Аннотация: Рассказ для конкурса Рваная Грелка на тему "Электросталин"
Митя полировал бархатной салфеткой наплечник, пострадавший вчера больше всего. Слюна въелась в тёмный металл светлым бесформенным пятном и не желала сдаваться. Просил ведь кормить не позднее, чем за пять часов перед казнью! Небось, даже зубы ему не почистили. Впрочем, приговорённым с дискинезией и рефлюксом ничего не помогало, даже слюноотвод - временами их колотило так, что трубка вылетала изо рта, и едкая желчь стекала по бронзовому плечу, оставляя о себе недолгую память.
***
Прежде, чем приступить к обязанностям Исполнителя, Дмитрий Семёнов подробно изложил свои предложения по подготовке приговорённых к самой почётной мере наказания, проводимой в Центральной тюрьме. Именно эти несколько страниц детальных и обоснованных рекомендаций выделили его среди сотен претендентов на должность, за которой гонялись даже высокопоставленные народные избранники. Каждый в этой стране мечтал обслуживать карающую очистительным огнём длань правосудия. Хотя, строго говоря, это была не только длань. Большая часть карающих функций приходилась, в основном, на плечо - там находился наплечник с электродами и туда склонялась выбритой стороной голова казнимого. Сама же "длань", надёжно защищенная, как и весь корпус, диэлектриком, лишь поддерживала тело преступника во время казни и после, когда он, очищенный от грязных помыслов и деяний, мягко повисал в объятиях вождя.
Митя загорелся этой мечтой уже в пятом классе, когда на День Профессий к ним в школу пришёл Владлен Витальевич, весёлый мужчина в элегантном белом костюме с фиалкой в петлице, и увлечённо стал рассказывать о своей работе: о свойствах тока, о принципе работы механизма, о том, как по-разному ведут себя осуждённые на казнь, как уберечь корпус от повреждений, неизбежных при такой реакции человека, о том, что иногда приходится изменять меру наказания на обычный расстрел из-за опасной болезни приговорённого. И ещё много о том, как подбирают кандидатов на почётную казнь - ведь не всякий насильник и убийца достоин такой смерти, чаще всего туда попадают, конечно же, предатели и шпионы. Митины одноклассники смеялись над шутками Исполнителя, а Митя спросил:
- А товарищу Сталину не больно?
Исполнитель улыбнулся, подошёл к Мите и сказал, обращаясь скорее ко всему классу, чем персонально к Мите:
- Это самый главный вопрос для Исполнителя. Сердцем, - он схватился за ворот пиджака, в аккурат над сердцем, с такой горячностью, что фиалка вылетела из петлицы и упала на митину парту, - сердцем настоящий Исполнитель должен чувствовать, а еще лучше - предчувствовать то, как отразится каждая казнь на вожде. Поэтому важна любая мелочь - вплоть до состава мыла, которым моется наказуемый, воздуха, которым он дышит, эмоций, которые он испытывает. И всё это нужно начинать контролировать уже за неделю перед казнью. - Он посмотрел Мите в глаза. - Если хочешь стать Исполнителем - ты на верном пути.
Митя запомнил эти слова и сохранил фиалку. Следующие десять лет он готовился. Конкурс на должность объявляли раз в году. Если среди соискателей не находилось никого лучше действующего Исполнителя, тот оставался ещё на год. Подавать заявление одному и тому же соискателю можно было только раз в пять лет. Посему Митя не спешил и тренировал не только свой разум и дух, но и тело. Изучал физику и химию, психологию и экстрасенсорику, физиологию и гигиену, кулинарию и ботанику. Записался в германскую спортивную школу - культ тела был всецело в их компетенции. Сформулировал тезисы Миссии Исполнителя. Когда понял, что готов, подал документы.
Отмечать вступление в должность было не с кем, разве что со всем двадцатимиллиардным населением Империи, узнавшем о новом Исполнителе из газет и радиоприёмников. Друзей Семёнов порастерял в период подготовки, ибо некогда, да и большинство сверстников всё равно ушли воевать на Атлантический фронт; мать содержалась по старости лет в пенсионном лагере в Советском колониальном Средиземноморье, отец сразу после митиного рождения перешёл по Демографическому Договору в другую семью где-то в Венгро-Польше, и с тех пор связь с ним была потеряна. Мите же в свои двадцать два удалось избежать и обязательного призыва, и договорного брака - тем, кто намеревался стать Исполнителем и мог подтвердить это, давали отсрочку. Теперь же, по крайней мере на целый год, Митя был занят на службе Отечеству, причём на самом завидном посту.
Год затянулся на два, затем и на три, и вот уже седьмой год руководство в шутку пеняет Мите на то, что госбюджет расходуется почём зря под ежегодные конкурсы на должность Исполнителя, в которых ни один кандидат и в подмётки не годится Семёнову. Уж и покушение на него было. Слава Электричеству и митиным занятиям в спортшколе - сам справился с нападавшими. Суд из уважения к митиным заслугам предложил электроказнь, но Исполнитель не поддался эмоциям - наказание за рядовое хулиганство недостойно возлагать на плечи вождя. И хулиганов расстреляли в подвале.
В государстве со строгим демографическим законодательством - следствие нескончаемой Атлантической войны - к тридцати годам не наплодить хотя бы с десяток защитников Отечества было чревато серьёзными проблемами с властями. Нарушителей отлавливали и связывали временным плотским браком с бездетной женщиной. После успешного оплодотворения мужчина мог быть свободен, если у него не возникало желание остаться для регулярного воспроизводства. Митина служба освобождала его от обязательств деторождения. Мелькание ярких сарафанов и соблазнительных женских икр по весне вызывало невнятную ересь в его душе, но он принимал это за обострение гастрита.
Да и не до того ему было. Казни всё чаще становились ежедневными. По окончании полуночного священнодействия, когда с последним аккордом государственного гимна казнённого, с ещё дымящимися волосами, осторожно отнимали от корпуса и волокли на захоронение, Митя, вдыхая сладковатый запах жженого эпителия - так, вероятно пахнет в дантовом Чистилище, - ждал, пока разойдутся зрители, чтобы приступить к заветному. Он входил в контакт. Он хотел знать, как себя чувствует вождь и какие методы очистки и релаксации требуются ему сегодня, не слишком ли осквернила его прошедшая казнь. Митя занимал освободившееся только что место и, прислонив голову к тёплому силиконовому лбу, бормотал шаманскую мантру. Единственной причиной, почему он снисходил до запрещённых практик, было то, что они действительно работали. На деле все доступные экстрасенсорные методы оказались шарлатанскими фокусами. Он перепробовал их не один десяток и, ничего не достигнув, рискнул. И вот уже несколько лет он благополучно взаимодействует с вождём. И даже силикон, новейшее изобретение союзных ученых, которым покрыто мумифицированное тело, ему не помеха. Он стал не просто Исполнителем, ассистентом "элитного электростула", как называли недоброжелатели теперешнее состояние вождя, но и личным, хотя и тайным, другом Сталина. Другом, каких, возможно, у него не было с того самого дня, когда пуля американского наёмника сразила наркома наповал, а нынешний Наместник предложил мумифицировать Отца народов и использовать в качестве карающего орудия. Да что там - таким другом, каких, вероятнее всего, у него никогда не было.
Эзотерические сессии занимали обычно по полночи. Выйдя из транса, Митя включал граммофон с его любимыми пластинками и до рассвета приводил в порядок всю систему, чистил наплечник, протирал силикон, смазывал узлы, проверял проводку, менял парадный костюм на ординарный, проветривал помещение и, наконец, впускал первые лучи солнца, раздвигая ставни в единственном окне, находившемся в потолке, точнее, в крыше высочайшего столичного небоскрёба - Центральной тюрьмы. Перед тем, как покинуть друга, он накрывал его вакуумным куполом, полностью защищавшим от бактерий, пыли и ультрафиолета, и прощался до вечера.
***
В тот день Семёнову принесли досье нового претендента на акт очистительного возмездия. Он взглянул на снимок, лицо показалось ему смутно знакомым. Опустившийся старик, по виду около шестидесяти лет. Он долго читал досье. Ещё дольше сидел задумавшись. Казнь назначена уже на пятницу. На подготовку - три дня. Но он успеет.
В пятницу он проснулся на заре, час бегал по набережной, час занимался дыхательной йогой, долго скоблил себя жесткой мочалкой под душем, позавтракал так, чтобы избежать скверного духа изо рта, четверть часа чистил зубы, тщательно побрился, надел свой лучший костюм, достал из секретера маленькую жестяную коробку и положил её в карман.
Придя на службу, сам проследил за последними приготовлениями осуждённого и проверил меню. Поднялся в Церемониальный зал и прошёл в свой кабинет. Ещё раз перечитал досье и стал ждать.
За два часа до полуночи он вышел в зал, поднял купол, сменил костюм - парадный китель дышал свежестью, ордена сияли. Сейчас Митя очень нуждался в совете. Или хотя бы просто в слушателе. Он запер зал на ключ, приблизился к вождю и коснулся его лба своим. Двадцать минут спустя он освободился от объятий и отпер дверь. Приглашённые зрители понемногу заполняли гостевую зону. Незадолго до двенадцати ввели приговорённого. Митя хорошо поработал над ним - витаминные смеси и сосновые аромапроцедуры превратили старика на снимке в румяного подтянутого мужчину, соответствующего своему календарному возрасту. Лёгкий льняной костюм вернул ему потерянную за долгие годы элегантность. Несмотря на полуобритую голову, Митя всё больше и больше находил в нём черты того далёкого Владлена Витальевича.
Владлен Витальевич устало смотрел на своего палача, не узнавая в нём смышлёного мальчугана, которому он подарил будущее. Зрители тоже его мало интересовали. Казалось, он рад был бы поскорей разделаться со скучным. Немногие отличались безразличием на пороге смерти, немногие вообще осознавали, какую честь им оказывали, казня таким способом. Лишь на миг его неподвижное лицо подёрнулось легкой усмешкой, когда Митя достал из кармана жестянку, а из нее - засохший голубой цветок, и вставил себе в петлицу. Он вспомнил, но вряд ли - Митю.
Зазвучал гимн. Зрители встали. Владлен Витальевич, словно всё ещё помня процедуру казни, сам подошёл к фигуре вождя, перекинул левую руку через его предплечье и положил голову на бронзовый наплечник. Митя закрепил ремнями его руки и ноги, вставил в рот слюноотвод с пакетом на конце. Присоединил к голове электроды и зафиксировал её специальными скобами.
По традиции рубильник включали ровно в полночь. Сам он находился в щитовой, но у Мити имелся пульт - полукилограммовый металлический переключатель, новинка техники, так что он мог следить за процессом, не упуская ни малейшей детали.
Стрелка больших часов за спиной у вождя подползла к двенадцати. Митя нажал рычажок на пульте. Объятия Владлена Витальевича и Иосифа Виссарионовича затрещали и заискрились. Видимая половина лица бывшего Исполнителя исказилась, зубы сжали крепление слюноотвода. В трубке запузырилась пена. Запах горелой плоти почти не чувствовался - Митя смазал тело Владлена Витальевича огнеупорным гелем. Через несколько секунд всё закончилось. Обычно они не хотят уходить и борются за жизнь гораздо дольше. Но Владлен Витальевич не сопротивлялся. Тело повисло, его сняли и унесли. Митя ждал, пока опустеет зал. Всё стихло. Он снова прижался к колючему кителю, на котором еще оставался запах - не человеческого, но животного - рефлекторного страха. Он вынул фиалку из петлицы и воткнул её в петлю на кителе. В руке он всё ещё держал пульт. Взглянув в стеклянные глаза Сталина, Семёнов положил голову ему на плечо, прилепил электроды себе к вискам и передвинул рычажок. "Волосы! Волосы..." - успел подумать он сквозь невыносимую боль и запах палёных волос. Пульт выпал из непослушной руки. Ток терзал его всю ночь, пока не пришли уборщицы, и не только выжег до кости его самого, но и поджарил силиконовую обшивку вождя, слегка подпалив мумию товарища Сталина.