Аннотация: Глава третья, в которой Соломон освобождает Тира.
У Тира сохранилось только одно воспоминание из детства. Ему 2 года, и его приводят в место, где много деревьев, хотя на улице зима. Это была оранжерея экспериментального центра, как он узнал потом. Там среди каких-то растений сидит ангел - прекрасная молодая женщина. Она кормит ребенка. А вокруг нее беззаботно играют трое детей. Тут один из них увидел его и подбежал.
- Привет я Джул. Пошли с нами играть.
Он протянул Тиру руку.
- Ну же идем!
Тир никогда до этого не видел других детей и не знал, что такое играть. И вообще, что нужно делать. Но этот мальчишка почему-то не внушал ему чувство опасности, напротив, он вызывал какое-то странное незнакомое, но очень приятное ощущение. Тир заинтересовался. И осторожно протянул ему в ответ свою ладошку.
Как он узнал потом, это был его старший брат Джулиан. Еще двое других детей тоже были его сестрой и братом. Их звали Дженифер и Соломон. Джени, как и Джул вызывала в нем такое же приятное чувство.
А Соломона он невзлюбил. Тот был всего на год старше его, а уже вел себя как какой-то заумный взрослый. И много лет спустя окончательно возненавидел брата, когда узнал, что именно тот разработал Ключи. Точнее его Ключ. О других Тир редко задумывался. Этот невидимый поводок, заставляющий его подчиняться тем, в чьих руках эта игрушка находится, Эйнхейнер ненавидел больше всего на свете. И совершенно естественно, что он ненавидел и его создателя. С тех самых пор Тир вообще с подозрением относился к тем, кто много знал. Если такие люди становились его целью, он убивал их с особенным наслаждением.
А еще была мама - тот самый ангел, который сидел среди деревьев. Можно сказать, что она, Джул и Джен были какими-то существами из далекого сказочного мира. На самом деле довольно долго Тир так и думал. Ему было сложно поверить, что эти трое могут приходиться родственниками такому, как он. С другой стороны, если они приходились родственниками и этому скотине Соломону... В общем Тир, не желая хоть в чем-то проигрывать этой занозе в заднице, принял факт их с ним родства.
Теперь же спустя столько лет, время, проведенное тогда с ними, было самым светлым его воспоминанием. Даже, несмотря на присутствие в нем Соломона.
Тир скрипнул зубами. Да, он ненавидел брата. К слову сказать, последние несколько дней он ненавидел его больше, чем обычно.
А началось все с того, что спустя столько лет этот книжный червь преспокойно заявился к нему в тюрьму, и просто поставил перед фактом: через несколько дней они с Джулом его освободят. Тир не верил в бога, но при возможности всегда желал, чтобы братишка однажды подавился своим серым веществом или чего-то в этом роде. Поэтому поначалу он обрадовался, что этот гаденыш от чрезмерной нагрузки на мозги, наконец-то сошел с ума.
Но тут этот говнюк имел наглость заявить, что ключ Тира, который как считал сам Тир, он давно уничтожил, теперь у него. И чтобы не быть голословным, тут же предмет сей продемонстрировал.
У Тира глаза налились кровью. Его реакция была нормальной реакцией здорового быка на красную тряпку. Он понял, что настал день, когда он должен осуществить миссию своей жизни и наконец-то придушить братца. Но тот, еще до того как все эти мысли прокрутились в голове Тира, сказал просто и емко:
- Сядь, заткнись и слушай.
И Тир послушно сел, заткнулся и стал внимательно слушать. Видимо, это и вправду был настоящий Ключ. А Соломон, между тем, рассказал, когда и как они с Джулом будут его вызволять, и что сам Тир при этом должен делать.
Что и говорить, после ухода братца Эйнхейнер был в ярости, и сполна отыгрался на этом психиатре-молокососе из департамента.
***
У Тира не было часов, поэтому время он мог наблюдать только примерно. И вот спустя две смены охраны, а точнее ровно в четыре тридцать четыре ночи. Дверь камеры Тира отворилась. А на ее пороге стоял ни кто иной, как его столь ненавистный братец.
- Пойдем - бросил он.
И Тир пошел.
Шаг за шагом следуя за братом, он только и успевал поражаться, насколько скрупулезно и безупречно у того было все продумано.
Тюрьма была построена еще во время войны, и Соломону не составило труда по каким-то одному ему известным источникам добыть план здания и прилегающих к нему участков. Так же добыл он и план местной канализации. А еще поручил Джулу подружится с начальником охраны и оставить на его форме миниатюрное устройство. Устройство это сам Соломон и сконструировал. Это был миниатюрный передатчик. И теперь он знал обо всем, что творится внутри тюрьмы, как зовут охранников, их жен, детей и любовниц, какие у них маршруты, когда у кого смена и еще кучу других мелочей.
Они преодолели второй поворот, и тут Тир услышал за углом посторонние шаги. Он в невольном ожидании посмотрел на затылок брата - Соломон уверенно шел впереди. Тира снедали противоречивые чувства. С одной стороны ему очень хотелось посмотреть, как его гениальный братец наконец-то ошибется и огребет по полной, с другой - эта тюрьма была у него уже в печенках. Поэтому он все же решил предупредить брата. Но, как обычно, прежде, чем он произнес хоть слово, Соломон опередил его.
- Держись стены. Продолжай идти. Что бы ни случилось, просто продолжай идти так же бесшумно. В конце коридора поверни налево. Иди прямо, пока не упрешься в лестницу. Жди меня под ней. Все понятно?
- Да.
- Что ж, тогда начнем.
С этими словами Соломон вынул из кармана какое-то устройство и повернул на нем рычажок. С лампами вокруг тут же начало твориться что-то невообразимое. Они вдруг замигали в разнобой, какие-то тут же перегорели, и уже через несколько секунд коридор погрузился в кромешный мрак. Из-за угла послушался удивленный возглас охранника. Во время свотопредставления Тир, как и приказал брат, не останавливался. Он бесшумно проскользнул мимо охранника, когда тот, чертыхаясь, искал фонарик. Он с сожалением облизнул влажные губы: этот кролик был сейчас так беззащитен. Эйнхейнеру ничего не стоило одним резким движением пробить пульсирующую жилку на шее этого беззащитного человечка. Для Тира и ночью видевшего все как на ладони, это не составляло никакого труда. Он с досады скрипнул зубами и проскользил дальше по коридору - ослушаться приказа брата он не мог. Ну, ничего, там, на воле, он точно возместит себе все эти годы заточения. Он еще повеселится. Он устроит знатную охоту на кроликов, и даже Ключ его не остановит.
За поворотом Тир на секунду задержался. Когда услышал, что Соломон заговорил с охранником. Он невольно напрягся. Какого черта? Что этот мозг-переросток делает?! Он услышал, как Соломон назвался каким-то Гленом, и что он пойдет и проверит все ли в порядке на нижних уровнях. Еще что-то про трансформаторную будку и про начальство, которое в тюрьме свет не может обеспечить нормально. Тир облегченно вздохнул, когда понял, что охранник купился на всю эту лабуду, и тут же сплюнул со злости. Когда осознал, что, похоже, волновался за этого книжного червя.
Через три минуты брат догнал его у лестницы, и они спустились вниз. В такую же полную темноту.
- Не отставай, останавливайся по первому же моему знаку. - Бросил Соломон.
Тир только хмыкнул.
Дальше они целую вечность петляли по бесконечным лабиринтам коридоров, ускоряя шаг или замирая, чтобы избежать встречи с охраной. В основном они шли без фонаря. Как убедился Тир, его братец тоже прекрасно видел в темноте. Но пару раз в узких коридорах Соломон все же включал фонарик, светом и болтовней отвлекая внимание очередного охранника, в то время как Тир бесшумно проскальзывал вперед. И проделывал все это братец настолько уверенно и непринужденно, словно всю жизнь здесь проработал.
Чертов гений - бесился Тир, чувствуя себя бесполезным балластом. Но что больше всего грызло его, так это то, что Соломон, в отличие от него, прекрасно ориентировался в этих каменных дебрях. Будто бы это не Тир, а именно он провел тут последние несколько лет. Хотя, по сути, дело было далеко не в гениальной памяти Соломона. Просто у Тира еще с детства по мимо вспышек агрессии, наблюдался топографический критинизм. Он в буквальном смысле мог заблудиться в трех соснах. Поэтому ни о каких заданиях, связанных с разведкой не могло быть и речи. Да, он мог выследить, идти по следу. Но о том, чтобы во время прийти в назначенное место, не заблудившись по дороге и затаиться - об этом можно было только мечтать. Поэтому в основном все задания нашего героя сводились к банальной резне. Что лишний раз доказывает - не стоит лезть в ту область, в которой не разбираешься, в данном случае военным - в науку.
И вот спустя вечность, как показалось Тиру, они добрались до небольшой площадки с проржавевшим железным люком на полу. На стыке люка и окантовки обнаружился добротный шов сварки. Все выглядело порядком монументально, и явно просило сварочного аппарата или чего покруче.
- А теперь наш гениальный мальчик достанет волшебную палочку, и тыква превратится в карету, - сострил Тир.
- Заткнись и помогай, - услышал он в ответ.
Братец подцепил край окантовки. И она слегка приподнялась.
- Мне еще долго ждать? - нетерпеливо переспросил он.
Тир молча подошел и ухватился за край окантовки. Он невольно крякнул, ощутив на себе немалый вес люковой системы. Особенно, когда Соломон отпустил край канта. Тир уже набрал воздуха в грудь, чтобы обругать эту сволочь последними словами, но братец тут же без промедления достал из кармана, бездонные они у него что ли, какое-то устройство и воткнул между полом и люком.
- Можешь уже не держать, - разрешил он.
Он немного поколдовал над устройством, и оно начало приподнимать люковую систему. Тир понял, что эта штука оказалась странным видом домкрата, а еще, что брат не стал заморачиваться со сваркой. Вместо этого он что-то сделал с креплениями окантовки и пола и теперь использовал как люк всю систему. Когда зазор увеличился на столько, что можно было без труда пролезть человеку, Соломон приказал Тиру идти вперед.
Дальше их ждала старая канализация. Ее уже давно не использовали, поэтому она была сухая и практически без резких запахов. Впрочем, Соломон обрадовал, что вскоре они таки попадут в действующую. Там пролегает основная часть их маршрута. Тир не возражал. Он ничего не имел против мерзких запахов, тем более, что впереди за всей этой вонью маячила долгожданная свобода.
Они шли уже чертову уйму времени. В темноте, среди смердящей вони. Тир успел как никогда прочувствовать глубинный смысл фразы 'по уши в дерьме'. Раздражение и злоба медленно, но неотвратимо просились наружу. По привычке, чтобы успокоиться, он сделал глубокий вдох, и тут же чуть не взорвался от аромата резанувшего ноздри. Его самоуспокоение возымело обратный эффект. 'Сукин сын, неужели не мог придумать ничего лучше?!!' И только он собрался высказать все, что думает об этом гаденыше, его плане и этой канализации, как Соломон остановился. Тир с размаху налетел на него.
- Какого черта?
- Пришли.
- Да неужели?!
Вместо ответа Соломон нащупал ступеньки на стене и полез наверх.
Они вылезли недалеко от старого кладбища. Ночное небо было ясным, плиты могилок стояли ровненько, и Тиру показалось, по сравнению с темнотой в тюрьме и канализацие, здесь просто неприлично светло и празднично. Он шумно вдохнул полной грудью. Наконец-то свобода.
- Не отставай, - как всегда испортил ему момент братец.
'Дьявол, как же хочется вот прям сейчас взять и придушить его, и кладбище так кстати', - Тир с досады сплюнул и поплелся за братом.
Они спустились к небольшой полуиссохшей речушке.
- Раздевайся, - бросил Соломон и принялся шарить в ближайших кустах.
Тир молча начал снимать одежду. Не надо быть гением, чтобы понять, что после дерьма любому относительно нормальному человеку захочется скорее смыть с себя все эти ароматы. Соломон между тем достал из кустов увесистый пакет. Он развернул его, бросил Тиру мыло с мочалкой и тоже поспешил в речку, попутно сбрасывая одежду.
- Черт, нельзя было найти речку покрупнее? - Ворчал Тир, сидя на коленках и намыливаясь. Он дошел до самой середины этой пародии на реку, и все равно вода еле доставала ему до пупа.
- Ну, раз ты так жаждешь, можешь спуститься обратно в канализацию и прогуляться еще. Через пару километров будет речка, куда эта канализация выходит. Возможно, та вода, действительно подойдет больше, такой свинье как ты.
- Запомни, альбинос. Придет день, и я уничтожу Ключ. И тогда готовься, гнида, я буду убивать тебя медленно и мучительно.
- Ну-ну, - скептически окинул брата взглядом Соломон.
Он поднялся во весь рост, смывая с себя остатки мыла. Его стройное худощавое тело под струями холодной речной воды, казалось слегка мерцающим.
- Лучше поторопись. - Он не спеша вышел из воды, вынул из пакета полотенце и принялся ожесточенно вытираться.
С каждой секундой пребывания рядом с ним Тир все сильнее бесился от собственного бессилия. Мало того, что он даже пальцем не может тронуть этого урода, так вдобавок, чтобы он ни сказал, этот гад всегда все оборачивает против него.
Тем не менее, Эйнхнйнер поспешил смыть остатки мыла и присоединиться к брату. Они переоделись в новую чистую одежду, которую Соломон достал из пакета, а старую убрали все в тот же полиэтилен. Соломон вручил получившийся сверток Тиру.
- Это, что мне на память?
- Можешь, конечно, оставить, если хочешь, но вообще я думал уничтожить эти улики по дороге домой.
- Домой? То есть мы останемся в этом городе? Какого черта ты тогда мне про улики втираешь?!! Это же первый населенный пункт, где меня будут искать! Завтра весь город будет обвешан листовками.
- Успокойся, это вынужденная мера. Мы здесь ненадолго. Сделаем одно дело и уедем. Если будешь меня слушаться - все будет нормально. Подробности расскажу потом, сейчас нам надо побыстрее добраться до дороги. Вытаскивать идиотов из тюрьмы, знаешь ли, весьма изматывающее занятие. Сейчас у меня такие приоритеты: нормальная горячая ванна, ужин и сон.
- Слышь, ты, мышь лабораторная, я не просил меня вытаскивать.
- Я в курсе, так что заткнись и не отставай.
И Тиру пришлось заткнуться и не отставать.
Они наконец-то вышли на дорогу. Соломон достал фонарик и помигал им куда-то влево. И тот час там во тьме, словно два гигантских глаза вспыхнули фары. Машина выехала на дорогу, и оказалось, что это старенький 'Прага Гранд'. Автомобиль остановился радом с ними. Дверь со стороны водителя нерешительно приоткрылась, и выпустила юношу. Такого же худощавого, как и Соломон, коротко стриженного, пристально изучающего его, Тира, своими огромными черными глазами.
Тир сразу узнал его. Это был Джул. Он совершенно не изменился. Перед Тиром, как и тогда, стоял ангел. Да. Только на этот раз вряд ли он станет протягивать руку такому безжалостному, жестокому ничтожеству, в которое превратился Тир. И неожиданно для самого Эйнхнйнера его сердце на секунду защемило. Он замер. Подобрался словно перед броском, мышцы напряглись, а нервы натянулись, словно струна. Какого черта?
А спустя эту самую непонятную мучительную секунду, на сердце словно щелкнул курок. Оно начало так бешено колотить, будто бы хотело вырваться из грудной клетки. Впервые в жизни оно полностью игнорировало своего хозяина. Несмотря на все попытки его успокоить и наконец, заткнуть, оно продолжало свою забастовку.
Дьявол, угомонись, на что ты надеешься? Ему же известно, в какое чудовище ты превратился. Не думаешь же ты, что он сейчас радостно подбежит и позовет играть как тогда? Ангелов не бывает. А люди делятся на три категории те, кто тебя боятся, те, кто тебя ненавидят и те, кто тебя боятся и ненавидят. А все вместе они просто мясо.
И тут произошло невероятное. Джул улыбнулся. Не натянуто, а искренне так с облегчением, будто волновался за него, а теперь убедился, что все в порядке. Тир не поверил своим глазам. Он перестал дышать, чтобы ненароком не спугнуть это видение. Нет, он не страдал галлюцинациями и не слышал никакие голоса, но все эти годы заточения он провел по большей части в одиночном карцере и вполне серьезно опасался, что теперь на свободе его и без того неуравновешенные мозги наконец-то решили съехать до конца.
- Тир. - Нерешительно произнес между тем Джул. - Это действительно ты. Я так рад...
Он сделал, было, шаг, но остановился в нерешительности, по всей видимости, борясь с желанием обнять брата и тем, что слышал о его взрывном и нелюдимом характере.
Неожиданно он тряхнул головой, словно прогоняя все условности, и вновь улыбнулся. И тут сердце Тира замерло во второй раз. Потому, что Джул улыбнулся ему той самой, чистой и открытой, улыбкой, что и тогда, когда они встретились в первый раз. И в совершеннейший шок от самого себя Тир пришел, когда чуть не расплакался от того, что брат, как и тогда, в детстве, протянул ему руку. Чего-чего, а такой бабской сентиментальности он от себя никак не ожидал.
Проклятье, это все из-за того, что я все эти годы провел в одиночке - утешал себя всю дорогу к дому ужасный и безжалостный Эйнхейнер - идеальная машина для убийств.