Напишу я грустные стихи —
дождь притихнет в мягких сонных травах.
Напишу веселые стихи,
мне принадлежащие по праву, —
пролетит прощальная минута,
встречным ветром кожу задублю...
Напишу о том, как я люблю! —
эхо
грянет громом
по кому-то.
* * *
А. Ерофееву
Никакой уже ветер не свищет...
А была у разбойника стать!
На какую дорогу, дружище,
после самых запутанных стать?
Не о том я — мол, сено-солома;
не околицей править пути.
И полжизни прожито. Я — дома.
Но куда-то же надо идти!
Отстоялась судьба. Не замутишь.
А и было — быльем поросло.
Ах, душа!
Как, проклятая, мучишь! —
словно ветром сорвало крыло.
* * *
На волю! — себя не неволю.
На волю, как в чистое поле,
навстречу ветрам и прохожим,
на прошлые песни похожим.
Трамвай, отмени остановки,
замкни свои двери покрепче.
Как модница броской обновке,
я рада негаданной встрече.
Я рада добру и злословью
на лавочках: — Эка франтиха!..
Гадают, какого сословья,
желают мне счастья и лиха.
Желайте — и счастья, и лиха.
Сегодня на сердце не тихо,
не суетно, не осторожно —
руками дотронуться можно:
открыто, доверчиво, тесно
от вновь народившейся песни.
* * *
Любимый — потерян.
Собака — убита.
За другом — был верен —
ворота закрыты.
Вино как водица,
а хлеб — недосол.
И это не мнится,
и это — не сон.
Письмо
Спугну со свечки бабочку огня.
Полночный диск луны — ее замена.
Ну как тебе живется без меня,
какие нынче в жизни перемены?
Наверно, и счастливо, и легко,
раз сердцу твоему сейчас далёка
та комната, где тихим камельком
дрожит луны оранжевое око.
Белеют позабытые листы
твоих стихов.
Там — о любви, о чести...
И рушатся сожженные мосты,
как завершенье чьей-то мелкой мести.
Какую вновь разыгрываешь роль?..
Не нахожу, чем пред тобой повинна
и чем оправдана потери боль —
до дня рожденья умершего сына?
Вот для него не найдено тепла.
Как быстро соучастие иссякло...
Придет весна.
Два крохотных крыла
над памятью твоей расправит зяблик.
И пусть тогда ложатся на листок
слова любви, слова о чести мнимой.
Пора, пора закончить монолог.
Звезда погасла.
Боль — неугасима.
* * *
О, как опасно в лодке гнева,
Терзая память, душу, нервы,
к пылающему сердцу плыть!
Мгновенье — и оно разбито.
И лодка — дряхлое корыто.
И ничего не возвратить.
Фотография
Достану — и время тогда не в счет —
из памяти-туеска
не груздь, который в лесу растет,
а грусть, что — тоска.
Опасно колется сердце-еж.
Больное — не подступись!
...На обороте надпись прочтешь:
'Любимой...' —
и —
'...на всю жизнь'.
* * *
Я тебя обидела молчаньем?
Не молчанье это — бережливость.
Мне так много выпало отчаянья...
Не сломалась я,
но надломилась.
Вот и бережлива на слова я —
это ли не осени примета?
В молчаливо гаснущем закате
столько света!
* * *
Я знаю, одиночество — не друг.
Грешно стремиться к этому покою.
Но, может, я действительно не стою
Ни слов твоих, ни глаз твоих, ни рук?
Но если в сердце эхо не живет,
слова любви — лишь тяжкий груз, я знаю...
Не сразу птица крылья обретает,
но разом
обрывается полет.
* * *
Глаза — как паруса — наветрены.
Не штиль бессонница —
цунами.
И я сейчас не так уверена,
что это было.
С нами.
Снами...
Ночь в городе
Обидно ночи коротки.
Осколки снов цветны и хрустки.
В ночи трамваи — на погрузке
шагов последних. Ноготки
на клумбах спрятали соцветья
и запах — слабый, будто стон.
...Метет ветла дырявой ветвью
рассыпавшийся лунный звон.
Откуда здесь тоска речная —
средь цепкости карагачей?
Скрипит — сквозная и резная,
меня забывшая — качель.
* * *
Скатный жемчуг — не слова —
слушала, внимала.
Что мне беды, что молва,
катящие валом!
Тот, кто любит не таясь,
сердца не жалеет.
...На другой — тугая вязь
жемчугов белеет.
* * *
Сердцу сердце
так легко согреть!..
Только надо
одному
сгореть.