Почему большинство современных фэнтези-романов так похожи на игры жанра RPG? Герой постоянно что-то приобретает, друзей, врагов, волшебные мечи, сапоги-скороходы, навыки нинзя, благорасположение богов и присутствие духа. Он бесконечно преодолевает трудности, его частенько бьют, неправедно обижают, похищают невест, жен и отпрысков славного рода. Но каждое испытание вносит в копилку нашего героя новую монету. Он - накопитель. Его "склады" ломятся от всяческого добра, куда там дракону или Кощею, который, как известно, над златом непременно чахнет. Наш герой - не Кощей. Он подобен умному предпринимателю, который твердо знает "деньги тянутся к деньгам". Скоро он становится настолько силен, что главного злодея остается только пожалеть. Читатель не может испытать чувства гордости от победы. Что это за победа, если она настолько легка и закономерна? Второй сорт, как выразился бы Остап Бендер, нечистая работа... Тупик, господа.
Как поступает в этом случае автор? Есть два основных варианта. Первый: выправить баланс посредством введения в игру нового, еще более мощного злодея. Вариант ущербный, потому как читатель далеко не так наивен, как иногда кажется. Особенно читатель фантастики... Вариант второй, гораздо более интересный: герой приобретает, но при этом и теряет. Теряет часть себя. Путь, по которому пошел Роберт Джордан со своим Возрожденным Драконом. Армия, готовая умереть по одному твоему слову; сила, равной которой в мире нет; верные друзья и тысячи сподвижников... И один вопрос. Всего один. Стоит ли все это безумия?
Дорогой приобретений и тропой потерь.
2. ГЕРОЙ В КОМПЛЕКТЕ
Стоит упомянуть героя. Сейчас львиная доля книг строится именно на сюжете, а не на герое. Создать самобытного, яркого, интересного героя нелегко, проще взять Конана в комплекте с двуручным мечом, переименовать в Нанока и пустить заниматься любимым делом.
Однако это полбеды. Все-таки одного у Конана не отнимешь. Его реакции достоверны, как достоверна реакция собаки Павлова на звонок. Конан будет: врагов -- рубить в капусту, девушек -- спасать и, прошу прощения, иметь; короны отнимать и носить, ничуть при этом власти не желая. Лубочному герою психику заменяют рефлексы. Джеймс Бонд из той же серии.
Но это же наивно! -- скажет кто-то. Угу. Сейчас в моде психология, сложный характер и чувство вины. Инфантилизм, алкоголизм, страсть к девочкам моложе пятнадцати, а также некоторая игривость сексуальной ориентации. К сожалению, это именно мода, превращающая простых и "достоверных" Конанов и Бондов в сложнозамешанный коктейль из Брюса Уиллиса и Гумберта Гумберта. Причем в коктейль добавили разом молоко и лимонную кислоту. Вот эта гадость и свернулась. Логику действий некоторых современных "героев" фантастики-фэнтези проследить невозможно. Ни на уровне рефлексов (Конан), ни на уровне психологии-психопатии (любой герой Дивова).
Отдельные попытки придать герою "настоящесть" иначе как ужасающими не назовешь. Пример. Некий Автор слышал, что психологизм -- это "cool", и пытается втюхать оный "психологизм" своим героям по самые... Короче, пытается. А откуда ему взяться, психологизму-то? Из фильмов с Майклом Дагласом, что ли? Вот и появляется на свет уроды с "твердым мужским характером", истеричные, как бабы, плюс рефлексия подростка в период раннего полового созревания. Причем легко проследить, в какой момент автора одолела жажда "психологизма". Обычно в этот момент Нанок неуклюже пытается совершить НЕЧТО, ему, как Конану, несвойственное... Раскаивается в убийстве маньяка, зарезавшего десяток детишек, например, или отказывается перевести бабушку через дорогу под дешевым предлогом "I'm BAD!" Впрочем, "I'm BAD" -- особый разговор (см. следующий пункт)
К слову. Настоящие мастера даже дуэль тостера с кухонным комбайном представят психологическим поединком, халтурщики "Мизери" превратят в унылую битву тостера "Энни" и кухонного комбайна "Пол Шелдон"...
3. БОМЖОВСКОЕ ФЭНТЕЗИ
Сейчас появилась мода -- бороться со штампами посредством игры в перевертыши. Герой красив и добр, силен и благороден? Не годится, штамп! Будет наш герой небрит и волосат, зол до неприличия, слаб, как чай из опилок, по утрам будет страдать похмельем, по вечерам -- дурью, спасать мир откажется и будет заставлен. Кем? Злодеем, который носит черное с серебром, красив и благороден, за что глухо ненавидим главным героем. И им же глубоко презираем по причине нелюбви злодея к пиву... Такие вот АНТИштампы. Вас не тошнит? Читая недавно некий роман, поймал себя на мысли, что неплохо бы побрить героя и вымыть ему голову с мылом.
4. ПРОСТЕЙШИЕ ШТАМПЫ
"Что ж ты, девица, смотришь искоса, низко голову наклоня?" Описать все движения человека -- невозможно, а попытки будут вызывать скорее смех, чем восхищение. Согласен, "она нахмурилась", "она задумалась" -- заезженные штампы, но без них литература станет... Видели в магазинах автомат "Достань игрушку"? Кидаешь монету, с помощью джойстика подводишь манипулятор к приглянувшемуся пупсу, жмешь кнопку -- и игрушка твоя. Если повезет... А пацаны делают так: один управляет джойстиком, другой стоит сбоку, прижавшись носом к стеклу, и командует "На себя, от себя, еще, ближе, дальше... давай!".
Корректировщик. Без простейших штампов литература станет инструкцией корректировщика. "Голову наклонить чуть вперед, градусов на тридцать... еще! Нос выше!" Поза внимания. "Уголки губ растянуть до проявления между ними зубов, щеки..." Улыбка.
5. ПРИЛАГАТЕЛЬНЫЕ ПРИЛАГАЮТСЯ
Излишняя литературность. Обилие многословных описаний оставляет ощущение, что -- читано подобное и не раз. Через прилагательные приходится продираться. Почему-то считается, что писатель -- это тот, который к каждому существительному (сундук) подбирает по два прилагательных: качественное (деревянный, оловянный) и относительное (черный, низкий), и делает это в каждом предложении, не повторяясь.
"Каждый вечер солнце, прежде чем скрыться за горизонтом, разбивало своими лучами стекла в окнах крохотного прибрежного домика, обливало его своим золотым сиянием, окрашивало красно-розовым светом, отчего с моря могло показаться, что в доме пожар."
Угу, Андрюшин черный деревянный сундук.
"Окурок, попав в воду, начертил слабый круг, коротко шипнул и испустил дымок. Из сумрачной глубины юрко поднялась маленькая рыбешка, жадно хватанула ртом окурок, тут же его выплюнула и снова ушла в глубину."
Шипнуть - коротко, хватанула - жадно. Сейчас двадцать первый век, мы все смотрим телевизор и хотя бы раз в жизни были в кино. Мы -- люди визуального века, мы видели все (ну, если не все, то остальное нам скоро покажут). Мы не нуждаемся в простом описании действительности: это в девятнадцатом веке, описывая героя, начинали с роста, обязательно упоминали глаза, сложение, одежду и заканчивали производимым героем впечатлением. На каждое описание у нас уже есть готовый визуальный штамп, мы рисуем героя с одной детали, максимум с трех -- но характерных.
Сейчас человек "в мохнатой кепке и в черных очках" (А. и Б.Стругацкие) не рисуется нам нудистом, напялившим кепку -- сейчас это работает на образ. В данном случае на образ человека -- ибо кто же сейчас надевает кепку летом, а темные очки -- зимой?
Оригинал, однако. Семидесятник.
Навеска ненужных деталей на повествование -- скорее всего, из уверенности автора, что так и должен писать Настоящий, с большой буквы, Писатель. Не верьте. Чтобы пронять читателя, нужно дать ту информацию, которой ему действительно не хватает. С визуальной, как я уже упоминал, перехлест. С аудио -- и ее хватает, хотя по большей части шум. Думаю, поэтому сейчас так популярен Шекспир: звуча с экранов, он чеканен и звучен, упруг и отточен. Монологи и диалоги Шекспира пользуются спросом -- они четко контрастируют с мусорностью и бессмысленностью современной разговорной речи. Умение написать отличный диалог -- некоторые авторы только этим и берут, хотя им скорее место в театральной драматургии...
Что же остается? Чувственные ощущения и душевные переживания. Сладость, горечь, боль и вкус, пряность и страсть. Этого не хватает всем (эротическая литература и женский роман, однако).