Долгая Галина Альбертовна. Кушаны

Кушаны

Роман

Посвящаю светлой памяти археологов

Галины Анатольевны Пугаченковой,

Баходыра Азизовича Тургунова,

Эдварда Васильевича Ртвеладзе,

а также памяти моих друзей,

которых я обрела в школьной археологической

экспедиции на Дальверзинтепе в 1975 году,

Валерия Схинаса, Нины Тапильской,

Марины Глушковой.

Предисловие автора

Великие империи, известные человечеству с давних времен, как правило, рождались на обломках предшествующих государств. Так же случилось и с Кушанским царством, сменившем в потоке времен Греко-бактрийское, основанное на древних землях Средней Азии эллинами. Греко-бактрийское царство просуществовало два века и распалось "около 140 г. до н. э. под натиском наводнивших Бактрию северных среднеазиатских народов - сначала саков, а вслед за тем юэджей... В источниках конца II - I вв. до н. э. юэджийские владения фигурируют лишь как ряд мелких самостоятельных княжеств, но к концу I века до н. э. намечается тенденция к их объединению. Во главе юэджийской коалиции становится род Кушанов, который последовательно проводит политику расширения своих границ и установления единодержавия. В I - II вв. н. э. могущественная держава Кушан охватывает современные территории Узбекистана, Таджикистана, Пакистана, большую часть Афганистана и Индии, являя, наряду с Римом, Парфией и ханьским Китаем, одну из величайших империй античного мира" (Г. А. Пугаченкова).

Информация о кушанах дошла до нас в исторических хрониках китайских путешественников, в трудах древних греков, в надписях на монетах кушанского времени и на постаментах скульптур в династийных храмах кушанов, разбросанных по всему царству. Название царства "Кушанское" происходит от созвучного ему названия одного из владений юэджей - Гуйшуан, из которого был родом царь Куджула Кадфиз.

От кушанов потомкам осталось богатое наследие: древние города, храмы, дворцы. Множество находок хранится в музеях мира. Росписи стен, терракота, украшения восхищают мастерством их создателей, дают представление о верованиях народа, о его культуре.

Сегодня, спустя почти две тысячи лет, все, что могло происходить в те далекие времена, воспринимается как миф. Но в предлагаемом читателю романе цари и царицы, военачальники и члены их семей, слуги и простые воины предстают перед читателем реальными людьми, жизнь которых сплелась в единое повествование о кушанах - народе, обозначившем целую эпоху истории.

Сердечно благодарю за консультации ведущего археолога Узбекистана, академика Эдварда Васильевича Ртвеладзе. К большому огорчению, он оставил наш мир 10 февраля 2022 года, когда роман еще не был закончен. Эдвард Васильевич посвятил жизнь изучению древней истории Средней Азии, написал немало книг, которые стали настольными для автора во время работы над романом.

Также благодарю историков, археологов, искусствоведов, языковедов, этнографов, путешественников прошлого и настоящего за труды, из которых я узнавала бесценную информацию об описываемом периоде истории.

Желаю читателям приятного чтения и надеюсь, что древний мир Средней Азии, представленный на страницах этого романа, заиграет множеством граней, а жизнь людей в те далекие времена станет ближе и понятней.

Галина Долгая,

член Союза писателей Узбекистана

"Не все одинаковы жизни пути:

Ты выдумкой повесть мою не сочти;

Согласна в ней с разумом каждая речь,

Хоть мысль доводилось мне в символ облечь".

Фирдоуси, "Шах-наме"

Пролог

1975 г.

Поднявшись на самый верх неба, солнце будто устало и, выдохнув изрядную порцию жара, начало неспешный спуск к горизонту, границы которого таяли в горячем и вязком воздухе. Разрывая его густоту, над городищем Дальверзинтепе пронесся ветер. По пути он поднял пыльную воронку со дна узкого раскопа, покрутил ее и, не найдя себе другого развлечения, нырнул за вал городской стены, в заросли осоки на берегах Кармаки-сая. Пошуршав травами, он озорно скользнул по лениво струящейся воде, окатил брызгами низко летевшую горлинку и шмыгнул к молодым тополям на другом берегу. Поиграв с серебристыми листочками, ветер затих между ветками. Но вскоре его внимание привлекли люди, гуляющие по стенам раскопанного дома. Одного из них он знал давно: каждый год то копает здесь, то черепки рассматривает - любознательный! А другие... Ветер сорвался с веток и перелетел через вал, чтобы ближе рассмотреть их. Совсем молодые - дети! На головах шляпы и косынки; щурятся на солнце; кто-то прячется в тени у стен. Подхватив облачко пыли, ветер пронес ее через улицу, отделявшую первые городские дома от крепостных стен и, нырнув в раскоп, швырнул ее в парня в соломенной шляпе. Никакой реакции не последовало. Группа ребят так увлеклась экскурсией, что не заметила шалости ветра. Он притих, зависнув над ними, а давно знакомый археолог увлеченно рассказывал школьникам о древнем городе, по улицам которого ныне гуляет разве что ветер да такие люди, как он.

- В первые века нашей эры этот город мог быть столицей Кушанского царства, - сообщил он. - Его площадь сто пятьдесят гектаров!

Цифра не произвела на ребят должного впечатления. Тогда археолог привлек внимание к стенам раскопанного дома:

- Смотрите, какие высокие и толстые стены! Они сложены из особых кирпичей - сырцовых, которые формуют из глины, смешанной с соломой. Такие стены надежно защищали жителей от зноя, холода и от ветра, который здесь особенно сильно дует с севера.

Ветер встрепенулся и как бы в подтверждение сказанных слов дохнул жаром в лицо девочки, поднявшей голову, чтобы рассмотреть стены.

- Что-то сейчас не защищают, - она потерла глаза и отвернулась.

- Сейчас нет крыши, - археолог улыбнулся, - пойдемте дальше, я покажу вам, где была баня! Мы раскопали керамические трубы почти двухтысячелетней давности, и вы сами их увидите! Этот дом принадлежал богатому горожанину, может быть, важному военачальнику или представителю знати кушанов, - ведя ребят к проходу между помещениями, продолжил он рассказ. - Вот здесь стены были украшены росписями, там, в нишах, стояли скульптуры. За парадным залом, в котором мы только что с вами были, есть даже домашняя молельня!

Собрав детей вместе, археолог спросил:

- А вы знаете, каким богам поклонялись жители Дальверзина? - сделав многозначительную паузу, он сам ответил на свой вопрос: - Богу солнца Митре, богине плодородия Ардохшо, богу ветра Вадо!

- Даже бог ветра был? - удивилась синеглазая девочка, смотря на археолога из-под приставленной ко лбу ладошки.

Ветер разозлился, оттого что существование его бога подвергли сомнению: закружил воронку, поднял мелкий мусор и только хотел осыпать им девчонку, как мальчишка в шляпе с загнутыми краями встал между ними, и мусор в итоге скатился с его спины.

- А где молельня? - поинтересовался мальчишка. - Мы тоже помолимся! Богу солнца, - уточнил он, - чтобы не жарил так сильно, - он подмигнул девочке. Та в ответ сморщила нос.

Археолог достал платок из кармана, снял кепку, промокнул лоб. Прав парень: солнце припекает как никогда! Пора заканчивать экскурсию и отпустить ребят.

- Что ж, пойдем сначала к молельне, а там поднимемся на стены. Сверху посмотрите на баню.

Несмотря на июльскую жару дети с азартом лазали по стенам раскопанных домов, устроили целый спектакль перед алтарем молельни. Археолог Баходыр Азизович стоял на стене и наблюдал за ними, щурясь от яркого солнца. Городище, волнами расстилающееся во все стороны, словно плыло в пыльном мареве. Воздух над веками спящим городом колыхался от зноя, и только зеленый оазис на берегах Кармаки-сая, как и века назад продолжающего свой бег за крепостной стеной, манил прохладой.

- Баходыр, - сзади послышался хорошо знакомый голос.

Баходыр оглянулся. В свободных брюках и рубашке с длинными рукавами, в широкополой шляпе, из-под которой виднелись колечки кудрей, к нему шла руководитель экспедиции Галина Анатольевна Пугаченкова.

- Приехали? - Баходыр обрадовался и пошел навстречу. - А я тут экскурсию провожу!

- Вижу! - Галина Анатольевна встала рядом, поглядывая на детей. - Как они? Интересно хоть?

- Вроде интересно. Жарко только. Работать решили утром и вечером. Днем совсем невозможно. Хотя, это мне! - пошутил он. - А им, кажется, все нипочем! - Баходыр задержал взгляд на детях, устроивших догонялки на стенах домов. - Пойдемте в тень. Сегодня солнце особенно сильно печет. Дело к вечеру, а жара не спадает.

Они дошли до навеса в ремесленном квартале и спрятались в спасительной тени. Ветер нырнул за ними и притих, прислушиваясь к беседе.

- Про клад рассказывал? - спросила Галина Анатольевна, подняв хорошо сохранившуюся чашу из последних находок, которые складывали под навесом.

- Рассказывал! Хотели посмотреть, где нашли.

- И что?! Показал?!

Баходыр развел руки, удивляясь.

- Нет! Мы же договорились не показывать.

Галина Анатольевна одобрительно кивнула и поставила чашу на место.

- И правильно договорились! Это же дети! Начнут сами искать, перероют все.

- Знаете, а ведь так и хотелось показать, где был зарыт кувшин с золотом, когда проходили мимо! - он кивнул в сторону раскопа недалеко от крепостной стены и улыбнулся про себя, испытывая почти мальчишеское чувство гордости за находку клада.

На кувшин с золотом в семьдесят втором наткнулись студенты под руководством Татьяны Беляевой. Сколько было восторга и тревоги! Как вынимали золотые предметы, как прятали, беспокоясь об их сохранности! А как потом они с Эдвардом Ртвеладзе везли золото в Ташкент! До сих пор сердце заходится, словно все происходит прямо сейчас: сложили золото в четыре сумки, до автобуса ехали на водовозе, потом в самолет... Привезли в институт, а Галины Анатольевны там нет. Эдвард помчался к ней домой. Двери закрыты, никто не отвечает. Оставил записку и бегом назад. Вместе они закрылись в кабинете, разложили все находки на столе - сто пятнадцать предметов общим весом почти тридцать шесть килограмм! А какие изделия были в кувшине: ожерелье из золотых шнуров с цилиндрами, испещренными вставками из альмандинов и бирюзы, пектораль с сердоликовой геммой-инталией в виде головы Геракла, бляха в зверином стиле, золотые бруски с надписями! Когда Галина Анатольевна пришла, глазам своим поверить не могла!

- Мда... - Баходыр выдохнул почти как тогда, когда поставил сумки на стол в кабинете Шарафа Рашидова, который проявил особый интерес к золотому кладу.

Но Дальверзин радовал и другими не менее важными находками. Среди них буддийские скульптуры, росписи на стенах, шахматные фигурки, терракотовые статуэтки, монеты. Прикосновение к каждой пробуждало особое чувство сопричастности к чужой жизни, которая замерла здесь полтора тысячелетия тому назад, но кипела, когда город жил, когда по его улицам бегали дети, звучал их смех - так же, как сегодня у наполовину раскопанных домов ремесленного квартала, работать в котором предстоит подросткам из школьной археологической экспедиции.

Тем временем солнце почти добралось до горизонта, ветер принес намек на прохладу от Кармаки-сая. Школьники шумной толпой промчались мимо археологов.

- Куда это они? - Галина Анатольевна проводила их взглядом.

Она и представить себе не могла, что после жаркого дня дети купаются в реке, вода в которой напоминает густую глиняную взвесь, а ее уровень только посередине едва доходит до пояса.

- Пойдем посмотрим! - Баходыр улыбнулся.

Азарт детей, их неугомонность создавали на раскопках особое настроение. И жара июля не так тяготила, и ожидание чего-то непредсказуемого радовало.

Они поднялись на вал стены - оплывшей с веками, но все еще огораживающей город от внешней жизни - и с высоты наблюдали за купанием детей. Их шляпы, как гигантские грибы, валялись на берегу вместе с рубашками, трико, шортами, а девчонки и мальчишки с разбегу прыгали в ржавую воду, отчего она будто закипала и поднималась брызгами.

Галина Анатольевна обратила внимание на девочку, с головой погрузившуюся в воду у самого берега. Мальчишка протягивал ей руку. Едва уцепившись за нее, девочка вдруг снова падала в воду и плыла по течению, а мальчишка следовал за ней по берегу, снова предлагая помощь.

- Утонет! - Галина Анатольевна встревожилась.

В ответ Баходыр рассмеялся.

- Не утонет! Там воды чуть выше колен. Это игра у них такая. Дно глинистое, скользкое, она не может вылезти, пацан вроде как предлагает ей помощь, но, как только она берется за его руку и делает шаг, он отпускает ее. Вот, смотрите, опять... и его за собой утянула! - Баходыр сам веселился, как мальчишка.

Когда небо подернулось розовой вуалью, а солнце добралось до вершин хребта Байсунтау, миражом маячивших на горизонте, дети поднялись на вал городской стены и, завороженные красотой простора, вместе с археологами наблюдали за одним из самых красивых закатов в своей жизни.

Едва верхушка светила спряталась за горами, как по всему хребту пошли всполохи света. Они расходились в разные стороны от места, где скрылось солнце, с каждым разом теряя яркость, но окрашивая небо радужными красками. От восторга у всех перехватило дыхание. В повисшей тишине слышалось легкое журчание воды в сае, шелест прибрежных трав.

Со стороны городища на фоне сияющего неба отчетливо был виден силуэт стройной женщины с пышной прической. Окруженная детьми, она выглядела словно богиня, сошедшая на землю благословить их, направить по верному жизненному пути. Но магия заката скоро ослабла. Всполохи угасли, тонкая полоска света в последний миг очертила контуры горных хребтов и исчезла.

- Бог Митра посылает вам прощальный привет! - обнимая стоявших рядом девочек, сказала Галина Анатольевна.

- Митра? Это бог солнца? - послышался в ответ девичий голос. - Нам Баходыр Азизович рассказывал. И про других богов, и про Канишку!

При упоминании имени царя Канишки над Дальверзином волной пробежали смешки. Галина Анатольевна тоже улыбнулась: ожидаемая реакция детей на такое непривычное в современном мире имя!

- Митра - это бог солнца, верно, а Канишка - царь, - пояснила Галина Анатольевна, продолжая любоваться красотой неба.

Но вот сумерки разбавили цвета радуги серыми красками. Ветер, воспрянув, взлетел над городской стеной и помчался над городищем, словно страж, высматривающий все подозрительное. Но кроме теней у стен домов, он ничего нового не увидел.

С дороги послышался сигнал автобуса.

- Идемте, - позвала Галина Анатольевна. - День закончился! После ужина я расскажу вам обо всех царях Кушанского царства, частью которого был город, который сегодня вы раскапываете.

Ветер проводил людей до автобуса, попрощался с ними, заглянув в каждое окошко, и вернулся на городище.

Дальверзин уже задремал. Он спал веками, погребенный под толстым слоем земли, как и все другие города Кушанского царства. Изредка его сон нарушал стук копыт коней, мчавшихся по былым улицам города, или блеяние овец, бегущих на пастбище по его плотному земляному покрывалу. Но в последние годы появились любознательные люди, решившие раскопать не только его дома и храмы, но и узнать потаенные тайны, хранимые им сотни лет. Он уже и сам стал забывать многое, но, когда луч света скользнул по монете, найденной на полу того дома, он вспомнил старика, обронившего ее. А вон тем костяным гребнем расчесывала густые волосы красивая молодая женщина. В этой узкой комнате двое спрятали под полом кувшин, полный сокровищ. А ту стену в храме украсил фресками бородатый художник, который писал лик богини с самой принцессы...

Воспоминания о былых временах живут между старыми глиняными стенами. Стоит солнечному лучу добраться до них, как образы прошлого оживут, поднимутся с ветром и расскажут свою историю - удивительную, почти сказочную, но волнующе-прекрасную!

47 - 48 гг.

Глава 1. Слушай ветер!

...И стих ветер, и нечем стало дышать богам и людям, завяли листья на деревьях, пожухли травы. Прервалось дыхание во всех трех мирах - подземном, земном и небесном...

Куджула вздрогнул и натянул поводья. Конь всхрапнул и остановился. Слова старой ведуньи из далекого детства, всплывшие в памяти и отчетливо прозвучавшие в голове ее грозным хриплым голосом, встревожили. От сна не осталось и следа. Царь прищурился и поднял голову, медленно осмотрелся вокруг. Тишина. Ни дуновения ветра, ни шелеста трав. Вадо оставил Срединный мир и улетел в небесные чертоги? Что ж, и богам нужен отдых! Вернется! Близко время его полного владычества, когда, излучая всю силу, словно конь с вольных пастбищ, он будет беспрерывно носиться по долинам, гонять облака в небе, заставлять людей кутаться в меха, уподобляясь животным.

- Государь?.. - асбаробид Буцзю, молодой, из недавно приближенных, всегда следующий за ним, остановился в ожидании.

Куджула махнул, молча приказывая двигаться дальше, и легким движением повода намекнул коню, чтобы отошел в сторону. Вороной не заставил себя ждать: всхрапнул еще раз, повел ушами и, сделав пару шагов с пыльной колеи на пожухлую траву, снова остановился. Хозяин легонько пнул его под брюхо, и конь медленно пошел вперед. Куджула пропускал всадников, прислушивался к их тихим беседам, к цокоту копыт, попадающих на камень - к звукам, привычным для войска на марше.

Солнце скатилось к горизонту, а они шли по открытой долине прямо к нему, освещенные еще яркими его лучами. Скоро Михро укроет землю пурпурным плащом и оставит ее на ночь, умчавшись на резвом коне, чтобы утром вновь рассеять тьму и дать божественную защиту людям, прославляющим его. Нужно поторопиться! Куджула взмахнул поводом, и конь перешел на скорый шаг. Он быстро обогнал отряд и встал во главе. Конь, как и его хозяин, привык видеть мир, когда никто другой не закрывает его своей спиной.

Отряд вышел к берегам Паретаки - реки, несущей бурные охристые воды в Окс. Дальше они пойдут вверх по течению и через день-два достигнут переправы, а там и до Города Ветров рукой подать!

Куджула спешился на широкой поляне. Вокруг уже суетились воины: распрягали коней, разжигали костры. Буцзю отдавал приказы, и вскоре долина Паретаки расцвела разноцветными полотнами шатров. Ни в конях, ни в воинах не чувствовалось усталости. Наев бока на богатых пастбищах Реки Кочевников, добрые скакуны - один к одному по стати и силе! - могли преодолеть за день расстояние, в три раза превышающее пройденное, а воины кушанов отличались особой выносливостью. В свою конницу царь брал только степных всадников, с детства познавших вкус ветра!

Пока Куджула вел отряд из пятисот конников - малую часть всего войска, которое пойдет вслед за ним до владений парфян. Пришла пора осадить пыл заносчивых аршакидов! Им принадлежали многие земли на западе - от Согда до Вавилонии, но, сколько правил Куджула - а это уже более двадцати лет! - не было мира на их землях. Междоусобные войны между братьями Варданом и Готарзом перерастали в грабительские на землях кушанов, куда парфяне вторгались, невзирая на границы. Это мешало торговле, которую Куджула считал основой процветания Кушанского царства. Из-за боязни потерять товар караваны все чаще уходили южными путями. Кушаны теряли доход, знать подталкивала к решительным действиям.

- Буцзю! - царь окликнул помощника, отчитывающего одного из всадников за нерасторопность.

Оставив его, Буцзю подбежал и, поклонившись, вопросительно взглянул на господина. В его лице он не заметил недовольства, глаза царя отражали задумчивость - сощуренные, они поблескивали под сведенными бровями; поджатые губы пролегли между усами и бородой тонкой линией. Гладкие щеки впитали пурпур заката, а бронзовая полоса на лбу, придерживающая волнистые и уже посеребренные сединой пряди, сверкала огненными всполохами.

- Бу-цзю, - Куджула произнес имя помощника по слогам, одними губами, да так и оставил их выпяченными, словно раздумывая, добавить к этому старинному юэчжийскому имени титул "ябгу" или умолчать о нем. Владение Буцзю было номинальным по меркам основных княжеств, влившихся в его империю, - ничтожным, но оно было! - Буцзю, где твоя семья?

Вопрос застал начальника конницы врасплох.

- В стойбище, - ответил он, не понимая, чего хочет царь.

Куджула кивнул. Лицо его расправилось от дум.

- Отправь посыльного. Пусть собираются и едут в Город Ветров. Мы там задержимся.

Буцзю приложил руку к сердцу и склонился в благодарности. Монета под рубахой - подарок царя - напомнила о себе теплым прикосновением. Он получил ее за верность тому, кто сам был верен своему народу и богам кочевья. На монете так и было написано: "Куджула Кадфиз ябгу кушан, стойкий в вере". Буцзю гордился особым вниманием царя и исправно нес службу.

Тем временем плащ Михро скользнул за лучезарным хозяином, и темнота, освободившись, наконец, от сдерживающей силы света, расползлась по небу. Куджула поежился. Стоило солнцу погаснуть, холод - спутник тьмы - накинулся на людей. Слуга подал накидку. Застегнув ее на массивную бляху, Куджула запахнул полы. Тяжелая темно-синяя ткань, сотканная из шерсти высокогорных овец, согрела. Царь почувствовал голод.

Над кострищами уже висели котлы. В них готовился походный суп: вяленое мясо распаривалось в воде вместе с кореньями и пшеницей. На поверхности варева расплывались жирные бляхи растапливаемого курдючного сала.

Слуга поставил перед ним чашку горячего супа. Тонкая кость бараньей ноги торчала из желто-коричневой похлебки, скрывающей под собой распаренное мясо и пшеничные зерна.

Куджула сглотнул - знатный у него ужин! Аромат мяса, сдобренного степными травами, пробуждал аппетит. Куджула поднял чашу. Капли жира качнулись на поверхности супа. Втянув его в себя, царь обжегся, но не опустил чашу. Густой бульон согрел изнутри, от его тепла даже тяжелые думы поблекли.

В такие минуты Куджула часто вспоминал ведунью - свою прабабку, которая потчевала его чудесными варевами и приговаривала: "Поешь, Киоцзюкю, поешь, и все проблемы увидишь в другом свете". Сколько лет прошло, а он помнит ее заветы! Помнит и следует им!

Из уст бабушки-ведуньи он узнал историю своего рода, услышал трагическое повествование о герое юэчжей - славном ябгу гуйшуан, который боролся с сюннами. Они вытеснили юэчжей с родных земель у излучины Желтой Реки. Всем племенам пришлось покинуть обжитые места, когда коварные сюнны убили ябгу и раструбили на весь мир сказку о том, что предводитель сюнну сделал из черепа ябгу чашу и пил из нее вино.

От того рассказа в сердце маленького Киоцзюкю осела липкая горечь. Он видел в кошмарных снах отрубленную голову ябгу с потухшими глазами. Его губы шевелились и, прислушиваясь к утихающим звукам, доносившимся из мертвого рта, Киоцзюкю слышал мольбу о мщении.

Но юэчжи нашли себе место среди племен и народов и обосновались за Яксартом, на северных территориях Бактрийского царства, подчинившись его правителю. Когда он умер, огромная территория Бактрии была расчленена на владения, правители которых не находили общего языка между собой. Юэчжи пошли на Бактрию. Конница кочевников побеждала бактрийских князей одного за другим, и в конце концов они подчинили себе всю Северную Бактрию.

Киоцзюкю стал мужчиной, стал отважным воином. Он был одержим идеей мщения за свой народ, за обезглавленного ябгу. Но месть не вела к процветанию рода, она могла погубить будущего князя в самом начале жизни. Ведунья видела в нем силу ума, силу убеждения. Да и ветер приносил шепот богов об особом будущем молодого ябгу. Ветер дул не на восток, где остались земли предков, а на юг - к богатым караванным тропам, к славе и процветанию.

В один из летних дней, когда утро ворвалось в шатер ярким светом вместе с пением птиц, ржанием коней, людским говором, старая ведунья подняла юного Киоцзюкю коротким приказанием:

- Собирайся! На два дня уходим.

Возражать самой уважаемой женщине рода никто бы не осмелился. Киоцзюкю мучил вопрос: "Куда уходим?", но он не сказал ни слова, а ведунья не спешила объяснять свое решение. Выпив по чашке жирного кобыльего молока, они сели на коней и поехали на запад.

Прохладное утро быстро уступило долину жаркому дню. Стремительные жаворонки, невидимые в блеклом небе, прославляли мир и покой длинными трелями, от распаренных кустов полыни веяло особым терпким ароматом. Всадники ехали по открытым просторам скорым шагом. Киоцзюкю исподлобья поглядывал на ведунью - не утомилась бы! Стара уже мчаться в седле навстречу ветру! А старуха будто забыла о прожитых годах: подбадривала коня тихим "кх-кх", подгоняла легкими ударами пяток под брюхо. Позвякивали медные украшения на ее шапке и сапожках, лента широкого пояса, сдерживающая полы расшитого золотыми бляхами халата, развивалась за ней. Конь цвета ячменного колоса с коричневыми пятнами и такими же гривой и хвостом грациозно вскидывал мускулистые ноги, крепким лбом пробивал стену густого знойного ветра, а всадница довольно улыбалась, тоже склоняя голову ниже, пряча в прищуре глаза от жара.

Когда они добрались до реки, несущей воды к Яксарту, ведунья остановила коня. Киоцзюкю спешился первым и помог ей слезть. Старая женщина не возражала. Устала она.

- Постели мне циновку, отдохну немного, а ты посмотри, где переправляться будем.

- Переправляться?! - переспросил Киоцзюкю. - Но там владения Сидунь-сихоу. Что если хозяева нас заметят?

Ведунья отмахнулась.

- Не заметят. А заметят - и что? Двое всадников - это не отряд. Любому понятно, что зла не причинят. Давай, давай иди, ищи переправу! Найди место помельче. Небось не Йенчуогуз, не утащит!

Киоцзюкю уже вскочил на коня, но новое слово, прозвучавшее из уст ведуньи, насторожило.

- Йенчуогуз?

- Да, - устало проговорила она, - так называли Яксарт в давние времена. Ступай уже, дай мне отдохнуть! Да коня привяжи, не ушел бы...

Старуха сняла тяжелый головной убор. Жидкие косички, невидимые под подвесками шапки, расправились по ее спине. Седые волосы, слегка взлохмаченные от быстрой езды, образовали над головой ореол, и он светился, вбирая в себя солнечные лучи. Но чудо исчезло, как только ведунья пригладила пряди и легла, вытянувшись во весь рост.

Киоцзюкю поспешил убраться, чтобы не гневить ее и не мешать отдыху. Он направил вороного к берегу реки. Ее светящаяся лента извивалась по долине, огибая возвышенности; блики, отраженные от бегущих вод, слепили глаза. Подойдя ближе к воде, он сдержал коня - не остыл еще от скачки, нельзя пить.

- Потерпи, - ласково погладив его по взмокшей шее, прошептал Киоцзюкю.

Конь недовольно всхрапнул.

Они пошли вдоль реки. Киоцзюкю вглядывался в ее бурное течение и недоумевал: "Что взбрело старухе в голову? Зачем нам на тот берег? И ведь не говорит ничего!"

Киоцзюкю чувствовал раздражение. К тому же хотелось пить. Он же не конь! Ему можно! Он снял кожаную флягу с пояса, открыл ее, приложился к горлышку. Вода охладила пыл, раздражение утихло. Вороной дошел до места, где река выкатилась на мелководье и разделилась на несколько рукавов. Даже ее говор изменился на журчащий! "А ведь старуха знала, что есть здесь такое место!" - догадался Киоцзюкю.

Он направил коня к воде; спешившись, подвел его ближе и дал напиться. А сам приглядывался к течению реки, отмечал ширину рукавов и островки, и более пологие выходы на них. "Здесь переправимся!" - решил он и, вскочив на спину коня, помчался назад к ведунье.

Вода, журчащая жаворонком на мелководье, навалилась всей мощью в узкой и глубокой протоке. Конь ведуньи, только намочивший ноги в начале переправы, вытаращил глаза и косил на настырного поводыря испуганным взглядом. Киоцзюкю шел по дну, держа в поводу двух коней. Ведунья сидела на своем ячменном, пригнувшись к его шее, шепча то ли ободряющие слова, то ли заклинания. Киоцзюкю поплыл, уцепившись за гриву вороного, повод пегого натянулся. Молодой ябгу дернул его - нет времени на ласковое обращение! - река понесла всех по течению. До берега рукой подать, а грести невозможно, только надежда на вороного - вытянет за собой, хватит сил одолеть стремнину! Пегий, вняв мольбам хозяйки или настырной силе молодого воина, поплыл, держа голову высоко над водой, орудуя ногами как в галопе. Вот и дно под ногами, но не встать - река не дает, тянет за собой, гудит, как орава демонов! Киоцзюкю удалось сделать пару шагов, вороной укрепился передними ногами, оттолкнулся задними и почти выпрыгнул на берег, но размытый край земли обвалился под его тяжестью. Однако конь справился - удержался, и в следующем прыжке выбрался наверх. Киоцзюкю выполз за ним и потянул повод пегого. Ведунья совсем легла на его спину, обхватила шею изо всех сил, на какие была способна, сжала крутые бока коленями. Конь вышел на берег и встал как вкопанный. Вода ручьями стекала с лоснящихся ячменных боков, грива повисла волнистыми прядями. Киоцзюкю подбежал к старой женщине, помог слезть. Несмотря на все бесстрашие, ее трясло мелкой дрожью.

- Я костер разведу, - накинув на бабушку кожаный ачкан, Киоцзюкю усадил ее под камень с подветренной стороны и бросился собирать хворост.

Ведунья молчала. Надо бы сначала добраться до места, но нет сил командовать, нет сил двигаться. Страх сковал ее. Она понимала это и с грустью поглядывала на своего воспитанника, завидовала его молодости и силе духа. И она когда-то была такой, и она...

Обсохнув немного, напившись горячего травяного отвара, ведунья приободрилась.

- Стара я стала, сынок, а все никак не смирюсь с этим, - тяжелый вздох был продолжением мысли. Киоцзюкю понял. Он не возражал, не ободрял, слушал молча. - Но я должна была привезти тебя сюда. Немного осталось пройти. - Она махнула на запад, туда, куда поворачивала река. - Там есть огромный камень. В нем сокрыта страшная тайна. Я расскажу тебе.

Киоцзюкю кивнул с одобрением. В голосе бабушки он слышал любовь, заботу о нем. Знала она куда больше, чем говорила, но тем и ценно каждое ее слово - не пустое, все с особым смыслом.

- Собирай пожитки, дальше поедем. Надо успеть дотемна. Слышишь, ветер поднимается. Чувствуют демоны, что идем, что собираемся проникнуть в тайны за семью печатями - одолевать будут.

Киоцзюкю подставил лицо ветру. Слабый всполох воздуха ласково прошелся по нему.

- Почему ты говоришь о демонах? Разве движением воздуха управляют не боги?

Ведунья усмехнулась. Да, Вадо - бог ветра. Бог! Но не его присутствие она чувствует, не его.

- Глуп ты еще, раз ветра? различать не можешь. Вадо сверху прилетает, он людям дождь несет, прохладу, на благо его деяния. А этот ветер с земли поднимается, в нем песок, пыль. Пока его движение легкое, беды не ощущаешь, разве что песчинка в глаз попадет, а как войдет в силу - беда будет. И людям, и скоту, и птицам.

Киоцзюкю моргнул, сощурился. Глаза засвербило. Показалось? Или права старуха - ветер пыль поднимает, а вместе с ней и весь сор с земли? Да и птицы в небе умолкли. Одна, другая подаст голос в кустах - и тишина. Ведунья заметила напряжение ябгу, одобрительно кивнула: не ошиблась она в нем - на лету схватывает!

Недолго они ехали. Ветер не успел набрать силу, как вдали показался огромный валун. Чем ближе они подъезжали к нему, тем явственней Киоцзюкю видел в нем голову воина: шлем, натянутый по самые брови, облегал ее, глаза казались прикрытыми - то ли дремлет воин, то ли смотрит в прищуре. Борода его слилась с землей. Раскидистый куст сбоку походил на растрепанные пряди волос, сбитые ветром в одну сторону - к югу. Рука Киоцзюкю невольно легла на рукоять ножа. Тревожно стало ему, неуютно в седле. Он спешился. Довел коней до подветренной стороны, помог старухе слезть. Она не села, чтобы отдохнуть, не вздохнула даже, как это бывает от усталости, а выпрямилась во весь рост, будто помолодела сразу: спина ровная, подбородок поднят, ноздри трепещут, как у девушки от волнения. Только ведунья не волновалась, она принимала вызов демонов и шептала заклинания, способные защитить, как свет во тьме, прячущей в своих недрах злую силу.

- Костры зажигай с четырех сторон, - голос ее прозвучал твердо и властно.

Без тени сомнения Киоцзюкю принялся исполнять приказание. Только ветер мешал. Но кочевники с детства учились ставить костры, и Киоцзюкю справился - пламя запылало, запрыгало на дровах, яркие всполохи поднялись ввысь, разбрызгивая искры, туманя воздух дымом от сырых поленьев.

Ведунья повысила голос. Отрывистые слова стрелами летели в камень и, отражаясь от него, сплетались вместе в ведомое только старым шаманам заклинание. Старуха подняла руки вверх, качнулась, толкаемая ветром, но лишь шире поставила ноги, уперлась в землю, словно сдерживая крышку сундука, готового вот-вот открыться.

- Слушай ветер! - различил Киоцзюкю ее слова, брошенные ему. - Слушай - и познаешь истину!

Киоцзюкю прикрыл глаза. Через тонкую кожу век он видел борьбу света и тьмы - языков огня и пустынного ветра. Его завывания проникали в голову, в самое сердце, пугая и шепча слова смерти.

- Открой глаза! - крикнула ведунья. - Иди за мной!

Ветер ударил в глаза песком. Киоцзюкю потер их, прищурился. Старуха шла боком вокруг камня. Перед ней у самой земли на нем вспыхивали белым светом таинственные знаки. Ведунья произносила незнакомые Киоцзюкю слова, задерживаясь у каждого знака на миг, и шла дальше. Киоцзюкю поддался таинству ритуала и, вовлеченный в вечную игру света и тьмы, шел за шаманкой и с волнением разглядывал рисунки на камне: треугольники, горизонтальные линии, вертикальные, точки... Каждый знак имел свое значение, каждый имел силу. Киоцзюкю чувствовал ее: плотным воздухом она обволокла подножие валуна - не подойти к нему, не дотронуться!

Когда они обошли весь камень и вернулись к южному костру, ведунья опустилась на землю. Перед Киоцзюкю снова была старая женщина: тяготы жизни согнули ее спину, опустили ее плечи. Бабушка бессильно положила руки на подол платья и невидящим взглядом смотрела куда-то вниз. Костер угасал, и Киоцзюкю подбросил в него сучьев. Они затрещали, клубы дыма окутали их, но пламя окрепло и снова его языки поднялись к небу.

Киоцзюкю поставил походный шатер. Ведунья уснула.

В этот вечер плащ Михро пылал самыми яркими красками. Но ветер изменился! Теперь он дул сверху, он разгонял тучи и, когда ночь опустилась на землю, в небе вспыхнули божественные светильники. Киоцзюкю улегся на спину, закинув руки за голову, и долго смотрел ввысь, восхищаясь неведомым чудом, пока усталость не сомкнула его веки.

- Выспался? - ласковый голос прозвучал рядом, тяжелая рука легла на лоб.

Бабушка погладила его по голове, как когда-то в детстве. Киоцзюкю с трепетом в сердце снова ощутил заботу, которая защищает ребенка от всех невзгод. Захотелось зарыться лицом в ее колени, закрыть глаза и, ни о чем не думая, слушать песню жаворонка и ощущать трогательную ласку теплой ладони. Но он повзрослел. Теперь остался главный урок, который бабушка должна ему преподать.

- Вставай, ночь прошла, день близок.

Киоцзюкю освежился водой из ручья, проведал коней, пасущихся на его зеленеющих берегах, выпил кислого кобыльего молока.

Бабушка наблюдала за ним, улыбалась, восхищаясь молодостью, силой, красотой. Вот оно - достойное продолжение рода! В его руках судьба кочевья, дело, начатое Гераем!

- Сядь рядом, сынок, говорить буду.

Она похлопала по ковру, приглашая. Киоцзюкю присел, скрестив ноги. Ведунья начала рассказ без предисловий:

- В камне этом спит дух Великого Воина Света. Давно заточили его здесь шаманы прошлого. Знаешь, почему? - Киоцзюкю покачал головой - не знает он. - Великий воин так долго сражался за Свет, что сам стал походить на демонов: полюбил вкус крови, стоны страданий. Чтобы не потерять его, чтобы не стал он служить демонам, боги приказали заточить его до тех пор, пока дух его не очистится, пока он снова не обратится к свету.

- И вчера ты освободила его?..

Ведунья так посмотрела на молодого ябгу, что у того мурашки по коже побежали.

- Освободила?! - воскликнула она, взмахнув руками. - Целый отряд шаманов совершал ритуал заточения! Ты думаешь, какая-то бабка одна может освободить мятежный дух?! - она отвернулась. В воцарившейся паузе только и было слышно, как всхрапывают кони у ручья, как веселятся в небе жаворонки. - Я проверила силу заклятия. Крепка! Ты чувствовал изменение ветра?

Киоцзюкю кивнул.

- То-то! Хоть это чувствуешь... Ладно, слушай дальше. Освободить Воина Света может только один человек...

- Человек?..

Киоцзюкю чувствовал себя совсем глупым. Но ведунья на этот раз не разгневалась, объяснила:

- Великие духи перерождаются. По велению богов они живут жизнь человека, совершая важные дела для людей и богов или отрабатывая свои грехи. На землю, в наш мир - Срединный мир, мир между миром богов и демонов, - должен прийти светлый дух Рожденного Свободным. Это самый чистый дух во всем мире! Ни разу он не запятнал себя ничем, ни один демон не смог повлиять на его чистоту. За это боги даровали ему такое перерождение, какое он захочет сам и когда захочет... Великий Воин виноват перед ним. В прошлой жизни он причинил ему зло. Теперь только прощение Рожденного Свободным освободит его от каменных оков. Когда это случится - никто не знает. Мы ждем. А пока дух Великого Воина пребывает в оковах сна, мы, люди, сами должны бороться за свет, за то, чтобы он не угас в наших сердцах. Войны ожесточают. И, хоть в нашем мире всегда происходит борьба света и тьмы, предводители людей, те, кто становится избранным по рождению или благодаря победе в борьбе за власть, должны следить за соблюдением равновесия сил зла и добра. Ты понимаешь, о чем я говорю?

- Понимаю, бабушка. Но...

Она хлопнула себя по бедрам и воскликнула:

- Вот это "но" меня и пугает! Я привела тебя сюда, чтобы дать урок, после которого ты образумишься, поймешь, что месть - это путь зла! Пусть боги решают, кого и как наказать! Не нашего ума это дело! Понимаешь? Посмотри на этот камень. Сильный воин спит в нем в ожидании прощения! Самый сильный воин! А ты не можешь простить тех, кто два века тому назад оскорбил юэчжей, убив нашего предводителя?! Все смотришь на восток, тогда как путь твой лежит на юг! - Она выдохнула и, освободившись от гнева, спокойно и уверенно сказала: - Там твое будущее. И будущее нашего народа.

Киоцзюкю слушал напряженно. Многое из того, что говорила ведунья, звучало для него впервые.

- Ты говоришь так, будто я предводитель всего кочевья! О каком будущем ты ведаешь, колдунья? Что тебе известно? Скажи мне, хватит играть! - он сам не заметил, как повысил голос. А ведунья в ответ не рассердилась, напротив, она улыбалась. - Что? Что тебя веселит? - Киоцзюкю чувствовал огромное напряжение в мыслях. Они ворочались в его голове и, казалось, вот-вот выстроятся в ровный ряд, и все станет ясно, но что-то еще мешало, что-то не давало им течь свободно.

- Что ж, слушай! Тебе минуло уже шестнадцать лет! Когда наступит время сбора хлебов и земля отдаст людям урожай, отец сосватает тебе невесту - дочь правителя юэчжей Нушин. Красивая, крепкая девушка, она родит тебе хороших сыновей.

Киоцзюкю опешил. О Нушин ни разу ни его мать, ни отец даже не намекали. С чего бабка взяла, что правитель отдаст свою дочь ему в жены?.. И не любит он ее, он полюбил девушку из своего племени - нежную, хрупкую...

- Знаю, знаю, - отмахнулась ведунья, - твое сердце заняла та девчушка из дома Жоху - Царица тамариска! Так зовут ее? - Киоцзюкю кивнул в ответ. - Забудь о ней. Пока забудь, сынок. Тебе необходима родственная связь с родом правителя. Поверь мне! А ту девчушку ты позже можешь взять в наложницы...

Киоцзюкю вспыхнул.

- Я люблю Шаогоз! Она будет моей женой!

- Нет, - тихо ответила ведунья. Она смотрела ласково, даже с жалостью, но в ее "нет" прозвучала такая уверенность, от которой Киоцзюкю стало плохо. - Не расстраивайся, мальчик мой. Со временем ты привыкнешь выбирать между "надо" и "хочу". Это непросто. Но эту науку придется освоить, чтобы создать сильное царство.

- Сильное царство?.. - слова ведуньи били по голове. - Я не понимаю тебя...

- Так слушай и запоминай. Это главное. Когда день станет равен ночи, верховный ябгу созовет совет. Ты тоже отправишься на него. И там ты возьмешь власть над нашим народом в свои руки! Пришла пора вернуть славу Герая - царя юэчжей из рода асиев! И сделать это суждено тебе. Пройдет пять, десять лет - не знаю точно, - и ябгу всех родов склонят головы перед тобой.

- А мой отец... почему я, а не он? Он... умрет?..

- Нет, Киоцзюкю, он слаб волей. Ему не удержать власть. Да и не пойдут за ним, - ведунья словно отмахнулась, - но он будет помогать тебе, всегда будет рядом. Ты станешь великим царем! Но это случится тогда, когда ты обратишь на свою сторону всех ябгу, когда забудешь о мести и будешь думать о новых землях для своего народа. Ябгу подчинятся тебе. Всем нужны богатства, всем нужны новые пастбища! Ты добудешь их! Но помни: страдания и кровь покоренных для царя - путь к краху. Ты найдешь способ жить мирно с теми, кто признает тебя царем - силой ли, богатствами или убеждением - к каждому свой подход. Но начнешь ты свой путь к трону с женитьбы на Нушин! Это козырь для тебя. Не станет отец вредить мужу своей дочери.

Бабушка опустила голову. Устала она. Киоцзюкю понял. Он оставил ее и, оседлав вороного, помчался на вольный простор, подставляя ветру разгоряченное лицо.

- Слушай ветер, сынок! Слушай ветер, мой царь! - вслед ему проговорила ведунья. - Как не станет меня, развей мой прах в горах. Воссоединюсь с ветром, буду летать с ним по всем краям. Захочешь - услышишь мой голос. А нет - мешать не буду. Слушай ветер!..

Ветер незваным гостем прохаживался по бокам шатра, проверяя его на прочность. Вслед за ним по натянутой на шесты коже ударили капли дождя. Тяжелые, сначала они падали лениво, потом все чаще и чаще, и вот уже снаружи забарабанило как на пляске шаманов, когда они призывают духов неба и усмиряют духов земли.

Куджула лежал под теплым одеялом, вытянувшись во весь рост. Масляный светильник чадил у входа, блики от его слабого огня блуждали по неровной поверхности шатра, создавая причудливые тени. Всю ночь Куджула думал, лишь на какие-то мгновения погружаясь в сон, и тогда память открывала свои тайные хранилища, и он снова возвращался в прошлое, картины которого напоминали о его деяниях.

Став царем, Киоцзюкю изменил имя, но оставил название своего древнего рода - Кадфиз, и царство назвал как свое племя - гуйшуан. Со временем другие народы, для которых юэчжийское звучание слова было непривычным, изменили его на "кушан", и теперь владения Куджулы Кадфиза во всех краях называли Кушанским царством. Он выполнил наставления старой ведуньи, и пророчество сбылось: ее любимый правнук Киоцзюкю объединил все владения юэчжей под своим началом. Не забыл он и уроки о гармонии миров, о чем каждый, кто понимал символику тайных знаков, мог прочитать на монетах, выпускаемых им. Жезл с четырьмя направленными вверх стрелами стал его символом. Четыре стрелы - четыре стороны света - сжаты в одном кулаке: весь Срединный мир будет жить в единстве, пока об этом будут помнить ябгу его рода. Ветер напомнит, если забудут!

Слуга зашевелился у входа. Полог шатра приподнялся. Ветер только того и ждал: влетел сильным порывом, разбавил застоявшийся воздух свежестью раннего дождливого утра.

- Что там? - царь приподнялся на локте.

- Послание от господина Саданкаша, - слуга протянул свернутый кусок кожи, поднес светильник ближе.

Сын писал, что прибыли начальники стражи с дальних рубежей. Ждут царя.

Куджула кивнул, слуга убрал светильник, подал сапоги. Сшитые из прочной кожи, узкие, они облегали ногу, а для надежности перетягивались шнуром, продетым в отверстия с двух сторон по переду и до самого верха. Стянув шнуровку, слуга подал ачкан, длинный пояс, расшитый оберегами. Куджула двумя пальцами поправил усы, огладил бороду, надел высокую шапку из валяной шерсти с завернутым вверх ободом.

- Подай накидку, пройдусь посмотрю на воинов. Пока еду приготовь. И собирайся, скоро поедем.

До Города Ветров оставался день пути. Распутица растянет его, но если поторопиться, то к ночи доберутся. Куджула решительно вышел под дождь: не первый в его походной жизни и не последний!

Продолжение здесь:

КУШАНЫ

Электронная версия бесплатно!

Примечания:

Городище Дальверзинтепе находится в Сурхандарьинской области Узбекистана в семи километрах к северу от города Шурчи. Город процветал в I-III веках, когда входил в состав Кушанской империи.

Вадо - у кушан бог ветра, он же Ваю (Вайю) у индусов, Вата у иранцев.

Асбаробид - начальник конницы.

Михро, Митра - бог солнца.

Паретака - река Сурхандарья.

Окс - река Амударья.

Город Ветров - Дальверзинтепе. Название города в романе дано автором.

Река Кочевников - Кафирниган, река, берущая начало в Гиссарских горах и впадающая в Амударью. Название в романе дано автором.

Ябгу - князь, предводитель.

Желтая Река - Хуанхе.

Яксарт - река Сырдарья.

Ачкан - верхняя одежда до колен, запахивалась спереди, скрепляясь поясом.

Комментарии: 7, последний от 31/03/2023. © Copyright Долгая Галина Альбертовна (DolgayaGA@yandex.ru) Размещен: 26/03/2023, изменен: 26/03/2023. 50k. Статистика. Глава: Проза, История КУШАНЫ Иллюстрации/приложения: 1 шт. Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Весь текст романа здесь: КУШАНЫ Объединив все племена юэчжей под своей властью царь Куджула Кадфиз за шестьдесят лет своего царствования не только завоевал земли к северу и югу от Окса (Амударьи), но и переориентировал кочевой народ к оседлой жизни. Кочевнику по рождению Куджуле Кадфизу удалось создать царство, в котором кочевники мирно соседствовали с оседлыми народами, где успешно развивалась торговля на Великом торговом пути, не мешая друг другу, процветали основные религии того времени. На примере судеб героев романа показана жизнь кушан во время царствования Куджулы Кадфиза.

Долгая Галина Альбертовна : другие произведения.

Кушаны