Начавшаяся у кандидата после отъезда Светланы звездная болезнь резко уменьшила желание с ним работать. По неизвестным науке причинам он возомнил себя грандиозным специалистом по пиару. Во всяком случае, девушки уже начали забывать, когда их в последний раз спрашивали, куда складывать руки во время выступления и прилично ли носить кеды без носков. Все эти вопросы Барашкин решал сам.
Вскоре дам начало терзать смутное сомнение - их явно отстраняли от процесса выборов. Для начала в их компании появился Гарик, которому тут же, по велению кандидата, были переданы функции по руководству штабом. Объяснения столь решительному шагу так и не последовали.
Гарику было двадцать восемь лет. Помесь волка и дворняжки. Хитрый, умный, дипломатичный. В его серых глазах водилось столько чертей, что ими можно было заселить пол-ада. Начальник с замашками дворового мальчишки. Помыли, надели костюм и обучили паре-тройке манер. И вот он выпущен на нормальных людей, не подозревающих о существовании рядом с ними такой пакости.
Именно Гарик принял на себя выполнение почетной миссии по продвижению господина кандидата в верхние слои власти, когда последний практически выразил вотум недоверия ранее приглашенным консультантам. Глядя на Гарика нельзя было сказать, удручен он возложенной на него миссией или скорее горд. Гарик, как прирожденный дипломат, пытался помочь и вашим и нашим, что выражалось в легком кокетстве перед консультантами, с одной стороны, и безукоризненной исполнительности - с другой.
Было ясно - мальчик предан шефу, слова против него не скажет, а уж дела-то и подавно не сделает.
Помимо этого, на горизонте внезапно образовалась новая личность - супруга господина кандидата Кыся. Она резво принялась расклеивать листовки, подготавливать проекты договоров (Муся, узнав о последнем, смогла лишь пренебрежительно хмыкнуть), сочинять тексты обращений.
Обоснованием такой бешеной активности, начавшейся в разгар кампании, вероятно, послужили широко распространившиеся слухи о некоем особом у кандидата отношении к Натахели. Мол, хочет он поближе познакомиться с этой рыжеволосой бестией, и лишь потому позволил ей заниматься предвыборными процедурами. Между тем, Натахель в этом самом отношении совсем не была уверена. Впрочем, Кысю, смотревшуюся на фоне финансового консультанта, как моль на орхидее, вероятно, Натахелина неуверенность в данном вопросе волновала мало.
Но девушки все еще пытались как-то кандидату помогать. Звоночек прозвенел, когда Барашкин не пустил Мусю на организованную им встречу с потенциальными избирателями. Не пустил и все, не обосновывая свои возражения. Муся обиделась, но стерпела. Потом начала возмущаться Натахель - кандидат отказывался с ней встречаться по избирательным вопросам, на звонки не отвечал, на связь сам не выходил. В общем, все это было чрезвычайно подозрительно. Когда, общими стараниями консультантов, встреча с ним все же состоялась, Барашкин вел себя неадекватно - на малейшие замечания по поводу своей царственной персоны реагировал раздражительно, рычал, пыхтел, возмущался. Дамы озадачились и попытались пристать к Гарику с вопросом, что творится с его шефом. Гарик помялся и сообщил, что Барашкина от них "колбасит" и туманно пообещал когда-нибудь пояснить причины его столь странного отношения. Обещание свое он так и не исполнил. А потому дамы продолжали пребывать в недоумении. И вскоре они практически остались в информационном вакууме.
Неделю к ним не обращались. В пятницу на связь вышел Гарик и официально оповестил дам о том, что они приглашены в 19.00 прибыть в офис к пану кандидату. От комментариев по поводу цели посещения Гарик воздержался.
Заинтригованные, Натахель и Муся, прибыли точно к назначенному сроку.
- Вот что, девочки, - заявил Барашкин, самодовольно ухмыляясь, отчего его круглая физиономия стала похожа на начищенную сковородку, - я полагаю, ваша работа уже закончена. Дальше я справлюсь сам. Игорь, если что, поможет, Кыся, опять-таки. В общем, можете быть свободны.
Натахель мрачно закурила. Не ожидавшая подобного коварства Муся растерянно уставилась на кандидата.
- Но Леодей...
- Что?
- А... все, да?
- А я что, неясно выразился?
- Ясно, - медленно проговорила Муся, покосилась на Гарика, но тот притворился фикусом и не отсвечивал, - хорошо. То есть мы можем идти и все?
- Все, - спокойно подтвердил Барашкин и изобразил на лице потрясающе невинное выражение.
- А это... Деньги?
- За работу? Можете получить в бухгалтерии. Завтра. Сегодня рабочий день уже закончен.
Последнее унижение девушки перенесли в бухгалтерии. Пожилая дама с тиком на левом глазу долго изучала какие-то бумажки, а затем, заставив расписаться в расходнике, выдала каждой по восемь тысяч семьсот рублей.
- А чего такая сумма с-с-странная? - проговорила, слегка заикаясь Муся.
- Десять тысяч кредиток за услуги, минус подоходный. А Вы что хотели? - высокомерно отозвалась дама.
У Муси на лице начала проявляться целая гамма весьма выразительных чувств.
- Пошли отсюда! - резко бросила Натахель, дергая подругу за рукав, - не собираешься же ты здесь разборки устраивать?
Муся покорно вышла. В ее голове постепенно формировалась мысль о том, что их с Натахелью жестоко кинули. Эта мысль ей не нравилась.
Вечером в пятницу, как обычно, дамы собрались в баре. Настроение было явно упадническим и повышаться не собиралось.
- Слушай, - сказала Натахель, мстительно улыбаясь, - а давай мы ему пакость какую-нибудь сделаем.
- Пакость, - уныло отозвалась Муся, - а какую?
- Жуткую, жестокую, мерзкую пакость. Такую, чтоб запомнилось, чтобы весь город об этом говорил.
- Хм, надо подумать.
Муся возвела глаза к потолку. На душе постепенно становилось легче.
- Вы что, девки, решили отомстить, что ли? - как бы между делом поинтересовалась Алиса, которая, естественно, была уже в курсе событий.
- Хотим, - подтвердила Натахель, - но пока не знаем как. Принимаем любые предложения. Только нужно что-нибудь мерзкое и коварное. И чтоб никто не заподозрил, что это мы сделали.
Девушки задумались. Перспектива испортить кому-нибудь жизнь грела сердце, но на ум что-либо достаточно коварное пока не приходило.
- А давай ему скажем, кто такая Светлана, - предложила Натахель. Глаза ее кровожадно светились.
- Педик поневоле, - хмыкнула Алиса и ехидно ухмыльнулась.
Муся покачала головой.
- Нельзя. Морфею-то за что?
- Ну, - воскликнула Натахель, резко взмахивая рукой, - этот тоже заслужил!
Муся изобразила на лице испуг и даже слегка отодвинулась в сторону в качестве иллюстрации своего неодобрения.
- Ты что, подруга, - заявила она, - ты так нам всех сторонников распугаешь. Не трожь Морфа. Мальчик не виноват в том, что переспал с таким придурком.
- А кто в этом виноват? - злобно проговорила Натахель, - Я?
Муся посмотрела на нее недоуменно.
- Ты, конечно. Он же тебе хотел гадость сделать. Вот ты и виновата.
- Рябинкина! Я тебя удушу!
Муся на пару секунд задумалась.
- Не-а, - сказала она, - не удушишь. Кто ж тебе, ангел ты наш во плоти, будет помогать над выжившими издеваться?
После возвращения домой, вернее, в квартиру г-жи Швыдченко, Светлана первым делом дрожащими руками набрала номер рабочего видеофона Барашкина. Она спешила сообщить ему жуткие вести.
- Здравствуй, милый, - грустно произнесла она, услышав его нетерпеливое "алло" и увидев его взгляд, какой-то настороженный и недовольный.
- Привет, - сказал он.
- Я вернулась, нам нужно встретиться.
- Я сейчас очень занят, - сообщил Барашкин.
- Но, Ленечка, - зарыдала Светлана, - наш малыш, мы его потеряли!
- Да? - холодно отозвался Барашкин, - очень жаль. Не могу сейчас с тобой разговаривать. У меня встреча. Я потом с тобой свяжусь.
Светлана вытерла руками слезы, недоуменно заморгала и медленно преобразовалась в Морфея.
- Я не понял, что это было? - тихо проговорил двухметровый летчик и, нахмурившись, строго посмотрел на Натахель. Как будто она была повинна в изменении к нему отношения со стороны кандидата.
Натахель подняла бровь.
- Это? - слегка издевательским тоном произнесла она, - это была звездная болезнь, это раз, активизировавшаяся супруга, это два. И он отвык от тебя, это три. Откровенно говоря, Морфуша, Ледя у нас мальчик не слишком эмоциональный. Ты думал, он будет страдать и убиваться?
Морфей недовольно запыхтел.
- В общем, детка, - продолжила Натахель, - расслабься и получай удовольствие. Эксперимент не удался.
- Но он же хотел ребенка! - упрямо проговорил метаморф.
- Хотел, - согласилась Натахель, - и перехотел. Учти, Морф, если ты готовишь ему грозную мстю, становись в очередь. Ты не первый.
- Я думаю, - сказал Морф, - надо с ним поговорить, может, он и в самом деле очень занят.
- А в душе убивается! - съязвила Натахель.
Морфей грозно на нее зыркнул и отправился укладывать спать ребенка. В последнее время Артемка характером все более напоминал папочку - был так же неконтролируемо упрям.
Все последующие попытки Морфея-Светланы связаться со своим бывшим возлюбленным оказались безуспешными - кандидат общаться явно не желал.
Во вторник вечером. Понятно, время неурочное, для скандалов неприспособленное. Но это ведь не значит, что по вторникам, вечером, часов так после девяти эти самые скандалы не могут приключиться? В общем, во вторник вечером, господин Барашкин, сопровождаемый своим финансовым консультантом Швыдченко, образовался в весьма фешенебельном ресторане "Мистерия". Данное заведение располагалось на окраине города, но пользовалось, тем не менее, заслуженным вниманием со стороны всяческих вип-персон. Барашкин ранее появлялся там всего лишь раза два. Впрочем, дрессированные получше какой-нибудь там Каштанки официанты знали его кругленькую физиономию и постарались изобразить к приходу господина кандидата полнейшее раболепие на своих привыкших повиноваться фигурах. Натахель белой лебедью вплыла в вестибюль, небрежным движением круглых плеч кинула шубу с плеч на руки так кстати подпрыгнувшему гардеробщику и прошествовала в зал. Барашкин, выпятив грудь, и легкомысленно улыбаясь, проследовал за ней.
Они заняли столик в центре, недалеко от музыкантов. Барашкин не успел еще щелкнуть пальцами, как официантка была рядом. Он заказал безобразно дорогое мурдыкское вино, омаров и какой-то невероятный салат из щупальцев неизвестно кого. Натахель, нахмурясь, попросила принести ей овощной салат, отбивную и бокал французского, очень сухого шампанского. Натахель лучше бы заказала пива, или, скажем, водки, но положение на сей раз обязывало пить именно эту муть. Кстати, дама была сегодня на редкость хороша. Ее пламенеющие волосы стояли дыбом, глаза были подведены меняющими свой цвет при разном освещении тенями, накрашенные алой помадой губы многозначительно улыбались. Платье выглядело несколько рискованным - оно не то, чтобы что-то особенно скрывало - скорее наоборот, будило фантазию. Впрочем, широкие плечи ее подопечного и его мрачноватый взгляд рубили на корню малейшие желания присутствующих познакомиться поближе с этой брызжущей энергией мадемуазель.
Натахель потягивала шампанское, делая вид, будто это доставляет ей неимоверное наслаждение, и взглядом орлицы над гнездом оглядывала посетителей ресторана. Контингент вполне ее устраивал. Справа, под импровизированной рыбацкой сетью, мило беседовал с коллегами по бизнесу, крупный торговец мебелью. Прямо напротив красовалась перед кучерявеньким очкастым парнишкой пользующаяся популярностью в городе телеведущая. Проходящий по залу внушительного вида пожилой мужчина (местный владелец заводов, газет, пароходов, и, между прочем, конкурент по выборам), кивком поздоровался с Натахелью. Та мило улыбнулась и пнула под столом Барашкина. Тот поднял взгляд от шевелящегося содержимого тарелки и тоже изобразил приветственный оскал.
Представление вполне можно было начинать.
После пары бокалов мурдокского Барашкин плавно перешел на водку. Он бросил на соседний стул пиджак, расстегнул рукава рубашки и закатал рукава. У Натахели глаза блестели очень подозрительно. Ее движения выдавали волнение, даже страх но, в то же время, легкое и приятное возбуждение. Натахель предвкушала удовольствие от процесса. Через полчаса Барашкин начал тихонько подпевать музыкантам. Поскольку музыкальный слух у него был весьма относительным, посетители за соседним столиком несколько занервничали. Дальнейшее запомнилось администратору ресторана, как страшный сон. Вполне приличный на вид Барашкин внезапно приблизился к певцу, вырвал у него из рук микрофон и бодро заявил присутствующим, что сейчас будет караоке. Он попытался влезть на стол, однако последний явно не был рассчитан на его немалый вес и рухнул на пол вместе с тарелками и бокалами. Натахель при этом не пострадала, поскольку она предварительно сбежала в дамскую комнату и наблюдала за процессом, стоя у ее дверей.
Барашкин взглядом обежал зал и обнаружил в противоположном его конце улыбающегося конкурента Гюнтера. Леодей Карлович тут же вообразил, что целью всей его предыдущей жизнью было именно возникшее в данный момент намерение - смыть наглую ухмылку с лица этого негодяя. Желательно, его же кровью. Что незамедлительно было проделано. Впрочем, владелец заводов, газет, пароходов в молодости увлекался боксом, а потому посетители ресторана и его работники стали свидетелями небольшого, но крайне эмоционального боя. В ходе сражения оба "спортсмена" утеряли товарный вид и перевернули еще один столик. Тут Натахель решила, что ей пора вмешаться.
С воплем "убивают!" она бросилась к недоуменно озирающемуся охраннику и потребовала вызова милиции, пожарных и работников санэпидемстанции. Охранник посоветовался с боссом по рации. Босс против появления в его заведении вышеозначенных представителей госорганов категорически возражал. Впрочем, он был не против выдворения из принадлежащего ему объекта общепита основного вредителя, т.е. господина Барашкина вместе с сопровождающей его дамой. По результатам второго раунда боя, когда одного из его участников сменила группа охранников, Барашкин был взят за шиворот и аккуратно выставлен за пределы "Мистерии". Напоследок администратор пожелал ему никогда не появляться в данном районе города, во избежание, так сказать, недоразумений. Пытающаяся всхлипывать Натахель заверила работников ресторана, что они могут смело выставлять Барашкину счет, когда определятся с размером причиненного ущерба. Мол, он протрезвеет и все оплатит.
Всхлипывала Натахель от смеха.
Стрелецкий прибыл на Кубышку на потрепанном бубликовском транспорте. Связи кое-какие еще оставались. Ну не мог старый университетский приятель отказать бедному Милену Фармовичу в его мелкой просьбе - подбросить до дома так, чтобы никто об этом не знал.
Повышенным комфортом его каюта не отличалась, впрочем, Стрелецкому было не до этого.
Вскоре, одетый в бубликовскую форму образца прошлого десятилетия, Милен сидел в баре у приемного пункта службы иммиграции и с мрачным видом употреблял местное зеленоватое пиво. Бармен сухо с ним поздоровался, мол, признал, помнит, но глупых вопросов задавать не стал.
Милен с некоторым трудом и не без участия финансовых вливаний отыскал на Кубышке двух своих бывших "безопасников". Парни слонялись по планете без дела. Вызволив Стрелецкого из лап революционно настроенной молодежи, они с чувством успешно выполненного долга вернулись к месту службы, где и обнаружили, что их, в общем-то, и не ждут вовсе. Вакансии заняты, а хозяйка возвращать бойцов на ранее занимаемые последними рабочие места совершенно не торопится. Ругаться с женой едва ли не самого влиятельного на планете лица выходило себе дороже. Большая часть коллектива разлетелась, кто куда, и лишь Салик и Динил все ждали и ждали, то ли у моря погоды, то ли у бывшего работодателя появления совести.
Леодей Карлович Барашкин упругой походкой направлялся к залу, где его ожидало добрых три сотни человек. Он был погружен в мысли. Он все еще побаивался публичных выступлений, но когда находил в себе силы справиться с волнением, начинал ловить в них какой-то первобытный кайф - ощущал себя прямо-таки охотником, завалившим мамонта собственноручно. Леодей Карлович готовил себя к приходу данного ощущения, по сторонам не смотрел, и потому был несколько раздосадован, когда некто тронул его за рукав и прощебетал:
- Господин Барашкин?
- Да? - сухо ответил пан кандидат и хотел было двинуться дальше. Он и так несколько опаздывал.
- Леодей Карлович! - произнес некто нежным девичьим голосом, - как я рада, что Вас вижу.
Барашкин сконцентрировался и обнаружил перед собой обворожительную блондинку. Тонкое, почти эфемерное существо глядело на него голубыми глазами и застенчиво улыбалось. Существо одето было в короткую черную юбку, вишневую кофточку, на ногах его в облипочку сидели высокие вишневые же сапоги на каблуках. Оно было очаровательно и глядело на Барашкина с восхищением.
- Да? - снова проговорил он. На сей раз уже с интересом.
- Вы меня не помните? - спросила девушка.
Барашкин напрягся, но его память решительно выдавала лишь, что такое он уж точно бы не забыл.
- К сожалению, нет, - ответствовал он.
- Жаль, - вздохнула собеседница, - а я Вас помню, еще по палате. Впрочем, это неважно. Я так рада Вас здесь видеть!
- Да? - удивился Леодей Карлович.
- Вы... Вы не представляете, что для меня значит эта встреча с Вами!
Глаза Барашкина так и намеревались вылезти из орбит. Он никак не мог уловить суть происходящего.
Девушка переступила с ноги на ногу. Взгляд Барашкина против воли скользнул по ее гладкому длинному бедру.
- Это же так замечательно, - почти пропела она, - это Вы!
- И что? - тупо переспросил Барашкин.
- Ну как что! Я так рада.
Леодей понял, что нить мысли утеряна им безвозвратно.
- Мне пора идти, - наконец смог произнести он.
- Куда? - изумленно спросила девушка.
- В зал, меня ждут.
- Без меня?
Барашкин попятился.
- Хотите, - наконец нашелся он, - пойдем со мной, посидите в зале.
- Нет! - воскликнула собеседница, - Это будет совсем не то! Вы же для меня столько значите.
Барашкин ощутил, как противные мурашки поползли вверх по спине.
- Вы о чем? - нервно прошептал он.
- О Вас, - интимно прощебетала дама.
- Что Вы от меня хотите?
Девушка задумалась на секунду, затем игриво улыбнулась и чуть приблизилась к кандидату.
- Я не могу Вам этого сказать. Впрочем..., - она многозначительно улыбнулась, - все зависит от Вас. Вы такой...
Она вздохнула и опустила глаза. Несколько напряженный, но уже заинтригованный Барашкин ждал окончания фразы.
- Вы такой умный, - продолжала блондинка, - я начала...
Она вновь сделала паузу, во время которой Барашкин точно утвердился в мысли, что он скорее мужчина, чем политик.
- Я начала свою кандидатскую диссертацию, - продолжила мадемуазель, - лишь благодаря Вам. Вы для меня...
Леодей окончательно растаял.
- Вы не угостите меня кофе? - неожиданно деловито предложила дама, - здесь, в кафе.
Она пошла в сторону от ожидавшей выступления публики, и Барашкин, словно теленок, последовал за ней. Умный - это было слово, за которое кандидат готов был жизнь отдать и репутацию в придачу.
Леодей Барашкин подошел к трибуне и нервно улыбнулся.
- Здравствуйте! - произнес он своим глуховатым голосом, - я рад Вас приветствовать в этом зале.
Барашкин орлиным взором окинул публику и с недоумением обнаружил, что, по всем признакам, последняя уже собиралась покинуть помещение.
Это его не смутило, и потому он несколько суховато высказался о своей программе. Народ изумленно безмолвствовал. Стоящая у трибуны дама - одна из доверенных лиц кандидата, влюбленная в него, но пока не отдающая себе в этом отчета, растерянно открыла рот и делала руками непонятные пассы.
Публика продолжала недоуменно переглядываться.
- А сейчас я готов ответить на ваши вопросы, - мило улыбаясь, произнес кандидат.
- Леодей Карлович, - тихонько позвала дама.
Барашкин гордо вскинул голову и посмотрел на нее взглядом министра, которого отвлекают от важных государственных дел.
- Я слушаю! - настаивал кандидат.
- Леодей Карлович, - сделала вторую попытку дама, - какие вопросы? Вы уже на все ответили.
Кандидат нахмурился. У него появилось ощущение, будто процесс пошел не по плану, но что именно произошло, пока было неясно.
- Я хотел бы... - несколько неуверенно начал он.
Взгляд его упал на мужчину, воровато пробирающегося к выходу.
- Вот Вы, - твердо заявил Барашкин, - указывая рукой на покидающую зал личность.
- А? - испуганно отозвался дезертир.
- Вы не хотели бы задать мне вопрос?
Доверенное лицо сильно побледнело, в публике раздались смешки.
- Я? Нет. Я уже задавал Вам вопрос. Вы мне все сказали.
- Какой вопрос? - растерялся кандидат.
- Про малый бизнес, - удивился мужчина, - Вы сказали, что ну его... поглубже..., пусть выживает, как хочет.
- Я?! - зашипел Барашкин и перевел взгляд на доверенное лицо. Последнее, вытаращив испуганно глаза, быстро закивало.
Барашкин похолодел, побледнел. Дрожащей рукой он поправил галстук и тихо произнес:
- Ну, тогда ладно, тогда все до свидания. Увидимся на выборах.
И широким шагом покинул трибуну. Доверенное лицо, семеня и оглядываясь, последовало за ним.
- Замана Ливанна! - зашептал кандидат, удостоверившись, что, кроме сопровождающей его дамы, рядом никого нет, - что произошло?
Замана Ливановна нервно поправила пальцами падающую на левый глаз челку и, не мигая, уставилась в лицо кандидату.
- Я у Вас хотела это спросить, - дрожащим голосом произнесла она, - Вы влетаете в зал за пять минут до начала выступления, начинаете говорить что-то такое, ужасное, уходите, возвращаетесь. Какие-то вопросы... Что с Вами?
- Со мной? - воскликнул кандидат, - да со мной все в порядке! Какие ужасные... нет, не понимаю. Я знаю, я опоздал на встречу на... двенадцать минут. Вы о чем? И причем здесь малый бизнес? Что творится, черт побери!
Замана Ливанова всхлипнула.
- Ну что Вы кричите? - обиженным голосом проговорила она, - я-то здесь причем? И потом, как Вы могли сказать, что роль женщины - кухня, церковь, дети, и нечего высовываться с их тупым умишком? Мы что, Вам плохо помогаем?
- Я такое сказал?! - удивился кандидат.
- Да! - воскликнула дама, - и у меня три сотни свидетелей.
- И что еще судьбоносного я проговорил?
- Вы... Вы заявили, что стариков нужно свозить в колонии, чтобы они там отрабатывали свой долг обществу и не мешали молодым, а болеющих более месяца подряд - подвергать принудительной эвтаназии. Вы дали понять, что любовниц меняете чаще, чем перчатки, и от одной из них у Вас есть ребенок. Вы сказали, что с детства ненавидите учителей. Леодей, это собрание проводилось в школе! Как Вы могли такое сказать?!
Слезы потекли по ее бледному, лишь слегка тронутому макияжем лицу. Замана Ливановна сделала попытку приблизиться к кандидату, с тем, чтобы, прижавшись к его мужественной груди, утешиться в своих страданиях, однако последний сухо отстранился. Где-то в глубине души он подозревал, что безумие заразно.
Алиса, хихикая, уселась за руль своей круглобокой дорогой машины, набрала на видеофоне номер Натахели.
- Все сделано, - сообщила она, - мальчик готов.
- М-да? - довольно мурлыкнула Натахель, - чем ты его подцепила?
- На дурака не нужен нож, - заявила Алиса, - ваше дитя очень тщеславно. Он сломался на подходе.
- Ты, я вижу, принарядилась, - отметила Натахель.
- А как же? - удивилась подруга, бросая удовлетворенный взгляд на свои стройные ножки в дорогих вишневых сапогах, - если уж делать гадости, то вид должен быть соответствующий. Пока!
Свирид Замойский, полнотелый, но, несмотря на это, чрезвычайно шустрый товарищ, взял над Барашкиным своеобразное шефство. Замойский был не последним лицом в одной из местных телекомпаний, мог подсказать что-нибудь интересненькое в плане общения со СМИ, мог и помочь воздержаться от излишних высказываний. В общем, когда Муся попросила его посодействовать процессу продвижения кандидата, отказывать он не стал. Но Замойский, признаться честно, не был в восторге от человека, с которым ему пришлось работать - нудноват, суховат, правильный весь такой, аж до тошноты.
То ли дело сегодня. Рябинкина позвонила уже после обеда и попросила срочно переснять подготовленный к эфиру ролик. "Понимаешь, Свирид, - говорила она, - я посмотрела материал. Это же ужас, что такое. Глазу не на что зацепиться. Да народ же это увидит, и не запомнит ни за что!". Свирид склонен был с ней согласиться - ролик и в самом деле вышел не фонтан, но слово заказчика - закон, а заказчик хотел именно такую вот преснятину, и, уходя, казался весьма довольным. "Я приведу к тебе Барашкина, - уговаривала Муся, - пожалуйста, давай все переделаем. Он сейчас в духе. Ролик будет - прелесть". Замойский поломался слегка для приличия, запросил дополнительного финансирования, на что Муся неожиданное легко согласилась, и, в конечном итоге дал добро. Он лишь предупредил, что времени мало, сетка вещания забита, и потому возможности монтажа будут весьма ограничены.
Но Барашкин на сей раз превзошел все его ожидания. На съемку он явился не в синем строгом костюме, в котором появлялся всегда и везде и разве что не спал, а в веселенькой красной косоворотке а-ля-рюс. Он сиял всеми своими зубами, которых, казалось, было гораздо больше, чем тридцать два. Он такое говорил! Замойский, при всем своем опыте работы на телевидении, просто заслушался. Барашкин предлагал заводы народу, стадионы детям, каникулы студентам, и землю бесплатно всем. Он кричал, что каждый горожанин должен получить свою долю в нефтяных месторождениях района. Он уверял всех и каждого в своей безграничной любви и обещал при этом лично поотрывать головы и другие части тела всяческим бандитам, разбойникам и прочим хулиганам. Речь Барашкина - живую, образную, наполненную метафорами и сдобренную местами простым русским пошловатым юморком, хотелось заучить на память и вспоминать длинными зимними вечерами, когда становилось тоскливо и начинало казаться все серым и скучным. Какой монтаж?! Этот шедевр следовало ставить целиком, пусть даже придется подвинуть для этого ежевечернюю информационную программу.
"Супер!" - выдохнул Замойский, едва удерживаясь от желания поцеловать человека, сделавшего ему такой подарок, - "приходите еще".
Барашкин, сопровождаемый М.Рябинкиной, уже ушел, а Замойский все еще смотрел ему вслед, ощущая всем своим искушенным мозгом приятное послевкусие.
В пятницу, за день до выборов, некий русоволосый мужчина, дорого и почти со вкусом одетый, прогуливал по небольшому скверику маленького мальчика. Ребенок носился между тополями взад и вперед насколько ему позволяли пока еще неокрепшие ножки, мужчина же, глядя на него, умильно улыбался. Редкие пешеходы недоумевали: скверик состоял из семи чахлых деревьев, растущих непосредственно пред главным входом в одну из ведущих телекомпаний города, и, в общем-то, не был предназначен для семейного по нему променада. Впрочем, возможно, мужчина кого-то ждал. Во всяком случае, он время от времени поглядывал то на часы, то на парадные двери телекомпании.
Тем временем, по странному совпадению, Гарик летел галопом именно в эту организацию телерадиовещания. Он договорился о встрече со сценаристом, разрабатывающим концепцию предвыборного ролика, и опаздывал уже на двадцать минут. Задержал его шеф, а именно господин Барашкин, который какими-то странными придирками довел бедного зама практически до эпилепсии - во всяком случае, лицо его уже дергалось, а зубы скрежетали.
Гарик практически входил в здание, когда боковым зрением увидел среди покрытых снегом тополей вышеописанную парочку. Гарик замер, пораженный. В его голове просто не укладывалось, каким образом шеф успел мало того его обогнать, но и подхватить где-то по дороге непонятного младенца. Гарик поколебался с минуту, не решаясь подойти и спросить, в чем дело, но природная любознательность, а также твердая убежденность в том, что за вопрос-то Леодей Карлович его точно не убьет, побудили начальника штаба приблизиться к своему кандидату.
Последний Гарика не замечал. Одетый в ярко-синюю курточку и штанишки мальчик, размахивающий красной пластмассовой лопаткой, отвлекал все его внимание на себя.
Внезапно малыш споткнулся, упал и издал звук, похожий на рев взлетающего грузового космолета. Барашкин кинулся к малышу, подхватил на руки, стал отряхивать с него снег.
- Папа! Бо-бо! - верещал ребенок, и Барашкин, слегка подсюсюкивая, его утешал.
Гарик остолбенел, но все же решил продолжить эксперимент.
У входа в телекомпанию материализовался оператор с камерой, однако наши действующие лица не изволили бросить на него взгляд.
- Леодей Карлович! - позвал Гарик. Барашкин не реагировал.
- Леодей! - чуть громче сказал начштаба.
Барашкин поднял на него недовольный взгляд и поставил малыша на землю. Дите обрадовалось свободе и тут же зарылось в ближайший сугроб.