Хорхе поймал его на заре. Вернувшись в деревню, он узнал, что накануне внук старой Инес не пришёл домой. Недолго думая, Хорхе отнёс ей свою добычу. "Жиганте", - сказал он, протягивая сетку.
Лобстер был большим - король-лобстер. На голове у него росли крупные шипы, почти корона. Он шевелил зелёными клешнями и пялился на Инес чёрными бусинками глаз. Клешни сжимались и разжимались, как кулаки. Инес не знала, что с ним делать, и посадила в глубокий таз с морской водой.
Лицо Инес, морщинистое и серое, давно напоминало кусок сгоревшего дерева - удивительно, что с него не сыпалась зола. Она многое забыла, другое помнила путанно и смутно. Было какое-то поверье, что лобстера надо поменять на ребёнка. Или оставить его дома и растить вместо ребёнка - она уже не знала. Лобстер, даже такой большой, не казался ей похожим на Марио.
Пока она стирала на заднем дворе, король-лобстер тихо сидел в воде, иногда поднимая клешню и с плеском опуская её обратно. Потом Инес ушла на кухню готовить, и он выбрался из таза, побродил на свободе, рассматривая ветхую мебель и прочий хлам, скопившийся за годы человеческой жизни. Ему стало скучно, и он заполз в дом, лязгая по плитке клешнями и бронированным брюхом. Инес почти забыла о нём; потом она набрала горсть хлебных крошек и пошла искать короля-лобстера. Он сидел на веранде, в уголке, где лежали игрушки Марио; король-лобстер неторопливо щёлкал клешнями, пытаясь ухватить облезлого солдатика. "Ему здесь нравится", - подумала Инес и высыпала еду на пол, у лобстера перед носом. Тот оставил солдатика и стал жевать, засовывая крошки в рот.
На ночь лобстер сам залез в таз и сидел там, двигая ходильными ногами.
Утром Инес проснулась и услышала на заднем дворе человеческие звуки: дыхание, смешки, шелест задетой тряпки или корзинки. Она вышла: Марио сидел у таза. Он кормил короля-лобстера хлебом.
- Жиганте! - с восхищением сказал он, повернувшись.
- Ты где был? - спросила Инес.
- На виноградниках в горах.
Бабка подошла и поцеловала его в кудрявую макушку.