Аннотация: Красивое иногда лишь ширма для уродливого.
- Так вот, жили гномы в те славные стародавние времена в пузырчатом городе на каменистом плато, что высоко в горах, прямо под открытым солнцем... - старик-коротышка с бурой бородищей причмокнул губами, покачался в своем кресле-качалке и посмотрел на внука, сидящего у него на коленях.
- А как это - пузырчатом?
- Как бы тебе сказать... - дед обвел глазами свою пещеру, потом взгляд его опустился на баночку в руках внука, - вот как мыльные пузыри. Большие стеклянные пузыри, выдутые прямо на плато, каждый размером с дом. В таких домах они и жили. Пузырь - такая форма, что притягивает лучи света, ты, наверное, не раз замечал, что если вокруг светло, то и внутрь мыльного пузыря селится световое пятно. Потому что стенки по толщине неровные и наверху словно линза получается, вот и светло. А когда светло, то и тепло значит, мда. Нам ведь немного надо, не то что пичуге какой...
- А почему?
- Что - почему?!
- Почему все-все гномы сейчас живут в горе, а не наверху?
- Сейчас расскажу... Жили они, значит, на плато в своих пузырях и казались себе больше. Пузыри эти хитрые были: тем, кто снаружи, те, кто внутри, казались больше. Оно ведь, надобности выдувать пузырь с одинаковой толщины стенкой - никакой, а так занятнее даже - каждый дом чем-нибудь, да отличается. Никто, кроме гномов, пузырей не дул тогда. Только, вот, помню, Горм, дядька твой, сказывал как-то, что когда ходил в военный поход, видел у человечьих предводителей рыб, плавающих в пузырях. Снаружи рыба, как крупная, сочная, а вынешь - то и жарить нечего. Но те, что под рыбу, в разы меньше наших были.
- Де-еда!
- Но-но, не торопи - в каменоломне поспешать будешь! Так вот - народ наш и тогда не был щуплым как люди, кость - крепкая, грудь - широкая, наверху гор совсем не то, что на земле копошится - воздуха мало, могучие легкие нужны. Из-за крепости нашей, да росту своеобразного считалось у людей, что все мы - кузнецы. Народ наш на все был мастеровит, и в этом ремесле тоже, но больше работали мы с рудой и минералами. И самым почитаемым делом было мудрое смешение и закалка разных материалов. Тогда и редкое в горах дерево служило как камень, и порошки с жидкостями взрывчатые получались, и краски разноцветные тоже...
- Краски? Почему краски?
- Вот из-за красок и случилась эта история. Был у народа нашего друг, какого не было больше во всех горах ни у кого. Роста он - страшного, тень от крыл по два дома с каждой стороны улицы покрывает, вида - орлиного. Прилетал в ясный полдень, в начале каждого лунного месяца. Помощник отменный, приносил всегда в когтях своих яйцо огромное. И были в яйце том редкости разные, для ремесел полезные, особливо - для травородства. Не держали тогда скотину на убой, не надобно это было. И пиво варили славное, не то, что нынче. Взамен же друг этот любил подолгу сидеть на самом карнизе над пропастью, что на краю плато, и подолгу смотреть на жизнь нашу неспешную. Оттого-то не вешали мы на стены гобелены разные, да не захламляли края домов мебелью, чтобы не мешать ему. Гномы тогда дружные ходили, да бодрые духом, даже когда его не было - всяк видел, что он часто над соседней горой кружит, гнездо его, значится, там, и придет этот друг на всякую выручку. Тогда все и началось. Поссорились как-то друга два - из-за металла желтого и гибкого, что обычно на приборы, к жидкостям стойкие, да на украшения шел. И затеял гном, один из этих, обиду на гнома другого, чего отродясь не бывало, что мы - люди разве? И скрыть чтоб злобу свою, чтоб не видать его самого с другой горы другу было, нарисовал на стене цветок огромный, на нашем плато невиданный - круг желтый в метках рыжих, обтянутый лепестками белыми. Дело-то почти забыли, а цветок остался. Красивый цветок нарисован был, даже жаль, говорили, что на плато таких нет. Друг наш долго на цветок глядел, когда потом прилетел по обычаю. Решили тогда - понравилось ему, и давай расспрашивать того гнома, что надоумило его дело это сделать - никто до того по стеклу не рисовал, и странным это казалось, прозрачность стекла портить и за рисунком прятаться. Всем, не всем, а кому-то рассказал гном тот правду, отчего рисовал. Хоть и был он характером одиночка, а врать - не врал. Что толку врать, все всех видят, проще муху в стекле спрятать... А руда металла того спорного аккурат стала иссякать. И дрязги в народе пошли. Только прежде, чем споры спорить, украшение какое или цветы на стене рисовали - чтоб друг со своей горы их склоки не видел.
- А другу не понравилось это?
- Странно тогда друг себя повел - появился, согласно обычаю, в начале месяца, но не сел, а полетал кругами над городом нашим, да так и улетел, и яйцо в когтях обратно унес. Сильно совестились тогда старейшие гномы, долго спорили. Совесть, она что с гномом делает - или выправляться заставляет, острит его, как кузнец, дело свое знающий, или в негодность приводит, как если металл бросовый крепко обрабатывать и загубить только. Руда металла того спорного иссякла, и невозможно было, чтобы все дружные ходили, не хватало металла этого на всех, а привык к нему всякий гном. Да и спорить вошло уже в обыкновение. И показалось гномам стыдным оставаться жить на горе, на виду у солнца и друга, порешили тогда в гору углубиться, про себя решив, что как руду ту найдут, то так и исправятся. Зовется нынче металл этот - золото, и нашли его премного, но так и остались под землей.
- А почему?
- Другие стали гномы под землей, спрятанные от солнца и всякого глаза, другие. Хоть и всякая стыдность забыта, а уже самим не хочется на поверхность, к солнцу, и друга видеть. Многому мог бы он укорить народ наш. А теперь, внучок, ну-ка, чему учит тебя история о цветке этом?!