Добрынина Марина Владимировна : другие произведения.

Небо из люрекса-2. Этап 4, заключительный. Страшная месть.

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  Этап четвертый. Страшная месть
  
  Начавшаяся у кандидата после отъезда Светланы звездная болезнь резко уменьшила желание с ним работать. По неизвестным науке причинам он возомнил себя грандиозным специалистом по пиару. Во всяком случае, девушки уже начали забывать, когда их в последний раз спрашивали, куда складывать руки во время выступления и прилично ли носить кеды без носков. Все эти вопросы Барашкин решал сам.
  
  Вскоре дам начало терзать смутное сомнение - их явно отстраняли от процесса выборов. Для начала в их компании появился Гарик, которому тут же, по велению кандидата, были переданы функции по руководству штабом. Объяснения столь решительному шагу так и не последовали.
  
  Гарику было двадцать восемь лет. Помесь волка и дворняжки. Хитрый, умный, дипломатичный. В его серых глазах водилось столько чертей, что ими можно было заселить пол-ада. Начальник с замашками дворового мальчишки. Помыли, надели костюм и обучили паре-тройке манер. И вот он выпущен на нормальных людей, не подозревающих о существовании рядом с ними такой пакости.
  
  Именно Гарик принял на себя выполнение почетной миссии по продвижению господина кандидата в верхние слои власти, когда последний практически выразил вотум недоверия ранее приглашенным консультантам. Глядя на Гарика нельзя было сказать, удручен он возложенной на него миссией или скорее горд. Гарик, как прирожденный дипломат, пытался помочь и вашим и нашим, что выражалось в легком кокетстве перед консультантами, с одной стороны, и безукоризненной исполнительности - с другой.
  
  Было ясно - мальчик предан шефу, слова против него не скажет, а уж дела-то и подавно не сделает.
  
  Помимо этого, на горизонте внезапно образовалась новая личность - супруга господина кандидата Кыся. Она резво принялась расклеивать листовки, подготавливать проекты договоров (Муся, узнав о последнем, смогла лишь пренебрежительно хмыкнуть), сочинять тексты обращений.
  
  Обоснованием такой бешеной активности, начавшейся в разгар кампании, вероятно, послужили широко распространившиеся слухи о некоем особом у кандидата отношении к Натахели. Мол, хочет он поближе познакомиться с этой рыжеволосой бестией, и лишь потому позволил ей заниматься предвыборными процедурами. Между тем, Натахель в этом самом отношении совсем не была уверена. Впрочем, Кысю, смотревшуюся на фоне финансового консультанта, как моль на орхидее, вероятно, Натахелина неуверенность в данном вопросе волновала мало.
  
  Но девушки все еще пытались как-то кандидату помогать. Звоночек прозвенел, когда Барашкин не пустил Мусю на организованную им встречу с потенциальными избирателями. Не пустил и все, не обосновывая свои возражения. Муся обиделась, но стерпела. Потом начала возмущаться Натахель - кандидат отказывался с ней встречаться по избирательным вопросам, на звонки не отвечал, на связь сам не выходил. В общем, все это было чрезвычайно подозрительно. Когда, общими стараниями консультантов, встреча с ним все же состоялась, Барашкин вел себя неадекватно - на малейшие замечания по поводу своей царственной персоны реагировал раздражительно, рычал, пыхтел, возмущался. Дамы озадачились и попытались пристать к Гарику с вопросом, что творится с его шефом. Гарик помялся и сообщил, что Барашкина от них "колбасит" и туманно пообещал когда-нибудь пояснить причины его столь странного отношения. Обещание свое он так и не исполнил. А потому дамы продолжали пребывать в недоумении. И вскоре они практически остались в информационном вакууме.
  
  Неделю к ним не обращались. В пятницу на связь вышел Гарик и официально оповестил дам о том, что они приглашены в 19.00 прибыть в офис к пану кандидату. От комментариев по поводу цели посещения Гарик воздержался.
  
  Заинтригованные, Натахель и Муся, прибыли точно к назначенному сроку.
  - Вот что, девочки, - заявил Барашкин, самодовольно ухмыляясь, отчего его круглая физиономия стала похожа на начищенную сковородку, - я полагаю, ваша работа уже закончена. Дальше я справлюсь сам. Игорь, если что, поможет, Кыся, опять-таки. В общем, можете быть свободны.
  
  Натахель мрачно закурила. Не ожидавшая подобного коварства Муся растерянно уставилась на кандидата.
  - Но Леодей...
  - Что?
  - А... все, да?
  - А я что, неясно выразился?
  - Ясно, - медленно проговорила Муся, покосилась на Гарика, но тот притворился фикусом и не отсвечивал, - хорошо. То есть мы можем идти и все?
  - Все, - спокойно подтвердил Барашкин и изобразил на лице потрясающе невинное выражение.
  - А это... Деньги?
  - За работу? Можете получить в бухгалтерии. Завтра. Сегодня рабочий день уже закончен.
  
  Последнее унижение девушки перенесли в бухгалтерии. Пожилая дама с тиком на левом глазу долго изучала какие-то бумажки, а затем, заставив расписаться в расходнике, выдала каждой по восемь тысяч семьсот рублей.
  - А чего такая сумма с-с-странная? - проговорила, слегка заикаясь Муся.
  - Десять тысяч кредиток за услуги, минус подоходный. А Вы что хотели? - высокомерно отозвалась дама.
  
  У Муси на лице начала проявляться целая гамма весьма выразительных чувств.
  - Пошли отсюда! - резко бросила Натахель, дергая подругу за рукав, - не собираешься же ты здесь разборки устраивать?
  
  Муся покорно вышла. В ее голове постепенно формировалась мысль о том, что их с Натахелью жестоко кинули. Эта мысль ей не нравилась.
  
  Вечером в пятницу, как обычно, дамы собрались в баре. Настроение было явно упадническим и повышаться не собиралось.
  - Слушай, - сказала Натахель, мстительно улыбаясь, - а давай мы ему пакость какую-нибудь сделаем.
  - Пакость, - уныло отозвалась Муся, - а какую?
  - Жуткую, жестокую, мерзкую пакость. Такую, чтоб запомнилось, чтобы весь город об этом говорил.
   - Хм, надо подумать.
  
  Муся возвела глаза к потолку. На душе постепенно становилось легче.
  - Вы что, девки, решили отомстить, что ли? - как бы между делом поинтересовалась Алиса, которая, естественно, была уже в курсе событий.
  - Хотим, - подтвердила Натахель, - но пока не знаем как. Принимаем любые предложения. Только нужно что-нибудь мерзкое и коварное. И чтоб никто не заподозрил, что это мы сделали.
  
  Девушки задумались. Перспектива испортить кому-нибудь жизнь грела сердце, но на ум что-либо достаточно коварное пока не приходило.
  - А давай ему скажем, кто такая Светлана, - предложила Натахель. Глаза ее кровожадно светились.
  - Педик поневоле, - хмыкнула Алиса и ехидно ухмыльнулась.
  
  Муся покачала головой.
  - Нельзя. Морфею-то за что?
  - Ну, - воскликнула Натахель, резко взмахивая рукой, - этот тоже заслужил!
  
  Муся изобразила на лице испуг и даже слегка отодвинулась в сторону в качестве иллюстрации своего неодобрения.
  - Ты что, подруга, - заявила она, - ты так нам всех сторонников распугаешь. Не трожь Морфа. Мальчик не виноват в том, что переспал с таким придурком.
  - А кто в этом виноват? - злобно проговорила Натахель, - Я?
  
  Муся посмотрела на нее недоуменно.
  - Ты, конечно. Он же тебе хотел гадость сделать. Вот ты и виновата.
  - Рябинкина! Я тебя удушу!
  
  Муся на пару секунд задумалась.
  - Не-а, - сказала она, - не удушишь. Кто ж тебе, ангел ты наш во плоти, будет помогать над выжившими издеваться?
  
  После возвращения домой, вернее, в квартиру г-жи Швыдченко, Светлана первым делом дрожащими руками набрала номер рабочего видеофона Барашкина. Она спешила сообщить ему жуткие вести.
  - Здравствуй, милый, - грустно произнесла она, услышав его нетерпеливое "алло" и увидев его взгляд, какой-то настороженный и недовольный.
  - Привет, - сказал он.
  - Я вернулась, нам нужно встретиться.
  - Я сейчас очень занят, - сообщил Барашкин.
  - Но, Ленечка, - зарыдала Светлана, - наш малыш, мы его потеряли!
  - Да? - холодно отозвался Барашкин, - очень жаль. Не могу сейчас с тобой разговаривать. У меня встреча. Я потом с тобой свяжусь.
  
  Светлана вытерла руками слезы, недоуменно заморгала и медленно преобразовалась в Морфея.
  - Я не понял, что это было? - тихо проговорил двухметровый летчик и, нахмурившись, строго посмотрел на Натахель. Как будто она была повинна в изменении к нему отношения со стороны кандидата.
  
  Натахель подняла бровь.
  - Это? - слегка издевательским тоном произнесла она, - это была звездная болезнь, это раз, активизировавшаяся супруга, это два. И он отвык от тебя, это три. Откровенно говоря, Морфуша, Ледя у нас мальчик не слишком эмоциональный. Ты думал, он будет страдать и убиваться?
  
  Морфей недовольно запыхтел.
  - В общем, детка, - продолжила Натахель, - расслабься и получай удовольствие. Эксперимент не удался.
  - Но он же хотел ребенка! - упрямо проговорил метаморф.
  - Хотел, - согласилась Натахель, - и перехотел. Учти, Морф, если ты готовишь ему грозную мстю, становись в очередь. Ты не первый.
  - Я думаю, - сказал Морф, - надо с ним поговорить, может, он и в самом деле очень занят.
  - А в душе убивается! - съязвила Натахель.
  
  Морфей грозно на нее зыркнул и отправился укладывать спать ребенка. В последнее время Артемка характером все более напоминал папочку - был так же неконтролируемо упрям.
  
  Все последующие попытки Морфея-Светланы связаться со своим бывшим возлюбленным оказались безуспешными - кандидат общаться явно не желал.
  
  Во вторник вечером. Понятно, время неурочное, для скандалов неприспособленное. Но это ведь не значит, что по вторникам, вечером, часов так после девяти эти самые скандалы не могут приключиться? В общем, во вторник вечером, господин Барашкин, сопровождаемый своим финансовым консультантом Швыдченко, образовался в весьма фешенебельном ресторане "Мистерия". Данное заведение располагалось на окраине города, но пользовалось, тем не менее, заслуженным вниманием со стороны всяческих вип-персон. Барашкин ранее появлялся там всего лишь раза два. Впрочем, дрессированные получше какой-нибудь там Каштанки официанты знали его кругленькую физиономию и постарались изобразить к приходу господина кандидата полнейшее раболепие на своих привыкших повиноваться фигурах. Натахель белой лебедью вплыла в вестибюль, небрежным движением круглых плеч кинула шубу с плеч на руки так кстати подпрыгнувшему гардеробщику и прошествовала в зал. Барашкин, выпятив грудь, и легкомысленно улыбаясь, проследовал за ней.
  
  Они заняли столик в центре, недалеко от музыкантов. Барашкин не успел еще щелкнуть пальцами, как официантка была рядом. Он заказал безобразно дорогое мурдыкское вино, омаров и какой-то невероятный салат из щупальцев неизвестно кого. Натахель, нахмурясь, попросила принести ей овощной салат, отбивную и бокал французского, очень сухого шампанского. Натахель лучше бы заказала пива, или, скажем, водки, но положение на сей раз обязывало пить именно эту муть. Кстати, дама была сегодня на редкость хороша. Ее пламенеющие волосы стояли дыбом, глаза были подведены меняющими свой цвет при разном освещении тенями, накрашенные алой помадой губы многозначительно улыбались. Платье выглядело несколько рискованным - оно не то, чтобы что-то особенно скрывало - скорее наоборот, будило фантазию. Впрочем, широкие плечи ее подопечного и его мрачноватый взгляд рубили на корню малейшие желания присутствующих познакомиться поближе с этой брызжущей энергией мадемуазель.
  
  Натахель потягивала шампанское, делая вид, будто это доставляет ей неимоверное наслаждение, и взглядом орлицы над гнездом оглядывала посетителей ресторана. Контингент вполне ее устраивал. Справа, под импровизированной рыбацкой сетью, мило беседовал с коллегами по бизнесу, крупный торговец мебелью. Прямо напротив красовалась перед кучерявеньким очкастым парнишкой пользующаяся популярностью в городе телеведущая. Проходящий по залу внушительного вида пожилой мужчина (местный владелец заводов, газет, пароходов, и, между прочем, конкурент по выборам), кивком поздоровался с Натахелью. Та мило улыбнулась и пнула под столом Барашкина. Тот поднял взгляд от шевелящегося содержимого тарелки и тоже изобразил приветственный оскал.
  
  Представление вполне можно было начинать.
  
  После пары бокалов мурдокского Барашкин плавно перешел на водку. Он бросил на соседний стул пиджак, расстегнул рукава рубашки и закатал рукава. У Натахели глаза блестели очень подозрительно. Ее движения выдавали волнение, даже страх но, в то же время, легкое и приятное возбуждение. Натахель предвкушала удовольствие от процесса. Через полчаса Барашкин начал тихонько подпевать музыкантам. Поскольку музыкальный слух у него был весьма относительным, посетители за соседним столиком несколько занервничали. Дальнейшее запомнилось администратору ресторана, как страшный сон. Вполне приличный на вид Барашкин внезапно приблизился к певцу, вырвал у него из рук микрофон и бодро заявил присутствующим, что сейчас будет караоке. Он попытался влезть на стол, однако последний явно не был рассчитан на его немалый вес и рухнул на пол вместе с тарелками и бокалами. Натахель при этом не пострадала, поскольку она предварительно сбежала в дамскую комнату и наблюдала за процессом, стоя у ее дверей.
  
  Барашкин взглядом обежал зал и обнаружил в противоположном его конце улыбающегося конкурента Гюнтера. Леодей Карлович тут же вообразил, что целью всей его предыдущей жизнью было именно возникшее в данный момент намерение - смыть наглую ухмылку с лица этого негодяя. Желательно, его же кровью. Что незамедлительно было проделано. Впрочем, владелец заводов, газет, пароходов в молодости увлекался боксом, а потому посетители ресторана и его работники стали свидетелями небольшого, но крайне эмоционального боя. В ходе сражения оба "спортсмена" утеряли товарный вид и перевернули еще один столик. Тут Натахель решила, что ей пора вмешаться.
  
  С воплем "убивают!" она бросилась к недоуменно озирающемуся охраннику и потребовала вызова милиции, пожарных и работников санэпидемстанции. Охранник посоветовался с боссом по рации. Босс против появления в его заведении вышеозначенных представителей госорганов категорически возражал. Впрочем, он был не против выдворения из принадлежащего ему объекта общепита основного вредителя, т.е. господина Барашкина вместе с сопровождающей его дамой. По результатам второго раунда боя, когда одного из его участников сменила группа охранников, Барашкин был взят за шиворот и аккуратно выставлен за пределы "Мистерии". Напоследок администратор пожелал ему никогда не появляться в данном районе города, во избежание, так сказать, недоразумений. Пытающаяся всхлипывать Натахель заверила работников ресторана, что они могут смело выставлять Барашкину счет, когда определятся с размером причиненного ущерба. Мол, он протрезвеет и все оплатит.
  
  Всхлипывала Натахель от смеха.
  
  Стрелецкий прибыл на Кубышку на потрепанном бубликовском транспорте. Связи кое-какие еще оставались. Ну не мог старый университетский приятель отказать бедному Милену Фармовичу в его мелкой просьбе - подбросить до дома так, чтобы никто об этом не знал.
  
  Повышенным комфортом его каюта не отличалась, впрочем, Стрелецкому было не до этого.
  
  Вскоре, одетый в бубликовскую форму образца прошлого десятилетия, Милен сидел в баре у приемного пункта службы иммиграции и с мрачным видом употреблял местное зеленоватое пиво. Бармен сухо с ним поздоровался, мол, признал, помнит, но глупых вопросов задавать не стал.
  
  Милен с некоторым трудом и не без участия финансовых вливаний отыскал на Кубышке двух своих бывших "безопасников". Парни слонялись по планете без дела. Вызволив Стрелецкого из лап революционно настроенной молодежи, они с чувством успешно выполненного долга вернулись к месту службы, где и обнаружили, что их, в общем-то, и не ждут вовсе. Вакансии заняты, а хозяйка возвращать бойцов на ранее занимаемые последними рабочие места совершенно не торопится. Ругаться с женой едва ли не самого влиятельного на планете лица выходило себе дороже. Большая часть коллектива разлетелась, кто куда, и лишь Салик и Динил все ждали и ждали, то ли у моря погоды, то ли у бывшего работодателя появления совести.
  
  Леодей Карлович Барашкин упругой походкой направлялся к залу, где его ожидало добрых три сотни человек. Он был погружен в мысли. Он все еще побаивался публичных выступлений, но когда находил в себе силы справиться с волнением, начинал ловить в них какой-то первобытный кайф - ощущал себя прямо-таки охотником, завалившим мамонта собственноручно. Леодей Карлович готовил себя к приходу данного ощущения, по сторонам не смотрел, и потому был несколько раздосадован, когда некто тронул его за рукав и прощебетал:
  - Господин Барашкин?
  - Да? - сухо ответил пан кандидат и хотел было двинуться дальше. Он и так несколько опаздывал.
  - Леодей Карлович! - произнес некто нежным девичьим голосом, - как я рада, что Вас вижу.
  
  Барашкин сконцентрировался и обнаружил перед собой обворожительную блондинку. Тонкое, почти эфемерное существо глядело на него голубыми глазами и застенчиво улыбалось. Существо одето было в короткую черную юбку, вишневую кофточку, на ногах его в облипочку сидели высокие вишневые же сапоги на каблуках. Оно было очаровательно и глядело на Барашкина с восхищением.
  - Да? - снова проговорил он. На сей раз уже с интересом.
  - Вы меня не помните? - спросила девушка.
  
  Барашкин напрягся, но его память решительно выдавала лишь, что такое он уж точно бы не забыл.
  - К сожалению, нет, - ответствовал он.
  - Жаль, - вздохнула собеседница, - а я Вас помню, еще по палате. Впрочем, это неважно. Я так рада Вас здесь видеть!
  - Да? - удивился Леодей Карлович.
  - Вы... Вы не представляете, что для меня значит эта встреча с Вами!
  
  Глаза Барашкина так и намеревались вылезти из орбит. Он никак не мог уловить суть происходящего.
  
  Девушка переступила с ноги на ногу. Взгляд Барашкина против воли скользнул по ее гладкому длинному бедру.
  - Это же так замечательно, - почти пропела она, - это Вы!
  - И что? - тупо переспросил Барашкин.
  - Ну как что! Я так рада.
  
  Леодей понял, что нить мысли утеряна им безвозвратно.
  - Мне пора идти, - наконец смог произнести он.
  - Куда? - изумленно спросила девушка.
  - В зал, меня ждут.
  - Без меня?
  
  Барашкин попятился.
  - Хотите, - наконец нашелся он, - пойдем со мной, посидите в зале.
  - Нет! - воскликнула собеседница, - Это будет совсем не то! Вы же для меня столько значите.
  
  Барашкин ощутил, как противные мурашки поползли вверх по спине.
  - Вы о чем? - нервно прошептал он.
  - О Вас, - интимно прощебетала дама.
  - Что Вы от меня хотите?
  
  Девушка задумалась на секунду, затем игриво улыбнулась и чуть приблизилась к кандидату.
  - Я не могу Вам этого сказать. Впрочем..., - она многозначительно улыбнулась, - все зависит от Вас. Вы такой...
  
  Она вздохнула и опустила глаза. Несколько напряженный, но уже заинтригованный Барашкин ждал окончания фразы.
  - Вы такой умный, - продолжала блондинка, - я начала...
  
  Она вновь сделала паузу, во время которой Барашкин точно утвердился в мысли, что он скорее мужчина, чем политик.
  - Я начала свою кандидатскую диссертацию, - продолжила мадемуазель, - лишь благодаря Вам. Вы для меня...
  Леодей окончательно растаял.
  - Вы не угостите меня кофе? - неожиданно деловито предложила дама, - здесь, в кафе.
  
  Она пошла в сторону от ожидавшей выступления публики, и Барашкин, словно теленок, последовал за ней. Умный - это было слово, за которое кандидат готов был жизнь отдать и репутацию в придачу.
  
  Леодей Барашкин подошел к трибуне и нервно улыбнулся.
  - Здравствуйте! - произнес он своим глуховатым голосом, - я рад Вас приветствовать в этом зале.
  
  Барашкин орлиным взором окинул публику и с недоумением обнаружил, что, по всем признакам, последняя уже собиралась покинуть помещение.
  
  Это его не смутило, и потому он несколько суховато высказался о своей программе. Народ изумленно безмолвствовал. Стоящая у трибуны дама - одна из доверенных лиц кандидата, влюбленная в него, но пока не отдающая себе в этом отчета, растерянно открыла рот и делала руками непонятные пассы.
  
  Публика продолжала недоуменно переглядываться.
  - А сейчас я готов ответить на ваши вопросы, - мило улыбаясь, произнес кандидат.
  - Леодей Карлович, - тихонько позвала дама.
  
  Барашкин гордо вскинул голову и посмотрел на нее взглядом министра, которого отвлекают от важных государственных дел.
  - Я слушаю! - настаивал кандидат.
  - Леодей Карлович, - сделала вторую попытку дама, - какие вопросы? Вы уже на все ответили.
  
  Кандидат нахмурился. У него появилось ощущение, будто процесс пошел не по плану, но что именно произошло, пока было неясно.
  - Я хотел бы... - несколько неуверенно начал он.
  
  Взгляд его упал на мужчину, воровато пробирающегося к выходу.
  - Вот Вы, - твердо заявил Барашкин, - указывая рукой на покидающую зал личность.
  - А? - испуганно отозвался дезертир.
  - Вы не хотели бы задать мне вопрос?
  
  Доверенное лицо сильно побледнело, в публике раздались смешки.
  - Я? Нет. Я уже задавал Вам вопрос. Вы мне все сказали.
  - Какой вопрос? - растерялся кандидат.
  - Про малый бизнес, - удивился мужчина, - Вы сказали, что ну его... поглубже..., пусть выживает, как хочет.
  - Я?! - зашипел Барашкин и перевел взгляд на доверенное лицо. Последнее, вытаращив испуганно глаза, быстро закивало.
  
  Барашкин похолодел, побледнел. Дрожащей рукой он поправил галстук и тихо произнес:
  - Ну, тогда ладно, тогда все до свидания. Увидимся на выборах.
  
  И широким шагом покинул трибуну. Доверенное лицо, семеня и оглядываясь, последовало за ним.
  - Замана Ливанна! - зашептал кандидат, удостоверившись, что, кроме сопровождающей его дамы, рядом никого нет, - что произошло?
  Замана Ливановна нервно поправила пальцами падающую на левый глаз челку и, не мигая, уставилась в лицо кандидату.
  - Я у Вас хотела это спросить, - дрожащим голосом произнесла она, - Вы влетаете в зал за пять минут до начала выступления, начинаете говорить что-то такое, ужасное, уходите, возвращаетесь. Какие-то вопросы... Что с Вами?
  - Со мной? - воскликнул кандидат, - да со мной все в порядке! Какие ужасные... нет, не понимаю. Я знаю, я опоздал на встречу на... двенадцать минут. Вы о чем? И причем здесь малый бизнес? Что творится, черт побери!
  
  Замана Ливанова всхлипнула.
  - Ну что Вы кричите? - обиженным голосом проговорила она, - я-то здесь причем? И потом, как Вы могли сказать, что роль женщины - кухня, церковь, дети, и нечего высовываться с их тупым умишком? Мы что, Вам плохо помогаем?
  - Я такое сказал?! - удивился кандидат.
  - Да! - воскликнула дама, - и у меня три сотни свидетелей.
  - И что еще судьбоносного я проговорил?
  - Вы... Вы заявили, что стариков нужно свозить в колонии, чтобы они там отрабатывали свой долг обществу и не мешали молодым, а болеющих более месяца подряд - подвергать принудительной эвтаназии. Вы дали понять, что любовниц меняете чаще, чем перчатки, и от одной из них у Вас есть ребенок. Вы сказали, что с детства ненавидите учителей. Леодей, это собрание проводилось в школе! Как Вы могли такое сказать?!
  
  Слезы потекли по ее бледному, лишь слегка тронутому макияжем лицу. Замана Ливановна сделала попытку приблизиться к кандидату, с тем, чтобы, прижавшись к его мужественной груди, утешиться в своих страданиях, однако последний сухо отстранился. Где-то в глубине души он подозревал, что безумие заразно.
  
  Алиса, хихикая, уселась за руль своей круглобокой дорогой машины, набрала на видеофоне номер Натахели.
  - Все сделано, - сообщила она, - мальчик готов.
  - М-да? - довольно мурлыкнула Натахель, - чем ты его подцепила?
  - На дурака не нужен нож, - заявила Алиса, - ваше дитя очень тщеславно. Он сломался на подходе.
  - Ты, я вижу, принарядилась, - отметила Натахель.
  - А как же? - удивилась подруга, бросая удовлетворенный взгляд на свои стройные ножки в дорогих вишневых сапогах, - если уж делать гадости, то вид должен быть соответствующий. Пока!
  
  Свирид Замойский, полнотелый, но, несмотря на это, чрезвычайно шустрый товарищ, взял над Барашкиным своеобразное шефство. Замойский был не последним лицом в одной из местных телекомпаний, мог подсказать что-нибудь интересненькое в плане общения со СМИ, мог и помочь воздержаться от излишних высказываний. В общем, когда Муся попросила его посодействовать процессу продвижения кандидата, отказывать он не стал. Но Замойский, признаться честно, не был в восторге от человека, с которым ему пришлось работать - нудноват, суховат, правильный весь такой, аж до тошноты.
  
  То ли дело сегодня. Рябинкина позвонила уже после обеда и попросила срочно переснять подготовленный к эфиру ролик. "Понимаешь, Свирид, - говорила она, - я посмотрела материал. Это же ужас, что такое. Глазу не на что зацепиться. Да народ же это увидит, и не запомнит ни за что!". Свирид склонен был с ней согласиться - ролик и в самом деле вышел не фонтан, но слово заказчика - закон, а заказчик хотел именно такую вот преснятину, и, уходя, казался весьма довольным. "Я приведу к тебе Барашкина, - уговаривала Муся, - пожалуйста, давай все переделаем. Он сейчас в духе. Ролик будет - прелесть". Замойский поломался слегка для приличия, запросил дополнительного финансирования, на что Муся неожиданное легко согласилась, и, в конечном итоге дал добро. Он лишь предупредил, что времени мало, сетка вещания забита, и потому возможности монтажа будут весьма ограничены.
  
  Но Барашкин на сей раз превзошел все его ожидания. На съемку он явился не в синем строгом костюме, в котором появлялся всегда и везде и разве что не спал, а в веселенькой красной косоворотке а-ля-рюс. Он сиял всеми своими зубами, которых, казалось, было гораздо больше, чем тридцать два. Он такое говорил! Замойский, при всем своем опыте работы на телевидении, просто заслушался. Барашкин предлагал заводы народу, стадионы детям, каникулы студентам, и землю бесплатно всем. Он кричал, что каждый горожанин должен получить свою долю в нефтяных месторождениях района. Он уверял всех и каждого в своей безграничной любви и обещал при этом лично поотрывать головы и другие части тела всяческим бандитам, разбойникам и прочим хулиганам. Речь Барашкина - живую, образную, наполненную метафорами и сдобренную местами простым русским пошловатым юморком, хотелось заучить на память и вспоминать длинными зимними вечерами, когда становилось тоскливо и начинало казаться все серым и скучным. Какой монтаж?! Этот шедевр следовало ставить целиком, пусть даже придется подвинуть для этого ежевечернюю информационную программу.
  
  "Ну как?" - горделиво вскинув голову, поинтересовался Леодей Карлович перед уходом.
  
  "Супер!" - выдохнул Замойский, едва удерживаясь от желания поцеловать человека, сделавшего ему такой подарок, - "приходите еще".
  
  Барашкин, сопровождаемый М.Рябинкиной, уже ушел, а Замойский все еще смотрел ему вслед, ощущая всем своим искушенным мозгом приятное послевкусие.
  
  В пятницу, за день до выборов, некий русоволосый мужчина, дорого и почти со вкусом одетый, прогуливал по небольшому скверику маленького мальчика. Ребенок носился между тополями взад и вперед насколько ему позволяли пока еще неокрепшие ножки, мужчина же, глядя на него, умильно улыбался. Редкие пешеходы недоумевали: скверик состоял из семи чахлых деревьев, растущих непосредственно пред главным входом в одну из ведущих телекомпаний города, и, в общем-то, не был предназначен для семейного по нему променада. Впрочем, возможно, мужчина кого-то ждал. Во всяком случае, он время от времени поглядывал то на часы, то на парадные двери телекомпании.
  
  Тем временем, по странному совпадению, Гарик летел галопом именно в эту организацию телерадиовещания. Он договорился о встрече со сценаристом, разрабатывающим концепцию предвыборного ролика, и опаздывал уже на двадцать минут. Задержал его шеф, а именно господин Барашкин, который какими-то странными придирками довел бедного зама практически до эпилепсии - во всяком случае, лицо его уже дергалось, а зубы скрежетали.
  
  Гарик практически входил в здание, когда боковым зрением увидел среди покрытых снегом тополей вышеописанную парочку. Гарик замер, пораженный. В его голове просто не укладывалось, каким образом шеф успел мало того его обогнать, но и подхватить где-то по дороге непонятного младенца. Гарик поколебался с минуту, не решаясь подойти и спросить, в чем дело, но природная любознательность, а также твердая убежденность в том, что за вопрос-то Леодей Карлович его точно не убьет, побудили начальника штаба приблизиться к своему кандидату.
  
  Последний Гарика не замечал. Одетый в ярко-синюю курточку и штанишки мальчик, размахивающий красной пластмассовой лопаткой, отвлекал все его внимание на себя.
  
  Внезапно малыш споткнулся, упал и издал звук, похожий на рев взлетающего грузового космолета. Барашкин кинулся к малышу, подхватил на руки, стал отряхивать с него снег.
  - Папа! Бо-бо! - верещал ребенок, и Барашкин, слегка подсюсюкивая, его утешал.
  
  Гарик остолбенел, но все же решил продолжить эксперимент.
  
  У входа в телекомпанию материализовался оператор с камерой, однако наши действующие лица не изволили бросить на него взгляд.
  - Леодей Карлович! - позвал Гарик. Барашкин не реагировал.
  - Леодей! - чуть громче сказал начштаба.
  
  Барашкин поднял на него недовольный взгляд и поставил малыша на землю. Дите обрадовалось свободе и тут же зарылось в ближайший сугроб.
  - Вы что-то хотели? - строго спросил он.
  
  Гарик растерянно подался назад.
  - Но..., - забормотал он, - мы же с Вами только что...
  - Я не понимаю, о чем Вы, - сухо заметил Барашкин, - если у Вас нет ко мне вопросов, будьте так добры, оставьте меня в покое. Вы не видите, я занят?
  
  И тут ошарашенный Гарик позволил себе редкую бестактность.
  - Это Ваш ребенок?! - недоуменно воскликнул он.
  - Я не понимаю! - взорвался Барашкин, - а Ваше-то какое дело?!
  
  Гарик смутился, опустил глаза и хотел было уже шмыгнуть прочь, как к их компании подскочил оператор, сопровождаемый на сей раз еще и маленькой белобрысой корреспонденточкой.
  - Здравствуйте, Леодей Карлович, - прощебетала она, - с сыном гуляете?
  
  Нахмуренное лицо Барашкина начало разглядываться. На его бледных, плохо выбритых щеках появилось некое подобие румянца.
  - Гуляю, - сказал он, - с ребенком. Моей, м-м-м, знакомой. Помогаю, вот.
  
  В этот момент малыш, сияя большими карими глазами, будто по заказу, подскочил к Барашкину, обнял его за ногу и вполне внятно произнес:
  - Папа.
  
  Корреспондентка вздрогнула от возбуждения. В глазах ее появился охотничий блеск.
  - Не знаю, - неуверенно заблеял Барашкин, - почему это он меня папой называет. Он, наверное, всех мужчин папами... того, кличет.
  
  Гарик в это время стоял в сторонке, терзаемый сомнениями - стоит ли ему поспешить на выручку явно оплошавшему и находящемуся несколько не в себе шефу или обождать окончания событий. Поразмыслив, начштаба выбрал второй вариант.
  
  Барашкин несколько натянуто улыбнулся в камеру, подхватил ребенка на руки и сбежал, сопровождаемый недоуменными взглядами представителей СМИ и своего зама.
  - Здравствуй, Лена, - произнес Гарик убитым голосом, сверля взглядом так некстати появившегося репортера.
  - Привет! - легкомысленно отозвалась та, - а твой кандидат, того, молоток! Смел.
  - Угу, - ответил зеленеющий на глазах Гарик.
  
  Характерной чертой начштаба было его умение пользоваться собственной интуицией. Пусть говорят, что это преимущественно женское качество, но Гарик мог чувствовать приближающиеся шаги командора всеми своими частям тела, как никто другой. Вот и сейчас ему казалось, что этот самый Командор уже стоит рядом и протягивает свою каменную ладонь для рукопожатия. Гарик знал твердо, что у Барашкина (по крайней мере, пока) нет внебрачных детей, это раз, и навыками телепортации он не владеет, это два. Следовательно, все только что произошедшее можно было считать плодом его большой фантазии. К сожалению, последнее было невозможным ввиду наличия свидетелей, и, даже более того, записи данного знаменательного события на информационный носитель.
  
  Гарик, почти на автомате, пообщался со сценаристом, если можно назвать общением однообразные "угу" на все задаваемые мастером пера вопросы, и отбыл в сторону Натахелиной квартиры.
  
  На свою беду, другой кандидатуры, способной прояснить ему суть происходящего, Гарик припомнить не мог.
  
  Стрелецкий быстро понял, что с имеющимися у него человеческими ресурсами дом, в котором содержалась его драгоценная супруга вместе с ребенком, приступом не взять. Милен Фармович готов был уже рвать волосы на разных местах, вспоминая, сколько всяких технических новинок для оборудования жилища в целях безопасности он у себя внедрил.
  
  Падлов же, зараза, подозрительно быстро пришел в сознание и (по данным почты "Одна бабка сказала") подтвердил свое намерение: Софью Стрелецкую на свободу не выпускать, Милена Фармовича, по возможности, пристрелить. Милен против данного варианта развития событий категорически возражал, однако предложить что-либо существенное взамен не мог.
  
  Вот тогда и пришла в больную голову Милена Фармовича дурная мысль - обратиться за помощью к драгоценному дядюшке своей несчастной супруги - У.К.Швивальди.
  
  На Аргомеде не было разведанных залежей полезных ископаемых. Планета жила туризмом, только туризмом, привлекая путешественников со всего света чистейшими пляжами, необычной природой и высоким уровнем сервиса. В конце концов, пара карьеров, в которых добывался песок, две-три шахты, рассчитанные на извлечение аргонита и знаменитые на всю галактику источники минеральной воды сами по себе не могли служить в качестве источника накопления финансовых средств. А туристы по понятным причинам на мятежную планету возвращаться не спешили.
  
  В этой ситуации даже Уриус Швивальди несколько приуныл. Деньги у него были, человеческие ресурсы, вроде бы, тоже. Но не хватало бывшему олигарху того ощущения межпланетного всемогущества, к которому он успел привыкнуть. Эмбарго, наложенное на новорожденную республику, и, как следствие, ограничение объема поступающей информации, несколько препятствовало осуществлению его грандиозных амбиций. А после выхода из мест не столь отдаленных амбиции эти не только не утихли, но даже наоборот, стали более глобальными, что ли.
  
  Кроме того, Швивальди банально скучал по оставшимся в живых родственникам - племяннице и ее сыну. Стрелецкий, понятное дело, в круг лиц, с которыми Уриусу Казбековичу хотелось бы повидаться, не входил. И даже более того, Швивальди с большим удовольствием увидел бы своего бывшего протеже где-нибудь на паперти с частично утерянными конечностями. Впрочем, сам активных действий в данном направлении Швивальди осуществлять не собирался. В конце концов, бизнес есть бизнес - кто-то выиграл, кто-то проиграл.
  
  Сообщение Стрелецкого о том, что любимую племянницу Уриуса Казбековича держат в плену, повергло последнего в состояние глубочайшего негодования. И даже не причиняемые ей неудобства возмутили его больше всего. Расстраивало само проявленное Падловым непочтение. Еще совсем недавно не то, чтобы проделать такое, но даже и мысль подобную допустить в свою голову этот несчастный акционер не осмелился бы. А сейчас... Вот, что значит, отсутствие хозяйской руки. Помимо этого Швивальди все еще относился к пакету акций "Металлкомплекса" как к родному и расставаться с ним не собирался.
  - Что ты затеял, милок? - ласково прорычал он, глядя на Стрелецкого с потертого экрана общественного видеофона. Милен Фармович внутренне содрогнулся.
  - Мне нужно выручить свою жену и сына.
  - Лапуля, позволь тебя спросить, а по чьей вине они попали в такую ситуацию, по моей?
  - Нет, отчасти по моей. И я готов признать, что сам с ситуацией справиться не могу. Нужна Ваша помощь.
  - Отчасти! - взорвался Швивальди, - если ты не в состоянии справиться с делами компании, нечего было за это и браться!
  
  Стрелецкий сделал глубокий вздох.
  - Я подготовил вопрос о слиянии.
  - С кем?!!!
  - С Ключнефтегазом. Это крупное нефтегазодобывающее предприятие, на Земле...
  - Не надо мне объяснять, что это за предприятие! Почему без моего ведома?!!
  
  Стрелецкий был искренне изумлен.
  - Но...
  - Ладно, - успокоился вдруг Швивальди, - каковы условия сделки?
  - Я Вам пришлю, - обиженно пробурчал Милен, - сами посмотрите. Но вопрос сейчас не в этом, я...
  - Ты, - передразнил его Швивальди, - что ты хочешь? Деньги у тебя есть?
  - Да, хватает. Я не могу людей здесь набрать, меня ищут. У меня лишь два человека из старой команды. Другим доверять не могу.
  - И ты что, - попытался съязвить Уриус Казбекович, - штурмом свой дом брать собрался?
  - Ну да.
  - Идиот! Мне нужно подумать. До завтра ты жив еще будешь?
  - Постараюсь, - с видом оскорбленного достоинства ответил Стрелецкий.
  - Тогда в одиннадцать по нашему времени. Звони мне. Я решу вопрос. Но с тобой (здесь Швивальди отпустил эпитет, который мы в силу врожденной скромности приводить не будем) я еще разберусь. И документы чтоб у меня были. Немедленно.
  
  Стрелецкий переслал документы и отправился к себе в номер, если можно так назвать пыльную комнатушку в общежитии бубликов. В соседней комнате обитали его рекруты - Салик и Динил. Полночи Милен Фармович уговаривал себя уснуть, следующую половину его организм развлекался демонстрацией всяческих кошмаров. В итоге, когда настало время "ч", выглядел господин Стрелецкий не лучшим образом - осунувшийся, бледный, с красными, полными тревоги глазами.
  
  После длительных переживаний, в том числе и по поводу собственного бессилия, он готов был на многое, но то, что предложил ему Уриус Швивальди, повергло бедного Милена в состояние глубочайшего шока.
  - Вот что, - сказал Уриус, с удовлетворением отметив про себя вялый вид своего свойственника, - давай для начала выясним, что ты готов предложить за мое содействие.
  - Что Вы хотите?
  - Значит, своих пожеланий у тебя нет?
  
  Стрелецкий вздохнул.
  - Хорошо, - согласился Швивальди. Тогда слушай, что я хочу. Ты разводишься с Софьей.
  - Опять?! - возопил Стрелецкий, - Нет!
  - Нет, так нет, до свидания.
  - Но, постойте! Она же Ваша племянница!
  - Извини, дорогой, в первую очередь, она - твоя жена. Ты о ней позаботиться не смог. В нашем гуманном обществе даже животных отнимают у тех, кто их плохо кормит, у кого они болеют. Брак - это ответственность.
  - Хорошо, я понял. Что дальше?
  - Дальше ты заканчиваешь оформление слияния. Ты полностью передаешь Софье права на долю в новой компании. Впрочем, у тебя и сейчас-то ничего нет. И ты в дальнейшем даже близко не подходишь к Металлкомплексу или тому, чем он станет.
  - Я смогу видеться с женой и сыном? - упавшим голосом спросил Стрелецкий.
  - Конечно! - согласился Швивальди, - но строго под моим контролем и в заранее оговоренное время.
  - Но Вы же на Аргомеде...
  - И что?
  - Вы хотите перевезти их туда?
  - Естественно.
  - А эмбарго?
  
  Швивальди удивленно поднял бровь.
  - Эмбарго? Это дело техники. Экономика Аргомеда будет восстановлена. Я лично этим займусь. А тебе, мальчик мой, придется придумать себе какое-то другое дело. Так ты согласен?
  - А если...
  - Нет, или так, или никак. Ты меня знаешь. Я делаю предложение один раз. И штурмуй свое здание, сколько тебе вздумается. Может, кто-то из вас в итоге и выживет.
  
  Стрелецкий закрыл глаза, несколько секунд помолчал.
  - Да, - наконец сказал он, - я это сделаю.
  - Ну, все тогда, - удовлетворенно заметил Швивальди, - молодец, можешь спокойно валить на свою Землю. Я вопрос решу. Нужен будешь, вызову.
  - Спасибо, я здесь понаблюдаю.
  - Ну, как хочешь, пока.
  
  Если бы Стрелецкого спросили, испытывает ли он к жене бешеную всепоглощающую страсть, он бы, в свойственной ему уклончивой манере ответил, что возможно, хотя он не назвал бы это страстью, да еще и всеобъемлющей, однако... Софья была ему, безусловно, дорога - за проведенные вместе годы она стала родной для Милена Фармовича, и отказываться от нее он не собирался. А сейчас, похоже, его вынуждают собственными руками разрушить свой кров.
  
  Кроме того, Милен Фармович вдруг осознал, что он даже и попытки не сделал поинтересоваться у своего пока еще родственника, каким образом он собирается разрешить возникшую проблему. Как видно, не совсем исчезло в нем восприятие Швивальди в качестве некого джинна, могущего все. Не просто все, а ВСЕ. Уж как он старался за время, пока был единоличным руководителем корпорации, эту привычку из себя изжить! Не получилось. Дитя набедокурило и побежало жаловаться доброму дядюшке. А что ему по попе а-та-та, так само виновато. Впредь не балуйся.
  
  И было Стрелецкому плохо, паршиво, и напиться хотелось, как никогда.
  
  У Натахели дома должен был состояться полный сбор. Муся сидела на кухне и уныло чистила картошку, недоумевая, почему в век высоких технологий не изобретено еще какое-нибудь химическое средство, благодаря которому кожура на картофеле просто бы растворялась, или, еще лучше, картошка бы вызревала просто без нее. Алиса с задумчивым видом мыла огурцы и какие-то дикие листья с чесночным запахом. Из зала доносились взрывы хохота - это Натахель обсуждала по видеофону с одной из своих многочисленных подружек особенности супружеской жизни последней.
  
  За окном парила привязанная десятиметровым поводком к раме дракоша Роки.
  
  С минуты на минуту должен был явиться с задания Морфей. В общем, дамы, услышав звонок в дверь, решили, что это появился именно он.
  - Открыть! - бросила Муся, искренне надеясь, что на этот раз программное обеспечение не глюкнет, и гость получит шанс войти.
  
  В коридоре раздалось шуршание, и на кухне материализовался мокрый (по дороге он умудрился свалиться в сугроб) и растерянный (возможно, потому и упал) Гарик.
  - Фигня какая-то происходит, - заявил он с порога, и тут же добавил, - привет, Маруся.
  - Где? - поинтересовалась Рябинкина.
  - Что "где"?
  - Где фигня?
  - Да везде! - злобно буркнул Гарик, плюхаясь на стул, - везде сплошная фигня. Я не понимаю, что с Барашкиным! Он и так психует в последнее время, но сегодня!
  
  Муся слегка напряглась.
  - А что сегодня? - осторожно спросила она.
  - Сегодня...
  - Мама! Мама! - раздалось в коридоре, и в помещение с топотом маленького гиппопотама влетел маленький мальчик, отчаянно размахивающий в воздухе пластмассовой лопаткой.
  - Мама твоя в зале с тетей Лидой разговаривает, - спокойно отозвалась Муся.
  
  Дитя бросило на Гарика изучающий взгляд.
  - Дядя! - безапелляционно заявило оно, тыкая в начштаба пресловутой лопаткой.
  
  Дядя кивнул.
  - Папа! - добавил малыш, направляя свою импровизированную указку куда-то в коридор. Гарик взглянул и похолодел - там стоял господин Барашкин собственной персоной. Минуты две они с Гариком молча осматривали друг друга.
  - Леодей Карлович, - вмешалась в их безмолвное созерцание Муся, - что же Вы с Гариком не здороваетесь?
  - Ну, привет, Гарик, - неуверенно произнес Барашкин.
  
  Гарик медленно приподнялся. В его голове постепенно складывались казавшиеся ему ранее такими странными некоторые моменты. Это явно был не его шеф. Барашкин никогда не называл своего заместителя по имени - во избежание панибратства, как он говорил. У Барашкина не могло быть ребенка от Натахели - Гарик достоверно знал время их знакомства. И Барашкин, настоящий Барашкин, ни за что не стал бы непосредственно перед днем выборов демонстрировать своего внебрачного ребенка средствам массовой информации.
  - Я пойду? - дрожащим голосом спросил начальник штаба.
  - Куда? - поинтересовалась оторвавшаяся от средств связи Натахель.
  - Домой.
  - Нет, - спокойно возразила Муся, - никуда ты, зайчик, не пойдешь.
  - Почему? - растерялся Гарик.
  - Здесь посидишь пока. До послезавтра. В воскресенье как раз и пойдешь. Хочешь, домой, хочешь, к шефу своему. Ты же у нас мальчик умный, сообразительный.
  - Прямо здесь?
  
  Гарик медленно, бочком, двинулся к выходу, однако лже-Барашкин преградил ему путь.
  - В детской, - предложила Натахель, - будь так добр, пройди туда сам.
  - Я, пожалуй, все-таки пойду домой, - продолжал настаивать Гарик.
  - Ну что ты уперся, как баран! - недоуменно воскликнула Муся, - никуда ты отсюда не денешься!
  
  Гарик сделал попытку проскользнуть между Барашкиным и дверным косяком. Попытка не удалась. После короткой, но ожесточенной битвы упирающийся начштаб был водворен в детскую и заперт там на ключ.
  
  Барашкин вновь принял ставший всем привычным облик Корнелия и, вроде бы, оставалось лишь дождаться результатов выборов, а так все в порядке. Но Рябинкина, отчего-то испытывала легкое, но раздражающее беспокойство. Наконец ее осенило - где-то там, среди безбрежных космических просторов ее приятель Стрелецкий вел непримиримую борьбу с похитителями своей драгоценной супруги, а результаты борьбы до сих пор были неизвестны. Этот информационный пробел следовало ликвидировать. И немедленно.
  
  Муся набрала номер коммуникатора Стрелецкого, но не особо рассчитывала на то, что он ответит. Борьба ж все-таки. Однако к ее глубочайшему изумлению Милен Фармович отозвался практически сразу.
  - Да, - мрачно произнес он.
  - Привет, Милен, что делаешь? - беззаботно спросила Муся.
  - Жду, - хмуро проворчал Стрелецкий.
  - Что?
  - Не знаю. Не могу сказать, в общем, ерунда какая-то.
  - В смысле?
  - В прямом. Я попросил о помощи одного человека. Жду теперь.
  - Кого?
  - Швивальди.
  - Совсем больной, да? - не удержалась Рябинкина.
  - Маруся Витольдовна, - сухо произнес Стрелецкий, - Вы забываетесь.
  - И что теперь?
  - Не знаю. Я не могу больше разговаривать. Мне должны позвонить. Пока.
  
  Стрелецкий прервал связь. Муся застыла в молчании.
  - Ну? - спросила Натахель, глядя на нее с подозрением, - и что у нас опять стряслось?
  - Он к Швивальди обратился.
  - К кому?!
  - Вот и я говорю - больной, а он еще огрызается.
  - Ну что ж, - вмешался в диалог Морф, - надо слетать, посмотреть, что там творится.
  - Не успеем, - вздохнула Муся.
  - Это вы не успеете, - самодовольно заметил Морфей, - а мне так одна нога здесь, другая там. Вы за замом моим приглядите?
  
  Дамы покосились на дверь детской и закивали.
  - Ну тогда, чао, бэби, скоро буду. Вернусь - расскажу!
  Морф взмахнул рукой на прощание и растворился в пространстве.
  
  Дамы не успели даже обсудить возникшую проблему, как на кухне появился очень важный и деловой старший Натахелин сын Леня.
  - Мама! - строго спросил мальчик, глядя на Натахель большими серьезными глазами, - а что делает какой-то дядя в комнате Артемки?
  
  Натахель изобразила свой любимый фокус, мол, ничего не понимаю - тупая потому что.
  - А?
  - Мама, не притворяйся, что ты меня не слышишь. Он там кричал.
  
  Сын настойчиво требовал ответа, и потому его беспутной мамаше срочно пришлось сочинять историю на ходу.
  - Понимаешь, сына, дядя, а он там... шкаф ремонтирует.
  - И долго еще?
  - Ну, как доделает, так сразу и выйдет. Хочешь молока?
  - Нет. А почему тогда он кричит, чтобы его выпустили?
  - Ну, так не окончил еще, а хочет уйти. Нехорошо.
  
  Леня воззрился на Натахель с передаваемым выражением глубочайшего негодования на юном лице.
  - Людей нехорошо запирать. Это нарушает их права, и ...
  
  Натахель неловко попыталась перевести тему разговора на более безобидный объект.
  - Кстати, ты не смотрел, как там твой братик?
  - Но, мама, это я и пытаюсь объяснить. Зачем ты закрыла дядю вместе с Артемкой?
  - Что?!
  Натахель испуганно метнулась к детской, представляя на ходу, как там себя чувствует бедный дядя, и соображая, а не поседел ли он случайно. Дядя был близок к этому.
  
  Гарик сидел на кровати весь такой притихший.
  - Что с тобой, зайчик? - спросила Натахель, осторожно к нему приблизившись.
  - Зайчику плохо, - жалобно вздохнул Гарик, - у зайчика галлюцинации.
  
  Натахель присела рядом с жертвой, положила ему руку на плечо, попыталась сочувственно заглянуть в глаза.
  - А что такое? - ласково произнесла она.
  - У тебя сейчас по комнате летала зеленая зубастая ящерка с перепонками, а потом она превратилась в футбольный мяч, а потом...
  - Бедный мальчик! - воскликнула Натахель, - ты переутомился. Ложись пока на кровать, я тебе чаю принесу.
  
  Она схватила за уши двух абсолютно идентичных плюшевых зайцев, мирно лежащих на одеяле, и быстро вынесла их из комнаты, решив по пути разобраться, который из них ее сын. В коридоре один из зайцев попытался выскользнуть у нее из рук.
  - Вот что, милый, - строго произнесла Натахель, глядя на то, как игрушка превращается в недовольного пухлого малыша, - кто тебе разрешал играть с дядей? Ты не видишь, он плохо себя чувствует?
  - Хоосо! - возразил ребенок.
  - Это было хорошо, а теперь плохо! Не трогай его, пожалуйста, пусть поспит. А скоро приедет твой папа, вот с ним и поиграешь. В ящериц. Понятно.
  
  Артемка вздохнул, развернулся и угрюмо зашагал по направлению к кухне. Натахель позволила себе расслабиться - кажется, первый раунд остался за ней. Гарику чай не понадобился - вернувшись с чашкой, Натахель обнаружила измотанного предвыборной кампанией начштаба свернувшимся клубочком на детском диванчике и мирно посапывающим. Швыдченко укрыла его пледом и на цыпочках покинула комнату, не забыв, впрочем, запереть за собой дверь.
  
  Стрелецкий продолжал скучать, поглядывая время от времени на висящий на стене платный общественный видеофон. Швивальди принципиально не пользовался коммуникаторами, потому что те не давали возможность видеть лицо собеседника. Ну, пожалуй, еще и потому, что номер коммуникатора присваивался один раз в жизни, и оставаться анонимным, разговаривая с помощью этого миниатюрного устройства, было просто невозможным. Это его раздражало. И потому Стрелецкий был вынужден продолжать ошиваться все в том же баре, ожидая сообщения от своего могущественного родственника.
  - Что делаем? - раздался голос где-то за спиной. Находящийся в глубоком унынии Стрелецкий даже не повернулся.
  - Привет! - настаивал на общении высокий темноволосый мужчина в летной форме, - я тебе на подмогу прибыл. На всякий случай.
  - А, - грустно отозвался Стрелецкий, - Морф, привет. Я вот жду. А он не звонит.
  - Думаешь, скажет, когда начнется? - проявил понятливость метаморф.
  
  Стрелецкий уныло кивнул. В этот момент старый видеофон ожил. Милен рванул к нему, как к родному. Единственное, что он успел услышать, это истеричный вопль Швивальди: "Штурмуй, немедленно! Пока не поздно!". И связь прервалась.
  
  Операцию пришлось придумывать практически на ходу. Идею заслать в дом Морфея и быстро заразить захвативших дом врагов какой-нибудь гадостью отмели сразу.
  - Знаешь, - сказал Стрелецкий и изобразил на лице тень смущения, - я после нашей общей эпопеи датчики там понаставил. Всякие. Тебя заметут в течение первых двух минут, будь ты хоть солнечным лучиком. Тебя Швивальди, знаешь ли, поизучал немного в свое время.
  - Супер, - заворчал Морфей, - предусмотрительный ты наш. Проводили, значит, опыты над беззащитным существом.
  - Маленько было, - не стал возражать Милен Фармович, - так что, чтобы тебя там сразу не взяли, надо сделать так, чтобы на тебя просто не обратили внимания.
  
  В двух словах Стрелецкий описал своим бойцам, что за странная нечисть идет с ними на дело. Салик, худой большеголовый субъект, понимающе кивнул. Динил посмотрел на шефа с диким восхищением на юном веснушчатом лице.
  - Так вот Вы его тогда изловили? Сами?
  
  Стрелецкий скромно потупился. Морфей запыхтел.
  - В общем, - резюмировал Салик, - наша задача - устроить шум и забрать хозяйку с ребенком.
  
  Группа лиц, состоящая из двух бойцов, одного инопланетянина и пылающего жаждой возмездия супруга отправилась на спасение заложников без особой надежды на успех. На их стороне была внезапность, знание местности и... все.
  
  Стрелецкий остановил убогий принадлежащий Салику тарантас метрах так в пятистах от собственного дома.
  - Ближе нельзя, - пояснил он, - там все просматривается. И, Морф, не отходи от меня далеко, могут быть дикие кокули.
  
  И будто накаркал. К ним, топоча и издавая фыркающее звуки, уже неслась четверка пернатых чудовищ.
  Салик поднял оружие.
  - Нет! - успел выкрикнуть Стрелецкий, - это свои!
  - Молчун! - позвал он.
  
  Вся стая резко притормозила. Самый крупный из них, наклонив голову, прихлопывая крылышками начал медленно приближаться к группе захвата.
  - Молчуша, - нежно проворковал Милен Фармович, - мальчик мой, тебя выгнали?
  
  Птичка издала хриплый восторженный клекот, забавно притоптывая, подбежала к хозяину и стала ласково тереться головой о его плечо. Она что-то жалобно курлыкала, будто жаловалась на жизнь. Стрелецкий осторожно почесал питомцу подбородок.
  - Хороший мальчик, - произнес он, - тут все свои.
  
  Молчун добродушно заворчал. Его подопечные, обнаружив отсутствие угрозы, бросились к хозяину и стали к нему ластиться. Да так, что последний еле устоял на ногах.
  - Чудные у тебя домашние любимцы, - не удержался от ехидства Морфей.
  - Ага, - ответил Стрелецкий и довольно улыбнулся.
  
  Полкилометра до дома группа преодолела ползком, накрывшись маскхалатами, и то и дело замирая, уткнувшись носом в сухую землю. Кокули трусили рядом, недоуменно переглядывались друг с другом и время от времени пытались ткнуть хозяина носом в спину. Стрелецкий сдержанно отмахивался и тихо ругался.
  
  Почетную миссию по открыванию ворот поручили Морфею.
  - А... - начал было возражать он.
  - Успеешь, - заявил Стрелецкий. Три секунды. Проникнуть в дом, нажать кнопку на пульте и смыться. Дождемся, пока кто-нибудь выйдет.
  
  Морфей исчез. Через пять минут ворота плавно отъехали в сторону, пропуская внутрь группу разъяренных кокулей. Практически сразу у неосторожно выглянувшего подышать свежим воздухом специалиста были отъедены уши, нос, пальцы на руках и внушительный кусок мягкого места. От полного уничтожения бойца спас проникший во двор Стрелецкий - он не хотел, чтобы рядом с его домом валялись полуобглоданные кости. Недовольные кокули были вынуждены оставить свою истекающую кровью жертву и по команде хозяина сбежали обратно в степь лакомиться шуршиками и другими мелкими тварями.
  
  Дверь в дом открылась тут же, чтобы впустить очередную жертву, но вот затвориться ей была не судьба: Стрелецкий и его бойцы, горя негодованием, вломились внутрь, буквально снеся на ходу опрометчиво пропустившего их в дом парня. Морфей, как существо, способное развить умопомрачительную скорость, ринулся отыскивать и спасать Софью.
  
  Стрелецкий был страшен в гневе. Прикрываемый с боков двумя верными сподвижниками, он палил из пушки по всему, что движется и не движется. Кстати, в то, что движется, так не разу и не попал. Выручили соратники, вооруженные, может быть, менее эффектным, зато более эффективным оружием - бубликовскими боевыми электрошокерами.
  
  Софья меж тем сидела себе спокойно в ванной, получая удовольствие от плавающих вдоль тела пузырьков. Сын ее спал, утомленный двухчасовой игрой в войнушку с веселым дядей-охранником, и потому Стрелецкая решила позволить себе чуток понежиться. То, что происходило в ее доме в последнее время, ей совсем не нравилось. Тревожило, можно сказать. Видеофон отключили, из дома не выпускали, прислугу выгнали, муж не звонил. Но во всем остальном все было в порядке, и донимающий своим дурацким предложением Падлов внезапно исчез с горизонта, так почему бы бедной женщине и не понежиться в теплой воде?
  
  Когда перед ней из ничего вдруг возник незнакомый и (надо признать) привлекательный, но оттого не ставший долгожданным мужчина, Софья отчаянно завизжала.
  
  Услышавший этот вопль Стрелецкий понял его по-своему - крик этот, казалось, влил в не отличавшегося ранее бойцовыми качествами бизнесмена новые силы, и Милен усилил натиск на нахально продолжавших оборону охранников-самозванцев. Те потихоньку отступали.
  
  Меж тем Морфей безуспешно пытался заставить Софью совершить последовательность действий: заткнуться, одеться и следовать за ним. Стрелецкая сопротивлялась, не желая уступать гнусным домогательствам неведомого насильника. Насильник терял терпение и был совсем уже близок к тому, чтобы стукнуть заложницу по голове и вытащить ее в коридор за волосы.
  
  Именно в этот момент в ванную подобно древнему берсерку, практически извергая пламя из глаз и прочих мест, влетел супруг жертвы. Морфей поспешно дематериализовался.
  
  Уриус Казбекович Швивальди с нетерпением ожидал новостей.
  
  После общения с супругом своей племянницы Швивальди, пылая праведным гневом, велел отыскать Падлова хоть под землей. Испуганные помощники прошерстили все доступные и недоступные информационные базы, разослали сотни сообщений, и через полчаса перед крупным породистым носом Уриуса уже лежал номер видеофона в палате неудачливого акционера. Лицо Падлова его прямо-таки потрясло. Горигория Евфстафьевича и ранее нельзя было назвать красавцем, но он, по крайней мере, выглядел ухоженным и солидным. Сейчас же его физиономию и лицом назвать было нельзя - сине-фиолетовая кожа, покрытая язвами, белые трясущиеся губы. Но огонь, неукротимый огонь в глазах показывал, что акционер сдаваться пока не собирается.
  - Что? - грубо отозвался он.
  - Ай-ай-ай, - сказал Швивальди, - Горигорий Евфстафьевич, неужто это с Вами мой племянник сотворил?
  - Ах, это Вы, уже на свободе?
  - Как видите. Я слышал, Вы там операцию какую-то проворачиваете. Интересную?
  - Да неужели?
  У Падлова еще хватало сил на сарказм.
  - И что же Вы там такое слышали?
  - Вы, говорят, племянницу мою, Сонечку, в доме ее удерживаете?
  - Да кто ж ее держит! С головы Сонечки Вашей и волосинка не упала!
  - Да, говорят, Вы там бойцов понагнали?
  
  Слово за слово, и Швивальди осознал вдруг, что помогать Стрелецкому вовсе не обязательно. Что дела все можно будет уладить и потом. С Падловым. Не осмелится он Сонечке-то навредить. Ну никак не осмелится. Особенно теперь, когда понял, что никакое эмбарго Уриусу Казбековичу не помеха - достанет. В могилу ляжет - а достанет, потому что нет для него никого ближе недалекой красавицы Сонечки и ее сынка.
  
  А потому Швивальди попрощался почти вежливо со своим оппонентом, оставив последнего в недоумении, и принялся вновь вспоминать свою племянницу.
  
  С мужем вот ей не повезло - обидно, и вину свалить не на кого - сам подбирал, сам воспитывал.
  
  А не справиться Стрелецкому и его двум дохлякам с вооруженной охраной дома! - мелькнула вдруг интригующая мысль.
  
  Он вновь позвонил Падлову и задал тому вопрос - смогут ли его ребята "сделать" плохо вооруженного Стрелецкого и двух парней. Падлов, почти без раздумья, сказал, что да, только не такой идиот Милен Фармович, чтобы в этом составе туда соваться.
  
  "Всякое может быть", - глубокомысленно заметил Швивальди и попросил Падлова дать знать, если такое вдруг произойдет.
  Потом он посидел пару минут, поразмышлял, сигару выкурил, чашечку чаю испил, сделал глубокий вздох и позвонил на номер, данный ему Миленом, предварительно отключив трансляцию изображения. "Штурмуй, немедленно! Пока не поздно!" - выкрикнул Швивальди и нажал отбой.
  
  И вот сейчас Уриус Казбекович ждал новостей. Не всех подряд. Лишь одно известие могло бы его полностью удовлетворить: Софья освобождена, Падлов успокоился, а хладный труп Стрелецкого свезен на помойку. Ну, в морг. Неважно, куда, лишь бы труп.
  
  Швивальди даже вздрогнул, когда экран видеофона миролюбиво засветился.
  
  В разгромленном вестибюле на маленьком подранном диванчике сидел, прижимая к себе жену и ребенка счастливый Стрелецкий.
  - А знаете, что, - заявил он без предисловий, - шли бы Вы, Уриус Казбекович, в жопу!
  
  И дал отбой связи. Перед тем, как погас экран, Швивальди успел лишь заметить, как округлились удивленно глаза его любимой племянницы.
  
  Попытка не удалась.
  
  Результаты выборов не ошеломили. Победил Сатрапов, причем с грандиозным отрывом. Барашкин опередил лишь Изольду Щукину, да и то лишь потому, что народ в Ключах традиционно не любил женщин в сфере управления (был в истории города один весьма неприятный связанный с этим инцидент). Дамы узнали об этом задолго до объявления официальных результатов - знакомые в "Общей Европе" весточку кинули.
  - Я вот думаю, - медленно произнесла Муся, ласково почесывая дракошу за ухом, - что Гарика нам нужно выпускать.
  - Угу, - рассеянно проговорила Натахель.
  
  В комнате вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь довольными похрюкиваниями огненного дракона.
  - Вот мы его выпустим, - продолжила диалог Муся, - а он Барашкину все расскажет.
  - Да, - вновь не стала возражать Натахель.
  
  Сквозь раму в комнату просочилось пушистое облачко, и через мгновение по залу уже скакал счастливый Морфей.
  - Мы их сделали! - кричал он, - сделали!
  - Я рада, - безучастно отозвалась Натахель.
  - А что Вы такие хмурые? - изумился метаморф.
  - Вычисляем, - с тоской в голосе произнесла Муся, - сколько времени мы проживем после того, как проигравший выборы Барашкин узнает о том, как мы ему в последнее время "помогали".
  - Три минуты, - не думая, отозвался Морфей.
  - У него автомобиль мощный, - пояснил он, - и водитель он неплохой. Мы катались как-то...
  - На свете столько всего интересного... - с некой мечтательностью в голосе произнесла Натахель.
  - Да... - вздохнула Муся, - а гольфик твой как, в рабочем состоянии?
  - Техосмотр только что прошла.
  - Так, может, мы слегка прошвырнемся куда-нибудь? Во вселенной полно неизведанных миров.
  - Вот и я думаю, - произнесла Натахель, - что нам в отпуск пора. Мы с этой избирательной кампанией явно перетрудились.
  - Да-да, - согласилась Рябинкина, - ну, тогда я домой за вещами?
  
  Натахель кивнула.
  - И дракошу мы с собой возьмем, правда? - продолжила Муся, - А то в передержку ее явно не примут.
  
  Натахель пожала плечами.
  - Езжайте, - разрешил Морфей, хотя его согласия, в общем-то, никто и не спрашивал, - а я здесь пока останусь. Дело есть одно незаконченное. Гарика то когда выпускать?
  - Мы сообщим! - выкрикнула Муся, убегая.
  - В любом случае, - пояснила Натахель, - не раньше, чем мы покинем пределы Солнечной системы.
  Через два часа маленький, слегка перегруженный гольфик стартовал с территории космопорта. В иллюминатор выглядывала любопытная усатая морда огненного дракона.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"