Гражданская война в России началась после плевка Жириновского в лицо спикера Госдумы Грызлова. Того самого автора незабываемого афоризма, что "дума не место для дискуссий". Владимир Вольфович впоследствии пытался оправдаться, мол плевал он совсем в другую сторону, но внезапно налетевший ветерок перемен изменил траекторию и... И дело было сделано.
Дума вздрогнула, а фотограф ИТАР-ТАСС, успевший запечатлеть этот либерально-демократический плевок во власть впоследствии стал весьма обеспеченным человеком, продав свой снимок Би-Би-Си.
Все те, кто был в теме понимали, что плевать Жириновский без указки сверху не будет. Значит Сам так решил и... И тут последовали срочные раскладки политических пасьянсов. По всему выходило, что времена единоросов сочтены, партию решено слить и ставка будет сделана на ЛДПР. Сам в это время пребывал в Китае, пытаясь продать там еще хоть что-то и не обратил внимания на столь казалось бы незначительное событие. Ну плюнули, ну утерлись. Первый раз что ли. Первый раз политическое чутье ему изменило.
Кто же тогда мог предположить, что случайный плевок самого верного оппозиционера произведет такой же эффект, как и залп крейсера "Аврора" в далеком 1917.
В течение трех дней после попадания в лицо партии исторического плевка 90 процентов членов "Единой России" во главе со спикером Грызловым подали заявления о своем переходе в стан либеральных демократов. Как Жириновский не уговаривал этого не делать, Вольфовича уже никто не слушал. Все прекрасно понимали, что это будущий партийный идеолог типа Борман-Суслов.
Сам, вернувшись из Поднебесной, решил восстановить статус-кво и объявил всех перебежчиков ренегатами, случайными попутчиками и врагами народа.
Начались партийные чистки. Те, кто не успел перебежать в лагерь либерал-демократов из-за своего пребывания в тот момент на отдыхе за границей или по какой другой уважительной причине тихонько потирали руки в надежде занять освободившиеся так кстати места.
Но не тут-то было. Отдавать свои мигалки никто не хотел. Начавшаяся было партийная дискуссия перешла в многосторонние встречи за кольцевой. "А ты кто такой", - звучало там из под каждого куста.
Очень быстро оживилась несистемная оппозиция. У нее появился шанс доказать Самому, что она запросто может стать системной и занять места предыдущих товарищей.
КПРФ вывела на улицу оставшихся верных ей пенсионеров в лозунгами : "Мы тоже хотим" и "Чемодан, вокзал, Ленинград". Нацболы ходили туда-сюда по Тверской с файерами и их никто не задерживал! Таджики останавливали милиционеров в форме и требовали предъявить документы. Размер откупных от таджиков составлял 100 долларов и милиция стала ходить по улицам в гражданском и отращивать волосы кося под хиппи. С этого момента начался развал страны.
Хиппи, заполонившие крупные города, состояли из во всем разочаровавшегося во время кризиса офисного планктона. Он целыми днями лежал на асфальте и играл вместо "сапера" в крестики-нолики. Китайцы, захватившие Саяно-Шушенскую ГЭС, отремонтировали ее за неделю и направили поток дешевой электроэнергии себе домой. Москвичи в поисках работы заполонили Молдавию, ремонтируя там все, что можно. Грузинская армия вторглась на территория России, прошла по ней несколько сот километров и потерялась где-то на Ставрополье. Ракеты "Булава" были проданы тайком в Иран и теперь они не летали уже там. В Россию вернулся Березовский. Ему была устроена торжественная встреча на Финляндском вокзале. Западную границу пересек косяк олигархов. На Олимпиаду в Сочи прибыли сборные Абхазии и Южной Осетии. Они разделили между собой и россиянами все призовые места.
Ющенко, лицемерно предложив гуманитарную помощь в поставках газа для замерзающей Брянской области, потребовал поставить памятник Симону Петлюре на Красной площади. Латвия, захватив Пыталовский район, предложила заключить сепаратный мир временному правительству Северо-Западной республики во главе с атаманшей Матвиенко. Губернатор Чукотки сдался превосходящим войскам Китайской Народной армии. Денежной единицей за Уралом стал сибирский юань.
Сам, укрывшись в давно подготовленном убежище на Новой Земле, и с грустью наблюдал за всем происходящим. И только полярное сияние, ударяющая своими сполохами о землю, освещала для него безжизненный северный пейзаж.