Зотиков Дмитрий : другие произведения.

Восстание Классиков

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  Из школы выгнали Толстого и Достоевского. Идут они, бороды от удивления чешут.
  - Столько лет в школьной программе и вот на тебе, - озадаченно говорит Лев Николаевич. - Ну вас-то, Федор Михайлович, турнули, это еще как-то можно понять. Зачем детишкам все эти страсти-мордасти. Опять же про Сонечку Мармеладову подробности ни к чему-с будут. Да и старушку по голове - как-то, извините, моветон.
  - Милостивый сударь, Лев Николаевич. Я в отличие от вас признан всем мировым сообществом как мастер психологического романа. А у вас только сопли-вопли получаются, уж простите великодушно. Не знаете, Пушкина Александра Сергеевича еще оставили? А ведь тот "Гаврилиаду" бесовскую написал.
  - И до Пушкина дело дойдет, я полагаю. Но меня все равно должны были последним выгнать. Ведь я Классик!
  - Нет, я Классик!
  - Нет, я!
  Тут навстречу им идут Матфей, Варнава, Андрей, Лука, Марк, Иоанн и Иуда.
  - Вот кто вместо нас теперь в школе будет, - прослезился Лев Николаевич.
  - Может ну ее эту школу. Давайте рванем в Монте-Карло. Рулетка, вино хорошее, развлечения разные!
  - А давайте. А потом старушку топориком!
  - Из Минобраза?
  - Ее самую!
  И обнявшись классики мировой литературы пошли прочь оттуда, где их привечали долгие, долгие годы...
  Прошло еще совсем немного времени. В школьной библиотеке по пустым полкам гулял ветер. Оттуда уже был удален Михаил Юрьевич Лермонтов. За то, что посмел писать про Кавказ в неподобающей нашему времени форме. И не извинился. Чехова Антона Павловича тоже не пощадили. Антисемитизм пришили за фразу: "Нет такого предмета, который не подошел бы еврею для фамилии". Булгакову статью впаяли за критику социальной группы "Швондер и товарищи". Гоголя выгнали за нос и за то, что не стал писать про бандеровцев, а любил свою Малороссию. Некрасова за вопрос "Кому на Руси жить хорошо". Пушкина по совокупности по наущению церкви за "Сказку о попе и его работнике Балде" и за "Гаврилиаду". Блока за то, что не любил Маяковского...
  В общем, остались в библиотеке из Классиков только Тургенев и Шолохов.
  - А вас почему еще не выгнали? - спросил Иван Сергеевич Михаила Александровича.
  - Всё хотят узнать, кто на самом деле "Тихий Дон" написал, - ответил Тургеневу Шолохов наливая себе сто грамм.
  - И кто же, - поинтересовался Тургенев ради вежливости. Он вообще считал, что после "Отцов и Детей" писать романы бессмысленно.
  -Не помню, - ушел от ответа Шолохов. А давайте поспорим, что вас быстрее меня из нашей библиотеки выкинут.
  - Нигде время так не бежит, как в России; в тюрьме, говорят, оно бежит еще скорей. - процитировал сам себя Иван Сергеевич и перешел на шепот. - Я ведь и сам теперь не рад, что "Муму" написал. Боюсь, припишут насилие над животными или еще что.
  Тут двери в школьную библиотеку отворились, и рабочие стали ставить на полки какие-то книги в дорогих переплетах.
  - Опять Библию привезли, - заметил писатель Шолохов, наливая себе очередные сто грамм. Возят и возят, возят и возят. А вы, Иван Сергеевич, веруете?
  - Я верю в человеческий разум. Но судя по тому, что теперь могу только с вами и новенькими общаться, этот разум куда-то испарился. А ведь раньше, представьте, с Пушкиным встречался, с Лермонтовым, с Белинским. С Герценым пиво пили в Париже и о судьбе русской словесности рассуждали.
  Шолохов обиделся.
  - Я, между прочим, тоже Классик. Только советский...
  Но тут откуда-то сверху прозвучал голос:
  - Снимайте, снимайте с полок все это старье. Все снимайте до единой книги. Столько лет место только занимали!
  - Ну, что, на посошок, - предложил писатель Шолохов писателю Тургеневу.
  - А давайте, - не стал отказываться Иван Сергеевич. - И пойдемте потом наших искать, что мы тут с вами потеряли. Где-то ведь они обосновались. Кто-то их еще наверняка читает!
  И дверь в школьную библиотеку захлопнулась. Причем писатель Шолохов хлопнул ей так сильно напоследок, что дверь слетела с петель и упала.
  И тут раздался пронзительный женский крик:
  - А-а-а!
  - Похоже, что топорик все-таки нашел ту старушку из Министерства Образования, - сказал Иван Сергеевич и удовлетворено хмыкнул себе в бороду.
  После окончательного и унизительного изгнания из школьной программы люстрированные Классики мировой и русской литературы собрались в Монте-Карло. Там, где с недавних пор отдыхали писатели Достоевский и Толстой.
  После многих десятилетий, проведенных на книжных полках в школьных библиотеках они даже поначалу немного растерялись. Слишком много солнца и свежего воздуха сразу обрушилось на них.
  - А мне даже нравится это общество потребления, - воскликнул известный сибарит и баснописец Иван Андреевич Крылов догрызая очередное копченое свиное ребрышко и запивая его чешским пивом "Пилснер" из огромной кружки.
  - Нам-то здесь хорошо, - поправив шляпу ответил Ивану Андреевичу писатель Чехов с интересов разглядывая в пенсне проходящих мимо раздетых солнцем женщин. - Но как же бедная наша Родина. Как там она без нас?
  - Цветет и пахнет, - заметил писатель Бунин. - Нам ли эмигрантам первого поколения этого не знать. - Раз уж попали сюда, надо теперь как-то приспосабливаться.
  - Да, говорят там целых 86 процентов не хотят нас больше видеть, - с таинственным видом произнес писатель Достоевский, в сотый раз пересчитывая выигранные вчера в казино деньги. - Так, это на вечер отложим. Со Львом Николаевичем сходим к шансоеткам. Прелестный я вам скажу клуб тут неподалеку обнаружил.
  - Хватит, хватит, Федор Михайлович, достоевщину нам свою разводить, - раздраженно заметил писатель Булгаков. - Никаких там 86 процентов нет и быть не может. Просто власть в России снова захватили швондеры. Я писал об этом одном их своих романов. И весьма надеюсь, что хоть кто-то из здесь присутствующих его читал.
  - Мы все любим читать только себя, - смущенно заметил поэт Блок. - По крайней мере я точно. Вот только послушайте какой ритм: " По вечерам над ресторанами горячий воздух дик и глух"...
  "И правит окриками пьяными весенний и тлетворный дух", - тут же продолжил чтение писатель Бунин. - Сядьте, Саша. Вы еще слишком молоды, чтобы рассуждать о судьбах страны.
  - А я предлагаю поднять восстание и заставить тех самых швондеров вернуть нас детям. В школьную программу. - горячо воскликнул писатель Чернышевский.
  - Я с вами совершенно согласен, Николай Гаврилович - поддержал его Лев Николаевич Толстой. - Вот только с Федором Михайловичем мы к шансоеткам сходим и я готов. И процитировал самого себя:
  ""Чтобы жить честно, надо рваться, путаться,
  биться, ошибаться, начинать и бросать, и опять начинать
  и опять бросать, ибо спокойствие - душевная подлость".
  Все Классики замерли в благоговейном молчании. Так проникновенно мог написать только Великий Классик. Правда писатель Достоевский улыбнулся про себя. Он один знал, что пишет лучше Толстого, но не собирался здесь этого доказывать.
  - Но мы же не можем ходить в атаку, бросать гранаты, - заметил Антон Павлович Чехов. - мы умеем только сочинять. - Вот дайте мне, к примеру, обычный утюг и я напишу о нем рассказ.
  - Да, наше оружие только перо и бумага, - согласился писатель Чернышевский с писателем Чеховым. - А давайте тогда напишем им письмо. Представляете, какие подписи будут под ним стоять!
  - Согласен, - горячо откликнулся на это предложение Федор Михайлович Достоевский. - Только моя подпись будет первой!
  - Нет, моя, - возразил ему Лев Николаевич.
  - Нет, моя, - смущенно влез в спор Великих Классиков поэт Блок. - Ведь это я написал: "Да, скифы мы, да азиаты мы"!
  - Сядьте, Саша, - немного раздраженно сказал ему писатель Бунин. - Даже я здесь не собираюсь спорить с нашими любителя шансона и казино. Надо все делать по справедливости. У кого тиражи больше - тот и будет первым!
  И тихо сидящий в углу Пушкин улыбнулся в ответ.
  Посовещавшись, Классики поручили писать письмо Ивану Сергеевичу Тургеневу, как обладателю самого каллиграфического почерка. Тот сухо поблагодарил, достал из потертого временем и дорогами саквояжа перо, бумагу и чернильницу и перекрестившись принялся за работу.
  "Милостивые государи и государыни, просим вас проявить всю свою волю и сознательность и принять решение, кое устроит всех нас включая..."
  - Стоп, стоп, стоп. - стукнул по столу кулаком писатель Сорокин. - Ну кто так пишет!
  - Простите, милостивый сударь, а вы кто будете. Не узнаю, - Иван Сергеевич с интересом посмотрел на непонятно откуда появившегося писателя.
  - Да я тут мимо проходил просто. Увидел такое количество знакомых с детства портретов и поразился! Ну, кто теперь так пишет!
  - А как надо? Прости, как вас по имени-отчество.
  - Для всех вас просто Володя. Поймите, ваши писательские экселебрисы давно в прошлом. Поэтому и выгнали всех из школьной программы. Куда меня, кстати, и на пушечный выстрел не подпускали. И ничего. Жив-здоров. Вместе с вами теперь здесь отдыхаю. А к тем наверху надо писать иначе!
  - Ну так и помогите нам, - зашумели Классики. Тогда писатель Сорокин достал из портфеля ноутбук и, выпив из чашки Достоевского кофе двойной эспрессо, начал сочинять письмо.
  - Так, на имя кого будем писать?
  - Я думаю к министру народного просвещения надо обратиться, - почесав бороду заметил Лев Николаевич. - Или к министру культуры.
  - Вместо культуры у нас уже давно прачечная, - улыбнулся Сорокин. Впрочем, можно попробовать. И тем и этим напишем. Только писать надо на понятном для них языке. И загрузив "Word", писатель Сорокин принялся за работу. Обступившие его Классики заглядывали через плечо и удивленно цокали языками.
  - Неужели теперь вместо "милостивые судари" надо писать "пацаны", - удивлялся писатель Чехов нервно крутя пенсне в руках.
  - А что такое "не толкать фуфло"? - интересовался писатель Куприн у поэта Некрасова. Но тот только смущенно разводил руками.
  - И разве можно Министру Культуры советовать "заткнуть хайло" и "отвечать за базар". И что такое "хайло"? - хватал всех за руки писатель Короленко.
  Наконец, письмо было написано и распечатано на принтере. Писатель Сорокин с интересом посмотрел на обступивших его Классиков.
  - Ну что, будем подписывать?
  Все в нерешительности замерли. Каждый из них страстно желал вернуться на привычные полки школьных библиотек. Но опускаться ниже плинтуса, чтобы достичь уровня Министерства Культуры никто не хотел.
  - Может, как обычно, топориком, - вдруг предложил Лев Николаевич Федору Михайловичу. На них, похоже только топориком теперь можно.
  - А я согласен, - смущенно сказал Саша Блок. И встал рядом с Достоевским. И тогда, допив пиво, поднялся с кресла баснописец Крылов. А за ним встали Пушкин (со словами о русском бунте, бессмысленном и беспощадном) с Лермонтовым и Гоголь с Некрасовым. И Паустовский, Бабель, Шукшин. И даже дважды покончивший самоубийством поэт Маяковский вернулся в строй.
  - Ну, что, на Москву? - оглядел собравшихся вокруг него Классиков писатель Достоевский. - Ого. Человек двести нас будет. Сила, однако. Неужели не справимся?
  И только писатель Сорокин стоял в стороне, не решаясь примкнуть к знакомым с детства Великим Писателям. И думал о продолжении своего "Дня опричника".
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"