувшись на фараона, Горн хотел что-то крикнуть, но из его рта хлынул целый поток крови и он рухнул на тела поверженных врагов.
  Вновь воздух прочертило несколько смертоносных жал, два из которых угодили в грудь Сида и... отскочили, ударившись о большой золотой диск с изображением бога Ра. Но третий дротик пронзил шею фараона и отбросил его на сиденье кресла.
  - Ре-ен, - прохрипел Сид и, нащупав горячий медальон, рванул из последних сил.
  Ещё несколько дротиков пробило уже бездыханное тело.
  С победоносными криками в комнату ворвалась толпа заговорщиков. Один из них ткнул остриём копья в тело фараона:
  - Готов! Теперь к ублюдку.
  
  * * *
  Один из двух стражников, охраняющих покои принца, сбежал сразу же, как только услышал топот, крики и звон оружия. Второй ещё несколько минут колебался. Но как только увидел приближающуюся вооружённую толпу и особенно пятна крови на их одежде, понял, что дело серьёзно и тоже припустился наутёк. Вслед полетело несколько дротиков, но ни один не достиг цели, - страж успел завернуть за угол.
  Под напором людей дверь спальни затрещала и рухнула внутрь. Кровать была пуста. И напрасно заговорщики метались по покоям. Наследник фараона исчез.
  
  ГЛАВА 5 СТРАШНЫЕ СНЫ
  
  Роман резко открыл глаза и уставился в потолок. С минуту он не шевелился, потом сморгнул и вдруг почувствовал, как по виску поползла слеза. Откинув одеяло, так что оно оказалось на полу, сел и обхватил руками голову. "Что происходит? Что происходит?" - шептал он. Затем взглянул на часы, лежащие на табурете. Они показывали полпервого ночи. Несмотря на поздний час в квартире было светло почти как днём - в Питере стояли белые ночи. Машинально взяв часы, Роман застегнул ремешок на запястье. Поняв, что уже не заснуть, натянул брюки. Босиком прошлёпал к окну. Шторами он ещё не обзавёлся, впрочем, как и мебелью. Да и не очень стремился к этому, используя свою берлогу исключительно для ночёвок.
  "Двушку" в высотке на Товарищеском проспекте почти на окраине Санкт-Петербурга Роман приобрёл совсем недавно. Львиную долю зарплаты, полученную за годы службы в горячих точках, он отвалил за эту конуру с низкими потолками. Но, что поделать - Петербург! На остальную часть купил бежевый "Вольво" - мечту всей своей жизни. Вернее мечта была приобрести иномарку, название и происхождение автомобиля не имели большого значения. Но обязательно бежевого цвета. Правда, "Вольво" оказался не новым; более чем с шестидесятитысячным пробегом, но в довольно-таки хорошем состоянии. И ещё пришлось обратиться за помощью к предкам - не хватило совсем немного... Его родители были далеко не богатыми людьми, но Роман надеялся, что не разорил их. Мысль о родителях потянула за собой другую: "Надо бы купить пару кроватей. - Близкие обещали навестить. Да и сестрёнка Тайка, кажется, хочет продолжить обучение в северной столице. - Ради приличия надо бы занавески какие-никакие повесить, - он невесело усмехнулся. - Начинаем обустраиваться".
  Из окна его квартиры, находящейся на последнем четырнадцатом этаже, хорошо просматривались крыши домиков небольшой деревеньки, а сразу за ней - чёрно-зелёная полоска леса. Рука инстинктивно потянулась к лежащей на подоконнике пачке сигарет. Сегодня Роман обнаружил её в машине. Наверное, забыла та весёлая компания, которую недавно подвозил. Не выбросил её, принёс домой, хотя давно бросил курить. Он вытянул одну сигарету и, смяв в руках, с удовольствием вдохнул запах табака. От сердца немного отлегло. Стряхнув с ладоней табак и, ещё раз взглянув в окно, Роман вернулся в комнату и надел рубашку. Из стенного шкафа достал замшевую светло-коричневую куртку, бейсболку, надел кроссовки, снял с гвоздика ключи от машины и вышел из квартиры.
  Выйдя из подъезда, Роман нажал кнопку брелка, чтобы разблокировать двери машины. Гаражом пока не обзавёлся и вынужден был свою "красотку" держать во дворе. Сев за руль и запустив мотор, он внезапно поменял планы. Первоначально хотел потаксовать, что делал вот уже почти месяц - постоянное место работы в нынешнее время найти было непросто, приходилось подрабатывать извозом, но сейчас решил навестить своего друга - Сашку. Конечно время для визитов не самое урочное, но Роман знал: у друга бессонница. Так же как и он, Сашка никак не мог привыкнуть к белым ночам. Но даже если и спит - ничего страшного, друг рад видеть его в любое время дня и ночи. Впрочем, как и он его. Тем не менее, надо бы позвонить - предупредить, но он ещё не обзавёлся мобильным телефоном, свободных средств не было - копил на вступление в гаражный кооператив, а снова подниматься в квартиру, чтобы позвонить с домашнего, неохота.
  Сашка был владельцем стрелкового клуба, вернее арендовал старое помещение ДОСААФского тира. Исполнилась его детская мечта: иметь собственный тир. Роман всегда считал: глупая мечта, да и невыполнимая. Но сейчас уже так не думал - бизнес как бизнес, не хуже других. На аренду помещения, на покупку лицензии и оружия Сашка тоже вбухал всё денежное довольствие, заработанное за время службы в горячих точках. Недавно Роман узнал, что два "ТТ" и один "Макаров" он привёз с войны. Даже от него Сашка скрывал это. До сих пор для Романа оставалось загадкой, как это ему удалось?! Правда пистолеты были неисправны и подлежали утилизации, но что такое для Сашки какая-то неисправность, когда мог заставить стрелять любую трубу! Ещё в школе его называли Сашка-золотые руки. Роман подозревал, что друг залез в долги, но точно не знал - тот отчего-то скрывал свои финансовые дела. Но, судя по его повеселевшему виду, дела в последнее время пошли в гору. Обитал он при клубе в маленькой каморке, переделанной в жилую комнату из кладовки.
   ...Роман плавно тронулся с места, свернул на проезжую часть и поехал в сторону центра. Дорога до клуба заняла чуть более часа. Машин на улице было мало, а людей и того меньше. Он даже несколько раз проигнорировал красный сигнал светофора.
  Вскоре Роман уже въезжал в открытые ворота на территорию ДОСААФ. Впрочем, ворот как таковых не было. То ли кому-то мозолили глаза красные звёзды, приваренные к ним, то ли кто-то решил нажиться на металлоломе. Так или иначе, створки ворот давно сняли.
  Из небольшого кирпичного домика-будки - проходной вышел охранник (кое-какое имущество-оборудование в ДОСААФ всё же осталось). Узнав Романа, он кивнул и махнул рукой, разрешая проезд и указывая на парковочное место.
  Затормозив около старенького "Жигулёнка" охранника Роман запер дверь своей машины и направился к тиру. Его внимание привлекла металлическая табличка над дверями клуба, которой ещё не было неделю назад, когда в последний раз приезжал в клуб. Вернее вместо таблички тогда висел обыкновенный лист бумаги с текстом от руки, который никто не читал. Красивыми объёмными буквами на табличке было выгравировано: "СТРЕЛКОВЫЙ КЛУБ МИШЕНЬ"". Ниже более мелким шрифтом указывалось время работы тира и время перерыва на обед. Без сомнения табличку Сашка сделал сам, впрочем, как почти всё в клубе. Роман очень бы удивился, окажись это не так.
  Он не стал стучаться, скорее всего, его никто не услышит. Обойдя здание, Роман приблизился к более неприметной и узкой двери, на которой тоже красовалась табличка гласившая: "Заведующий клубом ГОНЧАРЕНКО АЛЕКСАНДР ЕВГЕНЬЕВИЧ".
  Замок щёлкнул через полминуты после того как Роман позвонил. Он угадал, Сашке не спалось и, судя по замызганной тельняшке, что была на нём, и грязным рукам, что-то мастерил.
   - О-о, Ромыч! Сколько лет, сколько зим, - друг раскинул руки, собираясь обнять, но смущённо отстранился. - Запачкаю. - Вместо этого он протянул руку ладонью вниз.
  Роман коснулся запястья, что означало рукопожатие.
  - Здорово. Что же это ты, Александр Евгеньевич, даже не спрашиваешь: кто там? - он шагнул в коридор.
  На круглом курносом лице Сашки появилась добродушная ухмылка:
  - Смотри, - он указал за спину Романа и шагнул, чтобы запереть дверь.
  - Ух ты, где взял? - В углу на полке стоял небольшой монитор, на экране которого просматривалось обширное пространство перед дверью.
  - Мне теперь положено, - не переставая улыбаться, уклончиво ответил Гончаренко. - Камеру видел?
  - Нет.
  - Это хорошо.
  - А у главного входа тоже есть камера?
  - А как же.
  - Ну, ты растёшь!
  - То ли ещё будет...
  - Слушай, ты прости, что снова без звонка.
  - Ерунда, Ромка, я всегда рад тебя видеть.
  - Вот решил пострелять.
  Двинувшийся было вперёд Сашка, приостановился и посмотрел на друга:
  - Ты у нас вроде не любитель... да ещё ночью.
  - Вот вдруг захотелось пошмалять. Не откажешь?
  - Конечно, нет. Пошли.
  В конце длинного и узкого коридора они остановились возле металлической двери. Сашка достал связку ключей и, выбрав один, довольно внушительного размера, вставил в замочную скважину. С лязгом распахнул дверь.
  - Прошу, - и первым вошёл в помещение тира. Включив подсветку, он повернулся к Роману: - Из чего будешь?..
  - "Шмайсера" у тебя, случайно, нет?
  Сашка внимательно взглянул в глаза другу.
  - Эка, тебя допекло! Нет, "шмайсера" нет, и "ППШа" тоже, - он сделал небольшую паузу. - Но есть кое-что получше... - подойдя к сейфу, встроенному в стену и открыв его, достал блиставшее воронением ружьё. Он передал оружие другу.
  - Ух ты! - воскликнул тот. - Откуда? Надо же, видел в каталогах, но в руках первый раз держу. - Роман вертел в руках полуавтоматический "Бенелли".
  Сашка осклабился.
  - Где взял - уже нет, - он положил на стойку два магазина. - Давай, выпусти пар. - Подтянув дальнюю мишень, сменил её.
  - Слушай, обойдусь я тебе в копеечку?.. - неуверенно сказал Роман.
  - Ерунда. Отстреляешься - оставь на стойке, я уберу. Я к себе.
  
  Минут пятнадцать Роман как заведенный лупил по мишеням. Мозг отключился, а впереди вместо безобидных жестяных мишеней мерещились какие-то невидимые и неведомые враги. Роман очнулся только тогда, когда патроны закончились. Но ещё долго стоял неподвижно словно охотник, прислушиваясь к шорохам леса, и с наслаждением вдыхал пороховой дым. Потом положил "итальянца" на стойку и быстро вышел в коридор, не забыв выключить свет.
  Минуя двери слесарной мастерской и классной комнаты, Роман направился к каморке, где обитал друг. Коридор пересекала тонкая полоска света, пробивающая из-з неплотно прикрытой двери. Сашка стоял возле открытого старенького шкафа, где хранился весь его небогатый гардероб. На нём уже была белая футболка и светло-синие джинсы.
  - Я вижу, терапия дала хорошие результаты, - сказал Сашка, заметив в проржавевшем зеркале, встроенном в дверцу шкафа улыбающееся лицо друга.
  - Да уж - отвёл душу. Послушай, я там раскрошил пару мишеней...
  - Ничего, нарисуем ещё.
  - Ого, да у нас сегодня пир горой, - взгляд Романа остановился на низком журнальном столике, одновременно и шахматном: часть его столешницы была расчерчена под шахматную доску. На столике лежал белый батон хлеба, в мелкой тарелке - аккуратно нарезанные кружочки из сервелата, рядом - открытая банка с красной икрой и банка шпрот. Венчала всё высокая красивая коробка, содержимое которой не вызывало сомнений...
  - Сит джаун, пли-и-из, - Сашка сделал широкий приглашающий жест.
  Роман усмехнулся и сел на единственный в комнате стул.
  - Да-а-а, произношение у тебя осталось прежним.
  - Ничего, - устроившись на продавленном диване и доставая бутылку из коробки, сказал хозяин. - Главное чтобы русское произношение было правильным.
  - Это точно. Скажи, а чёрной у тебя нет?
  - Чего?
  Роман кивнул на стол:
  - Икры.
  - А-а-а, обещали притаранить, - разливая коньяк в пиалы, серьёзным тоном ответил Сашка.
  - Кудряво живёшь. - Роман взял в руки коробку из-под конька. - Ого, пять звёзд! Французский. А ну, колись: откуда изобилие?
  - Счас. Давай выпьем. Три дня уже стынет в холодильнике.
  - Ну, давай, - поднял пиалу Роман.
  Они чокнулись, выпили.
  - Хорош-о-о, - выдохнул Сашка. Взял батон хлеба и, отломив большой кусок, передал Роману. - Понимаешь, Ромыч, нарисовался тут один жирный клиент... - Сашка намазал на хлеб толстый слой икры.
  - Кто такой? - Роман вилкой подцепил рыбку из банки.
  - Скажем так, - товарищ из Смольного.
  - Ага, теперь понятно. Значит и те замечательные мониторы и "Бенелли"...
  - У-у, - с полным ртом кивнул Сашка, - это ещё не всё... - Он отложил кусок, отряхнул ладони от крошек и, выдвинув ящик столика, достал небольшую чёрную коробочку.
  Роман перестал жевать.
  - Это что, мобила? - Он осторожно взял прибор. - Похоже на рацию.
  - Точно. Не просто мобильник. Это радиотелефон. Могу настраиваться на любую волну, даже милицейскую. - Сашка наколол на нож кругляш колбасы и, откусив от ломтя хлеба, стал нарочито тщательно пережёвывать, словно бы вовсе не замечая вопрошающего взгляда Романа. Потом не выдержал: - Я не говорил тебе раньше... не знал, как ты к этому отнесёшься... Но понимаешь, Ромыч, сейчас без этого не обойтись.... Короче, у меня появилась крыша.
  Несколько секунд Роман молча смотрел на друга:
  - Братва, что ли?
  Сашка кивнул, затем энергично замотал головой:
  - Не-е-е, менты.
  - Менты?! - с удивлением переспросил Роман. - Да-а-а, - протянул он. - Я так понимаю, тот товарищ из Смольного тоже связан...
  - А чёрт его знает. Вроде бы не замечал.
  - А ты отдаёшь себе отчёт, что за всё придётся платить?
  Сашка снова кивнул:
  - Ребята не борзеют. Даже дали время на раскрутку. Зато быки не наезжают.
  С минуту Роман задумчиво пережёвывал пищу.
  - Наверное, ты прав. Эх, времечко! Всё смешалось в доме Облонских. Ну, ладно, - почти весело добавил он, - наливай, что ли. А что, Сашка, возьмёшь меня в помощники?
  Явно повеселевший Гончаренко взялся за бутылку:
  - Ромыч, мечтаю об этом. Не осмеливался предложить. Правда, давай, а? Будем как раньше - вместе.
  - Давай сначала выпьем. - Они выпили. - Вот если и на этот раз не выгорит, тогда посмотрим, - ставя пиалу на столик, сказал Роман. - Завтра, нет, уже сегодня мне должны позвонить...
  - Кравцов - мужик серьёзный, если что обещал... - Сашка взглянул на друга. - Кстати, как там дела у Маши? Давно вас вместе не видел. Рассказывай. Я же вижу, что-то тебя мучает. Не зря среди ночи примчался. Что, любовь-морковь спать не даёт?
  - У Машки всё в порядке, - Роман усмехнулся. - Сегодня у них корпоратив - годовщина их агентства.
  - А ты что же? Не пригласили?
  - Маша звала. Но ты же знаешь, я не любитель...
  - Понятно, - кивнул Сашка.
  Несколько секунд в комнате стояла тишина. Оба сосредоточено жевали. Потом Роман внимательно взглянул на друга:
  - Здесь другое. На душе погано. Может быть, я сам себя накручиваю, но ощущение такое будто что-то должно случиться, что-то надвигается... недоброе. Понимаешь?
  - Да-а, чуйка у тебя звериная. - И вдруг Сашкина рука с зажатым в ней ножом замерла над банкой со шпротами. - Что!? Неужели опять кулон привиделся?
  -А-а? Да-нет.
  - Фу-у, я уж думал...
  - Нет, но ты недалёк... Я не ребёнок, чтобы пугаться какого-то ночного кошмара. Но понимаешь, Сашка, я уже неделю почти не сплю. Короче, ко мне вернулись те сны, помнишь?
  - Иди ты! - Сашкины брови полезли на лоб. - А ну, рассказывай.
  Роман помолчал, обдумывая с чего начать:
  - Начинается всё как обычно: пирамиды, сфинксы и всё такое. Но потом... проваливаюсь в какое-то подземелье, катакомбы, пещеры... И саркофаги. А ещё монстры; то ли крокодилы, то ли гигантские змеи... Но главное ощущение утраты чего-то, безысходности... Понимаешь?
  - С ума сойти!
  - Вот именно. Боюсь этого.
  - И давно у тебя это?
  - Я же говорю, - уже больше недели.
  - А с чего всё началось? У всего должна быть причина.
  - Сам голову ломаю.
  - Да-а, теперь понимаю... Ну, а тот золотой божок тебе не снится?
  - Кто? - не сразу понял Роман. - А-а, нет, не снится.
  - Хоть это хорошо. Значит, смертельной угрозы нет. Ну, давай выпьем, - Сашка разлил остатки коньяка.
  Не чокаясь, они выпили и закусили.
  - Ладно, Саш, пойду, - вставая, сказал Роман. - Засиделся, - взглянул он на наручные часы. - Может, удастся немного поспать. Проводи меня. - Он кивнул на подоконник, где лежали боксёрские перчатки. - Бокс не бросаешь?
  - А-а, - махнул рукой Гончаренко. - Времени не хватает. Стараюсь держать себя в форме. - У входной двери он крепко сжал ладонь Романа, обнял и похлопал по спине. - Ну, давай, братан, держись.
  
  Во двор Роман въехал, когда город уже начал оживать. Из подъездов выходили люди, раздавались звонкие детские голоса. Припарковав машину, он вошёл в подъезд, на лифте поднялся на свой этаж. Посетив туалетную комнату, прошёл в спальню. Хорошо, что раскладушку ещё не успел сложить. Не раздеваясь, только разувшись и сняв верхнюю одежду, лёг поверх одеяла и прикрыл глаза. Сон пришёл мгновенно. Через минуту его грудь уже мерно вздымалась.
  
   ГЛАВА 6 ЕГИПЕТСКИЕ НОЧИ РОМЫ ВОЛГИНА
  
  В родильном отделении поликлиники Љ11 города Астрахань ровно в пять часов утра у пациентки Волгиной Любови Владимировны родился мальчик. Пожилая акушерка поднесла ребёнка к роженице:
  - Смотри, мамаша, кого родила. Эх, красавец, все девки его будут! Как назовёшь-то?
  - Рома, - вымученно улыбнулась счастливая мать и прикрыла глаза, - сил не осталось даже на радость.
  По мере приближения часа первого кормления Люба всё сильнее и сильнее волновалась и не без удивления смотрела на весело болтающих двух своих более опытных соседок по палате, - одна из них рожала второй раз, у другой уже было трое детей. Но по-настоящему испугалась она, когда взяла в руки живой тёплый свёрток. На неё осмысленно смотрели два немигающих глаза, словно ребёнок хотел, но не мог что-то сказать. На миг почудилось, что это две бездонные вселенные, в которых она потонет.
  - Ну, что же ты, давай, - вывел из оцепенения голос медсестры.
  И только когда ребёнок жадно припал к груди, все страхи исчезли, на неё вдруг нахлынула безмерная всеобъемлющая нежность к этому тёплому живому комочку.
  
  Рома рос живым и смышленым ребёнком. Мама не работала, всё своё время посвятила воспитанию сына. Отец был офицером и служил в местной военной части. Большого достатка не было, но семья не бедствовала. В садик мальчик не ходил, но, несмотря на это, а может быть, благодаря этому, очень рано научился читать. К семилетнему возрасту Рома перечитал все детские книги, что нашлись в доме, и уже добрался до взрослой библиотеки - Большой Советской Энциклопедии. Именно там он впервые увидел картинку с египетскими пирамидами и буквально заболел Египтом... Родители удивлялись странному увлечению сына, но ничего страшного в этом не видели, надеясь, что скоро оно пройдёт. Тем более что в семье появился ещё один ребёнок - дочка, и внимание к сыну несколько ослабло.
  Однако увлечение Романа не проходило. При поступлении в школу он записался в читальный зал, а позже в городскую библиотеку, где переворошил всё, выискивая книги на излюбленную тему.
  Почти каждую ночь он видел сны о Египте. Причём, нисколько не тяготился ими, наоборот - с нетерпением ждал ночи. Сны были настолько реалистическими, что пробуждаясь, он ещё долго слышал гомон тысяч голосов на улицах огромного белокаменного города, чувствовал пряный запах восточного базара. Ощущал на лице жаркое дыхание пустынь, а под ногами - прохладу блестящих мраморных полов чудесных дворцов.
  Об его увлечении знали все в классе. К нему приклеилось прозвище - Египтянин. Но Ромка не обижался - многие в классе носили куда более неприятные клички. Тем более что никто даже не пытался подсмеиваться над ним. А многие преподаватели поддерживали увлечение своего ученика.
  Про свои необычные сны Ромка рассказал только одному человеку - закадычному дружку Сашке Гончаренко. Подружились они ещё в первом классе, когда их усадили за одну парту. Оказалось, Сашкин отец, как и его, тоже офицер. А живут они в одном военном городке.
  В отличие от него, Сашка учился плохо, - едва переходил из класса в класс, и "выживал", в основном, благодаря соседу по парте. Нередко контрольные и домашние задания Ромка выполнял в двух экземплярах: за себя и за своего друга. Иногда Роману приходилось прикрывать дружка, когда тот пропускал занятия. Вечно Сашка что-то мастерил, постоянно куда-то спешил Часто приносил в школу различные штучки-игрушки собственного изобретения. Ещё в младших классах принёс вездеход, сооружённый из шпулек и резинок, похожий на огромного паука, и во время урока запустил его между парт, едва не доведя молодую учительницу-практикантку до инфаркта - та подумала, что ползёт что-то живое.
  В другой раз притащил самострел с "оптическим прицелом" и, по утверждению некоторых учителей, расколотил на втором этаже школы чуть ли не все лампочки, хотя на самом деле разбилась только одна. Однажды целый день развлекал одноклассников, показывая фокусы. А в его дневнике появилась ещё одна запись: "...тем самым сорвал учебный процесс".
  Как-то в седьмом классе, в середине ноября, когда на дворе ещё стояли на удивление тёплые деньки, он заявился в школу перед самым звонком. Ромка уж думал, что снова придётся выдумывать причину отсутствия друга. Сашка имел весьма таинственный вид. Едва они успели поздороваться, как в класс вошёл преподаватель - Байроновский Генрих Наумович, учитель истории и завуч школы. Он был из тех, кто всегда заступался за Гончаренко и, наверное, только благодаря Генриху Сашку не исключали из школы. Однако на уроках Байроновского не очень-то поговоришь! Все сорок пять минут Сашка хранил стойкое молчание, хотя было видно, что его прямо-таки распирало желание чем-то поделиться. Ромка тоже старательно молчал, хотя и сгорал от любопытства.
  Как только прозвучал звонок на перемену, Сашка кивнул другу:
  - Идём, чё покажу.
  Он завёл его в подсобку, где хранились вёдра и швабры. Убедившись, что за ними никто не следит, не подглядывает и не подслушивает, закрыл дверь. В кладовке сразу стало темно и душно. Свет проникал из широкого школьного коридора только через пыльную фрамугу над дверью. Сашка что-то достал из-за пазухи.
  - Ух, ты! Настоящий? - воскликнул Ромка.
  - Спрашиваешь... - усмехнулся друг.
  Рукоять пистолета удобно легла в ладонь Романа.
  - Это что, "Стечкин"?
  - Сам ты "Стечкин"! - Сашка отобрал пистолет, оттянул затвор и нажал на спусковой крючок - раздался щелчок. - Это что тебе "Стечкин"?
  Роман не разбирался в оружии так хорошо как друг и понял, что попал впросак.
  - А-а... - начал, было, он.
  - Сам сделал! - самодовольно заявил Гончаренко.
  - Врёшь!
  - На, гляди, - Сашка сунул под нос другу оружие рукояткой вперёд. - Помнишь, в нашем универмаге продавались игрушечные пистолеты? Что я тогда сказал, а?
  Ромка, конечно же, помнил, но не воспринял его слова всерьёз - не поверил. Рассматривая тогда игрушку, Сашка заявил, что сделает из неё настоящий пистолет.
  - Что, правда что ли? Удалось? - ощущая в руке приятную тяжесть, Ромка сел на какой-то ящик, не обращая внимания на пыль толстым слоем покрывавшую всё вокруг. Не оставалось сомнений в том, что оружие боевое.
   Довольный реакцией друга, Сашка уселся рядом:
  - А то! Сомневался?
  - Пробовал? - спросил Ромка, заглядывая в дуло пистолета.
  - Маслят пока не достал. - Маслятами Сашка называл патроны. - Но кажется, знаю где...
  
  Друзья опоздали на следующий урок потому как, сидя в тёмной подсобке, увлечённо обсуждали, где достать "маслята" и испытать "волыну". Решено было завтра, сразу же после уроков, поехать в дельту Волги. Путь не близкий, зато среди протоков гарантировано найдётся глухой, безлюдный уголок. Причём Сашка предлагал махнуть на протоки с самого утра, но Роман возразил, что отсутствие сразу двоих будет слишком заметно, и слух о прогуле может дойти до родителей. В конце концов, Сашка согласился с доводами друга. А чтобы родители не волновались, решено было сказать, что будут помогать учителю астрономии Ивану Владиславовичу в оформлении школьной обсерватории, поэтому задержатся. Ещё подумали: неплохо было бы взять какую-нибудь еду. Если уж едешь за город, грех не устроить небольшой пикник.
  Придя домой Роман никого не застал, отец был на службе, а мать, наверное, гуляла на улице с сестрой Таей. Не медля, он сделал два бутерброда с колбасой, достал из холодильника пару помидоров, пучок зелёного лука и насыпал в коробку из-под спичек соль. Всё это завернул в газету и засунул пакет подальше в холодильник, за бутылки с молоком, рассчитывая утром незаметно переложить его в портфель.
  
  Когда он вошёл в класс, Гончаренко сидел за партой, хотя урок ещё не начался.
  - Ну? - свистящим шёпотом спросил Ромка.
  - Баранки гну! - Сашка резко встал, с силой хлопнув крышкой парты, и вышел в коридор. Роман - за ним.
  - Что случилось?
  - Что-что! Батя пестик отобрал!
  - Как же так?!
  - Как-как! - Сашка чуть не плакал. - Ключ от подвала тоже...
  Роман знал: в подвале друг устроил себе мастерскую. Лишиться её для него - целая трагедия. Ромка больше ни о чём не спрашивал. Только намного позже узнал, что же произошло на самом деле. Оказалось, что Сашку застукал отец, когда тот пытался вскрыть сейф, где, как думал, хранились патроны от ТТшника. На допросе, возможно даже с пристрастием, во всём сознался и сдал оружие.
  С этого момента Сашку словно подменили. Он больше не пропускал занятий, исправно выполнял домашние задания и, по выражению некоторых учителей, "перестал бузить". Не без удивления Роман обнаружил, что друг в учёбе ничуть не уступает ему, а по некоторым предметам даже превосходит. Но он не узнавал друга. Всё это Сашка делал словно бы на автомате, без всякого желания. Ромка теперь редко слышал его смех. В этот период он и рассказал Гончаренко о своих реалистических снах, и получил в ответ реакцию, которую не ожидал.
  - Ха-а, ну ты даёшь! Совсем свихнулся со своим Египтом. Я слышал, там женились рано. Тебя там случайно не женили? - с издевкой спросил Сашка.
  Ромка сначала обиделся. Но скоро понял, что это говорит вовсе не его весёлый и добродушный друг, а его обида на всё и вся. Если бы его самого - Романа - лишили любимого увлечения? Поняли, кажется, это и Сашкины родители. Однажды на занятия он пришёл весёлый, с улыбкой до ушей, и сообщил, что отец вернул ключи от подвала. А позже рассказал, что отец заинтересовался его проектами и вместе они начали собирать какой-то необычный квадроцикл. И что особенно всех порадовало, в том числе Романа, успеваемость его в школе не снизилась.
  Незадолго до Нового года на классном часе Мария Фёдоровна - классная руководительница и преподаватель русского языка и литературы, предложила выпускать стенгазету, выбрать редколлегию и сменного ответственного за выпуск. Речь в статьях и заметках должна идти о жизни класса и вообще всей школы. Газета должна клеймить двоечников и прогульщиков... Идеей загорелись все или почти все. Стенд поручили изготовить Гончаренко. Не дожидаясь окончания классного часа, с разрешения Марии Фёдоровны, Сашка побежал в столярную мастерскую, чтобы незамедлительно приступить к работе.
  В этот день почти половину класса обуял писательский зуд. Многие остаток дня, а, возможно и кусочек ночи, провели над белым листом бумаги. Но далеко не у всех там что-то появилось... Роман тоже решил написать заметку, но с наскоку к делу не подходить, сначала выбрать и подготовить наиболее интересный, по его мнению, материал. Тему для статьи, конечно же, он выбрал любимую - Древний Египет Статья, конечно же, будет посвящена любимой теме - Древнему Египту. Однако материала набралось столько, что он растерялся - ему всё казалось интересным и всё хотелось опубликовать. В конце концов, решил посоветоваться с Марией Фёдоровной: может быть разрешат вести рубрику.
  На следующий день Роман пришёл в школу раньше обычного, рассчитывая на то, что в классе ещё будет мало народу и удастся без помех поговорить с классным руководителем. Но он ошибся. У противоположной стены стояла кучка учеников, активно что-то обсуждающих. Отличница и активистка Верка Саблина, которую избирали куда только было возможно и, конечно, выбрали в редколлегию, прикнопывала к доске, выкрашенную в синий цвет, листочки бумаги. "Быстро же они..." - промелькнуло в голове у Романа.
  Он протиснулся вперёд, и вдруг краска бросилась ему в лицо. В центре доски был приколот большой лист бумаги из альбома для рисования, заполненный ровными строчками. Он узнал крупный размашистый почерк друга. А статья называлась "Египетские ночи Ромы Волгина". К тому же статья была проиллюстрирована намалёванным акварельной краской рисунком: на фоне голубого неба большой коричневый треугольник - египетская пирамида, плывущая среди жёлтых волн, должно быть означавших пустыню. Роман сделал вид, что читает, но буквы скакали перед глазами, а за спиной слышал перешёптывание одноклассников. Он еле сдерживался, чтобы не сорвать ненавистный листок. Протиснувшись назад, столкнулся с Сашкой, только что вошедшим в класс. Тот широко улыбался:
  - Видел? Ну как?
  - Как ты мог?! - зло прошипел Ромка. ќ- Я тебе одному... а ты...
  - Ромыч, ты чего? - Лицо Сашки вытянулось.
  - Ничего! - Роман с силой стукнул крышкой парты, так что на них обернулись все кто стоял у стенгазеты, и резко развернувшись, пошёл в конец класса, где стоялаи свободная парта.
  Начался урок, в течение которого он несколько раз ловил на себе недоумевающий Сашкин взгляд. (Позже, немного поостыв, Роман всё же прочёл всю заметку и, действительно, ничего обидного в ней не нашёл, даже наоборот... И чего он так разошёлся?) Но сейчас был оскорблён до глубины души.
  
  Незаметно наступил Новый год. Также тихо прошли зимние каникулы. Друзья почти не виделись. Обида на друга у Романа давно прошла - да и была ли она? Но что-то мешало пойти на окончательное примирение. Он сам не понимал что...
  Сашка, не чувствуя за собой никакой вины, тоже не спешил делать шаги навстречу. А вскоре Роман почти случайно, из-за визита Сашкиной матери к директору школы, узнал, что Сашкин отец получил назначение на Дальний Восток - во Владивосток, и уже отбыл по месту новой службы. Вслед за ним должна выехать семья. До окончания учебного года оставался целый месяц, а Сашке уже выправили документы об окончании седьмого класса. А уже на следующей неделе - сразу после первомайских праздников, они вылетали во Владивосток.
  Попрощались друзья сухо. Не глядя друг другу в глаза, пожали руки и пообещали писать письма. В конце сентября от Сашки пришло письмо, где он сообщал, что живут они в военном городке почти посередине леса, что вновь вынужден пойти в седьмой класс (почему - не объяснял), но не жалеет об этом, учёба даётся легко, остаётся много времени. На что остаётся время, тоже не уточнил, однако догадаться было нетрудно, - как всегда он что-то мастерил. Роман тоже написал. Но ответного письма так и не дождался, и их переписка заглохла.
  
  Глава 7 РАСПЛАТА НЕИЗБЕЖНА
  
  В центральном зале храма бога Себека*, на высеченном из цельного массива чёрного гранита троне, сидел жрец Пархан и невидящим взором смотрел в одну точку. Из большой плошки, стоящей на бронзовой треноге, вырывался язычок пламени, дающий больше копоти, чем света - углы зала терялись в зловещей темноте. Жрец ждал вестей из дворца. Сегодняшняя ночь решала всё! К ней Пархан готовился долгих десять лет. Если что-то сорвётся... Но нет, он даже думать об этом не желал.
  Да, Пархан жаждал свержения фараона и смены династии, но, как ни странно, сам не стремился занять трон и править государством, хотя всегда считал, что в его жилах течёт царская кровь. Он хотел всего лишь одного: чтобы его храм вернул себе прежнее положение, а культ крокодила вновь занял подобающее место. Фараон Сид и его окружение не выказывали никакого уважения к этим священным животным, разрешив охотиться на крокодилов и употреблять в пищу их мясо!
  Это далеко не первая попытка Сида попрать многовековой уклад государства. Чего только стоило его желание сделать царицей наложницу-простолюдинку, да ещё иудейку! Но слава богам, этого не произошло.
  Претендент на трон нашёлся быстро - юноша по имени Маи из знатной и богатой семьи. Жрец подозревал, что там нет даже капли царской крови, но это было не важно. Главное претендент и семья - полностью под его влиянием. Он велел Маи подружиться с принцем. Вскоре юноша стал его лучшим другом, а жрец получил ещё один источник информации.
  Конечно же, Пархан знал о бессмертии фараонов, но не верил в родство фараона с богами. Он был уверен, секрет долголетия хранится в тайниках посвящённых жрецов. И он должен узнать его!
  
   Кусочек неба в небольшом отверстии-окне, под самым потолком, из иссиня-чёрного превратился в пепельно-серый. Приближался рассвет. Где-то пискнула первая ранняя пташка. Жрец резко поднялся и нервно заходил взад-вперёд. Нет, он не переживёт эту ночь, если что-то сорвётся! Пархан подошёл к стене. Рука заскользила по шершавому камню, нащупывая паз ниши, где стоял сосуд с ядом.
  Вдруг громкий всплеск в бассейне, находящемся в центре зала, привлёк его внимание. Вода забурлила, отдельные брызги достигли жреца, и на поверхность всплыл огромный крокодил, украшенный золотыми серьгами и браслетами - вожак. Вслед за ним из глубин бассейна появились ещё шесть животных поменьше первого, но каждый почти в два раза крупнее речных - диких.
  Вожак широко распахнул пасть, требуя пищи. Наступило время кормёжки. Разносчик запаздывал. "Накажу!" - подумал Пархан. В это время колыхнулась ткань, закрывающая проём двери, и в зал бесшумно скользнул тот самый разносчик, в обязанности которого входило приготовление пищи и кормление крокодилов. В одной руке он держал большую плетёнку, другой прижимал к телу охапку лепёшек. Вкусно запахло жареным мясом и свежим хлебом. Жрец бросил испепеляющий взгляд на слугу, вновь уселся на трон и жестом разрешил начать кормление. Он любил наблюдать за этим процессом, и нередко сам поил своих любимцев красным вином, смешанным с мёдом.
  Но не успел слуга начать раздавать пищу, как тяжёлая ткань вновь колыхнулась, и в зал вошёл тот, кого жрец ожидал с таким нетерпением. Забыв о своём высоком положении, Пархан вскочил:
  - Что?!
  Воин поклонился:
  - Дворец в наших руках, жрец Пархан.
  - А Сид... - он не договорил, покосившись на раба, продолжавшего безмятежно раскидывать куски мяса и, казалось бы, ничего не слышавшего.
  - Он ушёл, - уклончиво ответил воин.
  Пархан прекрасно понял. Он заметил на синем плаще сотника тёмные пятна - следы крови. А тот замялся, переступив с ноги на ногу, явно желая что-то добавить.
  - Говори, - разрешил жрец.
  Сотник низко поклонился:
  - Ублюдка нигде не нашли.
  - Дворец обыскали?
  - Да.
  - А чародей Шер, что с ним?
  - Когда мы пришли, он был уже мёртв.
  - Хорошо. Пошли, я сам хочу взглянуть.
  * * *
  Последнее время Шер почти не спал. В голову приходили разные мысли, терзали противоречивые чувства. Да, египтяне ещё живут по древним устоям: фараон - незыблемая власть, наместник богов на Земле. Но так ли это? Египет уже не центр мира, как считали раньше, - обширные земли на севере и на юге, а на востоке набирает силу - Месопотамия. Пока они торгуют, но где гарантии, что вслед за торговцами, не придут завоеватели?! Шер чувствовал, что живёт на переломе. Что-то должно случиться. Не грядёт ли закат Египта?
  Он тяжело вздохнул, встал с кресла и вышел в маленький коридор. В конце коридора начиналась каменная узкая лестница в два пролёта, ведущая на плоскую крышу храма. У основания лестницы к стене был прикреплён газовый рожок, из которого выбивался крошечный голубой язычок пламени. Шер дотронулся до колёсика на рожке, увеличив огонь, и медленно стал подниматься.
  Тяжёлые думы не покидали жреца. Ему удалось расшифровать почти треть из того, что находилось на тех странных керамических пластинках... Если предки знали, что начертано на них, то потомки давно забыли, - слишком уж необычными были знаки и рисунки. И никто не знал, откуда взялись эти пластинки. Шер провёл небольшое расследование, но выяснил лишь, что нашли их в заброшенном храме, находившемся где-то на границе Нижнего Египта.
  Впрочем, то, что было начерчено на некоторых пластинках или вернее таблицах, ему уже было известно. Много тайн, неведомых обычному человеку, Шеру открыл отец, а тот узнал о них от своего отца. Но вот дальше... Сначала он восхитился - неужели такое возможно?! Проделав несколько простейших опытов, убедился, что написанное в табличках не вымысел, не чародейство. И... ужаснулся, и крепко задумался. Готово ли человечество? Не навредит ли оно само себе, обладая этими сакральными знаниями? После мучительных раздумий Шер пришёл к выводу, что человечество должно идти и развиваться медленно - естественным путём.
  В конце концов, Шер решил уничтожить пластины. Но сделать это оказалось не так-то просто. Пластинки нельзя было разбить, как и стереть написанное. Как ни старался, выпуклые знаки проступали только явственней. Не поддавались они и огню, хотя в специальных печах плавился даже металл. И тогда он решил надёжно спрятать пластины-таблицы...
  
  Шер шагнул на последнюю ступень лестницы и оказался на крыше храма. Пожалуй, рано поднялся, - до Восхода ещё было далеко. Впрочем, он часто поднимался по ночам на крышу и наблюдал за звёздами. Здесь ему приходили в голову светлые мысли и идеи, как будто сами звёзды разговаривали с ним. Но сегодня их почти не видно, небо затянула белесая плёнка.
  Жрец подошёл к краю площадки. Храм бога солнца Ра был самым высоким строением, и город просматривался отсюда как на ладони, но сейчас его окраины терялись в темноте. Редкие огоньки обозначали жилища горожан. Кто-то, как и он, не спал в этот глухой час. Совсем рядом темнела громадина дворца. Некоторые окна дворца тоже слабо поблёскивали, освещенные изнутри факелом или масляной плошкой. Что творилось за этими окнами? Какие мысли бродили в головах людей? Хотя многие считали его чародеем, чужих мыслей он читать, увы, не мог.
  Вдруг внимание Шера привлекли многочисленные движущиеся огоньки внизу. Прислушавшись, он уловил шум приближающейся толпы и даже бряцания оружия. Это не мог быть ночной патруль, слишком большая группа двигалась по улице, но поверить во что-то другое он просто боялся. Испытывал тревогу жрец вовсе не из-за себя...
   Когда снизу послышался шум боя: лязг оружия, предсмертные крики - судя по всему, бой шёл у входа в храм. Шер понял, что худшие мысли его подтвердились. Он быстро спустился в комнату. Он мог бы ещё спастись, - вход в потайную галерею находился здесь же, но не стал этого делать. Откинув тяжёлую портьеру, скрывающую глубокую нишу в стене, достал пузатую стеклянную колбу с соком ядовитого цветка Цикуда и, сев в кресло, перелил содержимое колбы в керамический бокал. Когда из коридора донёсся громкий топот и крики множества людей, Шер залпом выпил яд.
  * * *
  ...Жрец Пархан сам правил мулом, запряжённым в небольшую деревянную повозку, выкрашенную в ядовито-синий цвет. По обе стороны повозки бежали по три воина в синих плащах и таких же по цвету клафтах, они распугивали немногочисленных прохожих постукиванием коротких мечей о круглые щиты, а сзади двигался небольшой отряд элитных солдат. В этот ранний час людей на улицах было немного - в основном водоносы, но из маленьких двориков глинобитных домов уже раздавался оживлённый говор и смех. Город просыпался. Храм бога Сенека находился на самой окраине, люди ещё не знали, что произошло. Однако это было делом нескольких минут - слухи распространялись быстро.
  По мере приближения к центру города дома становились выше - два, а то и в три этажа, многие были построены из каменных блоков и даже побелённые. Здесь жили более зажиточные, чем на окраинах горожане и, судя по всему, уже знавшие о случившемся. Люди сбивались в небольшие группы, размахивая руками, что-то оживлённо обсуждали. Но, заметив синюю повозку и воинов, поспешно расходились.
  Скоро пошли дворцовые комплексы, потом показалось и само центральное здание дворца, возведённое из блоков розового гранита. Проезжая мимо затянутых тростниковыми жалюзи окон элитных домов, Пархан размышлял: что сейчас чувствуют и делают, о чём думают люди за этими плотно закрытыми окнами? В другое время окна давно были бы распахнуты, а в домах царило бы оживление. Жрец чувствовал, что знать поддержит переворот, - большинство были недовольны фараоном. Однако немало найдётся и противников переворота. Пархан надеялся, что при виде элитников, сопровождающих его, народ будет думать, что армия на их стороне и крупных эксцессов не произойдёт. Ну а те, кто не смирится, пусть пеняют на себя!..
  На перекрёстке жрец неожиданно свернул, так что сотник, бегущий впереди с правой стороны повозки, едва не попал под колёса, и поехал по выложенной каменными плитами широкой улице в сторону храма бога Ра.
  
   Когда Пархан подъезжал к храму, брызнули первые лучи солнца, окрасив розовым цветом стены святилища. В сопровождении всё того же сотника, он проследовал внутрь. Пархан долго стоял в проёме двери главного зала и цепким взглядом всматривался в окружающую обстановку. Почти в центре зала, в резном каменном кресле уронив голову на грудь, полулежал жрец Шер. Его орлиный профиль, будто покрытый толстым слоем белил, резко выделялся в полутьме помещения освещённого лишь парой газовых горелок прикреплённых к стене, - окон здесь не было. Одна рука безвольно свисала, почти касаясь пола. Рядом Пархан заметил валяющий глиняный бокал.
   Нетерпеливо переминающий с ноги на ногу сотник взглянул на что-то невнятно прошептавшего жреца.
  - Вы что-то сказали? - спросил воин.
  Не удостоив того ответом, Пархан продолжал осматриваться. Он никогда не бывал в этой части храма. Судя по обстановке, слухи о том, что Шер волшебник-чародей подтверждались. У противоположной стены стояли три странных сооружения сферической формы. По некоторым признакам жрец определил, что это печи. Что готовилось в этих печах, что варилось в них?.. По периметру зала тянулись полки, на которых стояли и лежали, как и на двух длинных деревянных столах, размещавшихся по обе стороны от печей, вовсе уж незнакомые предметы, приборы и агрегаты. Некоторые из них золотисто поблёскивали, другие отливали необычным белым цветом, как будто светились изнутри. Между ними аккуратными стопками лежали исписанные и чистые свитки пергамента.
  Так и не переступив порога этого странного помещения храма, Пархан резко развернулся и быстрым шагом пошёл к выходу. Уверенный, что сотник следует за ним, не оборачиваясь, сказал:
  - Найдёте золото, - ко мне в храм.
  - А что?..
  - Тело забальзамировать и поместить в общую пещеру.
  - Но...
  - В пещеру! - прервал он сотника. - И никакого саркофага.
  Сотник кивнул и, обогнав жреца, бегом направился отдавать распоряжения.
  Через минуту Пархан вышел из храма.
  - Теперь во дворец, - вполголоса проговорил жрец, трогая с места мула.
  
  Глава 8 МАША
  
  Роман проспал два часа, а казалось, будто всего на секунду забылся. Он встал, чувствуя себя бодрым и отдохнувшим - похоже, Сашкина "терапия" и вправду дала результаты - принял прохладный душ, докрасна растёрся полотенцем, и неожиданно почувствовал себя голодным, хотя плотно поужинал или, вернее, позавтракал всего несколько часов назад.
  Из съедобного на кухне Роман обнаружил полбанки растворимого кофе и пачку печенья. "Эх, Ромка, жениться тебе пора", - подумал он.
  Можно было спуститься вниз - в булочную, но он ожидал звонка и, боясь его пропустить, решил обойтись, чем есть. Вскипятив чайник, заварил большую металлическую кружку кофе (сахара в доме тоже не оказалось) и, прихлёбывая горький напиток, сжевал почти половину пачки печенья. Затем прошёл в комнату и устроился на своё любимое место - подоконник, поставив перед собой телефон. Окно заменяло ему телевизор. Он любил наблюдать за людьми, снующими внизу. За стройкой напротив, за тем как, с каждым днём, возводимое здание становилось всё выше.
  
  Телефон зазвонил через час.
  - Алло, - раздался в трубке незнакомый голос, - Волгина Романа Ильича можно?
  - Да, это я.
  Из трубки послышался Машкин смех:
  - Ну что, напугала?!
  Роман понял, что подруга ещё под шафе и внутренне поморщился:
  - Фух, Маша! Никак не привыкну к твоим шуточкам... Я вижу, праздник удался?
  - Ах, Ромка, я так повеселилась! Жаль, тебя не было.
  - Ты дома? - спросил он. - Или ещё в клубе? Может, заехать, тебя забрать?
  - Какой ты душка - заботливый ты мой! Нет, нас уже развезли, - она вновь засмеялась.
  - Хорошо, - облегчённо вздохнул Роман. Он ненавидел общаться с пьяными женщинами и порадовался, что кто-то взял на себя заботу о Машке.
  - Ромка, я чего звоню... Папа здесь записку оставил... он договорился насчёт тебя. Завтра в три... ох нет, уже сегодня, - она хрюкнула, - тебя будут ждать... записывай адрес...
  - Я запомню.
  - Зовут - Вячеслав Ар... Арис... о боже! Слушай, заезжай к нам. Визитку возьмёшь у конс... - из трубки раздался непонятный звук - похоже, Машка икнула. - Ну, всё, пока. Спать-спать-спать, - невнятно забормотала она.
  - Не забудь! - успел крикнуть Роман, прежде чем послышались короткие гудки. - Пока, пока, - прошептал он, осторожно опуская трубку на рычаг.
  * * *
  Познакомился он с Машей две недели назад. Таксовал, в тот день, как всегда. В районе Московского вокзала к нему в машину подсела парочка. Кажется, это были туристы, во всяком случае, упакованы по заграничному, говорили с акцентом, а денег в карманах - немерено.
   Целый день Роман катал пару по городу, а ближе к вечеру, выполняя их просьбу, отвёз в приличный ночной клуб.
  Когда он остановился напротив ресторана, с недавних пор превращённого в ночной клуб, спросили, может ли их дождаться. При этом отвалили щедрый аванс - сумму, какую Роман не смог бы заработать за неделю. Он заверил, что будет ждать, если придётся до самого утра, и пожелал парочке весело провести время.
  Поначалу Роман не собирался заходить в клуб. Отогнал машину на стоянку и хотел вздремнуть, но громкая музыка не давала заснуть. Он нацепил красный галстук, постоянно хранящийся в бардачке в целлофановом пакете, и поднялся по широкой мраморной лестнице. Заведение выглядело солидно. У зеркальной двухстворчатой двери, как и положено, дежурил швейцар в синей форме. Большая неоновая вывеска гласила: "Ресторан Витязь".
   Его поразило обилие света, блеск и пестрота. Такое он видел, пожалуй, только в зарубежных фильмах. С барельефного потолка свисало несколько огромных шаров-люстр, переливающихся всеми цветами радуги. На стенах моргали огни больших установок светомузыки. По залу метались лучи прожекторов, освещая толпу танцующих людей, выхватывая отдельные группы. Громкая энергичная музыка учащала пульс и заставляла непроизвольно двигаться в такт.
  В первый момент Роман даже растерялся. Оглядевшись, заметил свободный столик. В меню он выбрал яблочный пудинг и безалкогольный апельсиновый коктейль. Конечно, для ужина всё это не очень подходило, но особо выбирать было не из чего. В основном в меню значились различные напитки и сладкие десерты. Сюда приходили явно не поесть. Впрочем, некоторые названия были такие мудрёные, что Роман так и не разобрался, что это - еда или питьё.
  Махнув рукой, он подозвал официантку и ткнул пальцем в выбранные яства - музыка заглушала слова. Официантка оценивающим взглядом окинула его, чиркнула что-то в блокноте и упорхнула. Но уже через несколько секунд вернулась с заказом. "Обслуживание здесь на высоте", - отметил Роман. С удовольствием съел пудинг кремового цвета, по вкусу напоминающий фруктовое мороженное, подумывая, не повторить ли заказ и, попивая коктейль, стал наблюдать за танцующими.
  -Я могу вас пригласить? - услышал он и, повернув голову, увидел девушку. - Белый танец.
  Роман хотел было отказаться, сославшись на то, что не танцует, но подумал, что это прозвучит глупо - зачем тогда пришёл сюда? Да и пережитки юношеских понятий сказались: если танец назвали "Белым", то отказывать даме неприлично. Зазвучала красивая медленная музыка. Отставив стакан, он поднялся .
  Ведя девушку в танце, обнимая за талию, Роман шепнул на ухо:
  - Мы не могли с вами где-нибудь встречаться? - спросил не просто так, лишь бы не молчать. Девушка, в самом деле, казалась знакомой, будто они уже когда-то сталкивались.
  Она неожиданно захихикала, может быть, его дыхание щекотало ей ухо?
  - Мне тоже показалось твоё лицо знакомым. Кстати, меня зовут Маша. А тебя?
  - Роман.- Ему всё больше нравилась эта статная девушка, почти такого же роста, что и он. Впрочем, росту ей прибавляли высокие шпильки белых элегантных босоножек. Его поразили глаза Маши - огромные миндалевидные в пол-лица с длинными ресницами.
  Музыка кончилась, и он повёл Машу к своему столику.
  - Прошу, - галантно отодвинул он стул. - Тебе что-нибудь заказать?
  Только она открыла рот, как вновь загремела музыка. Маша засмеялась и поднялась из-за столика.
  - Пойдём к бару, там потише! - закричала она.
  Роман кивнул и взял девушку под локоток.
  Протискиваясь через толпу танцующих, Роман столкнулся со своей иностранной парочкой. Дотронувшись до плеча парня, он указал в сторону бара. Тот понятливо кивнул и вновь отвернулся к своей партнёрше.
  У стойки бара, действительно, было намного тише.
  - Итак, что тебе заказать? - спросил Роман.
  - Если можно, клубничное мороженное. Обожаю клубнику! Представляюсь официально. - Она лучезарно улыбнулась. - Кравцова Мария...
   Он тоже улыбнулся:
   - Волгин Роман. - Подозвав бармена, сделал заказ, - девушке мороженное, себе молочный коктейль.
  Через пять минут Роман знал о Маше почти всё. Она была коренной Ленинградкой. "Никак не могу привыкнуть к новому или вернее старому названию", - призналась девушка. Закончила МГУ - философский факультет. А её отец был владельцем нескольких крупных рекламных агентств и недавно предложил дочери возглавить одно из них. Собственно, это событие они и отмечали. Она пришла сюда не одна - в компании. Но отпочковалась от коллег, так как, по её словам, некоторые надрались и стали вести себя неадекватно.
  Роман тоже рассказал несколько эпизодов из своей жизни. У них оказалось много общих тем. Оба любили и знали литературу, увлекались историей... Не забывали они и о танцах. Но выходили на танцпол лишь когда начинала звучать медленная музыка. Время летело незаметно.
  
  - Ты за рулём? - спросила она.
  - Увы, да, - улыбнулся Роман. - Но сейчас уже сожалею об этом.
  - Какая у тебя машина?
  - "Вольво".
  - О-о, иномарка! Слушай, отвези меня домой. Со своими я боюсь...
  - Конечно. Но... - Роман замялся и посмотрел в зал. - Понимаешь я тоже не один. - Он вынужден был рассказать, что занимается извозом, а сегодня его наняла иностранная парочка. - Но это пока... - поспешил добавить. В это время увидел подходящую к стойке бара свою парочку: - Ну что, поехали? - встретил он их вопросом.
  - Да поехали, Роман, - американец перевёл взгляд на девушку.
  - Знакомьтесь, это Маша.
  - Приятно. Я - Марк... а это Джессика - моя жена.
  - Надеюсь, вы не будете против, если Маша поедет с нами?
  - Конечно, Роман.
  
  Дело шло к утру. Мосты над Невой уже свели. Роман отвёз американцев в гостиницу "Ленинград". Ему было немного неудобно при Маше брать деньги, и поэтому поспешно засунул пачку десятидолларовых купюр, протянутых Марком, во внутренний карман куртки. Впрочем, девушка, сидящая на переднем сиденье, сделала вид, что ничего не замечает, отвернувшись к окну, смотрела на поблескивающие в предутреннем свете воды Невы.
  
  Маша жила на "Грибоедова". Роман остановился перед парадным подъездом старинного трёхэтажного особняка, больше похожего на музей, чем на жилое здание.
  - Ты здесь живёшь?!
  - Да, - девушка засмеялась. - Не удивляйся, дом не весь принадлежит нам. - Она достала из сумочки и бросила Роману на колени визитную карточку. - Звони! - Не успел он и слова сказать, выпорхнула из машины. Её каблучки быстро застучали по каменным ступеням.
  Роман ещё долго смотрел на резные красного дерева двери парадного, за которыми скрылась Маша. Потом, подавшись вперёд, взглянул на высокие стрельчатые окна особняка. "Да-а, не хило", - прошептал он.
  
  Вечером того же дня он позвони ей. Она ответила сразу же, как будто ждала этого звонка. Волгин предложил встретиться.
  - Рома, ты назначаешь мне свидание? - В её голосе слышалась радость.
  - Да, - чуть смущённо ответил он.
  Договорились, что заедет за ней, и они поедут в тот самый клуб.
  
  * * *
  ...Роман взглянул на наручные часы. Пора было двигать. Только до Машиного дома - почти час. Вряд ли потенциальный работодатель будет доволен, если он опоздает. Тщательно побрился, надел свежую рубашку. Повязал галстук. Достал из настенного шкафа, недавно приобретённый, тёмно-синий костюм. Взгляд его упал на коробку с наградами. Мелькнула мысль: не захватить ли с собой? Как-никак едет наниматься... Но тут же отказался от этой идеи: не в его правилах бахвалиться.
  Критично осмотрев себя в небольшом зеркале, встроенном в дверцу стенного шкафа, Роман скинул пиджак и, бросив его на спинку единственного в квартире стула, надел привычную куртку. Затем, немного подумав, снял галстук. В прихожей, вместо повседневных кроссовок, надел чёрные туфли.
  
  
  ГЛАВА 9 НОВАЯ РАБОТА
  
  Подъезжая к дому Маши, Роман почувствовал лёгкое беспокойство. Встроенные в приборную панель часы показывали полвторого пополудни. Неизвестно ещё, где жил этот загадочный "Вячеслав Ари...", сколько времени понадобится, чтобы добраться до него. Из слов Маши понял, что их знакомец, вернее знакомый её отца подыскивает себе что-то вроде телохранителя. Конечно же, Роман смотрел западные фильмы, но всё равно слабо представлял обязанности телохранителя. И был вовсе неуверен, что подойдёт на эту роль. Но как говорится: попытка - не пытка. Неизвестно, где найдёшь - где потеряешь...
  
  Когда Роман затормозил около Машиного подъезда, ему даже не пришлось выходить из машины. Мужичонка небольшого роста - консьерж - ждал его.Быстро спустившись по лестнице, подал через окно маленькую карточку:
  - Велено вам передать.
  Роман молча взял визитную карточку. В глаза сразу бросилась строка, набранная крупным витиеватым шрифтом: "ТРУБЕЦКОЙ ВЯЧЕСЛАВ АРИСТАРХОВИЧ - антиквар".
   "Надо же, Трубецкой!" - Взгляд скользнул ниже, на строчку "адрес". Роман чертыхнулся. В визитке указывался его район. Выходило, что зря тащился в такую даль! Запустив мотор, рванул с места, сразу же набрав недозволенную скорость.
  Он мчался, обгоняя "Волги", "Жигули", "Москвичи". Иномарок попадались мало. Лишь неподалеку от Смольного повстречал два тёмно-синих "Мерседеса".
  К дому, указанному в визитке, подъехал ровно без десяти три. Элитную высотку построили совсем недавно. Отчего-то Роману казалось, что антиквары должны жить в старинных особняках. "Трубецкой, Трубецкой, - шептал он, поднимаясь по широкой лестнице. - Интересно, это настоящая фамилия?"
  Железная дверь подъезда оказалась оборудована домофоном. Однако, вопреки ожиданиям, вести переговоры не пришлось. Раздался металлический щелчок, и дверь сама открылась, будто была на пружине. За большим письменным столом сидел человек в комуфляжной куртке и смотрел в монитор компьютера, а на краю лежало армейское кепи. Роман заметил эбонитовую ручку трости, прислоненную с той стороны стола. "Эге, парень, да ты, кажется, из наших", - подумал Роман.
  Человек вопросительно взглянул на него. "Ах, да!" - спохватился Роман. Вынув из нагрудного кармана куртки визитку, подал её консьержу.
  - Вам на восьмой, - мрачно произнёс тот, затем, посмотрев за спину Романа, крикнул: - Иван Палыч, проводи! Восьмой этаж.
  Роман оглянулся: у лифта стоял ещё один человек, которого раньше он не заметил,- старичок невысокого роста и щуплого телосложения. Чёрный полувоенный френч был застёгнут на все пуговицы. На голове - форменная фуражка с красным околышем и блестящим чёрным козырьком.
  - Значит, на восьмой? - делая приглашающий жест, спросил старичок. - К Трубецкому, значит?
  Лифтёр нажал на кнопку, и лифт плавно тронулся. Волгин взглянул на старичка-лифтёра.
  - А тот, за столом, он военный?
  - Кто, Володя-то? Да,он у нас афганец, - ещё что-то хотел добавить, но промолчал.
  Роман кивнул и ни о чём больше не спрашивал.
  
  На восьмом этаже (по всей видимости, из холла уже предупредили о его визите) их встретила девушка в тёмно-синембрючном костюме.В очках тонкой золотой оправы. Волосы гладко зачёсаны и стянуты сзади в узел. Про таких говорили: серая мышка. В руках она держала коричневую кожаную папку. В представлении Романа - таковыми и должны быть секретарши.
  - Роман Волгин? -она посмотрела на негострогим взглядом учительницы
  - Да, - улыбнулся Роман. Его немного забавлял тон девушки, не сочетающийся с её молодостью.
  - Вас ждут. Следуйте за мной.
  Следовать пришлось недалеко. Секретарша открыла дверь квартиры, расположенной напротив лифта. Они оказались в просторном и, как ему показалось, пустом холле. Он успел заметить только гардероб с блестящими вешалками и огромное зеркалона стене.
  - Сюда. - Она провела Романа в огромную гостиную. Вдоль стен стояли стулья, при виде которых ему вспомнилось посещение Эрмитажа. Между двух больших окон - софа, как и стулья обтянутая тёмно-бордовым атласом, так же стилизованная под старину, а может быть, на самом деле - восемнадцатого века.
  Секретарша сняла трубку с небольшого аппарата на письменном столе, и проговорила:
  - Пришёл Роман Волгин. - Выслушав ответ, она повернулась к Волгину: - Прошу, заходите.
  В первую очередь, его поразили глаза хозяина кабинета. На Волгина смотрели две серые ледышки. Почудилось, что где-то видел этот стальной взгляд. Но уже через мгновение наваждение исчезло. Из-за стола, протягивая руку, поднялся высокий грузный человек. При виде хозяина кабинета, у Романа сразу же возник образ Семёна Михайловича Будённого. Усы у Трубецкого были поистине выдающимися - пышными, широкими, с подкрученными наверх кончиками, заканчивающимися где-то на уровне ушей. На вид Трубецкому было около пятидесяти.
  - Волгин Роман Ильич? - густым басом спросил антиквар.
  - Так точно! - Волгин едва не вытянулся по стойке смирно. Но тут же спохватился и ответил на рукопожатие: "Что это я? Яже на гражданке".
   Но, кажется, такой ответ понравился Вячеславу Аристарховичу.
  - Прекрасно, прекрасно. Присаживайся. - Трубецкой выдвинул ящик стола, достал резную шкатулку и, открыв крышечку, пододвинул к Роману.
  - Куришь? Разреши обращаться к тебе на "ты"?
  - Конечно. Разница в возрасте...
  - Ну, не такая уж она и большая. А меня зови просто Вячеслав.
  - Да, конечно, - в ответ улыбнулся Роман. - Нет, не курю. Но запах сигаретного дыма люблю.
  - Похвально, похвально. А я вот дымлю, как паровоз. Хотя знаю, что это вредно для здоровья. Да и для моей коллекции на пользу не идёт... - Стена за его спиной была увешана картинами. - Но ничего не могу поделать с собой. -Трубецкой притворно вздохнул: - Думаешь, почему я храню курево в шкатулке? Чтобы лишний раз не читать надпись: "Минздрав предупреждает..." - Трубецкой снова широко улыбнулся.
  А Роман чувствовал, что за этими пустыми разговорами и улыбками кроется что-то ещё... Всё время ощущал на себе цепкий оценивающий взгляд.Он заметил одну странность: в то время, когда губы Трубецкого растягивались в улыбке, его глаза оставались совершенно серьёзными и даже настороженными.
  Раздался мелодичный перезвон. Роман повернул голову. Стрелки на циферблате больших напольных часов показывали ровно три.
  - Прекрасно, просто замечательно! - воскликнул Трубецкой. - Точность - вежливость королей. Время - деньги. Итак, - он посмотрел на экран ноутбука, - я навёл кое-какие справки... Ты мне подходишь идеально. Кстати, за тебя хлопотал сам Иван Степанович, а это дорогого стоит... - как Роман понял,Иван Степанович - Машин отец. Но ещё больше он удивился, когда антиквар начал перечислять вехи его жизни. Это было уже не резюме, а полное досье...
  - Прекрасно, прекрасно, - антиквар перевёл взгляд на Романа.
  - Тогда не будем откладывать дело в долгий ящик. - Он щёлкнул тумблером на небольшом продолговатом приборе (как понял Роман - коммутаторе) и, чуть пригнувшись, вкрадчиво проговорил: - Ирочка, договор готов? Занесите его к нам.
  Через секунду в дверях появилась Ирочка с папкой в руках.
  - Знакомьтесь, Ирина Сергеевна - моя секретарша. А это наш новый сотрудник - Роман Волгин. - Подавая шефу два листа бумаги, Ирина Сергеевна взглянула на Романа (по его спине пробежали мурашки, - этот взгляд напомнил ему картину Крамского "Неизвестная") - Ира, присядь пока.- Секретарша отступила на несколько шагов и села на краешек роскошного обтянутого светло-коричневой кожей диван. Трубецкой мельком посмотрел на верхний документ и перевёл взгляд на Волгина: - Вот, прочитай и подпиши. - Вячеслав Аристархович пододвинул плотные листы бумаги. - Это контракт в двух экземплярах. - Антиквар протянул Волгину паркер - Надеюсь, пять тысяч, на первых порах, тебя устроят? О, нет! - воскликнул Трубецкой, по-своему расценив задержку Романа. - Конечно же, не рублей!
  Роман углубился в чтение. Потом положил договор на стол и взял авторучку...
  - Вот, - он подал Вячеславу Аристарховичу подписанные бумаги.
  - Прекрасно, прекрасно, - забормотал тот, рассматривая подпись. - Ира... - Трубецкой протянул контракт. Секретарша поднялась с дивана и спрятала документы в папку. Антиквар повернулся к Волгину: - Если я не ошибаюсь, у тебя "Вольво"?
  - Да.
  Трубецкой вновь выдвинул ящик стола, и что-то достав оттуда, протянул Роману. Это была маленькая, не больше трамвайного билета, пластиковая карточка.
  - Пропуск в подземный гараж, - пояснил он. И снова обнажив зубы в улыбке, добавил: - Я там зафрахтовал несколько стоянок-мест. Тебе покажут... Ну, всё. Ирочка проводит тебя в новое жильё. Устраивайся. - Трубецкой протянул руку для прощального рукопожатия.
  Вставая, Роман вновь бросил взгляд за спину антиквара. От того не ускользнул этот взгляд.
  - Нравится моя коллекция?
  - Да, люблю старую школу.
  - Как-нибудь покажу тебе мою истинную страсть. Оружейная палата блекнет!
  
  Ирочка открыла дверь, находящуюся в коридоре справа от офиса Трубецкого.
  - Заходи-те. Ваша квартира. - Она пропустила Романа вперёд и зашла следом, щёлкнула выключателем, но входную дверь не закрыла. - Квартира оборудована радиосвязью и связана с кабинетом Вячеслава Аристарховича.Квартира двухкомнатная, санузел совмещённый. Всё, что нужно, вы найдёте. Горничная будет приходить через день. И никаких гостей! - сказав это, она почему-то покраснела. - Это требование Вячеслава Аристарховича. Вот ваш ключ, - Ирочка поискала глазами, куда бы положить ключ, но не нашлаи сунула его Роману в руку. - Остальные экземпляры ключей хранятся у меня. - Не дав ему и рта раскрыть, она резко развернулась и поспешно вышла в коридор, хлопнув дверью.
  - Прекрасно, прекрасно, - прошептал Роман, прислушиваясь к быстро удаляющемуся перестуку каблучков. Потом огляделся. Холл - примерно трёх метров ширины. Стены обклеены розовыми в широкую полоску моющимися обоями. Из мебели - лишь висящее на стене овальное зеркало и трёхрогая вешалка.
  Роман снял куртку и, повесив её на вешалку. Небольшой коридор, длинной не более пяти метров, раздваивался. Справа, по всей видимости, находилась кухня и совмещённый санузел. Прямо - закрытая двухстворчатая застеклённая дверь, открыв которую он увидел совершенно пустую гостиную, почти такого же размера, что и приёмная в офисе Трубецкого. В торце гостиной он заметил дверь, ведущую, очевидно, на лоджию. Преодолев желание тут же проверить, каков вид с неё открывается, Роман осторожно прикрыл двери пустой гостиной, будто бы боялся кого-то спугнуть и, толкнув дверь справа, замер на пороге комнаты.
  - Фь-ю-ю, не хило, Вячеслав Аристархович! - Комната напоминала будуар какого-то вельможи. В центре стояла большая, почти квадратная кровать, застеленная шёлковым покрывалом оранжевого цвета. У противоположной стены - высокий трельяж, рядом - мягкий стул-пуфик. На прикроватной тумбе красовалась настольная лампа, в виде китайской вазы с зелённым абажуром. Но больше всего его поразил огромный шкаф-купе, в котором без труда могли поместиться несколько человек.
  Роман прошёл и сел на кровать.
  - Ну а где, скажите, господа, балдахин? - вслух произнёс он, включив лампу и пробуя на ощупь мягкость матраса.
  Потом встал, отодвинул дверцу шкафа. Отделение было пусто (а что ожидал увидеть - наряды от Армани?) Лишь на длинной палке висело с десяток металлических плечиков. Он открыл другое отделение и увидел полки, заполненные белоснежным постельным бельём. С минуту стоял неподвижно, вдыхая приятный свежий запах. Почудилось даже, что ощущает лёгкий бриз, дующий с морского побережья.
  Затем вышел в коридор и, сделав пару шагов, открыл дверь в ванную комнату. Нет, золотого унитаза, и джакузи не было. Унитаз самый обыкновенный. Чугунная ванна.
  Настоящий шок он испытал на кухне. Мало того, что она сверкала и сияла, напоминая хирургическую- здесь явно пахло евроремонтом, по крайней мере, кухонный гарнитур голубого пластика точно был не отечественного производства, - но буквально застыл, когда открыл холодильник. Холодильник, который Роман поначалу принял за шкафчик, под завязку был забит продуктами.
  - Ого! Это я удачно зашёл!
  На верхней полке лежал батон докторской колбасы и несколько колец копчённой. Ниже - головка голландского сыра и кассета с яйцами. А в самом низу возвышалась пирамидка из консервных банок. Роман был уверен, что здесь найдётся чёрная и красная икра. Рядом лежали красочные вакуумные упаковки, но что находилось в них, не выяснил.
  - Ну и как здесь гостей не приводить? - прошептал Роман, вспомнив слова секретарши Ирочки.
  Из спальни раздалась громкая телефонная трель. Захлопнув дверцу холодильника, он быстрым шагом направился в комнату.
  Звонок исходил из небольшого плоского аппарата белого цвета, стоящего на тумбочке. Роман поднял трубку:
  - Да.
  Из трубки послышался смешок и бас Трубецкого:
  - Проверка связи. Как слышно? Хе-хе-хе. Мне доложили, что ты на месте. Ну, как тебе?
  - Спасибо, Вячеслав... Всё отлично. Даже не ожидал.
  - Ну и прекрасно. Можешь смотаться домой, если что-то нужно. И не забудь поставить свою красотку в гараж. Сегодня я тебя больше не побеспокою. Ну, всё, конец связи. Хе-хе-хе.
  - Благодарю! - крикнул Роман. Но из трубки уже доносились гудки. Он осторожно положил её на рычаг, встал с кровати и вышел в коридор.
  Быстро спустился по лестнице. Поначалу хотел последовать совету Трубецкого: "смотаться" домой, но подумал, что всегда успеет это сделать, - всё необходимое пока есть. А сейчас решил поставить машину в гараж, а потом, вернувшись в квартиру, устроить праздник для желудка.
  
  В вестибюле онпротянул пропуск, выданный Вячеславом Аристарховичем,консьержу Володе.
  - Мне надо поставить машину в гараж.
  Володя взглянул на пропуск.
   - Трубецкой нанял тебя? Ладно - Он посмотрел в монитор и взял пульт, отпирающий подъездную дверь. - Вход в гараж с той стороны дома.
  
  Роман затормозил перед решётчатыми воротами и, не выходя из машины, подал пропуск в окошечко будки. Человека, сидящего там, он почти не видел, - торчала лишь голова в чёрной бейсболке. Вахтёр взял пропуск и, проделав с ним какие-то манипуляции, вернул Роману.
  - Восьмой бокс. - Решётка начала медленно подниматься.
  Восьмой указанный бокс Роман нашёл быстро, - на стене висели таблички с цифрами. В седьмом стоял чёрный "Опель", в девятом - тёмно-синий "Мерседес - 300". Дальше - сплошные "японцы". Не без удовлетворения он подумал, что его красавица не будет выглядеть Золушкой в этом царстве представителей зарубежного автопрома.
  Поставив машину, Роман двинулся к выходу, но через пару шагов заметил широкий проход и ведущую наверх лестницу. Быстро вбежав по ней, очутился в знакомом вестибюле. Иван Павлович и Володя о чём-то тихо беседовали, но при его появлении замолчали. Лифтёр сделал шаг навстречу, но Роман поднял руку, как при приветствии, пересёк угол холла и начал подниматься по лестнице.
  
  ГЛАВА 10 ПОГАСШАЯ ЗВЕЗДА
  
  Рене едва сдерживался, чтобы не броситься вслед за отцом. Фараон так и не оглянулся, и скоро его фигура растаяла в темноте. Юноше вдруг сделалось так грустно и одиноко, как, наверное, никогда не было. Он почувствовал, как в глазах закипают слёзы. Сморгнул - с ресниц сорвались слезинки и медленно поползли по щекам. Тыльной стороной ладони он смахнул их и, судорожно вздохнув, медленно поднялся по крутой лестнице.
   В комнате Рене сел на каменную тахту и невидящим взором уставился на пламя факела. Не верилось в реальность, будто всё это происходило вовсе не с ним, что ему снился странный, неизвестно откуда пришедший сон. Но как тут не верить собственным глазам?!
  Так неподвижно просидел он довольно долго. Потом, словно очнувшись, запрокинул голову и посмотрел на небо. Оно показалось совершенно чужим - из другого мира...
  Впервые о других мирах и вселенных он услышал от жреца Шера. Тогда не поверил старику, считал, что это его очередная сказка, существует лишь одна вселенная, а Египет - центр! И небо везде одинаковое.
  Но сейчас юноша уже не был в этом уверен. Привычный мир рушился.
  Голова закружилась. Рене лёг на спину, не в силах отвести взгляда от небосвода - царства скрытого движения. Если присмотреться, можно заметить, - там постоянно что-то меняется, что-то движется... Но странное дело, пока не упало ни одной звёздочки. В другие ночи почти ежеминутно они срывались с неба и гасли, оставляя короткий и яркий след. От кого-то он слышал, что если гаснет звезда, - обрывается чья-то жизнь, и что количество ярких точек на небосводе равно числу людей? Рене не очень-то верил этим россказням, - какое отношение имеет звезда в далёком небе к человеку на земле? Но сейчас готов был поверить даже в это. В самом деле, почему звёзд не убывает? (В детстве он пробовал пересчитать их). "А не потому ли, - подумал Рене, - что на земле рождалисьвсё новые жизни, а в небе зарождались новые звёзды?"
  
  Создавалось ощущение, что лежит он на мягкой подстилке. Юноша даже пошарил вокруг себя. Рука скользила по твёрдой и холодной поверхности. Он невольно улыбнулся, - чудеса продолжались. Рене был благодарен небу за то, что сегодня не погасла ещё ни одна звезда. Он искал и не находил знакомых созвездий, когда-то показанных жрецом Шером. Правда, по небосводу неслись белесые тени облаков, но в их разрывах чётко просматривались яркие точки, будто россыпь самоцветов, вкраплённых в черноту земляной плоти.
  Вдруг самая яркая и крупная звезда сорвалась и, оставив длинный - длиннее, чем у других след, погасла. Рене вскочил. Сердце заколотилось так, что готово было выскочить из груди. Показалось, что погасла не далёкая и холодная звезда, а умер кто-то близкий и родной.
  Долго он ещё не мог успокоиться, не понимая, что происходит. Наконец, снова лёг и уставился в одну точку. Вокруг стояла мёртвая тишина. И даже привычного потрескивания факела не было слышно. Только умерив дыхание, уловил далёкие трели цикад и шелест ветра.
  
   И вот ему уже казалось, что это не облака скользят по небу, а он сам летит навстречу звёздам. Со всех сторон его окружали сверкающие жемчужины. Гирлянды и геммы из самоцветов, будто бы живые, закручивались в немыслимые спирали и снова распрямлялись и рассыпались. Во всём теле чувствовалась необычная лёгкость, а в душе радость и восторг.
  Внезапно крик петуха вернул его в реальность. Вдруг он услышал глухую трель. Не сразу до дошло, что это курлыканье птицы. Рене резко распахнул глаза и увидел горлицу. Птица забавно вертела головкой, заглядывая в пирамиду.
  Неужели всё это ему только приснилось?! Так может и всё остальное всего лишь сон? Он с силой ударил кулаком по опять ставшему жёстким и неудобнымложу. Почувствовав боль, Рене окончательно пришёл в себя и огляделся вокруг. Нет, не сон! Юноша поднялся и направился к лестнице, но, вспомнив наказ отца: не покидать помещение, вернулсся. Прислушался к самому себе. В теле, по-прежнему,ощущалась удивительная лёгкость. Голова ясная. Есть-пить не хотелось.
  Его взгляд остановился на факеле, вставленном в держатель на стене, напротив тахты. Такие факелы и рожки видел лишь однажды - в главном зале храма бога РА. Язык пламени не чадил и имел необычный голубой цвет. Рене даже не был уверен: жжётся ли он? Сделав шаг к стене, протянул руку, и тут же отдёрнул, едва не закричав от боли. Долго дул на ожог. Потом присмотрелся,и вынул факел из держателя. Материал, из которого была изготовлена ручка, напоминал драгоценную слоновью кость, но намного легче. Сбоку рукоятки заметил колёсико - вроде шестерёнок в огромных строительных машинах, только в сотни раз меньше. Он дотронулся до колёсика - язычок пламени уменьшился. Повернул его в другую сторону,- пламя вспыхнуло вновь.
  
  Некоторое время Рене развлекался, уменьшая и увеличивая пламя, при этом чувствовал себя повелителем огня. Наконец, надоело. Прикрутив регулятор настолько, что огонь едва выбивался из горелки - освещение уже не требовалось, в маленьком помещении было почти так же светло, как днём в дворцовой галерее - вновь сел на тахту и задумался.
  Юноша прокручивал в голове разговор с отцом. Далеко не всё ему было понятно. "Почему никто, кроме меня и отца, не может проникнуть в пирамиду? Отец сказал, что этого не сможет сделать даже тот, в чьи руки попадёт медальон-ключ... - В голову приходила лишь мысль о той капельке крови, которую жрец Шер поместил в медальон. - Хм, моя кровь открывает пирамиду?!" - звучало необычно и странно.
  Постепенно мысли юноши приняли несколько иное направление. Наверное, он должен радоваться, что станет бессмертным - избранником богов. Но странное дело, ничего подобного не испытывал, более того, почему-то завидовал простым мальчишкам. "Теперь вот собственная пирамида", - он невесело усмехнулся.
  Мысли, мысли... - не давали покоя. Рене тряхнул головой и обнаружил, что смотрит на стену, расписанную непонятными символами и значками. Сердце учащённо забилось. Вдруг почувствовал, что в этих письменах кроются все ответы на мучившие его вопросы.
  
  * * *
  Пархан жадно вглядывался в труп врага. Фараон Сид полулежал на троне. Из его груди торчало несколько дротиков. Один из дротиков пробил горло Сида и, не удержавшись в мягкой плоти, вывалился, оставив страшную рваную рану.
  С момента нападения прошло уже несколько часов, но из раны всё ещё сочилась кровь, окрашивая в красный цвет белоснежный расшитый золотом хитон. Ничто не бывает прекраснее вида трупа твоего врага. Сейчас Пархан убеждался в справедливости этого утверждения.
  - Почему он в парадном одеянии? - спросил жрец, не отрывая взгляда от тела Сида.
  - Мы не знаем, - ответил незнакомый голос.
  Пархан оглянулся: рядом с сотником стоял начальник дворцовой охраны. На нём был плащ светло-пепельного цвета и чёрный клафт. От рядового состава его отличал широкий позолоченный пояс. Под взглядом жреца, стражник почтительно склонил голову, но тут же опять смело посмотрел в глаза служителю культа крокодила.
  - Кто-то ещё был здесь? - спросил Пархан.
  - Нет.
  - Откуда столько крови?
  - Раб Горн. Он дрался, как лев. Немало наших...
  - Меня не интересуют подробности! - резко оборвал офицера Пархан. Стараясь не вступить в лужу крови, он приблизился к поверженному фараону. За ним последовал сотник. - А это что? - Жрец указал на узкий ремешок, торчащий из окровавленного кулака Сида. - Посмотри.
  Сотник с трудом разжал закостеневшие пальцы и, подхватив выскользнувший из кулака кулон, подал Пархану. Тот осторожно, двумя пальцами, взял его, рассмотрел с обеих сторон, что-то прошептал и вернул кулон воину.
  - Возьми. Он твой. Здесь талан золота.
  - Благодарю, - сотник поклонился и поспешно спрятал украшение под плащ.
  - Тело привести в порядок. Позовите лучшего бальзамировщика, - распорядился жрец. И ещё раз, обведя взглядом покои, спросил: - Где опочивальня ублюдка?
  
  Идя вслед за сотником по галерее, Пархан никого не встретил. Обитатели дворца разбежались, или тихо, как мыши, сидели в своих норах. При последних словах жреца начальник стражи исчез, - пошёл выполнять его распоряжения.
  Пархан бормотал проклятия. Как не берёгся, всё же испачкал в крови подол и широкий рукав туники. При попытке очистить пятно, размазал его ещё больше, к тому же испачкал руки.
  Они остановились перед проёмом, ведущим в спальню принца. Выбитая дверь валялась тут же. Жрец вопросительно посмотрел на сотника.
  - Дверь была закрыта на засов, - произнёс тот.
  Кивнув, Пархан вошёл внутрь. Спальня выглядела почти также как и покои фараона, разве что была чуть меньше. В центре стояла широкая кровать-тахта, полностью скрытая под упавшим разорванным балдахином. Рядом с кроватью - опрокинутый столик с круглой столешницей, выточенный из зелёного гранита. Небольшой трон-кресло чёрного дерева сдвинут с места, но не опрокинут. Повсюду на полу кровавые следы.
  Жрец снова бросил вопросительный взгляд на сотника.
  - Мои ребята здесь перерыли всё, - бесстрастным тоном сказал воин. - Принца не нашли.
  Пархан поморщился, - ему очень не понравилось, что сотник назвал ублюдка принцем.
  - Стражников допрашивали? - Он продолжал обшаривать взглядом помещение.
  - Да, - услышал жрец голос начальника дворцовой стражи. Тот только что подошёл и сейчас стоял рядом с сотником: - Из комнаты никто не выходил.
  Несколько мгновений Пархан задумчиво смотрел на стражника. Потом повернулся и подошёл к большому цельному листу бронзы - зеркалу. Его поверхность ещё не успела помутнеть и сияла, почти не искажая отражения. Жрец провёл пальцем, - зеркало явно полировали только вчера. Он заметил, что лист слишком плотно прилегает к стене. Чтобы убедиться в своей догадке, он осторожно снял со стены масляную осветительную плошку - масла на дне осталось совсем чуть-чуть, но фитилёк ещё горел,- и поднёс к краю бронзового листа. Огонёк встрепенулся, и погас. Пробормотав что-то нечленораздельное, жрец повесил плошку на место и поднёс к зеркалу тыльную сторону ладони, стараясь уловить движение воздуха. Затем начал ощупывать стену рядом, особое внимание уделял выступающим фрагментам, - надавливая и стараясь сдвинуть их в сторону.
  Стоящие сзади военные не понимали, что делает жрец, что ищет, но помалкивали и не шевелились. Наконец, Пархан отступил на шаг и, сложив руки на груди, замер, уставившись на своё отражение в бронзовом листе. Но простоял он недолго. Резко развернулся и, пройдя между расступившимися воинами, вышел в галерею. Вскоре следовавшие за ним сотник и начальник стражи поняли, что жрец снова направляется в покои Сида.
  
  Тело фараона уже унесли, а лужи крови замыли и затёрли, но не везде это удалось, - на деревянных панелях остались тёмные пятна. Здесь суетились две служанки, но стоило начальнику стражи лишь повести глазами, как они вмиг испарились.
  Пархан вытащил из держателя факел и, держа его почти вплотную к панелям, медленно пошёл вдоль стены. Военные переглянулись. До них стало доходить, что ищет жрец - тайный ход. Пархан остановился и с силой надавил на фрагмент барельефного рисунка. И вдруг часть стены заскользила в сторону, открывая чёрный проём. Огонёк факела колыхнулся и едва не погас. Ощутимо потянуло сквозняком.
  - Ага, я знал! - торжествующе воскликнул он. - Он здесь! - Жрец оглянулся на военных. Лица тех выражали полную невозмутимость. Однако сотник сжимал рукоять меча, а начальник стражи засунул руку под плащ, готовый в любое мгновение выхватить оружие.
  - Ты, - Пархан указал на стражника, - оставайся здесь и никого не пускай. А ты, - за мной. - И первым нырнул в проём.
  
  ГЛАВА 11 НИКТО, КРОМЕ НАС! *
  
  Роман заканчивал десятый класс, и остро встал вопрос: куда пойти дальше? Мать настаивала, чтобы он поступал в ВУЗ:
  - Ромочке прямая дорога в университет. У мальчика всего одна четвёрка в аттестате!
  - Да, конечно, - шутил отец. - Остальные у мальчика тройки да двойки... Нет, мать, - перешёл он на серьёзный тон, - каждый мужчина должен пройти школу жизни ("школой жизни" он называл службу в армии). А высшее образование он всегда успеет получить.
  Ромка склонялся на сторону отца. В отличие от большинства сверстников, он хотел пойти в армию, и прав был отец: высшее образование никуда не убежит.
  
  А вообще-то, Роман давно решил кем стать - ещё в прошлом году. Тогда, в летние каникулы, они всем классом выбрались на протоку в устье Волги. Неподалёку шли какие-то работы. Он заинтересовался. Строительство здесь было запрещено. Оказалось, археологи, как потом узнал, приехавшие из Ленинграда.
  Человек пять или шесть работали в неглубоком котловане, ещё четверо - наверху. Целый день Роман просидел рядом с раскопкой, как завороженный, следя за работой археологов, хотя ничего интересного, казалось бы, не происходило. Люди копали, разбивая и прощупывая каждый комок земли, затем грузили её в тачку, отвозили и сваливали в овраг. В основном здесь работали молодые ребята, не намного старше его. Позже выяснил, что это были студенты археологического института. Жили студенты в палаточном городке, расположенном неподалёку, на берегу протки. А искали они остатки древнего городища, упоминание о котором, и даже точное местоположение, нашли в архивах своего университета.
  Руководил группой декан Владимир Петрович Кокарев. Роман не сразу выделил его среди молодёжи. Кокарев был такой же молодцеватый и подтянутый, как и его студенты.Работал наравне со всеми.
  
  Приехал Роман на раскопки на второй день и на третий... Наконец, его заметили.
  - Молодой человек, что сидите? Помогайте! - крикнули из котлована, глубинакоторого уже была около двух метров.
  Он робко приблизился:
  - А можно?
  -Не можно, а должно, молодой человек! - Ему указали на самодельную деревянную тачку.
  До обеда Роман возил и сваливал отработанную землю в овраг.
  Окликнувший его человек, выбрался из котлована и, отряхивая руки, подошёл к юноше.
  - Ну-с, юноша, пошли обедать, - заслужили, - человек улыбнулся, обнажив ряд белоснежных зубов. - Как зовут-то?
  - Роман.
  - А меня - Владимир Петрович.
  Владимир Петрович оказался гораздо старше, чем вначале думал Роман - не меньше сорока... Но его фигура, в тёмно-синем спортивном костюме, ничем не отличалась от юношеской. На скуластом улыбчивом лице красовались большие, чёрной роговой оправы, очки.
  
  Роману показалось, что ничего вкуснее не ел, хотя блюдо было самое простое - полная миска отваренных макарон со слоем тушённой консервированной капусты, добавленным сверхуНа второе - он же десерт - подслащённый чай, в алюминиевой кружке, с куском хлеба, намазанный яблочным джемом.
  
  После обеда Роману доверили просеивать землю из раскопа. Ему нравилось руками разламывать и крошить комья земли. Пропускать влажную землю между пальцев. И пусть пока он ничего не находил, нисколько не расстраивался. Он чувствовал азарт, - причастность к чему-то большому и великому. Ощущение было такое, что вот-вот что-то найдёт, и повезти должно именно ему...
  Юноша не заметил, как солнце перевалило на вторую половину неба, и очнулся только тогда, когда оно коснулось горизонта. Роман попрощался с вылезшим из раскопа Кокаревым и с несколькими студентами, с которыми успел познакомиться, и поднял с земли свой велосипед.
  - Эх, зря, - сказал Владимир Петрович. - На ужин будет уха.
  - Да я бы с удовольствием остался. Да родители будут волноваться.
  
  На следующий день он притащил в лагерь два огромных арбуза.
  - А вот за это спасибо! - воскликнул Владимир Петрович. - Побывать в Астрахани и не попробовать Астраханских арбузов просто непростительно. Эх, устроим пир горой! Оксаночка обещала украинский борщ к обеду. - Оксаночкой Кокарев называл повариху - дородную краснощёкую женщину, явно не студенческого возраста. Роман так и не выяснил: приехала она с группой или была местной.
  Каждому работнику досталось по большому куску арбуза и все выглядели, после обеда, очень довольными.
   Роман работал с археологами уже три дня. Пока без результатов. На четвёртый день работающие в котловане натолкнулись на плиту. Что это было? Фундамент здания или край каменной дороги? Все сгрудились около находки. В ход пошли метёлки, щётки, специальные грабли... Через час работы сошлись во мнении, что это всё же фундамент какого-то сооружения.
  А ещё через полчаса на раскопе появился курьер с телеграммой, прочитав которую Кокарев помрачнел. Экспедиции предписывалось возвращаться в Ленинград. До начала учебного года оставалась целая неделя, и все гадали: в чём дело?..
  Сразу после обеда Владимир Петрович надел костюм и поехал в город, надеясь лично связаться и переговорить с руководством университета. Вернулся он в лагерь в шесть часов вечера ещё мрачнее прежнего. Причина оказалась банальной - закончились деньги. Хотя ранее, как понял Роман, финансирование экспедиции обещалось в полном объёме.
  - Эх, Рома, вот так всегда бывает... - прощаясь, сказал Владимир Петрович. Он не договорил, но и без слов всё было понятно. - Но ничего, - добавил Кокарев, - будущим летом обязательно приедем. Жди, Роман.
  
  Но на следующий год никто не приехал. Почти каждый день Роман приезжал на протоку - к месту раскопок. Сидя на краю котлована, он пытался представить, что здесь было в давние времена. Воображение рисовало величественные пирамиды. Удивительным образом огромные сооружения вписывались в окружающий ландшафт. Воочию видел разношёрстные толпы людей, курсирующих по широким улицам огромного города, слышал гомон тысяч голосов... Здравый рассудок подсказывал, что это всего лишь его воображение, но не мог избавиться от наваждения.
  Он попробовал в одиночку продолжить раскопку, но скоро понял, что это сизифов труд. К тому же неизвестно откуда появившийся милиционер прогнал его.
  
  До призыва в армию оставался ещё целый год и, чтобы не терять времени, Роман записался на водительские курсы в ДОСААФ. Кроме того стал посещать секцию дзюдо и тир.
  Учёба ему давалась легко - в школе был отличник по автоделу, и уже через три месяца получил профессиональные водительские права, позволяющие управлять любыми транспортными средствами.
  Весной, с первой волной призыва, пришла повестка из военкомата. Роману не исполнилось ещё восемнадцати, и его должны были бы призвать только осенью. Он подозревал, что здесь подсуетился отец. Пару раз заставал родителей спорящих о чём-то,но замолкающих при его появлении.
  
  Во дворе военкомата, после прощания сблизкими, призывников построили (всего их оказалось двадцать пять человек) и незнакомый капитан объявил, что проходить службу им предстоит в элитном Рязанском воздушно-десантном училище. После этого объявления у призывников резко поднялось настроение - каждый мечтал попасть в ВДВ. Со смехом и прибаутками они погрузились в старенький автобус, который отвёз их на железнодорожную станцию, где пересели в плацкартный вагон почтового поезда.
  
  До Рязани состав тащился почти двое суток. Ранним утром на полустанке группа выгрузилась и пересела в "Икарус", который через час довёз их до воинской части. В просторной казарме отряд поджидала другая команда, прибывшая незадолго до них. Тут же в широком коридоре всех построили по росту в два ряда (Роман оказался третьим в первом ряду), и началась перекличка:
  - Брагин? - Я! - Соколов? - Я! - Волгин? - Я!
  - Ро-о-мыч! - вдруг раздался крик откуда-то сзади. Не успел Роман и глазом моргнуть, как оказался в чьих-то объятиях.
  Он немного отстранился:
  - Сашка, ты?! Как...
  - Что такое!? - послышался окрик капитана. - Встать в строй! Как фамилия?..
  - Гончаренко. - Волгин.
   Сашка отодвинул призывника, стоящего рядом с Романом, и вытянулся по стойке смирно, улыбаясь во весь рот:
  -Извините, товарищ капитан. Друга детства встретил.
  Взглянув на него, офицер хотел что-то добавить, но лишь усмехнулся. Сашка был почти на полголовы ниже рядом соящего. Дождавшись, когда стихнет гул и смешки, капитан продолжил перекличку:
  - Гусейнов? - Я! - Овезов? - Я! - Троян? - Я!
  
  После стрижки и помывки в бане, им выдали обмундирование. Наконец-то у друзей выдалась минутка для разговора.
  - Как же это тебя, Сашка, призвали в армию? - спросил Роман, застёгивая ремень. - Тебе ещё целый год учиться?
  С Сашкиного лица не сходила улыбка.
  - А я перескочил один класс. - Он только что надел новенькие кирзачи и пританцовывал, проверяя - не жмут ли... - Ты смотри, - в самую пору! - радостно воскликнул он, имея в виду размер сапог. - А мой батя уже полкан. Это его стараниями я попал сюда.
  - Ого! А мой ещё майор.
  Новичков повели в столовку, где накормили борщом с фасолью, на второе было картофельный пюре с мясным гарниром, а на третье - фруктовый кисель.
  - Красо-ота! - нарочито громко отрыгивая, произнёс Сашка. - Прям как в ресторане.
  После обеда всех построили на плацу, и началось распределение по ротам. Друзьям повезло, они попали в одну роту - первую (была ли это случайность, или начальство запомнило друзей детства?).
  Дальше служба: тренировки, учебка... Правда до дня принятия присяги, до которого оставалась ещё неделя, на стрельбы новичков не возили.
  На торжественное построение приехала мать Романа, хотя специально он никого не приглашал. В первое мгновение Любовь Владимировна не узнала друга детства сына. Потом воскликнула:
  - Ой, Саша, как ты возмужал! Я рада, что вы будете служить вместе!
  - А я то, как обрадовался, Любовь Владимировна, когда увидел Ромку!
  - Я думала, что такое бывает только в кино!
  - Случай - Бог изобретатель, - с улыбкой произнёс Роман.
  
  Служба друзьям давалась легко - сказывалась физическая подготовка на гражданке. К концу первого года обоим присвоили сержантские звания. Сашку назначили в учебку - преподавать новичкам теорию электротехники. Оказалось, что он ещё до армии успел поработать в телевизионной мастерской. Командование оценило его познания. На поздравления Романа, он отшутился:
  - Они ещё не знают обо всех возможностях Александра Гончаренко!
  
  К настоящим прыжкам с парашютом их допустили только на втором году службы. Роман волновался, хотя старался этого не показывать. Да и с чего бы переживать, - все движения доведены до автоматизма. Но одно дело тренировка на земле, и совсем другое - само дело!
  Самолёт оторвался от взлётной полосы и стал набирать высоту. Рядом с Романом, на скамейке, сидел Сашка и, как обычно, балагурил. Но по звенящему тембру и, больше чем надо, громкости голоса друга, Роман понял, что и у него неспокойно на душе. Гончаренко рассказывал анекдот:
   "Крокодильчик спрашивает у матери-крокодильчихи: - Мам, а где работает наш папа? - Та с гордостью отвечает: - Наш папа, сынок, служит в посольстве дипломатом".
  Все кисло заулыбались, кто-то хрюкнул. Только сидящий напротив парень не шелохнулся и непонимающе уставился на Гончаренко. Через минуту, когда Сашка уже травил другой анекдот, парень пробасил:
  - А-а-а, дипломат - это же чемоданчик из крокодиловой кожи!
  И тут все грохнули.
  - Молодец, Гиря! (солдата звали Григорий Морозов) Догадливый ты наш, - сквозь смех прокричал Сашка. - Делаешь успехи, - не прошло и пяти минут.
  В это время над головами десантников вспыхнула и замигала лампочка. В торце отсека медленно стали открываться створки люка.
  - Так, ребята, - проходя вперёд, сказал инструктор, - приготовились. Пристегнуть карабины... Первые пошли!
  Очередь быстро двигалась.
  - Ну, парни, встретимся не земле, - выкрикнул Сашка.
  - Если долетим, - мрачно произнёс кто-то из параллельного потока.
  - Долетим, в любом случае. Эх, ма-а-а!
  Роман прыгнул вслед за другом. На миг у него перехватило дыхание, - в лицо ударила тугая струя воздуха. Но в следующую секунду почувствовал такой восторг, что громко засмеялся. Захотелось орать во всё горло. Наверное, что-то подобное происходило с жаворонками, поющими на заре в поднебесье.
  Чуть ниже, справа, раскинув руки и ноги, летел Сашка (а может, это был кто-то другой). Несмотря на свист ветра в ушах, слышно было как он что-то кричал, верно, испытывая те же чувства, что и Роман.
  
  По дороге в часть, трясясь в кузове "Урала", Роман спросил:
  - Сашка, а что это ты там орал?
  - Песню пел, - буркнул тот.
  Роман едва сдержался, чтобы не рассмеяться.
  
  В конце января, когда до дембеля оставалось ещё целых четыре месяца, сержантов Волгина и Гончаренко вызвали к командиру части. По дороге они терялись в догадках: за какие такие прегрешения им предстоит предстать перед светлые очи "бати"? Вызов в кабинет командира части - событие неординарное. Оба не чувствовали за собой никакой вины.
  Опасения оказались напрасными. Им всего-навсего сообщили, что командование отправило письма родителям с описанием их отличной службы,с благодарностью, что воспитали таких сыновей! Потом предложили друзьям остаться не сверхсрочную... Глядя на постные физиономии подчинённых, командир частимайор Кудрявцев, посоветовал не спешить с ответом и стал перечислять преимущества сверхсрочной службы.
  Роман недолго колебался. Подкупило то, что на сверхсрочке можно было получить высшее техническое образование, и даже без вступительных экзаменов - только простое собеседование, - с присвоением, по окончании, офицерского звания. Кроме того, был обещан месячный отпуск.
  Естественно вслед за Романом потянулся и Сашка. Уже на следующий день друзья написали заявления...
  
  Командование не подвело. В начале марта им выдали соответствующие документы и отпустили домой. Друзья попрощались на Рязанском вокзале. Сашка сел на Московскую электричку. В столице ему предстояло пересесть на самолёт - Москва-Владивосток. А Роман вечером этого же дня загрузился в скорый поезд - Москва-Астрахань.
  Несмотря на то, что по ночам всё ещё стояли морозы, да и днём нередко столбик термометра опускался ниже нуля, он решил не брать зимнего обмундирования, желая предстать перед родными во всей красе...
  
  Конечно же, домочадцы очень обрадовались его приезду, особенно когда Роман сообщил, насколько приехал. Сестрёнка Тайка тут же стащила с него голубой берет с красивой кокардой и, нахлобучив, повсюду ходила в нём. Хотела надеть берет и в школу, но мать запретила. Однако Роман чувствовал, что мать была недовольна его решением остаться на сверхсрочную службу. И опять его поддержал отец:
  - Молодец, сынок! Чувствуется военная косточка. А университеты от нас никуда не денутся.
  А когда Роман сказал, что сверхсрочникам предоставляется возможность получить высшее образование и он собирается это сделать, - успокоилась и заметно повеселела и мама.
  
  В части Романа ждал приказ о присвоении звания старшего сержанта и назначение на должность помощника командира роты. А через день прилетел Сашка. Ему сразу же присвоили младшего прапорщика и доверили, кроме электромеханики, читать лекции по стрелковому оружию. Десантники должны владеть всеми видами вооружения. Как раз начали прибывать новобранцы.
  Роман попытался уговорить Сашку вместе поступать в ВУЗ (приём документов уже начался), но тот решительно отказался:
  - Нет, Ромыч, чё-то неохота. Я своё уже отбарабанил.
  - Смотри, так и останешься прапором.
  - А-а, ну и пускай, - махнул рукой Сашка.
  На следующий день Роман отослал документы в Рязанский Государственный Университет. Скоро в часть пришло письмо на имя старшего сержанта Волгина Романа Ильича с приглашением на собеседование.
  Так он стал студентом специального курса... Два раза в неделю Роман мотался в город - в университет, где сдавал уже выполненные задания и получал новые. И набирал в университетской библиотеке целую гору специальной литературы. Иногда за книгами засиживался до самого утра. Но старался, чтобы занятия не мешали службе, и наоборот...
  
  Через полтора года, вместе с вручением красного диплома, Волгину присвоили звание лейтенанта.
  Заканчивался срок сверхсрочной службы и вставал вопрос: куда податься на гражданке. Впрочем, Роман уже давно решил: поедет в Ленинград, где попытается поступить в ЛГУ на археологический факультет. Сейчас он уговаривал Сашку вместе махнуть в город на Неве. Тот немного поколебался,видно у него были свои планы. Потом решился:
  - Ладно, куда же я от тебя. Только учиться не заставляй.
  
  Но их планам не суждено было сбыться. На Северном Кавказе грянула война!
  Хотя из их части срочников не забирали, но в административном здании открылся кабинет по набору добровольцев-контрактников. Роман не колебался. Ещё в детстве он страшно завидовал "афганцам". Даже подумывал сбежать на войну! И конечно сейчас не мог упустить такой возможности.
  Почти сразу, после открытия пункта, они с Сашкой подписали контракт. В Астрахань полетело письмо... Ответ Роман получил уже по пути на войну. На двух страницах мама умоляла отказаться от "безумной затеи". В нескольких местах слова расплылись явно от её слёз. А в конце письма, твёрдым отцовским почерком, было написано:
  СЫН, Я ГОРЖУСЬ ТОБОЙ! ПОМНИ: НИКТО, КРОМЕ НАС!*
  
  ГЛАВА 12 ВСЕ ДОРОГИ ВЕДУТ В РИМ
  
  Неожиданный и настойчивый звонок во входную дверь раздался, когда Роман заканчивал завтракать, - хлебным мякишем подбирал из тарелки остатки яичницы. Поперхнулся. Одним глотком допив кофе, он ринулся в прихожую, на ходу надевая свалившийся с босой ноги тапок.
  На пороге стояла Ирочка. Что-то неуловимо изменилось в ней. Секретарша сунула ему в руку плотный лист бумаги:
  - Это ваш экземпляр договора. Я его заверила в налоговой. А это ключи от машины. - В другой его руке оказался брелок. - Подадите машину к подъезду через полчаса. И не забудьте свои документы.
  Роман взглянул на бумагу.
  - А-а... - начал он, желая уточнить некоторые детали. Но по кафелю коридора уже цокали каблучки. В следующее мгновение Ирочка скрылась в соседней квартире, громко хлопнув дверью.
  "Ну вы посмотрите, ни здрасте тебе, ни до свидания. - Роман осмотрел себя, пытаясь понять, отчего девушка так поспешно ретировалась. Он был в брюках и майке. - И ширинка застёгнута!" - недоуменно пожал он плечами.
  Вернувшись на кухню, Роман сложил грязную посуду в мойку, решив помыть её позже.
  В спальне, первым делом, надел свои "командирские". Часы показывали начало девятого. Застёгивая ремешок, подумал, что надо бы купить браслет. Ремешок изрядно потёрся. Да и вчера перехватил явно неодобрительный взгляд Трубецкого, брошенный на его запястье.
  Полностью одевшись, вышел в коридор. На секунду задумался: запирать ли дверь? Потом всё же вставил ключ в скважину замка и повернул на один оборот. Проходя мимо квартиры-офиса Трубецкого, замедлил шаг, - в голове мелькнуло: "не зайти ли?" Но раздумал и, миновав лифт, быстро стал спускаться по лестнице.
  Консьерж Володя в ответ на поднятую, в знак приветствия руку, кивнул Роману как старому знакомому.
  По узкой лестнице Волгин спустился ещё ниже - в подземный гараж. Открыл дверцу "Опеля" - согласно номеру на брелке с минуту изучал приборную панель и осматривал салон, с наслаждением вдыхая запах новой кожи. "Опель" был намного шикарней, чем его красотка. Сиденья обтянуты светло-коричневой мягкой кожей. Никелем блестело всё, что могло блестеть - ручки, верньеры, кнопки. На дверках - вставки красного дерева. Автомобиль явно не с конвейера.
  Мотор запустился, что называется с полуоборота и заурчал почти беззвучно. Роман взглянул на спидометр - пробег 72 километра.
  - Эге-е, - прошептал он, - да ты необъезженная кобылка. Ничего, объездим. - Ещё пару минут сидел, дожидаясь, когда прогреется мотор. Когда уже готов был выехать со стоянки, по проходу медленно проехала машина бледно-зелёного цвета. "Рено", - отметил он. И вдруг сознание пронзила молния! Яркая вспышка ослепила его...
  Очнувшись, он обнаружил себя всё так же сидящим в "Опеле". Тихо урчал двигатель. Заметил, скрывавшийся за поворотом задок "Рено". Что это было?! Вспышка длилась всего долю секунды, но он мог поклясться, что видел во вспышке чьё-то лицо! Это было похоже... На что же это было похоже? Образ исчез так же быстро, как и возник. Роман взглянул на наручные часы. Секундная стрелка замерла на месте. "Чёрт, неужели придётся менять!" Отыскал взглядом хронометр на панели приборов. Приятным голубым цветом высвечивались цифры: 08. 30.
  Не успел Роман затормозить напротив парадного подъезда, как железная дверь распахнулась, и на лестнице появился Трубецкой с небольшим чёрным портфелем в руках. Открыв переднюю дверцу машины с пассажирской стороны, он плюхнулся на сидение, поставив портфель под ноги.
  - Здравствуйте, Вячеслав Арис...
  - Вячеслав... - перебил антиквар. - Ну ты молодец, парень! Наша Ирочка, кажется, запала на тебя.
  - По-моему, она меня на дух не переносит. - Роман почувствовал, что краснеет.
  - Эх, молодой ты ещё. Не разбираешься в женской психологии. Впервые вижу её накрашенной.
  - Хорошо. - Роман старался скрыть смущение. - Куда едем?
  - Варшавка... Знаешь?- Трубецкой достал из нагрудного кармана длинный мундштук, из бардачка картонную коробку с сигаретами. Заправив сигарету в мундштук, прикурил от серебряной зажигалки.
  - Конечно.
  - Прекрасно. Там есть особнячок... - Антиквар выпустил колечко дыма. - Паспорт с собой? - Роман кивнул. Они уже выезжали со двора. - Как-никак ты теперь мой телохранитель. Тебе положено оружие.
  Волгин покосился на антиквара.
  - Да ты не беспокойся, - продолжил тот. - Это больше для проформы. - Трубецкой улыбнулся, обнажив ряд желтоватых зубов: - Думаю, пулемёт тебя не заставят таскать. - Он затянулся и выпустил целое облако дыма: - Да, мне тоже не нравится это слово: телохранитель. Своё тело я уж сам как-нибудь сохраню.- Он хохотнул. - Скажем так - водитель, помощник-референт... Кстати, как тебе моё авто?
  - Отличный ход!
  - Да уж, в копеечку мне влетела эта машинка. Ручная сборка!
  
  На место приехали через два с небольшим часа. Пришлось постоять в пробке. Где-то впереди произошла авария.
  Роман припарковал машину на стоянке, напротив трёхэтажного особняка с каменными львами на парапете парадной лестницы. У входа в здание стоял человек в гражданской одежде, но с кобурой из рыжей кожи на поясе. Волгин думал, что их остановят и уже готовился предъявить паспорт. Но этого не потребовалось.
  - Здравствуйте, господин Трубецкой, - поздоровался страж.
  - Привет, - почти не замедляя шага, ответил антиквар. Он качнул в сторону Романа. - Со мной.
  Просторный холл, куда они вошли, пополам разделял невысокий заборчик из металлических труб. В его середине находилась пропускная вертушка, какие обычно встречаются на проходных различных предприятий. Около вертушки, за столом, уставленным телефонами, сидел человек в камуфляжной форме, но без знаков различия. Охранник, по всей видимости, тоже хорошо знал Трубецкого, потому как сразу поднял трубку и сказал:
  - Здесь антиквар Тру... - он не договорил. - Понял, слушаюсь, - Страж дёрнул за рычаг сбоку стола, высвобождая тормоз вертушки.- Проходите. Вас ждут. Кабинет...
  - Я знаю, - проворчал Трубецкой.
  По широкой лестнице они поднялись на второй этаж. Вячеслав Аристархович по-хозяйски - без стука, толкнул одну из дверей.
  Из-за стола, им навстречу, встал человек, примерно того же возраста, что и Трубецкой, в чёрном гражданском костюме.
  - Здравствуй, здравствуй, дорогой Вячеслав Аристархович, - человек затряс руку антиквара.
  - Здравствуйте, генерал. - Трубецкой осторожно высвободил руку.
  Хозяин кабинета повернулся к Волгину:
  - А это, как я понимаю, тот самый капитан?
  
  - Так точно, капитан Волгин! - отчеканил Роман.
  - Ну что ж, у меня всё готово. Садитесь, прошу вас, - указал хозяин кабинета на кресла перед столом. - Итак, вот разрешение...- он взял со стола какие-то бумаги и взглянул на Волгина. - Документы с собой?
  - Да, конечно, - Роман поспешно достал из внутреннего кармана куртки паспорт и военный билет, протянул генералу.
  -Так-так-так, - зачастил тот, поочерёдно открывая документы и сверяя их данные с теми, что были записаны в его бумагах. - Ну что ж, всё верно, - Крутанувшись вместе с креслом, открыл, оказавшуюся незапертой, массивную дверцу сейфа, выложил на стол наплечную кобуру с торчащей рукояткой пистолета. (Роман сразу же определил - ПМ) - Надеюсь, инструктаж не потребуется? Лучше наденьте её прямо здесь.
  Роман взглянул на Трубецкого. Тот, с невозмутимым видом, пускал колечки дыма. Волгин снял куртку и через голову надел кобуру. Генерал быстро встал и, обойдя стол, помог застегнуть ремешки.
  - Прекрасно, прекрасно, - подал голос Трубецкой. Он тоже поднялся. - Значит, мы можем идти?
  
  - Ну, и какие ощущения? - Трубецкой выкинул окурок в урну и, продув мундштук, спрятал его в нагрудный карман.
  Роман похлопал себя по боку:
  - Чувствую себя как человек, которому море по колено.
  - Опасное чувство, - ухмыльнулся антиквар. Поддёрнув рукав он, взглянул на часы: - Здесь неподалеку есть один неплохой кабак. Пообедаем, а потом прошвырнёмся по антикварным лавкам.
  Роман тоже рефлекторно бросил взгляд на свои "командирские", и не поверил глазам. Он приложил руку к уху и услышал равномерное тиканье. Сев за руль, посмотрел на приборную панель: электронные часы показывали то же время, что и его наручные - ровно полдень.
  
  После обеда Роман возил Трубецкого по антикварным лавкам. На самом деле это были вполне современные магазины с большими стеклянными витринами. Всего они посетили четыре, и все магазины находились на Невском... Столько красивых вещей Роман никогда не видел. Но Вячеслав Аристархович оставался недоволен, хотя и приобрёл две изящные и, по всей видимости, очень дорогие вещицы - малахитовую шкатулку с изумрудной ящеркой на крышке, и золотой портсигар, судя по гравировке, когда-то принадлежащий крупному царскому сановнику. После покупок его портфель, оказавшийся забитым пачками купюр, заметно похудел. Когда Роман поздравил антиквара с приобретениями, тот пренебрежительно махнул рукой:
  - А-а-а, новодел! Ничего интересного.
  
  К дому они подъехали в шесть часов. Высадив Трубецкого у парадного подъезда, Роман поставил машину в гараж и, насвистывая весёлый мотивчик, в отличном настроении поднялся в холл. Здесь он столкнулся с лифтёром, стоящим у входа на лестницу и будто специально поджидавшим его.
  - Здравствуйте, Роман Львович. С первым рабочим днём вас.
  - Здравствуйте, Иван Павлович, - в ответ улыбнулся он. - Спасибо.
  - Вызвать лифт?
  - Пожалуй... Иван Павлович, у вас книжки какой-нибудь не найдётся, - почитать на ночь.
  - Это не ко мне. Это не ко мне. Володя по этой части...
  Роман подошёл к столу консьержа.
  - Привет.
  - Привет, - Володя оторвался от монитора и не очень дружелюбно посмотрел на него. - Чего хотел?
  - Не найдётся у тебя какой-нибудь книжицы? Иван Павлович сказал...
  - У меня электронная библиотека.
  - Понятно.
  - Погоди. - Он выдвинул ящик стола. - "Робинзон Крузо" читал?
  - В детстве... Давай.
  - Ты где служил?
  - В Чечне. А откуда ты... вы?..
  - Я военных сразу узнаю.
  
  В лифте Роман спросил у Ивана Павловича:
  - А та трость... Он что? Зачем?..
  - У Володи-то? Так у него протезы. Стесняется, чудак. Ты, если что, не обижайся на него. Он со всеми поначалу так... Добрейший человек.
  
  Роман уже неделю работал у Трубецкого. Возил его по антикварным магазинам, выставкам, аукционам... Иногда Вячеслав Аристархович покупал разные мелкие, но страшно дорогие безделушки. Но почти никогда не был доволен покупками, и словно чего-то искал. Впрочем, коллекционеры всегда в поиске...
  Однажды, садясь утром в машину, Трубецкой вдруг заявил:
  - Сегодня едем в Камышино. Знаешь?
  Роман кивнул. Но прежде чем тронуться, сверился с электронной картой. Посёлок городского типа Камышино находился всего в десяти километрах от Питера по трассе, ведущей в город Ломоносов.
  Антиквар указал на один из домов и, выйдя из машины, скрылся в его подъезде. Обычное двухэтажное здание из белого кирпича. Ухоженные газоны, аккуратные невысокие лиственницы по периметру деревянного штакетника. Табличка, на входной двери гласила: "Центр личностного роста". Роман сначала решил: это какой-то закрытый клуб. У него сложилось впечатление, что Трубецкой не впервые посещает это место.
  От местного жителя узнал, что здесь расположилась обыкновенная секта, вернее одна из заморских миссионерских организаций, которые, в последнее время, наводнили страну. Местные почему-то невзлюбили миссионеров и упорно называли их сектой.
  Находился Вячеслав Аристархович в белом домике чуть более двух часов и вышел вместе с пожилым мужчиной. Как позже узнал Роман, звали его Николай Васильевич. Несмотря на глубоко пенсионный возраст, Николай Васильевич преподавал историю в старших классах в одной из средних школ города Ломоносов. А ещё раньше служил архивариусом. Одет историк был по моде шестидесятых - в твидовый тёмно-зелёный пиджак в светлую полоску и широкие серые брюки. С тонкой шеи свисал широкий галстук того же невнятного цвета, что и брюки.
  
  Собеседники остановились у заднего крыла "Опеля". Так что Роман получил возможность услышать их.
  - А я вот, уважаемый Николай Васильевич, верю в реинкарнацию, - сказал Трубецкой, видимо, продолжая прерванный разговор.
  - М-м-м, может быть, может быть...
  - И примеры нам привели вполне достоверные.
  - Видите ли, милейший Вячеслав Аристархович, не то что я не верю... но обо всех этих случаях, много лет назад, читал в зарубежной прессе. Не доверяю я этим бульварным журнальчикам - погоня за дешёвой сенсацией. Мне кажется, наши благодетели просто содрали...
  - Как-то вы, Николай Васильевич... неуважительно о наших заокеанских друзьях.
  - М-м-м, да нет, много нового и полезного узнал от них.
  - Прекрасно, прекрасно. Ну а как вы, уважаемый Николай Васильевич, относитесь к бессмертию? Я имею в виду телесное бессмертие. Мне кажется наши благодетели, как вы их назвали, противоречат сами себе. Ведь учёные давно доказали: человек может дожить максимум до ста двадцати. - Трубецкой хмыкнул. - И то, если не будет травить себя. Кстати, не желаете? - предложил он, доставая из бокового кармана пиджака золотой портсигар.
  - Благодарствую. Бросаю. Здоровье, знаете ли, уже не то.
  - Завидую, завидую. А я, если позволите?..
  - А зря вы не верите в бессмертие. Вы бывали в Египте?
  Антиквар, прикуривая от серебряной зажигалки, исподлобья взглянул на него.
  - Конечно.
  Услышав вопрос старого учителя, Роман насторожился и стал прислушиваться к разговору более внимательно.
  - А знаете, милейший Вячеслав Аристархович, сколько существовала цивилизация древних египтян?
  - Да. То есть, ну... десять тысяч...
  - Хм-хм, допустим. Ну, а сколько мы знаем властителей, то бишь фараонов? По пальцам можно пересчитать, не так ли?
  - Вы намекаете...
  - Вот именно. Я почти уверен, что древние египтяне знали секрет бессмертия. М-м-м, по крайней мере, их жрецы.
  Выпустив густую струйку дыма, Трубецкой недоверчиво взглянул на историка.
  - Но согласитесь, довод весьма слабый, чтобы утверждать... не преувеличиваете ли вы?
  - Ну да, может быть, я немного утрирую... В семьдесят третьем я работал в Каирском архиве, и кое-что обнаружил... Мда, а вы были, милейший Вячеслав Аристархович, в долине Гиза?
  - Конечно же.
  - Так вот, в то время в долине Гиза работала Итальянская экспедиция... Всегда завидовал археологам - работа на свежем воздухе, не то что мы - бумажные черви. Кстати, астма у меня с тех пор. Так вот, они нашли таблички...
  - Да, я что-то слышал, но не знал, что их нашли итальянцы.
  Историк сделал рукой протестующий жест:
  - Нет-нет, дорогой Вячеслав Аристархович, это не те Шумерские глиняные таблички. Э-э-э, больше всего они, пожалуй, похожи на японскую кафельную плитку, объединённую в блоки. Встречали?
  - Хм-хм, - затягиваясь сигаретным дымом, недоверчиво хмыкнул Трубецкой. - Вы имеете в виду плитку? Да, видели.
  - Понимаю, ваш скептицизм, дорогой граф. Сам не поверил собственным глазам, однако же, был свидетелем... М-м-м, да, ну это не важно. Если бы я верил в марсиан, то подумал, что те таблички инопланетного происхождения. Склоняюсь к тому, что они принадлежат... пришли из более древней цивилизации. Материал, из коего они изготовлены, более всего напоминает обсидиан. Но самое поразительное то, что начертано, вернее, выгравировано, на табличках. Да-да, - Он сделал небольшую паузу, словно вспоминая. - Большинство символов напоминают египетские, однако часто встречаются формулы... Я кое-что смыслю в современной науке. Могу поклясться, что там нарисованы цепочки ДНК, формула бензола, строение ядра атома. Вы понимаете?..М-да, хотел бы я ещё раз взглянуть на эти таблички. Возможно, там зашифрован... - Он вдруг оборвал сам себя и, задрав рукав пиджака, взглянул на часы. - О-о, заболтались мы с вами. Мне пора.
  Внимательно слушавший антиквар, проигнорировав последние слова историка, спросил:
  - И куда же делись эти таблички?
  - А кто их знает. Исчезли, испарились. К тому времени Египетские власти запретили вывозить из страны археологические ценности. Но, думаю, не открою большого секрета, итальянцы оказались ушлые ребята, насколько знаю, им удалось вывезти один блок.
  - Да, интересно-интересно, - Трубецкой вытащил из мундштука потухшую, выкуренную до середины, сигарету и отшвырнул в сторону. - Что же, Николай Васильевич, у вас ни одного знакомого не было среди тех итальянцев?
  - Как же, приятельствовал с одним... Звали его Пабло. Но скоро мы потеряли связь. С тех пор я не бывал за границей. Ну, ладно, Вячеслав Аристархович, мне вправду пора. До электрички полчаса.
  - Разрешите, Николай Васильевич, подбросить вас хотя бы до станции.
  - Да нет, дорогой мой граф, здесь недалеко, прогуляюсь, мне полезно.
  
  Трубецкой долго смотрел вслед архивариусу, потом прошептал:
  - Прекрасно, прекрасно. - Садясь в машину, пробормотал: - А старик не прост.
  По дороге в город, Роман поглядывал на задумчиво дымившего сигаретой, антиквара. Наконец, спросил:
  - Вячеслав... вы, правда, голубых кровей?
  - Что? А? А-а-а, да. Мой прадед был внебрачным сыном графа Трубецкого. А фамилия у него была Бецкой. Ну а ты, мой друг, знаешь, кто твои предки?
  - Понятия не имею. Дальше моего деда и прабабки...
  - А зря-зря, родословной надо интересоваться. Кто знает, кто знает...
  
  Кода они уже въезжали во двор Трубецкой, выстрелив в окно очередным окурком, сказал:
  - Вот что, Роман, завтра мы летим в Рим.
  - Куда-куда?
  - В Рим - в Италию. Подготовь свою красотку. В аэропорт поедем на ней.
  
  ГЛАВА 13 ЗА ГРАНЬЮ
  
  Пархан оказался в маленьком - не более трёх шагов в ширину - закутке. Долго не двигался с места, осматриваясь. Стены здесь были сложены из серых грубо обтёсанных и местами закопчённых блоков песчаника. На одной из стен был закреплён позеленевший бронзовый держатель для факелов, но самого источника света в нём не оказалось. Впрочем, достаточное освещение давали два факела - его и, только что появившимся в каморке, сотника. Кроме того, из спальни фараона лился неяркий дневной свет.
  В дальнем конце жрец различил проход. Ранее заметить его мешали грязные серые стены, сливавшиеся в единое целое полотно. Он взглянул на сотника. Военный сохранял бесстрастное выражение лица. Но судя по напряжённой фигуре и правой руке, скрытой под плащом - явно сжимающей рукоять меча, это было напускное спокойствие.
  - Пошли, - кивнул жрец сотнику и первым двинулся вперёд. Но завернув за угол, вновь остановился. Здесь начинался лабиринт. Вправо и влево тянулись узкие галереи. От них отходили ответвления - некоторые вели куда-то вниз. Похоже, лабиринт простирался под всем городом.
  Пархан всматривался в темноту, беззвучно шевеля губами, что-то прикидывал в уме. Потом поднял кусок песчаника и сделал на стене отметку - длинную горизонтальную черту. Мельком взглянув не застывшего сотника, коротко бросил:
  - Идём.
  
  Жрец медленно двигался, освещая и тщательно осматривая стену с правой от себя стороны, не забывая делать отметки. Наконец, остановился и долго рассматривал, чем-то привлёкшую его внимание, часть стены. Потом, бросив к ногам кусок известняка, засунул руку в щель между блоками и, нащупав рукоять рычага, с силой надавил. Один из блоков чуть выдвинулся и почти бесшумно стал поворачиваться вокруг своей оси.
  - Ага, я знал! - не сдержавшись, воскликнул Пархан.
  Жрец не ошибся в расчётах - это была спальня принца. И она была не пуста. Здесь находились две чернокожие рабыни, наводившие в комнате порядок. Одна - с тряпкой в руках застыла в центре комнаты у ложа, другая - с метёлкой, стояла у противоположной стены. Округлившимися от ужаса глазами, они смотрели на двух, неведомо откуда появившихся, мужчин. И вдруг, побросав свои орудия труда, с визгом, едва не столкнувшись лбами, бросились к двери, которую уже водрузили на место.
  Передав факел сотнику, Пархан переступил через невысокий каменный бордюр, осмотрелся и, обхватив ладонью подбородок, замер, задумавшись. Но через минуту невнятно прошептал что-то и, резко развернувшись, вновь шагнул в лабиринт.
  
  Обратно шли в том же порядке: впереди Пархан, за ним сотник. Теперь жрец шагал более уверенно. Метки на стене не давали сбиться с пути. Никакой опасности он не чувствовал. Однако углубиться в лабиринт всё же не решился.
  Внезапно жрец остановился, да так резко, что сотник едва не врезался в него. Некоторое время Пархан не шевелился, стараясь понять, что же его насторожило. Наконец, он почувствовал чьё-то лёгкое прикосновение к щеке, и обратил внимание на колеблющееся пламя факела. Понял, что это - сквозняк. Но откуда здесь сквозняки? Жрец внимательно осмотрелся, и заметил, с правой от себя стороны, за уступом, проход.
  Вниз уходила узкая каменная лестница. Свет от факела не достигал её основания и терялся в густой темноте. Казалось, что у лестницы не было конца, и вела она в бездну. Но, конечно же, это было не так - у всего есть начало и конец.
  Пархан шумно втянул носом воздух. Показалось, что улавливает тонкий аромат благовоний, который только что ощущал в спальне принца.
  - Та-а-к, - негромко протянул он, ни к кому не обращаясь, - они здесь проходили. - Затем, быстро оглянувшись на сотника, снова коротко бросил: - Идём. - И первым шагнул на лестницу.
  Они спустились всего на десяток ступеней, как внизу высветился пятачок пола. Лестница оказалась не такой длинной, какой представлялась, но очень крутой, - жрец с трудом удерживал равновесие.
  Сойдя с последней ступеньки, он не сразу понял, где очутился. Мрачные стены больше не стискивали пространство. Галерея исчезла. Только через несколько шагов вперёд свет факелов выхватил из тьмы массивные квадратные колонны. Это был зал и, судя по всему, огромный.
  
  Пархан медленно шёл вдоль стены. Сотни вопросов возникали в его голове. Что это за зал? Кто его соорудил? Какому культу посвящён? То, что такие огромные помещения служили тому или иному культу сомнений у него не вызывало. Не обитает ли здесь, до сих пор, дух какого-нибудь древнего тотема? А главное, не захочет ли этот дух отомстить тем, кто нарушил его покой?
  Ответы на некоторые вопросы жрец пытался получить, разглядывая стены древнего зала-храма. Но штукатурка, на которую некогда был нанесён цветной рисунок, осыпалась, превратившись в пыль. Из оставшихся фрагментов целой картины не складывалось.
  Сзади он слышал частое дыхание и тяжёлую поступь сотника, и это успокаивало. Чем дальше они продвигались, тем меньше оставалось штукатурки на стенах. Всё чаще стали попадаться участки голой кладки, состоящей из почти чёрных блоков песчаника. Пархан не сразу заметил, что рукотворное помещение закончилось. Стены превратились в сплошной монолит, с застывшими подтёками известняка, отчего стали походить на морскую поверхность, по которой лёгкий бриз гнал мелкие волны.
  Пархан остановился и долго осматривался, размышляя: стоит ли идти дальше. В какое-то мгновение показалось, что видит светлое пятно. Он отвёл руку с факелом и пристально, до рези в глазах, стал всматриваться вдаль. Да он не ошибся: впереди маячило что-то светлое. Что это? Что же, кроме выхода. Красноречиво взглянув на сотника, жрец двинулся вперёд.
  До светлого пятна оказалось не так далеко Скоро они стояли перед слабо освещённым ответвлением пещеры. Вернее, пещера здесь разделялась на два рукава. Более широкий вёл в темноту. Туннель поуже явно выходил наружу, по всей видимости, на берег Нила. Пархан почувствовал запах ила и, как ему показалось, уловил журчащий звук. Он решительно свернул в ответвление.
  Чем дальше - тем светлее. Уже попадались целые островки камыша. И наконец, над головами раскинулось голубое небо, а по глазам резануло яркое солнце. Пещера закончилась и перед путниками возникла сплошная зелёная стена камыша. Однако, присмотревшись, жрец заметил узкую, уходящую вглубь зарослей тропинку.
  - Ага, - удовлетворённо произнёс он и, оглянувшись на сотника, ступил на тропинку.
  Военный что-то пробурчал, не посмев выразить недовольство вслух, последовал за жрецом. Под ногами захлюпала вода. Подол туники Пархана вмиг намок, но он не обращал внимания. Вдруг совсем близко - с левой стороны, раздался громкий шум распрямляющегося камыша. Жрец замер на месте. У сотника взметнулась рука, с зажатым в ней дротиком. Это оказалась всего-навсего большая белая цапля. Птица тяжело взлетела, но, видимо не желая покидать богатый ареал охоты, вновь опустилась в нескольких шагах от своего старта.
  Досадливо поморщившись, жрец двинулся дальше. Впереди засверкала вода. Ещё несколько шагов и он уже стоял перед водной гладью. Однако это был не Нил! Протока? Насколько он знал, любая протока не превышала в ширину пятнадцати - двадцати шагов. Здесь же противоположный холмистый берег почти сливался с горизонтом. Впрочем, Пархан редко бывал на Реке, далеко не со всеми её уголками был знаком, и поэтому не придал особого значения этому, более чем странному, обстоятельству. Сейчас его занимало другое...
  Густые заросли камыша стискивали тропку. И никаких признаков того, что здесь проходили люди. "Может, лодка? - задумчиво прошептал он, вплотную подошёл к воде и стал что-то рассматривать на дне.
  И вдруг - взрыв. Целый рой брызг взметнулся рядом со склонившимся человеком. Что-то тёмное и массивное вырвалось из воды. Жрец успел отпрянуть, но подол его туники оказался зажатой в зубастой пасти огромного крокодила. Факел упал в жидкую грязь и, с шипением растревоженной змеи, погас. Пархан замолотил кулаками по голове монстра.
  - Пусти! Отпусти! - Но эти жалкие попытки освободиться ни к чему не приводили. Зверь тащил человека в воду. - Помоги-и-и! - завопил жрец.
  В воздухе просвистело короткое чёрное жало. Дротик вонзился в глаз чудищу, почти наполовину войдя в его череп. Крокодил рванулся, широко раскрыв пасть, крутанулся и, с громким плеском, скрылся под водой.
  Пархан шлёпнулся в тёмно-зелёную жижу.
  - Ты... ты что наделал!? - задыхаясь и пытаясь выбраться на сушу, прошипел жрец. - Ты будешь наказан. Помоги мне.
  Сотник вошёл в воду и легко поднял жреца. Тот буквально повиснув на шее воина, запрыгал на одной ноге, выбираясь на берег.
  Они не заметили, как из под плаща сотника выскользнул золотой медальон и, покачиваясь из стороны в сторону, медленно опустился на дно. А когда люди отошли от берега, из-под воды пробился тонкий яркий луч и, растворившись в общем потоке солнечного света, исчез.
  
  * * *
  Сначала Рене воспринимал орнаменты на стенах как простое украшение, наподобие тех, какими расписывали помещения во дворце. Правда, краска этих узоров-орнаментов была не совсем обычная - словно бы светилась изнутри. Но тем дольше он всматривался в узоры, чем больше понимал, что в них кроется что-то ещё...
  Юноша подошёл вплотную и, ощупав стену, с удивлением обнаружил, что символы и значки выпуклые. А чуть позже понял: орнамент вовсе не высечен на блоках, как думал ранее, а приклеен к ним. Вернее приклеены небольшие плитки или таблички, на которых и были высечены символы.
  Некоторые знаки показались ему знакомыми. Долго всматривался, пока услужливая память не подсказала, что нечто подобное видел в папирусах жрецов-архитекторов. Теперь ему казалось, что и таблички где-то встречал раньше. Но где? Как ни старался, вспомнить не мог.
  Иногда рисунки, вернее отдельные их фрагменты, повторялись. Кружочки, овалы, треугольники, волнистые линии встречались во многих местах. Особенно поразили фигурки людей с непропорциональными частями тела, - с большими головами и длинными руками. И хотя начертаны они были схематично, сомнений не оставалось - это люди, на каждой конечности по пять пальцев.
  Повтор символов навел Рене на мысль: а что если попробовать разгадать орнамент. Почему-то ему казалось очень важным понять, что же здесь написано.
  Он медленно двигался слева направо, словно пытался прочесть гигантский папирус. Иногда казалось, что-то начинает понимать. Вот эти волнистые линии похожи на волны... А этот продолговатый предмет напоминает лодку, плывущую по реке. Вот птица ибис в полёте. Лягушка... черепаха...
  Но уже на следующей табличке волны превращались в длинную змею или в гребенистую спину крокодила, а предмет, похожий на лодку - в амфору. И опять у него всё перемешивалось в голове.
  Медленно, не пропустив ни одной таблички, юноша обошёл по периметру комнатку и сел на тахту, задумчиво уставившись на стену. В голове творился полный сумбур.
  Когда мысли немного упорядочились, подумал, что без какой-то схемы или системы, у него ничего не получится. Несколько минут Рене сидел неподвижно. Потом встрепенулся, будто что-то вспомнив: "Ну да, надо запомнить первый символ на первой табличке и искать, где он повторяется. Затем также поступить со вторым, третьим..."
  Он осмотрелся, и только сейчас заметил, что вокруг заметно стемнело. Взглянул вверх, - на небосводе проклёвывались первые звёзды. И снова возникло ощущение, что это не их небо, будто каким-то необъяснимым волшебным способом, он очутился в другом мире... И тут он услышал звук - тихий, не громче комариного писка, чистый свист.
  Свист нарастал и скоро заполнил собой всё, заложив уши. Звук как будто лился с самого неба, и не был похож ни на один земной. Постепенно, он стал стихать, пока совсем не исчез. Но, нет! Юноша прислушался: свист вновь снизился до комариного писка и слился с окружающей обстановкой настолько, что казалось, звучит сама ночь.
  Он не заметил, как оказался лежащим на тахте. Взгляд был направлен строго вверх, где на иссиня-чёрном бархатном покрывале появлялись всё новые драгоценные камни-звёзды. Неожиданно юноша увидел яркую вогнутую полоску и понял, что начинается новый лунный цикл "Бог Тат* открывает свой глаз". - Он ощутил необычайную лёгкость во всём теле, - стоило только пошевелить рукой и воспарит, как птица.
  Вдруг юноша почувствовал в комнатке чьё-то присутствие. Нет, ни шороха, ни чужого дыхания Рене не слышал. Откуда же тогда пришло ощущение? Но как ни странно, не испугался и даже не удивился. Наоборот, кто бы или что бы это ни было, от него исходило добро и радость.
  С его зрением что-то случилось. Он перестал видеть небо с россыпью звёзд, взгляд заволок густой голубой туман. Из тумана стали выступать какие-то тёмные очертания. И вдруг Рене почувствовал, что парит - скользит в голубом пространстве.
  Мимо проплывали тёмные фигуры, силуэты... Он пытался разглядеть их, но почему-то не получалось...
  Потом картинка изменилась. Всё залил яркий свет. Несколько секунд Рене ничего не различал. Но постепенно глаза привыкли к яркому свету. Вокруг расстилалась бесконечная пустыня. Показалось, что вдали видит барханы. Песок имел необычный ослепительно белый цвет, будто белила, каким красили себе лица площадные танцовщицы.
  Перед взором проносились картинки, сцены, образы. Но всё мелькало с такой скоростью, что ничего не успевал рассмотреть и запомнить. Мир слился в одну сплошную пёструю линию. Иногда Рене казалось: различает движущие фигурки людей. А может, это были животные? В ушах стоял беспрерывный тонкий свист. Сначала думал - ветер, но потом понял, что это тот самый "комариный писк"...
  Неожиданно Рене услышал новый звук - щебетание птиц, поднял руку... и вдруг обнаружил себя лежащим на каменной тахте. Несколько минут бездумно смотрел на синеющий квадрат неба, чувствуя себя полностью опустошённым. Но вот где-то заголосил петух, и он встрепенулся. "Неужели ночь пролетела?! - Ему казалось, что всего минуту назад разглядывал рисунки на стенах. - Что это было - сон?" - Он был уверен, что ни на секунду не смыкал глаза. Взгляд упёрся в стену, и он подскочил, как ужаленный.
  
  ГЛАВА 14 ЭНТРОПИЯ
  
  Теперь Рене всё стало ясно, как будто читал дощечку с египетским алфавитом. Вот эти маленькие треугольники - пирамиды. Четырёхугольники со скошенными сторонами - те же пирамиды без верхних блоков. Строка с кружочками, овалами, скобками - это же полный цикл луны. А сами значки - фазы луны.
  Юноша недоумевал: почему не замечал всё это раньше? Без труда он читал формулы, расположенные почти под каждым рисунком. Вот здесь указаны параметры пирамид: угол, размер блоков, расстояние... Взгляд скользнул дальше - Долина царей... она же карта звёздного неба. А эти сведённые дуги - око! Чьё око? Ну, конечно же, Тата - бога луны.
  "Откуда взялись все эти знания? Ведь ещё вчера он ничего не понимал" - Почему-то он думал о себе в третьем лице. Мысли метались, словно термиты в задымлённом термитнике. В голове стоял шум, как будто к уху поднесли большую морскую раковину.
  И ещё юноша понял, что пирамида - это уменьшенная копия Земли. В самом низу - царство мёртвых, царство демона Небежда*. Средний уровень - мир людей. А верхний? Обитель богов?
  Юноша снова сел на тахту и, закрыв глаза, попробовал расслабиться.
  
  Рене не представлял, сколько находился в забытье. Время потеряло для него свой бег. Внезапно в сознание ворвался пронзительный звук, как будто кто-то рядом изо всех сил дул во флейту, не заботясь о разнообразии мелодии. Юноша распахнул глаза и, первое что увидел: тонкий серп луны на темнеющем небе.
  Свист стих. Он уже знал, что последует дальше и... набрал полную грудь воздуха. Стены исчезли, будто растворилось в воздухе. И вот он уже скользил в голубой мгле. И опять мимо проплывали причудливые фигуры, силуэты, образы... Но на этот раз он как будто обрёл дар ясновидения. Видел все эти вещи и предметы словно изнутри - саму их суть. Одновременно он видел, что происходит впереди, внизу, по сторонам и даже сзади.
  В реальность Рене вернул крик петуха. Долго лежал, не шевелясь: что же это было? Другие миры, о которых рассказывал жрец Шер?
  
  Дни летели незаметно. Поначалу юноша пребывал в полном восторге от своего нового состояния, от того, что узнал и ещё узнает! Однажды он подумал: почему отец и жрец Шер не пользовались секретными знаниями? "Эх, быстрее бы закончилось это заточение!" - Рене подолгу лежал и мечтал, как воспользуется всеми этими премудростями. Как удивит друзей, в одиночку ворочая огромные каменные блоки. Он уже знал, как устроен необычный факел, откуда взялся этот огонь, - помощники жреца Шера добывали его в болотах Нижнего Египта. Он проделал небольшой эксперимент: поднёс ладонь к газовому рожку, который продолжал гореть ровным голубым пламенем, и резко отдёрнул руку. Показалось, что искусственный огонёк во много раз злее обыкновенного... Долго дул на ожог, пытаясь унять нестерпимую боль.
  
  Особенно быстро, почти мгновенно, проносились ночи. По-прежнему он путешествовал между звёзд. Всеми фибрами души, каждой клеточкой тела юноша впитывал тепло, энергию звёзд, чувствуя, что сам превращался в одну из них.
  Иногда он попадал в удивительные, странные места, непохожие ни на что, к чему привык. Но утром от воспоминаний оставались лишь размытые цветные образы, одурманивающий запах благовоний и ощущения волшебной сказки.
  В один из дней, вернее вечеров, Рене обнаружил над головой почти полную луну. И очень удивился и обрадовался открытию. Полная луна означала конец заточению. Скоро он увидит отца, друзей! Ещё день, два...
  
  Однако время проходило, а в пирамиде никто не появлялся. С ужасом юноша заметил, что око бога Тата начало закрываться, и происходило это гораздо быстрее, чем открывалось. Недалёк тот день, когда наступит полное затмение. С каждым мгновением Рене чувствовал себя всё хуже. Не было ни одной частички тела, которая не болела, будто внутрь засунули пылающий факел, а голову напичкали раскалёнными угольками.
  Особенно мучительно протекали ночи. Каменное ложе уже не казалось мягким и тёплым. Твёрдая поверхность тысячью игл впивалась в его бока, в спину, в затылок. Почти физически юноша ощущал, как холодный камень забирает энергию, впитывает тепло его тела.
  Рене пробовал проводить ночи сидя, но даже на это у него не осталось сил. Едва дотягивал до рассвета. Днём он сидел, тупо уставившись, остекленевшим взглядом, на стену со значками и письменами и... ничего не понимал. В редкие минуты просветления осознавал, что и мозг его начинает разрушаться.
  
  Рене решился. С трудом встал и вытащил из держателя факел. Огонёк едва выбивался из горелки. Юноша покрутил колёсико, но язычок пламени подрос ненамного. На дрожащих ногах, стал спускаться по крутой лестнице. В голове мелькнуло: вряд ли сумеет подняться...
  Наконец, он ступил на ровный пол. Опираясь на стену, медленно побрёл в темноту
  Казалось, что идёт уже очень долго, хотя с того момента как очутился в коридоре, прошло всего несколько мгновений. Он едва не стукнулся головой о внезапно вынырнувшую из темноты стену, и понял, что галерея кончилась. Но напрасно он шарил по холодному камню, ощупывая каждую щель, каждый выступ, - рука всюду натыкалась на неприступную твердь. Прохода не было. Факел выпал из его рук.
  - От-е-е-ц! - Рене заколотил кулаками по шершавому камню, в кровь разбивая их и, не чувствуя боли. Потом медленно сполз по стене и зарыдал.
  
  Сколько просидел на полу неизвесто. Он потерял ход времени. Всхлипывая, поднялся, подобрал чудом не погасший факел, и побрёл назад.
  Долго юноша стоял у крутой лестницы. Первая ступенька была выше его колен, остальные, кажется, не ниже. Так и не решившись на подъём, Рене сел на ступень и, прислонившись плечом к холодному камню, обречённо уставился в темноту.
  Вдруг он встрепенулся. В свете, неизвестно отчего колыхнувшегося язычка пламени, в двух шагах от себя, он заметил чёрный квадратный провал. В голове промелькнула мысль: внизу пирамиды должен быть выход! Он вскочил. Надежда на спасение придавала силы.
  Вниз уходила узкая лестница, такая же крутая, что вела на верхний уровень. Но это его не остановило. "Да, конечно, как же я забыл?!" - Из головы совершенно выпали слова отца, что внизу пирамиды царство демона Небежда*.
  
  И опять Рене показалось, что спускался целую вечность. Он думал, что находился уже в самом низу... Но каково же было его удивление, когда ступив на ровную площадку и подняв голову, увидел, совсем невысоко, светлый квадрат.
  На противоположной стороне небольшой площадки - всего в три шага - начиналась ещё одна лестница, ведущая вниз. На этот раз она показалась менее крутой и почти в два раза шире. Но не успел юноша спуститься на несколько ступенек, как огонёк факела мигнул и погас. Вязкая непроглядная тьма окутала его. Вдруг вспомнил все предупреждения, сказки и мифы об ужасных демонах, змеях, чудовищах... Первобытный страх обуял юношу. И в то же мгновение услышал нарастающие шуршание, громкое шипение, и увидел два колышущихся, близко расположенных друг к другу, красных огонька. Глаза! Он швырнул погасший факел в приближающегося демона и, не помня себя, бросился вверх.
  
  Очнулся он уже в верхней комнатке. Сердце колотилось так, что готово было выпрыгнуть... Грудь вздымалась, словно кузнечные меха в мастерской оружейника. Взгляд не отрывался от чёрного узкого прохода. Но там никто не появлялся, и юноша стал успокаиваться. Может, всё это ему пригрезилось? Чего только не почудится в темноте. У страха глаза велики.
  Даже без факельного освещения маленькое помещение заливал ровный призрачный свет. Небо ещё не приобрело иссиня-черного цвета, но первые крупные звёзды уже заглядывали в комнатку. Рене вытянулся на своём каменном ложе.
  Новое ощущение зародилось где-то в области живота. Что-то горячее разлилось внутри. Горячая волна поползла вверх и скоро достигла головы. Всё закружилось в стремительной карусели. Непроизвольно закрылись глаза. Показалось, что он куда-то проваливается.
  Чувство свободного падения длилось всего несколько мгновений. Вдруг дрожь прошла по всему телу. Множество тоненьких иголок впились в руки и ноги. Но боли Рене не испытывал. Наоборот, приятная истома разлилась по телу.
  Он смотрел на небо, на котором появлялись всё новые звёзды, образуя знакомые и незнакомые созвездия, и только теперь начинал осознавать: какое это чудо - звёздное небо! Все земные чудеса меркли перед этим величием. И ещё понял: как ничтожно всё, что было до ЭТОГО - в каком хламе жили люди!
  Потом юноша подумал: жаль, что он не птица и не умеет летать. Тогда бы с лёгкостью покинул ловушку... И вдруг в голову пришла простая мысль: "А почему нет?!" - Он встал и воздел руки вверх. Юноша не удивился, что от рук исходил голубой свет и они стали прозрачными, словно тончайший папирус, сквозь который просвечивали звёзды.
  И тут что-то случилось. Мир перевернулся. Пирамида опрокинулась. Рене полетел. Хотел закричать, но крика не получилось. Он скользил меж звёзд. И вдруг всё вокруг залил белый ослепительный свет, и он услышал новый звук - плач младенца.
  
  Чую, ох чую, огребу по полной.... И это хорошо!
  
  ГЛАВА 15 ВЗГЛЯД ИЗ ПРОШЛОГО
  (Итальянские каникулы)
  
  Ту-154 международных авиалиний только что пересёк воздушную границу бывшего СССР. Об этом минуту назад, по радио, сообщила стюардесса. Роман не совсем понимал: к чему пассажирам эта информация? Наверное, для того, чтобы подчеркнуть - до окончания полёта осталось совсем немного... Итак, до Рима лёту около полутора часов. Сразу за объявлением стюардессы из динамиков зазвучало "Феличита" - бессмертный итальянский хит. До этого, почему-то, передавали исключительно русские песни.
  - Мам, мам, смотри - вели чита-вели чита! - на весь салон раздался звонкий детский голосок.
  Мать зашикала на дочку. Кто-то засмеялся. Волгин тоже улыбнулся и взглянул на мирно похрапывающего в соседнем кресле антиквара. "Пожалуй, рано будить нашего графа. - Роман вспомнил эпоху Екатерины Великой и историю настоящего графа Трубецкого. - Интересно, шеф состоит в масонской ложе?"
  * * *
  ...В это утро Роман вышел от Трубецкого и, не заходя к себе, спустился в гараж. "Красотка" завелась без проблем, хотя без движения простояла более недели.
  Автосервис находился в том же районе, что и офис антиквара. Ребята из сервиса знали его, поэтому, без проволочек провели машине небольшую профилактику. Всё оказалось в полном порядке. На бензоколонке Роман залил полный бак девяносто шестого, а в супермаркете купил большую спортивную сумку. Заехав к себе, аккуратно сложил в сумку новый костюм, кое-какие мелочи, и уже к обеду был в офисе Трубецкого.
  Ирочка сидела на своём рабочем месте, и вручила ему визу и заграничный паспорт. Роман так и не решил, как вести себя с ней. Кажется, Вячеслав Аристархович оказался прав... Каждый раз, при виде его, Ирочка заливалась краской. Он и сам, не без удивления, замечал, что всё чаще думает о девушке.
  Кроме Ирочки в приёмной находились ещё два человека - парни лет двадцати. Один из них сидел на ближнем к столу стуле и нагло пялился на девушку, отчего у той всё валилось из рук, а щёки пылали. Другой - медленно перемещался вдоль стен приёмной, разглядывая картины. Но, похоже, картины мало интересовали его - скорее позолоченные массивные рамы.
  Спрятав паспорт в карман, Роман обернулся к сидящему на стуле.
  - Молодой человек, подвиньтесь, пожалуйста.
  Парень бросил на него презрительный взгляд, хотел что-то сказать, но сдержался, и пересев на два стула дальше,, стал наблюдать за своим товарищем.
  Едва Волгин сел на освободившийся стул, как дверь кабинета открылась, и оттуда вышел высокий человек. Роман не успел рассмотреть посетителя. Человек быстро прошёл мимо. В сознании лишь отложилось, что с лицом незнакомца было что-то не то... За ним последовали те двое, по-видимому, телохранители. В приёмной остались они с Ирочкой. Чтобы ещё больше не смущать девушку, вставая, сказал:
  - Ну ладно, я к себе. - Отчего-то он тоже чувствовал неловкость.
  Она кивнула и чуть слышно произнесла:
  - Спасибо.
  
  Выйдя в коридор, он вынул телефон и набрал номер друга. Сначала в трубке раздавался грохот выстрелов, потом - не очень довольный Сашкин голос.
  - Да, алло.
  - Привет, это я.
  - А-а, Ромыч, как ты?
  - Послушай, Сашка, у меня здесь намечается небольшая командировка. Какое-то время меня не будет в городе.
  - Надеюсь, ничего серьёзного?
  - Думаю, что нет.
  - Ну, добре.
  - Хорошо, отбой. - Роман хотел более обстоятельно поговорить с другом, но, по всей видимости, тот был занят.
  Потом набрал Машин номер, на том конце, в течение нескольких минут, звучала мелодия - трубку никто не брал.
  
  Роман соорудил себе обед. Едва он закончил есть, не успев помыть посуду, услышал трель звонка. В трубке раздался голос Трубецкого.
  - Ну, ты готов? Я тебя жду.
  - Да, я сейчас. - Надев куртку и проверив карманы, Волгин закинул на плечо сумку и вышел в коридор.
  Через секунду он уже находился в кабинете Трубецкого. Тот мимолётно взглянул на него, выключил компьютер и, вставая, спросил:
  - Оружие при себе? - Не дожидаясь ответа, приказал: - Давай.
  Роман вытащил пистолет.
  - Прекрасно, прекрасно, - пробормотал Вячеслав Аристархович, пряча оружие в сейф. Прихватив со стола небольшой кейс, антиквар, вновь бросил на Романа короткий взгляд: - Ну, с Богом, пошли.
  
  В машине Трубецкой вынул из кармана портсигар, но долго не закуривал, гоняя мундштук из одного уголка рта к другому. И только когда выехали на трассу, ведущую к аэропорту, задымил.
  Роман в очередной раз взглянул в зеркальце заднего вида:
  - За нами увязался чёрный джип. Я его заметил ещё во дворе.
  - Да? - С озабоченным видом антиквар оглянулся. - Эх, зря отобрал у тебя ствол. Возможно, придётся отстреливаться. Ничего, я дам вам парабеллум.- Трубецкой загоготал, сотрясаясь всем телом. Стряхивая пепел с брюк и, всё ещё хрюкая, произнёс: - Не беспокойся, это мои ребятки, они проводят нас до аэропорта.
  Роман покосился на шефа:
  - Хм, я так и подумал.
  До самого аэропорта никто из них больше не проронил ни слова.
  Припарковав машину на стоянке перед главным зданием терминала, они направились в зал ожидания. Но ждать не пришлось. Уже шла регистрация на их рейс. Паспортный контроль прошли быстро и легко. Как только самолёт взлетел, Трубецкой, откинув спинку кресла, закрыл глаза, и уже через минуту раздалось его мерное посапывание.
  * * *
  ...Роман привстал и, перегнувшись через кресло Трубецкого, взглянул в иллюминатор. Внизу, под лучами заходящего солнца, поблёскивала вода. Насколько он знал географию, это могло быть только Адриатическое море. А значит, лететь осталось не так уж долго. Не пора ли будить шефа? И вдруг мелькнула вспышка света, его будто кто-то ударил. Мгновенная, словно молния, боль пронзила мозг. Роман плюхнулся на своё место. Со зрением что-то случилось. Салон самолёта исчез. Из белого кучившегося тумана выплыл жёлтый кружочек. Волгин успел различить выступающий рисунок и понял, что это тот самый кулон с богом Ра, о котором уже стал забывать. Сознание продолжало работать чётко.
  Видение с медальоном длилось всего секунду. Но зрение после этого не пришло в норму. Роман увидел самого себя, сидящего на стуле в ряде из точно таких же, обтянутых красным драпом, стульев. Он узнал место. Это была приёмная Трубецкого.
  Всё происходит как при замедленной съёмке. Открывается дверь кабинета антиквара. В проёме появляется высокий худосочный человек. Смотрит на него, - Роман тоже видит лицо незнакомца. Затем посетитель отворачивается и шагает мимо. За ним выходят двое его телохранителей.
  Видение исчезло также внезапно, как и возникло. Он, с облегчением, откинулся на спинку кресла и ладонью вытер со лба липкий пот. Кто этот человек? Этот равнодушный рыбий взгляд уже где-то видел... Впалые щёки незнакомца были изуродованы - в шрамах, в тёмных ямках-вкраплениях. "Что это - взрыв, порох? Очень похоже на оспу.- И вдруг опять вспышка - Стоп! Оспа?! Осипов - капитан Осипов. Чечня - предатель! - Вновь откинувшись на спинку кресла и учащённо дыша, долго не мог прийти в себя - Узнал меня Осипов или нет? - Вспомнил цепкий взгляд, брошенный на него. При этом в холодных глазах предателя что-то промелькнуло. - Узнал, падла, к бабке не ходи. - Он невольно оглянулся. - А кулон... Не зря же он мне привиделся?!" - Кулон появлялся каждый раз, когда ему угрожала опасность. Роман не мог объяснить природу явления, но примета верная, не раз спасавшая ему, и не только, жизнь. Он посмотрел на мирно похрапывающего антиквара. - Кто же вы, Вячеслав Аристархович?"
  Потом подумал: не пора ли будить шефа? Но касаться антиквара отчего-то не хотелось. В это время в салоне появилась бортпроводница:
  - К-о-о-фе. Кому кофе.
  - Девушка, два кофе, пожалуйста! - нарочито громко крикнул Роман, подняв руку и, со стуком, выдвинул маленький столик. Трубецкой пошевелился и открыл глаза. Волгин натянуто улыбнулся:
  - Доброе утро.
  - Доброе... Что уже утро?
  - Шутка. Скоро прибываем.
  - А-а-а. - произнёс антиквар, возвращая спинку кресла в вертикальное положение.
  К ним подошла бортпроводница:
  - Два кофе. - Девушка поставила перед Волгиным две пластмассовые красные кружечки. - Пирожное?
  - Спасибо, не надо. - Стюардесса кивнула и покатила тележку дальше.
  Трубецкой осторожно взял кружечку со столика Романа:
  - Неплохо. - Через минуту пробормотал своё привычное: "Прекрасно, прекрасно", - и отставив пустой бокальчик, заправил сигарету в мундштук, задымил.
  
  Через полчаса по радио объявили, что самолёт прибывает в Римский международный аэропорт имени Леонардо да Винчи, и попросили пристегнуться.
  Погода больше напоминала Питерскую - накрапывал мелкий дождь. Роман взглянул на часы: Московское время - 20. 00, а значит, здесь уже наступил поздний вечер. Но, несмотря на это, было светло, как днём. Всё вокруг заливал яркий искусственный свет. У подножия трапа пассажиров ждала длинная крытая автокара. Спускаясь по трапу, они даже не успели промокнуть.
  Помещение аэровокзала Романа не впечатлило. Серые мраморные стены, тяжёлые квадратные колонны из того же материала, стандартные рамки проходов, длинные ряды кресел... Правда, сервис был на высшем уровне. Обслуживающий персонал - подчёркнуто вежлив, все разговаривали на русском языке, операции проводились чётко, быстро.
  Паспортный контроль тоже прошли быстро и без проблем. Водитель такси оказался русскоязычным. У Романа даже возникло ощущение, что русский в Италии второй государственный. Несмотря на море огня, заливающего улицы Вечного города, рассмотреть из такси удалось немногое, в основном, из-за широкого и густого потока автомобилей. От обилия цветной рекламы рябило в глазах.
  Пятизвёздочный отель, в котором Трубецкой забронировал номер, оказался недалеко от аэропорта. Ехали всего полчаса.
  Взглянув на их паспорта, администратор пришёл в полный восторг:
  - О-о, синьоры из России!? Очень хорошо! О-о, Санкт-Петербург! Браво, брависсимо! - Сверив что-то в толстом журнале, он торжественно вручил новым постояльцам ключи от номера, как будто это были ордена высшего достоинства.
  Их номер оказался на втором этаже. Это был шикарный двухкомнатный люкс. Пол первой комнаты устилал цветастый ковёр с длинным ворсом. Стену украшала большая репродукция "Джоконды" Леонардо да Винчи, противоположную - копии картин других великих мастеров Италии. В углу стоял большой плазменный телевизор, рядом - компьютер.
  Пока Роман осматривал номер, Трубецкой включил компьютер.
  - Завтра нам предстоит сделать визит, - не отрываясь от экрана монитора, пробормотал Вячеслав Аристархович. - Закажи ужин.
  
  По армейской привычке Волгин проснулся в шесть часов. Но он забыл о разнице во времени... В номере уже было по дневному светло, а с улицы доносился шум машин и щебетание птиц. Он вскочил и, захватив бритвенные принадлежности, скрылся в ванной комнате.
  Когда, через пять минут, вышел из ванной, раздался негромкий стук в наружную дверь. На пороге стояла горничная в белом переднике и белой шапочке.
  - Синьору что-нибудь нужно? Убраться?
  - Нет, спасибо, я сам. Э-э, подождите, одну секунду. - Роман быстро прошёл в комнату, вынул из сумки пакет с костюмом и, вернувшись, передал горничной:
  - Погладьте, пожалуйста.
  - Хорошо, синьор, скоро будет готово.
  В это время в коридорчике появился Трубецкой.
  - Доброе утро, Вячеслав... - Роман так и не привык называть его по имени, и каждый раз испытывал неловкость.
  - Доброе, - мрачно ответил антиквар. - Который час?
  - Половина девятого. Заказать завтрак?
  - Спустимся в ресторан. - Трубецкой скрылся за дверью ванной комнаты. Через секунду оттуда послышалось жужжание электробритвы.
  
  ГЛАВА 16 ЧТОБЫ МНЕ ЭТО НЕ СТОИЛО!
  (Итальянские каникулы)
  
  У Романа сложилось впечатление: весь персонал уже знал, что в отеле поселились русские. Одного не мог понять: либо здесь все владели русским языком, либо к ним специально приставили русскоязычный персонал.
  Антиквар оказался приверженцем плотных завтраков. Скоро ресторанный столик был уставлен вазочками с различными вареньями-джемами, корзинками с фруктами и бутербродами, тарелками с салатами. Венчала всё пузатая бутылка с красным вином. Трубецкой настоял на том, чтобы Роман выпил бокал тёрпкого напитка, остальное прикончил сам.
  - Прекрасно, прекрасно. Эх, Рэм, завидую твоей молодости, - вытирая усы салфеткой, пробасил антиквар - Хотел бы я быть... Эх, чёрт! Существует ведь где-то рецепт долголетия. Должен существовать! - Он бросил салфетку в пустую тарелку. - И я его найду, чтобы мне это не стоило! - Он понизил голос: - И знаешь, я, кажется, напал на след... - Неожиданно Трубецкой замолчал и посмотрел на свои "РОЛЕКСы". - Пожалуй, нам пора... Не в службу, а в дружбу, - поднимись в номер, захвати мой дипломат.
  Поднимаясь на этаж, Роман про себя ухмылялся: "Какие только причуды не бывают у людей! Д-а-а, если денег куры не клюют, многое можно себе позволить". - Но, после слов антиквара, отчего-то он чувствовал странное облегчение.
  
  На кровати Волгин увидел свой аккуратно разложенный костюм. Быстро переоделся, захватил из комнаты Трубецкого чемоданчик и, на ходу заглянув в зеркало, вышел в коридор.
  Вячеслав Аристархович ждал его в холле, о чём-то оживлённо беседуя с портье. Заметив Волгина, он нацепил солнцезащитные очки и, забрав дипломат, двинулся к выходу. Роман - за ним. Увидев своё отображение в зеркальной двери, в голове промелькнуло: "Ну чисто мафиози".
  На стоянке такси они сели в один из трёх находившихся здесь автомобилей. Водитель не владел русским языком, да и странно было бы, окажись он тоже русскоязычным... Но едва взглянув на клиентов, воскликнул:
  - О, руссо туристо!
  (Для Романа осталось загадкой: каким образом таксист распознал в них русских).
  - Руссо, руссо, - проворчал Трубецкой. - Облико морале. - Он протянул таксисту бумажку с написанным на ней адресом.
  - О, си, си, - энергично закивал водитель и запустил мотор.
  После вчерашнего дождика улицы выглядели словно умытые. Всё блестело чистотой и свежестью. Но сам город не впечатлил Романа. На открытках и рекламных проспектах виды вечного города казались гораздо красивее. И лишь Колизей поразил. Почти физически он ощутил атмосферу того времени, величие и красоту древнего театра.
  
  Синьор Пабло Сковороди - итальянский приятель архивариуса Николая Васильевича (Роман так и не выяснил его фамилию) жил почти в центре, недалеко от Колизея. "Фиат" свернул с проспекта и, проехав под аркой, пересёк широкий двор, остановился перед высоткой, с единственным парадным подъездом. Вячеслав Аристархович расплатился банкнотой большого достоинства и, не дожидаясь сдачи, вышел из машины:
  - Свободен. Ариведерчик.
  - Грацио, синьор.- "Фиат" рванул места.
  Домофона на подъездной двери не оказалось, как, впрочем, консьержки и лифтёра в вестибюле. Трубецкой уверенно подошёл к квартире Љ 1. Дверь, после звонка, открыл на вид тщедушный небольшого роста старичок, несмотря на духоту, в тёплой вельветовой куртке.
  - Синьор Пабло Сковороди? Вам привет от Николая Васильевича Паршина.
  - О-о, да, да, Никола! А вы, э-э, граф Трубецкой? Ждал, ждал. Проходите, проходите. Я получил ваше письмо. Как поживает Никола? Простите, у меня небольшой беспорядок - жена в отъезде.
  - Позвольте представить, Роман Волгин - мой компаньон.
  - Приятно. - Синьор Пабло повернулся к Волгину. Роман вдруг почувствовал, как рука хозяина квартиры дрогнула в его ладони, а в коротком взгляде промелькнуло что-то... вроде недоумения, удивления, страха.
  - Да вы садитесь. - Старичок указал на небольшую софу, покрытую цветастым пледом. - Вино будете?
  - Спасибо, мы только что из ресторана.
  - А вы, молодой человек? Ну-да, ну-да... А Никола называл меня Пашей, - Он сел в кресло напротив гостей. Но тут же вскочил и, зайдя за кресло, облокотился на спинку. - Да-а, хорошие были времена. А знаете, мои предки служили у царя Ивана Четвёртого.
  - Прекрасно, прекрасно. Я слышал: в войсках Грозного служили Итальянцы.
  -Нет-нет, мои предки казаки, а прозвище их было - Сковорода. - Синьор Пабло улыбнулся. - Ах, да, - спохватился он. - Вы писали - у вас какое-то дело? - Он снова сел в кресло.
  - Видите ли, я коллекционер, - Трубецкой зачем-то взял стоящий у ног дипломат и положил его себе на колени. - И очень интересуюсь древним Египтом... - Роман заметил, как напряглось лицо старого археолога, и опять поймал на себе тот самый взгляд.
  - Да? Чем могу быть полезен?
  - Вы ведь работали в Египте? - полувопросительно полуутвердительно произнёс Трубецкой.
  - Было дело. Но я не понимаю... Мне нечего вам предложить.
  - Нет-нет, - поспешил успокоить хозяина Вячеслав Аристархович. - Вы не правильно поняли. Мне нужна только информация.
  - Да, слушаю. - Синьор Пабло откинулся на спинку кресла.
  - Прекрасно! Меня интересуют некие таблички, которые вы нашли в долине Царей. Об экспедиции мне рассказывал Николай Васильевич. Мы с ним на короткой ноге.
  Пауза длилась около минуты. Трубецкой уже собирался что-то сказать, но хозяин опередил его.
  - Странная история с этими табличками, - начал он. - О кей, буду с вами честным, - синьор Пабло тяжело вздохнул.- Как вы знаете, египетские власти запретили вывозить из страны, найденные там артефакты... - Трубецкой кивнул. - Их можно понять, - продолжил археолог, тщательно подбирая слова,- страну просто грабили... Ну-да, не буду вдаваться в подробности. В общем, мы решили, э-э, подзаработать и утаили несколько тех табличек, с тем, чтобы впоследствии вывезти и продать. Но подзаработать не удалось. - Он печально улыбнулся. - Никто не заинтересовался находкой. Никто не верил, что это старинные, э-э, вещи. Действительно, таблички имели слишком современный вид...
  - Я в курсе, - вставил слово Трубецкой.
  - О кей. Так вот, но всё дело в том, что обнаружили-то мы их в месте, где человека не было сотни, а то и тысячи лет! Вы понимаете?
  - И где же эти таблички? - спросил антиквар.
  Синьор Пабло пожал плечами:
  - Пришли люди, представились сотрудниками Туринского музея, и забрали...
  - И что же, так просто?
  - Конечно, они показали документы и даже заплатили. Деньги, э-э, сумма была не та, на которую рассчитывали, но к тому времени, рады были и ей. Кстати, в Турине самый лучший египетский музей в Италии, а может, и во всём мире.
  - Я знаю, - задумчиво произнёс Трубецкой, барабаня пальцами по чемоданчику. - А снимки?
  - А вот это самая странная странность. Много раз пытались сфотографировать, но плёнка оказывалось засвеченной... - Синьор Пабло хотел добавить ещё что-то, но Трубецкой перебил:
  - И что же это было - радиация?
  - Нет. Счётчик ничего не показывал. - Археолог печально улыбнулся. - Да и со мной, как видите, ничего не случилось. И друзья ушли, так сказать, естественным путём. - Голос его дрогнул, он замолчал. Молчал и Трубецкой. - Да-а, - наконец заговорил синьор Пабло, - какое-то излучение всё же было, вот только... Но в проклятие фараона я не верю.
  - Ну а рисунки? - спросил антиквар. - Наверняка...
  - Конечно, конечно - были и зарисовки. Но всё куда-то пропало. Ума не приложу... впрочем...
  Трубецкой подождал продолжения, но его не последовало.
  - И что же вы обо всём этом думаете, синьор Пабло?
  - Помните историю с бумагами Эйнштейна? Будто бы он их уничтожил. Мне кажется история с табличками из того же, э-э...той же оперы.
  - Поня-а-а-атно, - протянул Трубецкой. Он поднялся: - Ну, благодарю за беседу, - нам пора.
  - Как, уже? Вы даже не попробовали моего вина. У меня отличное вино! Может...
  - О, нет-нет, в следующий раз.
  - Жаль, жаль. А знаете, граф, вы внушаете... я проникся к вам доверием. - Синьор Пабло повернулся к Волгину:- И к вам, юноша.
  - Прекрасно, прекрасно, - пробасил Трубецкой. - Вы отлично говорите по-русски.
  - Не забывайте, я же Сковорода.
  
  - Ну а ты что думаешь обо всём этом? - спросил Вячеслав Аристархович, когда они вышли из подъезда.
  - Я?!
  - Ты же у нас Египтянин. - Сказано это было полушутливым тоном, но Роман почувствовал, как мороз пробежал по коже.
  - Не знаю. Куда теперь - отель?
  - В отель, в отель, - заправляя сигарету в мундштук, рассеянно произнёс антиквар. - Вот что, завтра летим в Турин.
  Ответить Роман не успел. В кармане запиликал телефон. Это было так неожиданно, что он вздрогнул - кто мог звонить ему в чужой стране?
  - Си, - Он поднёс телефон к уху.
  - Си, си - би-би-си! - раздался на том конце громкий и, как показалось, рассерженный женский голос. - Ты почему не сказал мне, что летишь в Рим?! А узнаю я это только от вашей секретарши. Ну и стерва! Не хотела давать твой номер.
  - Машка - это ты что ли? Ты где? Откуда?
  - Где-где, в Питере! И я вылетаю к вам.
  - В Питере! Но как ты... дозвонилась?!
  - Деревня-я! Посмотри на свой телефон... В Америку можно звонить. Так, где вы остановились?
  - Ну, я не знаю... - Роман взглянул на Вячеслава Аристарховича. - Завтра мы улетаем в Турин.
  - Ро-о-омка, - завопила Маша, так что её, без сомнения, услышал Трубецкой, - как интересно! Сейчас же диктуй адрес!
  Антиквар усмехнулся:
  - Маша Кравцова? Пусть приезжает.
  - Ну, хорошо, - в трубку сказал Роман и назвал отель. Хотел назвать улицу, но в трубке уже раздавались "короткие гудки".
  
  ГЛАВА 17 ПРОРЫВ
  (Итальянские каникулы)
  
  В гостиничном номере Трубецкой вновь засел за компьютер. Побродив по номеру, Волгин встал за спиной антиквара. Чувствуя его присутствие, не оборачиваясь, тот пробормотал:
  - Да, Рэм, информированный человек - сильный человек. Кто владеет информацией - владеет миром, - потом задумчиво добавил. - Однако на каждого сильного найдётся ещё сильнее.
  Хмыкнув Роман, включил телевизор, в своей комнате, предварительно убавив звук. Пощёлкав пультом и, не найдя русскоязычного канала, выключил. За окном начало темнеть. Напротив гостиницы засверкал цветными лампочками баннер, рекламирующий "Кока-Колу".
  Через открытую дверь видел: Вячеслав Аристархович что-то увлечённо рассматривал на экране компьютера. Неожиданно перед глазами возникло изуродованное лицо капитана Осипова. Не то чтобы Роман забыл, но в течение дня просто не оставалось времени подумать о неприятном инциденте. "Да уж, инцидент - так инцидент! - усмехнулся про себя. Первое, что приходило в голову: обратиться в правоохранительные органы. Но тут же отмёл эту мысль. Если Осипов смог легализоваться, без предательства среди силовиков не обошлось. - Что же делать? Чёрт! Плохо, что Осипов узнал меня. Но гораздо важнее: узнал ли я его..."
   Его взгляд снова скользнул в соседнюю комнату. Знает ли Трубецкой, что они служили в одном полку? А главное, знает ли кто на самом деле Осипов? - При той информированности, которой обладал антиквар, вряд ли не в курсе.
  
  Ход его размышлений прервал громкий стук.
  - Оп-ля, а вот и я! - жизнерадостно воскликнула посетительница, когда он открыл дверь - Вижу - не ждал.
  - Машка, ты?! Как ты?
  На Маше было вечернее сиреневое платье, с причёской она что-то сделала; то ли постриглась, то ли причесалась особым способом.
  - Нет, ты, Волгин, окончательно отстал от жизни... Два часа лёту, и я здесь. Ну, мы так и будем стоять на пороге?
  - Проходи, - спохватился он.
  В это время в коридоре появился Трубецкой:
  - Ба-а, кто это? Никак Машенька Кравцова!
  - Здравствуйте, Вячеслав Арис... - Антиквар протестующее замахал руками - Ах, да, - захихикала она, - Вячеслав... просто Вячеслав.
  - Так, только так. Ну, проходи, проходи. - По номеру распространился запах дорогих духов. - Прекрасно, прекрасно! А где же твой багаж, Машенька?
  - Вы что же думаете, что я поселюсь в номере с двумя мужчинами? - нарочито обиженным тоном, спросила девушка. - Мой номер - напротив.
  - Прекрасно, - повторил Трубецкой, потирая руки. - Эх, сейчас закатим пир горой. Роман...
  - О, нет, я пас, после шести - ни одной крошки... Кстати, - садясь на софу и расправляя платье, добавила она, - весёлый парень этот ваш портье.
  
  Вечер прошёл в непринуждённой, весёлой обстановке. Болтали кто о чём. Вячеслав Аристархович вспомнил пару забавных эпизодов из своей жизни. Роман рассказал несколько анекдотов. Маша заливалась смехом от каждого слова. Её хохот разносился, наверное, по всему этажу. Роман попытался поделиться своими впечатлениями от города, но оказалось, что Маша уже бывала в Риме и могла рассказать побольше его.
  Наконец, Вячеслав Аристархович сказал:
  - Ну, ребятки, пора баиньки. Уже одиннадцать...
  - Ну, вы, Вячеслав - совок, - надула губки Маша. - Время ведь ещё детское.
  Трубецкой усмехнулся в усы.
  - Все мы совки. Все мы оттудова. Завтра, ребятки, летим в Турин.
  - Ой, всегда мечтала прокатиться по Европе на поезде. Вячеслав, ну пожалуйста! - Она шутливо-умоляюще сложила руки.
  - Что с нами делают женщины! - в тон девушке ответил Трубецкой. - Ну как здесь откажешь?! Хорошо, отменю заказ. А сейчас спать, спать.
  
  - Может, всё же позвать Машу? - спросил Роман, выходя из люкса вслед за антикваром.
  Трубецкой скользнул взглядом по ряду дверей гостиничных номеров:
  - Не стоит. Ещё рано. Молодёжь любит поспать.
  Волгин хмыкнул. Было уже полдевятого утра.
  - А мы, значит, с вами старички?
  - Эх, Рома, ничего не скажу о тебе, а вот я...
  Они спустились в ресторан и заняли тот же столик, что и накануне - в центре зала. Тут же подпорхнула официантка...
  Когда они уже заканчивали завтракать, Роман услышал: "Летящей походкой она вышла из мая..." - Он с недоумением посмотрел на антиквара. Тот смотрел мимо него, в направлении выхода: - Эх, Рома, завидую я тебе.
  Волгин оглянулся. На этот раз на Маше был белоснежный брючный костюм, и широкополая шляпка с красной лентой на тулье. Вячеслав Аристархович встал, отодвинул стул:
  - Прошу, сеньорита.
  - Благодарю. Вы, как всегда, галантны, Вячеслав. - Она бросила на Романа укоризненный взгляд.
  - Что ты будешь, Маша? - Опомнился он.
  - Апельсиновый сок, пожалуйста, - жеманно ответила девушка.
  Заказ был незамедлительно выполнен.
  Трубецкой озабоченно посмотрел на наручные часы.
  - Вот что, ребятки, наш экспресс отправляется в три... Вы пока погуляйте, а я поднимусь в номер. Что-то я устал. Ох, старость - не радость.
  
  - Скажи, что за человек - Вячеслав Аристархович? - спросил Роман, взглядом провожая антиквара.
  - Ф-ф-ф, - презрительно фыркнула девушка, уплетая эклер, запивая соком, - у него только усы брутальные. - Потом добавила: - Ну-у, не знаю. Ты работаешь у него...
  
  Они решили не уходить далеко. Прогуливаясь по улице, на которой находился отель, болтали ни о чём. Маша взялась рассказывать об истории Римской империи. Он только улыбался: всё это знал ещё из школьной программы.
  
  Владелец брутальных усов о чём-то беседовал с метрдотелем гостиницы, когда заметил вошедших Романа и Машу.
  - Прекрасно! Вот и наша золотая парочка! Ну, как погуляли? Вижу, вижу... Белиссимо! - Трубецкой буквально лучился добродушием. Однако Роману опять показалось фальшивым его веселье. Глаза антиквара оставались холодными и колючими, будто льдинки: - Ну-с, ребятки, - он плотоядно потёр ладони, - пообедаем и двинем... Эх, запретили мне врачи мучное и мясное, но, думаю, пельмешки можно. Машенька, ты как насчёт пельмешек?
  - А-а-а, давайте, - махнула та рукой, - словно - в омут вниз головой.
  Они заказали три порции равиоли.
  Уплетая заморскую еду, Трубецкой продолжал шутить:
  - А наши-то пельмешки вкуснее.
  Когда с равиоли было покончено, Роман с Машей поднялись на этаж. Багаж девушки состоял из огромного чемодана на колёсиках, впрочем, совсем не тяжёлого. Заглянул в свой номер и забрал сумку.
  
  Железнодорожный вокзал напоминал станцию метро. Всё вокруг блистало мрамором и кафелем. Скоростной экспресс по комфортабельности не уступал авиалайнеру, и домчал до Турина менее чем за три часа. Всю дорогу путешественники просидели у окна, любуясь великолепными пейзажами и видами средней Италии.
  Когда поезд прибыл на вокзал, было ещё светло, но солнце уже скрылось за горизонтом и редкие кучевые облака приобрели сизый цвет. Через полчаса добрались до отеля. Отпустив такси, Трубецкой сказал:
  - Ну вот, друзья, судя по каталогу, это лучшая гостиница в городе.
  Сцена повторилась почти точь-в-точь, что в Римском отеле.
  - О, русские! - воскликнул портье. - Очень хорошо! Папа... дети??
  - Папа, папа, - проворчал Трубецкой, подавая три заранее приготовленных паспорта. - Два люкса, - по-русски добавил он.
  - О, си, си!
  - Мне начинает надоедать эта итальянская экзотика, - раздражённо сказал антиквар.
  Неизвестно что подумал администратор, заглянув в паспорта и обнаружив три разные фамилии, но больше не проронил ни слова. Занеся данные в большой настольный компьютер, подал новоявленным постояльцам ключи от номеров.
  
  На следующее утро, когда Трубецкой находился в ванной, а Роман поджидал его, сидя в прихожей, в дверь постучали. Конечно же, это была Маша.
  - Ну, мальчики, вы готовы?
  Дверь ванной комнаты открылась.
  - Ба-а-а, Машенька, ты, как всегда, ослепительна, - театрально вплеснул руками антиквар. На девушке было бардовое мини-платье, именуемое в народе "карандаш" (Роман не понимал, как женщины влезают в такие платья), волосы, покрытые тонким слоем лака, отливали бронзой. - Ун моменто, - Трубецкой скрылся в комнате. Но уже через секунду появился со своим чемоданчиком.
  Они позавтракали в гостиничном ресторане и, взяв такси, направились в центр.
  Музей Древнего Египта встретил их двумя огромными каменными сфинксами, лежащими по обе стороны широкой мраморной лестницы. В мрачноватом и почти пустом вестибюле, около кассового окошечка, стояли всего несколько человек.
  Трубецкой сказал:
  - Вы, ребятки, пока погуляйте, а я загляну в администрацию. Надо кое-что выяснить.
  Роман как-то упустил, когда и куда исчез антиквар и момент покупки Машей билетов. Что-то случилось. Он словно бы, действительно, оказался во дворце Древнего Египта. Сознание будто бы раздвоилось на две ипостаси. С одной стороны он видел идущую рядом, державшую его под руку Машу (девушка что-то болтала, он ей отвечал), с другой - полное ощущение, что идёт один по широкой и светлой галерее, чувствуя босыми ногами прохладу мрамора. Мимо проходили люди в коротких и длинных туниках, некоторые голые по пояс. Он слышал приглушённый говор.
  Галерея закончилась. Он, вернее они, ступили в следующую залу. И вдруг яркое солнце на миг ослепило его. Порыв горячего воздуха обжёг лицо, на щеках почувствовалось покалывание тысячи песчинок. Губы вмиг пересохли. Вдалеке, утопая в барханах, зыбко дрожа в мареве, темнел треугольник строения.
  Пирамида стремительно приближалась, будто сама плыла навстречу... И вдруг Роман услышал голос Маши и увидел, словно выточенную из мрамора руку, указывающую куда-то вперёд:
  - Смотри!
  Он взглянул.
  - Это же, это же... - Разряд тока пронзил тело, скручивая в жгуты мышцы. Вспышка... и всё погрузилось в темноту. Он куда-то провалился.
  Но через секунду мрак рассеялся. Он увидел широкую спину идущего впереди человека в белой, отороченной золотой каймой, тунике. Сознание продолжало работать как бы в двух измерениях. Он не вспомнил, а знал, что идущий впереди - фараон Сид - его отец. Он сам - Рене - наследник фараона. А тот, почти голый человек, лишь в набедренной повязке, с факелом - слуга Горн.
  Вот они поднимаются по крутой лестнице и, вдвоём с фараоном, выбираются наружу. Горн остаётся внизу. Ночь. Слышен стрекот цикад. Долина царей. Они идут мимо величественных пирамид, и поднимаются на одну из них - его пирамиду! Порыв холодного ветра проник под одежду. Рене зябко передёрнул плечами. Однако, находящийся в музейном зале, Роман даже не пошевелился. И конечно не видел, как в зале появился Трубецкой.
  - Что с ним? - антиквар взглянул на превратившегося в соляной столп Романа.
  - Тсс, - прижала палец к губам Маша. - Кажется, он что-то вспомнил.
  - Отлично! - Вячеслав Аристархович перевёл взгляд на стеклянный саркофаг, где лежала прекрасно сохранившаяся мумия египетского мальчика. - Похож, похож. - Он посмотрел в остекленевшие глаза Волгина: - Сдаётся мне, что синьор Пабло Сковороди не всё нам рассказал.
  
  КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
   Читайте часть вторую "ОХОТА НА НАСЛЕДНИКА"
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"