Пару дней назад мне приснился сон. Поскольку ты в нем был основной фигурой, хочу его рассказать.
Мне снилось, что я лежу голая на боку на небольшой кушетке, а передо мной стоишь ты и тоже голый. Ты смотрел на меня голодным волком. Я лежала не шевелясь, очень возбужденная от твоего взгляда. Потом ты отвел взгляд от меня и посмотрел прямо перед собой, я не могла обернуться и потому не увидела, кто там был. Затем ты сел на небольшую табуреточку возле меня, а я села на кушетке. Посидев немного, ты встал с табуретки и сел на корточки, закрыл уши руками и стал издавать неприличные трели, которые напоминали пукание, то есть, ты стал напукивать голосом какую-то только тебе понятную пердючую песенку. Я обернулась, позади метрах в трёх стоял твой давний приятельТимонин. Он был молодой, подтянутый, с темной бородкой и темными волосами, по пояс голый и в простыне на бедрах. Он стоял и смотрел на тебя, слегка улыбался, а потом сказал: "Срёт он что ли?", подошел к тебе, стал что-то говорить и собой загородил тебя. А я встала и ушла.
Сон мне не показался странным. Ощущение было такое, будто это обычная жизнь. Подумаешь, все голые, а ты сидишь на корточках и пердуна из себя изображаешь. Все как в жизни. Nothing surprising.
Я рассказала тебе сон потому, что ты мне снишься нечасто и если снишься, то очень реальным и значимым. Возможно, этот сон тоже имеет отношение к знакам. А вообще, я хотела рассказать про Молли. То есть, про себя. Молли - это мой никнейм, который ты мне дал. Я записала свои чувства, переживания и размышления на тему любви и Единственного мужчины. Получилось небольшое эссе, написанное от третьего лица. Может быть, эти записи помогут тебе лучше понять меня. Эссе я назвала "Секреты Молли". Это своего рода поток сознания, stream of consciousness. Писала я эти секреты за полтора года до разговоров по волшебной книге. Секретов там особенных нет, просто я хотела разобраться в себе, и не смогла довести мысли до логической концовки, наверное, высокие каблуки сбили с толку. Кстати, я каблуки последние два года вообще не ношу, хожу на низком. Но уже просыпается желание снова дефилировать на высоком.
I
Она села перед компьютером и тяжко вздохнув, словно ей необходимо было решать задачки по физике, в которой она не понимала абсолютно ничего, осторожно стала нажимать на клавиши, одновременно пытаясь организовать внутреннюю разноголосицу в стройный хор. В голове у нее стоял гул, то ли от выпитого накануне шампанского, то ли от попытки сосредоточиться, то ли от всего вместе, включая тиканье настенных часов, монотонное капанье воды из крана и нежный рёв компьютера. Все эти звуки, а также неприятный запах в районе холодильника, слегка раздражали её, не очень сильно, скорее почти не раздражали. "Что весьма похвально" - подумала она. "Я не раздражена, значит, не испытываю отрицательных эмоций, а значит, у меня есть шанс подольше оставаться молодой и красивой!". Молодой её можно было назвать, и даже не с натяжкой, ну, если только совсем с небольшой натяжечкой. А красивой её считали многие, и как обычно это бывает, кроме её самой. Поэтому, начитавшись умных книг, она старательно пыталась повысить самооценку, иногда проговаривая про себя аффирмации. Например: я молода, красива, я люблю себя, и тра-та-та, все в таком духе. Но совсем не эти приговоры помогали ей ощутить легкость в теле и задор в глазах. Больше всего она любила разговор. Не монолог самой себя с самой собой, хотя, конечно, этим она частенько грешила, а разговор с мужчиной. Не с женщиной. Именно с мужчиной. И не просто разговор, а острую беседу, зачастую носящую одновременно и характер флирта и сексуальный оттенок, и даже не просто оттенок, а порой ярко выраженную окраску. В разговоре она была вся. Она порхала, кружилась, бывала прямолинейной и нежной, непонятной и очень очень очень игривой. Она не стремилась к новым знакомствам и тем более к адюльтерным отношениям. Она была счастлива в браке. Если это можно было назвать счастьем. Просто она довольствовалась тем, что имеет, но в душе, в душе, конечно, ей хотелось быть более счастливой. И она, как ей казалось, нашла выход! То чего ей не хватает в браке и в отношениях с Единственным мужчиной, она может получить у мужчин виртуальных, так называемых, друзей по переписке.
"А что же мне все-таки не хватает в отношениях с Единственным мужчиной?" - задав себе этот вопрос, она погрузилась в раздумье. Но ненадолго. Поразмышляв около десяти секунд, она решила "подумать об этом завтра", вспомнив при этом легендарную героиню, повторяя её легендарную фразу.
II
C наступлением завтра в голове у Молли вновь закрутилась повседневная мыслемешалка. Мысли перескакивали друг через друга, иногда объединяясь в пары и в тройки или даже в ряды, затем, вновь выбиваясь из строя, мчались дальше, изредка образуя пробки и заторы движения, и со стороны могло показаться, будто Молли о чем-то задумалась. Она с радостью задумалась бы и даже поразмышляла бы о чем-нибудь, но постоянная кутерьма в голове не давала ей такой возможности. На уровне инстинктов она чувствовала, что нуждается в сильном человеке, на ком её мысли могли бы сосредоточиться и приостановить свой безумный танец, преобразоваться из броуновского движения в стройные ряды с разделительной полосой.
"Да, мне нужно, чтобы рядом был сильный человек, сильный не в смысле - гора мышц, хотя... Мышцы не помешают...". И тут же в голове у Молли выскочили образы - шея с вздутыми артериями, крепкие сухие ладони, мощная грудь с волосяным покровом (не очень густым, но и не редким), квадратики на животе, скользящая вниз по животу дорожка опять же из волос. И в момент, когда у неё в голове голос Тома Джонса запел "Sex bomb" она застонала и обиженно забурчала - "Ну, вот! И почему я все время думаю о сексе? Это нехорошо. Я не такая. А какая? И чего же я хочу??? О-ооо......". Молли сокрушенно завертела головой, будто что-то произошло. Но нет. Ничего не происходило в её жизни. Ничего особенного не происходило. А ей очень хотелось, чтобы каждый день был особенным. Но она не понимала, чего ей не хватает, и даже страдала от этого. Иногда. Не очень часто. Иногда она плакала, когда думала о своем, как она считала, Единственном мужчине.
Молли была обычной женщиной тридцати с небольшим хвостиком лет и, в общем-то, в таком возрасте многие женщины с развитой фантазией и воображением испытывают похожие "творческие" искания.
Неожиданно для самой Молли разноголосая карусель её мыслей вдруг приостановилась и она воскликнула: "Я знаю, чего хочу! Хочу быть рядом с таким мужчиной, который бы меня все время тискал!". Сказав это, карусель в её мозгу тут же понеслась с еще большей скоростью, не притормаживая и задорно подпрыгивая на поворотах. "Хочу быть желанной всегда, везде и повсюду. И, конечно, хочу сама желать всегда, везде и все такое. Не в смысле желать просто кого-то, а именно того, кто меня желает, но не именно всех подряд кто желает, а только того единственного, кого я сама желаю, и чтоб я была единственной, для того, кто меня желает, и чтобы мы оба желали и еще чтобы мы любили, да, и еще чтоб жили вместе долго и счастливо...Уф....Ну, в общем, как-то так".
Слово "тискать" в понимании Молли означало - прикосновения, объятия, поцелуи, поглаживания, пожатия не только рук, но и рук тоже. Видимо, сексуального характера переписка навела Молли на мысли о том, что неплохо бы было и прикоснуться к тому, о чем она так любила говорить, острить и в чем знала толк. В двадцать лет она двух слов связать не могла, но была страстной, влюбчивой и счастливой. Теперь ей за 30, она виртуозно владеет теорией отношений, знает про отношения не понаслышке, могла бы преподавать и получать зарплату, но Молли не была меркантильной девушкой, к тому же, как она сама про себя думала, она верила в любовь. И в секс по любви. Вернее, ей казалось, что она хочет секса по любви. Хотя, ей просто хотелось секса. Её телу и измученному мозгу тоже. И любви, конечно, ей хотелось не меньше.
III
Как уже говорилось, Молли - обыкновенная женщина, которой слегка за 30. У неё есть муж, ребенок, квартира, машина, дача, в общем, всё как у людей. А ещё у неё есть тайна. Её тайна в том, что у неё есть Единственный. Хотя для её мужа, это давно перестало быть тайной. И её Единственный - не её муж. Единственный - он вообще ничей не муж. Имя - Молли, дал ей именно он. А она про себя называет его - Единственный. С ним она знакома очень давно. И он не всегда был её тайной. Вначале тайной Молли был её нынешний муж, а Единственный на тот период времени перестал быть единственным. Но потом Молли вышла замуж за своего мужа, и все вернулось на свои места - Единственный занял свое законное место единственного и стал её тайной. Он многому научил Молли и продолжает учить. Иногда она не выдерживает объема информации и думает про себя или даже ему вслух: "Опять ты заладил свое бу-бу-бу!". Но без него и его бу-бу-бу не было бы Молли. Она отчетливо это понимала и, с трепетом заглядывая ему в глаза, очередной раз нежно и с глубоким уважением просила денег на рюкзачок и ботиночки. Он любил Молли, но терпеть не мог все эти её рюкзачки с ботиночками, но деньги исправно выдавал. И даже дарил ей цветы. А Молли радовалась ботиночкам. Пока все не переменилось.
Перемены, происходящие в Молли, носили длительный и мучительный характер. Она часто плакала, была апатична, ела много булочек, изводила себя и окружающих. И самое ужасное, ей абсолютно не хотелось новых ботиночек. Её не хотелось ничего. Весёлую кутерьму её мыслей сменила киселеобразная, слегка подрагивающая серая масса, среди которой иногда черными точками проявляли себя мысли суицидальной направленности.
А началось всё с посещения города-жары. Очутившись с Единственным наедине за пределами родины, то есть Москвы и даже Российской Федерации, Молли почувствовала разницу. Не климатических условий и не уровня жизни, а разницу в поведении Единственного и своего отношения к нему. И уже там, в чудесном городе-жаре, где выбор ботиночек и рюкзачков зашкаливал за пределы моллиного воображения, у неё вдруг пропал интерес к покупкам. И тут, конечно, надо отдать должное Единственному. Он каждый день водил её в разные рестораны, заставлял есть мясо и, вообще, заставлял есть, ходил с ней в ночные клубы и рок-кафе, поил шампанским "Дом Периньон" и самбукой, возил на закрытый пляж, чтобы никто из мужчин не смел смотреть на Его Молли. Он возил её к океану и на джаз-фестиваль, а перед концертом очень почитаемого ею Брайана Адамса заставил Молли ходить босиком по городу-жаре. В тот момент, когда он вытолкнул её за дверь босой и заставил идти к машине, она уже не чувствовала ничего, только кураж. В его офисе находились какие-то люди, но Молли шла как обычно - очаровывая каждого встречного улыбкой и походкой, поскольку была уверена в своем педикюре.
Хождение босиком в чужой стране без макияжа и паспорта положило начало глобальным переменам в Молли как в женщине, как в личности, так и в самой её моллиной сущности.
IV
Встряхнув головой, желая избавиться от воспоминаний, Молли произнесла вслух: "Да уж, вилки-то нашлись, а вот осадочек остался". Эта фраза из старого еврейского анекдота выражала всю гамму эмоций, переполнявших Молли на момент её произнесения. Она сама не понимала, что с ней происходило несколько лет, зачем всё это происходило и кто виноват в том, что происходило. Но эта случайно вырвавшаяся из её подсознания фраза означала, что глубоко-глубоко и даже очень-очень глубоко в душе она осознавала, что всё происходящее в её жизни неслучайно и все эти неслучайности она творит сама, то есть сама запускает ситуации, даже те, которые ей вовсе и не хотелось запускать. Но так уж получилось... "Ну, извини" - слегка раздраженно обычно говорит она Единственному, считая его виновником всех своих бед, поскольку он не предупредил, он не научил, не сказал, не написал, не пропел, не нарисовал и так далее и так далее и так далее.
Теперь Молли уже не та, что ходила босиком и просила деньги на ботиночки. Теперь она другая Молли. Она на пути к свободе. И Единственный вкладывает огромные усилия, чтобы Молли выросла из денежной моли, которая только и умеет, что проедать дырки в бюджете, в Молли, живущую без страха любить, которая не боится быть отвергнутой, которая может без стыда сказать о своей любви, которая не боится рисковать и что-то потерять, которая любит себя такой, какая есть, в таком виде, как есть.
Но пока Молли в пути, ей еще предстоит во многом разобраться и многому научиться. Научиться видеть мир её, моллиными блестящими глазами, совсем по-другому. Научиться не грезить о будущем, сосредоточиться на сегодняшнем дне и жить настоящим.
V
Молли потянулась, мурлыкнув себе под нос что-то на своём моллином языке, и снова отпустила свои мысли гулять, как им вздумается.
Помимо Тайны у Молли были секреты и секретики. Иными словами, для Молли существовал не только Единственный мужчина, но, как натура творческая, она увлекалась и другими мужчинами тоже. Она влюблялась, наделяла объектов своей страсти качествами и чертами характера, которых у них вовсе не было, создавала в своей голове иллюзию взаимопонимания, вечной любви и безоблачного счастья, потом же сама, совершенно непонятно, как и зачем, разрушала эту иллюзию, оставляя себе очередное разочарование и ощущение собственной неполноценности.
Что она все время ищет? Молли иногда задумывалась над этим вопросом, но ответа никогда не находила. Ей нравилось состояние влюбленности, для неё это было синонимично блаженству, а быть вечно влюбленной в одного мужчину пока ей не удавалось. Ей нравились разные мужчины, она любила флиртовать и заводить романы в метафизическом смысле этого слова. Поскольку Молли всегда замужем, а изменять мужу как-то нехорошо, то появились "измены понарошку", т.е. не вступая в физический контакт, она представляла, как это могло бы быть с тем или иным мужчиной. Её виртуальные любовные похождения имели под собой некую тонкоматериальную основу. То есть она чувствовала симпатию к ней со стороны мужчины, и чем сильнее была симпатия, тем сильнее Молли это чувствовала и всегда откликалась. Отклики её носили, в основном, очень естественный, дружеский характер, но, безусловно, с огромной долей взаимного интереса. Игра "измени понарошку" очень увлекала Молли, но в момент, когда страсть захватывала её сущность, а иллюзии завладевали разумом, тут, словно выскакивало мигающее табло "Game over!" и волна разочарования захлестывала бедную Молли. Конец игры она переживала всегда по-разному, в зависимости от уровня, на котором была прервана игра. Чем выше был уровень, тем болезненней она реагировала. Иногда она начинала ту же игру заново, но римэйки, как правило, получались гораздо слабее, и игра незаметно угасала сама по себе.
VI
Жизнь свою Молли неосознанно определяла как экспериментальный театр. В молодости она с бесшабашной легкостью и беспечностью ввязывалась в различные авантюры, теперь же она раздумывает прежде, чем наступить на те же самые грабли, которые били её по лбу в молодые годы. Нельзя сказать, что она была заядлой искательницей приключений, просто уж как-то так получалось...
Встав взрослой девочкой, или взрослой женщиной (саму себя она, конечно, считала исключительно девочкой, не иначе)... Так вот, повзрослев, получив два высших образования, выйдя пару-тройку раз замуж и, соответственно, пару раз разведясь, наконец, заведя образцовую семью, сделав головокружительную карьеру, бросив работу, разрушив семью, потом в попытке из разрушенного что-то слепить заново, но не получив желаемого блестящего результата, выбившись из сил, Молли уснула серым безрадостным сном неудавшейся жизни, в надежде, что кто-нибудь на белом коне, желательно по имени Единственный, прискачет, вдохнет в неё свет и научит жить дальше. Вот такая хаотичная жизненная концепция была у нашей взрослой девочки. Вернее, никакой концепции у Молли и вовсе не было. Была лишь её беспорядочная суматошная натура во всех проявлениях.
Да, она была взрослая, но ужас какая несамостоятельная, хотя сама об этом лишь смутно догадывалась. Молли часто чувствовала себя неуверенной, никчемной, некрасивой и так далее и тому подобное, в связи с чем и пыталась доказать обратное, выходя то и дело замуж, флиртуя со всеми подряд, прилежно учась в университетах, работая на высоких должностях с высокими окладами, дефилируя на неизменных высоких каблуках.