Сумерки - это то время, когда силы добра и зла сталкиваются в нескончаемой борьбе. Свет и тьма смешиваются, как воины двух армий, и полотно битвы становится серым. Когда плащ Шамаша еще влачится по земле, когда пурпурная подкладка нет-нет проглядывает, приоткрываемая огненными пятками, свет озаряет поле битвы. Но все дальше за западный горизонт уходит Шамаш, все тускнее становится его плащ, прозванный Митрой, и все гуще сумерки, которые, в конце концов, превращаются в полную мглу.
В этот день Проповедник не мог видеть Митру воочию: на просторе, с душевным трепетом глядя на феерию красок, которые на закате заполняют небо на горизонте. После того, как закрывается огненный глаз Шамаша, Митра один, всей мощью своей яркой армии, противостоит демонам ночи. Но в тюремной башне тьма окружает узников все время. Только ярким днем сквозь щелочку дверного проема просачивается свет, угасающий еще до того, как наступают сумерки.
Оставшись один после того, как воров увели на казнь, Проповедник почувствовал, как демон страха медленно, словно туман над водами Мургаба, вползает в его сердце. Страх, будучи сначала тонким и прозрачным, быстро начал крепчать и обретать форму. И вот он заполнил не только сердце, но и разум, и Проповедник стал терять веру в силу своего господа. Но маленькая ниточка надежды еще светилась в потаенной глубине души. Она пробилась сквозь мрак и указала путь к спасению.
"Молись мне, Проповедник, и днём молись, и ночью, - услышал узник знакомый голос своего бога и, закрыв глаза, внимал ему с душевным трепетом:
Кто в этом плотском мире,
Все имена изустно
Промолвит днём ли, ночью,
Того не одолеют
Ни в этот день, ни ночью
Всех Яростью гонимых
Зломыслящих орудья,
Ни молоты, ни стрелы,
Ножи и булавы,
И камни не сразят.
Стражники, открыв дверь в темницу, услышали торопливый шепот. Прислушавшись, они пожали плечами. Проповедник повторял странные слова, кажущиеся бредом:
- Похоже, и этот уподобился безумной жрице, - отвязывая узника от скобы, заключил один из стражников.
Второй, подняв голову Проповедника за волосы и взглянув в вытаращенные глаза, кивнул, подтверждая:
- Точно!
Они вышли в коридор, освещаемый факелами на стенах. Свет, создав над людьми полог, так напоминающий Плащ Шамаша, стал защитой от демонов. Но властители ночи дразнились со стен красными огненными языками и темными пастями треугольных амбразур.
Проповедник шел между двумя стражниками, продолжая бормотать завещанные имена Господа-Мудрость. Только выйдя из узкого прохода в стене, он почувствовал, как страх отступил, и уверенность в том, что впереди не смерть, но жизнь, придала сил.
Стражник, что шел впереди, освещал путь факелом, держа его в одной руке. Второй он крепко сжимал веревку, изредка натягивая ее, словно проверяя, здесь ли узник.
Они шли вдоль стен цитадели, мимо храмов, незримой, но осязаемой стеной святости ограждающих Священный город от порождений тьмы. В храмах горели огни, но было тихо. В ночную пору боги не слышат людей! Ночь - время дэвов! Голос человека привлекает их, как и его слабость. Только всесильный огонь может защитить от грозной силы, и жрецы поддерживали его, не давая угаснуть ни на мгновение.
Поравнявшись с Храмом Митры, Проповедник взглянул в его распахнутые двери. Красноватый свет сочился из-за них. Аромат воскуренных трав достигал носа проходивших мимо. Жрецы служили Праведному Богу! Митра оставил людей, но ненадолго! Ночь разгулялась по земле, забыв, что ее время пошло на убыль, и скоро, совсем скоро Властитель Пастбищ воссияет над миром, и свет его, проникнув в самые темные уголки, прогонит демонов ночи!
Пусть нам придёт на помощь,
Придёт ради простора,
Придет нам на поддержку,
Достойный восхвалений
Всего мирского -- Митра,
Чьи пастбища просторны,
- подняв голову, воскликнул Проповедник. Стражник сзади толкнул его в спину.
- Иди себе! Тут и без тебя есть кому возносить восхваления Митре! И не время сейчас...
Подчинившись, Проповедник ускорил шаг, и не заметил, как за ними вслед пошел жрец из храма. Вскоре стражники провели пленника через западные ворота прямо во дворец. Сердце в груди Проповедника екнуло. Когда они, вместо того, чтобы выйти на большую площадь, где несколько часов назад казнили воров, пошли вдоль стен цитадели, он понял, что публичной казни не будет. Но куда его вели, Проповедник не мог и предположить. Теперь же, ступая по заглаженному сотнями ног внутреннему двору, справа от которого виднелись огни самой высокой башни Священного города, он вдруг отчетливо понял - его ведут в царские покои! Проповедник совсем утвердился в этой мысли, когда они дошли до закрытых дверей, охраняемых царской стражей. Два наголо бритых воина отличались от тех, которые охраняли стены цитадели и башню узников, особой статью и богатыми украшениями в виде нагрудных пластин и широких бронзовых браслетов на запястьях. Их оружие поблескивало металлом в свете масленых ламп, подвешенных по бокам от инкрустированных дверей, ограничивающих проход в святая-святых дворца - внутренние покои царя.
Проповедник воспрял духом. Его молитвы услышаны! Но воины охраны не спешили открывать двери. Они чего-то ждали. Или кого-то... Молодой мужчина в легком распахнутом конасе, полы которого колыхались в такт шагам, шел к ним. Юбка жреца, длиной ниже колен, выглядывала из-под серой ткани конаса. Обнаженную грудь мужчины прикрывал нагрудник, состоявший из несколько прямоугольных пластин, скрепленных между собой крученными нитями. Но более всего поражало не одеяние жреца, а его волосы и глаза. Они были светлыми! В отличие от жрецов огня, этот не брил голову, и волосы - волнистые и густые - развевались подобно конасу, приоткрывая плечи. Шея же была закрыта подстриженной бородой, овалом уходящей за уши.
Проходя мимо Проповедника, жрец быстро, но внимательно, взглянул прямо в его глаза. Небесная синь, припорошенная серой дымкой, пробралась за непроницаемую ограду черных глаз и растворила последние страхи. Проповедник почувствовал единомышленника, к тому же имеющего особый статус. По его жесту охрана царя открыла двери, и вся процессия вошла внутрь вслед за жрецом. Снова они выстроились цепочкой, идя друг за другом по узкому коридору, который вывел в длинный и широкий двор. Из него, нырнув в узкий проход, они перешли в небольшую комнату. Из нее - в другую. Так, переступая через высокие пороги, следуя за жрецом, уверенно ведущим через анфилады помещений и дворов разных размеров и назначений, они пришли в небольшой ярко освещенный двор, пол которого был застелен толстыми циновками, а стены сияли белизной.
Жрец кивком указал место у южной стены, и стражники, подталкивая и подтягивая за веревку, поставили Проповедника у ее середины, а сами встали по бокам.
Руки, связанные за спиной, ныли в плечах, а ниже запястий Проповедник их не чувствовал. Путы крепко стянули жилы, кровь едва пробивалась к ладоням и пальцам. От напряжения ноги пленника дрожали. Его так и тянуло соскользнуть вниз и растянуться во весь рост на этих мягких зеленых циновках. Но стражи бдительно следили за тем, чтобы он даже не прислонялся к стене. И все же ожидание чего-то необычного придавало силы, и узник с надеждой и тревогой смотрел поочередно то на одну, то на другую дверь, расположенные напротив друг друга.
В безветрии глухого двора чад от светильников, во множестве расставленных вдоль стен и подвешенных по бокам от дверей, черными лоскутами поднимался в небо. Свет ослеплял, и бездонный, черный кпол нависал над дворцом. Небесные овцы еще не вышли на пастбище или уже разбежались по нему, и их свет поглотила тьма. Но скоро, совсем скоро вернется Митра! За ним взойдет Солнце и наступит новый день! Еще один день жизни!
Проповедник жаждал этого всей душой. Жаждал и верил, что так оно и будет.
Скрипнула дверь. Стражники вытянулись в струну. Жрец подошел ближе, готовясь встретить царя. Но во двор вышли слуги. Они внесли трон. Не тот, который стоял в Тронном зале для приемов, а простой, но вырезанный из цельного куска кедра. Прямоугольное сидение без спинки закруглялось с двух сторон наподобие валиков. По низу трона широкой полосой шла искусная инкрустация слоновой костью, изображающая веселый пир. Установив трон посередине стены напротив той, где стоял узник, слуги положили на сидение подушку, вышитую красными нитями, и удалились.
Царь не заставил себя долго ждать. Он вошел неожиданно, без слуг и сопровождения. Задержавшись у порога, он окинул взглядом весь двор, кивком ответил на приветствие жреца и сел на трон. Царь и Проповедник оказались напротив друг друга. Один стоял с заломленными назад руками, другой сидел, упершись локтем на колено и перебирая пальцами пряди волнистой бороды.
Издали Проповедник не мог разглядеть лица царя. Но его облик удивил. Вопреки ожиданиям, он не брил головы, а носил длинные волосы, которые, как и у жреца Митры, прикрывали плечи. Золотой обод придерживал волнистые черные пряди, не давая им соскользнуть к лицу. Длинный конас, расшитый по подолу сложным орнаментом, распахнулся, когда царь сел, и белоснежная рубашка оттенила темную кожу лица и рук. Правое запястье царя украшал браслет с двенадцатью лепестковым цветком из светлой бирюзы. Символ Шамаша! Охранный амулет! Проповедник не видел, какие знаки были выгравированы на тиаре, но догадался. Кроме символа Шамаша, там должен был быть полумесяц, символизирующий бога Луны - Сина, и восьми лепестковый цветок - знак богини плодородия - Иштар. Царь верил в древних богов, хранил заветы предков! Но все же, Проповедник понял, что Верховного жреца Маргуша интересует тот бог, о котором уже шепчутся его поданные. Идея дуальности мира, страх перед вечными муками в царстве девов, надежда на вечную жизнь в чертогах бога, дарованная за праведную жизнь на земле, как семена, упавшие на благодатную почву, начали давать всходы. Проповедник приготовился к разговору. И не ошибся!
- Господин, - произнес жрец Митры, встав по правую руку от царя, - это тот человек, который принес весть от бога - покровителя нашего всесильного Митры.
- Который сотворил смуту среди людей Священного города! - перебил царь, подавшись вперед и опуская руки на подлокотники трона.
- Народ темен, господин, - мягко возразил жрец, - он слышит лишь то, что хочет. А все новое пугает людей. Послушай этого человека сам. Пусть он расскажет тебе о том, кто послал его нести истину.
- Истину, говоришь? Истина нам известна! Но мне интересно, что он скажет.
Царь поднял руку, и стража сразу отреагировала на быстрое движение его пальцев. Они взяли пленника под руки и подтащили ближе. Остановившись посередине двора, стражники сами припали на колено и принудили опуститься и узника.
Жрец Митры вышел вперед и обратился к нему:
- Скажи, кто ты, откуда пришел.
Проповедник выпрямил спину, удобнее усаживаясь на пятки.
- Мое имя ничего не скажет господину. Я происхожу из простого, но древнего рода. Мой отец разводит верблюдов. Он послушный подданный господина. И, боясь гнева древних богов, он, как и все маргуашцы, не смог внять учению, переданному его сыну от Господа-Мудрость.
- Так ты маргуаш? - удивился царь.
- Истинно так, господин.
Царь и жрец Митры переглянулись.
- Я слышал, что бог, о котором ты говоришь, велит всех уравнять - и простолюдинов, и царей. Разве это верно? Разве раб, обмывающий мои ноги, может быть мне равен? - с вызовом спросил царь.
Проповедник понял, что не сам Господь-Мудрость, не новое учение о мире зла и добра возмутило Верховного жреца, а боязнь потери власти.
Священный город веками привлекал к себе множеством храмов. Люди со всего света стремились попасть в Маргуш, чтобы быть услышанными богами, чтобы получить горстку святого пепла из его печей, чтобы быть благословенными жрецами древних храмов. С самого первого дня существования Маргуша им правил Верховный жрец. Время стерло из памяти людей имя первого царя, но остались храмы, построенные им; остались скрытые от глаз особые молельни, в которых цари разговаривали с богами; остались заветы предков.
Все ритуальные отправления приносили доход городу. На налогах, сбираемых со всех жителей Маргуша, держалась вся система управления страной и содержание Священного города. Система была настолько стройной, что царю не надо было делать ничего особенного для ровного течения жизни. Если сломать всю систему, то жизнь изменится. К лучшему ли?.. Люди, допустив равенство рабов и жрецов, перестанут трудиться, платить налоги, содержать царя.
- Никогда слуга не станет равным тебе, господин, - ответил Проповедник. - Каждому человеку отведена своя роль при рождении. Ты рожден царем! Раб - рабом. Этого не изменить.
- Тогда, что значат твои слова о выборе пути загробной жизни? Как раб может мечтать оказаться рядом с царем среди богов?
Царь встал с трона и подошел к Проповеднику. Тот неожиданно встал. Их взгляды встретились. Стражники скрутили пленника, но царь остановил их.
- Ты мудр для простого человека. Я могу поверить в то, что мудрость дарована тебе богом. Я спрошу тебя прямо: чем учение нового бога лучше заветов наших богов в управлении народом?
- Господь-Мудрость наказывает всем вести праведный образ жизни и соблюдать законы - не убивать, не воровать, хранить священный огонь, почитать воду и землю, оберегать собак. И есть цель - царские блага после смерти. Скажи, разве кто-то не возжелает вечной жизни в чертогах богов? Разве это не лучший завет для управления народом?
Царь сверлил взглядом сына скотовода. В его словах звучали мысли, не свойственные простолюдинам. Проповедник, видя интерес царя, спросил:
- На чем зиждется власть? - и сам же ответил: - На страхе! Чего сейчас боится твой народ? Плетей? Я видел двух воров, я слышал их. Если бы они могли спастись от наказания, то продолжили бы свое нечестное дело. Но, если бы они верили в то, что за воровство их ждет вечность среди демонов, которые будут терзать их плоть и мучить душу, стали бы они ворами?
Царь вернулся к трону. Слова Проповедника всколыхнули муть в его сердце. "Что с того этому проходимцу, будут ли люди соблюдать закон ради царской жизни в вечности?" - подумал он. От отца к сыну Верховные жрецы передают одну важную для управления страной мысль - народ должен трудиться! Думать - удел царей! Раб рожден, чтобы работать на господина. Если он будет думать, то не будет работать! Или будет работать плохо. Страх, да! Страх заставляет подчиняться. Сегодня все, кто видел казнь, запомнили навсегда, и завещают своим детям - не кради! Иначе страшные муки - не где-то в царстве мертвых, а здесь, на глазах всего народа! - уготованы тебе.
- Я слышал тебя, - высокопарно сказал царь в ответ на проповедь сына скотовода. - Твой бог не может заменить древних богов. Мы будем жить, как жили до его заветов. Ты сказал о наказе хранить священный огонь - мы храним его! Ты сказал о почитании воды и земли - мы почитаем их! Ты сказал оберегать собак - мы бережем их. Ничего нового твой бог не принес нам. Только смуту! Ты ударил жрицу Храма Огня. За это полагается триста плетей.
Царь намеренно сделал паузу, чтобы Проповедник прочувствовал кожей еще незримые удары, чтобы его сердце сжалось от страха.
В тишине, повисшей во дворе, удаленном от мирской суеты, послышались крики совы. "Угу, угу" - вторила спутница дэвов Верховному жрецу Маргуша. Мурашки побежали по коже Проповедника. Былой страх снова поднял голову и поколебал уверенность пленника в силе бога, заповеди которого он усердно нес людям.
- Но ты же веришь в силу Митры?! - воскликнул Проповедник, цепляясь за последний лучик надежды.
- Митра - залог справедливости. Народ давно верит ему. Митра и Шамаш неразделимы.
- Ты ошибаешься! Митра - слуга Господа-Мудрость! Митра остается на земле, когда Шамаш уходит в ночь. Митра возвращается на землю, когда Шамаш еще спит в своих чертогах.
- Шамаш ночью освещает Страну Без Возврата! - царь встал. - Он светит нашим предкам, которых ты предлагаешь забыть!
Царь стремительно покинул двор. Слуги ушли за ним. Стражники встали ближе к пленнику, не зная, что с ним делать. Жрец Митры кивнул им и поспешил вслед за царем. Проповедника увели. Безысходность лишила его способности мыслить. В ушах звучали стоны мучеников. Неужели ему тоже предстоит пополнить их ряды?..
- Укрепи дух мой, Всемилостивый, - взмолился Проповедник, идя вслед за стражником тем же путем, которым они пришли во дворец.
За стенами города тявкали собаки, грызясь между собой за куски мертвой плоти. "Кто соберет мои обглоданные кости?" - вдруг подумалось пленнику. Он представил, как грязный раб поднимает то, что осталось от пока живого человека, и складывает в простой сосуд, чтобы потом закопать его там, где никто и никогда из близких не найдет его, не поставит рядом кувшин воды для жаждущего, не разожжет огня, чтобы осветить его путь, не поднесет благоухающего мяса хозяйке Страны Без Возврата, чтобы расположить ее к поправшему основы веры очередному скитальцу Вечной пустыни.
В то время, когда пленника вновь привязывали к стене тюремной башни, царь стоял на коленях перед прахом своих предков в особом помещении дворца: без крыши, но не двора; с алтарем, но не посвященным богам; с богатыми украшениями, но не царскими покоями. На алтаре в полумраке белели кости предков царя. Здесь лежали его отец, мать, малолетний сын, отец отца... Это помещение было родовой усыпальницей царей Маргуша. Здесь, рядом с костями, давно обглоданными стервятниками, прилетавшими на запах разлагающейся плоти, обитали духи предков. К ним обращался наследник древних заветов - нынешний царь и Верховный жрец страны, благополучию которой угрожали не только воины, жаждущие ее богатств, но и носители новых идей, вносившие смуту в народ.
Общение с Проповедником не рассеяло сомнений царя, глубоко задумавшегося над своей верой после гибели Жреца Огня. Безумная жрица призвала древних богов, которые спокойно пребывали в своих чертогах и давно не вмешивались в дела людей. Не вмешивались? Так казалось царю! Но прав посланец нового бога, вопрошая: "Почему Священный город стал угасать? Почему воды Мургаба перестали заливать некогда зеленые земли вокруг Маргуша? Почему все чаще песчаные бури обрушивались на страну, главным достоянием которой был Священный город?"
Безумная жрица предрекала гнев Энлиля. Но предрекала ли? Не он ли высушивал Мургаб в последние годы? Не он ли заносил песками некогда плодородные поля? Не из-за него ли царю Маргуша пришлось строить новый дворец на юге страны? О! Бог ветров никогда не любил людей! Это он выгонял жителей Маргуша с насиженных мест! Люди молились тем богам, которые помогали - Шамашу, Иштар, Сину. Даже Эрешкигаль удостаивалась молитв ради предков, блуждающих в ее мертвых землях. Но не Энлиль! К нему обращались только с мольбами о пощаде во время бедствий.
Что есть гнев Энлиля? Зло? А что есть добро и зло? Где грань между одним и другим? Древние боги не устанавливали ее. Люди всегда знали: то, что есть добро одному, может быть злом другому. Если Энлиль послал бурю, это значит, что люди в чем-то провинились. Зло ли это? Не знак ли жрецам, ему - Верховному жрецу! - о гневе богов? Проповедник же провел четкую грань между добром и злом. Будь праведным, твори добро и тебе воздастся! Так же, как и за зло. Жизнь делилась на части и не зависела от воли богов. Нет, так не должно быть! Твердость этой мысли укрепила веру царя. Он встал с колен и поблагодарил предков. То, что не видимо живым, хорошо зримо духам. Духи былых царей Маргуша шептали о том, что есть пути, ведущие к былому благополучию. Надо умилостивить Энлиля, надо возжечь много огней и принести в жертву много быков, верблюдов, рабов, и тогда Всесильный бог укажет нужный путь. Но что же делать с Проповедником? Угодна ли богам плоть вестника нового бога? Как ни старался царь, но ответа на этот вопрос не получил. Не значит ли это, что есть некая тайна, сокрытая в словах Проповедника о его боге? Духи предков молчали. И тогда царь принял решение, освобождающее его от ответственности: он отпустит пленника, но выгонит из Маргуша! Пусть о своем слуге позаботится его покровитель - тот самый Господь-Мудрость, о котором он так вдохновенно говорил!
Проповедник встретил новый день в песках. Когда стражники, развязав ему руки, ускакали, не сказав ни слова, пленник, чудом избежавший казни, но ожидающий ее каждое мгновение после разговора с царем, сидел, не шевелясь, не в силах поверить в то, что его жизнь продолжается. Осознав, что он цел и невредим, он лег на землю, прислонился к еще прохладному песку щекой, развел руки, прижав ладони к живой плоти земли, и долго лежал так, шепча священные имена Господа-Мудрость:
Прочувствовав сладкие объятия свободы каждой клеточкой своего тела, Проповедник поднялся на ноги и, воздев руки к небу, восславил своего могущественного покровителя. Слова молитвы, обращенной к Господу-Мудрость, лились песней торжества.
Но вдруг горло сдавило, и обида омрачила радость жизни. Проповедник осознал, что он один. Семья отказалась от него. Немногочисленные последователи рассеялись по Маргушу, как только его самого пленила стража царя.
Страх загонял людей в норы, как животных. Они прятались ото всех, как только чувствовали опасность. Упрекать ли слабых духом в том?.. А он? Куда деваться ему? "Где найду я прибежище? - думал Проповедник, и его мысли летели к необозримым высотам, туда, где обитал Господь-Мудрость, туда, откуда проводник новых идей получал откровения. - Меня изгоняют из селений, областей и страны. Не благосклонны ко мне злые правители. Я слаб и немощен, - сетовал изгнанник на свою жизнь. - Как же, о Мудрый Господь, я буду исполнять твой замысел, как мне исполнять твою волю?"
Проповедник упал на колени, уронив голову на грудь. Но в этот момент землю осветил горящий взгляд Господа-Мудрость. Пламенем костра полыхнул он перед взором вопрошающего его, горячими язычками веры согрел потерявшее было надежду сердце, и придал сил. Освещенный ярким светом, Проповедник воспрял духом и поднялся с колен. Вместе со светом он получил новые знания и указание верного пути. Запад! Теперь его дорога лежала на Запад! Там он обретет достойных покровителей, и учение Господа-Мудрость займет свое место в умах и сердцах людей навечно!