Совместное творчество с Белой Орхидеей

продолжение стихотворения Зелье [автор Белая Орхидея]
http://www.chitalnya.ru/work.php?work=58641
Не тебе готовила я ведьмино
зелье из корней и трав сухих,
бесконечно долгими неделями
не тебя ждала, мой друг, других...
Не тебе готовила я варево -
тонкий аромат цветов - нектар,
не с тобою я встречала зарево
с плачущими струнами гитар...
Вечерами не тобой целована;
ожерелье с ягоды лесной
не тобой подарено. Милована
не тобой... Как жаль, что не тобой!..
За жарой, холодными метелями
проносились дни в лесу глухом.
Терпеливо я ждала неделями,
думая о страннике одном...
Не тебе готовила я ведьмино
зелье из корней и трав сухих.
...Ты не верь! Тебя ждала неделями,
и не надо, слышишь, мне других!..

- Ты не мне варила это варево,
Из картошки, свеклы, овощей...
Не для нас вставало это зарево,
Над борщом, и делалось светлей...
И не мне, похоже, кашеварила
На второе плов и винегрет,
И, заметь, боюсь не остограмила...
А ведь я писал тебе сонет.
Вот дрожит в руках перо усталое,
С голодухи строчки лезут вкось...
Пусть деликатесами не балуя,
Ты спасти могла... Хоть корку брось!

- Для тебя готовить мне так хочется;
хоть картошку, борщ, иль винегрет.
Даже свежий карп в ведре полощится,
я запечь собралась на обед.
И компот из ягоды-малиночки
наварила только для тебя.
По лесной невидимой тропиночке
собирала ягодки, любя.
Как на грех нашла сонет написанный
самоличною твоей рукой,
где слова любви на нить нанизаны
жемчугом ни мне, а ей, другой...
Вот теперь сижу пред самогонкою,
запиваю горюшко своё.
Жаль. Моя любовь прошла сторонкою;
недопито-петое моё.

- Я уже надеялся поужинать,
Шел на аромат. Чуть не упал.
А меня поставили выуживать,
Так кому сонеты я писал.
Я уже слюну глотал стаканами,
А хотелось думать, что компот,
Надо ж как запутался средь дамами,
А в стихах так форменный залет!
И пошел я тихо неприкаяный,
Собираясь в форменый загул...
В спину взгляд меня пронзил отчаяный,
Карп с ведерка вслед хвостом махнул!

- Если б я была одной-единственной
для тебя, как сын, отец и мать.
Я бы не искала в мире истины,
для кого решил сонет писать.
Если б я была одной-единственной,
милой, и желанной, и родной.
Оставалась бы всегда таинственной -
книгой непрочитанной большой.
А теперь одна я одинёшенька...
Для кого все явства на столе?!
Ты так и не понял НИЧЕГОШЕНЬКИ!
... Я скучаю сильно по тебе...

- "Если б ты была моей единственной,
Милой, и желанной, и родной.
Оставалась бы всегда таинственной -
Книгой непрочитанной большой..."
Я бы каждый раз тебя по-новому
В изумленьи тихом узнавал,
Устлан путь счастливыми подковами,
Здесь Пегас наш видно проскакал...
"Только я не понял ничегошеньки,"
Вот ведь толстокожий я какой!
Раскатились по полю горошинки,
Щедро нам даренные судьбой...
И грызу в отчаяньи локотошечки,
Голову ломая, как тут быть?
Ты прости, прошу, моя хорошая,
Я тебя не в силах не любить!..

- Проскакал Пегас непрошенный
рифмами по клеточкам-полям,
собираю я теперь горошины
слёз иль смеха...что-то пополам.
Наварила варево крутящее,
опоила добра-молодца.
Получилась песня настоящая
без начала, верю, без конца.
Карп уснул в особом ожидании,
винегрет замерз, остыл компот.
И пишу письмо я без названия
и читаю...задом-наперед...
Новый год стучит подковами, 
вьюжится метелица с утра.
Приходи ко мне, родной, с обновами,
а на печке хнычет детвора...

- Я в толстовке новой и с букетиком,
Грохот сердца не унять. Иду
Со своим к Вам фирменным Приветиком,
В голове рифмую лабуду.
На порог ступил, в объятья кинулся,
Ребетня повисла на плечах...
К брудершафту было уж подвинулся,
Да в своих запутался речах.
И понес про кризис и инфляцию,
И про камень в чей-то огород...
Малыши под эту агитацию
Съели карпа, выпили компот...
Ты смотрела на меня внимательно,
Не перебивала в меру сил,
Провожала так же обстоятельно,
А в глазах вопрос: "Что ж приходил?"
И шагал я тропкою знакомою,
Вслед светила грустная луна...
И карман с счастливою подковою
Бил по сердцу, от души браня...

- Вот ведь как бывает, как случается;
на тебе толстовка, брюки клёш.
У меня душа кипит и мается,
как тут мелодраму разберёшь?!
Поглядела в шкаф - манто истёртое,
норковую шубу съела моль,
платье из кремплена ярко-желтое
стало вдруг бесформенным, как ноль...
А хотелось выглядеть нарядною;
щечки-яблочки и брови чернь.
Пред тобою стала неприглядною.
Вот и кособочишься на дверь.
Да, ещё сопливые детёныши,
кажется, не наши, не пойму...
Вспомнила, соседские, найдёныши!
Я их быстренько домой снесу.
Ты же проходи, садись удобненько.
Вот те стульчик мягонький, чаёк.
Вижу по глазам, такой голодненький,
что с ночовкой туго. Одинок.
Щас накрою стол скатёркой белою;
устрицы поставлю, хлеб и борщ.
Хошь, яишницу на сале сделаю?
Боже, до чего ж ты слаб и тощь!
Вот к чему приводят злы-скитания,
оды, стансы, речи про кризИс!
Это всё от нашего незнания,
где поставить точку, где дефис.
Кушай, не спеши. А вот селёдочка,
маслице, картошечка, лучок!
Вот, терёха! У меня ж есть водочка!
А потом... в кроватку, на бочок...

- Верно все, случается по-разному:
При параде я влетел к тебе.
Улыбнулась ты как солнцу красному,
Посветлело сразу же в избе.
Ты казалась чуточку смущенною,
Говорила что-то про наряд,
Онемел я как перед иконою
На тебя поднять не в силах взгляд.
Помню смех твой очень заразительный,
За беседой, накрывая стол,
Голос твой как амулет спасительный
Вновь меня к сознанию привел.
Я ж давно живу уж по Мичурину -
От природы милости ни-ни!
И рецептов книжицу прокурену
Ближе к сердцу прячу на груди.
Я ж уже освоил борщ Украинский,
И картошки блюд штук пять иль шесть:
Фри; пюре; картофель "По-гагарински";
Драники и... торт "Диете смерть!"
Я ж буквально овладел яичницей,
Я ж пельмени без проблем варю...
Я ж, не допуская "Культа личностей",
О себе так скромно говорю:
Я ж почти шеф-повар, пусть непризнанный,
Ну не повар, так хоть шеф на треть!
Даже пусть гурман какой капризный Вы,
Драник мой и Вам за счастье съесть...
Но когда увидел стол торжественный:
Устрицы, "Сельдь в шубе", оливье...
Аромат стоял такой божественный,
Только я глазами ел колье.
Я забыл искусство кулинАрии,
От тебя я глаз не отводил.
Аромат забытой ламинарии
Мне буквально голову кружил!
И слеза сама собою ринулась,
По щеке скатилась мне на грудь,
Когда ты ко мне слегка подвинулась
И спросила: "Задержался чуть?
Где ж тебя носило, друг заморенный?" -
Я ж живот втянул и не дышал.
Орхидеи куст, в окне зашторенный,
Что-то мне приятельски мигал.
И краснел я флагом государственным,
От своих все я, да я, да я...
С запоздалым взглядом благодарственным,
Про себя, себя ж, и костеря.
За укор в твоих глазах подмеченный,
За свою невычурность в словах,
За неловкость чуть улыбкой встреченный,
Что копилась на твоих губах...

- Славно как! От щастия замлела я!
Разве же Канары мне нужны?!
Даже и не платье рыже-белое
/в торопях снимаю бигуди,
губки обвожу помадой алою
и колье равняю на груди/...
Я тебя, как дитятку, слышь, малую 
обмилую, но... не уходи.
Вот оно моё, родно-единое,
лёгкая небритость на лице.
Пронеслись года одной годиною.
Жизнь, она, как то... игла в яйце!
Да о чём всё хлопочу я бестолку?!
Мысли лезут, право, всё ни те!
На тебя молиться, словно... бесу штоль?!
Буду денно-нощно в полутьме.
Разве ж я позволю твоим рученькам
прикасаться к печке, аль к ведру.
Сбегаю молодкою на реченьку,
принесу водицы по утру.
Наколю дровишек я берёзовых,
баньку исстоплю, сварю квасок,
и в букет пионов ярко-розовых
я добавлю хлебный колосок.
Замешу я тесто с зорькой алою;
булочки, рулеты, пироги.
Сдобою тебя, родной, избалую...
...Дрожжи лишь сухими сбереги.

- Может это счастьем называется,
Если нет, без надобности мне.
Словно фотопленка проявляется,
Или это вижу я во сне:
Мы с тобою, за столом придвинувшись;
И не надо слов - в глазах роман;
В брудершафте рюмки опрокинулись;
Шепчешь ты с улыбкой: "Хулиган!"
Блеск свечей и полумрак шагреневый,
Стол, закуски, розовый букет...
Взгляд твой как Мадонны Рафаэлевой
Добавляет теплый мягкий свет.
Месяц за окном нескромно щурится,
В занавесках отыскав просвет,
И дыханье затаила улица...
Не спеши, пожалуйста, рассвет!