Когда она спала, то всегда улыбалась. Генри всегда нравилось смотреть на эти смеженные веки, приподнятые уголки губ, мелкие колечки вьющихся волос, разметавшихся по подушке. Он не мог ею налюбоваться. Никогда не мог.
У нее белая-белая, идеально чистая кожа, только рыжие веснушки на плечах, которые он каждый день покрывал поцелуями. Она очень из-за них комплексовала, и ему каждый день приходилось доказывать ей, что она идеальна. Хрупкие запястья, чуть выпирающая косточка. Короткие розовые ноготочки, которые она всегда держала ухоженными, не смотря на свою профессию. Тонка талия, которую можно обхватить пальцами обеих рук. Пушистые рыжие волосы, которые доходили ей до пояса. Линии лица - строгие, правильные. Чуть припухлые губы, упрямая ямочка подбородка. Маленькая родинка в форме сердечка у внешнего края левого глаза.
Генри знал, что она проснется буквально через минуту, за секунду до того, как раздаться сигнал будильника. Распахнет свои изумрудные глаза и скажет, чуть хрипловатым после сна голосом: "Доброе утро, львенок".
Почему-то защемило сердце, словно что-то предчувствуя. Он лишь поморщился, и не обратил на это внимание.
Они были женаты с Аннабель четыре года, знакомы - чуть ли не с рождения. Они были всегда очень дружны и близки, но всех очень удивило, когда Анна и Генри объявили о помолвке - все считали, что эти двое не смогут ужиться вместе, слишком уж разные. Он - студент-правовед, будущий юрист, лучший на своем курсе, всегда опрятен, скромен, сдержан. Она одержима отнюдь не женской профессией - Механик, - гениальна в своем деле, но очень небрежна, высокомерна, эмоциональна и слишком живая для людей ее круга.
Даже после свадьбы многие думали, что это шутка, что они разойдутся через неделю, что Генри сбежит от ее импульсивности или что Аннабель задохнется от пыли книжек, что он читает. Но все ошиблись, они не разошлись не через неделю, не через месяц, не даже через год.
Сейчас Генри работал помощником юриста в конторе друга своего отца, а Анна была государственным Механиком второй категории, что для ее двадцати одного было весьма успешно, единицы добивались такого в столь юном возрасте.
В этот раз, как всегда, она открыла глаза и прошептала:
-- Доброе утро, львенок.
-- Доброе, любимая.
Генри никогда не понимал - почему львенок: из-за его светлой шевелюры или из-за того, что он был еще слишком не уверен в себе?
Она потянулась, выгибая спину. Зевнула в кулак и легко соскочила с кровати, на ходу надевая халат и запихивая ноги в тапочки.
--Ты во сколько сегодня освободишься?-с просила Анна, направляясь к ванной комнате.
-- Где-то до семи. А ты?
-- Я до восьми наверно... Ты меня встретишь?
-- Анна...
-- Да?
-- Ты хочешь пойти на праздник к Уилсонам?
-- А что в этом такого?
-- Просто ты вчера говорила, что освободишься в десять и даже если бы и раньше, то не желала бы тухнуть на столь скучном мероприятии.
-- Я передумала. У тебя был такой расстроенный вид, что я решила, что так будет лучше. Ведь это "наша обязанность посещать светски рауты". И прочая-прочая-прочая... И плюс празднование рождения ребенка - это не столь пошло и скучно, как мне кажется. Я, во всяком случае, надеюсь.
-- Но...
-- Львенок, я в душ. Потом договорим.
-- Конечно, милая.
Она улыбнулась и скрылась в ванной.
Генри уже успел принять душ до ее пробуждения, поэтому начал выбирать, что одеть. Он был очень щепетилен к своему внешнему виду, поэтому каждый день, выбирая одежду с особой тщательностью, что так смешило его жену.
Он остановился на темно-коричневом костюме с приталенным жилетом, белой рубашки западного покроя и бордово-красным платком на шею, который он пытался завязать кветским образом, но явно не преуспевал.
Анна, выскользнувшая из душа, буквально на ходу поправила, уложив непослушный лоскут ткани необходимым образом, чмокнула мужа в щеку и скрылась в гардеробе. Генри проводил ее влюбленными глазами и вздохнул.
День прошел как обычно. Как младшему сотруднику и самому молодому Генри доставалась в основном бумажная волокита - документы, перекопать стопку практики за последние десять лет, чтобы найти необходимый пример на коллизию, просмотреть все письма, просмотреть список необходимых обновлений для библиотеки... Парень буквально изнывал от скуки и засыпал на ходу, поэтому когда Кайл Эддисон, ведущий юрист конторы, позвал его выпить чашечку кофе и проветрить мозги, то Генри чуть не выпрыгнул из своих дорогих замшевых туфель от восторга.
Они зашли в ближайшую кофейню "Квекберри", сделали заказ и уселись за столик около окна.
Кайл - высокий мужчина со строгими голубыми глазами и легким вариййским акцентом - слишком четкое выговариваение буквы "р", - оглядел Генри цепким профессиональным взглядом и спросил:
-- Идешь сегодня к Уилсонам?
-- Да, они нас пригласили сразу, как объявили, что ожидают ребенка. Неудобно не прийти...
-- Не удобно... Как тебя Аннабель терпит? Будь проще, не зациливайся, Генри.
-- А вы не пойдете?
-- Нет. По совести говоря, я опасаюсь туда идти.
-- Почему?
-- Я слишком мнителен.
-- Ты из-за слуха, что им угрожали Безликие?
-- Именно. Они не разбрасываются словами на ветер...
-- Безликие - просто секта. У них нет никакой реальной силы, а если и появится, что Правитель остановит их с легкостью.
-- Не будь настолько наивен, Генри. Никто не бывает всесильным.... И не надо делать такие страшные глаза.
-- А как же его неуязвимость? И еще...
Кайл раздраженно смежил веки, Генри замолчал, опасаясь вывести собеседника из себя.
-- Ты лучше скажи, когда ты меня пригласишь на схожее событие, что сегодня будет у Уилсонов?
Парень мучительно покраснел и начал заикаться:
--Ну к-как сказать.. И о ч-чем вы?
Эддисон расхохотался.
-- Мальчик мой, куда тебе в юристы со столь яркой мимикой и неумением сдерживать эмоции?
-- П-порошу- медленно начал говорить Генри, явнозлясь,-- не г-говорить обо мне в т-таком тоне...
-- Прошу прощения, перегнул палку. Так когда столице ждать прибавление в семействе Браунг?
Генри заставил взять себя в руки и неохотно ответил:
-- Не з-знаю. Анна против детей ближайшие пять лет.
-- Даже так...
-- Да. По ее словам, ей сейчас важнее карьера, чем рождение ребенка,-- когда Генри окончательно успокоился, проклятое заикание пропало, как будто его и не было.
-- А ты?
-- Я хочу ребенка, но не думаю, что из-за моего желания стоит портить ей жизнь и устраивать сцены.
-- Благородно. Но ты ставишь во главу угла ее желания, а не свои.
-- И что?
-- Ничего,-- отозвался Кайл, делая вид, что увлечен разглядыванием своих ногтей.
Юрист с многолетний стажем и десятков выигранных дел никак не мог определиться, как ему общаться с Браунг. Вроде бы, еще ребенок, лишь полтора года назад закончил университет. Но лучший на курсе, все его хвалят и называют очень талантливым. С одной стороны, он еще очень наивный, мягкий, податливый, а с другой - не терпит панибратства, шуток в свою сторону, сразу вставая на дыбы, хотя и не очень убедительно. Но это пока он еще не обтесался, не имел опыта и знания. А что будет через несколько лет, когда его трепетная душа обрастет толстой коркой цинизма и жизненных знаний, натерт сотни мавзолей, переживет первые ошибки и неудачи.
Интересно, что с ним будет...
А в это время Генри боролся с собой. С одной стороны, он боролся с желанием извиниться за грубость, с другой все еще коробило из-за замечания Кайла. Как бы он не уважал этого человека, но позволять ему так с собой обращаться? Ну уж нет.
Остаток ленча был проведен в немного напряженной обстановке, и когда они вернулись в контору, то оба вздохнули с нескрываемым облегчением.
Генри освободился на полтора часа раньше, чем планировал, поэтому решил пройтись до работы Анны пешком, сделав небольшой крюк через парк, в котором он любил бывать.
Весна еще не вступила в свою полную силу. Прохладный ветер, не смотря на теплое солнце, проникал своими холодными пальцами под пальто и куртки прохожих, заставляя ежится. На деревьях почки едва набухли, зеленые листочки только-только проклюнулись, еще не решаясь взглянуть полностью.
Генри наслаждался прогул кой, впитывая каждое мгновение. Вон девочка побежала за упущенной шляпкой с розовой лентой, там под руку дет пожилая пара, здесь группа парней, один из которых демонстрирует механическую руку под дружные ахи друзей. Все был так просто, так замечательно.
А когда вышел из парка, то едва подавил грустный вздох. Он не любил города. Его шума, грязи, многочисленных машин, которые изрыгали как сказочные драконы пар. Мимо прогромыхала машина, что-то попыхивая. Генри вынужден признать, что не имел даже малейшего представления, как она работает. В отличие от его жены, которая едва взглянув, могла назвать модель, серийный номер, мощность и даже ширину и высоту шины.
Был еще час, мужчина решил посидеть в кафе и выпить чашку кофе, благо, он мог себе это позволить. Для того, чтобы развлечься он купил у мальчугана, который продавал газеты свежий выпуск "Технической мысли". Он терпеть не мог эти шурупы и провода, но для того, чтобы иметь с женой на парочку больше общих тем он был готов пойти вопреки своим интересам.
Пролистав пару страниц с непонятными ему терминами, он наткнулся на огромный заголовок "Механические органы - шаг в будущее".
Ладно, хоть в медицине он понимал чуть больше, чем в механики.
Встряхнув газетой, чтобы расправить станицы, он принялся читать.
Механические органы - шаг в будущее.
Представьте, что лишь триста лет назад, люди не знали, что такое механизм. Даже представить себе не могли, что возможно создание машин, техники, заводов. Что с помощью обычного железа, прибавив к нему пару проводов возможно создать нечто, что похоже на искру жизни. Сто лет назад ученые вместе с врачами создали новое слово в медицине. Они смогли возвратить людям, которые уже отчаялись, жить полноценной жизнью. Их союз помог создать чудо, которое помогало людям, потерявшим часть себя, возвратиться полностью.
Теперь создать механическую руку или ногу - вполне реально. Для этого лишь нужно...
Генри, морщась, пропустил пару абзацев, где подробно описывалась это чудо-техника. Все равно бы не смог понять что к чему, лишь потерял время.
...Итак, это стало возможным.
Возможно создавать органы.
Ученые начали проводить ряд экспериментов, которые подтверждают, что механические органы вполне могут функционировать как обычные, даже лучше.
Вы только представьте! Механическое сердце искусственные почки, новые легкие... И даже мозг.
Мозг! То, что не до сих пор не исследовано до конца, что до сих пор осталось загадкой. Вполне возможно, что наши дети смогут оценить чудеса технологии.
Сколько жизней можно будет спасти. Насколько человечество станет сильнее, выносливей, совершенней.
Нужно только верить и ждать, тогда мы с вами сполна вкусим ту жизнь, где можно не бояться, где нет страха, а есть только жизнь и механизм.
Так давайте же наполним наши сердца терпением и верой, что наши великие ученые доберутся до тайн мироздания и откроют то, что лежит буквально на поверхности.
Генри просмотрел последний абзац и хмыкнул. Ну и ну, сколько воды из одного предложения. А так - нет ни фамилий, ни фактов... Нужно бы показать эту статью Анне, пусть оценит. Ведь видно даже такому невежественному как он лицу, что все это просто бахвальство, попытка восхвалить механическую медицину, когда у них такой проект только в зачатке, и нет никаких результатов.
Оплатив кофе, мужчина отправился дальше.
Генри купил по пути цветов - ромашки, их Аннабель любила, - зашел присмотрел новую книгу по практике дел о разводах, и как раз успел во время.
Аннабель работала Механиком. У нее в крови были эти шестеренки, винтики, ключи, масло, железяки... С ранних лет, когда остальные девочки играли в кукол, маленькая Анна сидела и мастерила из проводов и железных огрызков какое-то устройство. Все воспринимает это как приохоть, пока маленькая девочка не создала собственными руками механического щенка. Тот правда хромал на все лапы и вместо "гав" у него выходило "гваррах", но это мелочи. После этого родители признали, что их дочери интересней возиться с машинами, чем выбирать себе бархатные туфельки и ленты для волос.
Генри стоял возле Завода-13 - кирпичного пятиэтажного здания с массивными окнами и невообразимо жуткими часами как раз на верхнем этаже, время на которых всегда спешила или опаздывало, -минут пять, когда она выпорхнула через тяжелые дверки и бросилась к нему, провозгласив:
-- Привет всем работникам права!
-- Привет. Это тебе,-- он смутился, как будто на первом свидании, и протянул ей ромашки.
Она приняла цветы и с насаждением вдохнула их аромат.
-- Ты просто прелесть! Слушай, я хотела... Ах, вот зараза!-- ее голос вдруг изменился и сделался раздраженным. Она похлопала себя по бокам, словно что-то ища, и выдала пару фраз, которые воспитанные девушки не должны знать.
-- Что случилось?
-- Я сумку забыла у себя в кабинете...
-- Давай сходим?
-- Нет-нет, все в порядке. Я сама сбегаю,-- отрезала она, впихивая ему букет назад.
--- Но...,-- Гении попытался ее прижать к себе.
Она ловким движением вывернулась из его объятий и побежала к дверям, по пути бросив:
-- Я скоро, львенок.
Он лишь улыбнулся, глядя ей в след.
Прошла минуту. Вторая. Генри посмотрел на часы, что на здании. Они показывали 20.07.
И в этот момент в внутри строения что-то громыхнуло. Потом раздался чей-то крик, и стекла вылетели на улицу, рассыпаясь фейерверком по тротуару. А внутри уже пылал огонь, сжирая все своей ненасытной огненной пастью.
На улице кто-то завопил "безликие" и "теракт"; началась паника. Где-то вдалеке словно ответом на взрыв на заводе раздалось несколько странных хлопков, словно кто-то использовал петарды.
Генри взрывной волной отбросило метра на два назад, и он упал на спину.
В голове звенело, в глазах все двоилось. Он попытался подняться, но ноги почему-то не слушались. Руки были в чем-то липком, противно-теплом, по лицу что-то текло, заливая глаза. Генри помотал головой, с трудом фокусируя взгляд перед собой.
Завод. Горит... А где Анна? Она вроде...
Генри вскочил на ноги и бросился к двери, которая висела только на одной покачивающейся петле.
-- Анна! Аннабель!!
Но ему не позволили приблизиться. Кто-то схватил его за плечи и попытался остановить, оттащить. Он рвался вперед, слово зверь, вырывался, кусался, отбивался и кричал, кричал:
-- Аннабель!..
Здание зияло выбитыми стеклами, а внутри бушевало пламя.
Сколько прошло? Сутки, час, минута?
Люди бегали вокруг словно стадо испуганных овец, что-то белея и бормоча. Слышался плачь, чьи-то вздохи и причитания.
Генри медленно шел. Куда, зачем? Он не знал. Просто шел.
Внутри было пусто. Боли не было. Он не хотел верить... Где-то в под сознании еще была надежда - вот он придет домой, а Анна там. Да, она дома! Освободилась пораньше, а то, что было недавно - ему просто показалось. Все хорошо, она жива, просто дома.
Но почему-то стучали зубы. И слезы лились из глаз. Ведь все хорошо, почему же так плохо? Ведь она дома... Должна быть дома? Если нет, то... Не думать. Просто об этом не думать.
Он шел до тех пор, пока не наткнулся на кого-то.
Пожилой мужчина с таким же потертым видом стоял и смотрел перед собой. Этот человек было одет богато, щегольски. Но почему-то вся его одежда была в саже, а в некоторых местах подпалена. У мужчины тряслась нижняя челюсть, он не отводил взгляда от чего-то впереди.
Генри огляделся, пытаясь сориентироваться. Он пришел на главную площадь. Здесь собралось много народу, и все смотрели на балкон Правителя, там он обычно обращался к людям со словом.
Сейчас балкон был закрыт. Но работали громкоговорители, из которых сладкой музыкой лилась уверенная и хорошо поставленная речь Правителя:
-- ...большая трагедия. Всего в столице произошло пять взрывов, количество жертв и пострадавших неизвестно. Безликие взяли на себя ответственность за произошедшее. Я вам обещаю, я клянусь, что это не останется безнаказанным! Что отомщу за каждого, кто сегодня потерял близких. Я буду бороться с безликими до тех пор, пока они не прознают всю боль, что вы испытали....
Разделила аплодисменты, кто-то согласно заревел. Другие заплакал. Третьи, как Генри, просто стояли и смотрели на балкон.
Почему Правитель не вышел? Он же обычно всегда выходил...
После очередной громкой фразы, когда Генри на автомате попытался зааплодировать вместе со всеми, то с удивлением обнаружил сжатый в сведенных судорогой руках измятый букет ромашек, испачканных в крови, которая телка из его рук, исцарапанных осколками.
Генри посмотрел на букет и понял. До его истерзанного сознания дошла мысль, которую он пытался заглушить или отогнать.