Из воронки напротив выныривает французский танк. Двигатель надсадно урчит, гусеницы забирают воздух, на какое-то мгновение он словно зависает в воздухе, встав на дыбы, а затем с резким грохотом опускается на землю. У меня всего секунда перед тем, как пулемётчик в башне откроет огонь. Скатившись в воронку, я срываю с пояса гранаты. По моим расчётам машина находится в пятнадцати метрах прямо впереди меня. Над воронкой свистят пули, поэтому, оттянув рукоятку, я бросаю связку, не глядя. Гремит взрыв. Осторожно, задержав дыхание, я выглядываю над землёй. У танка разорвало правую гусеницу и поэтому, прежде чем остановиться, он немного провернулся на месте, встав ко мне боком. Дрожа от такого успеха, я выхватываю пистолет. В тот момент, когда первый танкист вылезает из люка, я стреляю. Пуля попадает ему в грудь. Тихо вскрикнув, несчастный падает вниз. Видя смерть товарища, второй затаился. Я не могу позволить себе играть в кошки-мышки, на счету каждая секунда. Перебираясь из воронки в воронку, я спешу добраться до своих.
Разрыв мины перебрасывает меня через бруствер, и я с силой грохаюсь об землю. Поспешно, насколько позволяет моё состояние, действуя почти автоматически, я заползаю обратно в окоп. Хайсскинд, который в тот момент находился возле меня, лежит убитый. Верхняя часть его туловища превратилась кровавое месиво. Грегор Грёссер, наш взводный командир, хватает меня за подмышки и затаскивает в коридор, связывающий окоп со следующей линией обороны, в двадцати метрах позади.
- Вставай! - кричит он сквозь грохот снарядов и визг мин. - Приказ отходить назад!
Пригнувшись, мы пробираемся по тоннелю. Стены ходят ходуном, потолок грозит обвалиться в любой момент. За нами бегут ещё солдаты.
Мы с тремя бойцами из штурмового отряда засели с глубокой воронке. В шлеме одного из них сквозная пробоина, голова солдата наскоро перемотана бинтом, на котором выступила кровь. Это Томас Мюллер. Он очень молод, льняные золотистые волосы запачканы грязью, лицо опалено, густая щетина покрывает его щёки и подбородок. Глаза смотрят остро и настороженно.
Я замечаю, что один танк движется явно по направлению к нам.
- В сторону!
Мы выползаем из укрытия и, извиваясь как ужи, спешим перебраться в большую яму по соседству, оставшуюся от разрыва мины. Снаряд мелкого калибра неожиданно врезается в землю перед нами. Осколком Томасу сносит нижнюю челюсть. Оставшиеся, добравшись до спасительного котлована, втаскивают его за ноги вниз. Мюллер ещё жив. Пустым взором он смотрит на меня. Раскрытая глотка зияет чёрной дырой, верхние зубы торчат из-под разорванной губы. Грегор проводит рукой по его глазам. Томас мёртв.
Заградительный огонь бушует позади наших позиций, французы наступают. Позади танков бегут цепочки пехоты. Чёрные лица, горящие глаза. Мы залегли в последней хоть сколько-то уцелевшей траншее и ведём огонь. В двадцати метрах от меня бьёт пулемёт. Стреляющий, Нойбауер, ранен в руку, по рукаву его шинели хлещет кровь. Его сменяет Давид Юргенс, худой 17-летний парнишка.
Танки начинают тормозить, преодолевая заграждения. Две машины упали в "волчьи ямы". Наша артиллерия непрерывно бьёт по ним, но этого явно недостаточно, чтобы сдержать атаку. Фронт почти прорван. Бой идёт на самых последних, резервных рубежах.
Французские каски вырисовываются из тумана, возникая, будто прямо из-под земли, на расстоянии нескольких десятков метров. Мы припадаем к стенке окопа и начинаем метать гранаты. Фонтан земли поднимается вверх, и один солдат падает на землю уже без ног. Наступающие перепрыгивают через него.
- Назад! - командует Грёссер.
Мы закидываем окоп связками гранат, а сами бежим по траншее до следующей позиции. Это последняя линия. Здесь собрались остатки нашей роты, поредевшей за три часа на сорок пять человек. Юргенс устанавливает свой пулемёт. Бергер подаёт ему ленту. Я перезаряжаю винтовку.
Три танка подошли совсем близко. Это "Рено". Из башен ведётся непрерывный огонь. Одна пуля попадает Юргенсу в лоб, разнеся сразу полчерепа. Разжав пальцы, он отпускает пулемёт и медленно падает на спину. Бергер сразу же занимает его место, но налетевший снаряд накрывает его. Я вжимаюсь в землю и открываю рот, чтобы спасти барабанные перепонки. Упираясь на локте, стреляю из винтовки по набегающей пехоте. Один француз падает, схватившись за горло. Кровь заливает его руки и лицо.
С жутким грохотом танк заваливается в наш окоп в пятнадцати метрах от меня, раздавив под собой сразу двух человек. Их ужасные крики разом смолкают под гусеницами чудовища. Грёссер и Штосс откатываются в сторону и швыряют гранаты под днище танка. Уже начав неуклюже взбираться по противоположной стенке траншеи, машина останавливается.
Мы ждём, пока вылезут танкисты, но в этот момент в окоп прыгают солдаты противника. Ударом сапёрной лопаты они перерубают Штоссу шею. Грегор стреляет из пистолета и тут же падает, раненый в грудь. Оставшиеся отбрасывают винтовки и поднимают руки. Это конец.