Глава 6 - Диллинь Дархаэлла
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
ГЛАВА 6. ДИЛЛИНЬ ДАРХАЭЛЛА.
И вновь... Мой друг, печалью одержим,
На веру взяв груз минувшего срока,
Не внемля трезво колкости урока,
Летишь к желанной - и опять гоним.
Но... Не она с тобою так крута,
Что за рекой лишь слышимых стихов...
Запрета - страх! Да стук его подков
В твоей груди, где стонет маета.
Она ж... Сгорая гневом среди сна,
Вдруг слышит крик сквозь Времени проём,
Во мраке Зеркала... с обидою вдвоём
Вновь в одиночестве собой уличена.
Рук одиночества - колючий лёд
Обоих рад ошибкою терзать,
И снова в полночь крыльям вырастать...
К бессонным звёздам - звать, сжимая рот.
Когда-нибудь... Любимые глаза
Тебе откроет та, что пела вслед.
Разбила Зеркало обиды древних лет
От Времени...
замёрзшая...
слеза.
Лройх'н Доор Шиир
1
Люссир Адда Фер приходила по мою душу не одна: неподалёку её ждали две верные подруги, те самые, которых я уже видел в сумеречном городе. Значит, у меня не было шансов? И я опять избежал смерти лишь благодаря заступнику-случаю, по-старому знакомству, так сказать? Как только три тёмных силуэта растворились в предрассветном тумане, Ван Гог встрепенулся и подскочил с места - словно и не спал вовсе. Шумно втянул носом воздух и закрутил головой, ища того, кто присутствовал здесь всего минуту назад.
- Она ушла. Спокойно. Иди сюда! - сказал я, похлопав по колену. - Рано вам ещё знакомиться. Лучше я отведу тебя к нашему новому подопечному, будешь его уму-разуму учить, авось и выйдет из него толк. Вот молока достану, и пойдём.
Я взял ведро и вышел в сад - выплеснуть воду на ближайший и так мокрый от росы куст. Гоша выскочил следом и принялся кататься по траве, сразу же перемяв половину лужайки.
- Василий... - позвал меня вдруг женский голос, еле-еле слышно, на грани шелеста листьев и мягкого выдоха. - Ва... си... лий...
Ветки качнулись, словно тронутые невидимой рукой, и, роняя розово-белые лепестки, снова замерли. Влажный воздух яблоневого сада наполнился ароматом сирени.
Уршш застыл на месте и беспокойно заозирался, как и я, чувствуя, что происходит что-то из ряда вон выходящее, необъяснимое. Я сначала подумал, что вернулась Люсинда, вернее Люссир Адда Фер, но тут ствол ближайшей яблони засветился изнутри, кора потеряла свою привычную шершавую жёсткость и стала растягиваться, распираемая изнутри. Я успел только сделать шаг назад, как она разорвалась и разошлась в стороны, а ствол как бы вывернулся наизнанку, выпуская из своей сердцевины прекрасную дриаду. С неописуемым изяществом и даже с изысканной небрежностью на поляну шагнула сама юная Королева - тем грациозным движением, которое вырабатывается благодаря не только привычке к жизни, полной роскоши и почитания, но и самому факту своего звёздного рождения. Деревья вокруг неё качнулись и склонились в глубоком поклоне, коснувшись травы краями крон. Ствол за её спиной снова ожил и сомкнулся, ничем более не напоминая дверь в неизвестность. Ван Гог заскулил и раболепно распластался по земле, часто махая хвостом. Его единственный глаз сиял буйным восторгом, а акулья морда растянулась в подобие улыбки.
- Динни!.. - прошептал я, пытаясь совладать с бешено бьющимся сердцем. - Ты?..
- Здравствуй, Василий, - она сделала всего лишь шаг мне навстречу, а я уже не мог вымолвить ни слова в ответ, как когда-то лишаясь дара речи от одного её фиалкового взгляда. Она улыбнулась, заметив моё смущение, и две милые ямочки, знакомые мне ещё с детства, появились на её щеках. Кажется, тысячи воспоминаний как всполохи молний в одно мгновение чередой пронеслись у меня в голове. Вихрь давно прятанных и сдерживаемых чувств, всколыхнулся, бросая то в жар, то в холод, и разлился по телу сковывающим оцепенением непредвиденной встречи.
Я стоял и смотрел, жадно впитывая самую мельчайшую деталь - сложного затейливого наряда, чудной причёски, состоявшей из множества кос и отдельных прядей, и лица... любимого, родного лица... ни с чем не сравнимого и... чужого. Я стоял и смотрел, чем дальше, тем всё более восхищаясь и всё более не узнавая в ней прежнюю Динни. Цвет глаз ничего не значил по сравнению с их новым выражением - в них чувствовалась смелость и достоинство девушки, способной ответить вызовом на оскорбление и, вместе с тем, чуткостью на пламенные порывы души. Тонкие черты её открытого лица, нежно очерченные губы теперь носили отпечаток очаровательной таинственности, скрытого лукавства и даже дерзости. Однако голова сидела на высокой шее с истинной величавостью и спокойствием, а каждое движение, чуждое надуманных поз, будто подчинялось неслышной музыке и своей плавностью и непрерывностью очаровывало и завораживало. Я был сражён, был захвачен врасплох, повергнут в смятение и трепет.
Диллинь улыбнулась снова, мудро, грустно, понимающе. Она не стала ещё ни женой, ни матерью, ни даже невестой, была возвеличена светом и вознесена на немыслимые высоты, но так и не нашла своей единственной любви, на которую без оглядки могла бы ответить. Поклонения и празднества стали её уделом, ответственные решения ей приходилось принимать, находя опору только в себе самой, и ждать от будущего лишь того, что было предназначено особам царственным, неординарным и... одиноким. Чувствовать себя рождённой для чудес, любви и счастья и приносить себя в жертву, не получая и не давая ни того, ни другого... Все эти мысли-видения яркими озарениями промелькнули у меня перед глазами. Я вздрогнул, будто очнулся. Королева Диллинь Дархаэлла, моя Динни была рядом. Всё - условности. Всё - важно, и ничто не имеет значения. Пройденный мною путь - лишь ступень между прошлым и будущим. Я пришёл к тебе, Дин, и ты никогда не будешь больше одна! Слова не нужны, я просто поцелую тебя, как советовала мне когда-то тэльлия Ля, и ты всё поймёшь... Я шевельнулся - сделать первый шаг к ней навстречу.
- Я видела здесь дочь аскувира Вурдрака Улаферта! - вдруг сказала Диллинь с истинно женской непоследовательностью, словно ледяной воды плеснула мне в лицо. - Она приходила к тебе? Что ей было нужно?!
Это же я, Динни, при чём здесь Люссир? О чём мы говорим??? Остановись!!!
- Да, она разговаривала со мной, - услышал я со стороны свой собственный голос. - Но мы знакомы с ней давно... Ведь она - та самая девушка, на которой я собирался ошибочно жениться! Помнишь?
- Люссир Адда Фер выходит замуж - за тебя?!
- Да нет же! Нет!!! - я в ужасе схватился за голову: что я несу?! Потёр виски, собираясь с мыслями: - Во-первых, здравствуй, я безумно рад тебя видеть!.. Во-вторых, послушай меня! Подожди хоть минуту и ничего не говори! Хорошо?!
Я глубоко вздохнул и всё-таки шагнул вперёд. Диллинь вскинула руку в преграждающем жесте:
- Васи...
- Я никогда не хотел, чтобы она стала моей женой! - в отчаянии прервал её я, пытаясь найти в великолепной, ослепительной красавице хоть отблеск той, которая бы вняла моим словам. - Это был морок, колдовство, Люсинде приказали!.. Меня загипнотизировали!.. Нас с тобой хотели рассорить специально!.. Я, наконец, был тогда молод и глуп!
- Василий, - она укоризненно и, как мне показалось, чуть снисходительно покачала головой. - Пожалуйста, не надо! Не начинай!.. - тонкими, почти прозрачными пальцами, без колец, с розовыми ногтями безупречной овальной формы, я не мог оторвать от них взгляд, она едва ощутимо, словно дуновением ветра, ласково притронулась к моей груди. Нет, показалось, что притронулась - это королевская печать, дрогнув, потянулась к её ладони. - Васенька... Я тоже, как и ты, ничего не забыла. Может быть, и я тоже была молода и не очень мудра. Но наша общая с тобой история под названием "детство" завершена, страница дописана, книга судьбы захлопнулась. Для нас всё кончено...
- Нет!!!
- Да. - Она призвала улыбку на свои уста и, скрестив на груди руки, неслышно отступила. - В моём сердце нет ни обид, ни печали, ни сожалений. Возвращайся назад - в свой привычный мир. Найди себе хорошую девушку, женись, роди детей. Я желаю тебе счастья. Но сейчас... уходи!
- Я был подлец, трус, дурак! Я сам не знал, что творил! Во всём виноват только я! Прости меня! - я торопился, захлёбываясь страхом: казалось, что через миг Диллинь растает прямо в воздухе, и всё действительно будет кончено, я умру. - Я не могу жить без тебя! Дай мне ещё хоть один шанс! Давай попробуем начать всё сначала и...
- У меня теперь новая жизнь, совсем иная, - её голос был исполнен задушевной теплоты и нежности, но мне чудилось, что каждое слово раскалённым тавром прикасается к моему сердцу. - Ты даже не можешь себе представить, насколько иная - здесь.
- Но ведь я уже стою в Ульдроэле! Именно "здесь"! И если я дошёл сюда, то, может, не столь безнадёжен. Поверь мне, я изменился! Я думал, что чудеса не вписывались в мою жизнь, а, оказывается, это я в них не вписывался... Я бросил учёбу, дом... мою реальность! Я отправился в путь - прямо в сказку, нашёл себе друзей и нажил врагов, был у бабы Яги и у Кощея Бессмертного, в призрачной библиотеке и в подземном городе. Я больше не живу там! Там, где... прошло наше детство!
- Люди так быстро не меняются, - удивилась Диллинь и с сомнением нахмурилась. - Это невозможно!
- Люди переоценивают свою жизнь! - не отступал я. - Мне не нужна "хорошая девушка". Я это уже проходил! Мне нужна только ты!!! - у меня перехватило дыхание, но назад дороги не существовало: сейчас или никогда! - Я люблю тебя!
Меня все любят, говорил её взгляд, ведь я - Королева.
- Я знаю, что многие со всей искренностью могут сказать то же самое. Но я люблю тебя по-другому! Мне всё равно, во что ты одета и сколько у тебя подданных, грустна или радостна, богата или бедна. Я помню твои губы и твою улыбку, когда ты выходила ко мне после уроков, удивительный сиреневый запах твоих волос, когда ты обнимала меня в лесу...
Диллинь явственно вздрогнула и как-то беспомощно посмотрела мне прямо в глаза - молчи! Прошептала одними губами моё имя и отвернулась:
- Поздно...
Я вдруг понял, что она больше меня боится даже думать о тех днях, когда мы были беззаботны и счастливы. Более того, она давно уже запретила себе воспоминания - человеческие мысли и чувства. Одним своим присутствием я мешал ей - быть той, кем она должна была быть, той, какой её хотели видеть все вокруг. Я возмущал её спокойствие и препятствовал тому выбору, который она должна была сделать.
- Я выхожу замуж, - тихо проговорила Диллинь. - Не за тебя. Через восемь дней состоится первое состязание претендентов на мою руку.
- Позволь мне...
- Нет!!! - слишком поспешно выкрикнула она. - Людям запрещено даже думать, не дозволено даже знать об этом! И потом это опасно, тебя...
Она непроизвольно прижала пальцы к губам - совсем не королевским движением, милым, знакомым жестом - ах, проболталась! Я чуть не заключил её в объятия - передо мной опять стояла моя прежняя Динни.
- Могут убить? - подсказал я и увидел по её глазам, что угадал: я всё-таки не был ей безразличен. Она нехотя кивнула, мол, кто бы сомневался. Это была уже победа, пусть мизерная, но я не желал упускать свой шанс: - Разреши мне остаться! Нет-нет, только посмотреть! Я не буду ставить тебя в неловкое положение. Не буду лезть на рожон. И, в конце концов, постараюсь... не опозорить род людской! - я улыбнулся, максимально обаятельно и открыто. - Ну, что тебе стоит?! Может быть, я единственный из людей, кто увидит нечто подобное! Ради наших прошлых лет, всего того хорошего, что было! Ведь я могу остаться твоим другом?
- Другом?.. - повторила она за мной, странно окинув меня взглядом. - Ты?
- Я всё понимаю, - продолжал я свою атаку. - Конечно, я - человек. Но ведь я ещё и гость Айта Яэйстри и его жены Тэйи, друг Зорра Горыновича. Сами аюнны подарили мне гостевой фефн! - я щёлкнул пальцем себе по лбу, от волнения чуть не запустив фай в боевое положение. Не могу дословно пересказать, что я там плёл, но видимо глаза мои молили и сверкали образцово-показательно.
- Хорошо! - вдруг сказала Диллинь. - Но только ради нашей... - она запнулась, - дружбы. Высочайшим повелением я разрешаю тебе, Василий, присутствовать на всех соревнованиях и... на моей свадьбе!
Это мы ещё посмотрим, чем дело кончится и в качестве кого присутствовать, подумал я, восемь дней - целая жизнь, но лишь молча наклонил голову, ибо передо мной снова стояла великая и неприступная Королева Диллинь Дархаэлла - гордая осанка, высоко поднятый подбородок, руки, сложенные на груди.
Ван Гог заныл, завизжал и по-пластунски пополз к её ногам, очень напоминая ещё одного просителя. Она окинула его любопытным взглядом и произнесла:
- Надо же... Первый раз вижу настоящего уршша. Откуда он у тебя?
- Нашёл, - честно ответил я, с удивлением отмечая про себя то, что она сразу же увидела его истинное "лицо". Хотя, королевам, наверное, по статусу положено. - Когда искал Тэйю Яэйстри.
- Расскажи.
- Я даже не знаю, как поточнее описать то место, куда я ходил за женой фианьюкка... - я вдруг озадаченно замолчал, понимая, что если начну долгий рассказ, то неизвестно куда он меня заведёт, и как я буду потом выглядеть и из всего этого выпутываться, а может, после такой беседы вместо награды меня срочно выдворят вон? Вздохнул и промямлил что-то вроде: - Толком не разобрал, а когда вернулся, этот чешуйчато-лохматый был уже вместе со мной.
- Тэйю я расспрошу сама, - задумчиво проговорила Диллинь, явно с сомнением относясь к моим словам, глянула на Гошу и улыбнулась. - С ним будь поосторожнее. Говорят, уршши необыкновенно опасные звери.
- За моего я отвечаю головой!
- Вот этого-то я и боюсь больше всего, - она перевела на меня взгляд, не переставая улыбаться. - Не слишком ли она у тебя легкомысленная?
Я развёл руками - какая есть.
- А что ты сделал с Фридалией Торой? Зумсы передали дворцовой страже, что ты был рядом с ней в тот момент, когда к ней вернулся разум.
- С Офелией? В смысле, с приконюшенной девушкой? - я вздохнул: час от часу не легче. - В общем-то, действительно был совсем близко. Тюкнуло её в макушку молнией - и всё тут. А я только на лошадь посадил и отправил, куда следует.
Диллинь промолчала, лишь посмотрела на меня с прищуром - ой ли, не много ли совпадений? Вот-вот, многовато будет, подумал в ответ я, пора бы уж мной и заинтересоваться, и опустил взгляд.
- Я благодарна тебе, - донеслось до меня, - за то, что ты... оказался около неё вовремя. В ближайшие дни, я думаю, ранторры, к чьему роду она принадлежит, тоже захотят тебя поблагодарить. Будь вежлив и терпелив. Даже если ты считаешь, что совсем не при чём. Или, может быть, это не совсем так?
Ничего более не добавляя - чего же ещё?! - она медленно, грациозно повернулась и, подойдя к ближайшей яблоне, слегка дотронулась до неё ладонью. Та чутко отозвалась, распахиваясь чудесной дверью и впуская внутрь свою Королеву.
Я в изнеможении опустился на траву. Вторая попытка состоялась? И что же? И ничего. Я признался в любви, а она слушала, но не расслышала. Хотя, что мог сказать ей влюблённый мальчик Вася, что такого, чего она не знала раньше? А где был ты, дафэн Василий, почему молчал ты? Ещё не время, ответил во мне дафэн, чтобы заговорил я, должен был высказаться сначала тот, пылкий и нетерпеливый юнец, готовый ради своей любви на всё. Но ведь и ты готов на всё, разве не так? Да, готов, но в отличие от "малыша" я доведу начатое до конца... Динни, ты даже не догадываешься, кому ты разрешила жить подле себя, под своими заоблачными окнами. Спасибо тебе, что ты выслушала сегодня своего прежнего маленького друга. Теперь ты познакомишься с тем Василием, которого ты ещё не знаешь. Потому что он - Вааль Силь Хаэлл - достоин биться за твою руку и, главное, за твою любовь.
2
Взошло солнце. В саду запели птицы, выводя пробные трели освежёнными росой горлышками. В уголке окна двенадцатиногий паучок самозабвенно достраивал мандалу паутины, стараясь собрать как можно больше первых солнечных зайчиков. Я едва успел закрыть дверь и задвинуть засов, как пришёл заспанный зумс и принялся чистить лошадей, с подозрением оглядываясь на чинно лежавшего уршша. Я, старательно потягиваясь, будто после долгого и крепкого сна, широко зевнул, более чем натурально, подозвал Ван Гога и отправился по коридору на утренний променаж, а, по большому счёту, на разведку - авось, где удастся раздобыть пропитание для сына Исанны.
В другом конце конюшни, в предпоследнем стойле, я увидел, наконец, кобылу с жеребёнком. Около них - ещё одного зумса, носившего свежее сено. Но самое главное - в коридоре стояло ведро, почти наполовину полное молока.
- Доброе утро! - жизнерадостно произнёс я, выдавая на лице лучезарную улыбку. - Какая красивая лошадь! И малыш вырастет в превосходного скакуна!
- Кому доброе утро, а кому работать надо, - пробормотал зумс, не переставая трудиться. - Вот придёт старший конюх, и мне опять достанется.
Тут я узнал в нём одного из тех двоих, которых ночью ругал Гарином. В его взгляде явственно читалось - принесла же нелёгкая!
Громкие чвакающие звуки заставили нас обоих стремительно обернуться - пока мы беседовали, уршш прокрался к ведру и, опустив в него лохмато-пупырчатую морду, принялся лакать. Зумс издал скрежещуще-стенающие, скорбные звуки и затопал на того ногами - прочь! паршивец! пшёл прочь!
- О-о-о! Что за напасть! - возопил он.
- Нельзя! - громко скомандовал я, оттаскивая Ван Гога за хвост от вожделенного завтрака. Заглянул внутрь ведра - молока ещё оставалось предостаточно. Умница, похвалил я Гошу мысленно.
- Урод! Мерзавец! - проорал на того несчастный конюх. - Испортил млево! Где я достану ещё? А это хоть выплёскивай!!!
А нам большего и не надо, подумал я и сочувственно сказал:
- Простите его, он всё время голодный. У него было трудное детство. Я сам всё объясню Гариному...
- Что ты, что ты! - замахал на меня руками зумс, окончательно расстроившись. - Будем считать, что сегодня я ничего и не надоил у этой кобылицы! А это вылью земле!
- Позвольте, я и остаток скормлю своему псу, - как можно более умоляюще проговорил я, заслоняя ногами ведро. Не дожидаясь ответа, взялся за дужку и тихонько попятился, приговаривая: - Всё одно испорченное... заслюнявленное... заплёванное... Ну, пожалуйста... Пусть он хоть раз напьётся поистине вкуснейшего напитка.
- А!.. - вскинул квадратные брови зумс, но я уже удалялся по коридору. Воровато оглядевшись - никого! - он вздохнул и пробормотал: - Только проблемы от этого хона! Поскорей бы уж что ли шёл бы он куда подальше и утихомирился.
Дальше я не расслышал, уже бегом устремляясь прочь, - туда, куда нас, кстати, только что послали - в самое что ни на есть пригодное для утихомиривания место. Выскочил в сад и, стараясь не попасться никому на глаза и не пролить ни капли драгоценной жидкости, быстро затерялся среди яблонь.
3
Дуб на развилке дорог встретил меня и уршша, как старых знакомых, и машущим жестом указал путь. Кладбищенские ворота привычно заскрипели, впуская нас в лошадиный некрополь. Ван Гог чуть притормозил на входе и тут же с восторгом ринулся внутрь, с дикой скоростью принялся носиться, нарезать круги среди могил и обелисков, хорошо хоть не лаял, ещё не хватало привлечь внимание призраков или нежелательных свидетелей. Дорога назад всегда короче, поэтому к заброшенному захоронению мы дошли быстро. Пробрались сквозь цветущий кустарник, отыскали калитку. Тишина, ни вздоха, ни движения навстречу. Я заторопился - неужели, умер, не дождался, или приходил кто-то чужой и..? Уже волнуясь, распахнул настежь дверь в "загон" и... увидел в арочном проёме склепа замершую чёрную фигуру размером с двухгодовалого дога - мой подопечный за несколько часов весьма подрос и возмужал, со скоростью, противоречившей всем законам природы. Более того, он выглядел совсем не таким, каким я его оставил - добропорядочный Джекил опять уступил место грозному Хайду, розовогубый жеребёнок выпустил наружу своего жутенького зубатого и когтистого братца. Тот шевельнулся и, посвёркивая алыми зрачками, крадучись и принюхиваясь, направился ко мне. Из его пасти свисал чей-то хвост и задние лапки - "ребёнок" своевременно и результативно сам нашёл себе пропитание.
- Привет! Ну, как ты тут без меня? - спросил я, внимательно наблюдая за приближавшимся зверем, в любой момент готовый захлопнуть перед ним чугунную решётку. - Я - соскучился. А ты?
Он неожиданно всхрапнул в ответ, видимо мой запах достиг его ноздрей, и, разом проглотив остатки своей добычи, клацнул челюстями, как чемоданом, и скакнул ко мне, радостно и шаловливо, явно приглашая по-иг-рать.
- Соскучился, - констатировал я, теребя его по вороному загривку. - Ах ты, мой Сивка-Бурка! Сейчас ты явно Бурка... А я для Сивки молока принёс. Превращаться будем?
В этот момент из-за моей ноги протиснулась акулья морда уршша и столкнулась нос к носу с каорхаром. Оба замерли.
- Нельзя, Гоша. Это свой, новенький. К тому же, ещё дитё, - на всякий случай сказал я, с интересом ожидания продолжения знакомства. Видя, что вроде бы никто из них не собирается нападать, я на полшага отступил в сторону, давая им больше свободы для действия. - Какие вы у меня, право слово, красавцы. Залюбуешься.
Первым, как ни странно, пришёл в себя "новорожденный". Он шумно задышал, раздувая ноздри, и по-щенячьи припал к земле. Затем вскочил и бросился носиться вокруг склепа, мол, чего стоишь, побежали в догонялки. Ван Гог недоумённо оглянулся на меня - хозяин, это ещё кто такой? - а потом вдруг, отбросив условности, устремился следом, длинными прыжками, на поворотах с грохотом и со скрежетом снося пластинчатым боком каменную резьбу захоронения.
- Вот и всё, а мы боялись, - улыбнулся я. - Только б рёбра не помялись... Эй-ей, ребята! Хватит! Идите сюда! Выпьем, что ли, за знакомство.
Я поставил ведро в траву и вынул из-под рубахи королевский артефакт.
- Стоп! - ловко поймал несшегося мимо каорхара за растрёпанный, то ли лошадиный, то ли волчий хвостик, и, служа внушительным тормозом, окончательно остановил озорника, осадив того на задние ноги. Тут же без промедления проштамповал ему лоб печатью - точно в белую отметину.
Подбежал разгорячённый уршш, было уселся рядом, но ослепительная вспышка заставила его отпрянуть назад. Перевоплощение прошло, как и в первый раз, бурно, красочно и весьма эффективно.
- Гудини отдыхает! - не удержался я от возгласа, разглядывая удивительной красоты белоснежного коня, ещё не взрослого, но уже далеко не жеребёнка.
- Гав! - сипло добавил Ван Гог, не иначе как не согласный со вторым "положительным" вариантом своего нового друга. "Хозяин... Этот мне не нравится... Верни того... другого", - прозвучало у меня в голове.
- Привыкай, - ответил я, почесав уршша за единственным целым ухом. - Такой или другой, он теперь нам и друг, и брат, и выгодный вклад. Извини, пёс, я в ответе за вас обоих.
Тот как-то странно глянул на меня, мне показалось, сейчас пожмёт плечами, и отправился к молодому скакуну - нюхаться. В результате, всё началось сначала: суета, беготня, догонялки-прыгалки. Молоко они распивали по очереди, чуть ли не вылизывая друг другу морды - на брудершафт. Короче, всеобщая любовь и взаимопонимание.
- Ну, что, Сивка-Бурка, - проговорил я, наглаживая головы обоих чудо-зверей, в заключение чинно устроившихся бок о бок у меня в ногах, - останешься с Ван Гогом полдня? А ты, Гоша, присмотришь за ним, да, чтоб в беду не попал? Скоро он как раз в твоего любимого Бурку и перекинется - часов так через несколько.
"Хозяин?.. Я с тобой!.." - забеспокоился уршш, переводя взгляд с меня на Сивку и обратно.
- Надо, Гоша, надо! Смотри, какой он неразумный и легкомысленный, лишь бы поиграть да сожрать кого-нибудь. А если из загона выскочит? Или неравен час, кто-нибудь чужой придёт и увидит его? Всё тогда, конец! И Сивке, и Бурке, и нашей подруге Конспирации... Короче. Слушай мою команду, рядовой пёс! Охранять, уму-разуму учить, за ограду не пускать, если кто появится на горизонте - прятаться и сидеть, как давеча проглоченная крыса, одним словом - как мышки-норушки. Непрошенных гостей не жрать. Понятно?
"Хозяин... - поник головой Ван Гог. - Недолго..."
"Иго-го-го", - мысленно согласился с ним безголосый конёк, проникновенно ловя мой взгляд.
- Куда уж я без вас, - я вздохнул, оглядывая свою удивительную команду. Конь и пёс, осталось только меч-кладенец раздобыть, научиться им пользоваться, и буду рыцарем - хоть куда! - на славу и на устрашение.
4
В конюшню дошёл, как в булочную за хлебом - так же привычно и незаметно, не раздумывая и не колеблясь на поворотах. Завернул в отведённый мне угол и бухнулся на сено - бессонная ночь давала о себе знать. Привалился к деревянной перегородке и закрыл глаза, растекаясь мягким, бесформенным телом. Где-то близко-далеко-уютно хрустели овсом лошади, пофыркивали и переступали в своих стойлах. Пахло почему-то и яблоками, и цветами одновременно. Мне было всё равно - кто ко мне явится и в каком количестве. Главное, Диллинь больше не придёт, это точно... Потому что я - дурак... тупица и разиня... опять упустил свой шанс... Онанепридет... Конечно, не придёт, иронично подтвердил дофрест, устраиваясь рядом со мной на душистой подстилке, эх, Вася!.. Сколько раз тебе говорить, что девушки, особенно королевы - народ капризный, своевольный и своенравный, а также хрупкий, впечатлительный и обидчивый. Да нет, она на меня совсем не обиделась, возразил я, пересаживая пушистого дракона себе на колени... Враххильдорст, дружище, где же ты пропадал всё это время?! Не пропадал, а выполнял особо важное задание, хихикнул тот, кстати, вместо тебя самого, любезный мой. Покрутился, устраиваясь поудобнее, и удовлетворённо хлюпнул длинным носом. Привет тебе от Трояна Модестовича, добавил он, вот и открытку поздравительную передаёт - за успехи и достигнутый результат!.. Да что там за результат, катт наплакал, считай, опять всё начинать сначала, вздохнул я, но взял из ручек дофреста жёсткий картонный прямоугольник, весь в вензелях и с золотым тиснением. В центре его ровным столбиком шёл небольшой текст.
Василий!
Я несказанно рад и горд за тебя, ибо ещё не один человек не ступал ногой на плиты Ульдроэля и даже во снах не видел его сверкающих шпилей. Тебе это удалось! Vivat! Gaudium magnum nuntio vobis*! Я внёс это невероятное событие в свои летописи, и отныне каждый простой смертный может найти в истории пример для подражания, доказательство, что даже в самых безвыходных ситуациях стоит надеяться и верить в победу. Поздравляю!
А теперь я хотел бы несколько отвлечься и уделить пару строк будущим событиям. Через неделю во дворце начнётся турнир за право назваться женихом Королевы. Я не сомневаюсь, что ты изыщешь способ принять в нём участие. Итак. Первое соревнование называется "Тысяча воинов" и, думаю, оно не будет для тебя опасным...
* - великую радость возвещаю вам!
"Нам сверху видно всё, ты так и знай... - задумчиво процитировал я, прерывая чтение. - Врахх, скажи, наш уважаемый профессор на самом деле может провидеть будущее? Или выдаёт желаемое за действительное? Что-то мне не нравится название вступительных экзаменов... У меня и правда будет 999 соперников?"
"Да нет! - легкомысленно отмахнулся Враххильдорст. - Кто ж их считал-то! Это, конечно же, поэтическое сравнение. Участников по правилам может быть сколько угодно, лишь бы поле вместило! Все, кто имеют пропуск на второй "оранжевый" уровень Ульдроэля, допускаются и до турнира".
"999... Что ж! Троян Модестович считает, что мне это будет, как в зубе ковырнуть. И... что же я должен буду сделать? Кроме стоматологических манипуляций".
"Прежде всего, читай дальше, мой юный дантист!" - хихикнул Враххильдорст.
"... для тебя опасным, - продолжил я, найдя нужное место, - так как единственное, чего стоит опасаться, это то, что тебя затопчут в толпе. Беря во внимание все твои предыдущие похождения, спешу резюмировать - им это не удастся... - я посмотрел на дофреста и поинтересовался: - Их всех затопчу я сам?"
"Ну, если хочешь, то - пожалуйста! - фыркнул тот. - На этом этапе всеобщая драка, я бы сказал лучше - свалка, где каждый участник дерётся против всех остальных, имеет лишь одно ограничение: нельзя убивать соперников до смерти".
"Это вряд ли выполнимо. Кто-нибудь кого-нибудь обязательно заденет, наступит или упадёт сверху, наконец".
"Случайное убийство фиксируется и оценивается судьями. Если оно и в самом деле было нанесено не нарочно, то воин продолжает битву. Во второй же раз его не прощают и удаляют с поля боя. И, конечно же, из соревнований".
"Победа достаётся последнему, оставшемуся на ногах?" - с нехорошим предчувствием спросил я.
"Только не одному, а девятерым, - кивнул Враххильдорст. - Именно они и продолжают дальнейшую борьбу".
"Догадываюсь, что самое интересное как раз и начинается с этого момента! Вот и профессор дальше пишет, что последующие три испытания возможно пройти только объединив свет своей души и помощь друзей, так как противостоять воину будут уже не живые соперники, а безжалостные стихии. Запомни, природа покоряется лишь тому, кто сам подчиняется ей. Она всегда правдива, всегда серьёзна и строга, она не терпит шуток, не прощает ошибок. И она всегда права. Я верю - ты справишься. Ведь ты любишь саму пресветлую Королеву, а она как раз и есть сама Природа, истинное её проявление и os magna sonaturum. Bene vertat! Triumphat!*".
* - уста, вещающие великое. Пусть будет хорошо, что ты сделаешь! Победи!
И завершало сие послание шикарная роспись - настоящее произведение каллиграфического искусства.
"Ну что ж... - задумчиво промолвил я, сворачивая пополам открытку и пряча её в карман рубахи. - Знать о том, что тебя ждёт, это почти быть готовым. Да, Враххильдорст?"
Мои колени были пусты.
5
- Эй, засоня! Просыпайся! Пропустишь все свеже-горячие новости!
Я с трудом разлепил глаза: надо мной возвышалась широкоплечая статная фигура, узнаваемая даже спросонья - Горынович!!!
- Если сейчас же не очнёшься, придётся тебе их глотать протухшими и остывшими! - радостно восклицал он, улыбаясь от уха до уха. - Васька! Рыжий прохвост! Да вставай же! Во всём Ульдроэле сейчас дрыхнешь, пожалуй, ты один!..
- ...и не трогай меня, как вымирающий вид, - пробормотал я, протирая глаза. - Авось доживу до завтра и размножусь.
- А вот этого не надо! - хохотнул Зорр. - Мне и тебя одного достаточно! Ты мне лучше объясни - что ты такого натворил, что сама великая Королева подписала указ, разрешающий присутствовать тебе - человеку! - на соревнованиях женихов и даже на празднике провозглашения нового Короля?!
- Чего, чего... Станцевал ей джигу и спел песенку, - я потряс головой, прогоняя последние остатки сна. - Погоди! Моя "виза" уже готова?! Так быстро?
- Спел песенку? - не понял Горынович. - Так ты что же, встречался с ней что ли?!
- Встречался, - мрачно промолвил я, поднимаясь с сена.
- Какая виза?.. А, документы. Да, можно получить в канцелярии хоть сию минуту... Подожди! Не путай меня! - он быстро огляделся вокруг и, подозрительно покосившись на лошадей, шёпотом добавил: - Ты видел её?!
Я молча кивнул и повлёк его наружу - в сад.
- Она появилась прямо из ствола вот этой самой яблони.
- Значит, точно она. И что?
- И всё. Полное ничто.
- Ничего себе "ничто"! Всем бы такого "ничто", хотя б в день по чайной ложке! Ты, кстати, в конюшне не оставил что-нибудь ценное? Нет? А то ведь я за тобой пришёл, и назад нам возвращаться незачем. Нас ждут великие дела и...
- Для начала хотя бы вид на жительство, - я посмотрел на открытую дверь, из-за которой доносились ставшие такими привычными звуки: похрустывание, притопывание и всхрапывание, и покачал головой. Всё моё как всегда умещалось в карманах. Правда, в кармане рубахи обнаружилось нечто сверх положенного: что-то твёрдое и прямоугольное выглядывало позолоченным краем. Открытка? Я машинально вытянул сложенную пополам картонку и тупо уставился на неё - так дофрест мне, всё-таки, не снился или как? Горынович терпеливо наблюдал за моими манипуляциями, не торопя и, слава Лесу, не комментируя. Я раскрыл послание от Трояна Модестовича и с удивлением обнаружил, нет, скорее не обнаружил почти ничего, лишь по центру наискосок шла размашистая карандашная надпись: "Вы задолжали в библиотеку им. Т.М. Вяземского два тома "Дворцового этикета" и монографию "Исключения из правил при игре в экт".
- Что это? - спросил Зорр, прочитав фразу одновременно со мной.
- Не знаю. То есть, знаю, но верится с трудом, - ответил я, снова складывая пополам странную записку. - Я вроде бы спал, во сне мне, опять вроде бы, привиделся Враххильдорст: отдал мне письмо от профессора, но с совершенно другим текстом. А сейчас оказалась вот эта ерунда. Причём здесь... - я опять развернул открытку, - книги какие-то?..
Вместо только что прочитанных слов разноцветными детскими каракулями было старательно выведено: "Тупыца!"
- Ух, ты! - изумился я и уже с исследовательским энтузиазмом ещё раз закрыл и раскрыл картонное диво. "В пределах одного вдоха нет места иллюзиям, а есть только Путь, и он един, но нет человека, который мог бы ясно понять это", - аккуратным учительским почерком сообщил мне незримый собеседник, ехидством сильно смахивающий на Враххильдорста. Последующие попытки получить новую запись неожиданно окончились полным провалом: лист был девственно чист, и в четвёртый, и в пятый, и в шестой раз. - Всё? У писца-советчика чернила кончились или иссякли умные мысли с чувством юмора?
- Это, Василий, самопишущая грамота, и у неё не могут кончиться ни то, ни другое, - со смешанным чувством удивления и недоверия сообщил мне Горынович. - Обычно она выглядит в виде книги или свитка, в качестве поздравительной открытки я вижу её впервые. Что ж, Враххильдорст - ещё тот шутник, с него станется раздобыть сей предмет и в форме рулона туалетной бумаги... - он широко улыбнулся. - Снился или не снился, а подсказку-выручалочку дофрест тебе передать-таки смог, и это главное! Пользоваться ею очень просто, надо лишь в нужный момент открыть и прочитать - добрый совет или взгляд со стороны, информация будет весьма поучительна и своевременна. Если, конечно, читать не из праздного любопытства. Вот смотри!
Он, с идиотически блаженным выражением на лице, явно старательно пародируя меня, распахнул открытку и... продемонстрировал опять же пустой прямоугольник, а затем сосредоточился, сдвинул широкие брови и вопросил:
- Кто самый опасный враг Василия в борьбе за Королеву?
"Он знает его так же хорошо, как самого себя", - прочитали мы одновременно.
- Согласен. Наши действительные враги действительно в нас самих. Самопишущая шпаргалка подсказывает правильно, - кивнул я, - хоть стиль у неё довольно-таки туманен и ироничен, но... Как говаривал крот Дюймовочке, всё моё - моё! Так что, отдай! - я сделал шутливо-обманный выпад, выхватил открытку из рук Горыновича и помахал ею в воздухе. - Наконец-то, у меня появился бессменный собеседник: не спит, не ест и не заглядывается на девушек.
- Вот-вот, тоска смертная! - усмехнулся тот. - Всё твоё - твоё! Не претендую. Но как соскучишься по приятному во всех отношениях, приходи - напомню, как это делается: "заглядываться, дегустировать и расслабляться"...
- Уговорил. Давай объясняй. Хочу, соскучился, особенно по... Нет, трудно выбрать.
- Пойдём уже, гурман ты наш! Это мы все по тебе соскучились. Айт с Тэйей с самого утра ждут не дождутся облобызать тебя да угостить здешними деликатесами. Стол накрыли - на сотню персон как минимум.
- Так чего же ты молчал?! - я подхватил его под локоть и, более не мешкая, пошагал к арке, ведущей на площадь перед конюшнями. - Столько времени потеряли зря. А могли бы уже и то, и другое, и третье!
- А пёс-то твой где? - вдруг спохватился Зорр, оглядываясь назад.
- Съели серые ворлоки, - отмахнулся я, не сбавляя ход.
- Жаль. Вы очень подходили друг другу! - усмехнулся он и через три шага добавил: - А если без шуток? Уршш ведь не красна девица, с которой расстаются после первой же ночи.
- Да уж, ночь с ним прошла более чем ошеломительно, было бы жаль расходиться в разные стороны, - кивнул я и коротко рассказал Зорру о происшедшем с нами, почему-то умолчав о приходе Люсинды.
- Конь - это очень кстати, - задумчиво констатировал он. - После отборочной драки все девять претендентов должны предстать перед Королевой именно верхом и, к тому же, с охотничьим зверем или птицей. Что ж, не считая меча, у тебя уже полный комплект. С оружием мы что-нибудь придумаем, ещё есть время, железяк всяких на помойке навалом... Всё, всё! Уже молчу!.. Осталось только выбить тебе разрешение на непосредственное участие.
- А если это буду не я! Вернее, я, но на себя не похожий!
- Это как это? А хотя... Сбрить рыжие кудри, выбить передние зубы, глаз один...
- Лучше стукну себя по лбу! Раз, и готов серебряный рыцарь, этакое новоиспечённое инкогнито и, прежде всего, - не человек.
- Так потом ведь всё равно придётся рассекречиваться, - покачал головой Горынович.
- Ну, это потом! До него ещё дожить надо до этого самого "потом".
Мы надолго замолчали.
Вокруг простирался Ульдроэль. Вернее, самый взаправдашний город, раскинувшийся внутри крепостной стены и отличавшийся от сумеречного - того, что был за её пределами, как кромешная ночь от солнечного дня. Шумный лабиринт полуденных улиц сменялся залитым солнцем простором площадей, сады роняли нам навстречу лепестки, разбрасывая на ветер своё очарование и свежие запахи. Мимо нас проходили, пробегали, шествовали местные жители, не уступавшие городу ни колоритностью, ни экзотичностью. Проносились всадники, проезжали кареты и повозки - золото, яркие цвета, вензеля, гербы, лакейское сопровождение. Четверо пучеглазых хуччей пронесли нам навстречу маленький лубочный домик на носилках с крошечной зеленокожей хозяйкой внутри, как раз выглянувшей из резного окошка - здравствуй, царевна-лягушка!.. Через десять минут я уже был причастен к этой толпе, любовался её пестротой, невероятностью, даже пару раз кивнул кому-то, сначала из озорства, потом машинально, улыбнувшись, правда, более чем искренне. Всюду царило оживление и сутолока, какие бывают перед долгожданным праздником. Играла музыка, меняя мотивы за каждым поворотом. В лазурной вышине, словно перистые облака, белели и сверкали алмазным блеском тонкие шпили дворца... Я с удовольствием отдался ходьбе, как ритуалу, следуя за Горыновичем без оглядки и вопросов, приятно было чувствовать, что без малейших усилий с моей стороны меня несло куда-то - в сказочное, неведомое место, - и я вдруг ощутил досаду, когда мы, наконец, подошли к высокому длинному зданию, своеобразной стене, опоясывавшей основание уже непосредственно дворцового ансамбля.
Никто нас не останавливал, не проверял никаких документов и ничего не спрашивал. Мы вошли внутрь здания и деловым шагом пересекли несколько комнат и коридоров, напоминавших банковский офис: всюду сновали одинаково озабоченные, будто наштампованные по шаблону служащие в строгих серых униформах, с бумагами подмышкой и с цепким пронзительным взглядом, которым мы сканировались поочередно. Впрочем, едва они упирались в вальяжно вышагивавшего Зорра - грудь колесом, нижняя губа выпячена, усы топорщатся! - как тут же, раболепно изогнувшись, отскакивали прочь, точно по их заветной территории прогуливался дикий тигр.
- Пришли, - сказал Горынович, останавливаясь перед позолоченным входом. - Молчи и улыбайся.
Двое здоровенных парней, сущих великанов, выглядевших в расшитых леврееях несколько несуразно, при нашем приближении слаженно распахнули двустворчатые двери. Звучно ударил гонг, и далее к нам выскочил молодой секретарь, приглашая проследовать за ним. За следующими дверями оказался просторный кабинет, посредине которого стоял стол прямо-таки исполинских размеров, настоящая грандиозная баррикада. Все четыре стены представляли собой сплошные книжные полки, плотно забитые папками и толстенными томами с одинаковыми пронумерованными корешками, вызывающими стойкую зевоту. Чиновник, вставший из-за стола, чопорный и прямой, будто проглотивший кол, лишь слегка наклонил голову.
- Господа, извольте присесть! - он указал на два сиротливых стула, так и кричавших своим видом: "Знай своё место!" - Документы для хона Василия будут готовы через минуту.
Мы дружно проигнорировали предложенную мебель, оставшись стоять, гордо и непринуждённо. Горынович ещё более приосанился, многозначительно оглянулся на дверь, и что-то хотел уже изречь, как оттуда поспешно вынырнул серый служащий, добежал трусцой до стола и выложил стеклянный прямоугольник, похожий на гардеробный номерок. Я расписался в его получении в талмуде номер пятьдесят пять, вопреки торжественности момента едва сдержавшись, чтобы с дибильно-вызывающим видом не поставить в ней крестик. Выходя из канцелярии, мы откровенно веселились - всё-таки, наше совместное времяпровождение действовало на нас крайне оживляюще, да и дела шли как нельзя более хорошо.
- А где гардероб, в котором по этому номеру можно получить ценное пальто? - разглядывая полученную вещь, спросил я.
- Получить - нельзя, только лицезреть. И это лучше, чем пальто.
Горынович взял у меня из рук прозрачную пластинку и подбросил её в воздух. Она не упала, а зависла перед нашими лицами, завертелась по горизонтальной оси и раскрутилась в длинное послание, засверкали буковки, складываясь в слова и фразы - высочайшим повелением... разрешить... присутствовать... и т.д. и т.п.
- Хорошее пальтишко! - усмехнулся я, засовывая "пропуск" в карман. - И до какого этажа я могу в нём догуливать?
- Как ни странно, всё, что ниже третьего, тебе открыто и доступно. Но... - он осмотрелся по сторонам, - сейчас мы отправимся гораздо выше - прямо в гости к личному секретарю Советника. Знаешь такого? То-то и оно. Только - тсс! Перебежками и огородами... Надеюсь, ты не потерял кольцо ранторра?
6
Оставив позади, вернее внизу, трудовые будни и деловую круговерть первого этажа, мы медленно поднимались наверх. Весь Ульдроэль насквозь, через самый его центр, пронизывала вертикальная колонна, составленная из вереницы прозрачных труб-лифтов, внутри которых, сверкая и переливаясь, скользили бусины-кабины. Вверх, вниз, вверх, вниз... - точно по гигантскому стволу перекатывались живительные капли древесного сока. Сходство с исполинским деревом ещё более подчёркивалось выгнутыми ажурными мостиками, соединявшими выходы на этажи непосредственно с этими самыми этажами - они, как ветви, перекидывались от колонны на кольцевые галереи, рядами балконов выходившие к удивительной конструкции. У входа в "лифт" я надел на палец перстень ранторра, для конспирации не вынимая руку из кармана, дверь распахнулась, и мы вошли внутрь.
- Что-то я не заметил, что меня особо проверяли на входе. Может, кольцо было и не обязательным?
- Хочешь попробовать без него? Ну-ну. Вольному - воля, спасённому - фай... - думая о чём-то своём, ответил Горынович. - Накинь-ка вот это! Мы уже на месте.
Он скинул со своего хийсова плеча шикарную бархатную накидку и протянул мне. Я едва успел завернуться в неё, с головы до пят, как кабина замерла напротив четвёртого этажа и бесшумно выпустила нас наружу.
"Зорр сильно рискует", - думал я, шагая рядом с ним по бесконечным коридорам так называемого зелёного уровня, настолько широким и высоким, что они казались сплошной анфиладой комнат, где зеркальные стены сменялись причудливой инкрустацией, резьба уступала место мозаичным картинам, а экзотические деревья в золотых чашах - беломраморным статуям. На цветущих ветках восседали диковинные звери, свободно перепархивали птицы, точно ожившие цветы, такие же яркие, нежные и хрупкие. Развешанное по стенам оружие и полные наборы доспехов были тщательно отполированы и щедро украшены самоцветами. Живописные полотна с батальными и любовными сценами чередовались с целыми участками стен, являвшими собой грани аквариумов - столь чистейшего стекла, что чудилось, будто никакой преграды нет и в помине, а блок прозрачной воды удерживается лишь волшебными заклинаниями. Среди перламутровых раковин-жемчужниц и едва колеблющихся изумрудных лент сагиттарий подсвеченные со всех сторон проплывали подводные чудища и рыбины умопомрачительнейшего облика, чуть поводя клешнями, выползали пурпурные крабы, маслянистые змеи извивались среди коралловых дебрей. В одном, самом грандиозном водоёме резвились три русалки, одна из них на минуту отвлеклась и заинтересованно подплыла поближе, следя за нами кобальтовым взором, прижалась к стеклу ладонями и грудью, расплющив маленькие соски в два аккуратных голубых кружочка, и послала откровенный поцелуй, дразня и издеваясь одновременно.
- В другой раз, рыбка моя, - щёлкнул по стеклу Горынович, с не менее дерзким выражением на лице. Русалка отпрянула и беззвучно зашипела, выпустив стайку пузырей. - Эории опасны, коварны и безжалостны, - сказал он мне. - Держись от них подальше.
Я молча кивнул, тут же забывая о синеглазой сирене, поглощённый следующими чудесами и красотами, которые не заставили себя ждать. Столь ошеломительной и кричащей роскоши я не встречал ещё ни разу - всего было слишком, чрезмерно и в высшей степени, на зависть и на диво, баснословно и фантастически. Короче, никогда ещё я не чувствовал себя столь впечатлённым и... не знаю каким, но внутри звучал один сплошной "Ах!" и глаза разбегались на все четыре стороны. Я, всё-таки, как-то пересилил и взял себя в руки, вернув челюсть в подобавшее ей положение, прекрасно понимая, что именно на это и рассчитывали неизвестные мастера и зодчие - покорить и ошарашить, а главное - поставить на место, указав на величие и несравненность высокородных, тех, что "над нами всеми". Зорру было не впервой, и он дефилировал, не отвлекаясь, я бы сказал, даже скучая - этакий гламурный представитель, решивший после второго завтрака слегка поразмять ноги. Попадавшиеся навстречу не менее чопорно-расфуфыренно-холёно-вальяжные персонажи раскланивались с нами с не менее торжественным и загадочным видом, будто являлись хранителями самых таинственных и шокирующих тайн мира вкупе со всеми сокровищами к ним прилагавшимися - сдержанный наклон головы, изучающе презрительный взгляд, брошенный вскользь, ненароком, и подобие улыбки, приклеенной к уголку рта. Хау ду ю ду, мой сиятельный? О, ес! Дую себе помаленьку! Мягкие ковры скрадывали удаляющиеся шаги, "их великолепия" отбывали по своим неотложным пустякам вселенского масштаба, передавая эстафету следующим собратьям по роскоши.
Перед входом в резиденцию фианьюкка располагались висячие сады: над мозаичным полом, на разной высоте и разных размеров, слегка раскачивались огромные прозрачные шары. В каждом из них были заключены частицы леса: кусты роз и дикого жасмина источали сладостную благодать, тугие жгуты вьющихся растений оплетали стволы карликовых деревьев и постаменты мраморных изваяний, в прожилках мясистых листьев и бело-лиловых цветов посверкивали вкрапления насекомых, невысокая трава сменялась плотной песчаной поверхностью. Сферы были столь велики, что без особого труда можно было войти внутрь - через круглое боковое отверстие - и расположиться на отдых, удобно устроившись на каменных скамейках или прямо на маленьких лужайках. Я непроизвольно выбрал для себя один из зелёных миров, в центре которого раскинуло ветви миниатюрное подобие дерева Бо, и соответственно пропустил момент, когда к нам навстречу вышли фианьюкки.
- Василий! Лонли ундима саах! Мы уже начали беспокоиться - не случилось ли чего!
Я обернулся и с удовольствием отметил, что мои друзья стали ещё прекраснее. Сменив белоснежные египетские одежды на короткие фиолетово-золотые туники, они всё равно невероятно напоминали легендарную супружескую пару: великого фараона со своей несравненной супругой.
- Скорее! Скорее заходите! Лоо! - взволнованно замахали они нам и успокоились лишь тогда, когда тяжёлые двери их апартаментов с гулом сомкнулись за нашими спинами.
Мы миновали прихожую с фонтаном посредине, поднялись по парадной лестнице, устланной коврами, пару раз завернули за угол, закрыли за собой ещё одну пару внушительных дверей и только тогда замедлили шаг. Мы очутились в большой гостиной, по здешним меркам весьма скромной - всего-то метров сорок - стены увешены гобеленами с пейзажно-растительными мотивами, резные колонны по углам, увенчанные головами сфинксов, паркет, блестевший как зеркало, да большое окно в два человеческих роста, наполовину задрапированное тяжёлой портьерой. Посредине стоял стандартный гостевой набор: квадратный стол - четыре каменных бастета поддерживали хрустальную столешницу, два высоких кресла и диван, столь шикарный, гротескно-облачный, что садиться на него было неловко. Горынович тут же развеял мои сомнения, развалившись на воздушном эксклюзиве со вздохом глубочайшего облегчения. Все четыре диванные ножки, в виде кошачьих лапок, чуть прогнулись под тяжестью хийса, но устояли. Я всё же предпочёл кресло, чьи витые формы внушали большее доверие.
- Мы счастливы приветствовать тебя, Василий, в стенах нашего дома, а ещё более мы рады тому, что исполнилось одно из твоих желаний - ты достиг Ульдроэля!
Глаза Айта и Тэйи светились таким неподдельным восторгом, что мои губы сами собой растянулись в улыбке:
- Я тоже счастлив, что вы счастливы, что я счастлив... Короче. Я очень рад, что мы опять собрались все вместе!
- Мы все и внушительных размеров завтрак, - услужливо подсказал Горынович, закидывая ногу на ногу.
Я шикнул на него, но фианьюкки дружно всплеснули руками и засуетились вокруг совершенно пустого стола. Тонкие руки Тэйи, аккомпанируя себе мелодичным перезвоном браслетов, запорхали над прозрачной плоскостью, будто дирижируя невидимым оркестром. Прямо из воздуха начали появляться золотые и фарфоровые блюда, бокалы и бутыли, вазы и соусники. Нотой "фа" упала около меня серебряная двурогая вилка, за ней нефритовый нож с рукояткой в виде птичьей головы. Расшитые шёлком салфетки сами собой свернулись в подобие распускающегося лотоса.
- О! Жареный уховёрт в перечном маринаде! С орехами и шипучими глазками! - оживился Горынович. - Любезная Тэйя, ты как всегда снисходительна к моим маленьким слабостям! Я польщён.
"Маленькая слабость" хийса занимала чуть ли не четверть стола - на овальном подносе возлежала безголовая многоногая туша с румяной хрустящей корочкой и россыпью специй, едва выглядывавшая из овощной альпийской горки. Мне тут же отрезали кусок и с заверениями, мол, о, как же тебе повезло-то, Вася, переправили на тарелку. Добавив к сему дегустационному образцу всего понемногу - грибов в сметане и тёртым сыром, жёлтого риса (каждая рисинка отдельно, рыжиковое масло и бусинки барбариса), салатов пяти разновидностей, солёного, фаршированного, печёного и всякого прочего, - я с благоговением и, вместе с тем, в предвкушении, аккуратно надрезал золотистую кожицу уховёрта, наколол вилкой сочный ломтик белого мяса и, пьянея от одного аромата, отправил себе в рот. Вкуснотища! Казалось, что сейчас все, сколь-нибудь понимавшие в жареных уховёртах, должны были встать, утробным брюшным хором воспевая сей деликатес, и унестись мыслями в сторону Ульдроэля.
Желудок мой возликовал и потрясённо уркнул - наконец-то, еда-а-а! Всплыла мысль, что я нормально не ел уже бог знает сколько, всплыла и растворилась в череде блюд и напитков. Под умелым руководством хозяйки кушанья сменялись одно за другим. Мы смаковали угощения, не в силах пока не то что вести разговор, а даже воспроизвести отдельную фразу. Очень вкусно, никогда не ел ничего подобного, изумительно, - искренне и шумно восклицали мы по очереди, с трудом отрываясь от тарелок. Тэйя улыбалась и создавала новые и новые яства. Я понимал, что это, по меньшей мере, невежливо - встретить друзей и первым делом наброситься на разносолы, - но ничегошеньки не мог с собой поделать. В конце концов, был бы здесь Враххильдорст, уж он-то...
- Ух! - жарко выдохнул Горынович, сопровождая лёгкую отрыжку языком секундного пламени, откинулся на подушки и благодарно заулыбался. - Пр-рекрасно! Как всегда неповторимо и впечатляюще!
- Лиломли соо ничталлу, - смутилась Тэйя Яэйстри, мельком оглядываясь на мужа. Тот задумчиво крутил в руках бокал с вином, так и не сделав ни глотка.
На столе появились чашки полупрозрачного фарфора и турка с обжигающим кофе. Я уцепил двумя пальцами свою чашечку за витую дужку и пересел на диван.
- Ну, как вам снова дома? - спросил было я, но, встретившись взглядом с Айтом, вдруг смутился и поправился: - Это я так спросил... не для ответа. Просто беседу поддерживал.
- Советник Хросс обо всём догадывается, - по-своему поддержал разговор фианьюкк.
- В каком смысле?
- Во всех смыслах, - вздохнул тот. - Я, конечно, был наивен и чист, как едва родившийся пиальвин, и лепетал всякую чушь с таким старанием, что, в конце концов, и сам в неё поверил... Будто бы после пропажи жены у меня помутился рассудок, и я ничего не помню. Первые отрывочные воспоминания относятся к тому моменту, когда мы с тобой выбрались из горы, куда-то летели, где-то спали, что-то ели на какой-то вершине. А пришёл я в себя лишь в замке у аюнн, когда увидел, обнял и расцеловал свою любимую... мою Тэйю! В общем, я, как настоящий умалишенный, говорил только о своём невыразимом счастье, о любви и снова о счастье.
- Нигде, никогда, ни за что и ни при каких обстоятельствах, не замешан и не привлекался, истинный ариец и примерный семьянин, - кивнул я. - А он, естественно, соглашался, слушал... да кушал.
Айт непонимающе вскинул брови.
- Это басня одна, вспомнилась, - отмахнулся я. - Значит, ты считаешь, что Советник принял твою версию, но при этом не исключил свою собственную?
- Лиломм, - вздохнул фианьюкк. - Уходя, я столкнулся в дверях с его сыном. Я уверен, что Енлок Рашх всё слышал, и улыбка на его лице подтверждала сей факт с неоспоримостью лундари лумми. О, как он изливался в восторгах и пожеланиях, был встревожен моим самочувствием и настоятельно, прямо-таки навязчиво советовал беречь мою несравненную супругу и впредь не отпускать её от себя ни на шаг.
Айт порывисто взял Тэйю за руку и прижался щекой к её тонким пальчикам. "Нефертити" улыбнулась и застенчиво опустила позолоченные ресницы, скрывая под ними сияние серо-бирюзового взгляда.
- И не отпускай! - легко согласился я. - Ещё чего не хватало. Вам, как я понимаю, положен запланированный, но несостоявшийся медовый месяц - в качестве компенсации и необходимой оздоровительной процедуры. Или Советник был настолько не тактичен, что обязал тебя в понедельник явиться на рабочее место?
- Нет, нет. Наоборот, я могу приступить к своим обязанностям секретаря, когда сочту возможным. Слава Лесу, хоть никто не сомневается в моей нынешней компетентности, но вокруг пока ещё не утихли сплетни, слухи и самые невероятные предположения.
- Ага, болтают, что за возвращение Тэйи Айт продал свою душу магарам! - фыркнул Горынович. - И вместо крови у него теперь течёт по жилам чёрная ртуть!
- Вот-вот, - задумчиво согласился он, теребя туго заплетённую "египетскую" косичку, свисавшую с его безупречной формы подбородка. - Необходимо время, чтобы нас оставили в покое. Быть в центре внимания - сейчас не самое лучшее... Но что же мы всё о нас да о нас. Надеюсь, теперь ты уже можешь удовлетворить и наше любопытство? - он бросил взгляд на остатки трапезы, я тут же кивнул. - Прям или извилист был твой путь, Василий? Что успело случиться за эти два стремительно промелькнувших дня?
Мой рассказ был краток, но содержателен, и я опять умолчал о приходе Люсинды. Фианьюкки с детской непосредственностью изучили мой пропуск в партер на турнир женихов и открытку, переданную мне от Трояна с дофрестом. "Счастье легче найти, чем удержать", - прочёл Айт, раскрыв самопишущую грамоту. За ним и его супруга заглянула туда: "Отложено - ещё не значит отменено". Испугано вскинула взгляд на мужа.
- Не бойся, - он обнял её за плечи, с облегчением возвращая мне картонную диковинку. - Любой судьбе любовь даёт отпор.
- И вы не одни, - добавил я. - Вместе мы одолеем самого мерзкого злопыхателя. Тем более что наши враги, скорее всего, одни и те...
Я не успел договорить, как вытканное дерево на ближайшем гобелене вдруг зашевелилось и приобрело слишком натуральный и живой вид: ветки упруго развернулись прямо в пространство гостиной, порыв ветра смахнул с ещё шёлкового цветка оранжевую бабочку, и та запорхала перед нашими удивлёнными лицами. В дополнение к ней по выползшему на пол корню пробежала зелёно-жёлтая ящерка.
- Королева! - ошалело вскрикнул фианьюкк, тыча пальцем в сторону скрывшегося желтопузика. - Скорее!.. Сюда!.. Сейчас!.. О, Великий Лес...
- Кто Королева? - растерянно переспросил я. - Вот этот хвостато-чешуйчатый?
- О!!! - только и выдавил из себя Айт, закатывая глаза.