Кипериди Дмитрий Анатольевич : другие произведения.

Последний Филистимлянин

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

Дмитрий Кипериди

ПОСЛЕДНИЙ ФИЛИСТИМЛЯНИН

  

(Авантюрная фантасмагория про разведчиков и контрразведчиков)

  
  

Киев "Самиздат" 2003г.

Часть первая

  

****

  -- Гражданин Топорьин?...
   Сотрудник советской таможни пристально вглядывался в лицо очкарика с торчащими ушами и странной короткой стрижкой. Он опять заглянул в паспорт. Оттуда на него смотрело кругленькое личико с пухленькими губками без очков с прической а-ля Джон Леннон в молодости. Таможенник засомневался.
  -- Ермил Вольфгангович, - робко подтвердил очкарик. Он начал волноваться, и губки его вдруг припухли, а в глазах появился лихорадочный блеск.
   Найдя то же самое в фотографии, таможенник помялся и недоверчиво вернул паспорт.
  -- Проходите.
   Вокруг туда-сюда сновали люди, толкая друг друга чемоданами, пытаясь пробраться на посадку в самолет. Эта толпа понесла и Топорьина. В нагрудном кармане его ветхой курточки с капюшоном лежал билет до Улан-Батора.
   Ермилу Вольфганговичу было 23 года, особых примет не имел, разве что странный он был какой-то. Отличительной чертой его характера было то, что за какое бы дело он не брался, всегда бросал, ухватившись за что-нибудь новое. Вот и сейчас он летел в Улан-Батор неизвестно почему. Совсем недавно он вложил почти все свои скромные сбережения в постройку электронной швейной машины, умеющей плавать и шагать, но в самый разгар создания вдруг увлекся идеей создания фазоинверсной мясорубки с семифазным двигателем, однако материальная основа его была подорвана, и он бросил эту идею, мотивируя тем, что увлекся путешествиями. Друзья Ермила отнеслись к новому увлечению с пониманием.
  

****

  
   В самолете Топорьина тошнило. Он пытался спать, смотреть в окно, читать, но от этого ему становилось еще хуже. Меньше всего ему хотелось сейчас разговаривать. За окном направо и налево, вперед и назад расстилалась родная страна. Ермил мысленно заставлял себя думать, что вид из иллюминатора ему нравится. Страшно хотелось курить.
  -- Простите, не помешаю? - мысли Топорьина прервал мягкий приятный мужской голос. На свободное место рядом к Топорьину подсел полный человек со сладковатым выражением лица. В ответ Ермил мотнул головой и понадеялся, что разговор окончен. Он снова ушел в себя.
  -- Позвольте представиться, - продолжал незнакомец, - Влажноватых Соломон Витальевич, помощник редактора уланбаторской газеты "Жок менгерлыз".
  -- Топорьин Ермил, - ответил слегка удивленный Топорьин.
  -- А по батюшке как?
  -- Вольфгангович.
  -- Значит в Улан-Батор летите?
  -- В Улан-Батор стало быть.
  -- А с какою целью, простите за назойливость?
  -- Да так просто, а в чем, собственно, дело?
   В голосе Топорьина явно послышалось недовольство. Заметив это, незнакомец смутился:
  -- Да нет, ничего, просто лететь долго, а поговорить-то не с кем.
   Самолет был небольшой, монгольской авиакомпании "Орйок Ун". Кроме Топорьина и Влажноватых в самолете летело еще: несколько монголов, экскурсия колхозников из-под Перми и еще один тип, который сидел двумя рядами сзади Топорьина слева. Тип все время прикидывался спящим, но это было заметно.
   Влажноватых уловил нежелание собеседника к разговору и принялся просматривать центральную газету "Унэн".
   Через несколько часов миловидная стюардесса-монголка попросила всех пристегнуть ремни, так как самолет пошел на посадку в уланбаторском аэропорту "Бурхунсурэн".
   Топорьин не любил посадок (равно как и взлетов). Он боялся, что его будет мутить, ведь путешествовать он начал недавно, а к авиации нужна привычка. Посадка подтвердила его опасения.Пилот авиакомпании "Орйок Ун" не зря был дальним потомком Чингисхана. Снижаясь, он не преминул пугнуть орла, посмевшего пересечь путь его "летающего коня". Разъяренный беркут обошел аэроплан сзади и клюнул в хвостовое отделение, чем нарушил его аэродинамику. Самолет шлепнулся на бетон взлетной полосы как жаба. Пассажиры отреагировали на посадку по-разному. Монголы одобряли действия пилота, колхозники из-под Перми испуганно помалкивали. Влажноватых, деланно улыбаясь, радостно составлял в уме заметку в газетную рубрику "А вот был еще случай...", "спящий" тип продолжал притворяться. Топорьин хмуро подумал: "Ну вот, теперь головабудет болеть". Любое нервное потрясение вызывало давнюю его беду - мигрень. Топорьин не лечил его и даже им гордился, считая себя потомственным интеллигентом.
  

***

  
   Из аэропорта "Бурхунсурэн" пассажиры добрались до города. Топорьин обосновался в отеле "Гобийская звезда". Место, прямо скажем, гаденькое. Но одно из лучших в Улан-Баторе. Комната имела типично гостиничный вид. На потертом журнальном столике лежали проспекты, рекламирующие поездки по местам революционной славы Сухэ-Батора и Чойбалсана, на кладбище динозавров в пустыне Гоби, на ферму по производству кумыса, находящуюся в Дзамын-Удском аймаке. Топорьин улегся на койку, закурил и (так у него было принято) приуныл. Мысли его были мрачны. Он вложил последнием деньги в эту поездку, а тут ничего не привлекало. Особенно огорчил его Дзамын-Уд, ибо он не знал где это и что это. "А не заняться ли мне выведением двустворчатокрылых каракатокальмаров с нестабильно меняющимся генофондом?" - задумался Ермил. Мысленно он было начал уже разрабатывать триггерный гидропривод для обработки хромосом кальмаров, но тут раздался телефонный звонок. Ермил снял трубку.
  -- Слушаю.
  -- Ермил Вольфгангович Топорьин? - полувопросительно пропела трубка.
  -- Да.
  -- Позвольте представиться - Кострубакер Ицик Ясирович, у меня к вам деловое предложение. Завтра вы едете смотреть все чудеса, вроде останков этих трехэтажных дур мезозойского возраста, а сегодня вечером давайте встретимся в ресторане "Чингисханова юрта".
   Выслушав эту скороговорку Топорьин задумался. Предложение было заманчивым, но он все-же спросил:
  -- Да, но чем обязан такому вниманию?
   Телефонная трубка, назвавшаяся Кострубакером, ласково проговорила:
  -- Все узнаете вечером. Все ответы при встрече.
   Короткие гудки известили о том, что разговор окончен.
   "Откуда меня здесь знают? Что я за персона?" - ломал себе голову Топорьин, но предложение "вмазать" за чужой счет, а также личное убеждение, что он является заметной фигурой, для которой деловая встреча в чужой стране - обычное дело, убедили Ермила в целесообразности этой встречи.
   Вечером Ермил решил погулять по городу. Он надел свои старомодные туфли армейского образца, старенькие брюки, висевшие на худом заду несколько мешковато, поверх "ковбойки" натянул красную кофту ручной вязки с огромными круглыми дырами вместо пуговичных петель, застегнулся на все имеющиеся пуговицы и вышел на улицу.
   Отель "Гобийская звезда", предназначенный для интуристов, находился в центре города на улице Чойбалсана. Было восемь часов вечера. Начинало темнеть. В отличие от других центров мировых культурных и политических центров Улан-Батор не отличался обилием пестрых неоновых реклам и шумным весельем, рвущимся наружу из стеклянных дверей игорных домов и ночных клубов. Топорьина город не ошеломил. Еще утром, едучи на "пазике" "Центр-Аэропорт" к гостинице, он впал в уныние, увидев столицу этого дивного края. Низкие дома-коробки, стандартно-современные некрасивые пыльные площади, пятиэтажные "хрущевки" казались помпезными сооружениями, сквозь которые проглядывалась унылая сухая степь. Город, казалось, жался к земле, сливаясь со степью, что при всем наличии компонентов большого города превращало Улан-Батор в стоянку пастухов-кочевников, только слишком стационарную. Просто невозможным казалось возникновение города в этом гиблом месте. Хотя Даллас тоже построен в пустыне...
   Топорьин побрел по улице. В домах зажигались огни, магазины закрывались, оставляя только тускло светящиеся витрины. В душу Ермилу медленно вползало уныние, и он был рад этому. Вообще он считал, что любит, когда ему тоскливо. ( Далеко на Родине он часто получал кайф от того, что в дождливый вечер он выходил из дому и бродил кругами, всматриваясь в зажигающиеся окна домов, ненавидя их обитателей за тепло, уют и благополучие. Затем, окончательно промокнув, он возвращался домой и садился в тазик с горячей водой, злобно пил крепкий чай и был счастлив.) Люди с круглыми скуластыми лицами возвращались с работы, болтали на непонятном языке, смеялись. Уныние в душе Топорьина медленно перерождалось в тоску. Он почувствовал себя несчастным. Пройдя два квартала, Ермил остановился у дверей еще не закрытого магазина. Это была табачная лавка. Он тут же вспомнил, что табак у него на исходе, а с собой он сигарет не привез по рассеянности. Две сигареты "Ватра" продлят ему жизнь максимум на полчаса.
   Продавец табака удивленно посмотрел на посетителя узкими глазами, а затем добродушно расплылся в улыбке. Ни "Ватры", ни "Примы", ни других знакомых сигарет в лавке не оказалось. Импортные сигареты в Монголии - большая редкость. Своих - почти нет. Топорьин в сердцах выругался, положил на прилавок рубль и указал на пачку коротеньких сигареток "Зэрэк". В ответ продавец рассмеялся, покрутил пальцем у виска и произнес длинную фразу, из которой Топорьин понял лишь "тугриг". "А я-то думал, что рубль на территории Монголии уже международная валюта, жаль", - подумал Топорьин и вышел на улицу.
   Начался дождь и влил в израненную неудачами душу Ермила новые силы. Он закурил предпоследнюю сигарету и прошел еще два квартала. Людей совсем не стало на улице, и это позволило Топорьину спокойно мокнуть под дождем, одиноко брести по по мокрому асфальту, чувствовать себя несчастным и быть, поэтому, счастливым. В этом состоянии он вскоре вышел на площадь Сухэ-Батора. Посреди площади, напротив здания Великого Народного Хурала, стоял монумент - Великий Сухэ-Батор на лихом коне. Они стояли друг напротив друга: великий каменный мокрый Сухэ и ничтожный живой мокрый Топорьин. Топорьин смотрел на Сухэ. Сухэ смотрел вдаль. На широких мокрых скулах Сухэ играли отблески тусклых уличных фонарей. Ермилу стало совсем плохо, он опустил голову, постоял еще немного и медленно побрел обратно.
  

****

  
   Но Топорьин был не одинок в этот дождливый вечер. Был еще один человек, который проделал весь путь вслед за Ермилом. Его глаза неустанно следили за каждым шагом Топорьина. Одет он был в непромокаемую куртку и резиновые сапоги. Как может заметить наблюдательный читатель, этот таинственный попутчик хорошо знал вкусы Топорьина, но совершенно не хотел мокнуть вместе с ним. На подходе к ресторану "Чингисханова юрта" он быстро обошел Ермила по другой стороне тротуара и вошел в служебный вход ресторона.
   Топорьин плелся по Улан-Батору все в том же мазохистском состоянии духа. Вдруг перед глазами его предстало необычное зрелище. Посреди площади возвышалась гигантская юрта из бетона и алюминия. Сияющая неоном надпись возвещала на главных международных, а также на языке монголов, что перед Ермилом не что иное как "Chingis-Khan Yurta Restaurant".
   Тутнашего героя осенило. Кострубакер! Неизвестный доброжелатель поможет ему с обменом рублей на тугриги, а может быть у него есть даже "Прима"! Топорьин быстро пошел к стеклянному входу, в юрту ХХ века. На входе неи было привычного "отца" в адмиральском мундире, зато стояло двое дюжих скуластых и узкоглазых молодцев в шлемах, отороченных мехом и в кольчугах. На плече у каждого висел круглый азиатский щит, у бедра прикреплен меч. Даже опытные профессора Улан-Баторского университета не могли отличить это вооружение от настоящего. Дело дошло однажды до того, что несколько подвыпивших монгольских студентов, отобрав у швейцаров мечи учинили турнир перед входом в "Юрту". Студентов выгнали из ВУЗа, а мечи с того времени из ножен вообще не вынимались (были прикручены болтами). Но Топорьин всего этого не знал, и стоял перед "воинами" несколько оробевший.
  -- Ну, чего ждешь? Входи или чеши отсюда. Все равно без галстуха не пустим, - это весьма некорректно обратился один из швейцаров к Ермилу.
  -- Да я тут,...да тут меня, вот..., - начал было Ермил, но из стеклянных дверей появился неизвестный нашему герою человек и шепнул что-то охранникам.
  -- Ох, простите, сказали бы сразу, что Вас ждет Ицик Ясирович, - быстро залепетал человек и ввел Топорьина внутрь громыхающего традиционными для всех ресторанов соцлагеря (от Берлина до Пекина) ритмами итальянской эстрады ресторана. В самую утробу "Юрты".
   Топорьина провели через коридор и холл, освещаемые светильниками "под факел", на стенах висели декоративные мечи, щиты и таблички "Не курить", "Туалет", "Пожарный кран 3".
   Человек суетился вокруг Топорьина и приговаривал:
  -- Боже мой, вы же совсем вымокли. Вы не можете так идти на встречу с Ициком Ясировичем. Но не огорчайтесь, мы все сейчас обеспечим!".
   И пораженного, но постепенно входящего в роль Топорьина, ввели в незаметную дверь, за которой его переоблачили в шикарный костюм, дорогую рубашку и галстук. В кармане пиджака он с удовлольствием обнаружил пачку "Ватры" и спички.
  -- Ну, теперь и к Ицику Ясировичу можно. Самое время с непогоды рюмочку пропустить да и закусить не помешает, - продолжал подхалимничать человек. Он уже раздражал Ермила.
   Его провели через огромный зал, где узкоглазая певица с не менее узкоглазым певцом распевали модную тогда, а сейчас почти забытую "Феличиту", а за столиками сидела, обычная для всякого ресторана (Монголия не исключение) публика. В дальнем углу за отдельным столиком Ермил заметил внимательно смотревшего на него Влажноватых, но не придал этому значения. Спутник Ермила тоже заметил Влажноватых, но значение этому придал, хотя виду не показал. В отдельном кабинете Ермила ожидал чем-то удивительно знакомый человек. "Да ведь это же "спящий" из самолета...", - подумал Ермил.
  -- Очень рад видеть вас здесь, дорогой Ермил Вольфгангович, - поднялся навстречу ему "спящий".
  -- Добрый вечер, господин Кострубакер, как я понимаю? Чем обязан и что все это значит? - Ермил указал на свой внешний вид.
  -- Сейчас все объясню, - сказал Кострубакер, разливая "Camus" в два коньячных бокала, и указав Топорьину на стул напротив. - Вы, наверное, никогда не задумывались о своем прошлом, о своей родословной, гинеалогическом дереве, если хотите. А ведь это очень занятно. По моим данным, ваши славные предки в тридцать втором, если не ошибаюсь, колене принадлежали к славному племени филистимлян. К сожалению, настоящих филистимлян сегодня почти не осталось.
  -- Не тех ли филистимлян, что их убивал тысячами некий Давид ослиной челюстью? - Ермил усмехнувшись отпил коньяку и затянулся сигаретой.
  -- А, этот библейский миф вам известен? - недовольно поморщился Кострубакер, - Чушь все это. Филистимляне были высокоцивилизованной нацией, а Давид тоже был филистимлянином, но, выражаясь современным языком, рассорился с руководством. Он переметнулся во вражеский лагерь и заодно унес сведения о тайном оружии массового поражения. В древности тоже существовал свой режим секретности, и проект этого оружия был зашифрован под названием "ослиная челюсть".
  -- "Бред какой-то", - подумал Ермил.
  -- Сейчас трудно сказать, - продолжал Кострубакер, - что это было за оружие - бактериологическое, химическое или еще какое. Филистимляне, как я уже говорил, были очень цивилизованным народом. Жаль, что они стали жертвой своего же изобретения, и от них почти не осталось следов.
  -- Ну, хорошо, а что вам нужно от меня? Семейного секрета под названием "ослиная челюсть" у меня нет. Археологией я не занимаюсь, я - "технарь". Ничего про ваше племя я не знаю, даже если моя 32 раза "пра" бабка была филистимлянкой..., - Ермил протянул бокал для новой порции коньяку. Коньяк был хорош.
  -- Нас интересует ваша головная боль, - неожиданно заявил Кострубакер. - Она не обычного происхождения. Мы предполагаем, что это передавшийся по наследству результат воздействия оружия "ОЧ". Мы бы хотели обследовать вас, а может даже вовлечь в наше движение филистимлян. Нас немного, мы очень законспирированы. Но "филистимляне" очень сильны. У нас есть деньги, оружие, транспортные средства, связи в правительствах и многое другое. Изучая вас, мы хотим пойти от обратного и получить хоть намеки об устройстве легендарного оружия. Как видите, мы с вами предельно откровенны. Что вы скажете? - Кострубакер уставился на Топорьина.
   Подали салат из степных трав и овечий сыр. Бокал Топорьина опять наполнился.
  -- Погодите, не так быстро. - В тепле ресторана Ермил начал хмелеть. - Во-первых, что за обследование? Я не хочу быть экспериментальной морской свинкой, а во-вторых, даже если я соглашусь, то что с этого буду иметь? ( Топорьину казалось, что его "разводят", но он еще не мог понять на чем.)
  -- О, иметь будете немало. Захотите, останетесь в Союзе. Средств у вас будет достаточно. Живите хоть в Сочи, хоть в Ялте. Машина - какую пожелаете: BMW, Ford, новая "Волга". Ну, там вино, девушки, это вы уж сами себе решайте. Хотите, переправим вас в любую страну - Штаты, Западная Европа, хоть Новая Зеландия. Сможете открыть свое дело. Вы ведь неплохой инженер. А исследовать вас будут очень просто: энцефаллограммы, ЭКГ, анализы, психологические тесты. Времени на это понадобится немного, как раз до конца вашего отпуска все успеем. - В подтверждение своих слов, Кострубакер достал из-под стола аккуратный кожаный кейс и приоткрыл его. Обилие пачек с советскими дензнаками здорово поколебало Топорьина. Он начал соглашаться. Осталось уточнить детали. Коньяк подходил к концу, и взаимодоверие сторон усиливалось пропорционально выпитому.
   Неожиданно дверь слетела с петель, и в кабинет ворвалось несколько вооруженных людей. Топорьин успел заметить, как Кострубакер резко свалился на Пол, откатился в сторону, одновременно вытягивая из кобуры подмышкой полицейский “бульдог”. В стену над Ермилом ударились две пули, но вместо выстрелов послышались лишь слабые хлопки. Не успел Кострубакер вскочить, как один из нападающих продемонстрировал хорошо отработанный удар ногой в грудь, и Кострубакер рухнул на пол поять. Топорьин, тем временем, почувствовал мощный удар по затылку и потерял сознание. Последним, что он заметил, была фVгура Влажноватых с “Кольтом” в руке. “Кольт” он держал за ствол.
  

****

  
   В аэропорту "Бурхунсурэн" шла загрузка грузового самолета авиакомпании "Air Singapur", следующего по маршруту Улан-Батор-Пекин-Гонконг-Сингапур. Грузчики не обратили внимания на то, что ящик с клеймом "осторожно! стекло" быль подозрительно легким для посуды, хотя был таких размеров, что в нем свободно можно было упрятать человека. Самолет взлетел точно по расписанию.
  
   ****
  
   Подполковник Аркандыйн Марал по праву носил прозвище "Сухэ-Батор". За двадцать лет службы в монгольской контрразведке он не раз подтвердил это. Смелость, решительность, а главное - проницательный ум, эти черты быстро продвигали его по служебной лестнице. На дверях его кабинета висела табличка "Начальник отдела по борьбе с международным шпионажем". Подполковник только что вернулся из одного отдаленного аймака, где в течение недели блестяще раскрыл дело об исчезновении верблюдицы. Нити преступления тянулись далеко, очень далеко. Сейчас он сидел в кресле в своем кабинете и, окутавшись клубами сигаретного дыма, мысленно составлял отчет по раскрытому делу., предвкушая официальное заявление правительства Монголии и скандал в ООН. Полностью уйдя в эти мысли, он не сразу услышал зуммер селектора и чисто машинально нажал кнопку.
  -- Товарищ подполковник, - услышал он голос своего адъютанта, - получено срочное донесение, таинственное исчезновение советского туриста.
   Лицо Сухэ-Батора помрачнело. Но не будь он Сухэ-Батор, если он уже не смог полностью переключиться на это загадочное дело и уже предвидел возможную развязку.
  -- Генерал поручил это дело вам, - продолжал взволнованно адъютант, - необходимые документы будут у вас через минуту.
  -- Добро, - произнес Марал, затянувшись сигаретой и выключая селектор.
   Когда секретарь внес папку с документами в кабинет начальника отдела по борьбе с международным терроризмом, начальник стоял у окна, заложив руки за спину. Невысокая крепкая фигура в широких форменных галифе и кителе казалась вылитой из бронзы.
  -- Положите на стол, - сказал Марал не оборачиваясь, - вы свободны.
   Просматривая документы по делу исчезновения советского туриста, Сухэ-Батор все больше убеждался, что если в течение суток турист не найдется, значит, в деле замешана одна из разведслужб Запада с целью поссорить две великие державы - Монголию и СССР.
   Очередной гудок зуммера оторвал Марала от чтения бумаг.
  -- Аркандыйн Юмджагийнович, - услышал он голос Генерала и машинально вскочил с места, вытянувшись по стойке "смирно", - немедленно зайдите ко мне.
   Через минуту подполковник Марал уже стоял в кабинете Генерала. Генерал был старый толстый, видавший виды. А в вопросах разведки и контрразведки, как говорят монголы и корейцы "собаку съел". Он сидел за огромным письменным столом в огромном кабинете.
  -- Ознакомтесь, - вместо приветствия сказал Генерал, не вставая, и протянул Маралу бумагу.
   Почтительно взяв ее, Марал надел очки и принялся читать. Это был отчет об известном нам уже случае в ресторане "Чингисханова юрта".
  -- Чикаго, блин, - прошипел Генерал, - даю сутки. Дело оказывается нешуточное. Докладывать мне каждый час.
  
  
  

Часть вторая (утерянная)

  
  

****

  
  
   В этой части подробно и крайне увлекательно рассказывалось о том, как самолет сингапурской авиакомпании был сбит самонаводящейся ракетой над одним из островов Юго-Восточного архипелага. Ящик с надписью "Осторожно! Стекло!" уцелел и был благополучно выловлен из моря. Топорьин, который, как вы поняли, находился в нем, отделался легким испугом. Выловленный из моря, он попал в руки каких-то террористов. Они за что-то боролись с кем-то. Топорьин был им мало интересен, и его хотели не то обменять на кого-то, не то запросить за него выкуп, не то просто съесть. И кто знает, что стало бы с нашим героем, если бы, по счастливой случайности, он не был освобожден известным в этих краях еврейским авантюристом и суперменом Боди Билдингом. Этот человек совершенно бескорыстно взялся помочь бедному Ермилу и стал ему почти братом.
  
  
  

Часть третья

  

****

  
   Штирлиц стоял перед зеркалом в новеньком мундире группенфюрера СС. Мундир был, что называется, с иголочки. Пуговицы сверкали серебром, к многочисленным орденским планкам добавились новые, в том числе и орден "Победа", чуть повыше Железного креста с дубовыми листьями за Испанию горела Золотая Звезда Героя Советского Союза. На левой руке - повязка со свастикой, на правой - шеврон СС. Поворачиваясь к зеркалу то левым, то правым боком, он, наконец, довольно цыкнул зубом и крякнул. Здесь, в далекой Аргентине, Штирлиц немного отошел от активных дел. Посылая небольшие дозы дезинформации то в КГБ, то в ЦРУ, то в местную нацистскую организацию под руководством Мюллера, ему удавалось везде быть на хорошем счету и периодически получать награды от каждой из них. Но существование у Штирлица мундира группенфюрера было его личной тайной. Его и Центра. Мало кто знал, что за успешное проведение операции "Экология" и в ознаменование 40-летия победы над фашистской Германией Центр досрочно присвоил ему очередное воинское звание. Несмотря на то, что после окончания войны прошло уже столько лет, Штирлиц внешне почти не изменился, лишь легкая седина тронула его виски. Судьба круто обошлась с ним. Война закончилась, но необходимость завершить некоторые задания Центра привела его в Аргентину. Прошли годы. Сначала вернуться на Родину не было возможности, потом не было желания. Кроме того, в глубине души он боялся Нюрнбергского трибунала. В конце концов, он привык занимать один из высших постов в Аргентинском отделении НСДАП и уже тайком поглядывал на кресло стареющего Мюллера.
   Зазвонил телефон. Не отрывая глаз от зеркала, Штирлиц протянул руку и снял трубку.
  -- М-м...да?
  -- Товарищ Исаев? - спросил его слегка знакомый голос по-русски с трудноопределяемым акцентом.
  -- Он же фон Штирлиц, он же Бользен, он же Браун...,- начал было Штирлиц обычную скороговорку, затем осекшись:
  -- А с кем имею честь?
  -- Не узнаешь, шайтан, старую гвардию? Забыл уже поди Халхин-Гол?
   Лицо Штирлица Растерянно вытянулось, затем он неуверенно произнес:
  -- А..Аркашка?! Ты-и?! Ты где?.. Ты откуда?.. Как?.., - он путал от волнения немецкие, русские, португальские, испанские и монгольские слова.
   На другом конце провода смягчились:
  -- Узнал, значит...
   Затем в трубке воцарилось молчание. Несмотря на щелчки и треск в трубке, Штирлиц понял, что Марал (а это был он) задумался. Прерывать его раздумья он не решился. Через минуту-другую трубка сказала:
  -- Я звоню по делу.
   Штирлиц знал, что Аркандыйн Марал никогда бы не обратился к нему, если бы дело не было достаточно серьезным. Значит нужна помощь такого "асса" как Штирлиц. Он весь превратился в слух.
  -- Дело вот в чем, - продолжал Марал после очередной паузы, - у нас в Улан-Баторе при самых загадочных обстоятельствах исчез советский турист, некий Топорьин, ситуация принимает политический оборот...
   Слушая, как Марал излагает суть дела, Штирлиц закурил, сел в кресло и так ушел в раздумья, что пепел от его сигареты трижды падал на новый мундир.
  -- ...Так, что ты мне нужен в Баторе не позднее, чем через пять дней. Операция носит название "Гобийская звезда". Все подробности объясню на месте. В случае удачного исхода операции обещаю орден Чойбалсана... (Мимолетом Штирлиц глянул в зеркало и представил орден Чойбалсана у себя на мундире. Получалось здорово.) ...благодарность братского монгольского народа, - продолжал перечислять Марал.
  -- И все?!
  -- Ну, и, конечно, выпьем монгольской водки.
  -- Вот это уже по мне, а то орден, благодарность..., - пошутил Штирлиц.
  -- Выручай, батыр, старого друга, - тихо сказал Марал и положил трубку.
  
  

****

  
  
  -- Входите, входите, Штирлиц, - Мюллер кормил рыбок в аквариуме стоя спиной к двери.
   "Не так уж он и стар, этот хитрый боров", - подумал Штирлиц, - "провести его будетне просто".
  -- Чертовски рад вас видеть, дружище, - добродушно произнес Мюллер, оборачиваясь к Штирлицу. - Только не говорите, что пришли по делу. Вы ведь пришли просто так, проведать старика Мюллера, поболтать о том, о сем. Водочки, ха-ха!.., водочки выпить...
   Мюллер вплотную подошел к Штирлицу и поправил ему железный крест на галстуке, лукаво глядя снизу вверх.
  -- ...Не так ли?! - рявкнул вдруг он.
  -- Так точно, господин группенфюрер! - отчеканил Штирлиц.
  -- Ну, полно, полно, Штирлиц. Откуда в вас это солдафонство? В НКВД не служили?
   Штирлиц лишь возмущенно сверкнул глазами.
  -- Ладно. Уж простите старика за глупые шутки. Садитесь, дружище.
   Все еще картинно подавляя в себе гнев, Штирлиц хмыкнул и сел в кресло.
  -- Коньяк, водка? Хотя, да! Конечно, водка.
   Мюллер налил себе рюмку, а Штирлицу предложил пить из горлышка. (Он знал эту привычку Штирлица.)
  -- Ну, так чем порадуете старика?
   "Старая лиса что-то подозревает", - подумал Штирлиц.
  -- Я, собственно вот по какому делу, - начал Штирлиц издалека. - Засиделись мы тут без настоящего дела, господин группенфюрер, в Европе о нас уже и забыть успели...
  -- Вы хотите меня убедить, что это вас волнует? - Мюллер картинно поднял брови и округлил глаза, - Бросьте, Штирлиц, мы не первый десяток лет знаем друг друга, выкладывайте все начистоту.
  -- Хорошо, группенфюрер, я перейду к делу.
   Штирлиц достал пачку “Казбека”, продул гильзу и, с позволения Мюллера, закурил. (То, что у Штирлица всегда водился “Казбек” не было чем-то необычным. У каждого свои причуды. Мюллер, например, пил только русскую водку или армянский коньяк.) Пепельницы рядом не было, поэтому Штирлиц взял первый попавшийся под руку листок бумаги со стола Мюллера и стал сворачивать кулечек для пепла. При этом он заметил, что листок содержал текст его сегодняшнего разговора с Маралом. Перевода текста на столе еще не было. Штирлиц понял, что содержание его Мюллеру пока не известно. Большинство слов было на монгольском языке. “Ай да Штирлиц”, - подумал он о себе, - “вот так удача”. Настроение его еще больше улучшилось, когда он, стряхивая пепел в кулечек с текстом, посмотрел на Мюллера. На мгновение Мюллер потерял дар речи, глаза его стали колючими и злыми, кулаки сжались. Таких ошибок Мюллер не прощал ни себе, ни другим. Это действительно был единственный экземпляр текста разговора, подготовленный для перевода. Но через мгновение глаза его вновь потеплели, а лицо приняло прежнее выражение.
  -- Выкладывайте скорее, дружище, что там у вас стряслось, не томите старика, - Мюллер почувствовал, что пауза слишком затянулась.
  -- Некоторые мои агенты из Европы, - начал Штирлиц, - информируют меня, что...
  -- Простите, какие агенты?
  -- Некоторые.
  -- Понятно, продолжайте, прошу вас.
  -- ...что членские взносы многих отделений НСДАП в Европе вносятся в партийную кассу весьма нерегулярно...
  -- Простите, - опять перебил Мюллер, - каких отделений?
  -- Многих.
  -- Благодарю вас.
   “Проклятый старик, ты не так глуп и ленив, как хочешь казаться, но и меня так просто не проведешь”.
  -- Так вот, - продолжал Штирлиц, поджигая спичкой кулечек с текстом и глядя на пламя, - я прошу дать мне полномочия и средства для поездки в Лиссабон, (там наиболее преданное нам руководство местного отделения), с целью финансовой проверки общеевропейского отдела НСДАП. Это даст партии новые денежные средства и повысит партийную дисциплину.
   На протяжении еще нескольких минут Штирлиц излагал дальнейшие меры по финансовому оздоровлению партии, пока не заметил, что Мюллер задремал. Подождав минут пять, Штирлиц легонько кашлянул, затем еще раз сильнее.
  -- Перестаньте кашлять, Штирлиц, - сказал Мюллер не открывая глаз, - я боюсь гриппа.
  -- Ну так как?
  -- Что как?
  -- Как вам мое предложение?
  -- Поезжайте, поезжайте, дружище, - пробормотал Мюллер, все также не открывая глаз.
  -- А деньги? Проездные, командировочные, суточные?..
   Глаза Мюллера открылись почти с хлопком.
  -- Денег нет, сами знаете.
   Штирлиц растерянно раскрыл рот.
  -- Хотя, впрочем, - задумчиво усмехнулся Мюллер, - возьмите у Айсмана, скажите, что в интересах общего дела. Он не откажет. А теперь идите, Штирлиц, хайль Гитлер...
  

****

  
   Лишь только за Штирлицем закрылась дверь, как из-под кресла, на котором, он только что сидел, с кряхтеньем выполз Шольц, адъютант и секретарь Мюллера.
  -- Ну и прохвост..., - начал он, глядя в след уходящему Штирлицу.
  -- Я бы пристрелил вас, Шольц, как старого, потерявшего нюх добермана, - Мюллер сгреб его в охапку, - так потерять единственный экземпляр текста разговора. А все из-за ваших переводчиков, которые не знают монгольского!
   Наконец, Мюллер успокоился и сказал:
  -- Я оставляю вас жить только благодаря всеобщей гуманизации общества и общественных отношений.
  -- Не все потеряно, господин группенфюрер, - начал вкрадчиво Шольц, - главное, что смысл текста знает сам Штирлиц. Пусть себе летит в Лиссабон, а мы дадим ему в помощь пару верных парней, - Шольц гадко хихикнул, - для "охраны". Вот и узнаем, что он затеял.
  -- Не так уж он и прост, чтобы не понять смысл "охраны", а впрочем, ничего умнее, Шольц, вам все равно не придумать. Делайте хоть что-нибудь, все не так скучно.
   Мюллер подошел к аквариуму, взгляд его потеплел. Он начал тихо сыпать корм.
  
  

****

  
  
   "Вряд ли от Мюллера можно было ожидать чего-нибудь оригинального", - думал Штирлиц, пока самолет совершал последние круги перед посадкой в Лиссабоне. - "Эти два прыщавых дебила меня явно компрометируют, надо от них поскорее отделаться".
   Двух сопровождавших его парней по странному совпадению звали Макс и Мориц. Макс, коренастый детина лет двадцати пяти, постоянно старался делать выражение своего лица еще дебильнее, чем оно было, при этом сутулился, выдвигая голову вперед и выставлял нижнюю челюсть. Мориц же, примерно того же возраста, наоборот, старался держаться прямее, голову слегка заваливал назад, при этом так активно двигал челюстями, жуя жвачку, что казалось, он жевал ластик. В такой компании даже Штирлиц выглядел полнейшим идиотом, чего не наблюдалось с ним с прошлого дня рождения Бормана.
  
   Тем временем молоденькая стюардесса прошла по салону и попросила всех пристегнуть ремни. Макс и Мориц дружно проводили ее жадными сальными взглядами, а Штирлиц заказал бутылку водки.
  
   Самолет шел на посадку. Макс смотрел прямо перед собой остекленевшим взглядом, Мориц тупо продолжал жевать "ластик", Штирлиц допивал водку, при этом он нервно пытался найти выход из создавшегося положения. Во-первых, мешают своим присутствием Макс и Мориц, во-вторых, скупердяй Мюллер выдал из партийной кассы ровно столько денег, что ни о каких дополнительных тратах не могло быть и речи, а тратить на "задании" свои деньги Штирлиц не имел привычки. И, наконец, в-третьих, Штирлиц не мог попасть в Улан-Батор по своим документам. Собственно говоря, документы-то были в порядке, но так того требовали неписаные законы конспирации.
  
   Тем временем, самолет благополучно совершил посадку в аэропорту Лиссабона. Так ничего и не придумав, Штирлиц вышел из самолета и направился на паспортный контроль и таможенный досмотр., естественно в сопровождении Макса и Морица.
  

****

  
   В отеле "Амбассадор" толкалась толпа командировочных, осаждая стойку администратора. Судя по некоторым знакомым словам стало ясно, что это русские.
   "Видимо, приехали на какой-нибудь симпозиум", - подумал Штирлиц.
  -- В чем дело, товарищи?! - громко по-русски спросил он.
   Толпа возле стойки изумленно посмотрела на него и расступилась.
   Штирлиц в компании обалдевших Макса и Морица подошел к стойке и улыбнулся девушке-администратору. Затем, обернувшись к толпе соотечественников:
  -- Расходитесь, расходитесь, товарищи! Вы мешаете работать!
   Толпа обескуражено загудела и стала расходиться. Макс и Мориц смотрели на шефа со страхом и гордостью.
  -- Мне нужен двухкомнатный "люкс" для меня и двух моих друзей, - сказал администраторше Штирлиц, одарив ее одной из своих самых обворожительных улыбок.
   Выписывая ордер, девушка несколько раз с любопытством взглянула на Штирлица, который поспешно надел темные очки.
   "Проклятье", - думал он, - "Семнадцать мгновений весны" смотрела вся Европа, неужели узнала? Хотя, вряд ли, столько лет прошло..."
  -- Ваш номер 1705, сеньор...?
  -- Сеньор Родригес, - ответил поспешно Штирлиц, - Эй, бой, - крикнул он, - проводи нас.
   Как только Штирлиц, Макс, Мориц и бой вошли в лифт, девушка сняла трубку, набрала номер и, услышав ответ, сказала:
  -- Он в 1705-ом номере, с ним еще двое.
  -- Прекрасно, - ответили ей, - продолжайте наблюдение.
   Когда она положила трубку, на ее стойку опять навалилась пришедшая в себя толпа русских командировочных.
  

****

  
  -- Вот ваш номер, - сказал бой, открывая номер 1705.
   Номер был великолепен. Мягкая мебель, камин, зеркала, хрусталь... Макс и Мориц сразу же бросились на свои великолепные постели и стали курить, сбрасывая пепел на ковры и полировку.
  -- Ты свободен, - сказал Штирлиц, сунув бою в ладонь пятидолларовую бумажку.
  
   Пока парни самодовольно гоготали, подпрыгивая на мягких пружинах, Штирлиц решил осмотреть номер.
  
   Номер состоял из прихожей, кухни-бара, спальни, кабинета, ванной комнаты и туалета. Парни заняли спальню, кабинет достался Штирлицу. Первым делом Штирлиц раскрутил телефонный аппарат и вынул оттуда подслушивающее устройство в виде "клопа". Таких же клопов он вынул из торшера, выключателя и, наконец, последнего из унитаза. Только после этого он спокойно закурил, сел за стол и составил текст телеграммы в Центр.
  
   ЮСТАС - АЛЕКСУ
   ПРИСТУПАЮ ОПЕРАЦИИ "ГОБИЙСКАЯ ЗВЕЗДА"ТЧК ЗАВТРА ВЫЛЕТАЮ УЛАН-БАТОР МАРАЛУ ТЧК ИСПЫТЫВАЮ МАТЕРИАЛЬНЫЕ ЗАТРУДНЕНИЯ ТЧК ПОЗДРАВЛЯЮ ПАРТИЮ ПРАВИТЕЛЬСТВО ВЕСЬ СОВЕТСКИЙ НАРОД ПРЕДСТОЯЩЕЙ ГОДОВЩИНОЙ РЕВОЛЮЦИИ ТЧК ПОЗДРАВЛЕНИЕ ПРОШУ ПЕРЕДАТЬ ПО ВСЕМ ВОЕННЫМ ОКРУГАМ ЧАСТЯМ СОЕДИНЕНИЯМ ПАРТИЙНЫМ СОВЕТСКИМ ПРОФСОЮЗНЫМ ОРГАНАМ ТЧК УРА УРА УРА ТЧК ЮСТАС
  
   Дважды перечитав текст телеграммы, Штирлиц подрезал зеленое сукно своего письменного стола, отодрал его и вынул из-под него копию написанной телеграммы и копировальную бумагу. Тщательно разорвав и то и другое, он бросил клочки в унитаз и смыл. Затем взял оригинал телеграммы, зашифровал его, шифровку сжег, собрал пепел, вышел на балкон и подставил пепел легкому морскому ветру. Ровно через 3 часа в Москве расшифруют и прочтут его телеграмму.
  
   А Штирлиц уже спал. Разница во времени между Байресом и Лиссабоном сказывалась даже на тренированном организме разведчика. У входной двери по очереди дежурили Макс и Мориц, прислушиваясь к тревожному дыханию их "шефа", они отвечали за него головой, хотя потеря головы ни одному ни другому не нанесла бы серьезного умственного урона.
  
   А Штирлиц спал. Ему снился отец. Отец порол его ремнем за сараем за то, что подглядывал за голыми девками в бане. Баня стояла за селом на берегу тихой речушки. Пахло свежескошенной травой, за верхушки деревьев садилось большое красное солнце. Громко орали жабы. Но ровно через 12 часов он проснется для того, чтобы вновь приступить к выполнению операции "Гобийская звезда".
  

****

  
   Он проснулся с чувством, что сегодня судьба операции будет решена. На столе лежала шифровка из Центра:
  
   АЛЕКС - ЮСТАСУ
   ВСЯ ПРОГРЕССИВНАЯ ОБЩЕСТВЕННОСТЬ НЕТЕРПЕНИЕМ ЖДЕТ ИСХОДА ОПЕРАЦИИ ГОБИЙСКАЯ ЗВЕЗДА ТЧК ВАШЕ ПОЗДРАВЛЕНИЕ ПЕРЕДАНО ЗПТ ЖЕЛАЕМ УСПЕХА ТЧК АЛЕКС
  
   С чувством глубокого удовлетворения Штирлиц дважды перечитал текст телеграммы, после чего уничтожил ее методом сожжения. Сжигая телеграмму, он поднял руку вверх и вынул из люстры фотоаппарат с микропленкой. Фотоаппарат он положил в карман, микропленку с негативом телеграммы уничтожил.
  
   Внимание Штирлица привлекла красочная неоновая реклама, которая была, наверное, королевой всех реклам ночного Лиссабона. Она буквально вламывалась в окно его номера всем бесстыдством предлагаемых услуг. Это была реклама крупнейшего в Лиссабоне ночного клуба "Парадайз Плейс". Лицо Штирлица поочередно освещалось всеми цветами радуги от этой рекламы. В этот момент он понял, что план у него есть...
  
   Штирлиц рывком распахнул дверь из кабинета в прихожую. В кабинет упал спящий Макс. Из спальни доносился храп Морица. Пересыпая литературную речь самыми крепкими выражениями, Штирлиц пинками будил "членов финансовой комиссии". Наконец, ему это удалось.
  
   ...Он вошел в пьяный полумрак "Парадайз Плейс", оставив парней объясняться с дюжим охранником. Заняв неприметный столик в углу зала, он поджидал парней, поглядывая на стриптиз и на публику одновременно. Наконец парни пришли, плюхнулись на стулья рядом и жадно уставились на сцену.
  
   Когда музыка стала интимней, и рыхловатая красотка на сцене сняла лифчик, послышались выстрелы шампанского и крики одобрения. Помощники Штирлица душой были на сцене. Бросая поочередно взгляды то на красотку, снимающую с себя последние предметы туалета, то на восторженно рукоплещущую публику, он, наконец, остановил свой взгляд на черноволосом человеке, лет пятидесяти, за ближним от сцены столиком. Лицо этого человека, устремленное на сцену, было бесстрастным. На коленях у него сидела пышная блондинка из кордебалета и что-то томно шептала ему на ухо.
  
   Штирлиц попросил двух дежурных девиц заняться его помощниками. Парней уговаривать не пришлось. Оставив эту приятную компанию, он стал совершать сложный слалом между столиками в направлении заинтересовавшего его человека. Остановившись возле его столика, Штирлиц незаметно посмотрел по сторонам и процедил сквозь зубы, глядя будто-бы в сторону:
  -- Здорово, Эмиль...
   Человек не посмотрел на Штирлица и не выразил никакого удивления. Он лишь пошевелил слегка ногой, на которой сидела девица, давая ей понять, что она свободна. Недовольно хмыкнув, девица удалилась, сексуально покачивая бедрами. Другой ногой он пододвинул стул, давая понять Штирлицу, что он может присесть. Штирлиц сел, глядя по-прежнему в сторону. Человек сунул руку под стол, Штирлиц тоже. Там они крепко пожали друг другу руки.
  -- Почему ты здесь? - спросил, наконец, человек, глядя по-прежнему мимо Штирлица.
  -- Секретное задание, - сказал Штирлиц, отвинчивая подслушивающее устройство из-под крышки стола .
   (Краткая справка: Человек, которого Штирлиц назвал Эмилем, был суперагентом болгарской разведки Эмилем Боевым, местом его работы были страны Западной Европа, где он работал уже много лет. Ни Боев, ни Штирлиц никогда не видели друг друга до этого, но знали друг о друге давно, сферы их деятельности ни разу не пересекались. Как они узнали друг друга в далеком Лиссабоне, пусть останется их профессиональной тайной.)
  -- Кто эти двое за твоим столиком? - спросил Боев насторожено.
  -- Это "наци", - ответил Штирлиц, раздавливая каблуком снятого "клопа".
   Боев стал медленно отводить полу своего пиджака.
  -- Они со мной, - сказал Штирлиц , уловив это движение.
  -- ?!
  -- Я на работе.
   Боев убрал руку, поправил полу:
  -- Выкладывай свое дело, Максим.
  -- Гм-гм, - сказал Штирлиц многозначительно.
   Эмиль кивнул и поставил на стол бутылку "Плиски".
   ... После третьей рюмки Штирлиц крякнул и закурил.
  -- У Марала неприятности, - произнес он наконец.
  -- Да ну!
  -- Без эмоций, - Штирлиц посмотрел по сторонам, дело довольно серьезное.
   По мере того, как Штирлиц излагал суть дела, лицо Боева постепенно мрачнело. К концу рассказа он так стиснул свой стакан с "Плиской", что стакан лопнул. Пока официант менял стакан и убирал стекло со стола, разведчики молчали. Мимо их столика в это время двое дюжих "вышибал" тащили совершенно пьяного толстяка, подбородок, щеки и бритая голова которого были покрыты двухнедельной щетиной. За ними, забегая то справа то слева, семенил какой-то тип. Тип извиняющимся тоном пытался объяснить "вышибалам", но его не слушали. Лицо толстяка показалось Штирлицу знакомым, но вспомнить он не мог.
  -- Что-нибудь случилось? - Боев тревожно поймал взгляд Штирлица, устремленный на толстяка.
  -- Кого-то он мне напоминает, но кого... - наморщил лоб Штирлиц.
  -- Это Юлиан Семенов, - сказал Боев, отхлебнув "Плиски".
  -- ?!
  -- Да-да. А тот второй - Генрих Боровик. У них тут творческая командировка.
  -- Наши..., - со слезой в голосе прошептал Штирлиц.
  -- "Наши-ваши", - раздраженно сказал Боев, - развели здесь кабак в приличном заведении, смотреть противно.
  -- Не надо, Эмиль, тебе не понять ностальгии. Это - загадочная русская душа.
  -- Ладно-ладно, Максим, - примирительно сказал Боев, - давай лучше выпьем за них... и за Райнова тоже.
   Штирлиц украдкой смахнул слезу:
  -- Нелегкая у них работа...
   И они, чокнувшись выпили.
  -- Так какая помощь тебе нужна? - спросил Боев нехотя.
  -- Мне нужны деньги, документы,... - начал Штирлиц.
  -- С этим ясно, - перебил его Боев, а "наци"?
  -- Парней нужно нейтрализовать, на время.
  -- "Наци" я обычно нейтрализую навсегда, - отрезал Боев.
  -- И все-же, Эмиль, - голос Штирлица стал тверже, - я прошу - на время.
  -- Хорошо, - недовольно сказал Боев, только из уважения к тебе.
   Штирлиц довольно кивнул.
  -- Теперь по порядку, - сказал Боев, - сначала документы.
   Он встал, велел Штирлицу ждать его за столиком и, немного нехотя, вышел, так как на сцене новая бригада девиц стала постепенно обнажаться, бросая в зал предметы своих туалетов. Штирлиц оглянулся на своих парней. Парни были уже полураздеты и покрывали слюнявыми поцелуями уже совсем обнаженных девиц. С отвращением он отвернулся. В ожидании Боева он наполнил стакан остатками "Плиски".
  -- Прошу прощения, сеньор, - сзади Штирлица неслышно появился официант. - Если не ошибаюсь, вы пьете коньяк "Плиска"?
  -- Да, пью. - Штирлиц недоуменно поднял брови.
  -- В таком случае, обратите внимание вот на эту табличку-с.
   Он указал на стену справа. Штирлиц повернул голову и увидел табличку, которая на португальском и английском языках гласила, что приносить с собой и распивать спиртные напитки запрещено. Повернувшись к официанту, он спросил недоуменно:
  -- Ну, и что?
  -- А то, - торжественно закончил официант, - что "Плиской" не торгуем-с.
  -- Я больше не буду, - виновато начал Штирлиц, убирая со стола бутылку.
  -- Нет-нет, - ехидно заулыбался обнаглевший официант, - с вас штрафик-с полагается.
   И он назвал сумму, которая мгновенно отрезвила начавшего было хмелеть Штирлица.
  -- Кроме того, бутылочка ваша конфискуется.
   От неожиданного поворота событий на глаза Штирлица навернулись слезы обиды.
  -- Город Москва не верит ни соплям, ни слезам, - остроумно подсказал официант, немного творчески обработав русскую поговорку.
   Штирлиц попытался было спрятать бутылку под стол, но официант ухватил его за локоть:
  -- Не заставляйте меня вызвать полицию!
  -- Не дам, - прошипел Штирлиц, - не имеете права.
  -- Что здесь происходит? - перед столиком появился Боев. Он смотрел то на официанта, то на Штирлица. Штирлиц с мольбой посмотрел на Боев. Официант стал по стойке "смирно" и начал пятиться.
  -- Так они значит с вами-с, господин Боев, - елейным голоском пропел официант, - а то я смотрю - сидят, скучают.
  -- Пшел вон, хам! - заорал Боев. Официант мгновенно исчез.
  -- Р-распустились, - прорычал Боев, садясь за столик.
  -- Мироед..., - прошептал успокаивающийся Штирлиц.
  -- Итак, вернемся к делу. - Боев снизил голос до шепота. - Вот документы.
   Он положил на стол перед Штирлицем португальский паспорт на имя Альвареса Кальяна, корреспондентское удостоверение газеты "Аванте!" и авиабилет до Улан-Батора через Москву.
  -- Итак, сеньор Кальян, - сказал Боев, открывая вторую бутылку "Плиски", которую он принес с собой, - отныне вы - корреспондент коммунистической газеты, летите в Улан-Батор на конгресс журналистов коммунистических газет, самолет вылетает завтра утром. Время указано в авиабилете.
  -- Не знаю, как тебя и благодарить, - Штирлиц был восхищен такой оперативностью.
  -- Обними за меня Марала, - сказал польщенный Боев.
  -- А денег дашь? - напомнил Штирлиц.
  -- Тысяч десять устроит?
  -- Тугриков?
  -- Долларов! Откуда у меня тугрики?
  -- Конечно! - Воскликнул пораженный такой щедростью Штирлиц.
   Боев щелкнул пальцами, и появился метрдотель.
  -- Дору и Лили к нам за столик, - приказал Боев не оборачиваясь.
  -- Сей момент, - метр с поклоном удалился.
  -- Зачем они нам сейчас? - удивился Штирлиц.
  -- Увидишь.
   Подбежали девушки. Темноволосая Дора и светловолосая Лили, обе крайне сексуального вида, сели на колени к Боеву и Штирлицу и, обняв их, за шеи начали что-то томно шептать по-португальски. Штирлиц сидел как человек, проглотивший стальной эталонный метр.
  -- Девоньки, - сказал Боев, слегка поигрывая грудями Доры, - нужны деньги.
  -- Сколько? - спросила Лили, пытаясь "завести" Штирлица.
  -- Десять штук "зелени", - промычал Боев в Дорино декольте.
  -- Однако..., - сказала недовольно Лили, - ты что, Эмиль, проигрался?
  -- Игра только начинается, - сказал Боев, отрываясь от Дориного бюста.
  -- А отдашь? - спросила Дора недоверчиво.
  -- Как можно?..., - обиделся Эмиль.
   Дора вздохнула, приподняла юбочку и достала из-за чулочной резинки деньги, затем из-за другой, затем из лифчика... Лили проделала то же самое.
  -- Ну вот, - сказала Дора пересчитав деньги, - семь кусков, больше нет, хватит?
   На столике действительно лежала куча помятых зеленых купюр.
  -- М-м, - промычал Боев.
  -- Надо десять, ясно?! - вдруг резко сказал Штирлиц.
   Видимо, это произвело впечатление.
  -- Ну хорошо, - нерешительно сказала Лили, - только отвернитесь.
   Штирлиц и Боев отвернулись. После некоторой возни Лили сказала, слегка запыхавшись и покраснев:
  -- Все. Десять.
  -- Прекрасно, - улыбнулся Боев, - девчонки, вы нас выручили, мы вас больше не задерживаем.
  -- И все? - Дора надула губы.
  -- Пока все. Но я не прощаюсь. - ответил Боев.
   Девушки встали, и Лили спросила уходя:
  -- Чем отдавать будешь, Эмиль?
  -- Как всегда, милая, идет?
  -- По частям или сразу? - поинтересовалась Дора.
  -- Сразу, - сказал Боев, - ждите меня через час наверху.
  -- Смотри, не обмани, - сказала Лили.
  -- Этот не обманет, - заверила подругу Дора и взяла Лили под руку.
  -- Пока, мальчики!
   И они ушли, грациозно покачивая бедрами.
   Штирлиц ошеломленно смотрел на на кучу денег.
  -- Эмиль, это очень большая жертва с твоей стороны. Даже не знаю, могу ли я...
  -- Это жертва во имя общего дела, - ответил Боев, - уверен, ты на моем месте поступил бы так же.
  -- Да, - тихо произнес Штирлиц.
   Он стал поспешно рассовывать деньги по карманам. Затем он встал.
  -- Спасибо, Эмиль.
  -- Сядь, Максим, это еще не все.
   Штирлиц поспешно сел.
  -- Чем ты собираешься помочь Маралу?
   Штирлиц не ожидал такого вопроса. Он застал его врасплох.
  -- Там видно будет, - произнес он нерешительно.
  -- ТАМ видно не будет, - поучительно заявил Боев. - Надо ехать к Маралу с конкретной помощью, сеньор Кальян.
  -- Ты знаешь с какой? - спросил Штирлиц, затягиваясь сигаретой.
  -- Думаю, что да.
  -- Конкретней, - заинтересовался Штирлиц.
   Боев достал из внутреннего кармана блокнот и начал что-то писать, затем вырвал листок и протянул его Штирлицу.
  -- Вот адрес. Это здесь, в Лиссабоне. В русском квартале.
  -- Курфюрстов Афиноген Бенедиктович, 1905 года рождения..., - начал читать Штирлиц.
  -- У этого деда, - перебил его Боев, - странное хобби. Он собирает досье на все преступные группировки и организации, точнее - он коллекционирует террористов.
  -- Занятие не из традиционных.
  -- Придешь к нему, - продолжал Боев, - скажешь - от Боева, он поможет, хотя и не задаром.
   Штирлиц снова искренне пожал руку Боеву.
  -- А теперь идем, - сказал Эмиль.
  -- Куда еще?
  -- Ты к Курфюрстову, а я не выход.
  -- А как же мои парни?
  -- Это мои проблемы.
   Боев оставил на столике деньги с учетом чаевых и стал пробираться к выходу. Штирлиц пошел за ним.
  -- Забирай своих парней, - буркнул через плечо Боев.
   Штирлиц забрал парней, прервав их "культурный отдых" и потащил за собой.
  -- Почему так срочно? - ныл, застегиваясь, Макс.
  -- Что за спешка? - возмущался потный Мориц.
   Штирлиц молча тащил их за собой. Наконец, все вышли из "Парадайза". Штирлиц вдохнул влажный прохладный воздух ночного Лиссабона. После недавнего дождя асфальт был мокрый, и в нем отражались огни ночного города. На мгновение он закрыл глаза. Ему вспомнилась ночная Москва 1936 года, тогда, уезжая в Испанию, он, Максим Исаев, прощался с родным городом, родной страной, с коммунизмом. И как лично товарищ Сталин пожал ему руку...
  -- Что это за тип? - прервал ностальгические воспоминания Штирлица Мориц, указывая на Боева.
  -- Это не "тип", - ответил Штирлиц возмущенно, - а шеф Лиссабонского отделения НСДАП.
   Мориц проглотил от удивления "ластик" и , выкатив глаза, отошел в сторону.
  -- Ждите меня здесь, - буркнул Боев и пошел к стоянке автомашин.
  -- Куда едем? - поинтересовался у Штирлица Макс.
  -- Не задавай вопросы! Куда надо, туда и едем.
   Обидевшись, Макс отошел к Морицу. В это время подъехал Боев. У него был дивный "кадиллак" с затемненными стеклами. Боев вышел из машины, открыл заднюю дверцу и предложил садиться.
  -- Нет, штандартенфюрер, - остановил он Штирлица, - вас я попрошу сесть на переднее сидение рядом со мной.
   Штирлиц пожал плечами и остался на месте, а парни полезли в машину. Прежде, чем Мориц, вслед за Максом влезший в машину, попытался захлопнуть дверцу, Боев подскочил к нему, выхватил из-за пазухи газовый баллончик и дважды брызнул в салон, затем захлопнул дверцу. Парни оказались в герметически закрытой западне. Штирлиц пронаблюдал за этим с открытым ртом.
  -- Ну, вот, - сказал Боев, подойдя к Штирлицу и закуривая, - теперь этим хана.
   Ошалевший Штирлиц видел, как парни тщетно пытались открыть дверцы и окна, но ничего не получалось. Затем движения их стали вялыми, и, наконец, они совсем затихли.
  -- Что это за газ? - спросил он у Боева.
  -- Последнее изобретение болгарской науки, - гордо произнес Боев, - аналогов в мире нет.
   Он показал Штирлицу баллончик, и тот прочитал по-болгарски "Въртележка", что значит "Карусель", и "made in Bulgaria".
  -- Что с ними будет? - тревожился Штирлиц.
  -- Ничего страшного, десять дней пролежат без памяти, а потом очухаются, но ничего не смогут вспомнить.
  -- А с голоду не помрут? - переживал Штирлиц.
  -- Всяко бывает. А теперь иди, иди, Максим. Времени мало, самолет завтра утром. Зайди к Курфюрстову.
   Боев вздохнул и добавил:
  -- Завидую я тебе, сеньор Кальян.
  -- А как же ты? - спросил Штирлиц.
  -- Как "как"? - с тоской сказал Боев, - проветрю машину, отвезу твоих ребят и пойду к девчонкам. У меня ведь сегодня есть еще дела.
  -- Да-да, - понимающе кивнул Штирлиц.
   Он вплотную подошел к Боеву и крепко его обнял.
  -- Я буду здесь через десять дней.
  -- Иди, Максим, - сдавленным голосом сказал Боев.
   Штирлиц повернулся и не оборачиваясь зашагал по мокрому асфальту. Боев некоторое время смотрел ему вслед. Сердце щемило от тоски. Он украдкой смахнул слезу и пошел к машине.
  

****

  
  
   Штирлиц прошел около двух кварталов затем остановился и достал листок с адресом. "Улица Б. Савинкова 19, кв.4", - прочитал он. Заметив вдали машину с таксистским опознавательным знаком, он выскочил на проезжую часть улицы и начал "голосовать". Машина остановилась. Штирлиц сел и назвал адрес, правда, номер дома он назвал другой. Таковы законы конспирации. Машина тронулась и поплыла по ночному Лиссабону. Русский квартал оказался неблизко. Машина пересекла центр города, затем набережная, портовые районы. В течение получаса машина петляла по каким-то окраинам, трущобам. Наконец, стали появляться вывески с русскими названиями, Штирлицу стало ясно, что это русский район. В конце концов машина остановилась около названного Штирлицем номером дома по улице Б. Савинкова. Это оказалась бордель с названием "Заведение мадам Зусиц "У трех девиц". Водитель хмыкнул:
  -- Желаю приятно отдохнуть.
  -- Благодарю, - буркнул Штирлиц и, расплатившись по счетчику, вышел.
   Он подождал, пока машина завернет за угол и направился к дому 19, но у входа "Трех девиц" его схватила за руку пышнотелая красотка и путая русские и португальские слова потащила его в заведение. Штирлиц с трудом вырвался.
  -- Импотент! - крикнула ему вслед красотка и снова стала подкарауливать клиентов.
  
   Дом 19 был старым, с виду нежилым строением. Входные двери были сорваны с петель, стекла темных окон почти все были разбиты, лишь на втором этаже светилось два уцелевших окна, задернутых цветастыми занавесками. Штирлиц вошел в подъезд. Пахло сыростью и мочой. Зажигая спички, он стал подниматься по обшарпанной лестнице с разбитыми ступенями. На втором этаже он остановился перед дверью с потускневшей медной табличкой, которая гласила: "Курфюрстовъ АфVногенъ Бенедиктович". Немного помешкав, Штирлиц постучал. Никакого ответа. Он постучал сильнее и решительнее. Через некоторое время за дверью послышались шаркающие шаги. Скрипучий старческий голос недовольно спросил:
  -- Кого там еще черт несет?
  -- Я к вам по делу, - робко сказал Штирлиц.
  -- По делу приходите завтра.
   Затем шаги стали удаляться. Штирлиц забарабанил в дверь кулаками.
  -- Не ломайте дверь! - прокричал голос. - Я вызову полицию.
  -- Пустите меня, у меня срочное дело.
  -- Кто вы такой? - заинтересовался голос.
  -- Я от Боева, - тихо сказал Штирлиц.
  -- Не знаю я никакого Боева.
  -- Нет, знаете, он мне сам сказал! - заорал Штирлиц, теряя терпение.
   Дверь приоткрылась, но осталась закрытой на цепочку. Показалась седая голова маленького старикашки в допотопном позолоченном, но сильно потертом пенсне.
  -- Документик какой имеется?
   Штирлиц сунул ему паспорт на имя Альвареса Кальяна. Старикашка взял его в руки и стал внимательно перелистывать, сравнивая фотографию с оригиналом, затем недоверчиво усмехнулся и вернул паспорт.
  -- Чем обязан, господин м...м Кальян?
  -- Не господин, а сеньор Кальян, - поправил его Штирлиц, - может впустите?
   Старикашка помялся и снял цепочку:
  -- Входите.
   Штирлиц вошел в комнату и сел на ветхий диванчик. Затем он осмотрел комнату, которая говорила, что хозяин стар, одинок, но чистоплотен.
  -- Итак? - сказал старик Курфюрстов, став напротив Штирлица и облокотившись на стол.
  -- Мне нужна некоторая информация, - начал Штирлиц.
  -- Ничто не ценится так дешево и не стоит так дорого, как информация, - многозначительно вставил чужую цитату Курфюрстов.
  -- За нами не заржавеет, - ляпнул Штирлиц.
  -- Чем будете платить?
  -- "Зеленые" устроят?
  -- Вполне, но прошу предъявить наличность.
  -- Как вам не стыдно, - обиделся Штирлиц и вынул из кармана несколько помятых купюр.
  -- Позвольте полюбопытствовать.
   Старик взял купюру на выбор и тщательно ощупал ее. Видимо он остался доволен.
  -- Слушаю вас, - сказал он смягчившись.
  -- Господин Боев сказал мне, что вы сможете помочь мне в раскрытии одного запутанного политического дела, - Штирлиц начал издалека.
  -- Вы из Интерпола?
  -- В некотором роде.
  -- Какой регион интересует?
  -- Монголия.
  -- Это недешево.
  -- Сколько?
  -- Пятьсот баксов! - старик прищурился.
  -- Это грабеж! - возмутился Штирлиц.
  -- Обращайтесь в справочное бюро, - отрезал Курфюрстов.
  -- Хорошо, - сдался Штирлиц, - но я должен быть уверен в достоверности информации.
  -- Разве рекомендация господина Боева не есть гарантия?
   Штирлиц задумался.
  -- Согласен.
  -- Излагайте, - старик сел за стол напротив Штирлица.
  -- В Монголии таинственным образом пропал советский турист, некий Топорьин Ермил Вольфгангович, - начал Штирлиц.
   Старик слушал молча, не перебивая, изредка кивал и выпячивая нижнюю губу, делал какие-то пометки в старом блокноте. Когда Штирлиц закончил, он встал, протер запотевшее пенсне и подошел к ветхому шкафу. Выдвинув один из ящиков, он начал желтыми стариковскими пальцами перебирать какую-то картотеку, постоянно поплевывая на пальцы. Про себя он бубнил:
  -- Мавритания, Малайзия, Мексика... Вот, Монголия.
   Штирлиц напряженно ждал.
  -- Итак, - сказал Курфюрстов, - вы считаете, что дело не уголовное, а политическое?
  -- Да.
  -- Где, говорите, его видели в последний раз?
  -- Ресторан "Чингисханова Юрта"
  -- Па-нятно...
   Наконец, он достал какую-то карточку и сказал:
  -- Вот.
   Он положил ее на стол.
  -- Это может быть дело рук: первое - организация "Возрождение филистимлян", Верховный Координатор - Кострубакер Ицик Ясирович; второе - тайный союз "Ковчег", Генеральный Президент - Влажноватых, имя-отчество в карточке отсутствует.
   Штирлиц жадно слушал и записывал в свой блокнот.
  -- Как на них можно выйти? - спросил он.
  -- Ищите их следы в "Чингисхановой Юрте", - это их штаб-квартира, но они - непримиримые враги, будте осторожны, эти ребята не любят вмешательства в их дела.
  -- Спасибо, - сказал Штирлиц и отсчитал пятьсот долларов.
   Курфюрстов встал, взял деньги.
  -- Рад был помочь.
   Штирлиц покосился на буфет. Курфюрстов поймал его взгляд и неожиданно спросил:
  -- А может по рюмочке?
  -- Не откажусь, - обрадовался Штирлиц.
   Старик поставил на стол графин и блюдце с солеными огурцами. Желтоватая жидкость в графине оказалась самогоном. Штирлиц не пил самогона с 1936 года. Он едва скрывал ностальгические слезы. Курфюрстов решил, что это самогон вышибает слезу у Штирлица и, польщенный, подливал и подливал ему. Наконец, графин опустел, а старик порядком захмелел:
  -- Сам гнал.
  -- Великолепно, - Штирлиц встал, - ну, мне пора. - Затем вдруг спросил:
  -- А откуда такое странное хобби, я имею в виду картотеку?
   Старик смутился:
  -- Отец мой был судебным приставом в Арзамасе, есть такой город в России. Это он начинал, но я пошел дальше.
   У старика развязался язык. Штирлиц решил воспользоваться этим.
  -- А вот по имени агента можете ли вы определить к какой организации он принадлежит?
  -- Безусловно. - Гордо заявил старик.
  -- А ну, проверим... Скажем, - Штирлиц картинно задумался, - скажем Штирлиц.
  -- Штирлиц? - переспросил старик. - Минуточку.
   Он вновь подошел к шкафу, выдвинул другой ящик и забормотал, перебирая карточки:
  -- Шарапов, Шикльгрубер, Шольц... Штирлиц, вот Штирлиц - штандартанфюрер СС, в настоящее время находится в Аргентинском координационном центре НСДАП, см. Исаев Максим...
  -- Достаточно! - прервал его Штирлиц. - Приятно было побеседовать.
  -- Приходите еще, - старик растерянно посмотрел на Штирлица.
  -- Непременно, честь имею.
   И, раскрыв дверь, Штирлиц вышел на темную лестницу, где пахло сыростью и мочой.
   Слегка приоткрыв штору, старик убедился, что его поздний гость действительно ушел, вздохнул, вынул из-под домашнего халата обрез дробовика, осторожно спустил взведенные курки. Деньги он спрятал в шкатулочку, дробовик положил возле кровати и стал готовиться ко сну.
  
  
  
  

****

  
   Наконец, самолет совершил посадку в Улан-Баторе. За стеклом иллюминатора Штирлиц увидел не то степь, не то горы. Шел дождь. Вскоре подали трап. Спускаясь по трапу, он увидел вдали жидкие огоньки монгольской столицы. "Надо постараться не задержаться здесь надолго", - подумал Штирлиц. - "Только помогу Маралу и назад". Втянув голову в плечи и засунув руки в карманы, он побежал вслед за остальными в международный сектор аэропорта. Процедура таможенного досмотра не заняла много времени и, выдержав проницательный взгляд скуластого пограничника, он вышел в город.
  
   Возле автобусной остановки тарахтел старенький "пазик" под названием "Центр-Аэропорт". Недолго думая, Штирлиц направился к нему. Но не успел он поставить ногу на подножку автобуса, как сзади его ухватили под локти два безупречно одетых монгола.
  -- Минуточку, - сказал один из них по-немецки, беря у Штирлица из рук кейс из крокодильей кожи.
  -- Небольшая формальность, - сказал другой, широко улыбаясь и предъявляя удостоверение службы госбезопасности, - отойдем в сторону.
   Недоумевая, Штирлиц подчинился. Они отошли в сторону и подошли к черной "Волге" с затемненными стеклами.
  -- Прошу объяснить в чем дело, - заявил Штирлиц по-монгольски, приходя в себя.
  -- Нельзя ли попросить ваши документы? - вежливо по-немецки сказал первый "гэбист".
   Штирлиц попытался освободить руку, чтобы достать свой португальский паспорт, но второй "гэбист" сам засунул ему руку во внутренний карман пиджака. Он достал паспорт и передал его первому.
  -- Значит Альварес Кальян..., - начал первый, читая паспорт.
  -- Да, - раздраженно сказал Штирлиц, - гражданин Португалии.
  -- Боюсь, вам придется проехать с нами, - сказал второй, одной рукой удерживая локоть Штирлица, а другой открывая дверцу машины.
  -- Здесь какая-то ошибка..., - начал было Штирлиц, но его уже втолкнули на заднее сидение машины, усадив его между собой. Бесстрастный водитель рванул машину с места и, скрипнув шинами, машина помчалась по мокрым уланбаторским улицам.
   Штирлиц сделал еще одну попытку возразить, но ему ткнули пистолет в ребра и предложили помолчать.
  
   Машина остановилась перед воротами громоздкого мрачного здания. Ворота открылись, и машина въехала во двор. Штирлица вывели из машины и подвели к подвальной железной двери с глазком. Первый "гэбист" нажал кнопку звонка, щелкнул электрозамок и, Штирлица втолкнули в мрачный коридор. Впереди шел надзиратель, сзади двое "гэбистов". Надзирательвел их по бесчисленным коридорам и лестницам, открывая и закрывая при этом множество дверей, решеток, замков. У каждой двери стоял надзиратель и бесстрастно провожал глазами Штирлица. Около одной из камер они, наконец, остановились. Лязгнув замком, надсмотрщик отворил ее. Штирлица грубо втолкнули внутрь.
  -- Я должен видеть подполковника Марала! - заорал он.
   Но дверь уже закрылась, лязгнул замок. Все еще находясь в оцепенении, Штирлиц огляделся. Камера была невелика. Железные нары, табуретка, крошечный столик, умывальник и параша. Окна не было. В глубокой нише над дверью тускло горела за решеткой лампочка. Штирлиц сел на нары и задумался. Такого поворота событий он не ожидал. Вновь лязгнул замок. Открылась дверь, и вошли два надзирателя с резиновыми палками. По всем тюремным правилам Штирлиц ожидал "шмона". Он чуть приподнял руки, давая возможность проверить карманы. Неожиданно один из надзирателей замахнулся и ударил Штирлица палкой по ребрам. Инстинктивно Штирлиц выбросил вперед руку и перехватил удар, но палка была гибкая и и все-же достала корпус Штирлица. Несмотря на ощутимую боль, он точным ударом выбил челюсть нападавшему, тот отлетел в сторону, выкатил глаза и невнятно заревел. Сильнейший удар палкой сзади по спине едва не оглушил Штирлица. Это второй надзиратель вступил в бой. Пиджак на спине лопнул, а конец палки рассек голову Штирлицу повыше затылка. В глазах потемнело, но сознания он не потерял. В ярости Штирлиц бросился на второго нападавшего. Тот опять замахнулся палкой, но один на один он был для разъяренного Штирлица легкой добычей. Легко уклонившись от удара, он перехватил палку и, развернув надзирателя спиной к себе, начал душить его при помощи его же палки. Тот захрипел. В это время прогремел выстрел. Пуля пролетела над головой Штирлица и ударилась в стену, отколов кусок штукатурки. Штирлиц оглянулся и увидел офицера охраны с пистолетом в руке.
  -- Отпусти его, - сказал он тихо и навел пистолет на Штирлица.
   Штирлиц ослабил хватку, и надзиратель сполз на пол почти без сознания.
  -- Лицом к стене, руки на стену, - опять тихо приказал офицер.
   Штирлиц бросил палку и подчинился.
  -- Вон отсюда, - скомандовал офицер надзирателям.
   Те кряхтя выползли из камеры. Офицер, продолжая держать наведенный на Штирлица пистолет, подошел и обыскал его. Он забрал ничего не значащий хлам из карманов Штирлица, галстук и поясной ремень. Шнурков туфли Штирлица не имели по фасону. Документы забрали в аэропорту.
  -- Я вызову вам врача, - сказал офицер, спрятал пистолет и вышел из камеры.
   Лязгнул замок. Только теперь Штирлиц почувствовал, как болит голова и все тело. Он устало сел на нары. Пришел врач. Он обработал рану на затылке, перевязал и молча вышел. За исключением раздатчика пищи, больше никто не приходил. Томительно тянулись часы. Штирлиц понимал, что в этой тюрьме он может находиться до самой смерти. Но верил, что недоразумение выяснится, как только ему предъявят обвинение. В конце концов , он устало заснул.
  
   Когда он проснулся, было трудно определить, что сейчас день или ночь, часы отобрали при обыске. Лампочка продолжала бесстрастно гореть. В это время открылась дверь, и вошел незнакомый офицер охраны.
  -- Фамилия! - крикнул он.
  -- Кальян, - ответил Штирлиц.
  -- Имя?
  -- Альварес.
  -- На выход!
   Штирлиц поднялся и, всем телом ощущая боль, пошел вслед за офицером.
  -- Руки за спину! - услышал он голос надзирателя, который выскочил для конвоирования.
   Штирлиц подчинился. Удивительно было то, что после драки с охранниками ему не надели наручники и не избили до полусмерти. Вновь коридоры, решетки, лестницы, опять решетки и вот, Штирлица ввели в небольшой кабинет. За столом сидел худой монгол в очках и что-то писал. Он долго не обращал внимания на вошедших. Наконец, он поднял глаза. Лицо его расплылось в улыбке.
  -- Господин Кальян! Пожалуйста, садитесь, - он указал на неудобную табуретку посреди кабинета. Затем он сделал знак охранникам удалиться.
  -- Что это? - спросил он с ложным удивлением и негодованием, указывая на перевязанную голову Штирлица.
  -- Мне нужно увидеться с подполковником контрразведки Маралом, - устало сказал Штирлиц.
  -- Конечно-конечно, - пропел следователь, - но сначала вы должны ответитбь на несколько моих вопросов.
   Он порылся в столе и вынул несколько фотографий.
  -- Посмотрите на эти фотографии, господин Кальян, и скажите, кого из этих людей вы знаете.
  -- Я не буду отвечать на ваши вопросы, пока вы не объясните мне, почему меня арестовали.
  -- Задержали, - поправил его следователь и позвонил в колокольчик.
   Открылась боковая дверь, и вошел человек в штатском. С виду он напоминал гигантскую гориллу монголоидной расы. Он глянул на Штирлица исподлобья и отошел в угол, прислонившись к стене.
  -- Я гражданин Португалии..., - начал было Штирлиц, но ехидная улыбка следователя отбила у него охоту продолжать.
  -- В таком случае, почему вы не требуете встречи с вашим консулом? - спросил следователь. - Не знаете? А я знаю!
   Он вытащил из ящика стола документы Штирлица.
  -- Вот это, - он замахал документами перед носом Штирлица, - грубая фальшивка. Никакой консул за вас не заступится, так что не ломайте комедию, господин Кальян.
   Он придвинул к Штирлицу фотографии. Краем глаза Штирлиц увидел, как "горилла" натягивает на руки тонкие кожаные перчатки. Он взглянул на фотографии. Это были фотографии Шольца, Мюллера, Бормана и его самого в форме офицера СД.
  -- Никого из этих людей я не знаю, - он отодвинул фотографии.
  -- Прекрасно, - обрадовался следователь, - а вот этих? - Он протянул фотографии, где Штирлиц был сфотографирован с каждым из этих людей в отдельности.
  -- Впервые вижу.
  -- А вот этого? - следователь протянул ему фотографию Штирлица, сделанную, видимо, совсем недавно.
  -- Это я, - выдохнул Штирлиц.
  -- Чудесно, - удовлетворенно вздохнул следователь.
   Он откинулся на спинку кресла и радостно закурил сигарету, изъятую у Штирлица при обыске. Выпустив несколько колец дыма, он задал главный вопрос дознания:
  -- Чем вы объясните, гм... Кальян, что человек на этой фотографии и вот на этой (он показал фотографию Штирлица в форме СД), одно и то же лицо?
  -- Это провокация! - воскликнул Штирлиц, но следователь глянул на "гориллу", и тот сделал шаг в сторону Штирлица.
   Штирлиц понял, что попал в глупейшую ловушку.
  -- Хоршо, - сказал он устало, - это действительно я.
   Улыбка следователя стала еще шире.
  -- Вот и все формальности, фон Штирлиц, а теперь распишитесь вот здесь. - Он протянул протокол допроса.
  -- Я должен видеть подполковника Марала, - сказал Штирлиц расписываясь.
  -- Само-собой, - сказал следователь, пряча протокол в папку, - уведите.
  
  

****

  
   А вот следствие по делу исчезнувшего Топорьина явно зашло в тупик. Марал уже хорошо понимал это. Его группа по расследованию задержала несколько подозрительных, но это были явно к делу непричастные. Время поджимало, а серьезных зацепок не было. У Марала была последняя надежда - Штирлиц. Он ждал друга со дня на день. Марал не знал, чем именно поможет ему друг, но он расчитывал на большой опыт Штирлица и просто на дружескую поддержку.
  
   В его кабинете шло совещание. Вдоль длинного стола, поставленного буквой "Т", сидели сотрудники управления контрразведки, его подчиненные. Во главе стола сидел сам Марал. Он слушал ничего не значащие доклады, но мыслями был далеко. Еще дня три, максимум неделя и разразится скандал. А там, видимо, уход на пенсию и прощай мечта о полковничьих звездах. В лучшем случае перевод в отдел наркотиков на должность зама. Но это равносильно уходу на пенсию. Лучше уж пулю в лоб. Выпустив облако табачного дыма, Марал зло посмотрел на подчиненных. Те замолчали, втянули головы в плечи, готовясь к разносу. Внезапно зазвонил красный телефон. Марал поперхнулся табачным дымом и встал. Прокашлявшись, он поднял трубку.
  -- Слушаю вас, товарищ генерал.
  -- Аркандыйн Юмджагийнович, зайдите ко мне, - металлом прозвенел генеральский голос.
  -- Есть, товарищ генерал, - отчеканил Марал.
  -- И захватите материалы по делу этого, м...м, Топорьина.
  -- Есть, товарищ генерал, - но в трубке уже слышались короткие гудки.
  -- Совещание окончено, - сказал Марал присутствующим.
   Те облегченно вздохнули и стали расходиться. Марал взял папку с делом Топорьина и вышел вслед за ними.
  
   Перед обитой дорогой кожей дверью Генерала он глубоко вздохнул, набрался смелости и тихо постучал. Затем открыл дверь, за ней был небольшой тамбур. Марал снова вздохнул и постучал в следующую дверь. Не услышав ответа, он приоткрыл ее.
  -- Входите, Марал! - услышал он голос Генерала.
   Он стоял у окна спиной к Маралу и говорил не оборачиваясь.
   Марал вошел, закрыл за собой дверь и вытянулся.
  -- Как движется дело? - спросил Генерал.
  -- Дело, товарищ генерал, оказалось чрезвычайно запутанным, полагаю, здесь не обошлось без руки Вашингтона. Ищем, и, я уверен, найдем.
  -- Ответ достойный, но безосновательный, - сказал Генерал оборачиваясь, - ваши коллеги из отдела розыска военных преступников обещают меньше, а делают больше.
   Марал приготовился к хорошей взбучке. Но Генерал был в хорошем расположении духа и, казалось, не собирался прорабатывать Марала.
  -- Благодаря им, - продолжал Генерал, - наше управление сделает неплохой подарок партии и народу к предстоящим праздникам. Вы не можете найти какого-то Топорьина, а они поймали бывшего штандартенфюрера СС! Вот это работа!
   Генерал замолчал и начал набивать трубку. Затем он раскурил ее, выпустил едкий дым и вдруг спросил:
  -- Кстати, Марал, где вы были во время войны? Не обижайтесь на мой вопрос, это простая формальность.
  -- Я сражался с квантунской армией в кавалерийском отряде "Красные верблюды революции", - ответил Марал оскорбленно и гордо поднял голову. - Затем в армейской контрразведке. Все это легко проверить и есть в моем личном деле.
  -- Ну-ну! Не горячитесь. Все дело в том, что этот штандартенфюрер требует встречи с вами.
   Марал насторожился.
  -- Я не совсем понимаю.
  -- Давайте вызовем его сюда, и все сразу же выяснится, - Генерал разжег потухшую трубку.
   Он позвонил в колокольчик. Вошел адъютант.
  -- Приведите сюда этого эсэсовца, - приказал Генерал. Адъютант щелкнул каблуками и вышел. Воцарилось тревожное молчание. Через минуту ввели Штирлица. От удивления Марал открыл рот.
  -- Аркашка! - устало улыбнулся Штирлиц.
  -- Максим?..
   Они подошли друг к другу и крепко пожали руки. В этом рукопожатии было столько чувства, что никакие объятия не передали бы. В глазах их светилось счастье настоящей мужской дружбы.
  -- Товарищ генерал, - сказал Марал, - я сейчас вам все объясню.
  -- Непременно, - сказал Генерал со вздохом, - хотя боюсь, что подарка партии и народу теперь не получится.
  
  

Часть четвертая

  

****

  
  
  -- Чем старее вы становитесь, Шольц, - говорил Мюллер, кормя рыбок, - тем больше я жалею, что не пристрелил вас в молодости, потому что видя перед собой маразматика, мне трудней предаваться приятным воспоминаниям о былых днях. Неужели я и в лучшие времена держал у себя в адъютантах такого кретина?
   Мюллер неторопливо обернулся к Шольцу. Шольц подобострастно вытянулся и улыбнулся, выставив гнилые зубы.
  -- Ф-фу, - брезгливо сморщил лицо Мюллер и сплюнул, - ну что там у вас?
  -- Последняя информация о Штирлице, - отчеканил Шольц и щелкнул каблуками.
   Глаза Мюллера оживились.
  -- Ну-ну, выкладывайте.
  -- Прибыв в Лиссабон, он поселился в отеле "Амбассадор". На следующий день он посетил вместе с нашими мальчиками ночной клуб "Парадайз Плейс", где выпивал с болгарским разведчиком Эмилем Боевым. После чего все вышли из клуба и в отеле больше не появлялись. Штирлица видели еще раз в русском квартале у бордели "У трех девиц". После чего его след потерян.
  -- А что с мальчиками?
  -- Неизвестно, но делаем все возможное...
   Несмотря на столь спорную информацию Мюллер, видимо, остался доволен. На короткий срок он вновь ощутил себя молодым.
  -- Бросьте заниматься ерундой. Рано или поздно, он должен появиться в Монголии. Вы, конечно, не знаете, какого черта ему там понадобилось?
   Шольц скорбно пожал плечами.
  -- А как там наша агентурная сеть7
  -- После поражения квантунской армии наше влияние в Монголии заметно ослабло..., - виновато начал Шольц.
  -- Говоря точнее, вообще отсутствует, - закончил за него Мюллер.
   Он неторопливо прошелся по кабинету, подошел к буфету, взял с полки початую бутылку русской водки, налил себе рюмку и задумчиво выпил. Чувствуя, как приятное тепло распространяется по органам пищеварения, Мюллер закрыл глаза и замер. Молчание длилось несколько минут. Казалось, он упоенно слушает звуки сельвы, густо обступившей его резиденцию. Шольц настороженно ждал.
  -- Что бы ни делал Штирлиц в Монголии, мне нужно ему помешать, - сказал Мюллер не открывая глаз.
  -- Зачем? - поинтересовался Шольц.
   Видимо, этот вопрос застал Мюллера врасплох. Он открыл глаза, задумчиво посмотрел на Шольца и как-то неуверенно произнес:
  -- Так надо.
   Затем он направился к столу, сел в кресло и, взяв бланк командировочного предписания, стал заполнять его, бормоча:
  -- Вы, лично вы, Шольц, поедете в Улан-Батор, найдете Штирлица и помешаете ему, что бы он не затевал.
  -- Но, группенфюрер...
  -- Молчать!
  -- Но ведь вам нужен адъютант, - пытался возразить Шольц.
  -- Я воспользуюсь услугами Холтоффа.
  -- Но я не знаю монгольского, - ныл Шольц.
  -- Это ваши проблемы, изучите.
  -- А командировочные?
  -- За свой счет.
  -- У меня нет таких денег, - взмолился Шольц.
  -- Я еще раз повторяю - это ваши проблемы.
   От неожиданного поворота событий Шольца хватил столбняк. Он стоял с широко открытыми глазами и ртом, но не мог пошевелиться.
  -- Впрочем, - смягчился Мюллер, - займите деньги у Айсмана, он не откажет в интересах дела.
   Шольц, наконец, очнулся от столбняка, развернулся и поплелся к выходу.
  -- Вы дурно воспитаны, дружище, - сказал Мюллер ему в спину, - вы забыли сказать "Хайль Гитлер", разве можно уходить не попрощавшись.
  -- Хайль Гитлер, - пролепетал Шольц.
  -- Хайль-хайль, мой дорогой. Привет Штирлицу.
  
  

****

  
  
   Шольц подошел к парадному входу отеля "Амбассадор", остановился и огляделся. НЕ обнаружив ничего подозрительного, он вошел внутрь. Миновав не слишком любезного швейцара, Шольц подошел к стойке администратора. Там толпились люди, держа в руках паспорта и ругаясь на непонятном ему языке. Он попытался протиснуться к стойке, но его грубо оттеснили.
  -- Вас ист дас?! - заорал вдруг Шольц, - Хенде хох! Цюрюк-цюрюк!
   Толпа, ахнув, мгновенно расступилась. Видимо, эти слова были ей знакомы. Шольц подошел к стойке и криво улыбнулся девушке-администратору, боясь показать свои зубы.
  -- Желаете снять номер? - пропела девушка.
  -- Да, желаю, - вкрадчиво сказал Шольц, - кроме того, - он понизил голос и приблизил свое лицо к девушке, - я желаю получить некоторую информацию.
   На стойку легла десятидолларовая бумажка, одна из тех, что дал взаймы Айсман.
  -- Стоимость информации зависит от вида информации, - уклончиво сказала девушка и взяла деньги.
  -- Меня интересует любая информация о человеке по фамилии Штирлиц, Бользен или Исаев, который снимал у вас номер несколько дней назад, - Шольц сделал вид, что не слышал последних слов девушки.
  -- Двадцать долларов, - сказала девушка и мило улыбнулась.
   Шольц выложил на стойку десятку.
  -- Еще десять, - сказала девушка, продолжая улыбаться.
  -- Но ведь десять я вам уже дал, - возмутился Шольц.
  -- Та десять - за мое согласие давать информацию.
   " Попалась бы ты мне лет сорок назад", - думал Шольц выкладывая деньги, - "любую информацию от тебя я получил бы даром, да еще кое-что".
  -- Штандартенфюрер Штирлиц поселился в нашем отеле, - сказала девушка, взяв деньги, - неделю назад под фамилией Родригес. С ним было двое парней. Их фамилии не зарегистрированы. Последний раз их видели в прошлую пятницу.
  -- В каком номере они жили?
  -- В номере 1705.
  -- Могу я снять этот номер на пару дней?
  -- Безусловно, - опять улыбнулась девушка, - только заплатите вперед.
  -- Сколько?
  -- Тысяча долларов, - девушка застенчиво опустила глаза.
  -- Почему так дорого? - зло прошептал Шольц.
  -- Сеньор Родригес не заплатил за номер, но и не сдал его. Номер стоит 100 долларов в сутки. Семь дней сеньора Родригеса - 700 долларов, так?
  -- Так, - сказал Шольц.
  -- Ваши два дня - 200 долларов, так?
  -- Так, сказал Шольц.
  -- Плюс, я иду на нарушение должностных инструкций и сдаю вам номер, который сдавать не имею права, пока не выписался прежний жилец.
  -- Но сто долларов за такой плюс - не слишком ли дорого, - взмолился Шольц.
  -- Плюс, - сказала девушка, - быть может я предоставлю вам возможность получить дополнительную информацию о сеньоре Родригесе.
  -- Плюс-плюс, - передразнил ее в сердцах Шольц и выложил деньги.
  -- Вот ключ, - пропела девушка и, глядя на на сердито удаляющегося Шольца, подняла трубку телефона. Набрав номер, она сказала:
  -- Есть человек, которого интересует номер 1705 и некий Штирлиц, он же Исаев, он же Родригес. За информацию платит американскими долларами.
  -- Организуй мне с ним встречу, - сказала трубка.
  -- Непременно, - ответила девушка и приготовилась отражать атаку туристов с красными паспортами в руках.
  
  

****

  
  
   Обыскав номер Штирлица, Шольц не обнаружил ничего, что могло бы навести его на след. Странным казалось то, что Штирлиц, видимо, не собирался покидать номер надолго. Кое-где были разбросаны его личные вещи, постель не убрана, сукно на письменном столе почему-то разрезано. Что же касается исчезновения Макса и Морица, то здесь была полная загадка.
  
   Шольц выглянул в окно. Яркая реклама ночного клуба "Парадайз Плейс" предлагала Шольцу свои услуги.
   "Если через эту стерву я не раздобуду информацию о Штирлице", - думал Шольц, - "прийдется проследить цепочку отель-ночной клуб-бордель "У трех девиц". Но он понимал, что добывание информации таким длинным путем, принынешних ценах, займет слишком много времени и вряд-ли ему по-карману.
  
   Зазвонил телефон. Шольц вздрогнул и снял трубку.
  -- Я слушаю.
  -- Сеньор О'Пухоль? Это администратор отеля, - сказал знакомый женский голос.
  -- Да, это я. (Под именем О'Пухоль Шольц зарегистрировался в отеле.)
  -- Сеньор О'Пухоль, я знаю, вам нужна информация о сеньоре Родригесе и его двух спутниках. Желаете ли вы ее получить?
  -- Да, безусловно, но каков объем информации, и что это будет стоить?
  -- Вопрос стоимости вы сможете решить с человеком, который эту информацию вам представит. Объем информации он вам пояснит сам. Он будет у вас в номере через пять минут.
  -- Благодарю вас, - обрадовался Шольц.
  -- С вас 25 долларов.
   Шольц не ответив, бросил трубку. Он достал сигару, откусил круглый ее конец, сплюнул и закурил. В это время в дверь постучали.
  -- Да-да! - крикнул Шольц, закашлявшись от сигарного дыма.
   Дверь открылась, и вошел молодой человек, лет 35-ти, в строгом костюме и темных очках. В руках у него был небольшой кейс.
  -- Я по поводу сеньора Родригеса, - сказал молодой человек с неопределенным акцентом.
  -- Мне звонили о вас, - сказал Шольц, - прошу садиться.
   Молодой человек кивнул и сел в кресло.
  -- Как ваше имя? - спросил Шольц.
  -- Это не имеет значения, - усмехнулся гость, - называйте меня просто сеньор Икс.
  -- Хорошо, сеньор Икс, перейдем прямо к делу, - Шольц придвинул гостю пепельницу и предложил сигару.
  -- Нет-нет, - сказал Икс. Он достал папиросы неизвестной Шольцу марки, продул мундштук и закурил, забросив ногу за ногу. Комната наполнилась едким дымом. - Итак, что вас интересует?
  -- Меня интересует, где сейчас находится сеньор Родригес, где находятся его спутники сеньоры Макс и Мориц, и чем все эти сеньоры занимались или занимаются в Лиссабоне.
  -- Информация такого рода стоит недешево, - задумчиво произнес Икс.
  -- Сколько?
  -- Тысяча долларов, - сказал Икс, глядя мимо Шольца и выпуская носом дым.
  -- У меня нет таких денег, - взмолился Шольц.
  -- Господин О'Пухоль, - сказал Икс, усмехнувшись, предприятие такого рода, каким вы собираетесь заняться, стоит немалых денег. Тысяча долларов в таком деле - это капля. Если у вас нет таких денег, то нам не о чем говорить. Он поднялся.
  -- Пятьсот, - сказал Шольц.
  -- Я не соглашусь меньше, чем на девятьсот пятьдесят, - отрезал Икс.
   Они сторговались на 750-ти.
  
   В течение часа сеньор Икс описывал похождения Штирлица в Лиссабоне, порой приукрашивая их собственными дополнениями. В конце-концов, он поведал Шольцу, что после посещения некоего Курфюрстова А.Б. Штирлиц вылетел рейсом 2674 Лиссабон - Москва - Улан-Батор. На этом информация о Штирлице исчерпывалась. Что же касаетсякса и Морица, то сеньор О'Пухоль может их найти на разгрузке судов в Лиссабонском порту в четвертом доке.
  -- Вот, собственно, и все, - сказал сеньор Икс, - хотя информации здесь на все две тысячи, но из уважения к вашей старости..., -он еще раз пересчитал деньги и встал. - Честь имею!
  -- Оду минуточку, - сказал Шольц, - одну минуточку. Я хотел задать вам один вопрос, прежде, чем вы уйдете. Зачам вам такие большие деньги? - Шольц начал медленно нащупывать в кармане именной "парабеллум". (Он был подарен ему лично фюрером после Сталинграда, наверное, чтобы застрелиться.)
  -- Видите ли, - начал Икс, попутно обращая внимание Шольца на направленный на него именной "ПМ", (подаренный ему лично Ю.В. Андроповым после Уотергейтского дела), - я работаю в организации, целью которой является зарабатывание твердой валюты для своей станы, так что заверяю вас, что эти деньги будут использованы на покупку одноразовых шприцев.
   Шольц оставил попытки достать "парабеллум".
  -- Уходите, - прошипел он.
  -- Уже ухожу, - Икс спрятал "ПМ" и открыл дверь, - да, - сказал он в дверях, - не забудьте заплатить 25 долларов администраторше, нам нужна валюта.
  
  

****

  
  -- Проклятье, - бормотал Шольц по пути к порту.
   Он шел пешком, срезая углы и сокращая дорогу. Денег на такси у него уже не было. Под ногами шуршал гравий, и Шольц часто останавливался, чтобы вытряхнуть из штиблет мелкие камни. Наконец, он добрел до грузовых доков. Мимо судов, стоящих под разгрукзкой, он шел, пытаясь найти четвертый док.
  -- Поберегись, - услышал он немецкую речь и шарахнулся в сторону.
   Мимо пронесся здоровенный детина с мешком на спине. По походке он узнал Макса. Обрадовавшись, Шольц устремился за ним. Парень шел быстро, и он еле догнал его.
  -- Эй, Макс! - крикнул Шольц.
   Парень остановился и обернулся не бросая мешка.
  -- А, штандартенфюрер, - улыбнулся ничуть не удивившийся Макс, - и вас, значит, сюда.
   Он повернулся и опять устремился к складу.
  -- Что значит сюда?! - закричал Шольц и бросился следом, - Где Мориц? Что все это значит?
  -- Здесь, здесь Мориц! - крикнул в ответ Макс не оборачиваясь.
   Шольц уже и сам увидел Морица, тот стоял у склада и подставлял спину под мешок.
  -- Эй, Мориц! - окликнул его Макс, - Гляди, кого к нам прислали.
  -- Они что там, совсем сдурели в Центре! - буркнул Мориц ничуть не удивившись и помчался с мешком встречным курсом.
   Макс уже тоже подошел к складу, сбросил мешок и подставил спину под очередной.
   Такая тупость привела в оцепенение даже Шольца. Он встал, как вкопанный и провожал глазами Макса, который уже устремился вслед за Морицем.
  -- Не стоять! - услышал Шольц крик нарядчика, и на спину ему опустился тяжелый мешок.
  -- Кретины! - прошипел Шольц и потащил мешок вслед за Максом.
  
   ... Они таскали мешки до заката. Под загрузкой стояло советское судно. Наконец, дело было сделано. Макс и Мориц сели на ящики у склада, достали сигареты и пиво и облегченно вздохнули. Рядом, вздрагивая всем телом, лежал Шольц.
  -- Это с непривычки, покровительственно сказал ему Макс, открывая банку пива.
   Мориц только усмехнулся.
  -- Что вы здесь делаете? - устало пробормотал Шольц, постепенно приходя в сознание.
  -- Таскаем мешки, господин штандартенфюрер, - ответили хором Макс и Мориц.
  -- Какие мешки? Кто вам приказал?
  -- Наш новый шеф из Лиссабонского отдела НСДАП.
  -- Какой шеф?!
   После недолгого разговора стало ясно, что Боев устроил ребят в порт и объяснил, что это для НСДАП сейчас главное. Парни честно исполняли свой долг и уже полюбили эту работу.
  -- Ну, вот что, - сказал, наконец, Шольц, - теперь будете выполнять мои приказы. Идите в контору и возьмите расчет. Мы должны лететь в Улан-Батор.
   Макс и Мориц вздохнули и нехотя подчинились.
  
  -- Денег-то, едва до Брюсселя хватит, сказал Шольц недовольно пересчитывая деньги.
  -- Тогда, может, сами полетите? - предложил с надеждой Макс.
  -- А мы уж тут будем..., - продолжил Мориц.
  -- Ну уж нет. Вы мне и так стоили слишком много, - проворчал Шольц.
  -- Где ж денег-то взять? Может контору ограбим? - предложил Макс.
  -- Нет, - запротестовал Шольц, - хватит самодеятельности. Нужно искать честные пути добывания денег.
  -- Я знаю где взять деньги, зловеще сказал Мориц, заглядывая Шольцу в рот.
   Там он увидел три золотые коронки.
  -- Вы с ума сошли! - взвизгнул Шольц и попятился.
  -- Это в интересах дела, - сказал Мориц и сгреб Шольца в охапку.
  
   ... Две коронки Мориц продал портовому барыге почти за бесценок. Одну оставили во рту Шольца про запас.
  
   ... Они приехали в аэропорт и сразу направились к кассе. Всех денег хватило только на два билета. Но тут нашелся Макс. Он кинулся в ближайший "дьюти фри" и купил большую багажную сумку на роликах.
  -- Ну, вот, - сказал он, - один из нас поедет в багаже, правда не знаю, поместимся ли я или Мориц в этой сумке...
   Он попытался даже попробовать влезть в сумку. Но об этом не могло быть и речи. Макс и Мориц переглянулись и посмотрели на Шольца.
  -- Идиоты, - с ненавистью выдавил Шольц и полез в сумку.
   Макс деловито застегнул сумку и потащилее к стойке регистрации.
  
   На регистрации сумку взвесили, прицепили багажную бирку и швырнули в тележку.
  -- Послушай, Мориц, - сказал другу Макс, когда багажная тележка скрылась в недрах багажного отделения, - на кой черт нам Улан-Батор?
  -- Я и сам хотел спросить тетя, - сказал Мориц, доставая сигареты.
  -- А если Шольц хватится нас в Улан-Баторе?
  -- Думаю, он справится и без нас, - сказал Мориц, затягиваясь сигаретой.
  -- А знаешь, новый шеф мне больше по душе, чем эта старая рухлядь.
  -- И работенку нам нашел в порту неплохую, добавил Мориц, - не то, что мотаться по свету как бездомные собаки.
  -- Может пойдем обратно? - предложил Макс.
  -- Пойдем, - согласился Мориц.
   И еще раз оглянувшись на стойку регистрации, они весело зашагали к выходу.
  -- Послушай, Макс, - Мориц вдруг остановился, а вдруг заявится сам группенфюрер?
  -- Что ж, - потер подбородок Макс, - купим еще одну багажную сумку.
  
   ... Они сидели на ящиках у склада в четвертом грузовом доке. С моря дул теплый ветер, принося с собой запахи соленой воды и гниющих водорослей. Под загрузкой стояло советское судно.
  -- Во всей этой истории мне не нравится только одно, - сказал Макс, открывая банку пива, - это то, что мы оставили ему третью золотую коронку.
   Мориц только усмехнулся и устало затянулся сигаретой.
  
  

Часть пятая

****

  
   Ресторан "Чингисханова Юрта" гудел как осиное гнездо. Субботним вечером этот один из немногих оазисов монгольской столицы был битком набит всяким сбродом. В отдельном кабинете сидело руководство тайной организации филистимлян под предводительством Верховного Координатора Ицика Ясировича Кострубакера. Рядовые члены резвились в общем зале.
   Кострубакер налил себе полный фужер монгольской водки, выпил и закусил куском верблюжей грудинки. Крякнув, он встал и сурово осмотрел всех присутствующих. Все встали.
  -- Придется приступить к мирным переговорам, - сказал Кострубакер и проверил свой "кольт" 38 калибра в кобуре подмышкой.
   Все почтительно молчали. Кострубакер застегнул пиджак на одну пуговицу и направился к выходу. В дверях он остановился.
  -- Всем быть начеку. В случае моей смерти - отомстить.
   И вышел.
   Он прошел через общий зал и направился к кабинету в противоположном углу зала. У двери он помялся и подозвал метрдотеля.
  -- Влажноватых там? - спросил он и поморщился.
  -- Так точно, - ответил метрдотель.
  -- Доложи. Скажи - по делу.
   Метрдотель кивнул и скрылся за дверью. Через минуту он вышел и сказал:
  -- Вас просят войти.
   Кострубакер сплюнул на пол и вошел.
   За большим столом сидели руководители "Ковчега" во главе с Генеральным президентом.
  -- Ицик Ясирович! Вот не ждали! - пропел Влажноватых с ложной радостью. - Милости просим, откушайте с нами чем Бог послал.
  -- Мне на стол Бог послал не хуже, - процедил Кострубакер, - я по делу.
  -- Слушаю вас, - сказал Влажноватых, ковыряя вилкой кусок свинины.
   Кострубакер брезгливо отвернулся.
  -- Послушайте, Влажноватых, зачем вам этот русский?
  -- Это праздный вопрос или деловой?
  -- Деловой.
  -- Ну, что ж, тогда я отвечу, - он налил себе водки. - Он нужен мне потому, что он нужен вам. Я собирался поначалу содрать с вас приличный куш. Кроме того, он мне приглянулся, а "Ковчегу" скоро понадобится кормчий. Эти, - он указал вилкой на присутствующих, - все сволочи.
   Он осушил рюмку, закусил огурцом и вновь принялся за свинину.
  -- Мы могли бы договориться, - произнес тихо Кострубакер.
  -- Прежде чем о чем-либо договариваться, - сказал Влажноватых громко чавкая, - я хочу знать, зачем он вам. Тогда я буду знать ему цену.
  -- У нас есть сведения, что этот тип, - начал Кострубакер слегка помявшись, - страдает странными головными болями. Как известно, древние филистимляне умерли от головной боли, как следствие действия некоего оружия "Ослиная челюсть". На одном из островов Архипелага у меня есть лаборатория, занимающаяся проблемой создания этого оружия.
  -- А вы коварный тип, - сказал Влажноватых, отодвигая тарелку со свининой.
  -- Сколько? - спросил Кострубакер.
  -- Вы хотите знать, сколько я вам за него дам? Не рассчитывайте на много.
  -- Я хочу знать, сколько вы за него хотите, - Кострубакер начал выходить из себя.
   Влажноватых искренне удивился.
  -- Но ведь он у вас.
  -- У меня? - тут уж удивился Кострубакер. - Но ведь вы его у меня выкрали!
  -- Не ломайте комедию, Координатор, - зловеще сказал Влажноватых, - вы ведь знаете, что самолет, которым мы его переправляли в Гонконг взорвался. Ведь это ваша работа!
  -- Не скрою, моя. Но ведь Топорьин не пострадал, не так ли?
  -- Мне об этом ничего не известно, - отрезал Влажноватых.
  -- Когда мы хотели забрать его с острова, - продолжал Кострубакер, - ведь это вы перехватили его у нас из-под носа.
  -- Впервые слышу, - удивился Влажноватых.
  -- Ну, вот что, - Кострубакер отошел к двери, инстинктивно ощущая подмышкой "кольт", - вы хотите поторговаться? Называйте цену.
  -- У меня его нет! Я был уверен, что он у вас, - Влажноватых разозлился и начал медленно подниматься из-за стола.
   Кострубакер понял, что попал в ловушку. После всего сказанного ему вряд ли дадут уйти живым.
  -- Ни с места! - заорал он выхватив пистолет и прижавшись спиной к двери.
   Влажноватых сделал знак глазами, и двое телохранителей потянулись за оружием.
  -- Буду стрелять, - предупредил Кострубакер, но угроза воздействия не имела.
   В этот момент дверь с грохотом распахнулась, и на пороге появился Штирлиц с пистолетом в руке.
  -- Всем оставаться на местах, вы окружены, - крикнул он.
   Один из телохранителей выстрелил, и пуля ударилась в косяк двери над головой Штирлица. Штирлиц инстинктивно отпрянул назад. В этот момент Кострубакер, оказавшийся за дверью, резко попытался захлопнуть ее. Дверь прищемила руку Штирлица, и пистолет вывалился из нее. Кострубакер вновь распахнул дверь и остался один на один с безоружным Штирлицем. Штирлиц, не дожидаясь действий со стороны Кострубакера, выбил у него из рук пистолет и двинул левой рукой в ухо. Кострубакер отлетел и упал спиной на стол.Стол рухнул и придавил нескольких руководителей "Ковчега".
  -- Не стелять! - заорал Влажноватых, - Он нужен мне живым.
   Телохранители бросились на Штирлица, который мог теперь орудовать только одной здоровой рукой. Но все-же ему удалось увернуться от удара и и сломать нос одному из нападавших, но другой двинул Штирлица ногой в живот. Штирлиц согнулся от боли. Телохранитель схватил стул и готов был уже обрушить его на голову Штирлица, но в этот момент раздался треск оконной рамы и звон выбитого стекла. Все обернулись. Из окна на всех смотрел толстый ствол пулемета "максим".
  -- Стоять, гады! - раздался голос Марала. - Оружие на пол! Выходить из дверей по одному! Максим, как ты?
  -- Нормально, - тихо сказал Штирлиц, выпрямляясь и держась за стену, - остальных взяли?
  -- Уже увезли, весело сказал Марал.
  

****

  
  
   Широколицый адъютант поставил перед Маралом и Штирлицем две пиалы тончайшего фарфора и чайник. Когда дверь за ним закрылась, Марал налил себе и Штирлицу из чайника знаменитой монгольской водки, и, чокнувшись, они выпили. Штирлиц крякнул и достал "Казбек".
  -- Ты думаешь, что эти двое говорят правду? - спросил Штирлиц, продувая гильзу.
  -- Мои ребята заставят говорить правду даже Игоря Кио, - сказал Марал, подливая Штирлицу из чайника.
  -- Значит, Топорьина у них нет, - горестно проговорил тот, глазом указывая Маралу уровень в пиале.
  -- Выходит так. Но мы поработали на славу. Хотя Генерал вряд ли похвалит.
   Они молча выпили.
  -- Значит так, - подумав сказал Штирлиц, - если в дело действительно вмешалась третья сила, то надо поразмыслить, кому еще мог понадобиться этот тип.
  -- Я полагаю, - предположил Марал, - что это могла быть и чистая случайность.
  -- Две эти мафии держат под контролем большую часть Юго-Восточной Азии, - продолжал размышлять вслух Штирлиц, - не думаю, чтобы кто-нибудь, включая Вашингтон, так нагло провел их. Разве что Израиль?
  -- Ты говоришь Израиль? - Марал вдруг встал и крепко задумался, казалось, его посетила какая-то мысль.
   Штирлиц замолчал, с интересом посмотрел на Марала, но прерывать его размышлений не стал. Вместо этого он налил еще из чайника.
   Марал подошел к столу, взял пиалу, осушил ее, занюхав незажженной папиросой, и задумчиво произнес:
  -- В этом районе действует один парень, еврей-авантюрист, бывший гражданин СССР. Он получил неплохое наследство в Израиле и сейчас пускает его на ветер, занимаясь разными авантюрами. Вреда от него, правда, нет. Хотя пограничники жалуются иногода, а они часто принимают его за массированный ядерный удар.
  -- Значит, - продолжил его мысль Штирлиц, - если это его работа, то он обязательно вернет Топорьина на территорию Монголии. Только как нам это узнать?
  -- Я почти уверен, что это его работа.
  -- Значит, нужно ехать к южной границе и ждать его там со стороны Китая. Я думаю, он беспрепятственно отдаст нам Топорьина.
  -- Да, - сказал Марал, - и ехать нам нужно сегодня же, пока нас не опередили люди из отдела наркотиков.
  -- Значит, едем, - сказал Штирлиц и разлил по пиалам остатки водки.
   Они чокнулись, выпили и встали.
  -- Да, - сказал вдруг Марал, о чем-то вспомнив, - есть еще одно дело, которое я хотел бы успеть сделать до ребят из отдела наркотиков. В аэропорту задержан странный багаж из Лиссабона, - он посмотрел на Штирлица, - хозяин багажа не вылетел. Это некто Макс Бомжман, немец.
   Штирлиц насторожился.
  -- Таможенники сами его пока не вскрывали. Ждут моего приезда. Поедешь со мной?
  -- Едем, - сказал Штирлиц и потушил в пепельнице папиросу.
  
  
  
  
  

****

  
  
  -- Это здесь, - сказал таможенник, приглашая Марала и Штирлица в небольшую комнату рядом с секцией таможенного досмотра.
   В комнате лежали вещи, изъятые при досмотре: радиоаппаратура, драгоценности, валюта, фирменные шмотки, мумие и прочее. В углу стояла большая дорожная сумка на роликах.
  -- Эта, вот, - указал таможенник на сумку.
  -- Вызовите понятых и саперов, - сказал Марал и отошел за груду вещей.
   Вошли двое понятых из числа служащих аэропорта и два сапера-пограничника. Пока саперы обследовали и выслушивали сумку снаружи, таможенник составлял протокол.
  -- Как-будто, все нормально, - неуверенно произнес один из саперов.
  -- Может, вызовем людей из отдела наркотиков, у них есть собака, - предложил другой.
  -- Вскрывайте, - приказал Марал и присел.
   Таможенник и сапер расстегнули замок и уставились на содержимое сумки.
  -- Ну, что там? - Марал начал выглядывать из-за груды тряпья.
   Сапер начал истерически ржать, а таможенник с округлившимися глазами выставил вперед руки, как слепой, и пошел в угол, цепляясь за стены и руша ящики с радиоаппаратурой. В углу, держась за стену, он начал блевать. Сумка упала на бок, и из нее вывалился окоченевший труп.
   Штирлиц подошел, присел на корточки и внимательно осмотрел труп. В багажном отделении самолета было достаточно холодно, и труп покрылся инеем. Сквозь белый налет начали проступать трупные пятна. Штирлиц мысленно представил себе мучительную смерть, которая постигла человека в багажной сумке.
  -- Это Шольц, - сказал он наконец, - штандартенфюрер СС, личный адъютант Мюллера, шефа гестапо.
  -- Надо вызвать врача, - произнес Марал.
  -- Скорее, бригаду из морга, - уточнил сапер, который уже пришел в себя.
   Штирлиц закрыл остекленевшие глаза трупа, при этом у Шольца открылся рот. Во рту блестела уцелевшая золотая коронка. Сапер заметил это и присел над трупом. Он начал медленно расшатывать зуб. Штирлиц брезгливо отвернулся.
  -- Слушай, Аркадий, - он обратился к Маралу, - вызови людей из отдела розыска военных преступников.
   Марал удивленно посмотрел на Штирлица.
  -- Хоть он и мертвый, но все же бывший военный преступник, - пояснил Штирлиц, - а я ведь в долгу перед этими ребятами. Вот и будет у них подарок народу к предстоящим праздникам.
   Они вышли на воздух, закурили и сели в машину. Марал долго молчал. Затем спросил Штирлица:
  -- Чем ты это объяснишь?
  -- Для меня это полная загадка.
  -- Поехали! - крикнул Марал шоферу.
  -- В управление? - спросил тот.
  -- Нет, гони к южной границе.
  -- К южной границе города?
  -- К южной границе страны, идиот! - сорвался Марал.
  -- Понял, - сказал водитель и выжал сцепление.
  -- Хоть бы здесь успеть, - буркнул про себя Марал.
  
  
  

****

  
  
   Машина быстро миновала город и устремилась на юг. Сначала дорога была асфальтовой, затем бетонной, затем грунтовой. Местность была холмистая и довольно скучная. Кое-где на дорогу выходили верблюды. Водитель отчаянно сигналил, и животные, продолжая жевать, недовольно отходили в сторону. Становилось ощутимо холодно. Небольшие аймаки стали встречаться все реже и, наконец, переродились в одинокие юрты кочевников. За холмами начиналась великая пустыня. Утомленный скучным пейзажем, Штирлиц задремал. Сказывалась усталость последних дней. Марал часто нервно курил и подгонял водителя. Ему было не до сна. Иногда он оглядывался на спящего Штирлица и по-отечески улыбался. Штирлицу снилась отвратительная верблюжья морда с глазами Мюллера и зубами Шольца. Морда хотела слюняво поцеловать его, но он увернулся, и тогда она вцепилась зубами в его плечо и начала трясти его, пытаясь разорвать в клочья.Штирлиц заорал и проснулся. Марал тряс его за плечо:
  -- Проснись, Максим, сейчас будем на месте.
   Штирлиц поглядел на него, прищурив заспанные глаза, и что-то невнятно промычал.
  -- Да проснись же ты!
   Глаза Штирлица начали проясняться, и он спросил:
  -- Где мы?
  -- Сейчас узнаешь.
   Было уже совсем темно. Фары автомобиля высвечивали из темноты узкую колею, едва заметную на каменистой почве. Перепуганные сурки и суслики метались в стороны от яркого света фар. Машина спустилась в небольшую ложбину, поросшую колючим кустарником.
  -- Стой, - скомандовал Марал шоферу, - глуши мотор и выключи фары.
   Водитель выполнил приказ и посмотрел на шефа в ожидании нового.
  -- Останешься здесь, - сказал ему Марал, - сиди тихо и жди нас. Помни - граница рядом.
  -- Есть, товарищ подполковник, - ответил шепотом водитель и стал зорко вглядываться в темноту.
  -- Пойдем, Максим, - сказал Марал Штирлицу.
   Они вышли из машины и стали тихо пробираться через кустарник. Пройдя метров сто, они остановились. Кустарник вдруг закончился и ограничил собой правильный круг, залитый бетоном, примерно двадцати пяти метров в диаметре. Посредине круга был вмонтирован плоский стеклянный колпак, покрытый концентрическими окружностями. Под колпаком вспыхивал маяк, направленный в небо и невидимый с земли.
   Штирлиц вопросительно посмотрел на Марала. Марал поймал его взгляд, улыбнулся и тихо сказал:
  -- Это секретная вертолетная площадка, построенная еще японцами. О ее существовании знают немногие. Это тайна. Тот парень, которого мы ждем, тоже о ней знает. Поэтому, я уверен, он прилетит именно сюда.
  -- Почему ты так думаешь?
  -- Потому, что я его знаю.
  -- А почему именно сегодня?
  -- Может и не сегодня, - пожал плечами Марал, - но все-равно сюда.
  -- А кто обслуживает маяк?
  -- Да никто. Там стоит фотореле, которое включает всю схему с наступлением темноты и выключает с рассветом. Питание - на солнечных батареях. Солнца здесь всегда хватает.
  -- Слушай, - удивился Штирлиц, - но ведь рядом пограничники.
  -- Они сюда не доходят. Их участок - граница да приграничная полоса, а пастухи сюда не ходят - боятся пограничников. А теперь спрячемся в кустах.
  -- Зачем?
  -- Сейчас узнаешь.
   Они спрятались в кустах и затаили дыхание. Марал посмотрел на часы.
  -- Если он и прилетит, то именно в это время.
  -- Почему? - опять спросил Штирлиц.
  -- У пограничников начинается обязательный просмотр московской программы "Время", затем обязательный час политзанятий. Они убирают даже часовых со склада боеприпасов. Никто не вправе пропускать политзанятия.
  -- Но ведь...
  -- Т-с-с! - Марал приставил палец к губам. - Слышишь?
   Штирлиц прислушался. Совсем рядом раздался шорох. Кто-то пробирался через кустарник. Штирлиц решил, что это волк и потянулся за пистолетом. Но вскоре послышались приглушенные голоса. Разобрать слова было трудно, и Штирлиц вопросительно посмотрел на Марала. Тот улыбнулся и прошептал:
  -- Это контрабандисты.
  -- Будем брать? - с готовностью спросил Штирлиц.
   Марал покачал головой:
  -- Это не наше дело. Пусть ими занимаются люди из отдела наркотиков.
  -- А что за контрабанда? - прошептал Штирлиц.
  -- Гашиш, опиум, - ответил Марал, затем задумавшись, - иногда, правда, угоняют породистых верблюдов.
  -- Вроде ушли, - прислушался Штирлиц.
  -- Им задерживаться некогда, - время политзанятий проходит.
   Он снова посмотрел на часы.
  -- Наверное, сегодня уже не прилетит. Ждем еще минут пять и идем спать. Теперь ждать сутки до завтрашних политзанятий.
   Штирлицу перспектива ночевать в холодной степи показалась малоприятной, но выхода не было. Он поднял воротник и пожалел, что не надел теплое белье.
   В этот момент они уловили характерный звук вертолетных винтов. Он приближался со стороны заставы. В небе показался светящийся круг, похожий на велосипедное колесо с поблескивающими спицами. Контур колеса был очерчен сигнальными огнями на лопастях вертолета.
  -- Он? - спросил Штирлиц.
   Марал кивнул и достал папиросу. Вспыхнул огонек зажигалки и осветил лицо Марала. Оно казалось бледным и напряженным. Руки слегка дрожали.
  -- А вдруг пограничники? - с опаской спросил Штирлиц.
  -- Исключено, - сказал Марал, выпуская носом дым, - у них нет вертолетов.
   Тем временем, вертолет уже приобрел характерные очертания и завис над площадкой. Штирлиц и Марал присели за кустами и затихли. Вертолет покрутился над площадкой, как бы обнюхивая ее и, наконец, опустился прямо на маяк. Сигнальные огни погасли, винты остановились. В кромешной тьме лишь вспыхивал маяк, освещая брюхо вертолета неизвестной конструкции. Боковая дверь кабины отодвинулась, и на землю спрыгнул здоровенный детина в вертолетном шлеме. На бедре у него висела кобура с автоматическим пистолетом. Он огляделся по сторонам, вдохнул прохладный воздух и сказал в раскрытую дверь кабины:
  -- Вылазь, Ермил, мы в Монголии.
   Через некоторое время из кабины вылез заспанный субъект в круглых очках с попугаем на плече.
  -- Как же я дальше? - спросил он озираясь по сторонам и поеживаясь.
  -- Я думаю, за тобой приедут, а если хочешь, то попробуй добраться на попутках. Дорог здесь мало, но все они ведут в Улан-Батор.
   В этот момент кусты зашевелились и на площадку вышли двое. Вертолетчик спокойно вынул пистолет:
  -- Кто здесь?
  -- Боди, спрячь пистолет, - сказал Марал. - Мы тебя ждали.
  -- Юмджагийныч! - обрадовался Боди, - Вы то мне и нужны. Тут у меня для вас подарочек имеется.
  -- Я знаю, Боди.
  -- Откуда? - удивился тот.
  -- Я ведь служу в контрразведке, - небрежно ответил Марал.
   Пока шел этот разговор, Топорьин лишь хлопал глазами, так как не понимал монгольского.
  -- А это кто с вами? - спросил Боди, указывая на Штирлица. - Где-то я его видел.
  -- Это мой друг, Боди, но мы разговорились. Утебя мало времени.
   Боди посмотрел на часы и вздохнул.
  -- Ну, все, Ермил, пора прощаться, - сказал он Топорьину. - Эти люди приехали за тобой. Я их знаю. Это свои.
   Он протянул руку Топорьину. Тот снял очки и крепко обнял Боди:
  -- Спасибо тебе за все.
  -- Да ладно, чего уж там, - сказал сдавленным голосом Боди. Он отвернулся и пошел к вертолету.
  -- Стой, - крикнул ему Ермил.
   Боди обернулся. Топорьин подошел к нему, снял с плеча попугая и протянул.
  -- Это на память.
  -- Спасибо, Ермил, я буду помнить тебя, - и, сунув попугая за пазуху, влез в кабину.
   Винты заработали, вертолет медленно поднялся, сделал прощальный круг над площадкой и полетел в сторону границы.
   Когда вертолет скрылся из виду, Марал тронул Топорьина за плечо.
  -- Теперь все позади, пойдем в машину.
   Все трое пошли к машине.
  -- Ну, вот и подарок для народа. Генерал будет доволен. - Штирлиц довольно посмотрел на Марала.
  -- Теперь все с подарками, - усмехнулся Марал.
   Водитель спал. Марал разбудил его и велел достать стаканы. Тот порылся в бардачке и подал четыре штуки. Марал вынул из-за пазухи бутылку водки и налил всем, кроме водителя. Они выпили. Когда живительное тепло разлилось по телу, Топорьин понял, что все неприятности позади. Он склонил голову и заснул.
  -- Гони в управление, - сказал Марал водителю.
   Тот завел машину, включил фары и помчал в обратный путь.
  
  

Часть шестая

  
  

****

  
  
   Иван Честных поставил стакан на стол и выдохнул огненно-едкую струю воздуха. Монгольская водка была изрядной гадостью. Эту гадость он пил уже две недели без передышки. Командировка походила к концу, благо, на водку командировочных хватало.
   "Допиваю эту бутылку и все", - подумал он, - "пора садиться за отчет и характеристики". Честных был штатным сотрудником КГБ. В его обязанности входило сопровождение групп советских туристов за рубеж, а потом, согласно личным наблюдениям за своими подопечными, составление отчета о поездке и предоставление характеристик на каждого туриста. При этом приходилось делать вид, что он такой же турист, как остальные.
   Судьба круто обошлась с Иваном. В то время, когда его коллеги и однокашники из высшей школы КГБ ездили в страны Общего рынка или на худой конец в Африку, ему досталась доля без конца путешествовать в Монголию. Страна эта ему до смерти надоела. Надоела тоска монгольского социализма. Надоел непонятный язык. Надоели и раздражали, явно не в его вкусе, монгольские женщины. Надоела даже монгольская водка - "цеденбаловка". Но проблесков в карьере не предвиделось. Честных явно спивался.
   Сначала он мечтал о том, что ему когда-нибудь представится случай раскрыть крупное антисоветское дело, задержать лично важного вражеского резидента. Но раз за разом он замечал, что турист пошел нынче не тот, и повышенная бдительность его не приносила никаких результатов. Последнее время он совсем свел свою работу лишь к написанию необходимых бумаг да тихому спиванию.
   Он вылил в стакан остатки водки и придвинул к себе папки с личными делами подопечных. Картина была обычная: крестьяне, рабочие, какой-то студентишко и прочая шелупень. Сморщившись, как от лимона, он взял в руки первую попавшуюся папку и поднес ко рту стакан. Зазвенел телефон. Честных вздрогнул и поставил стакан на стол. Второй звонок. За последние две недели телефон звонил впервые. Третий звонок. Честных посмотрел на аппарат и встал. Четвертый звонок. Он осторожно поднял трубку двумя пальцами и неуверенно произнес:
  -- Алло?
  -- Товарищ Честных? - спросила трубка сильным мужским голосом с монгольским акцентом.
  -- Да. Слушаю вас. - Он кашлянул.
  -- С вами говорит подполковник Марал из контрразведки. Насколько мне известно, вы являетесь руководителем группы советских туристов, которые проживают в отеле "Гобийская Звезда".
  -- Все верно, - звонок из монгольской контрразведки не сулил ничего хорошего. - "Неужели что-то прохлопал?", - подумал Иван и почувствовал, как покрылся испариной.
  -- Как у вас дела?
   Вопрос был явно с подвохом. Отвечать, что все нормально, конечно, нельзя. Честных понимал это. Контрразведка зря таких вопросов не задает. Но дела КГБ не входят в компетенцию монгольской контрразведки, значит, можно встать в позу, но не перегнуть палку.
  -- Это не телефонный разговор, - нашелся Честных.
  -- Вот именно! У нас есть для вас интересная информация, - продолжал торжественно Марал.
  -- Не думаю, что она для меня нова, но готов выслушать, - Честных уже полностью овладел собой.
  -- Не лучше ли нам встретиться?
  -- Что ж, я готов вас принять, - Честных начал понимать свою значительность.
  -- Нет, это не подходит, - отрезал Марал.
  -- Тогда в "Чингисхановой Юрте", часиков этак...
  -- Нет, - сказал строго Марал. - Мы встретимся у меня в кабинете через 15 минут. Машина за вами уже выехала, в мой кабинет вас проводят.
  -- Но...
  -- И еще. Я попрошу вас взять бумаги, касающиеся вашего подопечного, некоего Топорьина Е.В. До встречи!
  -- Раздались короткие гудки. Честных растерянно тихо положил трубку.
  
  
  

****

  
  -- Пришел товарищ Честных, - доложил широколицый адъютант.
  -- Пусть войдет, - Марал приподнялся из-за стола и вышел навстречу гостю.
   В кабинете Марала Честных увидел еще какого-то штатского. Чекистский глаз Ивана сразу определил, что тот прилично одет как европеец, лицо непроницаемое, возраст за 60, но молодится. Честных недоверчиво на него покосился.
  -- Этот человек посвящен в курс дела, - Марал перехватил взгляд Ивана.
   Честных принял независимую позу:
  -- Итак, чем обязан?
  -- Аркаша, позволь мне, - сказал штатский Маралу и, получив благодушный кивок, обратился к Ивану:
  -- Моя фамилия Штирлиц, - сказал штатский, - а вы сотрудник КГБ Иван Честных, так что давайте начистоту. Где, по-вашему, сейчас находится гражданин СССР Топорьин Е.В., ваш подопечный?
  -- Кто вы такой, чтобы мне перед вами отчитываться? - Честных выпятил грудь.
  -- Кто я такой, узнаете позже, а сейчас извольте отвечать!
   Тон незнакомца был столь повелителен, а взгляд столь проницателен, что с Ивана как рукой сняло спесь. Он начал, заикаясь:
  -- Я полагаю, где-нибудь гуляет в городе...
  -- Вы полагаете! - перебил его Штирлиц. - А теперь послушайте, что я вам расскажу.
   И Штирлиц подробно поведал Ивану Честных о том, что произошло с его подопечным, опуская некоторые эпизоды и имена. В течение всего рассказа он нервно ходил по кабинету Марала и по-русски размахивал руками. В конце рассказа он плюхнулся в кресло и закурил, используя вместо пепельницы аквариум Марала. Наконец он закончил рассказ и пристально посмотрел на Ивана.
   Рассказ Штирлица Честных слушал с неподдельным интересом, внутренне раскрыв рот. Но он был чекистом и виду не подавал. Когда Штирлиц закончил, он изобразил на лице скуку и сказал:
  -- Советской разведке все это прекрасно известно.
  -- Советской разведке?! - вскричал Штирлиц и швырнул окурок в аквариум. - Да! Советской разведке в моем лице! Честь имею представиться, полковник ГРУ Исаев Максим Максимыч, - и он в гневе принял стойку "смирно", щелкнул каблуками и поклонился.
   Перед глазами Ивана поплыли разноцветные круги. Это был провал. Не найдя другого выхода из положения, он покачнулся и грохнулся на пол без сознания.
  
   ... Он пришел в себя в кресле Марала. Исаев и Марал хлопотали вокруг него. Увидев, что Иван пришел в себя, Исаев облегченно вздохнул и сказал:
  -- Берут же в КГБ таких слабонервных.
   Честных слабо улыбнулся.
  -- Ну, вот что, Честных, - сказал Штирлиц, - вся эта история останется между нами. Все, что мне нужно от тебя, так это представить меня заместителю советского посла. Заместитель посла всегда резидент нашей разведки, а ты, как чекист, наверняка вхож к нему. Я слишком долго был в командировке, так что сам я к резиденту заявиться не могу. Хочу, знаешь ли, дома побывать.
   От радости у Ивана перехватило дыхание, слезы навернулись на глаза.
  -- Ну, полно, полно, - продолжал Штирлиц, - не благодари. А парня забирай. Да смотри, чтоб его снова не украли. Парень, вроде, неплохой.
   Марал позвонил в колокольчик, и адъютант ввел Топорьина.
  
  

****

  
  
   Над страной вставало солнце. Оно выползло в районе Камчатки и Курильских островов и в течение 9 часов подползало к Москве, освещая попутно огромную провинцию, включающую в себя разные там Комсомольски, Омски-Томски, Новосибирски и Кокчетавы.
   Впервые за последние две недели Штирлиц спал спокойно. Здесь, в Москве, он уже не был Штирлицем, а был снова Максимом Исаевым, хотя и это имя, и эта страна давно стали для него чужими. Вчера Шеф предложил ему уйти в отставку на хорошую персональную пенсию, но Штирлиц так запротестовал, что это выглядело как настоящее служебное рвение. Он согласился лишь на небольшой отпуск. Осознание того, что скоро ему опять на нелегкую работу дало возможность Максиму Исаеву спать спокойно.
   После разговора с Шефом его отвезли в его собственную квартиру. Для Штирлица, давно привыкшего к жизни в роскошных особняках, как в Германии, так и в Аргентине, было откровением узнать, что он прописан в грязноватой коммуналке на Ордынке. Соседей он не видел, так как привезли его ночью, но сразу понял, что сволочи. В темноте общего коридора он споткнулся о чей-то полуразобранный велосипед, загремел дырявым тазом и наступил на кошку. Штирлиц редко вспоминал свою квартиру "там", но если и вспоминал, то она казалась ему совсем другой, родной, уютной. Хотя, по сути, ничего не изменилось с того памятного дня, когда он, Максим Исаев, покидал ее уезжая в Испанию. Он, наконец, проскользнул в свою дверь.
   В комнате все осталось так, как он оставил, уезжая, хотя, может, и нет, он давно все забыл. Но была железная кровать с медными шишечками, был комод, была этажерка с книгами Ленина-Сталина, учебниками немецкого и "Робинзоном Крузо", был старый круглый стол и два стула. Штирлиц осторожно сел на кровать. Радовало одно, не было жены. Она, по возможности, верой и правдой ждала своего героического супруга до 1956 года. Дождавшись "оттепели", она подала заявление в КГБ СССР с просьбой разрешить ей вновь выйти замуж и уехать в другой город. Надо сказать, что "оттепели" она ждала не дома. Люди Берии, на всякий случай, отправили ее в КарЛАГ на полный пансион, как жену военного преступника и врага народа. Итак, освободившись по реабилитации, она вышла замуж за предложенного ей Комитетом своего нештатного сотрудника и уехала поднимать целину. Там следы ее и затерялись.
   Ничего этого Штирлиц-Исаев, конечно не знал. Для него была придумана версия, что жена его погибла в войну во время бомбежки. Штирлиц догадывался, что версия "липовая", но она его вполне устраивала. Ему никак не улыбалась переспектива исполнять супружеский долг со ставшей ему давно чужой пожилой женщиной.
   В это время в дверь постучали. Штирлиц вздрогнул и затаил дыхание. Дверь приоткрылась, и в нее просунулась голова старикашки в ветхих, чиненых очках. Голова была плешивая, лицо подловато-противное.
  -- Э-э! Да никак Максимка вернулся! - воскликнула голова фальшиво-радостно и втащила за собой дряблое туловище в потертой пижаме.
  -- Зд-драсте, - выдавил Штирлиц в недоумении.
  -- Да ты, никак, не узнаешь меня? - Старик прошаркал к Штирлицу в драных тапках со стоптанными задниками и протянул грязноватую руку.
   Старик представился "дядей Яшей" и долго хлопал Штирлица по спине и плечам, восхищаясь тем, как он возмужал и изменился. По словам дяди Яши, он помнил Максима еще совсем мальчишкой, когда тот поселился в этой квартире вместе с матерью. Слово за слово, и в памяти Штирлица стали оживать эпизоды его прежних дней.
  -- Э-э! Да что ж мы всухую-то? Не русские мы что ль? - вдруг встрепенулся дядя Яша. - А ну, погодь-ка.
   И он таинственно исчез за дверью.
   Надо сказать, что дядя Яша всю свою героическую жизнь был нештатным осведомителем ЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ. Это он составлял ежедневные отчеты о жильцах квартиры, это он же и рекомендовал Максимку Исаева для работы в ОГПУ, откуда тот попал потом в военную разведку. Ни о чем этом Штирлиц, конечно, не знал, и дядю Яшу, честно говоря, не помнил.
   Дверь снова приоткрылась, и дядя Яша проник (именно проник) в комнату с графином самогона. Подмышкой он нес газетный сверток.
  -- Стаканы у тебя хоть найдутся? - спросил он Штирлица, разворачивая газетный сверток.
  -- Должны быть..., - Штирлиц пытался вспомнить, где у него могут быть стаканы.
  -- Давай-давай, - буркнул дядя Яша, деловито нарезая докторскую колбасу, лук, сало и хлеб.
   Штирлиц нашел, наконец, стаканы, и дядя Яша, отмерив строго по сто грамм, произнес:
  -- Ну-с, с возвращеньицем.
   И выпил, предварительно резко выдохнув воздух.
   А потом они пели. Потом Штирлиц плакал.
   Когда самогон закончился, дядя Яша вздохнул, уложил совершенно пьяного Штирлица на кровать с медными шишечками, собрал остатки закуски и тихо вышел. Ему предстояло еще написать подробный отчет о проделанной работе и включить в авансовый отчет самогон и закуску.
   А Штирлиц спал. А ночь кончалась, а солнце уже подползало к Уральским горам. Штирлиц спал спокойно.
  

****

  
  
   Он проснулся от будильника. Голова болела. Видно, самогон был все-же на карбиде. Он посмотрел на будильник. Было 8 часов утра. Кто же его завел? Наверное, дядя Яша. Он начал кое-что припоминать.
   "Восемь часов, московское время", - услышал он, - "передаем последние известия".
   Штирлиц обернулся и увидел старенькое радио.
   "...центнеров с гектара собрали хлеборобы советского заполярья..."
   Откуда взялось радио? Может тоже дядя Яша?
   "...доблестный труд рабочей династии Огрызкиных..."
   Он вдруг понял, как давно не слышал советского радио. Не слышал этого радостно-уверенного, порой непримиримо-стального голоса.
   "Комитет государственной безопасности уполномочен заявить...", - услышал вдруг Штирлиц.
   "В результате блистательной двухнедельной операции сотрудниками КГБ был задержан опасный государственный преступник. Гражданин СССР Топорьин Ермил Вольфгангович, располагая важной секретной информацией, под видом туриста пересек Советско-Монгольскую границу и пытался через территорию братской Монголии переправиться в империалистический лагерь с целью передачи информации, представляющей военную и государственную тайну СССР. С помощью разведорганов братской Монголии..."
   Штирлиц слушал раскрыв рот. Он еще ничего не мог понять.
   " ...преступник водворен в СССР. И о погоде. Сегодня в Москве..."
   Штирлиц подошел к окну одернул шторы. Яркое солнце освещало местами перекопанную улицу. Для удобства перехода особо грязных участков дворники набросали доски и кирпичи. На доме напротив трепыхался красный флаг. Страна готовилась к празднику Октября.
   "Восемь часов пятнадцать минут, московское время", - доносилось до Штирлица, - "напоминаем, что сегодня воскресенье, 5 ноября 1983 года..."
  
   (Киев 1983-1993)
  
  
  
   42
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"