Летняя ночь укутала мир прохладой, даруя ему отдушину после знойного дня. Преодолевая огромные расстояния, едва ощутимый ветерок играет в траве, шепчет в листьях деревьев. Равнины, поля, горы, ущелья - не все ли равно, если ты суть воздушный поток, рожденный у морских берегов и обреченный растаять среди зеленых исполинов в дремучих лесах Святых Земель?..
Свободный, наполненный стихийной силой и гонимый вперед одной только своей волей. Ему все равно, ветер не подчиняется никаким правилам, но этой ночью... Этой ночью он притих, не желая привлекать к себе внимание.
Тишина сегодня правит бал. Ночные животные приостановили бесконечный круговорот своего существования и застили в нерешимости. Птицы замолчали, опасаясь нарушить тишину. Нечисть, скрывающаяся в тени человеческого мира, насторожено притихла, чудовища навострили уши и жадно вдыхают ночной воздух, бесчисленные духи и лоа прекратили свой извечный танец на границе миров...
Даже люди, самые неугомонные существа которых только можно представить, уняли свой пыл, с головой окунувшись в ежедневную рутину. Оплетенные паутиной и украшенные родовыми гербами щиты трескаются на каменных стенах родовых имений, кольчуги покоятся в тяжелых сундуках, мечи покрываются ржавчиной, а луки припадают пылью... Вычурные латы тускнеют, боевые скакуны теряют сноровку, осадные машины превращаются в нагромождения трухи. Даже замковые стены крошатся, а рвы исчезают, наполняясь городским мусором. Войну сменили охота, балы, дуэли - излюбленные занятия знати - и работа в поле, промысел, да церковные мессы для крестьян.
Копья и мечи сменили соха и лопата.
Людям не понять, с чего вдруг мир вокруг затаил дыхание. Они еще не догадались, почему эта ночь столь тревожно тиха. Люди не видят дальше своего носа. Но что-то происходило. Подсознательно, звериным чутьем, спрятанным где-то в глубине души, они чувствовали это. Мирное время дорогая игра, а в воздухе витало нечто, дающее понять - монет для ее продолжения ни у кого не осталось. Слишком долго мир наслаждался спокойствием.
Боги и демоны так же застыли в предвкушении. Кости человеческих судеб нетерпеливо постукивают в их руках. Ставки сделаны, игроки определены, фавориты назначены. Лишь тишина отделяет их от начала игры, игры ради которой стоило терпеть эту унылую скуку.
Мир затаился.
Он увяз в будничности и рутине, но скоро все должно измениться. Эта тишина...
Да, они узнают ее.
Это тишина перед бурей, бурей, которая всколыхнет мир, сделает ему кровопускание, залив все вокруг старой, тухлой кровью. И омытый темно-красными реками, родится новый порядок. Они поделят этот мир, поделят по-новому в конце игры. Тишина и спокойствие - это лишь передышка перед следующим кругом лопастей мельницы жизни. Кто будет смотреть на мельницу уныло скрипящую едва-едва двигающимися лопастями? Нет, это не для этого мира, не для этой реальности.
Игра начинается и не надо утруждать себя, пятная руки в крови - подтолкни, дай повод, стимул, и люди сорвутся с места, подгоняя жизнь, запуская застоявшуюся мельницу ветром из собственных душ.
Ведь теперь можно, настало время.
И эти души, тысячи, десятки тысяч человеческих душ достанутся участникам в качестве утешительных призов. Победитель же получит влияние и могущество, чтобы вершить судьбы мира. До следующей игры.
Точно так же, как и сотни раз до этого. О да, они помнят, как это было...
Год 345 до Великого Раскола
Пятнадцатое число восьмого месяца
День Летнего Солнцестояния
Прижимая к груди священное писание, пастырь с опаской наблюдал за алой кометой разрезающей надвое ночное небо. Сегодня он проводил вечернюю службу и освободился только к полуночи. Прибраться в приходе, подготовить все к следующей мессе - много работы для одного молодого парня, совсем недавно вступившего в сан, но избравший путь служения Всевышнему со смирением принимает все тяготы.
Комета тем временем была видна все отчетливей - не сравнить с тем едва заметным алым пятнышком, что он заметил несколько месяцев назад. Пригладив реденькую бородку, парень отметил, что выглядит она зловеще и ничем иным, кроме как предзнаменованием грядущих перемен быть не может. Его паству это волнует все больше, ведь люди боятся любых предзнаменований. Добрые они или дурные - все равно приносят с собой только неопределенность да хаос. И как только успокоить своих прихожан, если даже ты, слуга Всевышнего, опасаешься худшего?..
Отвернувшись, клирик принялся закрывать двери храма. Звеня ключами, он размышлял, что если разобраться, то не в одной комете дело. Она скорее лишь подогревает висящее в воздухе напряжение, придает ему форму и будоражит людские умы. Он чувствовал это лучше других, нечто-то назревало. Распри среди священнослужителей, распространение еретических учений, появление новых сект на севере, тревожные известия из неверных стран на востоке...
Сама религия и весь мир стояли на пороге больших перемен. Существующие устои уже изжили себя, короли и священнослужители уже давно служат лишь своим интересам, позабыв о возложенных на них Всевышним обязанностях... Это необходимо изменить, необходимо объединить верующих во Всевышнего, пересмотреть устаревшие догмы и обновить саму суть культа, покончив с ересями, сектами, влиянием неверных раз и навсегда, но...
Повернув ключ в замке, клирик поудобней зажал под мышкой окованный серебром том, и посмотрел на алеющую в ночном небе комету. Но он был всего лишь молодым пастором, недавно направленным к этому приходу, что ютился в глуши одного из множества мелких княжеств. Вдали от больших городов, священной столицы и реальных возможностей что-либо изменить. Если кому и суждено изменить мир, провести реформы и обновить культ - так точно не ему.
Вздохнув, парень поправил рясу и направился к своему дому по темным улицам поселка.
Будто сопровождаемые алой кометой, по ведущей в обход основных трактов лестной тропе, неслись две лошади. Животные тяжело дышали - всадники гнали их галопом вот уже больше часа. Подобное не каждая животина выдержит, а тут еще и по паре тяжелых сумок с золотыми монетами в дополнение к ездокам... Это уже совсем ни в какие ворота.
Младший из двух несущихся верхом на лошадях мужчин бросил взгляд на подельника и горестно вздохнул. Куртка брата порядочно пропиталась кровью, он побледнел и нарочно крепко сжимал в руках поводья, опасаясь в любой момент свалиться из седла. Дела совсем плохи, им бы остановиться и перевязать рану, но...
Услышав далеко за спиной собачий лай, мужчина схватился за рукоять висящего на плече арбалета. Судорожно сглотнув, он оглянулся назад, ожидая увидеть несущихся следом за лошадьми халифатских гончих, но за спиной была лишь освещенная алым светом кометы лесная дорога. Псы отстали, сильно отстали, как и их хозяева, но это еще не гарантировало братьям безопасности - халифатские гончие славились тем, что преследовали добычу едва ли не до собственной смерти.
Не стоило им нападать на ту карету, знали ведь, что охраны будет немало и банде придется туго, но соблазн был уж слишком велик. Столько золота никто из разбойников в жизни не видел. Ограбить княжескую карету с податью, это вам не путников, да посыльных на дороге обдирать - тут и куш соответствующий, вот только...
Вот только после этого дела из семи разбойников в живых остались только они вдвоем. Для того, кто только-только взялся за заработок на большой дороге, это было слишком. Младшего душил страх и угрызения совести за убитого кучера - он еще не зачерствел, подобно брату, не привык убивать ради звонкой монеты...
Лошади вылетели на опушку леса. Впереди расположилась горящая редкими огнями окон деревушка, самым примечательным сооружением в которой был разве что приход Всевышнего: одноэтажное, сложенное из грубого камня и аккуратно выбеленое здание с невысокой колольней. В этом крае подобных хватало - людей привлекали хорошая земля, богатые дичью леса и множество рек полноводных рек, кишащих рыбой.
А следом за селянами шли и священнослужители Всевышнего.
Старший натянул поводья и, морщась от боли, осмотрел деревню. Сегодняшняя ночь преподносила ему одни только неприятные сюрпризы - их банда больше не существовала, причем, ему собственноручно пришлось прикончить двоих бывших товарищей, позарившихся на общую добычу; на хвосте у них с братом сидели гвардейцы, а на левом боку у него кровоточила глубокая рана от удара копьем...
Поэтому, деревню, внезапно появившуюся у них на пути, матерый разбойник воспринимал не иначе, как новую напасть.
- Гха... - сквозь зубы процедил он, прижимая ладонь к кровоточащей ране.
- Как ты, брат? - обеспокоено спросил подъехавший младший.
- Не очень... - пытаясь бороться с накатывающей волнами слабостью, просипел мужчина.
Кровь все не останавливалась, заливая дрянной доспех из вываренной кожи и одетую поверх серую полотняную куртку. По всему выходило, что рана может свести его в могилу уже в течение получаса, но времени, чтобы перевязать ее у них не было. Страх перед мечами и копьями гвардейцев гнал вперед.
- Нужно остановиться и перевязать твою рану!
- Ты спятил? Остановимся, и нас разорвут проклятые гончие!
- Лошади скоро падут, как ты тогда думаешь бежать дальше? На своих двоих, истекая кровью?! Или на моей спине?! - скрипнув зубами, возразил младший. - Если так, знай, что я скорее потащу тебя, чем золото! Но никак не то и другое!
Поморщившись, старший задумался. На месте брата, ему подобный выбор дался бы много сложнее и не факт, что он предпочел бы родную кровь мешку золотых монет. Разбойник всегда следовал простой истине, что деньги и власть - единственная ценность в этом мире, так сказать твердая валюта. Золото во всяком случае не сможет тебя обмануть, пырнуть ножом или сдать законникам, а власть... Власть - это всё.
- Ладно, - сглотнув, согласился старший, и дрожащей рукой указал в сторону селения. - Остановимся в том доме, ты меня подлатаешь, и потом мы уберемся отсюда...
Младший бросил взгляд на стоящий наособицу от остальных каменный дом. В его окнах не горел свет, двор был обнесен высоким забором из свежеструганных досок, но не охранялся обычными для этих мест сторожевыми псами. Есть шанс, что он и вовсе пустует. А если нет - жильцы не успеют поднять шум, их удастся быстро связать, закончить свои дела и незаметно уйти.
Молча кивнув, он ударил лошадь по боку и направил ее в указанном направлении. Кашлянув, старший похлеснул своего скакуна, следуя за братом.
Рассеяно осматриваясь по сторонам, пастор добрел до дома. Толкнув ладонью высокую калитку в воротах, украшенную священным символом Всевышнего, шагнул во двор и...
- Даже и не думая открывать рот, - напряженно промолвил голос слева, после того, как в шею уперлось острие арбалетного болта. - Закричишь - ты покойник.
- Затаскивай его внутрь... - хрипло отозвался человек, затаившийся за открывающейся во двор калиткой.
Разбойник повесил на плечо арбалет и, выхватив из ножен на поясе длинный охотничий нож, приставил его к боку пастора. Несмотря на объявший парня страх, тот сразу понял, что делать и отошел от дверей. Второй мужчина толчком закрыл калитку и, облокотившись о заскрипевший забор, замер, тяжело дыша. Оба разбойника прищурились, рассматривая хозяина дома.
- У меня нет ничего ценного, кроме священных книг, но вам они без надобности, - пытаясь унять ни с того ни сего дрогнувший голос, заговорил священнослужитель.
- Это ж пастор... - упавшим голосом отозвался разбойник с ножом.
- Ай ты, отродье Бездны... - в сердцах ругнулся старший из мужчин, наконец-то рассмотрев слугу Всевышнего.
Разбойник, удерживающий у бока пастора нож, замялся и отвел оружие немного в сторону. Парень обратил внимание на то, что во дворе топчется пара лошадей, нагруженных тяжелыми мешками. Воспользовавшись замешательством разбойников, он быстро осмотрел их, и тут же остановил взгляд на старшем, заметив стекающую по его руке кровь.
- Я могу помочь вам, - пытаясь говорить ровным, успокаивающим голосом, как их учили в семинарии, предложил пастор.
- Спасибо, но отпускать грехи я еще не готов, как и держать последний ответ перед Всевышним... - болезненно улыбнулся старший. - Пошел он, твой Всевышний...
- Вот так вот просто? Поможешь бандитам? - недоверчиво и порядком нервничая, уточнил младший. - А как же заповеди? Не рискнешь ли поднять шум и остановить нас?
- Что-то мне подсказывает, что вы не намерены чинить беззаконье в моем поселке, значит с моей стороны будет неразумно звать на помощь или пытаться вас задержать, - скосив взгляд на сверкнувшее в алом свете кометы лезвие ножа, заметил парень. - Я слуга Всевышнего, а он завещал помогать всем нуждающимся...
- Лучше бы так оно и было, - вздохнув, заметил младший. - Брат?
- Демоны с ним, пошли...
- Открывайте дом и растапливайте очаг, отче. Нам понадобиться горячая вода, и чистые тряпки, - спрятав нож и закинув руку брата себе на плечо, обратился к пастору разбойник. - И лучше бы вам не забывать о своих словах.
- Иначе рискуешь отправиться на встречу со Всевышним много раньше срока... - мрачно пригрозил старший.
- Я держу свое слово, - кивнул парень и зашагал к крыльцу.
Несмотря на страх, захлестнувший его в первый момент, теперь молодой пастор был абсолютно спокоен. Эти люди пришли не для того, чтобы забрать его жизнь или жизнь кого-то из жителей деревни - они пришли за помощью и только. Пусть с оружием в руках, пусть нарушив заповеди где-то в другом месте, но не ему судить их за это. Судить - дело Всевышнего и помазанных Им князей.
А его долг помогать и наставлять на путь истинный.
Время близилось к полуночи. Младший из братьев-разбойников осторожно отодвинул занавеску и выглянул в окно, застекленное, а не затянутое мутным бычьим пузырем, как в других деревенских домах. Взгляд его метнулся к опушке леса, откуда к поселку спускалась пыльная дорога, но и в этот раз ему не удалось различить несущихся по их следу гвардейцев. Видимо, солдаты князя вместе с гончими действительно отстали.
Облегченно выдохнув, мужчина осторожно приоткрыл окно, впуская в дом прохладный ночной воздух, и прислушался. На улице царила оглушающая тишина. Дворовые псы, вяло залаявшие, когда они подбиралась к дому священника, замолкли. Сверчки, цикады, летучие мыши... Даже играющий в ветвях деревьев и скосах крыш ветерок затих. Это было как минимум странно, но чего только не бывает в этой проклятой глуши, когда до ближайшего города не меньше дня пути.
- Позволь узнать, кто за вами гонится? - обратился к мужчине молодой пастор.
Обернувшись, разбойник оценивающе взглянул на хозяина дома - невысокого, курносого и светловолосого парня в светлой рясе, перетянутой простым поясом. Этот человек оказался добр к ним, он помог обработать раны брата, перевязал их и даже выставил на стол небогатое угощение. Кроме прочего, святоша не осуждал их поступков и со смирением сносил брюзжащего и бранящегося старшего. Если вспомнить о том, кто они - более чем достойное поведение для слуги Всевышнего из затерявшегося среди лесов и полей поселка.
Младший не был особенно религиозным человеком, но и не относился к церкви Всевышнего наплевательски, подобно брату. Разбойник верил во Всевышнего и даже следовал его заповедям, правда, лишь только до недавнего времени... Теперь же остались только осколки былой веры - тлеющие в глубине души угли, да и только. Нельзя следовать заповедям бога, который слеп и глух к несправедливости, что твориться на земле. Если Всевышний и существует, то он далеко, а голодная смерть - вот она, прямо перед тобой. Выбор прост, когда жизнь приставляет к горлу лезвие ножа.
- Гвардейцы, - ответил младший, присаживаясь за стоящий у окна стол.
- Не рассказывай ему ничего, - мрачно обратился к разбойнику старший, пытаясь поудобней устроиться на скрипучем табурете. - С этими святошами нужно держать ухо в остро - скажешь лишнее слово, а утром уже на рудниках или в могиле безымянной...
Младший бросил мрачный взгляд на оголенного по пояс и обмотанного повязками брата - тот за обе щеки уминал выставленное пастором угощение. С раной на боку удалось быстро справиться благодаря мастерству хозяина дома, с недавнего времени исполняющему в поселке еще и роль лекаря - он остановил кровотечение, обработал рану травяным настоем, зашил ее выпаренными в кипящем вине нитями и умело забинтовал, перетянув чистыми повязками могучий торс разбойника.
Но брат этого не оценил. Как, собственно и всегда.
- Я не собираюсь судить вас за совершенное - это не мои обязанности, - мягко заметил пастор, присаживаясь за стол напротив младшего. - Со временем вы сами все осознаете и раскаетесь перед единственным истинным судьей - Всевышним. Мне просто интересно, что же нужно совершить, чтобы назвать на себя гнев гвардии князя?
- Ограбить карету, собирающую для него подать, - оперев о ножку стола арбалет, ответил разбойник.
- Зачем ты ему сказал?! - завопил старший, подскочив на месте.
- Не думаю, что это уже имеет какое-то значение - мы ушли от погони, - пожал плечами младший. - Когда оправишься, сядем на лошадей и к рассвету следующего дня будем уже на границе.
- Ты проклятый дурак! - взвыл старший, схватившись за рукоять лежащего рядом меча.
- А еще разбойник и душегуб, но человек получше тебя, - жестко отчеканил младший.
- Баа! Душегуб и разбойник, но хороший человек! - презрительно воскликнул брат. - И к кому ты пришел, хороший человек, когда у тебя забрали землю и дом, когда ты закопал свою жену? К кому?! К священнику Всевышнего?!
- Не вспоминай об этом! - ударив кулаком по столу, рявкнул младший.
- Нет! Ты пришел ко мне! Когда из-за своего слюнтяйства и нежелания взять полагающееся по праву сильного, ты потерял все, то пришел ко мне! Своему брату! К душегубу и разбойнику! Ты - хороший человек!
Выхватив покоящийся на поясе нож, младший вскочил со стула и упер лезвие в шею брата. Рука старшего застыла на рукояти меча, так и не успев вытащить его из ножен. Он посмотрел в глаза брату и криво ухмыльнулся, стараясь не совершать резких движений.
- Мы братья, но разница между нами в том, что я сделаю все, лишь бы стать богаче, влиятельнее, могущественнее. Я приму любую сторону, я предам и убью, ограблю и разрушу, если понадобиться. Потому, что это путь сильного. Ты тоже силен, но...
- Не в силе дело, - возразил младший, дрожащей рукой сжимая обмотанную потемневшей кожей рукоять ножа. - Дело в том, для чего она тебе и что она для тебя. Мне не нужен еще один идол, моя сила служит мне, а не я служу силе.
- Уверен?.. - оскалился в ответ старший.
- Что это?.. - будто разрезая повисшее в комнате напряжение, подал голос священник.
Младший скосил глаза и посмотрел на улицу. Ночь окрасилась в кровавые тона, словно над землей взошла алая луна. Воспользовавшись возможностью, старший оттолкнулся от стола и, выхватив меч, отскочил назад. Грубый деревяный табурет перевернувшись упал на пол.
- Думал прикончить меня?!.. - громко сопя и морщась от боли в боку, прорычал разбойник. - Может и золотишко наше захапать?! Ты...
- Отче, что это? - пораженно спросил младший брат, крепче сжимая рукоять ножа.
- Я не... - пастор вдруг запнулся и перевел на разбойника пораженный взгляд. - Комета! Это комета! Она...
Выглянув в окно, разбойник поднял к небу глаза и обомлел. От пролетающей далеко над миром алой кометы отделился осколок - искрящийся фрагмент разрывал облака и с каждым мгновением уменьшаясь, неумолимо приближался к земле. Вокруг осколка бушевало пламя, он переливался всеми цветами радуги, сияя так, что было больно смотреть. Тишина за окном сменилась истошным воем стремящейся к земле небесной смерти, свет отдаляющейся от мира кометы с каждой секундой мерк, и на смену алому дню приходила освещенная полной луной темнота летней ночи.
Сердце новоиспеченного разбойника замерло, а волосы на затылке встали дыбом, когда он понял, что осколок кометы летит к поселку. Это было даже не озарение - предчувствие. Бросив взгляд на так же уставившегося в окно брата, он метнулся к двери на улицу - подальше от места, куда упадет эта объятая пламенем каменная глыба.
- Прочь из дома! - на ходу выкрикнул младший, ногой вышибая дверь.
- Всевышний, спаси и сохрани... - прошептал молодой пастор, наблюдая за тем, как осколок приближается к земле. Парень не собирался бежать - если на то была воля бога, он был готов со смирением принять свою судьбу. Склонив голову, священнослужитель принялся поспешно молиться.
Бросив взбешенный из-за собственного бессилия взгляд на слугу Всевышнего, старший взвыл и побежал к двери на улицу следом за братом. Уже шагнув за порог, он почувствовал, как вздрогнула земля, когда в нее впился осколок кометы. Покачнувшись, мужчина выронил зажатый в руке меч и схватился за дверь, лишь бы устоять на ногах.
Успевший покинуть дом первым младший брат ничком повалился на землю, неудачно ударившись головой. Последним, что он увидел перед тем, как потерять сознание, было огромное облако пыли перед самым домом святоши и слетевшие с петель ворота...
Пастор закончил молитву и выглянул в окно. Ворота сорвало с петель, часть забора перед домом разрушена, но само его пристанище не пострадало.
Мгновением позже в дом ворвался старший из братьев-разбойников, держа наперевес обнаженный меч. Высокий, бородатый и мускулистый с темно-зелеными глазами и перетянутым окровавленными повязками торсом он походил на одного из горцев - диких жителей восточных земель. Разве что, те вместо мечей предпочитают булавы и топоры. Священник инстинктивно отступил назад и мысленно укорил себя за излишнюю поспешность.
- Конечно, - тут же взяв себя в руки, кивнул пастор, внутренне удивившись такой смене настроения. Видимо, кровные узы важны даже для негодяев.
Выскочив следом за разбойником на улицу, он подбежал к лежащему на земле младшему. Среднего роста, худощавый, но жилистый с копной темных волос и недельной щетиной, он распростерся на земле, не выпуская из рук охотничий нож. Склонившись над мужчиной, пастор перевернул его на спину и облегченно вздохнул - тот уже приходил в себя, дрожащей рукой вытирая текущую по лбу кровь.
- Как он? - тяжело дыша, осведомился стоящий за спиной старший.
- Расшиб лоб, потерял сознание, но уже приходит в себя, - прикладывая к ране на лбу младшего платок, ответил святоша. - Ничего серьезного, я зашью рану.
- К демонам швы... - моргая, поднялся на ноги мужчина. - Вы видели?..
Они втроем повернули головы к рассеивающемуся облаку пыли. Сразу сорванными с петель воротами во двор заканчивалась длинная колея, прорытая все еще дымящимся в земле осколком кометы. Воздух над местом, где он остановился, мерцал и переливался, притягивая взгляды. Задержав на этом сиянии взгляд, мужчины больше не смогли их отвести. Сияние завораживало, притягивало.
Младший брат видел в этом чудесном свете силу, которая могла исполнять мечты, нести справедливость. Силу, которая поражала воображение и манила к себе, обещая верно служить - лишь только приложи усилия, чтобы раскрыть ее суть...
Молодой пастор видел благословенье Всевышнего в сверкающем мягким теплым светом мареве. Благословенье, способное объединить бога и человека, дать верному слуге силу творить великие дела, во славу веры, во славу людей...
Старший же брат видел в темном мареве могущество. Неограниченное никакими законами, могущество, к которому стоит лишь протянуть руку - и оно твое! Свобода во всех ее проявлениях, открывающая истинную суть человека.
Не сговариваясь, они втроем зашагали к осколку. Шаг за шагом, все явственней чувствуя разлитую в воздухе силу. Каждый с собственной целью, будь то возможность отличаться от других, служить своему богу или обладать абсолютной свободой - они подошли к краю прорытой в земле колеи.
В яме лежал камень. Большой, еще не остывший после падения, осколок кометы светился изнутри и мир вокруг него искажался. Камень был разбит на три равные части - светлую, горящую подобно солнцу, матово черную, темнее самой ночи, и радужную, что переливалась всеми известными цветами. Каждая его часть манила к себе одного из свидетелей падения, суля дать именно то, что ему нужно.
То чего он желает больше всего.
И они шагнули вперед, спускаясь к отколовшемуся от алой кометы осколку.
Командир отряда гвардии князя натянул поводья, останавливая лошадь посреди лесной тропы. Повинуясь приказу, на рвущихся вперед гончих рявкнул мастер над псарней, заставляя халифатских демонов присмиреть и усесться на землю рядом с лошадьми.
За последних несколько часов, гвардеец возненавидел княжеские леса, гончих, проклятых Бездной разбойников, обчистивших сборщиков податей и весь мир в целом. Его великолепный стальной доспех, украшенный позолотой с княжескими гербами совсем перепачкался в неведомо откуда появившейся грязи, голова раскалывалась, а тело покрылось мерзкой испариной - пожалуй, не стоило натягивать еще и кольчугу. Преследовать двоих выживших в бойне у кареты было делом нелегким - казалось, сам Всевышний вознамерился помешать их поимке и все время сбивал его отряд со следа. Богохульство, конечно, но больше никак подобное он объяснить не мог.
А потом над миром взошла алая луна приблизившейся вплотную кометы.
Даже немало повидавшие гвардейцы порядком растерялись, остановив лошадей и уставившись в небо. Халифатские гончие и те затихли, все вокруг замерло в ожидании. Когда же комета начала отдаляться, исчезая в звездной дали, а все уже облегченно выдохнули, командир услышал эхо отдаленного взрыва. Сориентировавшись, отряд помчался дальше по дороге, но вот теперь...
- Это еще что за напасть? - в сердцах сплюнул на землю мастер над псарней.
Из-за стены леса прямо перед ними в небо поднималось три сияющих вихря. Первый, будто сплетенный из солнечных лучей, второй, словно наполненный чернильной тьмой, а третий походил на закрученную спиралью радугу...
- Что будем делать, командир? - тихо спросил один из солдат.
Громко засопев, гвардеец опустил забрало шлема и вогнал шпоры в бока лошади.
- Поедем туда и узнаем, что это за семя Бездны.
Над лесом загремел гром, отозвавшийся в ушах командира стуком брошенных игральных костей. На мгновение ему стало не по себе из-за происходящего, но рукоять меча, вокруг которой сомкнулась ладонь в латной перчатке, успокоила гвардейца...
Это всего лишь гром.
Глава первая. Два города
Мастер Фрио Тил
Год 1345 после Великого Раскола
Семнадцатое число четвертого месяца
Город гудел, гудел даже ночью. Это было верным признаком того, что он по своему жив. Сейчас улицы были пустынны, но днем... Днем по улицам-венам бежала кровь, то, что дает городу жизнь - его жители. Тысячи, десятки тысячи людей - все они были частью города, делали его таким, каким он есть, их жизнь перетекала в каменные дома, брусчатые мостовые, в стены поместий и башен...
Этот отдельно взятый город выделялся среди остальных. Архитектурой, неповторимой атмосферой, терпким воздухом, щекочущим ноздри, но главное населением. Именно люди делали его особенным. Его жители отличались от других горожан так же, как зрячий отличается от слепого. Они знали, что, как бы безумно это не звучало, город вокруг них и правда жив. Знали о том, что он дышит тысячами дымоходов, растет, с каждым годом отвоевывая все больше земли у окружающих его леса и полей, питается, пожирая жизни неосторожных глупцов, заблудившихся в лабиринте темных переулков, и испражняется, каждый день порождая кучи мусора...
Знали, но их это мало интересовало.
Это было буднично и обычно. Все сверхъестественное было для этих людей обычным делом, потому что они сами были частью этого "всего". Если смотреть в корень - люди остаются людьми в любом случае. Пусть они овладеют неведомой силой, пусть сделают открытия способные толкнуть человечество на столетия вперед, пусть создадут нечто, способное удивить даже Богов...
Но в любом случае, по сути своей люди остаются людьми всегда и везде. Они привыкают ко всему. Даже в этом городе, возможно, одном из самых странных во всем мире, жили обычные люди. Среди остальных, их выделяло только знание.
Урвиш населяли колдуны. По мнению многих философов и ученых Святых Земель (в основном, из просвещенных островов моря Снов), город вроде этого не мог существовать, ведь всем хорошо известно - колдуны владеют силой, сила ведет к высокомерию, а высокомерие не позволяет перед кем-либо выслуживаться. Надо же кому-то, в конце концов, подметать улицы, продавать прелые овощи и штопать одежду?
Правда, и самому Урвишу и населяющим его колдунам было глубоко плевать на мнение каких-то ученых и философов - они существовали, а если быть совсем точным, сосуществовали, дополняя друг-друга. Город и Графство, в котором он был расположен, были исключением из правил, пятном на привычном для обывателя понятии "обычный".
Как и в любом другом искусстве, в колдовстве были лучшие и худшие. Так или иначе, судьбу человека определяет талант и в этом городе это было главным правилом. Если ты хорошо колдовал, тебя ждали радужные перспективы, вроде места служащего или секретаря, своя мастерская или лавка, если же ты колдовал плохо...
В общем, продавцов помидоров и прислуги имелось с избытком.
Многие считают, что города колдунов, конечно, при условии, что такие могут существовать - темные, угрюмые и жутко опасные места, если вы сами не колдун. Это было довольно распространенным заблуждением, которое вполне удачно опровергал Урвиш.
В том смысле, что он не был темным и угрюмым местом. Опасным для не обладающего колдовской силой - сколько угодно, но не угрюмым.
Город раскинулся среди бескрайних западных лесов, таких древних, что некоторые деревья, появись у них желание, рассказали бы парочку забавных историй о превращении обезьяны в человека. Узкие улочки, вымощенные светло-серым камнем привезенным из селений на побережье Стылого Моря , двух-трех этажные дома, из обожженого кирпича и хрупкого приморского камня, крыши, покрытые выгоревшей на солнце черепицей, высокие башни, шумные базары, сияющие чистотой площади и поместья, больше похожие на дворцы...
Это был самый обычный город, населенный не совсем обычными людьми.
И сейчас он спал. Хотя, нет, Урвиш никогда не спал.
Город всего лишь дремал.
По улицам, слабо освещенным тусклыми магическими фонарями, неспешно прогуливались патрули ночной вахты, сплошь состоящие из простоватых боевых колдунов. Крышами домов и поместий бесшумно крались адепты магии теней, занимаясь честным воровством. Из круглосуточных трактиров слышался веселый хохот, а в их окнах время от времени вспыхивали магические огни, из подвалов старых мрачных домов доносились визгливые голоса демонологов, призывающих в мир тварей из самых темных глубин Бездны и ворчливое бормотание алхимиков, проводящих свои эксперименты. В мастерских артефакторов, кузнецов разнообразного магического скарба, гремели зачарованные молоты, а на верхних этажах башен горел свет, давая понять, что аэроманты, укрощающие воздух, готовят еще один ясный день всему Проклятом Графству. В темных же подворотнях на позднего прохожего поджидали перекачанные колдуны, практикующие особую, уличную магию...
На главную же улицу Урвиша уверенно ступил человек в темном плаще, лицо которого скрывал глубокий капюшон. Еще мгновение назад его не было, но вот сейчас он здесь - мрачно осматривается и тут же неторопливо идет по брусчатой мостовой по направлению к центру города.
Господа удачи старались не приближаться к этому человеку, а стражники ночной вахты благоразумно обходили его стороной. Всем, кто мог видеть по-настоящему, заглядывая человеку прямо в душу, было ясно - этого прохожего лучше не задирать. Слишком уж много в нем магии, магии чистой, не разбавленной печатями демонологов и силой их слуг или гудящими от энергии артефактами. Такой, какой она была раньше.
С такими не шутят, это не колдовская элита, о нет - это те, кто прячется в тенях освященного благословениями и служащего церкви мира. Их сила чище, потому, что так ее легче скрыть, и главное - даже смерть не может остановить этих отчаянных людей.
Фигура, легко теряющаяся во тьме, беспрепятственно прошла через площадь Благословений, известную благодаря заклятию, наложенному на нее больше трех сотен лет назад. Брусчатка здесь сияла чистотой отполированного до блеска мрамора, а фонтан плевался чистейшим вином, к сожалению превращающимся в воду уже через пару минут...
Дальше располагался сейчас пустующий продуктовый базар Семи Лун - едва ли единственное место во всем мире, где снедь создавали прямом на глазах у покупателя сотнями разных способов. Лотки лесников, выращивающих любой овощ за считанные минуты, склады-лаборатории звероводов, способных за несколько часов создать живой кусок первоклассного мяса, ничем не отличимый от говядины, магазины создателей, творящих любые продукты прямо из воздуха... Если вы были приверженцем правящей роли колдовства во всех аспектах жизни - этот рынок создан для вас.
Колдовская еда не бывает некачественной или несвежей, она именно такая, какой желает ее видеть покупатель - вот закон этого места.
Остановившись на перекрестке, человек в черном дождался пока по пустующей в столь поздний час улице не прокатиться кортеж из колдовских карет. Большие и пышные, украшенные фамильными гербами колдовских семей, без кучеров, без лошадей, но зато набитые до верху подгулявшими богатеями и хохочущими демонами искушения - вот она, элита колдовского общества...
Или, по крайней мере, те, кто мнят себя таковыми, - мысленно поправился колдун, уловив витающий в воздухе запах сильной печати демонологов.
Задумчиво повернувшись в сторону откуда прикатили кареты, человек уперся взглядом в горящее множеством огней здание колдовского театра, вокруг которого все еще топтались зрители. Большое, построенное в виде полусферы, оно было украшено множеством живых статуй и по праву гордилось собственным выводком горгулий. О проходящих же в театре представлениях и говорить нечего - подобное нужно видеть, видеть собственными глазами и чувствовать всей душой...
Неспешно шагая по главной улице, колдун проходил мимо богатых поместий искусников; штаба городской вахты, украшенного серебряным гербом в виде осклившей пасть халифатской гончей; приземистой башни братства алхимиков; закрытых в столь поздний час школ пиромантов, геомантов, телепатов; мимо никогда не спящей академии пяти высших искусств и не менее величественных сооружений... Нигде не задерживаясь, он вскоре оказался у цели своей ночной прогулки. Человек остановился перед огромным зданием, возвышающимся посреди города.
Центр колдовства в этом мире. Место, где решалась судьба всех, кто владел Силой. Твердыня всех колдовских знаний. Сосредоточение огромной мощи. Прибежище самых могущественных колдунов этого мира. Здание, где заседали члены Круга.
Колдуны не слишком хороши в выборе названий, поэтому это сооружение осталось неназванным. Это была просто башня. Исполинская башня, при виде которой, вы ясно представляли некое древнее божество, с ленцой вонзающее в земную твердь громадный камень, а потом - десятки тысяч людей, превращающих его в нечто большее, чем просто скала. Башня была словно вырублена из цельного куска породы, без единого шва или соединения - широкая в основе и все утончающаяся к верху, она видна издалека. Стены ее покрывали письмена, которые вряд ли смог бы прочесть даже наносившие их мастера-артефакторы.
Вокруг башни не было охраны - вряд ли в Урвише нашелся бы человек, решившийся без разрешения проникнуть за эти стены. Каждый понимал, чем это грозит.
Скинув капюшон, Фрио поднял голову и посмотрел на самую верхушку башни. Серые глаза сощурились, а на резко очерченных скулах заходили желваки, когда колдун ощутил исходящую от башни силу и ее источник - пятно света на вершине. В зале, расположенном на самом высоком уровне мерцал тусклый свет.
Его ждут.
Мастер без особого энтузиазма посещал Графство. Причиной этого был тот факт, что по возвращению отсюда ему приходилось несколько дней "очищать" себя от запаха сильнейшего колдовства. Агент в Святых Землях не может рисковать, привлекая внимание инквизиции - на вотчине церкви даже намек на колдовство, это уже приговор. Вот только регулярные отчеты перед Кругом, отчаянно желающим уменьшить влияние искусников, это не отменяло... Фрио не желал вникать в тайные игры Круга и знати Графства, но по долгу службы всегда оказывался меж двух огней.
Откинув полу плаща, колдун торопливо зашагал по ступенькам, к высокой открытой настежь двери. Оставшиеся за спиной достопримечательности Урвиша мало интересовали его - возможно, мастер был одним из немногих, кого этот город не мог впечатлить.
Сделав едва десяток шагов, колдун на мгновение замер, прислушиваясь к магическим чувствам. Воздух перед ним едва заметно переливался и дрожал, словно в жаркий день - явный признак неизвестного колдовского барьера. Прислушавшись к своим ощущениям, парень не почувствовал никакой опасности. Тихо фыркнув, он сделал шаг вперед, проходя сквозь барьер, и быстро пошел к холлу башни...
Широкий зал на вершине башни утопал в полумраке. Здесь было не принято использовать колдовство, поэтому помещение освещалось лишь масляными лампами на стенах. В зале не было дверей, были лишь окна, хотя даже они являлись декоративными, по той причине, что крыши у башни просто не было. Из мебели присутствовал только огромный стол, опоясывающий помещение по окружности. В его центре находился пятачок свободного пространства, где без проблем могла разместиться небольшая толпа горожан человек эдак из пятидесяти.
Ах, да. Еще были кресла. Тринадцать кресел, стоящих по кругу.
В каждом из них сидел колдун или ведьма.
Воздух едва ощутимо потрескивал, а тени выплясывали безумные танцы, скрывая лица присутствующих, так, что удавалось рассмотреть лишь серые одежды членов Круга. Заседающие здесь колдуны не имели номеров, а о понятии "первый среди равных" и речи быть не могло. Все в этом зале были равными между собой, как по статусу, так и по мощи. Если уж ты попал сюда, значит ты на вершине могущества, доступного человеку владеющему Силой.
В теории, конечно.
- Он задерживается, - холодно заметил грандмастер Гуали. Голос колдуна был подобен треску ломающегося льда, и сразу становилось ясно, что его обладатель способен заморозить человека одним только взглядом. Произнесенные грандмастером слова подобно лютому морозу забирались под одежду и превращали кожу в лед.
- Ха! Это не мудрено! Он живет за границей почти всю свою жизнь и в Графстве показывается едва ли раз в месяц! Я удивляюсь, как его еще не затащили на костер... - фыркнул в ответ грандместер Румиус. Его голос, сухой, словно песок и рваный как предсмертный хрип, заставлял нечто в душе у каждого из присутствующих предательски вздрагивать.
- Не стоит так говорить, Румиус. Колдуны, подобные мастеру Фрио очень важны - они вытаскивают из лап инквизиции владеющих Силой, указывают им путь и распространяют учение про мир, - заметила грандмастер Маласса. Едва ли она считала сказанное чем-то большим за пустые слова, но железные нотки в ее голосе сразу давали понять, что заострять на этом внимание не стоит - себе же дороже.
- А я что говорю, будто они не важны? Конечно важны! Притаскивать сюда всякий сброд, умеющий разве что создавать огонь да видеть скрытое! - сварливо продолжал Румиус. - Ха! Огонь и будущее! Будто у нас мало слабосильных пиромантов и третьесортных ясновидцев!
- Тысяча тварей темных глубин! Ты-то, проклятый труполюб, должен помнить, что в начале были именно слабосильные пироманты и третьесортные ясновидцы! - гоготнув, прорычал грандмастер Орсал. Говорил он резко, будто отдавая команды, порыкивал и время от времени сплевывал на пол, чем страшно раздражал сидящих рядом грандмастеров.
- В начале... В начале была Сила! Сила, чистая как алмаз! Мы сами извлекали ее из глубин своих душ, сами кропотливо работали над ней! - теперь было точно понятно, что Румиус устроился напротив одного из окон. Древний колдун сжал кулаки, а темнота вокруг него становилась все более насыщенной, будто кто-то распылил в воздухе чернила. - Пусть наша Сила не была столь же велика, как сейчас, но мы сами получали ее! Чистую, настоящую Силу! А что сейчас?! Скажите мне, что сейчас?! Сделки! Кругом одни сделки! Никто не желает работать сам!..
- Но ведь вы сами заключили сделку, - гадко заметил грандмастер Кавак, откровенно наслаждающийся зарождающейся перепалкой среди членов Круга.
- Ты смеешь сравнивать нашу Сделку с потугами этих ничтожеств, червяк?! Видно ты совсем ополоумел раз не понимаешь, что сидишь здесь именно благодаря ей!
Темнота вокруг старика стала непроницаемой, но присутствующие, кажется, не обращали на это внимания. Достигнув подобного могущества, колдун сам становился частью Силы, и даже его негативные эмоции могут стать причиной энергетических всплесков.
- Румиус, мы все прекрасно понимаем важность той Сделки, но в свое время нам пришло немало поработать, чтобы оказаться в этом зале, - невыразительно промычал грандмастер Дотарий Фалак, потирая отблескивающую в свете свечей лысину. Сгорбившись в своем кресле, колдун крутил в руках Мэтерский Куб - занимательную игрушку из древнего пустынного царства за восточными горами.
- Поработать?! Ха! Что вы знаете о работе?! Огненные шары, молнии, смерчи, неукротимый ветер! Но по-настоящему великое колдовство дал вам именно этот зал! Этот самый зал. Иногда я смотрю на вас и жалею, что согласился с остальными...
- Ты забываешься, Румиус! - медленно промолвил Гуали. - Не стоит говорить слова, о которых ты можешь пожалеть...
- И что ты сделаешь, мальчишка? Полоснешь меня холодком?! - оскалившись, презрительно бросил старик. - Да я бывал там, где нет ничего кроме холода и он был уж получше твоего, Гуали Падин!
Высокий криомант тут же вскочил с места, хлопнув ладонями по столу. В зале стало значительно прохладнее, воздух затрещал громче. Случайный отблеск света упал на бледное вытянутое лицо с двумя глазами-льдинками, тонкие губы едва зашевелились:
- Пусть ты и один из первых, но следи за...
- Спокойно, Гуали. Имей уважение к этому залу и самому Румиусу. - прервал колдуна мягкий голос грандмастера Тасилисары. Переводя взгляд с двух сцепившихся в перепалке колдунов, чародейка печально покачала головой, отмечая, что эти двое стоят друг-друга.
- Он здесь, - вздохнув, отозвался молчавший до этого грандмастер Шурт.
Гуали неохотно опустился в кресло и вместе с остальными перевел взгляд на центр зала, где наметилось некое движение. Каменный пол стал расплывчатым и через мгновение из него начал медленно подниматься человек.
Мастер неспешно выходил из камня, будто из воды, ступая по скрытым под полом ступеням. Агент Круга был невысоким парнем лет двадцати семи или, возможно, тридцати, одетым в серый плащ, мягкие кожаные сапоги с заправленными в них шерстяными штанами, темно-серый укороченный сюртук и дешевую ленную сорочку. Лицо его было бледным и незапоминающимся, темные волосы растрепаны, подбородок чисто выбрит. Двигался мастер плавно и обманчиво неспешно, был худощавым и выглядел настолько буднично и непримечательно, что приходилось прилагать усилия, чтобы найти в нем хоть какие-то отличительные черты. Фрио не был красавцем или уродом, он просто привык оставаться незаметным, человеком, которого не могли описать даже жившие по соседству люди. Это было не колдовство, это был талант.
Парень смотрел на мир серыми глазами, с неким ленивым безразличием цепко осматривающими все вокруг и запоминал, оставаясь всего лишь человеком без отличительных особенностей, прошлого и, возможно, будущего. И только закручивающаяся вокруг него энергия сплеталась в многоцветный рисунок чистой ауры, не отягощенной искусственной и чужой силой. Прибывая в Урвиш он открывал свою истинную ауру и то лишь потому, что этого требовал Круг. Возможно, именно поэтому мастеру не нравился этот город - аура могла рассказать о нем больше, чем требовалось.
Фрио сделал еще несколько шагов и, оказавшись в центре Круга, спокойно осмотрел зал. Для его глаз даже столь скудного освещения было достаточно, чтобы различить фигуры всех присутствующих...
Прямо перед ним сидит Гуали Падин - высокий, бледный и холодный, как и лёд которым он повелевает... Хотя, сегодня грандмастер выглядел еще более мрачным чем обычно. По левую руку от него устроился Салак Араса, командующий всеми боевыми колдунами Графства, начальник ночной и дневной вахты - невысокий, мускулистый и смуглокожий мужчина с темно-карими глазами. Этот спокоен, уравновешен и немногословен, но явно не особенно рад находиться сегодня в Башне.
Рядом с боевиком, закинув ноги на стол, гадко ухмыляется всему миру Кавак Чарк, так же известный как Кавак Трижды Проклятый и Кавак Темный - бледнокожий, светловолосый и худой мужчина, с маленькими мутными глазами. Мерзость и сама Тьма в человеческой шкуре.
Рядом с Каваком гордо восседает Гарольд Авар, его учитель и сильнейший демонолог Графства - дряхлый старец, с посеревшей из-за темного колдовства кожей и совершенно черными, словно два уголька глазами. Гарольд второй из старейших грандмастеров после Румиуса Сагира (хотя и выглядит вдвое хуже). Этот хитер и умен, но верен Графству.
Спиной к одному из окон устроился Шурт Окара - огромный, словно бык, сероглазый и смуглый телепат, способный играть сотнями умов одновременно. Сразу за колдуном сидит его ученица непревзойденная Маласса Шисари, первая красавица Графства и отличная ведьма. С ней всегда нужно быть настороже - за прекрасными темными глазами, шелковой бледной кожей и пышными серыми волосами скрывается острый ум и малаская хитрость.
В непроницаемой тени, закутавшись в черный бархат с эмблемами братства некромантов, укрылся сам великий Румиус Сагир - костлявый старик с собранными в аккуратный хвост седыми волосами и короткой бородкой. Более чем старый некромастер известен склочным характером, отвратительными манерами и ужасающей мощью. За свой немалый век он вошел не в один десяток легенд и это немудрено, ведь Румиус старейший в Круге - он помнит последний святой поход церкви Всевышнего...
Дальше, сложив перед собой ладони "лодочкой" и едва слышно мурлыкая "Райкаскую розу", сидит Нарий Мал - высокий и статный, со смуглой кожей, темными, словно смоль волосами и приятными чертами лица. Пиромант как всегда одет по последней альгарийской моде, а глаза его пылают мягким оранжевым огнем. Рядом с Нарием, выпрямив спину и внимательно наблюдая за Фрио, устроилась Тисилисара, великая хозяйка западных лесов, чья кожа за годы практики чародейства приобрела необычный зеленоватый оттенок, а глаза больше подошли бы дикой кошке, нежели женщине средних лет...
Следующим за столом Круга устроился Орсал Рирас, старый проходимец-пират, бородатый, одноногий, одноглазый и бранящийся грязней любого боцмана. Если был в мире человек, что исходил вдоль и поперек все три великих моря, так это именно Орсал, богатый как морской дьявол, благодаря контролю над фотом Графства и лихой как вся пиратская братия вместе взятая. Справа от него непрерывно вращал свою новую механическую игрушку Дотарий Фалак - этот прост как медный альг, для него превыше всего артефакты, механические игрушки, занимательные головоломки и прочие... Вещи.
Люди Дотария почти не интересовали.
Взгляд мастера Фрио на миг остановился на Лассирии Васлии, самой молодой из Круга, ведьме владеющей магией теней. Невысокая и худая, с бледной кожей, большими выразительными зелеными глазами, грандмастер Лассирия была отнюдь не красавицей, да и слава среди колдовской братии о ней ходила дурная, но он по какой-то причине находил ее привлекательной...
Мастера это волновало, поэтому, едва встретившись с госпожой Лассирией глазами, он тут же перевел взгляд на грандмастера Шалию Ласу. В отличие от своей соседки, Шалия была упитанной женщиной, на вид лет сорока со светлыми волосами, заплетенными в длинную косу и темно-карими глазами. Великая геомантка дышала жизнью и земной мощью, уверенной, но поразительно простой и естественной.
Вот они все, сидят за великим столом перед человеком с серыми глазами и без отличительных черт. Тринадцать грандмастеров собрались в зале Круга, ожидая отчета первого среди агентов в соседнем Альгарике. Некоторых эта обязанность откровенно тяготила, другие были к ней равнодушны, третьим и вовсе было здесь некомфортно, но все они смотрели на Фрио с едва уловимым нетерпением. Блеск глаз, плотно сжатые губы, отбивающие такт на столешнице пальцы, неровное дыхание...
Они ждали его с нетерпением или, по крайней мере, новостей которые он принес.
- Круг ждет, - отозвался грандмастер Гуали. - Все мы ждем.
- Ну, что ж, тогда я, пожалуй, перейду сразу к делу, - пожал плечами Фрио. - Как я уже сообщил, со мной сязался командор Десальво Горане. Он хочет заручиться нашей поддержкой и совершить государственный переворот в Альгарике.
- И какое нам дело до этого честолюбивого идиота? - все так же холодно уточнил Гуали. Его голос не мог звучать иначе, и это сбивало Фрио с толку - невероятно сложно понять заинтересован грандмастер или рассержен. Говорить с раздраженным Гуали было сродни прогулке по площади забитой инквизиторами - сделай один неверный шаг и тебя тут же пронзит тысячей святых благословений.
- Понимаете ли, он утверждает, что король, дворянство и архиепископ со своей свитой - они все хотят нанести Графству дружеский визит. Разжечь несколько костров, поговорить о заповедях и постулатах Всевышнего, темном колдовстве, ведьмах...
- Никто из них не посмеет сдвинуться с места без разрешения святого города, - заметила грандмастер Тисилисара.
- Если мне не подводит память, месяц назад, когда Круг впервые получил от тебя донесение об этом командоре, ты с уверенностью утверждал, что святой город ни за что не согласился бы выступить против нас.
Повернув голову, в сторону говорившего, Фрио встретился с тяжелым взглядом широкоплечего здоровяка сидящего спиной к окну. Случайный всполох одной из ламп на долю секунды осветил широкое, словно вырезанное из камня лицо.
Грандмастер Шурт выделялся среди остальных колдунов - огромный, неспешный и внимательный, когда вы с ним говорили, создавалось ощущение, будто разговариваешь со скалой. При первой встрече Шурт казался многим туповатым здоровяком, по счастливой случайности отхватившим огромную силу: он долго думал прежде чем что-либо сказать, иногда даже шевелил губами, будто пытаясь оценить будущую речь, морщил широкий лоб и почесывал покрытую кабаньей щетиной щеку... Все это больше подходило пустоголовому деревенскому верзиле или вышибале из городского кабака, но...
На самом же деле, Шурт был телепатом огромной мощи, а его мысли... О, его мысли походили на материки, медленно дрейфующие по поверхности разума - им нужно было время, чтобы встать на отведенное место. Телепат мыслил глобально, настолько глобально, что, садясь играть с ним в шек-лаш, вы могли сразу сдаваться, тем самым сэкономив себе кучу времени.
Во время своих нечастых посещений Урвиша Фрио несколько раз встречался с ним. Шурт был известен своей простотой, которой так не хватало искусникам да и некоторым из грандмастеров, а так же серьезным отношением ко всем делам Круга. Существуй в Графстве аналог инквизиции и во главе этой организации стоял бы никто иной как Шурт. Грандмастер не был жесток или кровожаден, он просто был из тех людей, которые живут по правилу - Государство превыше всего.
- Все изменилось, грандмастер, - уважительно склонив голову, отозвался Фрио.
- Как именно?
- Святой город дал добро архиепископу Альгарика возглавить вместе с королем поход против Графства, - собравшись с мыслями, ответил колдун. - Так во всяком случае говорит Десальво. В столице собирают очистительный собор, кажется, через несколько дней в один из приграничных городов тайно должны прибыть две сотни отборных инквизиторов из Хаутфалька, Нускальва и других королевств. Альгарик пойдет войной на Графство...
Фрио не ожидал удивленных возгласов или злобных ругательств. Какая глупость, колдуны Круга редко чему-то удивлялись - целая армия ясновидцев не зря ест свой хлеб. Услышав нечто неожиданное, грандмастера реагировали одинаково: устало вздыхали, высокомерно фыркали или брюзжали о некомпетентности недоумков ясновидцев, но никогда не показывали своего удивления. Чтобы самые могущественные колдуны Графства и всего мира чего-то не знали? Бред. Просто вселенная иногда извивается ужом, внося изменения даже в идеальные планы, заставляя грандмастеров напрягать свои незаурядные умы и просчитывать все еще раз.
Сейчас же не было и этого. Царившая в зале атмосфера расчетливого напряжения загустела, заполнив собой самые дальние закутки. Казалось, будто некий замысел грандмастеров, нечто столь желанное и сокровенное, что о нем не говорят в голос, лишь начал воплощаться в жизнь, а каждая неожиданность это мельчайший штрих, дополняющий общую картину. Не то что бы члены Круга хотели создать видимость удивления - им это было попросту ни к чему - просто у мастера появилось чувство, что начата куда более тонкая игра.
И Фрио оставалось только молиться, чтобы ему в ней не досталась роль разменной пешки.
- Правда? - наконец-то нарушил молчание грандмастер Гуали. - Вот уж бы не подумал, что святейший отец пойдет на подобный шаг.
- А что в самом Альгарике? - прочистив горло, прошелестел грандмастер Гарольд.
Колдун поморщился, про себя подумав, что все это становится похожим на дешевое представление иллюзионистов. Большая часть Круга лишь молча наблюдает за ним, не говоря ни слова. Даже грандмастер Румиус лишь что-то недовольно бормочет себе под нос, хотя обычно его вклад в обсуждение был самым значительным. Пусть даже в виде брюзжания и недовольных выкриков в сторону своих коллег и всех колдунов в целом. Таков уж этот грандмастер Румиус.
Они все знали. Знали еще до его прихода, возможно, даже до встречи с Десальво.
Фрио кисло хмыкнул. Ну, что ж, если роли уже распределены, нужно играть. Тем более что другого выхода просто-напросто нет.
- Инквизиция в последний месяц зверствует. Сожжено более трех десятков заклинателей и ведьм и под две сотни обычных людей, но пока это подводят под старую песню борьбы с нечистой заразой колдовства. Официальных заявлений о войне пока не было. Король не спешит с ополчением, пока все держится в тайне, но не сегодня-завтра он издаст указ об особой, святой рекрутчине.
- С чего такая уверенность? - без особого энтузиазма спросил грандмастер Салак. - Почему бы ему не бросить на Графство все войска... Сколько там у них?..
- Примерно шестьдесят тысяч, плюс колониальные войска, - промолвил грандмастер Шурт. - Но эти не в счет...
- Ха! Поимей меня все твари глубин, если нам стоит беспокоится о колониальных войсках! - презрительно сплюнул грандмастер Орсал. - Пусть эти выблядки морских свиней только дернутся! - и мои ребята пустят их на корм рыбам еще у берегов Пряной Земли!
- Тем не менее - шестьдесят тысяч профессиональной армии, под прикрытием церковников, да к тому же континентальный флот... - поморщился Салак. - Это очень много, мастер. Мы едва сможем выставить четверть от их числа, четверть колдунов, чье главное оружие потеряет силу стоит вступить в дело благословениям Всевышнего. Зачем Самиару необученные крестьяне? С такой силой он может выступить хоть сейчас.
Мастер покачал головой, про себя отметив, что Круг все же просматривает его бесчисленные донесения - пусть и не слишком внимательно.
- При всем уважении, сил у альгарийской армии не так много как может показаться на первый взгляд. К тому же, его величество Самиар Седьмой известный любитель железных побед, если вы меня понимаете. Он ни за что не оставит тылы открытыми, даже при поддержке церкви: на Графство выступит чуть больше трети от всего числа, в основном пехота, несколько тысяч тяжелой конницы и гвардия короля. Остальные будут держать границы с Хаутфальком и Валасией. Как мне кажется, без ополчения Самиару не обойтись.
- Вижу, ты хорошо осведомлен, мастер, - заметил Шурт.
- Это моя обязанность, грандмастер.
- Хорошо-хорошо... Очень хорошо, мастер Фрио. Еще что-то?
- Я решил не отнимать время у высокоуважаемого Круга и подготовил письменный доклад. Там подробно изложена вся суть дела, с упоминанием источников...
- Отлично, положи передо мной бумаги.
Фрио извлек из внутреннего кармана плаща толстый сверток бумаг и, преодолев десяток метров, положил его на стол перед Шуртом. Подняв глаза, он встретился взглядом с грандмастером. Или же грандмастер заглянул ему в глаза? Так или иначе, мастер словно провалился в два серых омута и почувствовал, как в его голове что-то зашуршало, а перед глазами пролетели несколько последних недель...
Вот Райтанг, столица Альгарика. Главная площадь, на помосте семь людей привязанных к обложенным хворостом железным столбам. Взгляд изменяется, и Фрио смотрит на ауры еретиков... Лишь один заклинатель - молодой парень, весь в ожогах и шрамах, как впрочем, и остальные.
У инквизиторов устоявшиеся взгляды на процедуру дознания. Основными инструментами при допросе выступают Божье слово и каленое железо.