Горячим ветром улицу продувало от конца в конец, и от солнца, сваливающегося на закат, некуда было деться. Он скучал в тенечке; сидел, вольготно развалясь у нагретой, но не раскаленной уже колонны, вернее - у пилястра, но это неважно: было скучно и хорошо. Есть не хотелось, дел тоже вроде бы неотложных не было, и даже вчерашняя его случайная знакомица, с которой они потом обедали вместе, и с которой до ужина так и не дошло, куда-то подевалась, и не подавала о себе никаких знаков.
Жара давила и ныла, и даже зубы во рту нагрелись, кажется, и пахли жженой костью. Не было стимулов - не было и дел; однако кому какой стимул ближе; розь, как говорится - для примера, один было приятель повадился дергать сумки у прохожих; а что - стимул! Адреналин, кураж, драйв, то-сё...голодным не сидел никогда, во всяком случае. Так и сдох - буквально, под забором, на соседней от той, где жил, улице - какой-то мужик, в смысле декханин, вышел с ружьём, да и саданул ему, поспешно убегающему мимо, в упор по животу да картечью. Требуху повывернуло нещадно, да захоти его спасти кто - один бы хрен, не успели б. Вот тебе и стимул, да.
Откуда-то повеяло одуряющее - мясо. Жареное. Вот же люди, подумалось ему, в такое пекло - разводить огонь; охренеть же можно. Уши вянут, и чувство такое - кости сейчас плавиться начнут; а стоять у мангала - да ну его нафиг! Сварите себе мяса, если уж не можете без этого: холодная телятина пластами, да с горчицей, да с луком, опять же, слегка поджаренным а то и сырым, вымоченным в уксусе; да под пиво - так да, говорят, так едят, и даже, говорят, вкусно. Хотя, оно конечно, о вкусах спора быть не может; эх.
На дувал, что высился через дорогу, неспешно вышел кот - тоже бездельник; и странно - чего не спится охламону; один черт - делов никаких нет, да день, да жара, ночной хищник, так и спи - неее, выперся. Сел, смотрит. Иди уже, не нужен ты мне. Ф-фух, жарко.
Кот прошел по забору, переваливаясь так, словно вот-вот ляпнется, однако удержался; обогнул угол и скрылся; по мелькнувшей на прощание загогулине хвоста было очевидно, что от показывания языка он удержался исключительно по причине неспособности это делать. Хвостатый.
Ещё час стёк с горячей крыши в пыль, и тень от дувала передвинулась ненамного - жарко было так же, но начинало подсасывать - вроде бы, ха, с чего - жрать на жаре? Ан вот так - все ведь равно, нечем заниматься.
Кот прошествовал назад - в зубах спертая, очевидно ведь, что спёртая, не купил же он её, правда? - сарделька. Эх, размяться, что ли?
Пёс сорвался из тени, залаял, как оглашенный, бросаясь, припадая к забору лапами и делая вид, что вот-вот вскочит на верхотуру; кот подбросился, выругавшись от всего кошачьего сердца, выронил добычу, успел подхватить лапой, сбрасывая на другую от собаки сторону; выгнулся, зашипел снова - испугался все-таки, кошкин сын, не ожидал, ха! - и скакнул вослед, в безопасное зазаборье.
Во втором этаже растворилось окно, полетела битая глиняная чашка, плюхнула в пыли, выбрасывая клубы во все стороны:
- Пошел, прочь пошел! Ух, я тебя, рехнулся ты, что ли, пёсья душа!
Он не спеша волокся по тенистой стороне улочки, останавливаясь попить у арыков, и думал о приближающейся вечерней прохладе.
***
Апрель в этих местах пожарче августа в иных прочих, а в шестьдесят первом удался особенно; спускаемый аппарат блеклой звездочкой мелькнул, уносясь куда-то за Каспий, но в небо смотреть было решительно некому.
(c) Logic