Тьма уходит всегда, таков порядок вещей. Ушла и эта, напоследок наполнив воздух вкусной звенящей прохладой. Зыбкий рассвет серым маревом крался по улицам мрачного, затихшего города. Вместе с ним беспощадным, неотвратимым захватчиком полз густой, белесый туман, ненасытно глотавший булыжную мостовую и здания. Недоуменно помигивая, звезды, бледнели и таяли на светлеющем небосклоне. В такие часы спится слаще всего. Исключений почти нет. Свесив носы, похрапывают сиделки у ложа тяжелобольного, жадный купец забывает о своем золоте, проваливаясь в глубокий омут без сновидений, беспокойно ворочающиеся малыши замирают, и даже бдительные стражи чутко дремлют стоя, опершись на алебарду. Разве что старики бодрствуют. Сон стоящего одной ногой в могиле человека краток и тревожен.
Я не спал, скорее, находился в состоянии некоего оцепенения. Лежал и ждал, когда за мной придут, бездумно разглядывая потолок, слушая тишину спящего дворца. Хорошо, когда вот так - тихо, кажется, будто все умерли, и ты остался один на всем белом свете.
У двери кто-то шумно засопел и завозился с замком, я замер в предвкушении. Дверь открылась, впустив косой прямоугольник света и чудовищную рогатую тень, вытянувшуюся до самого ложа, а в следующее мгновение, на голову вошедшему обрушился кувшин с водой, заботливо повешенный над порогом еще вечером. Слушая мой тонкий, противный смех Паладин Совести смахнул со шлема глиняные черепки и беззлобно вздохнул.
- Идем, время пришло.
Натягивая латанный-перелатанный халат, потерявший от времени первоначальный цвет, я придирчиво спросил:
- А где кандалы?
- Ты и так не сбежишь - хмыкнул Паладин окинув взглядом мое немощное тело и старческие, трясущиеся руки, которые не могли никак справиться с единственной пуговицей на халате.
- Издеваешься, здоровяк?! - я демонстративно шлепнулся обратно в мягкие объятия кровати. - Никуда, не пойду, пока на меня не наденут цепи.
Впился в рыцаря взглядом, тщетно пытаясь отыскать хоть намек на раздражение, но нет, он лишь кивнул, мол, как пожелаешь. Воинская элита оккупантов - полумаги-полулюди, причем обе половины худшие, невозмутим, силен, и глуп, как пробка.
Пожалеть о своем решении пришлось почти сразу же, цепи оказались ржавые, вонючие и неимоверно тяжелые, как их заключенные годами тягают? Подволакивая ногу, и зачем надо было настаивать, чтобы прикрепили ядро, я с трудом выбрел во двор. Солнце щедро плеснуло лучами в глаза, заставив зажмурится, красиво заиграло на серебре доспехов моих провожатых. Просторная площадь, окаймленная темными, не проснувшимися громадами домов, была забита людьми, разряженными в цветастые праздничные одежды.
Толпа как единое целое ахнула, и тотчас по рядам побежал шепоток "ведут, ведут", какой-то малолетний олух радостно выкрикнул "Слава ушастым эльфам!", но ему немедля отвесили оплеух, ибо нечего лезть впереди старших, подхалимство это дело тонкое, нужно знать момент.
Я сунул руку под халат, где дожидалась своего времени видавшая виды торба. Самые любопытные подались вперед, чуть не сбивая с ног паладинов. Ха! Поверьте мне, в каждой шутке важна внезапность и быстрота исполнения. Желток и ошметки скорлупы украсили лицо здорового мужика с окладистой бородой. Хрюкнув от неожиданности, он рванулся назад. Яйца летели, не переставая, толпа взволновалась, визжали женщины, плакали дети, мужчины беспомощно потрясали кулаками и проклинали меня. Славное зрелище.
На сколоченный из толстых, необработанных досок помост, взойти сразу не удалось. Я с трудом покорил первую ступеньку, на вторую не пустило ядро. Бодро топчась на месте, издевательски скрипел досками до тех пор, пока Паладин Совести не догадался помочь.
Ищите женщину, как говаривал дедуля, а уж он знал в этом толк. Здесь можно было не искать, предо мной за столом из красного дерева сидели трое. Вернее двое за столом, одна - затянутая в черную кожу сидела на столе. Острые уши, раскосые глаза и грива волос темнее самой ночи, к гадалке не ходи - эльфа. Подле нее таинственная дама в красном шелковом платье, она лениво обмахивалась черным веером, одновременно выбивая по столешнице немудреный ритм рукоятью кожаной плетки семихвостки. Третья с глазами цвета весеннего неба, холодными как лед, была моей старой знакомой - придворная волшебница Виктория. Перед столом примостился бледный юноша в темном балахоне - секретарь.
- Почему он в кандалах? - нахмурилась эльфа.
- Сам захотел, - виновато пожал плечами Паладин Совести.
Эльфа кивнула, но ничего не сказала. В ее взгляде, брошенном на меня, сквозило презрение пополам с жалостью.
Откашлявших поднялась волшебница:
- Ты жалок старый шут, - громко объявила она, - и твои потуги протестовать против власти эльфов - просто бессмысленны. Война окончилась вместе со смертью твоего любимого короля, если ты не заметил. Простой народ и дворянство поддерживают новых правителей.
Словно по команде толпа слитно выдохнула "Слава ушастым эльфам". Эльфа легонько, уголками губ улыбнулась, молодцы потрафили правительнице.
- Ты остался один, упрямец, - продолжила магесса переждав выплеск верноподданнических чувств простого народа, - умный человек давно бы понял, что под управлением достигших невиданных высот в науке и искусстве эльфов наше государство будет процветать, но ты туп и должен ответить за свои проделки. И все же, не все из нас считают, что казнь лучший выход.
Сделав эффектную паузу, волшебница покосилась на эльфу и даму в красном.
- Лично я предлагаю превратить тебя в шавчонку и отдать бродячим цыганам - мстительно закончила Виктория. Уф, наша магесса совсем неподарок, да и шутки мои никогда не любила.
- Мы за справедливость - тотчас забубнил сзади Паладин Совести - это хорошее решение.
- А я против, - томно возразила дама в красном платье и в подтверждение весомости своих слов, хлестнула секретаря. Юноша вздрогнул, поправил очки и принялся что-то строчить с удвоенной силой.
- Предлагаю отпустить старика на все четыре стороны. Кому может повредить жалкий бунт выжившего из ума шута?
Я любезно поклонился, бубенцы на колпаке весело звякнули.
- Вы слишком добры ко мне госпожа. Но я не могу принять столь щедрое предложение из рук нелюди.
При слове нелюдь эльфа сердито сдвинула брови, наверное, это должно было напугать меня, но я лишь захихикал как можно отвратнее, милая ты не выдела вспышки гнева нашего покойного короля.
- Вы все нелюдь, и вот эти крикуны, - я ткнул пальцем в толпу - особенно. Наш король был может не самый лучший правитель, но уж точно человек до кончиков пальцев на ногах, как и те пятьдесят бойцов, что пошли с ним на верную смерть, заранее зная, что противопоставить новейшему оружию эльфов им нечего.
- Ты бредишь шут, - пробормотала Виктория отвернувшись, мне показалось или в ее глазах что-то промелькнуло?
- Да я шут, глупый кривляка, над которым так хорошо посмеяться во время веселого пира. И все же, я человек, последний на этой площади. Вам не этого понять.
Мой взгляд полный сожаления пропал втуне. Дамы впали в глубокую задумчивость, причем у леди в красном она похоже граничила с легкой дремотой. Виктория смешно сложив губы трубочкой тянула чай из красивой зеленой чашки, над которой вился ароматный дымок, время от времени откусывая от бутерброда с маслом. Все это она наколдовала тут же. Эльфа закрыв глаза что-то шептала, как будто разговаривая с неким невидимым собеседником.
Притомившиеся зрители переминались с ноги на ногу делая ставки на исход дела. Из того, что я сумел расслышать, большая часть ставила на четвертование или повешенье. Эльфа открыла глаза.
- Вечнозеленому лесу не нужна твоя жизнь старик, - безразлично сказала раскосая нелюдь и щелкнула пальцами, - снимите с него цепи. Он свободен и волен идти куда захочет.
Паладины надвинулись горой, через минуту звяканье падающих цепей возвестило, что я свободен.
Похоже пришло время последней шутки. Выхватив из под халата меч, я издал боевой клич, больше похожий на верещание белки которой наступили на хвост и бросился на правительницу. Успела ли она испугаться? О, да. Никто так не ценит жизнь как бессмертный. Страх пронзил ее, пришпилив, словно муху иголкой к столу, раскосые глаза стали почти круглыми. В эти тягучие как патока мгновения, я увидел, как застыла в воздухе, роняя по дороге капли, кружка с чаем выпавшая из рук волшебницы Виктории. И как Паладин Совести, ворочаясь подобно ленивой неуклюжей рыбине пытался достать свой меч.
- Не в этот раз дружок, - медовый шепот обволок меня, а в следующий миг, я некрасиво, кубарем полетел на помост от банальной подножки. Ее поставила невесть как очутившаяся рядом дама в красном.
Жалобно звякнула, разбившись на множество осколков чашка, руки паладинов сдавили меня словно тисками, не давая пошевелиться. Где-то позади рождался гул, похожий на шквальную морскую волну - зрители начали понимать, что секунду назад произошло у них на глазах.
- А меч-то деревянный, - хмыкнула таинственная леди и тихонько захлопала в ладоши - браво, хорошая шутка жаль, что последняя. Отпустите его.
Все закончилось как-то разом, исчезли руки державшие меня, один за другим паладины покинули место действа. Пришла горькая мысль - вот и все.
Когда эльфа прошла мимо спускалась с помоста, мне показалась, что она немного обижена. Может быть, не знаю, она не сказала ни слова. Многое вертелось на языке у магессы Виктории, но она увяла как цветок на морозе, под строгим взглядом таинственной незнакомки.
- Прощай шут, я вижу твою скорую смерть, - голос дамы в красном потерял свою томность и стал тих и грустен. - И знаешь что... Ты действительно последний... человек.
Тьма приходит всегда. Пришла и эта разогнав с площади зевак, до последнего ожидавших какого то действа, задушив дневной зной в своих прохладных объятиях. С неба на землю жадно взглянули мириады мерцающих звезд.
Шут умер к утру, несчастный, никем не понятый и никому не нужный старик. Еще много дней его тело гнило на помосте расклевываемое птицами. Каждый горожанин, проходя мимо говорил - "Вот дурак!".
Эльфы оказались прекрасными правителями, выходцы Вечнозеленого леса взяли на себя всю работу, которую раньше делали люди, справляясь быстрее и качественнее. Но никто не был в обиде, теперь еду и одежду всегда раздавали бесплатно в любой эльфийской лавке. И наступило счастье...