Они казались похожими на тряпичных кукол, созданных безумным ткачом - нелепые узоры морщин и шрамов, пуговицы сморщенных ушей и пустые стекляшки глаз, нелепые изломы рук и ног. Если бы они лежали в коробке, то были бы даже симпатичными, вроде нескладного щенка.
- Я не буду стрелять, - Пашка отвернулся от окна и сел на пол, прислонив к стене винтовку. - Черт, Мих, это же люди!
- Все-таки ты слабак, до двадцати семи дожил, а твердости - ни на грош! - усмехнулся его собеседник, поднимая оружие. - Понимаешь ли, мы люди, а они - нет. Что, неужели не видишь, насколько они от нас отличаются?
Пашка растянул губы в резиновой улыбке, в глазах же не появилось и тени веселья. Любой человек рядом с ними выглядел бы другим - все-таки они братья. Погодки, похожие друг на друга как близнецы. Чернявые, высокие, стройные.
Первый выстрел ударил по нервам жестко, с оттяжкой, раскатился эхом по крышам, тишина после него придавила, словно отдачей.
- Ну как? - поинтересовался Пашка, так и не приподняв зада с насиженного места.
- Промазал, - мрачно ответил брат. - Суки, ползут, будто не по ним стреляют!
Террористы, угроза ядерной войны, споры, которые никогда не решить за столом переговоров... Когда все началось, братья даже не особо удивились. Только они ждали, что где-нибудь в районе Ростова вырастет ядерный гриб, но не случилось.
Им повезло. Цунами, землетрясение, пожары, взрыв теплостанции - все это было, но рядом, а не у них. От последовавшей за цепью катастроф эвакуации их спасла обрушившаяся крыша - из завала братья выбирались двое суток.
Все это время где-то вдалеке стреляли, грохотала артиллерия, пару раз над домом низко проносились самолеты. Но к тому времени, когда Пашка и Мих умудрились вылезти на кухню, в городке было уже тихо.
Как в могиле.
- Попал!
Пашка усмехнулся - что ж не попасть, голыши ползут медленно. А Мих неплохой охотник.
- И как?
- Черт, им пофиг! - брат поставил винтовку к стене, сел рядом с Пашкой. - Блин, они ж мертвые, что им пуля сделает?
Выбравшись из завала, братья решили осмотреться. Дверь в подъезд недосягаема, однако из кухни здоровый молодой мужик легко мог вылезти на соседнюю крышу - четыре метра вниз, по репшнуру.
С крыши трехэтажного домика отлично просматривались большой кусок улицы Дунаевского и краешек площади Ветеранов.
И везде были они - сотни, тысячи обнаженных людей, бесцельно бредущих в разные стороны. Некоторые ходили от одной стены к другой, другие вертелись на месте, третьи шли на площадь или от нее.
- Во беспредел, - прошептал Мих. - Братишка, по-моему, они все сошли с ума.
В этот момент из булочной напротив выскочил одетый мужик, размахивая монтировкой. Он что-то неразборчиво орал.
Тут же все голыши развернулись и пошли на него. Мужика хватило на несколько секунд - он яростно отмахивался, пинался, но его смяли массой - беззвучно, словно бы даже беззлобно.
Потом голыши разошлись в стороны, а на крыльце осталась красная каракатица разорванного трупа.
- Суки!!! - заорал Мих, вставая во весь рост. - Хули вы творите?
Один за другим голыши поднимали вверх головы. Спокойные, сосредоточенные лица, на которых не было ни единой эмоции.
- Валим, - предложил Пашка и дернул за рукав брата, который смотрел вниз и все не мог оторваться от кровавого пятна.
Они пробежали по крыше обратно, Мих подсадил Пашку, потом сам ловко залез по веревке в окно.
- Суки, суки, суки, - непрерывно бормотал младший. - Пашка, это же Семеныч был, они же дворника нашего, суки!
Старший с размаху вкатил Миху пощечину, брат непонимающе уставился на него.
- Надо лезть обратно в завал, - хоть что-то делать, чтобы не сойти с ума. - Там сейф, в нем винтарь. Ничего, братишка, прорвемся.
Через полчаса первые голыши вылезли на крышу.
Ночью Пашка увидел, что на ДК имени Ленина горит костер. Ровное пламя, порой уменьшающееся до почти невидимого огонька, но потом вновь разгорающееся.
Внизу, под окном, ворочались голыши. Их собралось десятка два. Иногда на крышу вылезали новые, но обнаружив, что ситуация под контролем, спускались обратно.
Мих точил охотничий нож. Он был близок к истерике - еще бы, катастрофа случилась через две недели после того, как его назначили мастером участка в депо, и за полтора месяца до свадьбы с Лидкой.
За нее он уже отпереживался - еще в первые дни катастрофы, когда не раз проклял себя за то, что позволил девушке одной уехать в Геленджик.
Пашка перенес произошедшее легче - у него был Мих, о котором нужно заботиться. И пусть младший уже вырос, пусть у него налажен быт, больше друзей и денег, но это же не повод оставлять его одного?
- На ДК горит костер, - спокойно произнес старший после получаса раздумий.
Он давно понял: для того чтобы заставить Миха что-нибудь сделать, нельзя просить - надо или приказать, с риском, что младший пошлет его куда подальше, или дать информацию так, чтобы тот сам решил сделать то, что нужно Пашке.
- Да ну? - Мих отложил нож, поднялся. - Ага, точно. Там есть живые. Но мы все равно до них не доберемся, это же на другой стороне улицы.
- От нас через улицу идет силовой кабель, - намекнул старший.
Младший замер, обдумывая сказанное.
- Выберемся через пролом на чердак, проверим кабель на прочность. Переберемся на другую сторону улицы, а там по крышам рванем к ДК! - Мих загорелся. - Собираемся и рвем?
- Ага.
На сборы много времени не ушло. В походные рюкзаки сунули тушенку, пакет гречи, бутылку водки - все остальное испортилось в холодильнике.
Основное место занял охотничий набор: свитера, спальники, прочее обмундирование. Винтовку брать не стали - все равно против голышей она не страшнее пневматики. Пашка с горечью вспомнил проданный недавно отцовский дробовик - вот это вещь!
Подсвечивая ручными фонарями, парни разобрали часть завала, потом Мих, пользуясь шпалой как рычагом, отогнул несколько досок от лаг, и лаз наверх был готов.
Старший не отреагировал никак, тщательно выбирая, куда поставить ногу.
- Ей пить же вообще нельзя было, - никак не унимался Мих. - Стакан ставишь, она ноги и раздвигает.
Пашка промолчал.
- А помнишь, как она у матушки своей косметичку свистнула и пришла накрашенная, страшнее, чем Фредди Крюгер? Вот дура-то!
- У нас что, вечер воспоминаний? - старший обернулся, вдруг схватил Миха за грудки и, светя брату зажатым между рукой и тканью фонариком в подбородок, притянул к себе и мрачно сказал: - Она тебя мужчиной сделала, твоя первая женщина, а чего она от тебя дождалась? Даже за аборт от тебя я платил! Потому что ты ей сказал, чтобы крутилась как хочет!
- Ты заплатил за аборт? - пораженно спросил младший.
Снаружи было ветрено. Рыжая луна спокойно смотрела на братьев, аккуратно перебирающихся по хрупкой, изъеденной дырами крыше.
Дойдя до края, старший удовлетворенно кивнул, вернулся к центру крыши, снял рюкзак, достал репшнур. Сноровисто обвязал его за трубу, подергал, потом из другого конца веревки сплел что-то вроде люльки, застегнул брючный ремень над веревкой и пустил ее сквозь связанную только что люльку.
- Сможешь повторить? - мрачно спросил он Миха.
- Обижаешь, - в тон ответил младший.
Пашка, держась одной рукой за ограду, другой - за веревку под люлькой, вылез за карниз. Полутора метрами ниже был вбит крюк, от которого к такому же крюку на противоположной стороне улицы шел металлический трос. Вокруг троса вился силовой кабель.
Сноровисто, но не торопясь, старший спустился до крюка, перестегнул ремень, перевязал люльку и пополз по тросу. Через пять минут он был уже там. Выстегнув ремень и веревку, Пашка медленно встал на тросе, держась за стену, дотянулся до карниза, оттолкнулся ногами и выполз на крышу.
Мих сделал все то же самое, только времени у него на это ушло гораздо больше, и еще он чуть не упал вниз, на улицу, с которой за ними внимательно наблюдали голыши. В последний момент старший ухватил брата за густую шевелюру, вызвав стон, перецепился за шиворот и, как котенка, вытащил наверх, кряхтя от натуги.
Дальше братья по крышам легко пробежали до ДК Ленина, где-то забираясь вверх, где-то прыгая вниз. Здание Дворца Культуры возвышалось метров на десять, шансов залезть туда не было.
Мих предложил забраться по парапету за угол и там выставить окно. Так и сделали. Выломали изнутри дверь кабинета, выскочили, и тут выяснилось, что лестница битком забита голышами.
Они стояли молча, не дыша, и потому Пашка, идущий первым, буквально врезался в одного из них.
Это был старик - с изрезанным морщинами лицом, плотным животом и грустным слоником члена. Сразу за ним переступала с ноги на ногу старушка, под стать ему, дальше он не успел рассмотреть, потому что стоящий сзади Мих взвыл "Валим, братка!", и тут же голыши ожили, потянулись руками, и Пашка рванул за младшим.
Заперлись в туалете. После короткого совета решили все-таки двигать наверх - там люди, может, они что-нибудь знают о ситуации. Выставили окно, Пашка вылез в него, шваброй разбил стекло в верхнем этаже, с седьмой попытки зацепился там петлей, выполз верх по веревке.
Преодолели еще один этаж, потом старший выбрался на крышу - проверить обстановку. Мало ли, вдруг ошиблись?
Через несколько минут он дважды дернул за веревку - "нормально". Мих выполз - запыхавшийся, уставший чуть не до потери сознания. Парень лег на крышу, перевернулся на спину и взглянул на тех, к кому они пробирались всю ночь.
Две девушки, лет восемнадцати - одна рыжая, с короткой мальчишеской стрижкой и почти плоской грудью, вторая полненькая, с длинной русой косой. Позади них - женщина, лет сорока, черные волосы до плеч, с пацаном лет трех, держащимся за ее колено.
- Это все? - удивился младший.
- Ага, - кивнул Пашка. - А кто тебе еще нужен?
У женщин был чай в пакетиках и дождевая вода в большом железном баке на крыше. У Миха - котелок. Пили чай, рассказывали о том, как они проходили через эту катастрофу.
Рассказ женщин получился почти таким же, как и у братьев - катастрофа, потом эвакуация - причем сбор был здесь, в ДК, тут начали стрелять на улице, и Зоя Васильевна - директор дворца - попробовала уговорить собравшихся не покидать здание, а переждать здесь.
В конце концов все уехали кроме Зои Васильевны, ее сына, Марины и Али.
- А потом появились мертвяки, - закончила рассказ женщина. - Мы забаррикадировались на верхнем этаже, самых настырных я лично палкой скидывала с лестницы, пока девочки собирали завал. Сверху мы накрыли его сейфом, притащили на куске линолеума, он очень тяжелый, мертвяки сюда не прорвутся. То, что они - мертвые, мы знаем точно, среди них Марина узнала соседку, умершую месяц назад. Выбрались на крышу, разожгли огонь - когда появятся спасатели, наверняка увидят и приедут.
- Вы же умная женщина, - Пашка отхлебнул чай. - Спасателей не будет.
Зоя Васильевна поджала губы.
- Нас спасут.
- Я спать, - Мих встал, ойкнул на отсиженную ногу, прошелся, выглянул за край крыши. - Едут!
Все бросились к нему - в первых лучах солнца, по Дунаевского, разбрасывая кидающихся на него голышей, на скорости километров тридцать в час ехал джип. Вдоль бортов у него были наварены острые полосы металла, срубающие беззащитных мертвяков, а впереди под углом приделано бульдозерное лезвие.
- Я же говорила! - воскликнула Зоя Петровна.
Джип тем временем въехал на площадь и целенаправленно прорубался сквозь плотную толпу голышей к дверям ДК.
Там он развернулся, задом прополз по широким ступеням ко входу и, судя по звону - а сверху из-за балкона не было видно уже ничего - прямо сходу вломился в двери.
- Они не знают, что внутри есть голыши, - тихо произнес Пашка и тут же заорал: - Внутри засада! Там их сотни!
Но то ли он опоздал, то ли его не услышали - только через минуту снизу раздалась автоматная очередь, потом дикий женский визг, что-то грохнуло так, что тряхануло все здание, а еще через мгновение из-под балкона выскочил прямо в толпу парень в косухе, с перевязанной бинтом головой.
Он стрелял перед собой из автомата, каждый выстрел отдавался на площади сухим, громким щелчком. Те, в кого он попадал, на мгновение откидывались назад, и в образовавшийся проход парень успевал протиснуться.
В какой-то момент он резко остановился, сделал шаг назад, переставил сдвоенный магазин, затем повернулся и побежал в другую сторону, также выдавая короткие очереди перед собой. Мертвяки, не успевая за парнем и ударяя мимо, упускали его раз за разом.
- Успей, успей, успей, - причитала полная девушка - Марина.
Пашка проследил за ее взглядом - перед парнем, метрах в сорока, у стены стоял обычный ларек. В метре над ним - балкон. Если он успеет запрыгнуть вверх, а потом вылезет на второй этаж, то может спастись!
Парень все чаще отпрыгивал в сторону, тормозил, все реже стрелял - видимо, берег патроны. Мертвяков становилось вокруг все больше. Вдруг беглец перехватил автомат, ударил ближайшего по голове и, пользуясь заминкой, вскочил ему на спину, а оттуда прыгнул вперед, на плечи ближайшему голышу.
Он прыгал со спины на спину, плотная толпа позволяла это делать, и Пашка впервые поверил в то, что парень спасется.
Видимо, тот и сам в это поверил - но в двух или трех прыжках от ларька поскользнулся, на миг застыл, пытаясь сохранить равновесие, и тут же его сдернули вниз.
- Не-е-е! - заорал парень, крик его оборвался. Толпа схлынула, оставляя на площади очередную кровавую кляксу.
Марина уткнулась лицом в плечо Пашке, парень рефлекторно обнял ее - ему и самому было страшно. Но через мгновение он успокоился - ощущение, что ты нужен, что от тебя зависит чужая жизнь, помогает собраться.
Посидели, помолчали. Первым ушел спать Мих, чуть позже Пашка взял свой спальник и тоже пошел на чердак.
Он уже проваливался в сон, когда рядом кто-то зашебуршал.
Он перекатился так, чтобы быть лицом к ней, и протянул руки. Марина тихо плакала, Пашка гладил ее по голове, потом по спине. Через какое-то время он осознал, что она уже почти раздета, а он пытается навалиться на девушку.
- Нет, нет, не надо, пожалуйста, - просила Марина, но как-то неуверенно и даже скорее грустно, чем испуганно.
"Господи, что ж я делаю?" - подумал Пашка.
- Извини, - тихо прошептал он и просто обнял девушку.
Она заснула почти сразу, а вот он ворочался еще минут сорок, но так и не уснул. Осторожно встал, прошел на крышу. Зои Васильевны и Али уже не было - видимо, ушли спать. Он собирался спуститься вниз, когда увидел, как к нему идет Аля - голая, с жутким синюшным пятном на странно вытянутой шее.
- Ты чего? - парень отступил назад, но там была решетка ограды - еще шаг, и он упадет вниз.
Девушка подошла к нему, посмотрела отсутствующим взглядом, отвернулась, и вдруг Пашка понял - она же мертвая! Удавилась от страха, от безысходности, а потом встала - и пошла!
Не думая, действуя как автомат, он сделал шаг в сторону, а потом с силой толкнул девушку на решетку. Без крика, без единого жеста та перевалилась через ограду, стукнулась плечом о карниз и полетела вниз.
- Черт побери, - пробормотал Пашка и перегнулся через решетку.
Оттуда, со всей площади, на него смотрели мертвецы. Десятки, сотни, может быть, даже тысячи. А между ними - парень не поверил собственным глазам - шел пацан лет шести. Одетый в испачканный джинсовый костюмчик, сжимая в руках футбольный мячик.
Мальчишка плакал, время от времени вытирая нос предплечьем. Мертвецы не обращали на него никакого внимания, и он платил им той же монетой.
Дойдя до памятника в центре площади, пацан кинул свою ношу в постамент, а потом, в очередной раз проведя мокрой джинсой по носу, бросился за отскочившим мячом прямо под ноги какому-то мертвяку.
Пашка замер - но ничего не случилось. Голыш отодвинулся, пацан сцапал свой мяч и пошел дальше.
И тут вдруг он понял. То есть не совсем еще понял, а скорее ухватил мысль за кончик, но чтобы додумать ее до конца, надо было действовать, и быстро, пока не прошла смутная уверенность.
Он пробежал по крыше до дальнего флигеля, поднял засов, пристроил его так, чтобы после того, как он хлопнет дверью, тот опустился. Пробежал мимо выхода на чердак сразу на лестницу. Здесь мертвецов не было - Зоя Васильевна баррикадировалась на другой лестнице, в правом крыле.
Внизу, в фойе, он увидел разбитый зад джипа и три кровавые кучи. Уверенность у Пашки поколебалась, но он, прикусив нижнюю губу, решительно двинулся вперед.
Из-за колонны вышел голыш. "Это мебель, просто мебель, я не желаю ей зла", - подумал парень. Тут же со всех сторон потянулись мертвяки. Они шли к Пашке, но как-то неуверенно. Он тоже шел им навстречу, готовый в любой момент отпрыгнуть назад и припустить вверх.
Почувствовав во рту железный привкус, парень понял, что прокусил губу, и разозлился на себя.
"Их нет, их никого нет, а я вообще иду за молоком в гастроном 'Октябрьский'".
Он осторожно подвинул плечом ближайшего и прошел между двумя мертвяками. Выбил ногой большой осколок стекла из двери и протиснулся между джипом и рамой. Вышел на площадь. Страх постепенно отступал - голыши не трогали его!
Тренируя свое бесстрашие, он сделал круг по площади. И если вначале мертвяки еще обращали на него внимание, поворачивая вслед головы, то, подходя обратно к ДК, он уже чувствовал себя невидимкой.
Пашка специально прошел в самую гущу стоящих в фойе мертвяков, раздвигая их руками.
Те нехотя поворачивались.
В момент, когда парень был в центре толпы голышей, с лестницы выскочил Мих.
- Братка, держись! - заорал он. В руке у него была арматурина, младший сходу выбил одного мертвяка, ткнул второго, прыгнул вперед, и тут же все мертвяки двинулись на Миха, не обращая внимания на старшего брата.
- Не надо, Мих!
Он опоздал.
Встал на колени перед вывороченным куском мяса, который еще недавно был его братом, и заплакал.
- Мишка... Мишка... Они же как машины, они не злые... Я понял, это - второй шанс... Судный день, когда зерна отделяют от плевел... Я не успел тебе сказать, просто не успел! Надо всего лишь спокойно относиться к мертвякам, не обращать на них внимания. Не знаю, может, и между собой драться нельзя... Мир без войн, без драк, без наркотиков и алкоголя - надо же себя контролировать, чтобы не злиться. Нам с тобой было бы сложно здесь, зато дети легко ко всему привыкают...
Он вышел на улицу, посмотрел вверх, на безучастное солнце, потом вокруг - такие же безучастные мертвецы. Не злые, не добрые - никакие.
Он набрал в легкие побольше воздуха и заорал:
- Не знаю, кто это придумал, хоть бог, хоть дьявол! Но будь ты проклят! - Понурил голову и пошел обратно в ДК.
Надо сказать женщинам, что жизнь начинается снова.