Аннотация: Ненашенский это праздник, Хэллоуин, выдумали тоже... Но ректору одного столичного вуза, прожженому мерзавцу и бабнику, придется убедиться, что отечественная нечисть тоже не лыком шита и не брезгует лишним поводом собраться на Лысой горе. А еще старается идти в ногу со временем!
Ректор-чертяка
Ненашенский это праздник, Хэллоуин, выдумали тоже... Но ректору одного столичного вуза, прожженому мерзавцу и бабнику, придется убедиться, что отечественная нечистьтоже не лыком шита и не брезгует лишним поводом собраться на Лысой горе. А еще старается идти в ногу со временем!
- Куда ж ты, чертяка, прешь! - замахнулась на него грязной тряпкой уборщица. - Помыто! Аль не видишь?
Осман Петрович, даром что ректор, доктор наук, профессор и лауреат бесчисленных премий и наград, был бессилен против этой злобной толстухи в синем халате, каждое утро оккупировавшей его кабинет. Тетя Нина была таким же бессменным атрибутом административного корпуса, как и древние советские украшения ректорского кабинета, засохший фикус в кадке и портрет Сикорского на стене. Все усилия Османа Петровича были тщетны. Уборщицу загадочным образом не могли или не хотели увольнять... Впрочем, с утра 31 октября у ректора были заботы поважнее, чем хамоватая тетя Нина. Накануне ему сообщили об экстренном собрании ученого совета университета из-за очередного скандала с молоденькой студенткой. Увы, Осман Петрович ничего не мог поделать со своим буйным темпераментом. А тут еще так некстати КРУ нагрянуло.
- Проходите, прошу вас! - угодливо распахнул он дверь кабинета перед проверяющими. - Катенька, приготовь нам кофе. Или вы желаете чай?
- Обойдемся без любезностей, - грозно сдвинула брови тощая, как спичка, ревизор и поправила очки. - Нам нужны материалы по всем проектам, которые финансировались из госбюджета, за последние пять лет. А также финансовая отчетность по спецфонду.
- Помилуйте! - воскликнул Осман Петрович, ослабляя на себе галстук. - Опять? Полгода назад проверяли.
- Поступила жалоба. Надо разобраться, - солидно ответил толстяк, являющий собой странный контраст с высушенной коллегой.
- Да знаем мы эти жалобы, - безнадежно махнул рукой ректор. - Катенька вас проводит. Нам нечего скрывать.
Когда за проверяющими захлопнулась дверь, Осман Петрович откинулся на кресле и уставился в заплаканное осенним дождем окно. Ему как раз было что скрывать. Махинации с земельным фондом университета, незаконные застройки, заграничные командировки с прелестной Катенькой, премии себе любимому, служебная квартира и машина для любовницы и верной подельницы... А вот и звонок от нее. Осман Петрович вздохнул и слепо тыкнул пальцем в экран дорогущего седьмого айфона. Да-да, богатые тоже... грустят.
- Козел! Это правда?!? Опять взялся за старое! - завопила Жанна в трубку. - Со студентками спишь!
- Солнышко, ты все не так поняла... - заикнулся было ректор.
- Ё...тый придурок! Там видео! Старый козел! Звезда ютуба!
- Ириша уже не студентка... - растерянно пробормотал Осман Петрович, ошарашенный известием о видео. - Без пяти минут аспирантка... И вообще, это монтаж!
- Ах, Ириша! - трубка зловеще замолчала, и ректор тяжело сглотнул. - Тебе конец. Я твои дела покрывать перед КРУ не буду. А передачки в тюрьму тебе Иришка будет носить! Будь ты проклят, старый хрыч!
- Жанна, подожди!.. - но седьмой айфон затих могильной тишиной.
Сердце остро и тонко кольнуло, и мужчина отодвинул от себя чашку свежезаваренного крепкого кофе. Какая нервная у него работа... Надо будет на зимние каникулы съездить в Трускавец, подлечиться, а в Китай с рабочим визитом потом как-нибудь... Телефон тихо тренькул, и Осман Петрович схватился за него, выдохнув с надеждой:
- Жанна, солнышко...
- Пап, это я... - в обычно наглом голосе сына слышались испуганные нотки. - Меня тут в обезьянник замели, штука косых - и я на свободе... Ты же подъедешь?
- Некогда мне! - рявкнул мужчина. - Сам разбирайся!
- Ну па-а-ап, - заканючил Жека, но Осман Петрович уже нажал на отбой и в сердцах бросил телефон на стол, да так неудачно, что по экрану зазмеилась трещина.
Что за день такой... Нет, пожалуй, стоит уйти на больничный... Или лучше в командировку?
- Осман Петрович, к вам помощник Луцкого.
- Пускай, - посветлел лицом ректор, предвкушая щедрые откупные. Господин Луцкий, ушлый кандидат в депутаты горсовета, не скупился на подачки родному вузу в преддверии избирательной кампании, а значит, можно было смотаться в отделение полиции и выручить непутевого сыночка, пока бывшая не начала обрывать провода и скандалить...
Осман Петрович чрезвычайно обрадовался удачному разрешению хотя бы части своих бед, поэтому потерял бдительность. Его не насторожил ни новый помощник Луцкого, ни озвученные вслух сумма подношений и условия. А потом на запястьях защелкнулись наручники, а в лицо тыкнули красной книжечкой удостоверения.
- Вы задержаны при получении взятки за...
Перед глазами все поплыло. В сердце впилась тупая игла боли. Осман Петрович рухнул на кресло, не чуя под собой ног...
А очнулся от боли в правом подреберье. Острая шпилька женского сапожка уперлась ему в бок, голая девица подпрыгнула у него на спине и заорала над ухом:
- Шевели копытами! Опаздываем!
Сердце и не билось вовсе... иначе от увиденного оно разорвалось бы... Осман Петрович летел. Летел над ночным городом, рассекая воздушный поток в образе самого настоящего черта с копытами и хвостом, вопреки существующим законом мироздания и законам аэродинамики в частности. Почему-то последнее казалось ему особенно обидным, словно ожил в нем тот прежний наивный юноша, увлеченный небом и самолетами. Но не может черт летать, крыльев нет, двигателя нет... Однако летел же! Летел, подгоняемый сумасшедшей наездницей, лавируя в потоке и закладывая виражи, ежесекундно умирая от восторга и ужаса необъяснимого полета, забывая даже дышать...
- Хэллоуин, - хрюкнул ректор, но тут же взвыл от боли в скрученном ухе.
- Это кто тут вякнул? Хуллоуин - и точка! Гони давай! Взяли моду, в такую холодину слеты устраивать! Вот неймется бабке, все молодится!
Ведьма пришпорила несчастного, уходя в крутое пике и опасно ныряя под провода ЛЭП, а потом дернула его за волосы и взмыла вверх.
Летели долго, Осман Петрович уже из сил выбиваться начал, но тут замаячила впереди она. Лысая гора. Они успели вовремя, ровно к началу ведьмовского шабаша. После полета в ночном небе ректором овладела странная решимость, как в нелепом сне, когда размывается грань реальности. Раз это сон, то чего бояться? Ведьма соскочила с него, погрозила пальцем, приказала сидеть тихо, но Осман Петрович вошел в раж и попытался ущипнуть голую красотку за попу, за что мигом огреб острыми ногтями по морде. Чертовка встряхнула длинными волосами, шлепнула себя по пышной груди и отправилась к костру.
Страшное и дикое было это сборище. Нечисть всех мастей слетелась, грелась возле костра и ждала сигнала верховной ведьмы. Та восседала верхом на огромном котле. Ужасная образина, необъятная, как долги студента перед деканатом, с нежно-зеленым цветом лица, кокетливой колючкой в жиденькой косичке, тройным подбородком и крючковатым носом в бородавках, она грозно зыркала по сторонам, цокала единственным желтым зубом и покрикивала на суетящихся помощников-умертвий. Что-то странно знакомое почудилось Осману Петровичу во всем происходящем, а потом его озарило. Ну ведь как есть, собрание ученого совета! Сейчас начнутся разборы полетов, ведра помоев, грызня, дележка общего корыта, наказание невиновных и награждение непричастных.
Ректор жадно разглядывал нечисть. Одна ведьма в облике громадной рассерженной кошки тащила маленького бесенка, а он упирался копытцами, недовольно сопел и пытался воткнуть наушники в уши, чтоб ее не слышать. А ведьма в ухо ему выговаривала, чтобы перестал по чужим ковенам шляться, заморские суши лопать, от вареников нос воротить! Синий утопленник-умертвие принимал от ведьм договора на человеческие души, тщательно их протоколируя, а второй, полуобугленный и без левой руки, собирал с нечисти подписи в явочном листе. Другая ведьма заявилась на шабаш с безобразной псиной. Секретарствующее умертвие сделало ей замечание, что ведьмам кошки положены по статусу, а та в ответ поводок отпустила.
- Ух! Теперь и второй руки лишится, - рядом с ректором хохотнул мужичок и толкнул его в многострадальный бок. - Новенький?
- Ох... Я? Да, можно и так сказать... А вы, простите, не имею честь знать?..
- Аполлон Игнатьевич, к вашим услугам, - церемонно поклонился тот и прищурился. - А, все ясно с вами. Проклятие, да?
- Какое проклятие? - не понял Осман Петрович. - Это ведь сон?
- Сон, - кивнул мужичок и сверкнул улыбкой с острыми белыми клыками. - Вечный сон. Но вы еще пока живы, так может того, а?.. На посошок? Уж очень кровушки теплой хочется...
- Чьей кровушки? Я не... Моей? - взвился ректор и тут же получил тумаков от черта с ведром на голове.
- Да тише, тише... Не надо так волноваться... - успокаивающе зашептал Аполлон Игнатьевич, пододвигаясь ближе и кивая на чудо-юдо. - Я ж только разок кусну... А вон оно живьем сожрать может.
Бесформенное чудовище вдруг зашевелилось, словно почуяв, что о нем разговаривают, заколыхалось гнусной слизью, протяжно вздохнуло и тоненько пропищало:
- Поднимите мне веки!
- Даже не вздумайте! - строго предупредил Аполлон Игнатьевич. - А то до рассвета шабаш затянется! Если оно начнет читать протокол и придираться к каждому пункту, сразу конец веселью. А я фуршета дождаться хочу.
Ректор ущипнул себя за заросшую шерстью щеку в отчаянной попытке уже наконец проснуться в больнице под капельницей после сердечного приступа или даже в тюремном лазарете. Где угодно, лишь бы подальше от этого безумия! Но ничего не изменилось, только старшая ведьма вдруг противно взвизгнула и объявила шабаш открытым. Нечисть потянулась к кострищу, бросая в котел свои подношения. Кто сердце живое, еще бьющееся, кто почку, кто голову отрезанную, а кто и скромную косточку... Сухонькая маленькая старушонка - божий одуванчик притащила целую авоську глаз, перемигнулась с главной и гордо высыпала добычу в котел.
- Марфа Абрамовна, как всегда, на высоте! Вот что значит старая школа!.. - одобрительно заметил сосед, потирая руки в предвкушении.
- Послушайте, я здесь по ошибке, - не выдержал ректор, истерзав все доступные части тела щипками, но так и не проснувшись. - Мне надо обратно!
- Ну что вы... Это невозможно. Да вы привыкайте, обживайтесь потихоньку. Поначалу сложно в коллектив вливаться, да и народец сейчас ушлый пошел, душонки мелкие, а требуют так, словно невесть какая ценность. Но я вам очень рекомендую завести здесь полезные знакомства. Вон Хома Васильевич по творческим натурам подвизается. Говорит, сейчас народец очень бодро клюет на обещания славы и успеха.
Указанный Хома оказался вурдалаком, только не в волчьем обличье, а почему-то в крысином, отчего казался еще страшнее, зубами скрежетал, глаза хитрые, за пазухой сопилка. Он артистично закинул в котел... губы! Обколотые ботоксом и надутые до безобразия, они выпархивали диковинными бабочками и плавно приземлялись в кипящую болотную жижу. Осман Петрович пытался в уме прикинуть аэродинамическое качество и подъемную силу отдельно взятых губ, как будто строгие формулы могли привнести какой-то порядок в это безумие. Должно быть, он сошел с ума и бьется в припадке в Павловской дурке...
- Нет, нет! - ректор схватился за мужичка и затряс его. - Должен быть способ! Я не хочу здесь! Я хочу обратно!
- Да что ж вы так убиваетесь... Вы так никогда не убьетесь... - проворчал Аполлон Игнатьевич. - Бабка кстати конкурс на новую вакансию объявила. Все в ногу со временем хочет идти. Совсем старая из ума выжила. Но вы можете попробовать. Кто знает...
- Я не хочу!
- Инкуб в ковен нужен, а взять негде... Молодежь сейчас все больше предпочитает вампиров да оборотней. Так и норовят особо ушлые меня подсидеть!
Вперед выступил грозный мольфар с длинной бородой и посохом, стихло все. Даже Аполлон Игнатьевич прекратил ворчать и замолчал, только шепнул:
- Сейчас веселье начнется!
Лесные мавки притащили целую бутыль, наполненную ядовитой слюной завистников. Мольфар важно поклонился старой и дал отмашку помощницам. Они откупорили бутыль, и ее смесь взметнулась в воздух, зашипела и начала перетекать в котел, возмущенная легкой турбулентностью от опоздавшей ведьмочки, по неопытности чуть не приземлившейся в котел. На нее злобно шикнули, вся нечисть замерла в тревожном ожидании, а потом разразилась... хохотом. Истерические всхлипывания, подвывания, громогласный гогот, глумливый свист, разноголосый галдеж...
И нечисть начала гулять, устраивать срамные танцы, через костер голышом прыгать, похабные песни голосить... Мавки верхом на диких тварях разъезжали и всех настойкой из котла угощали. Вот и ошалелому ректору в руки кружку всунули, а там гадость бурлила и пенилась, воняла болотной тиной. Османа Петровича замутило, а его сосед вдруг обернулся большой летучей мышью, неуклюже взлетел и завис перед лицом несчастного ректора, тяжело взмахивая крыльями.
- Говорят, что у старой есть цветок папоротника, который любое желание может исполнить. Можете испытать удачу... - мышь хихикнула в инфразвуковом диапазоне, почему-то слышимом ректору. - Медальон на шее!.. Эх, от винта!..
И рассыпалась десятком мелких летучей мышей, которые чуть не сбили Османа Петровича с ног.
Мужчина в ужасе смотрел на верховную ведьму, к которой уже потянулась нечисть, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Странное отчаяние овладело мужчиной. Это не сон... Копыта, хвост... А рога? Осман Петрович судорожно схватился за голову и нащупал в шевелюре крохотные рожки. Господи, да что ж это такое? Надо отсюда выбираться. Цвет папоротника... Он добудет его любой ценой! Медальон на шее у верховной ведьмы был едва заметен, поблескивая тонкой цепочкой и теряясь на необъятной груди. Но к старухе было не подобраться, это ректор понял сразу, как только сунулся в толпу из нечисти, получил затрещину от вурдалака, пинок от умертвия, а Марфа Абрамовна его еще и пустой авоськой приложила.
Ректор шумно вдохнул воздух и решительно огляделся. Он им еще покажет! Осман Петрович потребовал у мавки болотного пойла, смело пригубил глоточек, закашлялся, чувствуя, как адская смесь обжигает нутро... Ну конечно, чудо-юдо! Сейчас, сейчас!.. И ректор выплеснул остаток пойла прямо на бесформенно растекшуюся лужицу чудовища... Протяжный визг, от которого глаза наполнялись кровью, лопались барабанные перепонки, а мозги закипали, пронесся над Лысой горой и запутался в верхушках церквей. Чудо-юдо вспенилось, забурлило и открыло глаза...
Воспользовавшись суматохой, Осман Петрович нырнул в замершую толпу и в два прыжка оказался возле верховной ведьмы. Сдернув медальон с шеи, мужчина крепко сжал его в кулаке и кинулся прочь с горы. Он пронесся мимо капища, кубарем скатился в овраг, зацепился в кустах и упал на что-то мягкое. Кругом была полная темень. А сверху вопили, ругались, требовали найти мерзавца, но все перекрывал жуткий незатихающий вой...
Под ректором что-то зашевелилось.
- Да шо ж такое, - прошамкал недовольный голос. - Поспать не дают...
Ректор отчаянно вцепился в медальон и попытался припомнить молитву, но кроме банального "Отче наш, еже еси на небеси..." так ничего и не вспомнил. А меж тем потревоженный хозяин могилы завозился и попытался ухватить Османа Петровича за руку. Сейчас или никогда! Мужчина на ощупь подцепил крышку медальона и распахнул его, шепча заветное:
- Домой! Домой! Домой!
Луч света упал на лицо. Сверху над оврагом стояла разъяренная ведьма с веслом наперевес, а с пустого медальона на ректора пялился... здоровущий таракан. Он пошевелил рыжими усами и передразнил несчастного:
- Домой? Дома уже! Не все дома... - и рассыпался трухой.
- Убил! Ирод! Гошеньку моего убил! - вдруг заорала ведьма, оказавшись рядом, и огрела Османа Петровича веслом по плечу.
С диким гоготом вся нечисть хлынула вниз, устремляясь к ректору, чтобы разорвать на мелкие клочки, а тот неожиданно для себя выставил вперед руку и заорал в ответ:
- Жизни без тебя нет, краса моя ненаглядная! Влюбился я в тебя!
Ведьма замерла в растерянности, а Осман Петрович призвал на помощь всю обходительность и любвеобильность, на какие был способен в нынешнем плачевном состоянии.
- Как увидел тебя верхом на котле, так голову потерял. Думать не мог, дышать не мог! Одну тебя полюбил! Только куда мне надеяться, черту лысому!..
- Ты не лысый, - рассудительно заметила ведьма и легко схватила ректора за шкирку, потащив за собой.
- Я ж хотел тебя цветом папоротника приворожить! Чтоб ты моей стала!.. - Осман Петрович на мгновение содрогнулся от сказанного, но быстро взял себя в руки. По части женского дела ему не было равных. Первый парень на селе, тьфу ты, то есть, на горе!
- Да неужто? - с сомнением цокнула зубом страхолюдина и вдруг кокетливо подмигнула. - И чем же я тебе так приглянулась?
Ректор тяжело сглотнул и сделал над собой еще одно усилие. Чем грубее лесть, тем охотнее в нее верят.
- Твой нежный лик в душу мне запал... Глаза? кошачьи... Нос? с благородной горбинкой, да... Твоя улыбка с ума сводит... - от желтого кривого клыка, торчащего над нижней губой, можно было действительно тронуться умом. - Локон пышный...
Осман Петрович заставил себя дотронуться до замасленной косички, но тут ведьма ударила его по руке:
- Ша! Волосы не трожь! - и вдруг игриво толкнула ректора огромным бюстом, чуть не сбив с ног.
- О... - вымученно застонал мужчина, схватившись за ее плечо, чтобы не упасть. - Как я мечтал...
Надо признать, что Осман Петрович питал известную мужскую слабость к пятому размеру, а здесь и назвать какой-либо размер было сложно, ибо грудь, как и ее хозяйка, были поистине неизмеримы. Лоб покрылся испариной от ужаса, когда предательское возбуждение завладело бедным ректором. А штанов-то не было! Красноречивый взгляд ведьмы переместился вниз, и она так широко ухмыльнулась, что у Османа Петровича затряслись поджилки.
- Мечтал, говоришь? Вижу, вижу... - ее пальцы плотно сомкнулись на взмывшем достоинстве чертяки.
- Ох! Я ж не... Подожди...те...
- А чего ждать? - ведьма сложила губы бантиком и полезла к нему целоваться.
- Не при всех же...
- Стеснительный какой милашка! - страхолюдина щелкнула пальцами в воздухе, и вдруг все завертелось закружилось, тошнота подкатила к горлу, как будто он выводил истребитель в крутое пике, а потом ректор вдруг рухнул на что-то мягкое, придавленный сверху необъятной возлюбленной... Полог невесть откуда взявшегося алого шатра стыдливо укрыл странную пару.
Иссушила ведьмина любовь, истерзала, жилы вытянула, кровь выпила, дыхание забрала. Сердце еще билось, вернее, колотилось из последних сил, накачивая кровь, но ректору казалось, что каждый его вздох может стать последним. Обессиленный и раздавленный, он пытался собрать себя по кусочкам и выбраться из цепких объятий ненасытной возлюбленной, но тщетно. Ему казалась, что минула целая вечность. Однако, когда ведьма слезла с него, оказалось, что еще даже не рассвело. Она покачала у него перед лицом кривым узловатым пальцем и хмыкнула довольно:
- Силен, чертяка! Так и быть, место инкуба твое! Беру себе в штат, - и щелкнула по лбу так, что голова загудела, а в глазах потемнело.
- Какое домой? - покачала головой ведьма. - Сейчас чуток подправлю, и будет в самый раз... Не хуже, чем за бугром. Хэллоуин, три раза ха! Мы тоже не пальцем деланы!
С ректором творилось что-то странное, все тело жгло огнем, ломило кости, а в паху... Мужчина перевел взгляд и обомлел. Его член увеличивался в размерах, словно в той пошлой навязчивой рекламе из интернета.
- Эээ... - потрясенно выдохнул Осман Петрович. - Эээ... Стой, стой! Хватит! - достоинство уже доставало до колен.
- Думаешь? - с сомнением цокнула зубом ведьма и подмигнула. - Сейчас кубики наколдую...
- Какие кубики? - совсем ошалел несчастный то ли от радости, то ли от ужаса.
- На торсе! Сейчас, погодь... - ведьма выудила из воздуха айфон. Тот самый, с трещиной на стекле! Его айфон, зараза! - Так... Что там у нас?.. Окей, гугл, покажи мне картинку инкуба... Хвост имеется? Ага, вот какой...
Еще один щелчок пальцами, и запекло в заднице, короткий свинячий завиток бесовского хвоста вдруг распрямился и начал расти.
- Нет, нет, нет! Дорогая! Ты не так поняла! - бросился на колени несчастный.
Ведьма нахмурилась и потрясла айфон, притопнув ногой.
- Да грузись же ты! Ага... хм... О как... Ладно, сделаем хвост с кисточкой... Проказник какой!
Хвост на конце сплющился, хрюкнул и превратился в треугольную кокетливую кисточку.
- А вот рога... Эй, тебе какие нравятся? Винтовые? - ведьма тыкнула ему в лицо экран айфона, на котором был брутальный красавец с бараньими полуметровыми рогами. - Или вот такие? - движение пальца, и картинка на экране медленно отрисовалась, показав интеллигентного мужичка с бородкой и такими же аккуратными рожками.
- Ник-к-к-акие... - ректор исхитрился и выбил у нее айфон.
Ведьма грозно ухнула и наклонилась за упавшим на пол телефоном, а Осман Петрович, повинуясь наитию свыше, схватил ее за косичку и дернул.
- Пусти! - противно заверещала старуха.
- Домой меня отправляй! Живо! - но жиденький хвостик волос выскользнул из пальцев, оставив в ладони колючку, кольнувшую кожу.
Колючка, наполнившаяся невинной ректорской кровью, стала расти в руке, расправляя лепестки диковинного цветка. Это был высушенный цвет папоротника! Ректор увернулся от ведьмы, сбив ее с ног мощным новоявленным хвостом, и выскочил из шатра. Но успевшие вымахать бараньи рога зацепились за его полог, протащив за собой и шатер, и запутавшуюся в нем ведьму. Разумеется, Осман Петрович тоже полетел на землю, но цветка не выпустил, хотя тот уже разросся до размеров метровой пиццы. Вонял он, кстати, преизрядно, мусорной помойкой и авиационным бензином.
- Не трожь! Не смей! - полузадушенно вопила ведьма позади.
- Домой! Домой! Домой! - ректор навалился на живой цветок и подмял под себя. Вокруг потемнело, заскрежетало, расхохоталось и...
... и выплюнуло несчастного в хмурое утро 31 октября.
- Куда ж ты, чертяка, прешь! - замахнулась на него грязной тряпкой уборщица. - Помыто! Аль не видишь?
Осман Петрович бросился к тете Нине, обнял ее и закружил в объятиях вне себя от радости. Вернулся! Господи, счастье-то какое! Дома! Уборщица от удивления замолкла, а потом принялась отбиваться от охальника шваброй:
- Изыди, бес!
Но чем больше ударов доставалось ректору, тем больше он возбуждался. Тяжесть в паху стала нестерпимой, и уже не владея собой, он принялся сдирать синий халат с тети Нины, намереваясь овладеть несчастной прямо на полу. Она заорала еще громче, и тут распахнулась дверь кабинета.