- В общем, Ген, я все сказал. Дальше решай сам. Но больше я не намерен рисковать.
Паша устало откинулся на спинку стула, рассерженно вперив взгляд в стрельчатое, под готику, окно с цветными стеклами, и нервно забарабанил пальцами по накрытому белоснежной скатертью столу небольшой уютной кафешки, куда завел меня для сегодняшнего разговора.
Нет, ну нормально конечно. Вот так взять и вылить ушат холодной воды на мою бедную головушку! Обалдеть просто. Как будто сам не такой. Нет, я согласен, не такой конечно, крутой теперь, но ведь начинал-то с низов. Сам когда-то с нами в рейсы ходил и прекрасно знает, что такое удел дайвера. Одна дорога, бесконечной черной лентой вьющаяся через дни, месяцы и годы. Дорога, снящаяся по ночам. Нудная и постылая, без которой, однако, как моряк без соленого бриза, уже не можешь.
Привычка? Да нет, скорее любовь. Дорога ведь, как и любая другая работа, тоже требует своеобразной любви к себе. Иначе не выдержишь этой до печенок изматывающей монотонности. Кто-то скажет - да что такого, рули себе да рули, выжимая педаль до полика да пощелкивая коробкой. Ну-ну, флаг в руки такому. Глядишь, далеко уедет.
Хотя, не, уедет конечно, если будет переть по какому-нибудь Штатовскому хайвэю. Я всегда, как смотрю "Брат-2", чуть не плачу от досады на кадры, где Серега, тьфу, то есть Данила, с америкосом до Чикаго чалит. Вот где забота о дальнобойщике! Аппарат ухоженный, прямо конфетка, прет как мерин, грозно рыча турбиной, в кафе придорожных сносно перехватить можно, не боясь отравится, либо надолго застрять в близлежащем леске по неотложной надобности, да еще ночевки в номерах без тараканов, почище урюпинского люкса. И даже стирайся, если желание есть! Лепота, да и только! Не спорю конечно, наш сервис тоже далеко шагнул. Только до них нам, как до неба. Особенно в части стоимости всех этих маленьких радостей. Их водила на каждом шагу за все добросовестно отстегивает и у него еще куча баков остается, а мы на всем экономим и в итоге гулькин нос домой несем.
Так что наша дорога совсем не такая. Наша дорога это сама жизнь. Другая, отдельная, неизвестная никому, кроме нас, дальнобойщиков. Все что там снимают или пишут про дорогу - чушь собачья. Романтика. Ага, конечно, романтика, ежкин кот. Особенно когда идешь со скоропортом, время чуть ли не на секунды расписано, а граница закрыта или забита сверх всякой меры и никого из знакомых ни в очереди, ни на переходе как назло нет. А тут еще холодильник хандрит, в любой момент готовясь клина поймать. И кардан постукивает, и резина на ладан дышит, и подшипник волком воет, навевая тоску, и автономка простужено кашляет. А еще если заказчик нервный попался, через каждый час нервы треплет! Все, ховайся в зону недоступности. Но куда денешься от таможенника, таким зверем косящегося из под козырька "аэродрома", словно ты не человек, а отпетый контрабасник? Или гибдедешника, спозаранку вдруг взлютовавшегося, татем за кустом встречающего жезлом как палицей наперевес? Или от того же тщедушного инспектора из транспортной, с хитрым прищуром, словно кроссворд увлеченно разгадывающего каждую шайбу? Это уже не романтика, а сплошная порнография.
Дорога это усталость. Вечная усталость. Красные глаза и до железа во рту крепчайший кофе в термосе под боком, или арахис-зуболом, специально высушенный до каменного состояния. Это немеющие руки и вечно ноющая о разгибе спина. Это постоянное одиночество, изредка прерываемое хрипением косноязычной рации и всегда такой ожидаемой мелодией звонка от жены.
А еще дорога это мысли. Неторопливые, плавные как затяжной поворот и тягучие как солярка на морозе. Говорят грек древний - Диоген кажись? - прямо в бочке свою нетленку верстал. Так по мне, тут ума много не надо, особенно если климат позволяет. Вывали копыта наружу вялиться, подложи под нечесаную голову грязный кулак да размышляй о бренности сущего, в ожидании, когда от пуза накормят страждущие затесаться вместе с тобой в анналы истории.
А попробовал бы он за рулем моей старухи "Скамейки" посидеть, совой пялиться в рябую от ям пластину накатывающего асфальта, одновременно прислушиваясь к каждому новому звуку давно мечтающего о капиталке двигателя, да прикидывая где выгоднее заправиться и как скудную сумму дорожных до конца растянуть, да еще так чтобы сэкономить чуток, плюс соображая где лучше остановиться чтобы под чей-нибудь заботливый пресс не попасть, и без груза, а то и без скальпа не остаться. Но мало того! Попутно еще переваривать последний разговор с женой, о сыне, окончательно от рук отбившемся, и маме... теще то есть, дай ей Бог чего мне не надо, некстати прихворнувшей. Много бы он нафилософствовал тогда?
Единственная радость у нас - стоянка. Короткая как погрузка, но памятная как зазубрина на дежурном тесаке под сиденьем. Волею судьбы и хозяев, на одну ночь, соберется знакомый народец со всех концов России в какой-нибудь Богом забытой Пупырловке, собьется в свои группки и поведет неторопливые разговоры о том, о сем. Про жизнь, цены, груз, рейсы, маршруты, заказы да запреты. Ну а какой разговор без ста грамм? Так только, терки одни. Вот и появляется на газете рядом с ножками от Буша и картошечкой под укропом, заботливо уложенными супругами, бутылочка - другая.
Посидели, выпили, закурили, неторопясь поговорили. А завтра, опять дальше, в путь, кто куда. Разве ж это пьянка? Нет конечно, можно сказать культурный отдых работного люда. Ну я же не виноват, что отхожу похуже остальных! Васька, так тот вообще через три часа как стеклышко становится. Но я то ведь не Васька! Мне потом где-то до обеда отлежаться надо. Но зато дальше ничего, еду нормально и на опохмел не тянет.
Да и сколько такое бывало? Хорошо если за пару месяцев удается стрелкануться так разок с мужиками. А то ведь все один, да один, бирюком в кабине трясешься. И отстаиваясь, не столько спишь, сколько бодрствуешь, прислушиваясь ко всему, в нервном ожидании, что сейчас какому-нибудь недоделанному вурдалаку местечковой штамповки, захочется груз проверить, или обиженной плечевой, за отказ, взбредет отомстить сорванной пломбой либо болтом под колесо. Да мало ли что на остановках бывает. Там ухо всегда держи востро, и гляди не в оба, а на все триста шестьдесят.
Опять же, дома если брать. Пришел с рейса, ну как не посидеть на уютной кухоньке? Расслабиться за рюмашкой, блаженно вытянув замертвевшие от педалей ноги под стол, слушая милую воркотню успевшей соскучиться Галки и потихоньку распаляясь желанием предстоящей ночи. Или это тоже к категории пьянки относится?
Так тогда получается все конченные пьяницы да алкоголики, а не только я, горемычный. Да если бы все, так как я пили, то водочным королям только паперть и осталась бы. И значит не в счет, побоку, что все ведь в дом тащу, как муравей. Заработал что, скалымил ли, соляру кому толкнул - все жене до копейки отдаю. Никаких там заначек. Зачем? Если надо, подойду, попрошу, возьму немного, ровно сколько надо. К чему дележ в собственной семье? Муж да жена, как говорится одна сатана. По кабакам опять же не шатаюсь, на баб не трачусь - они все одно Галке и в подметки не годятся. Всегда довольна ведь была вроде всем, и вот на тебе, неизвестно отчего ее вдруг точно бзик по кумполу шарахнул.
А что неизвестно? Теперь ясно, откуда ветер подул. Только Паша так может, исподволь и незаметно. Его фирменный стиль - постелить столь мягко, что затем спать невозможно. И когда только успели стрелку забить и прийти к этому, как его... консенсусу общей борьбы с моим так называемым пьянством?
А я то дурак голову ломаю - чего это Галка всю неделю разговоры странные и не в тему заводит: "Не плохо бы тебе Гена закодироваться, вот мол Мишка и Колька закодировались, теперь живут кумами королю да сватами министру!". Совсем рехнулась простота. Для нее кодироваться, что чайком на отстое побаловаться. Ну она баба, ей как говорится простительно. Но Паша?! Тот то с какого кондачка наехал? Ладно если бы я косячил. Так нет, все нормально вроде шло. Завис только пару раз в Поставах. Так объяснял же ему - стечение обстоятельств! - сперва резину менял, а потом фуру чужую зацепил случайно. Не поверил. Ну по факту, да, было, оторвался слегка с пацанами. И что с того? Груз ведь в целости и сохранности доставил. Опоздал чутка, клиенты наехали? Так извините ребята, вы мне что в SMR вписали? А по факту, что в фуру, к самой кабине грузили? Память отшибло? Так какие проблемы по срокам тогда? Или может Пашу, ни сном ни духом не ведающего, на эти разборки в арбитры привлечь? Так он понятно, меня оскопит первым делом, ну а с вами что, и дальше захочет свою лицензию подставлять? Думал, забыл он про те мелкие скандальчики, сколько времени ведь прошло. Выходит нет, не забыл, все на карандаш, все в свой затертый блокнот взял, а сейчас вдруг безапелляционно выложил: "Или кодируйся или уходи!".
Классно конечно. Понятно что хозяин барин, но не до такой же степени! Нашел тоже бухарика. Да мне только 28 лет. И за все мои годы ни одна тварь меня не то что валяющимся на улице, просто за стенку придерживающимся не видела. И что мне теперь по его прихоти вообще не пить? Сидеть в приятной компании и с тоской глядеть как другие периодически с восторгом крякают, занюхивая корочку? Нормально конечно.
Короче попал я, как кур в ощип. Как там - казнить нельзя помиловать? Как ни пыхти, а все одно. И от Паши по своей воле не уйдешь - как про хозяина, про него никто плохого не скажет. Справедлив, хотя и слишком резковат временами, как сегодня. Но кто в наше время пушистый? Политик только какой-нибудь. И то, только во время слива елея с экрана. А по жизни все по-другому. Закон стаи - рви сам или порвут другие, и на родство по крови не посмотрят.
А если даже уходить то куда, в белый свет? И чем тогда семью кормить, сказками про вкусного бычка? Так что, выходит остается только кодироваться? От-то попал. Друзья засмеют просто. Генка закодировался! Ха-ха-ха!
- Ладно Паша. Не кипятись. Дай время хотя бы до утра подумать. А то огорошил, как мешком из-за угла.
- Думай. Но не забудь - завтра в рейс. Без кодировки я тебя не выпущу.
Поднявшись, Паша протянул руку, и слегка смягчив тон, закончил разговор. - Ну все, давай, до завтра. Утром я перезвоню. Только смотри, не вздумай выпить сейчас, там с бодуна не примут.
Ну вот, покорнейше благодарствуйте, еще один запрет.
- И что даже пиво нельзя? - Меня уже конкретно зацепило. Хоть бы вчера предупредил, я бы прощальную проставу мужикам сделал, сам напоследок впервые накачавшись до бесчувствия. Все ведь змей ушлый учел!
- Нельзя. Самому потом плохо будет.
В глазах Паши едва мелькнуло насмешливое сочувствие моей негаданной трагедии, тут же спрятавшееся под маской напускного равнодушия. Все же нормальный он мужик, из тех, с кем можно идти в разведку. Не подставит. По крайней мере не должен. Если бы не бизнес, то и сейчас не стал бы наезжать так конкретно. Перевозками заниматься, оно ведь не семечками на рынке торговать, нервы еще как в жгут закручиваются. Особенно если груз на кусков двести, да не деревянных!
- Привет Галине!
- Катерине взаимно!
Семьями мы не дружили, так было принято, но жен шапочным знакомством знали.
Посидев еще немного, я плюнул на Пашино предупреждение - уж пара бутылок пива всяк ничего не покажет, проверено! - после чего в самом дурном настроении поплелся домой.
Судя по Галкиной суетливости, заговор против меня имел место быть. Кошкой начала тереться вокруг меня с первой же минуты, искушая перечислением своих фирменных кулинарных шедевров: "Геночка хочешь я пирог испеку? А может блинчиков пожарить? А давай я лучше борща сварю!"
Ну конечно, свари борщ заговорщица! Погубительница последней мужской радости! У-у-у-у змея! Это ж сколько мне теперь, как минимум год ничего в рот не брать? Трезвость норма жизни! Кошмар сплошной.
Еле сдержался чтобы не рявкнуть на нее. А чего орать то? С другой стороны она ведь не за себя думает, за нас обоих, за спиногрыза подрастающего да за дочку будущую. Тьфу-тьфу чтоб не сглазить. Как никак третий месяц пошел.
- Не надо ничего. Пельмени лучше поставь. Где Валерка?
- На улице где-то. - В голосе Галки сквозила явная вина.
- Уроки он сделал?
- Да, я проверила.
- Ладно, пойду полежу, башка что-то трещит. Завтра на Москву иду.
- Гена... - Галка смущенно потупилась. - А чего тебя Паша вызывал?
- А то не знаешь будто! Кодироваться твой Паша требует! Заговорщики, нашли алконавта, мать вашу!
- А ты?
- А что я? - Галкин вопрос прямо взбесил. - Ты вот скажи мне прямо - я что, до такой степени квашу, что просто необходимо кодироваться?
- Нет конечно. - Галка, сразу как-то сгорбившись, затеребила старенький передник. - Но если у Паши работу потеряешь, на что жить то будем? К Руслану ведь не пойдешь, да и он не возьмет обратно.
- Проживем, не помрем с голоду.
- Так что, ты отказался выходит? - Глаза Галки как бриллианты под неожиданным светом, сверкнули навернувшимися слезами отчаяния.
- Ничего я не отказался. Завтра поедем с ним.
Отвернувшись, я поспешил в комнату. Чего не терплю, так это бабских слез. Любят они по каждому поводу мокроту разводить. Радость ли горе, все одно - всплакнуть надо. Обмывают что-ли так по-своему?
Вечером по ящику крутили мою любимую комедию "День сурка", но на сей раз мне было не до нее. Все мысли кружили только вокруг одного - завтра кодироваться! В армию уходил и то, кажется, так не колотился.
Галка, ожившая и повеселевшая, шустро закончив обычно бесконечные домашние хлопоты, приткнулась мне под бок, нежно поглаживая по груди мягкой ладошкой. Честно сказать, после сегодняшнего не хотелось ничего, так она зараза, если захочет, без всякого напряга мертвого оживит, не то что меня, постоянно тоскующего в пути по ее горячим ласкам. Но осадок от предстоящей экзекуции все же остался, переведя всю любовь на кроличий темп. Галка понятно, обиделась, в итоге отвернувшись к стенке. Ну а что она хотела, чтобы я можно сказать в самый критический момент своей жизни, проявил истинно английское хладнокровие, и еще и на высоте остался? Ей то не надо завтра торпедироваться как транспорту, загнанному в ловушку сворой вражеских катеров.
А как собственно это все будет происходить? Неужели и вправду ампулу вошьют? А если она лопнет, все тогда значит, крышка? Это же наверное не нагнуться резко, ни поднять ничего такого. Или как Мишку будут кодировать, током? Вот тоже додумались, светлые головы! Мутанты озарения! Только наших безбашенных экстремалов могла осенить гениальная идея избавленья от пристрастия к алкоголю электричеством! Дешево и сердито. Особенно если счетчик на обратку крутить заставить.
Мишка затем рассказывал, что сначала мало что какую-то лекцию проводят, так еще танцами ее разбавляют, по типу краковяка в смеси с русской плясовой - на два прихлопа, три притопа. В экстаз транса короче вводят. Кто поумнее, так тот при виде такого экстравагантного обхождения, сразу тихо линяет. Типа по нужде. А тормознутых потом в кресло усаживают - один в один с электрическим стулом! - привязной системой словно манекен пристегивают, а затем электроды к вискам и рубильник на полную.
Мишка, в число этих тормозов сдуру зачислившийся, весь трусился потом, вспоминая, как конкретно его трясло, аж зубы лязгали! Так это еще не все! Пока он в упряжи колбасился, ему помощник докторский - мужик с ручищами коновала, для пущего эффекта обтянутыми резиной красных перчаток, - бока наминал, норовя все в печенку угодить, вроде как для усиления эффекта. Сам синяки видел! Не, лучше уж чем-нибудь ширнуться. Правда я уколов с детства боюсь, но все не так страшно. А то провода, как у нас изначально водится, перепутают, и вместо 120, 380, как шарахнут! Ахнуть не успеешь, как превратишься в курицу гриль!
Утро пришло с обжигом мысленного прощания с прошлой жизнью. Настроение стало хуже собачьего, даже завтрак внутрь не полез.
Галка, еле слышно пожелав доброго утра, далее предпочла помалкивать, слишком усердно крутясь у плиты. Валерка - сын - тишком собравшись, подхватил в коридоре тощий портфель, и не прощаясь проскользнул в дверь. Опять наверное двоек поганец нахватал. Как вернусь, надо будет дневник его проверить.
Звонок от Паши загремел траурным маршем на всю притихшую квартиру. Вот и все.
- Ну что, готов? - Паша как всегда был бодр и жизнерадостен. Мне бы его оптимизм.
- Готов.
- А чего так хмуро? Я кстати не один. С тобой еще один друг решил пойти за компанию. Так что не соскучитесь.
Я промолчал, мысленно послав и Пашу и его друга подальше. Шутки все ему.
- Мы уже едем, минут через десять подскочим, так что выходи.
Собравшись, я кивнул чуть не плачущей Галке, от сопереживания готовой кажется самой пойти вместо меня, и, не прощаясь, вышел во двор, как всегда живший своей обычной жизнью спозаранку. На заборе сыто жмурился Цезарь - толстый, как и хозяин, котяра начальника ГАИ - в курятнике баб Тони, в предвкушении встречи с соседскими курами, радостно горланил безымянный петух, а в гараже у дядь Пети уже началось традиционное утреннее собрание пенсионеров, бурно обсуждающих последние мировые события под стакан свежайшего первача.
- О! Генка! - Несмотря на принятый градус, глаз дядь Пети, отставного боцмана, оставался по-прежнему зорко подмечающим все происходящее вокруг. - Заходь к нам.
- Не могу дядь Петь. В рейс сегодня.
- А-а-а. Если в рейс, так это дело святое. Но как вернешься, загляни. Побалакаем.
- Обязательно!
Сглотнув слюну обиды, я завернул за угол. Пашин мерс уже ждал меня, нетерпеливо пофыркивая классно отрегулированным движком.
Паша уже на ходу представил нас, меня и своего спутника, друг другу. - Знакомьтесь. Это Николай, мой родич значит. А это Геннадий.
Николай был постарше меня, лет тридцати пяти, но по виду тоже не скажешь, что зависим. Крепкий, гладкий, сытый. Только потерянный какой-то. Хотя для Паши, все одно - раз выпивает, значит алкаш. И как так только можно вообще не пить по собственному желанию? Не понимаю!
- Короче мужики. Электрик сегодня не принимает. У него оказывается предварительная запись на неделю вперед. Остается только один адресок, мне вчера его уже поздно вечером дали. Не знаю что за контора, недавно открылась. Кодируют традиционно, но вроде с гарантией. Да и дешевле почти на пару штук. Что делать будем-то?
Мысленно я чуть не заорал от восторга. Предо мною негаданно забрезжил рассвет надежды! Конечно ждать! Запишемся с этим родичем к Электрику, и через неделю, как белые люди закодируемся. А так как за неделю я сто процентов из завтрашнего рейса не обернусь, значит через две. Ну а где две, там и месяц.
Но родич, судя по всему, был загодя проинструктирован на соответствующий лад, начав пространно излагать, что какая мол разница, где и как, главное результат. Паша, довольно кивая лобастой головой, поддержал его, и лишь потом соизволил осведомиться о моем мнении.
А какое к черту может быть мое мнение. Да пошли вы все!
- Поехали тогда туда. Чего в самом деле кота за хвост тянуть. - Буркнул я.
Паша в зеркало бросил на меня внимательный взгляд, но видимо поняв мое состояние, промолчал. Зато родич, в рот ему печенку, погнал распрягаться, травя тупые анекдоты. Такое впечатление, что кодироваться для него так же буднично, как мне забежать в соседнюю палатку за пивом. Гапон долбаный!
Здание больнички, куда привез нас Паша, одним свои видом навевало невыносимую тоску и полное уныние. Единственно, для чего оно годилось на все сто процентов, так это на массовый вынос вперед ногами откинувших лапти от нахлынувшей безнадеги. Как раз соответствующие интерьер и окружающий ландшафт.
И в такой богадельне народ вынужден лечиться от всяческой заразы! Да тут не только как следует не вылечишься, еще и схватишь что-нибудь в довесок! Тьфу ты! Упаси Бог когда залететь серьезно в такую обитель здоровья.
- Вы покурите пока. А я схожу быстро, узнаю, что да как.
Но не было Паши почему-то подозрительно долго. Во рту уже горечь от сигарет скопилась, а в голове целый рой мыслей успел прожужжать, пока мы вяло топтались у машины. Настырный родич все пытался меня успокоить, приводя какие-то утешительные аргументы, но я его не слушал. Сердце вдруг защемило предчувствием нехорошего. Неудивительно. Одно дело когда к докторам сам идешь, зная что у тебя болит и хотя бы предполагая что пропишут. А другое, когда вот так вот кодироваться с бухты-барахты, и неизвестно еще что вколют. А если не тот препарат возьмут? А если он просрочен? А если у меня на него аллергия? Отвечать то кто будет? Да и на кой мне тот ответ, если и в самом деле - тьфу-тьфу меня! - в итоге выволокут окончательно коченеть на холодке под застиранной до желтизны простыней с казенным треугольником?
Да ну меня в баню, проживем и без работы такой. Бог не выдаст, свинья не съест. Если Паша не нарисуется еще минут пять, я точно сделаю ноги, плюнув на все.
Паша успел. Идет и натурально цветет, попутно выражая полное жизненное удовлетворение. Договорился значит. Эх, жизнь моя жестянка!
- Все нормально, примет прямо сейчас. Пошли?
- Так это, Паша, а там что, вернее как?
- Да я откуда знаю Ген? Там доктор представительный такой, хохол по-моему. Говорит, сам вам расскажет, что да как.
- А чего ты там делал тогда столько времени? - Теперь уже родич наконец-то насторожился. Тоже в мандраже оказывается! Бравирует только.
- Не знал где принимают, в очереди к другому врачу проторчал пока разобрался что к чему.
Ответ как ответ, только что-то равнодушия в нем слишком много. Но что поделать, пришлось удовлетвориться и этим.
Кабинет доктора соответствовал рангу больнички. Посреди кабинета древний, замшелый, познавший еще писарей царя Гороха стол с парой не менее древних стульев. В дальнем углу, у широкого но тусклого от налета вечности окна, облупленный шкаф с традиционным набором пугающих латинским шрифтом пузатых колб и разнокалиберных пузырьков за стеклом. Затем вдоль стенки, какие-то штативы, в ряд до застиранной занавески слева, наполовину закрывающей топчан с чьим-то могучим телом в рваных спортивных штанах и закорузлых шерстяных носках, сладко похрапывающим под капельницей.
Единственное что никак не соответствовало безотрадности картины, так это вид сидевшего за столом, неторопливо цедившего слова в моторолловскую раскладушку, доктора, - цивильно упакованного, плотного, хорошо упитанного и тщательно ухоженного, с круглым, холеным и предельно довольным жизнью лицом.
- Да, да. Ну возьми у него. Да я отдам завтра. Ну сказал отдам, значит отдам. Тоже мне проблема - триста баксов. И еще не забудь пригласить Павла Николаевича. Как какого? Да, как раз именно этого козла, с мерии. Как зачем? А кто нам разрешение на частную клинику пробивал? Не он. Но если бы не он, сидела бы ты сейчас дома, балалайкой ухо терла. Как по-твоему я бы на Лукина вышел? А они вместе квасят постоянно. Ладно, все Муся, целую. До вечера.
Жестом указав нам на стулья, доктор минут пять почиркал что-то в толстом потрепанном журнале, после чего соизволил наконец уделить внимание нам, начав с Паши.
- Так, Павел э... Андреевич кажется? В вашем присутствии я думаю, нет необходимости. Если вы не против, подождите в коридоре пожалуйста, пока я с вашими сотрудниками предварительно поговорю.
Круто! Паша не привыкший к подобному, только желваками заиграл, но сдержался и молча вышел.
- Ну-с, господа приступим-с?
Так, вступление надо отметить, ничего. Впечатляет. "Собачьего сердца" что ли насмотрелся? Только с таким лексиконом, что периодически проскальзывает, не под профессора Преображенского или на худой конец под Барменталя косить надо. Лучше уж с Швондера для начала пример взять.
- Для начала давайте знакомится. Меня зовут Винц Генрих Карлович. А вас? - обратился он к стушевавшемуся родичу.
Кто, кто? Генрих? Карлович? Ежкин кот, час от часу не легче! Какой хохол, Паша!? Да немец он натуральный! Еще один новоявленный друг славянам, точнее нашему экс-дирижеру Лондонского оркестра, братавшемуся с каждым, кто наливал. Знал бы, что так, ни за что не пошел бы!
Не я не против немцев там или англичан. У меня вообще один хороший знакомый из Южного Йемена был - полукровка араба с негром. Во такой парень! А уж как матом ругался - заслушаешься! Один акцент чего стоил. Но это в части общения. А вот в таком деликатном вопросе как пить бросать, извините. Это у них там все орднунг, а у нас то, наоборот, не как положено делается, а через одно место. Но наши хоть знают, как правильно через это самое место смостырить, чтобы результат требуемый вышел. А эти, варяги, что они знают? Такому ведь не научиться никогда, оно в крови, в генах должно быть. Ой не к добру все это!
- А вас как, извините не расслышал?
- Геннадий. - Отвлекшись от мыслей, буркнул я.
- Очень хорошо. Так вот, друзья мои! Я приветствую ваше решение кардинально изменить свою жизнь. Алкоголь, - это безжалостная болезнь современности, ведущая к полному распаду личности, это страшная беда как самого пьющего, так и всех его близких. Собственно алкоголик, это...
Ну погнали наши городских. Мужик точно не из любителей потрепаться. Ну и чего он спрашивается распрягается? Оформил необходимые документы, достал шприц, вколол, получил гонорар, и все good bay may lave good bay. Продолжай чес вперемежку с обходом больных по палатам. Вместо того чтобы по ушам ездить, скажи лучше, что не совсем еще стыд потерял брать такие бабки за простейшую процедуру. А то втираешь тут лекцию.
- ... Но дело даже не в этом. Сам процесс разрушения организма практически не заметен алкоголику. И только когда...
Что он все заладил - алкоголик, да алкоголик? Другого слова не знает что ли? Хотя бы например "Не совсем в меру выпивающий человек"? И болячками, думает, испугает. Щаз! О то мне прямо полегчает, если буду знать, что алкоголь разрушает печень, и что за несколько дней может полностью вывести из строя поджелудочную железу. Ну и что с того? Кому что на роду написано, так тому и быть. Венька вон Гурков, сколько бухает, лет двадцать поди? Да больше! Я еще в школу не ходил, когда его всем домом впервые в ЛТП провожали. Такой стихийный митинг солидарности получился, что до сих пор народ по праздникам вспоминает! Так что Венька только не пил за свой рабочий стаж! Всю таблицу Менделеева, в самых фантастических комбинациях перепробовал, и ничего, только зеленью, как мхом, весь покрылся. А так ничего, на здоровье не жалуется, и в ближайшие годы не собирается оставлять квартиру в наследство Верке-сожительнице, такой же как и он пьянчужке.
- ... это конечно потребует обязательного соблюдения определенных правил, но практика показывает, что они не вносят сильных ограничений в сформировавшийся уклад жизни...
Прослушал, о чем это он? А, не пить кефир, лимонад, и прочее, могущее содержать микродозы алкоголя. Да все это туфта по-моему! Не помню где, но где-то я точно читал, что в организме накапливаются только диоксин и радиация. Все остальное естественным путем выводится. Так что скорее всего врешь ты фон Карлович все в наглую. Да и что вы колете? Небось воду дистиллированную? Мне покажете какую-нибудь ампулу, а затем ловкость рук и никакого мошенничества. Чистая экономия.
Тот же Венька, сколько раз кодировался? То ли шесть, то ли семь. Как то, лет с десяток уже наверно тому назад, хохма случилась. Теть Зоя Ларина, решила своего мужика, дядю Петю кодировать. Тот соответственно в транс - жизнь кончилась и все такое. Полундра! Выручай народ моремана! Пришел к Веньке за советом, как к бывалому значит. А Венька, послушал, помолчал для проформы да и говорит в ответ - спонсируй значит на мое кодирование, и ящик водки сверху, а я, так и быть, чтобы твоя зараза навсегда с бредятиной отстала, докажу на себе, что пить можно хоть через час. Ну дядь Петя, обрадовался конечно безмерно и без споров согласился.
На следующий день, Веньку торжественно закодировали, и все присутствовавшие при этом свидетели, дружно собрались в гараже у дяди Пети на суперэксперимент. Казенка тут же естественно, закуска, короче все как положено. Даже хронометр. А еще на всякие пожарные нашатырь захватили и валидол. А бабе Тоне, за бутылку, поручили в окне подежурить - у нее как у ветерана, на весь дом тогда был единственный телефон. Скорую значит если что вызвать. Может успеет...
Венька хоть и держался молотком, но видно, что нервничал. Так обычно, он после кодирования через полгода где-то запивал. В последний раз, правда, только месяца четыре продержался. Не выдержала душа поэта. Но вот так, через пару часов? Но назад дороги уже нет. Дядь Пети вид был столь многообещающим - начиная от роли мавра, нетерпеливо потирающего мозолистые лапы на Дездемону, до слез благодарности собранного по частям горе-водителя - что на задний ход переключаться возможности уже не было.
В общем, сердечно попрощавшись с каждым из присутствовавших, Венька поклонился на все четыре стороны и одним фирменным винтом влил в себя целую бутылку, после чего, забыв про закусь, сразу сел, скрючившись. Минуту так просидел, другую, третью. Все молча смотрят, интересно ведь, когда помрет - сразу или погодит чуток? Но Венька сидит себе и вроде ничего так, только икота напала. Народ, тихо перешептываясь уже решил было что все, пронесло героя, собравшись как следует отметить столь радостное событие, как Венька вдруг как заблеет, затем как подпрыгнет и на четырех точках козлом к ящику! Толпа разом по стенкам на воздух вытекла, а там рысью по сторонам шарахнулась - решили что все, хана Веньке, сейчас окочурится. А коли так, то и их еще заметут, да посадят как соучастников.
А Венька, оставшись в гордом одиночестве, ничуть не расстроился, а собравшись с силами поднялся на ноги, другую бутылку вскрыл и опять, с горла, всю, с рвущим душу бульканьем в себя влил. После чего покачнулся, и как стоял, так и кувыркнулся навзничь, оставшись лежать мертвяком с открытыми глазами.
Ну тут по двору вой соответственно, хоть святых из хат по очереди выноси! Громче всех, естественно, выла Верка, а морда у самой прям светилась от негаданно свалившегося счастья! Дядь Петя за голову хватается, теть Зоя ему все глаза норовит выцарапать, а баба Тоня, - вот лахудра! - уже участковому звонит, - Венюшу блаженного, прямо на ее глазах изверги сгубили! Да готова не только опознать, но и родословную каждого до седьмого колена подробно изложить.
И чем все кончилось? Да тем, что Венька, проспавшись, в морге очнулся, где наглым требованием немедленного опохмела надолго сделал заикой санитара, а по пришествии домой, еще и вправил отпавшую челюсть Галке, успевшей собрать бродяжек на экстренный консилиум по теме - как хату выгоднее сбагрить? - а дядь Петю, на следующий день выпустили из КПЗ за отсутствием состава преступления. Он после того случая, сам больше года в рот не брал!
- ... и вот именно отсутствие такого факта, как проведение провокации, и доказывает, что вы попали в недобросовестные руки шарлатанов, не имеющих никакого отношения к честному труду настоящего медика...
Что-что? Не понял, какая провокация? О чем это он?
Пашин родич, заинтересовавшийся не меньше меня, опередил: - А что это такое доктор?
- Провокация, означает проведение физического теста на как вашу зависимость от алкоголя, так и на срок, в течение которого вы обязаны соблюдать полное воздержание от его употребления. В противном случае, последствия могут быть самые плачевные, вплоть до летального исхода!
Ух ты, это уже что-то новое! Знать наука не стоит на месте? Аж на слезу гордости за наших светил прошибает - там электричество, тут провокация какая-то. Сейчас, наверное, даже Венька, со всем его фартом, на такой отчаянный риск, как тогда, не пошел бы. Везение тоже ведь когда-то кончается. Ну попал я, конкретно!
- Ну-с, на этом вводную часть можно закончить. Теперь господа, приступим к практической стороне. - Винц довольно потер розовые ладошки со свежим маникюром на ухоженных ногтях. - Нина Ильинична!
На его зов, в кабинет вошла запенсионного срока применения тучная медсестра, ну явно не дура заложить за воротник, если судить по неряшливому халату и морковному цвету чем-то весьма недовольного отечного лица.
Екарный бабай! Кому мы только сдуру не доверяем свое драгоценное здоровье! Пусть бы Паша сначала на себе всю эту процедуру испробовал, прежде чем нас тащить. Еще не дай Бог подхватишь какую дрянь, доказывай тогда Галке что не на трассе подцепил!
- Нина Ильинична, достаньте пожалуйста бланки и будите Прохора, хватит ему разлеживаться. Пациенты ждут. - Винц кивнул в сторону кушетки, ритмично подрагивающей от богатырского храпа.
- Счас разбужу. - Суровым басом пробурчала старуха, роясь в шкафу. - Полотенца им надо будет или как?
- Ну конечно надо, вы же знаете, Нина Ильинична, что последствия могут быть самыми гм...гм....
Заметив, что мы с родичем напряглись не хуже сторожевых собак, доктор, видимо брякнувший лишку, осекся, и сразу поспешил развеять наши сомнения.
- Нет, нет. Не подумайте ничего! Опасаться, а тем более бояться, вам абсолютно нечего! - Он даже криво усмехнулся. - Единственно, что может быть, ну обильное потоотделение, и еще, может слюна начать активно выделяться. И все!
Так, начинается. Рефлексом Павлова выходит нас на сто процентов уже обеспечат. А о чем этот перекормленный Ганс смолчал? Паша, куда ты нас к черту затащил?! Давай включим заднюю, пока не поздно!
- Ну конечно все! - Желчно забухтела Ильинична, бросая на стол пару чистых бланков с мелким шрифтом, траурной рамкой окружающим огромные жирные буквы зловеще пугающего слова СМЕРТЬ посредине. - Прям все! А как тот длиннобудылый, под себя сходил, поди забыли? Ну конечно, простыни то не вам пришлось перестилать.
Чего-чего? Как это под себя? Да что здесь вообще такое творится? Не, все, ты как хочешь Паша, но я в такие игры не играю!
- Нина Ильинична, Нина Ильинична! - Как можно мягче начал журить не в меру болтливую медсестру Винц, в глазах которого, однако, можно было прочесть все, что в данный момент он думает о своей не слишком далекой помощнице. - Ну при чем тут тот казус? Товарищ, как выяснилось, просто страдал энурезом, но постеснялся нам о нем сказать. Вот вы, кстати, - обратился он к родичу. - Страдаете энурезом?
- Да нет. - Растерялся родич. - По крайней мере не помню за собой такого. Разве что, в пеленки, в юности ...
- А эпилепсии у вас нет? - Продолжил давить Винц. - Или там допустим каких иных психических заболеваний?
- Какие к черту заболевания?! - Мгновенно побагровел родич. - Я что, произвожу впечатление ненормального?
- Нет, нет конечно. - Вновь мило заулыбался Винц. - Это я так к слову.
- И у вас тоже все нормально по этой части? - Переключился доктор на меня.
- Я за рулем шестой год. - Отрезал я возможность продолжения возможных расспросов по части психического состояния родственников.
- Все ясно. Ну вот видите Инна Ильинична, у товарищей все в полном порядке. Они абсолютно здоровы, так что думаю впредь, - тут Винц слегка подкинул жести в голос, - вам не стоит более касаться этого вопроса.
Ильинична лишь фыркнула на отповедь, но смолчала, с ожесточением пнув в бок спящего на кушетке.
- Давай вставай, разлегся тут барином.
- А? Что? Все уже? - Спросонок не совсем понимающий, что от него хотят, мужик сладко зевнул, свешивая ноги с кушетки.
- А ты как думал, тебя тут неделю держать будут? И так уже другой час дрыхнешь. Который раз уж кодируешься, а все никак привыкнуть не можешь, сразу в спячку хомяком впадаешь. Обувайся давай, да в коридор иди, не мешай тут!
Так-так-так! А вот это уже более обнадеживающе. Молоток старая! Своей информашкой, ты мне прямо к жизни вернула! Если мужик так часто кодируется что и привыкнуть был должен, то получается небольшой срок выдерживает между кодировками, а коли так, то может и мне можно перетерпеть малек, после чего как Веньке, махнуть рукой на все запретные персты науки, да через пару месяцев, пивком разговеться? Оно так даже лучше будет - Паша то будет уверен, что я все еще в глубокой завязке. А Галка смолчит. Придется повнимательнее конечно, но зато как говорится, и волки будут сыты и овцы целы. Денег только жаль на пустую затею, да что поделаешь?
- Нина Ильинична! Вы мешаете мне работать! Будьте так любезны, заканчивайте с Прохором Петровичем в соседнем кабинете!
Что Ганс, никак достала тебя твоя мать Тереза? Компромат сливает? Так сам не будешь дураков из нас делать, а то видишь ли провокация, провокация! Да в гробу я видал твою провокацию, нашел чем пугать матерого водилу!
- Кстати, еще один нюанс. Прежде чем вводить препарат, я должен получить от вас расписки, что вы в полном объеме ознакомлены с возможными последствиями и в дальнейшем ни вы, ни ваши ближайшие родственники, не станете предъявлять никаких претензий к лечебному учреждению.
С этим трагическим туманом смыслового подтекста, Винц протянул нам с родичем бланки со ставшим теперь смешным словом СМЕРТЬ.
Да я теперь тебе немец что угодно подпишу! Так что там, как эта гадость называется? А все одно не запомню латинскую абракадабру. А что еще? Ну все тоже, о чем он тут битый час мусолил - то не пить, то не есть. На, держи свою белиберду. Все одно знаю точно - через два месяца от твоего препарата в организме и следа не останется. Венькой и этим калдырем практически доказано!
- Паспортные данные еще заполните, пожалуйста.
Паспортные так паспортные. Все, готово!
- Так-с. А теперь я попросил бы вас выйти в коридор и заходить по одному. Кто будет первым?
Мы одновременно переглянулись с родичем.
- Я! - Сглотнув, родич браво выпятил впалую по сравнению с животом грудь.
Он, так он, мне все равно.
Паша сидел в коридоре, нетерпеливо поглядывая на часы.
- Ну что все?
- Какой там все! Сейчас только начнет. - Родич раздраженно махнул рукой. - Так что еще пару часов уйдет, не меньше.
- А чего так долго то? - Удивился Паша.
- Да там как я понял под капельницей лежать надо. - Ответил родич. - Мужика что сейчас вышел, только с под нее подняли.
- Так, кто там на процедуру? - Из-за двери высунулась одутловатая физиономия Ильиничны, не изменяющая постоянству настроения, видимо еще со времен Мамая.
- Ну что, я пошел? - Родич живо вскочил и скрылся за дверью, к нашему вящему с Пашей удивлению, щелкнувшей замком.
- Чего это они? - Спросил я.
- Незнаю. Наверное чтобы не мешали? - Паша лишь пожал плечами, вновь уткнувшись в газету.
Странно все же как-то. Понятно, что иной раз посетители мешают хуже мух, но почему когда тот мужик лежал под капельницей, никто и не думал замыкаться, а Пашиного родича вдруг взяли да и заперли?
Время ожидания поползло улиткой. Пока Паша изучал свои любимые финансовые сводки, мне оставалось только глазеть в потолок, периодически убирая ноги с узкого прохода перед согбенными недугами болезными, да прислушиваться к происходящему в запертом кабинете. Но там стояла прямо гробовая тишина, как будто и не присутствовало трех человек. Профессионализмус едрена корень, так и прет на версту. Хотя впрочем, оно может так и должно быть? Если родственник под капельницей, то чего ему гоношиться, придремал, а эскулап, будь его воля, языкатую старушенцию наверно бессрочно в психдиспансер отправил бы ассистировать, не то что базары с ней разводить.
О-хо-хо-хо-хо. А я то, тоже дурак. Ночь почти не спал, Галку ни за что обидел. А чего парился спрашивается? Все оказывается так обыденно и ...
Мои размышления прервал непонятный гулкий удар, как будто стенку кабинета кто-то безуспешно попытался проломить чем-то тяжелым. Даже Паша газету отложил.
- Чего это там? - Спросил он у меня.
- Да кто его знает, может уронили что?
- Кольку?
Я лишь недоуменно развел руками, сам гадая о причине странного звука, вновь сменившегося полным безмолвием.
Прошло еще минут двадцать ожидания, прежде чем дверь открылась и из-за нее, держась за стенку, натурально выполз, Пашин родич. Ничего себе! Ну и видок у него однако стал, жуть просто, недельный труп, и то лучше смотрелся бы! Бледный как ксенон встречного Мерса, ни кровинки в лице, и глаза какие-то дикие, натурально круглые, по пятаку. Это что, кодировка на него так подействовала?
Не успел я переварить увиденное, как - еще одна неожиданность! - умильно скалящаяся вставной челюстью Ильинична, многообещающим русалкиным жестом манящая в кабинет меня. Так толком ничего и не сообразив, я прошел мимо вроде хотевшего что-то сказать но лишь вымученно улыбнувшегося родича, и услышал за собой характерный щелчок замка. Опять заперли! Ой нечисто тут что-то!
Немец сидел за столом, на котором лежал большой закрытый кейс, и вновь что-то быстро строчил в излюбленной тетради. Никак диссертацию кропает на свежем материале с нас бедолаг?
- Раздевайтесь до пояса, и ложитесь на кушетку. - Не поднимая головы, Винц неопределенно махнул рукой.
Раздеваться так раздеваться. Быстро скинув с себя одежонку, я, весь, до подошв, покрывшись гусиной кожей от волнения, лег на чистую простынь, предварительно втянув ноздрями воздух - не пахнет ли чем? Да нет, вроде родич не облажался. Тогда кто в стенку бился? Бабка, споткнулась? Вряд ли, прессом навалившись на родича, она точно из него все соки бы выжала.
- Приступим Нина Ильинична?
Винц наконец приподнялся из-за стола и открыв кейс крышкой ко мне, загремел в нем какими-то массивными предметами, причем по звуку явно не стеклянного оформления.
- Да Генрих Карлович. Какую дозу то будем вводить? - У Ильиничны кажется даже голос потеплел.
Елы-палы! Никак сестренка садо-мазо? У них тут все наверное, такие, повернутые. А какой спрашивается другой, нормальный, захочет работать на такую зарплату? Вот и берут кого ни попадя, или продолжают держать впадающих в возрастной маразм.
- По весу конечно. - Беспечно бросил Винц. - На сколько он по-вашему тянет?
Ох ни фига себе сервис твою медь! На Западе за такое отношение сразу засудили бы, в итоге даже в резервации не дав подработать, зато у нас все хоккей!
Прикинув на глазок, Ильинична пожевала губами, густо замазанными ядовитого цвета помадой, производства времен начала НЭПа, и выдала профессионально шифрованный расчет: - Да скорее ближе к третьей категории будет.
- Третьей, так третьей. - Не стал сомневаться в ее точности Винц. - Тогда вот эту и эту сразу вводите.
Он что-то передал Ильиничне, продолжив возиться в своем необъятном чемодане.
Старая карга, одновременно держа в руках жгуты, кембрики, шприц и ампулы подошла ко мне, усилив нервный озноб и закрыв весь обзор. И только тут, я удивился - а где штатив для капельницы?
Видимо заметив в моих глазах откровенный страх, Ильинична поспешила меня успокоить, совсем как удав загипнотизированную мышь: - Не боись милок, не боись. Счас мы тебе бабочку поставим. Слегка неприятно будет по первости, но потом ничего, все пройдет и пойдешь обновленным в новую жизнь.
Твою мать! Еще один лектор! У них что, кружок неформалов-любителей? И что за бабочка, ты еще стрекозу бы посади... Э, э, э, бабуля, погодь! Что это!!!
Я вдруг почувствовал стремительно набирающий силу жар изнутри, волной покатившийся по всему телу от руки, над которой колдовала Ильинична. За несколько секунд, температура подскочила наверное за сорок, продолжая расти дальше!! Так ведь и клина можно словить! Никакой охладитель не выдержит! Точно как Мишкин МАН, когда ему почти все масло какая-то сволочь слила ночью под Смоленском, пока он со мной ужинал!
Ты что ж творишь хрычовка?! Расплавишь ведь так! А вдруг еще вспыхну, не дай Бог? Были ведь случаи, что люди сами, ни с того ни с сего, загорались и сгорали как спички, только пепел оставался. Лед, лед давай! Или коли какое там надо жаропонижающее! Да не тяни ты резину!
- Ну как он? - Голос Винца, спокойный и ленивый, никак не вязался с моим самочувствием.
- Как обычно. - Ильинична, положила ладонь на мою уже почти дымящуюся от накала грудь. - Сильная потливость. А, вот еще одышка появилась.
- Сложный объект. - Несказанно обрадовал меня констатацией Винц. - У него крайне высокая непереносимость сублимации в сочетании с превышением содержания алкоголя в крови.
Да что ты врешь гад! Какой алкоголь от пива! Ну что я тебе говорил Паша! Этот козел решил по-нашему манеру все сделать, на глазок! А сам ведь ни бельмеса не смыслит! И теперь, чтоб значит мордой в грязь не ударить, крутит лапшу дремучей помощнице!
- Выходит надо было по второй категории? - Обеспокоено спросила Ильинична.
Что ведьма, зачесалась?! Погоди, сейчас тебе будет разнос по полной!
- Надо было. - Тон Винца продолжал зомбировать полной безмятежностью. - Да что теперь...
Что, что?! Давай туши урод меня скорее! Где там огнетушитель?!
Я хотел пошарить глазами по стенке в поисках спасительного баллона, но шею первой заклинило, не давая повернуть не только далее, но и назад. Все, приплыли, как любит говорить дядь Петя, успевая позвонить, прежде чем рухнуть снопом у двери в свою квартиру.
- Может прекратим?
Конечно прекращайте! Фиг с ней, с оплатой! Паша, мы ведь свои люди, договоримся. Не надо никаких кодирований. Я и так пить не буду. Только дома теперь, а в дороге ни-ни. Слово! Только бы отсюда на своих уйти!
- Куда прекратим? - Винц раздраженно захлопнул кейс. - Вы же знаете что процесс необратим. Будем следовать до конца. Да и наука иногда требует жертв. Вводите препарат Нина Ильинична!
Чего-чего? Каких еще жертв? О чем эта жертва аборта лопочет?! Да я ему такую жертву сделаю, забудет как самого зовут!
- Потерпи милок. - Виновато забормотала Ильинична, вновь склоняясь над моей несчастной рукой. - Счас будет полегче!
И в самом деле, после ее укола, температура, не так быстро, но все же стала спадать, давая невероятное облегчение страшно перепуганному сознанию.
Готово? - Винц подойдя вплотную, заглянул в мои зрачки, словно желая прочесть мои мысли, и так ясно отражаемые перекошенной страхом физиономией.
- Как себя чувствуете?
Какое тебе дело до моего самочувствия, козел?
- Но-нормально.
Тогда проведем провокацию. Нина Ильинична, достаньте пожалуйста коньяк. Хотя нет, не надо. Лучше вино.
Вот урод! На всем экономит! Коньяк, и тот пожалел. А я бы сейчас, честно, не меньше стакана выпил. От радости, что все и в самом деле нормально закончилось. Ладно, вино, так вино. Но что может быть за вино при кодировании? Значит точно это все лажа!
- Значит, так, я сейчас намочу ватку и помажу вам губы. После этого вам будет немного плохо, но пройдет быстро и без осложнений.
А кто бы сомневался! Ладно, мажь горе-врачеватель, все одно процесс закончен.
- Итак, вы готовы?
- Да. - Мой голос почти обрел прежнюю крепость и тут в голове молнией сверкнула неожиданная мысль: "А почему тогда родич почти выполз? Ведь вроде не слабый на вид?".
Но докончить мне ее не дали.
Не успел эскулап закончить мазать мне губы, как со мной произошло невероятное. Тело отказало. Его просто не стало. Как и самое страшное, не стало дыхания. Меня парализовало.
Уставившись в одну точку на пожелтевшем потолке, я видел, слышал и до омерзения ясно сознавал, что умираю. Натурально умираю, потому что не могу дышать.
- Нина Ильинична! Подайте мне грушу, пожалуйста.
Грушу?! Нет вы только посмотрите на эту сволочь, собравшуюся перекусить, спокойно наблюдая за моими конвульсиями!! Да я про такой садизм даже по ящику не слышал, хотя там все что хочешь покажут. Ну точно Паша нас с родичем тебе на зачасти продал. Тот видно чем-то в последний момент не подошел, а я вот сгодился. А может и разыграли все по предварительной договоренности. Вот ублюдки!
И тут я почувствовал что мне на лицо насовывается какая-то маска. Чтобы не успел закричать перед смертью? Привлечь чужое внимание? А я не буду кричать гад, я тебя по ночам буду доставать! В клинике. В постели с женой или любовницей. В казино. В кабаке. Везде. Даже на толчке я буду делать твою жизнь кошмаром, пока наконец ты сам ее не оборвешь.
Но что это? Воздух!!! Боже, воздух!! Он прошел в легкие и обжег их почти утраченной жизнью.
Доктор! Родной! Карлович! Дорогой! Качай, качай свою грушу! Я тебе все прощу, клянусь, только спаси меня.
- Нина Ильинична, как там пульс?
- Нитевидный Генрих Карлович! Мы его теряем!
- Спокойно, спокойно Нина Ильинична! Давайте укол скорее, да не телитесь вы! Так еще укол! Пульс?
- Падает, почти не слышен! Генрих Карлович, может реанимацию вызвать, пока не поздно?
- Зачем? У нас его подписка если что есть, отмажемся. Давайте еще один препарат попробуем. Нет не этот, другой. Сейчас я сам найду. Если уже он не поможет, то...
Отвлекшись, доктор бросил грушу и начал копаться в своем чемодане, предоставив мне возможность преспокойно почить в бозе.
Фашист недобитый! Да прадед в гробу перевернется, когда узнает от чьих рук безвременно почил его потомок! Ну погоди, мы тебя гада вдвоем с того света достанем! Мы тебе покажем клинику! Ты ее продашь вместе с обязательной секретаршей с ногами от ушей, чтобы мне мемориал из греческого мрамора воздвигнуть! Воздух, воздух давай, сволочь! Да, да!! Доктор, милый, родненький, только ради Бога не останавливайся! Спасай голубчик!!!
- Генрих Карлович! Пошел, пошел пульс!
- Ну вот видите, у него организм молодой, крепкий, выдержал. А вы реаниматологов вызывать хотели. Они знаете, сколько бы с нас содрали? О-го-го!
Ах ты крохобор недоделанный! Ну дай только встать. Я тебе покажу, на чем надо экономить кроме моей жизни!
- Хорошо, что провокацию коньяком делать не стали!
- Да, это верно. На коньяк реакция была бы хуже, возможно, что не удалось бы успеть... ну кажется все Нина Ильинична, я думаю вы тут сами уже справитесь. С вами их старший, Павел..., забыл как отчество, должен рассчитаться. Не забудьте только этот дополнительный укол в счет внести. А пациент, как оклемается, пусть посидит минут десять. Передохнет. Затем расскажете обоим как надо себя первое время вести и все такое. Я побегу, а то меня в клинике комиссия ждет. Сегодня ведь открытие.
- Ни пуха вам Генрих Карлович!
- К черту!
И с этими словами этот садюга убрал с лица маску! Стой, куда?! Изверг, что ж ты делаешь?!! Ведь я еще не дышу!!! Ну вот и все! Теперь точно приплыли. Сейчас, еще секунда, и все, начнутся судороги, сознание помутнеет, и я навсегда провалюсь в пустоту. Умру в зачуханной больничке, на продавленном топчане, по воле хозяина. Паша, за что?!! А как же Галюся? Валерка? Как будущая дочь? Сразу сиротой родится? Они ведь отомстят за меня, не сомневайся. Надо только успеть помолиться за них. Как там? Отче наш, сущий на небесах...
И тут, при первых словах молитвы, грудь едва-едва, но отпустило. Слегка вздрогнув, она чуть приподнялась и самостоятельно впустила в изможденные голодом легкие первую живительную струю воздуха. Боже, неужели я выживу?!!
Собрав воедино всю свою волю, я невероятным напряжением вновь смог со свистом втянуть в себя воздух! Затем еще и еще. И с каждым вздохом паралич отпускал. Медленно, по клеточке, но я выкарабкивался из цепких когтей смерти.
Выживу! Я выживу!!! Ну садист, погоди! Дай только встать! Я тебя тварь из-под земли достану! Я тебя так закодирую, всю жизнь только обо мне будешь помнить! Ты гад из аптек вылазить не будешь! Весь доход от клиники на лекарства для себя пустишь!
С каждым вздохом, жизнь начала возвращаться ко мне. И с каждым вздохом приходило невероятное потрясение от этой возвращающейся жизни. От того, что мир не закончился для меня, а лишь только начинается. Во всей своей полноте, величии и красе, он вновь принимает меня к себе.
Мир, в котором немало грязи, но над которой, однако, ярко сияют звезды.
Не поэтому ли мы и издаем первый крик, когда рождаемся? Кричим не от боли и страха, а от радости, от неизмеримого счастья, что пришли в этот мир, такой прекрасный и волнующий, со временем становящийся таким тоскливым и обрыдлым под воздействием ярма повседневной суетности и обыденности?
А может все по-другому? Может озарение осеняющее нас в первую минуту жизни, сразу исчезает? Потому что мы только обрели ее и теперь, с помощью близких, начинаем осваивать азы учения правильной жизни. Но как жить правильно, если из поколения в поколение передается только собственное понимание, зачастую отвергающее любое иное видение и мышление?
Мы живем сами в себе, сами собой, и считаем что единственное начало всего - это мы, и только мы. А все остальное для нас.
И этот замкнутый круг тянется веками, наверно еще с создания мира, с Адама и Евы, единственных людей, которым было дано полное и истинное понимание всей красоты жизни.
И выходит, что это понимание, это озарение, все таки посещает нас еще раз, но уже на прощание. Как бы освещая ярким светом нажитую тьму нашей души, ослепляя ее отвергнутым смыслом жизни. И мы, вдруг сразу поняв все, ужасаемся собственной слепоте и глухоте и начинаем молить о еще одном глотке воздуха, о еще одном мгновении света, о еще одном миге жизни.
И счастлив тот, чья молитва услышана. Кто получает это право на глоток, миг, мгновение. Кто получает еще одно бесценное право - право передачи истины другим, и прежде всего своим потомкам. И я им обязательно передам. Все что понял сегодня сам.
Не помню, как я выходил в коридор, о чем мне говорил не на шутку встревоженный Паша, сам оказывается узнавший обо все только от родича. Что на прощание толковала Ильинична, по сути оказавшаяся прекрасной женщиной. Не помню даже как уехали из больнички.
По дороге домой, Пашин родич, успевший то ли отойти, толи по-своему пережить происшедшее, все время ржал, как ненормальный, вспоминая, как попытался, прежде чем его парализовало, боднуть головой стенку, пытаясь позвать нас на помощь. Паша смеялся вместе с ним, а сам внимательно смотрел то на меня, то на него, совсем не понимая причины нашей разительной перемены. И не поймешь Паша. Для этого надо пройти то, что прошли мы. И тогда вдруг начнешь несказанно удивляться привычным березам по обочине дороги, обычным воронам, мерно режущим крыльями воздух, и такому поразительно нежному солнцу, неторопливо перекатывающемуся к чистейшему, как первая слеза младенца, краю горизонта, чтобы одарить своим животворящим теплом других людей.
Я молчал, по-новому внимательно всматриваясь в чуть было не потерянный навсегда, и после этого ставший для меня совсем другим мир.
Мысли плыли как облака по небу - светлые, легкие и бессвязные. Хм.. а я и не замечал никогда, что в этом лесу, мелькающем за окном, так красиво. А все же, почему Винц сознательно пошел на такой сумасшедший риск? Ведь умирали мы с родичем по-настоящему, себя то не обманешь. Неужели настолько силен интерес к науке, как он сказал требующей жертв? А музон у Паши хоть и клевый, но не тот, не для данного момента. Врубил бы вместо попсы что-нибудь классическое. Чайковского например. А если бы я умер? Как бы это пережила Галюся? А Паша? Он бы ведь мог доктору и шею свернуть за нас.
Когда подъехали к дому, Паша не стал спешить, а заглушив мотор, замер. Замерли и мы, но не ожидая каких-то указаний от него, а думая каждый о своем.