Довгай Николай Иванович : другие произведения.

Глянцевый период

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

  
  
  
   Н. Довгай
  

Глянцевый период

Мама, мы все тяжело больны.

Мама, я знаю, мы все сошли с ума.

(Виктор Цой)

Часть первая

Жертва беллетристики

  
   1
   Дверь приоткрылась, и в кабинет вошел мужчина. Он поздоровался и сел на стул. Я постарался придать своему лицу любезное выражение:
   - На что жалуетесь?
   - На нервы.
   (продолжение)
  
   Его простоватое лицо показалось мне усталым. На запястье левой руки виднелась татуировка: похожее на редиску сердце, пронзенное двумя кинжалами. С "редиски" капала синяя кровь. Под рисунком в раскорячку тянулись слова: "Навеки с тобою. Катя".
   Бегло просматриваю карточку пациента. Лапшин Федор Иванович, по профессии бухгалтер, тридцати шести лет от роду, ранее ничем кроме гриппа не болел.
   Задаю вопрос:
   - Как спите?
   - Ой, плохо, доктор, плохо!
   - Разденьтесь по пояс.
   Лапшин делает то, что ему велят, и я прошу его вытянуть руки перед собой.
   Пальцы дрожат... Глаза бегают. Вид неважнецкий.
   - Тэк-с... Отлично...
   С виду он явно не Геркулес. Под соском левой груди, на границе с пухлым упитанным животиком замечаю какое-то белесое пятнышко величиною с десятикопеечную монету... Интересуюсь:
   - Что значит плохо? Вас мучает бессонница? Или беспокоят какие-нибудь неприятные сновидения?
   - Да, беспокоят неприятные сновидения,- согласно кивает Лапшин, вновь устраиваясь на стуле.
   - И как это проявляется?
   - Меня мучают кошмары,- поясняет больной. - Все время снится, что за мной гоняться, хотят убить.
   - Кто гонится?
   Я беседую с пациентом мягким доброжелательным тоном, стремясь завоевать его доверие.
   - Да когда как. Иной раз немцы на мотоциклах. А иной раз и гангстеры. А бывает, что и человек в черном котелке.
   Судя по стоптанным сандалиям, дешевым брюкам и старенькому пиджачку, брошенному на топчан, передо мной человек не слишком высокого достатка. Скорее всего, он из тех, кто едва сводит концы с концами.
   - И как давно это у вас началось?
   - Да года с полтора...
   - Возможно, вы испытали перед этим какое-нибудь сильное потрясение?
   - Да, верно,- соглашается Лапшин.­- Я испытал сильное потрясение.
   - Какого рода?
   - Меня стукнули по голове.
   - Чем?
   - Рукояткой от револьвера!
   - В какое место вас ударили?
   Пациент похлопал себя ладонью по темени:
   - Сюда.
   - Расскажите, как это случилось.
   - Ну, вот, пришел я, значит, с работы домой,- начал повествовать Лапшин, почесывая затылок,- открыл дверь, и только вошел в квартиру - а они меня сзади по голове бабах!
   - Сколько их было?
   - Двое.
   - Вы их запомнили?
   - И довольно неплохо.
   - Опишите их внешность.
   - Извольте,- сказал Лапшин, нервно похрустывая суставами пальцев. - Один - такой худощавый, с короткой бородкой и черными пронзительными глазами, лет двадцати пяти-тридцати, не больше. На безымянном пальце левой руки - печатка. Щеки ввалившиеся, брови лохматые. Лоб узкий, точно лезвие бритвы. Другой - тот, что в куртке из свиной кожи - постарше, лет эдак пятидесяти, здоровый и высокий, как буйвол.
   - Не хромает?
   - Точно! Левая нога на протезе!
   - И что они делали в вашей квартире?
   Пациент нервно пожевал губами, мигая маленькими невыразительными глазками. Его лицевые мускулы нервно подергивались, и от этого казалось, что он гримасничал. Он хмуро пожал плечами:
   - Откуда мне знать?
   - Но у вас имеются какие-то соображения на этот счет?
   - Естественно.
   Пальцы его рук нервно переплелись.
   - Поделитесь ими со мной, пожалуйста.
   - Ну, возможно, они искали наркотики... Или секретные документы...
   - И что заставляет вас так думать?
   - Даже и не знаю. Я просто чую это. Понимаете? Кожей чую! - он постучал ребром ладони по своей шее. - Ведь это серьезные парни! Они контролируют все западное побережье! Так что с ними шутки плохи.
   - А откуда товар?
   - Из Гонконга.
   - А секретные документы? Ведь вы, только что упоминали о секретных документах?
   Больной усмехнулся.
   - И не без оснований!
   Он неожиданно подмигнул мне:
   - Но только черта лысого они сумеют до них добраться!
   Я задумчиво забарабанил пальцами по столу.
   Еще несколько таких больных - и мне самому потребуется помощь узкого специалиста... Тем не менее я продолжал задавать свои идиотские вопросы:
   - А не могло ли это быть простым ограблением?
   - Исключено! - в тоне Лапшина не было и тени сомнений.
   - Почему?
   - Ну, как же! Золото, бриллианты, фамильное столовое серебро, норковая шубка жены за десять тысяч долларов, подаренная ей мной ко дню рождения, солидная сумма денег и ценных бумаг в облигациях - все осталось нетронутым,- пояснил мне больной.
   - Выходит, ограбление отпадает?
   - Абсолютно. Они даже не пытались его инсценировать. Главное для них была эта чертова кассета.
   - Что за кассета?
   - Ну, как же! Магнитная кассета со списком банковских счетов коррумпированных лиц в высших эшелонах власти! Я обнаружил ее незадолго до этих событий у себя в почтовом ящике.
   - А как она туда попала?
   - Обычным путем,- сказал Лапшин, все больше возбуждаясь. - За ней же шла охота! Курьер уходил от преследования и те типы, что шли за ним по пятам, пристрелили его в моем подъезде. Однако перед этим курьер все же успел подбросить кассету в мой ящик. Те люди, естественно, тоже упали на землю не со вчерашним дождем. Они сложили два и два и теперь убирали свидетелей.
   Я успокаивающе приподнял руку. Ни в коем случае нельзя было волновать пациента.
   - Вы живете один?
   - Нет. С сыном и женой.
   - А кем работает ваша жена?
   - Танцовщицей в кабаре. Она обожает меня! Понимаете? Просто обожает! Я для нее - это все. Весь смысл ее нелегкой жизни! Она и сейчас здесь, за этой дверью, - Лапшин небрежно мотнул головой в сторону плотно закрытой двери. - Пришла вместе со мной.
   - И это она посоветовала вам обратиться к врачу?
   - Да. Все эти передряги начали скверно действовать на мою психику. У меня начались срывы, депрессия. Одно время я даже запил. И она, видя, что я опускаюсь, все ниже и ниже, посоветовала мне обратиться к психоаналитику. Какое-то время я колебался, но потом решил, что она права.
   Еще как права, подумал я.
   - А как насчет тех двоих? Они вас больше не тревожили?
   - Звонили пару раз. Сперва угрожали, потом стали сулить кругленькую сумму...
   - А вы?
   - Послал их к дьяволу!
   - И они, наконец, отстали?
   - Да как вам сказать... Однажды я пришел домой, и обнаружил, что кто-то побывал в моей квартире.
   - И как вы это обнаружили?
   - Очень просто. Некоторые вещи были сдвинуты. Исчезла записная книжка... В ней не было ничего существенного, но они-то не могли об этом знать!
   - И вы их больше не встречали?
   - Встречал.
   - Где?
   - У себя дома.
   - Расскажите мне об этом.
   - Ну что ж, извольте,- сказал Лапшин и заерзал на стуле, устраиваясь поудобнее. - Извольте! Как-то после ужина я сидел на диване и читал роман Чейза "Невинный убийца". Вдруг вижу, из-под кровати выглядывают чьи-то желтые ботинки! Я пригляделся - боже правый! - да это же тот, в кожаной куртке! Лежит на спине, с кровавым пятном на груди, и прижимает палец к губам! Я оглянулся - а у окна, за портьерой, стоит бородач с топором!
   - И что вы предприняли?
   - Побежал на кухню, к жене! Созвал соседей. Заходим в комнату - а их уже нет!
   - Куда же они подевались?
   - А шут их знает. Скорее всего, спустились вниз по пожарной лестнице.
   И тут я рискнул поставить Лапшину вопрос ребром:
   - Скажите, а вы уверены в том, что действительно видели их?
   Теперь важно было проследить его реакцию.
   Лапшин откинулся на спинку стула и развязано захохотал:
   - Молодой человек! Я видел их так же ясно, как вижу сейчас вас. Уж можете мне поверить!
   Он небрежно закинул нога на ногу.
   - Скажите, а что это за пятнышко у вас на груди под левым соском?
   Щека пациента нервно дернулась:
   - Пулевое ранение!
   - Вот как?
   - Да. В меня стреляли из винчестера 37 калибра. К счастью, пуля прошла на один дюйм ниже сердца. Это и спасло мне жизнь.
   Я пригляделся к белой отметине.
   - Вероятно, стреляли из винтовки с оптическим прицелом?
   - Нет! - решительно возразил Лапшин. - В упор! Вот тут,- он наклонился ко мне, покачивая в ладони пухлый сосок,- я ношу двадцать унций свинцовой начинки!
   - Да,- сказал я, рассматривая пятно. - Я вижу, вы просто чудом вернулись с того света... Не могли бы вы рассказать, как это случилось?
   Лапшин перебросил ногу с колена на колено:
   - О`кей! Эта умопомрачительная история приключилась со мной на Канарских островах, где я проводил свой летний отпуск...
   - Минуточку! - прервал я пациента.
   Поскольку одна нога у него уже лежала на другой, я ударил молоточком по коленной чашечке больного. Нога резко дернулась.
   - Можете пока одеваться.
   Лапшин напялил на себя майку, надел рубаху и пиджак и снова уселся на стул.
   - Так вот,- продолжал он. - Эта запутанная история произошла со мною на одном из дорогих фешенебельных курортов. Я только что выписался из местной больницы, где пролежал около двух недель после одного небольшого приключеньеца, стоившего мне двух выбитых зубов и трех сломанных ребер.
   "С рефлексами у него все в порядке,- размышлял я. - Но странные у него, все-таки, глаза..."
   -... Я шел по темной аллее парка,- нес свою околесицу Лапшин,- и вдруг услышал слабый стон. Я осмотрелся, но никого не увидел. А между тем я был готов поклясться...
   "И странные обороты речи".
   - А между тем я был готов поклясться,- возбужденно возвысил голос пациент,- что еще секунду назад слышал звуки, источником которых могло быть лишь живое существо!
   Амбулаторное лечение ему уже вряд ли поможет, рассуждал я. Скорее всего, придется госпитализировать.
   - Вы понимаете, к чему я клоню? Ни свист ветра, ни шум листвы, ни какие либо иные природные явления не могли бы столь удачно воспроизвести звуки человеческого голоса!
   - Да, да, конечно,- сказал я, постукивая молоточком по столу. - Скажите, Федор Иванович, а в вашем роду шизофреников не было?
   - Нет.
   - Паранойей, эпилепсией, или какими-нибудь иными нервными заболеваниями никто не страдал?
   Получив отрицательный ответ, я дал ему возможность погрузиться в пучину своих бредовых фантазий.
   - Так вот, я остановился как пень, пораженный загадочными звуками. Однако поблизости не было ни души, и я решил продолжить свой путь. Но едва я сделал первый шаг, как кто-то вновь застонал, да так, что у меня мурашки пробежали по коже. Вы знаете, я парень не из робкого десятка, но тут мне стало не по себе. На этот раз мне почудилось... Нет, я был уверен в этом! Где-то там, наверху,- Лапшин вскинул палец вверх,- стонал человек! Я поднял голову и... обомлел!
   Пациент умолк, глядя застывшими глазами в угол потолка. Мне показалось, что больной умышленно затягивает паузу.
   - Над моей головой,- наконец заговорил он,- среди причудливо переплетенных ветвей старого дуба, висела девушка... очаровательная блондинка с большими синими глазами и тонкой лебединой шеей.
   Что ж, в Степановке есть прекрасные специалисты, решил я. Они ему помогут.
   - Она была обнажена! - потрясенно вскричал пациент. - Вы представляете?
   Лапшин вытянул дрожащую руку вперед, воскрешая в памяти эту картину.
   - Дул легкий ветерок... тускло светила луна, освещая в листве старого клена молочно-белое тело...
   Я подумал о том, что театр потерял в его лице незаурядного актера. Вероятно, для того, чтобы хорошо играть свои роли, надо и впрямь быть слегка чокнутым.
   - И что же дальше? - поторопил я Лапшина, поскольку в коридоре дожидались своей очереди и другие больные.
   Лапшин снисходительно усмехнулся:
   - Что дальше? Я понимаю, что вам было бы далеко небезынтересно услышать ответ на этот вопрос. Что ж, постараюсь удовлетворить ваше любопытство! Однако попрошу и вас ответить мне. А как поступили бы на моем месте вы? Как, по вашему мнению, вообще должен был поступить в подобной ситуации честный порядочный человек? Естественно, я освободил несчастную девушку от ее пут и снял с дуба.
   - А чем занимается ваш сын?
   - Учится в колледже. Правда, в последнее время он попал в дурную компанию и пристрастился к наркотикам. Но это уже совсем другая история. Так вот, я опустил свою драгоценную ношу на землю и накинул на ее округлые, словно изваянные из белого мрамора плечи, свой синий клетчатый пиджак. Я видел, что белокурая нимфа была крайне слаба и нуждалась в моей опеке. Я нежно обнял ее за талию, давая ей время придти в себя. Вскоре девушке стало лучше. Она подняла на меня затуманенный взгляд и, кажется, впервые осознала, что стоит под липой с неизвестным ей мужчиной.
   "Ой! Кто это?" - испуганно проблеяла блондинка.
   Я протянул очаровательной незнакомке свою крепкую, шершавую ладонь и ласково представился:
   - Федор Иванович! Вам нечего бояться. Я - ваш самый преданный друг. А как зовут вас?
   Несчастная крошка вложила в мою широкую мужественную длань свою маленькую трепетную ручку и, потупившись, доверчиво прошептала:
   - Катя.
   - Та самая? - я кивнул на татуировку.
   Больной разразился громовым хохотом.
   - Что значит, та самая! Да знаете ли вы, сколько было у меня всякого сорта девиц? - он начал загибать на руке пальцы. - Лора, Клара, Элизабет, очаровательная Ли-ли. Всех и не перечтешь! А видели бы вы мою малышку Ми-ми! Я повстречал ее в кабаре "Три вдовы". Она была женой одного французского дипломата. Почти каждый вечер, мы пили с ней коньяк, бренди, виски с содовой, и время от времени я щелкал пальцами, подзывая услужливого кельнера в белоснежном смокинге, чтобы сделать ему очередной заказ. Он тут же возникал у нашего столика, словно по мановению волшебной палочки...
   В тот вечер мы с Ми-ми танцевали на круглом белом дансинге под звуки танго, и я не сразу заметил, как в таверне появился человек в черном котелке. По его знаку двое громил двинулись в мою сторону. Еще двое остались у входа.
   - Эй, ты! - окликнул меня один из этих типов, здоровенный матрос с безобразным шрамом на левой щеке. - Оставь в покое мою крошку, она уже зафрахтована!
   Я слегка отстранился от Ми-ми и, стараясь быть вежливым, уточнил:
   - Это вы мне, мистер?
   - Тебе, тебе, кому же еще,- угрожающе ухмыльнулся матрос. - Давай, отчаливай от моей куколки, пока я не подпортил тебе твою смазливую рожицу!
   Музыка в кабаре оборвалась. Взгляды всего зала скрестились на мне.
   В мертвящей тишине раздался щелчок, и в руке матроса блеснуло острое лезвие ножа. Где-то испуганно ойкнула женщина, звякнул упавший на пол бокал...
   Боковым зрением я отметил, как напарник этого громилы, матрос с кроваво-красным рубцом на лбу, неторопливо заходит ко мне с другой стороны, зловеще поигрывая кистенем.
   Мой мозг лихорадочно заработал. В какие-то доли секунды я уже оценил ситуацию.
   Оба громилы были опасны, как гремучие змеи - они были пьяны настолько, что уже не отдавали себе отчета о последствиях этой драки. И в тоже время они действовали с хладнокровной расчетливостью профессионалов, никогда не теряющих головы. Наиболее опасным мне показался тот, что поигрывал кистенем - это было видно по его мягкой, кошачьей повадке и по тому, как умело, даже с какой-то нежностью, он обращался со своей свинчаткой.
   - Ми-ми, дорогая,- сказал я, плавно высвобождаясь из объятий своей крошки. - Извини, но я вынужден оставить тебя на пару минут.
   Про себя я уже решил, что буду атаковать первым. Сначала я намеревался вырубить того, что с кистенем, а уже затем заняться вторым. Мысленно я прочертил границу, до которой дам дойти громилам. Очевидно, почувствовав скрытую угрозу в моей могучей неподвижной фигуре, матрос с ножом в нерешительности затоптался на месте.
   - Все правильно, Бил, не стоит так спешить,- косо усмехнулся тот, что был с кистенем. - Сейчас я сам ему все растолкую.
   - Э, нет, Чак,- сказал Бил, не сводя с меня настороженного взгляда. - Так не пойдет! Я тоже хочу объяснить кое-что этому малышу.
   - А я тебе говорю, что это дело мое! - заспорил Чак.- Вспомни, как он обошелся с моей Катрин?
   - Все верно, Чак. Он обошелся с твоей Катрин скверно, тут спору нет,- сказал Бил. - Но ведь я тоже не могу забыть, как он умыкнул мою Ли-ли?
   Пока эти двое препирались, я заметил, как гарсон в белоснежном смокинге дрожащей рукой набирает какой-то номер по телефону. Очевидно, вызывает полицию.
   - Ну что ж,- зарычал Билл, размахивая ножом. - Что ж, Чак, пусть будет по-твоему! Подходи, Чак. Подходи. Мне очень жаль, Чак, но ты сам напросился на это!
   Из-за столика, покачиваясь от выпитого мартини, поднялся лохматый верзила. За горлышко он держал бутылку из-под бренди.
   - Гром и молния! - прорычал верзила и трахнул бутылкой о край ближайшего стола. Осколки стекла со звоном посыпались на пол. Теперь в руках у него было страшное оружие с рваными острыми краями, и по всему было видно, он пользовался им не впервой.
   - Гром и молния! - грозно взревел верзила. - Э, нет, ребятки! Так дело не пойдет! Я тоже хотел бы потолковать с парнем, наставившим мне рога с моей Мэрилин!
   Странно, но в этот момент меня почему-то больше всего заботило, как я сумею объяснить претензии этих парней моей малышке Ми-ми? Если, конечно, я вообще буду способен что-либо объяснять после встречи с этими подонками.
   - Ну, что же ты приуныл, сынок? Или не рад нашей встрече? - пьяно склабясь, двинулся мне навстречу верзила.
   Зловещую тишину прорезал писклявый голосок - это кричал человека в черном котелке:
   - Да что вы нянчитесь с этим придурком? Мочите его!
   - Что ж! - воскликнул Лапшин, гордо выпячивая грудь. - Я решил дорого продать свою жизнь! Почувствовав весь драматизм надвигающегося финала, зал затаил дыхание. Я внутренне напрягся, как стальная пружина, превратившись в сплошной комок нервов. Ми-ми трепетала. (О, моя бедная, моя дорогая Ми-ми!) Обнаженные танцовщицы испуганной стайкой сбились возле эстрады.
   С улицы донеслось громкое завывание сирен.
   - Фараоны! - завопил верзила. - Рвем когти!
   Размахивая тростью, человек в черном котелке закричал:
   - Смываемся! Нам ни к чему неприятности с легавыми! Сбор в кабаре "ветвистые рога!"
   Перед тем как убежать, верзила мрачно изрек:
   - На этот раз тебе снова повезло, красавчик! Но погоди, мы с тобой еще поквитаемся.
   Громко топая сапогами, в таверну ворвалась рота полицейских в стальных касках, с автоматами наперевес. Громил из кабаре как ветром сдуло. Ко мне подошел офицер в бронежилете и козырнул:
   - Майор Скроцени. У вас какие-то проблемы, сэр?
   - О`кей, все в порядке,- сказал я. - Благодарю вас.
   Майор пристально взглянул на меня:
   - Вы уверены в этом, сэр?
   - Абсолютно.
   - А у дамы?
   Полицейский перевел пристальный взгляд на трепещущую Ми-ми.
   - О, да... Благодарю,- Ми-ми всплеснула рукам. - Ах, как здесь душно!
   Она упала в обморок.
   Я мужественно подхватил ее в свои стальные объятия.
   - Ну, что ж, честь имею,- капитан приставил два пальца к уху.
   Он свистнул в свисток, и полицейские убежали. Мы с Ми-ми вышли на свежий воздух. Высоко в небе сияли звезды.
  
   2
   Еще несколько таких больных - и мне самому понадобиться помощь узкого специалиста, подумал я. Одни сумасшедшие пишут свой вздор, другие - его читают. В итоге больные прут ко мне косяками. И отдуваться-то приходится мне!
   Желая проверить, насколько устойчив бред моего пациента, я спросил:
   - А что же блондинка?
   - Какая блондинка? - встрепенулся Лапшин.
   - Ну, как же,- напомнил я. - Вы сняли ее с дерева и накинули на ее округлые, словно изваянные из белого мрамора плечи свой синий клетчатый пиджак...
   - Ах! Вы об этой! - больной заерзал на стуле. - Должен заметить вам, молодой человек, что она была чертовски хороша собой! Это было ангельское создание в возрасте семнадцати лет с кудрявой головой и нежной бархатистой кожей.
   - А каким образом оно оказалось на дереве?
   - Представьте себе, именно этот вопрос задал ей и я!
   - И что же она?
   - Она побледнела, как смерть. "Ах, не спрашивайте меня! - лепечет. - Не спрашивайте меня ни о чем!" И в плач! Понимаете? Слезы ручьями текут, губы вздрагивают, зубы клацают! Не удержалась, бросилась мне на грудь. Мне страшно, шепчет. Спасите меня, Федор Иванович. Защитите меня, Федор Иванович! Ах, он убьет меня! Убьет!"
   - Кто - он? - спросил я.
   Малышка вскинула на меня лихорадочно блистающие глаза и истерично выкрикнула:
   - Мусье Шульц!
   Она в ужасе отпрянула от меня, сунув в рот свой кулачок и закусив его своими очаровательными зубками. Я прижал беззащитную крошку к своей широкой груди и попытался ее утешить. Через какое-то время она понемногу пришла в себя и, наконец, заметила, что стоит передо мной в одном пиджаке. Ой, говорит. Извините. И рукою прикрылась.
   Больной округлил глаза и погрузился в молчание, которое, как я уже знал, могло затянуться надолго.
   - И что же дальше? - поторопил его я.
   - Представьте себе, ничего,- хмуро проронил Лапшин. - Не думаете же вы, что я мог воспользоваться ситуацией?
   - Но...
   - Никаких но! - больной строго погрозил мне пальцем. - Я снял штаны и...
   - И?
   Лапшин пожевал губами:
   - И протянул их своей очаровательной малютке. Они, правда, оказались ей несколько великоваты, но все же могли защитить ее от ночной прохлады и нескромных взглядов уличных зевак.
   Вскоре мы уже шагали по извилистой тропинке. Стояла гробовая тишина. Лишь изредка под нашими ногами хрустела жухлая трава, да где-то вдали звонко кричал филин.
   - Так кто же он, все-таки такой? - нарушил я хрупкое молчание ночи.
   - Кто?
   - Мусье Шульц?
   Она упрямо замотала головой:
   - Нет! Этого я не могу вам сказать!
   Я замедлил шаги.
   - Что ж, дело ваше... Кстати, вам, в какую сторону?
   Она махнула рукой:
   - Туда!
   - А мне - сюда. Счастливо оставаться.
   Я двинулся указанном направлении. Она схватила меня за рукав:
   - Постойте! Неужели вы бросите меня одну?
   Я саркастически улыбнулся, и мои зубы сверкнули в темноте:
   - А вы как думали? Или вы воображаете, что я испытываю телячий восторг оттого, что меня используют вслепую? Чтобы помочь вам, я должен знать все!
   Катя закусила губу, и узкие стрелки ее бровей сосредоточенно надломились. Мне показалась, что я слышу, как напряженно крутятся шарики в ее голове.
   - Ладно! - вскричала она, отчаянно взмахнув рукой. - Возможно, я делаю самую большую ошибку в своей жизни, но у меня не остается иного выбора: я вынуждена довериться вам.
   - Вот так-то лучше,- одобрительно заметил я. - Итак, начнем от печки: кто этот тип?
   - Мусье Шульц.
   - Да. И чем он промышляет?
   - Точно не знаю. Кажется, заворачивает крупными поставками героина и марихуаны на континент. Кроме того, он имеет свои интересы в порнобизнесе. Замешан в ряде грязных дел, связанных с похищениями детей и торговлей крадеными брильянтами. Полиция уже давно охотится за ним, но пока ей не за что ухватиться.
   - И чем же это вы сумели так настроить его против себя?
   - Он пожелал сделать меня одной из своих наложниц! А я - осмелилась ему отказать!
   - Всего-то?
   - О, вы не знаете мистера Шульца! Это - настоящий тиран. Его желание - закон для всех. И нарушителей своей воли он строго наказывает в назидание остальным членам империи.
   Мне показалось, что она что-то недоговаривает, но я решил вернуться к этой теме чуть позже.
   - Ладно,- сказал я. - Как к нему подобраться?
   - Никак. Те, кто пытался сделать это, уже давным-давно покоятся на кладбище.
   - И все-же? Что вам известно о его контактах?
   - Только одно. Он работает в паре с Чарли. Но Чарли - в недосягаемости. Это - слишком крупная шишка.
   - Но даже самая крупная шишка не может обходиться без помощников,- резонно возразил я. - Скорее наоборот: чем крупнее босс - тем многочисленнее у него штат.
   Катя задумалась...
   - Пожалуй, вы правы. Есть один человек... Его доверенное лицо. Он нигде не светится, и Чарли использует его лишь в самых редких случаях.
   - Его имя?
   - Вам лучше этого не знать!
   - Вот что, моя милая девочка: вы уже вступили на путь чистосердечных признаний. Так что не будем играть в кошки-мышки.
   Катя вскинула на меня встревоженные глаза:
   - Не ввязывайтесь в эту игру! Поверьте, эти люди очень опасны. Если они узнают, что вы копаете под них - вам конец.
   - Ничего,- беспечно заметил я. - К опасностям мне не привыкать. Так что давайте, выкладывайте.
   - Я знаю лишь его кличку,- сказала Катя неуверенным тоном. - Как-то в разговоре с мусье Шульцем Чарли назвал его Лесником. По-моему, через этого-то Лесника они и прокручивают все свои самые крупные делишки.
   - Ну, что ж,- сказал я. - Лесник, так Лесник. Надо же с чего-то начинать. У вас имеются какие-нибудь идеи насчет того, где его можно найти?
   - Только одна...
   - Хорошо. Запомните ее. Вы расскажете мне о ней чуть позже. А сейчас вам необходимо привести себя в божеский вид. Не можете же вы разгуливать по городу в этом маскараде?
   Катя смущенно потупилась. Она была очаровательна в моем мужском наряде, и мне приходилось прилагать немалые усилия к тому, чтобы казаться равнодушным к ее женским прелестям.
   - Гм... Ке-хе, ке-хе... Постойте-ка, я подверну вам ваши штанины,- сказал я. - А не то еще, не ровен час, запутаетесь в них и упадете.
   Я присел на корточки и закатал брюки на ее прелестных ножках.
   - Вот так-то лучше,- сказал я, выпрямляясь. - Где вы живете?
   - Тут, рядом.
   Я пошевелил шариками в своей голове.
   Возможно, там ловушка? Хотя вряд ли: ведь эти типы думают, что она все еще висит на сосне. Зачем же им расставлять ей силки в ее собственном доме? К тому же, я рассчитывал задержаться там не надолго: как только Катя переоденется во что-нибудь подходящее, мы тут же смоемся.
   Шарики в моей голове завращались с бешеной скоростью.
   - Ладно, пошли!
   Я взял ее под руку, зорко всматриваясь в ночную тьму. На мне были черные трусы и белая рубаха с бабочкой. Катя шагала по тропе босиком, залитая лунным светом.
   Дом моей спутницы оказался в двух шагах от парка. Катя жила на седьмом этаже, и нам пришлось взбираться вверх по полутемной лестнице, поскольку лифт не работал.
   Около двери под номером 77 мы остановились. На лестничной площадке, освещенной тусклой, засиженной мухами лампочкой, не было ни души. Катя достала ключ из-под коврика и вставила его в замочную скважину.
   И тут меня охватило предчувствие нависшей опасности. Предчувствие, которое меня еще ни разу не подводило.
   Я легонько отстранил девушку и припал ухом к дверному полотну. Внутри было тихо, как в морге. Я осторожно провернул ключ в замке и бесшумно скользнул в прихожую. Катя кралась за мной на цыпочках.
   Я повернул налево.
   Мне никогда не доводилось бывать в Катиной квартире, однако я отлично знал планировку этих домов. Все они строились по единому типовому проекту: направо кухня, напротив нее - комната, а на правой руке по коридору - гостиная.
   Я вошел в гостиную и протянул руку к выключателю.
   Вспыхнул свет.
  
   Посреди комнаты, в черном кожаном кресле, с револьвером в руке, нацеленным мне в живот, сидел бритоголовый мужчина. Желтый череп незнакомца поблескивал в лучах хрустальной люстры, словно огромный бильярдный шар. На блестящей поверхности изящного секретера лежала его засаленная шляпа.
   Я заворожено смотрел в черный зрачок пистолета, когда за моей спиной раздался злорадный голосок:
   - Ну что, попались, субчики!
   Я обернулся.
   В дверях стояла женщина с копной рыжих волос и лихорадочно блестящим взором. Она была худа, как щепка и едва держалась на ногах: по всей видимости, накачалась наркотиками, по самые уши... Рыжая ведьма грубо впихнула Катю в комнату и злобно ткнула мне пистолет под ребро:
   - Давай, проходи! А то мы вас уже заждались!
   Мне не оставалось ничего иного, как подчиниться приказу этой сумасшедшей куклы. В этот момент хлопнула входная дверь. Послышались чьи-то шаги, и в гостиную вошел чернявый человек со зверской рожей неандертальца. На нем был модный бежевый пиджак с укороченными рукавами, под которым виднелась бордовая тенниска. Крепкую загорелую шею незнакомца обвивала золотая цепь, на мочке правого уха висела серьга, а на волосатой кисти левой руки поблескивал дорогой массивный браслет. Блестящие волосы этого дикаря были заплетены в косичку. В руке он сжимал наган.
   - Ну что? - спросил у него лысый. - Все чисто?
   - Порядок! - усмехнулся питекантроп. - Я обошел все вокруг. Нигде не души.
   Голос у него был низкий, бархатистый. Во всей его повадке чувствовалось нечто хищное и грациозное, как у пантеры. Такие типы обычно нравятся женщинам - разумеется, особого сорта - и, иной раз, они просто сходят по ним с ума.
   - Тогда начнем наше собрание,- распорядился лысый. - Тем паче, что все в уже сборе, и мы можем спокойно обсудить наши дела. Повестку, думаю, мне оглашать не стоит? О ней и так все знают.
   Пока эти двое чесали языками, я обвел комнату цепким взглядом.
   Лысый небрежно развалился в кресле. За его спиной возвышался высокий стеллаж, набитый множеством горшков, фарфоровых безделушек и книг. Окно и балконная дверь располагались слева от меня, но прорываться через них было бы чистым безумием - слишком большая высота! Путь назад отрезан подручными лысого. Помощи ждать не от кого. Итак, мы с Катей попали в западню!
   - Однако вынужден сделать вам замечание,- лысый погрозил нам пальцем с видом доброго дедушки, заглянувшего на огонек к своим внучатам. - Где это вы разгуливали до сих пор? Да еще в таком экстравагантном виде, а?
   - Любовались луной,- брякнул я, стараясь выиграть время.
   Лысый потер пальцем пухлую губу и наклонил голову вбок, чтобы получше рассмотреть меня:
   - Умник! Смотрите-ка, нам опять попался умник! Ну, что ты будешь делать с этими умницами, а? Одна морока от них.
   Он корчил из себя великого босса, однако был не в меру жирным и неуклюжим. Наверняка, у него были проблемы с рефлексами. Если бы не его пушка...
   - Ну, давай, рассказывай, парнишка, откуда ты вылупился такой прыткий? - усмехнулся босс.
   - Мама родила,- сказал я.
   Лысый сокрушенно покачал головой:
   - Жаль! Очень жаль. Я вижу, ты так и не уяснил, с кем имеешь дело! Ну-ка, Лесли, вразуми его.
   Питекантроп небрежно перебросил пистолет из правой руки в левую и, держа меня на мушке, нанес сокрушительный удар кулаком мне под дых. Я согнулся пополам, как циркуль, обхватив живот руками; у меня перехватило дыхание, и глаза полезли из орбит. Похоже, кулак этого монстра был отлит из чугуна:
   - И это только разминка,- нравоучительным тоном заметил питекантроп. - Концерт только начинается! Дальше будет еще интереснее.
   - Не следует быть слишком умным,- вставил лысый. - Медаль "За отвагу" ты все равно тут не получишь. Так что лучше быть пай-мальчиком, и не рыпаться. Ну-ка, Лесли, надень на этого Рембо браслеты и сделай ему бобо. Возможно, после этого он станет покладистей. А потом мы займемся его подружкой.
   Лесли осклабился. Он сунул пистолет за пояс и извлек наручники из кармана своего пиджака. Это меня устраивало: я уже пришел в себя, но продолжал старательно имитировать полное отсутствие воли. Лесли со снисходительным видом протянул мне наручники и произнес:
   - Протяни-ка свои лапы, дружище.
   Я послушно вытянул руки вперед. Питекантропу осталось лишь защелкнуть браслеты на моих запястьях, когда я резким движением отвел руки в стороны, ухватил его за плечи и сделал молниеносную подсечку. Лесли, удивленно хлопнув глазами, оказался лежащим на полу.
   В этот момент лысому следовало не пересчитывать ворон за окном, а использовать оружие по своему прямому назначению. Если бы он пальнул в меня сразу же - я бы тут же отправился к праотцам. Но вместо этого он начал растерянно подниматься с кресла, недоуменно мигая глазами. А я, в высоком и длинном прыжке ногами вперед нанес ему сокрушительный удар пяткой в лоб. Главарь шайки плюхнулся обратно в кресло, как куропатка в дырявое гнездо. Гнездо перевернулось вместе с куропаткой, и ударилась о стеллаж. Ноги лысого взмыли вверх, и я увидел на его жилистых волосатых ногах черные лакированные туфли и носки с красными ромбиками. Одновременно с этим стеллаж пошатнулся и рухнул на предводителя банды, погребая его под обломками горшков, разнокалиберных книг и всевозможных безделушек.
   Грянул выстрел, и неандерталец вскочил на ноги. Но тут же снова повалился на пол - это Катя огрела его горшком по голове. Рыжая фурия с диким хохотом и безумными глазами палила из револьвера во все стороны.
   - Уходим! - рявкнул я Кате, сбивая с ног обезумевшую ведьму.
   Катя схватила с секретера красную сумочку из крокодиловой кожи и помчалась вслед за мной. Я выскочил на площадку. По лестнице взбегал еще один Маугли, размахивая пистолетом. Не мудрствуя лукаво, я зацедил ногой по его лошадиной физиономии, и он поскакал вниз по ступенькам, подпрыгивая на них, словно резиновый мячик.
   Мы с Катей скатились вниз по полутемной лестнице. У подъезда стоял ярко красный БМВ.
   Ключи! - зарычал я Кате. Она выхватила из своей сумочки ключи от зажигания, бросила их мне. Я поймал их на лету, распахнул дверцу машины и прыгнул за руль, как всадник в седло. Взревел мотор, и БМВ, отчаянно скрипя тормозами, лихо развернулось на крохотном пятачке. Я распахнул дверцу перед своей очаровательной беглянкой: карета подана, мисс! Красотка плюхнулась на сиденье рядом со мной; Сзади послышались пулеметные выстрелы: та-та-та-та! Я надавил на газ, и машина рванула в неизвестность.
  
   Мы мчалась по сонным улочкам ночного города. На хвосте у меня сидел черный Ягуар. Он начал преследовать нас еще от церкви Сент-Антуан и в иные моменты наседал мне на самые пятки.
   В зеркале заднего обзора я заметил, что за рулем сидит человек в черных зеркальных очках, с длинным и неподвижным, как застывшая маска, лицом. Рядом с ним находился бородатый тип с цветастой повязкой на лбу.
   Кто были эти люди в черном Ягуаре?
   Непохоже, чтобы они были из банды лысого. Скорее, это ребята Чарли или мусье Шульца. Впрочем, хрен редьки не слаще: если они сумеют добраться до нас раньше, чем мы сумеем улизнуть...
   Сзади послышались выстрелы. Пули прошили мой старенький БМВ, просвистев у меня над самым ухом. Я выхватил из-за пазухи кольт 38 размера и послал им несколько свинцовых гостинцев. Ягуар пошел юзом, кувыркнулся в воздухе и, врезавшись в бензоколонку, оглушительно взорвался, взметнув к небу сноп кроваво-красного огня.
   Из соседних улиц высочило два мотоциклиста в желтых шлемофонах! Что ж, повеселимся!
   Я мастерски бросил машину на боковые колеса и резко свернул в узкий переулок. Мотоциклисты пронеслись мимо. Проскочив переулок, я вылетел на семьдесят седьмую авеню. Из-за угла выехал длинный бензовоз, блокируя проезд. Я виртуозно развернулся у его капота и помчался в обратном направлении. Из окна бензовоза высунулся ствол автомата, и мне вдогонку хрипло залаяла длинная пулеметная очередь. С другой стороны улицы путь перекрыл оранжевый КАМАЗ! Я крутанул руль вправо. Машина, с ужасным визгом, пошла юзом. Стиснув зубы, я вжался в сиденье и рванул вниз к набережной по гранитным уступам лестницы. Бледная, как накрахмаленная простыня, Катя впилась мне когтями в плечо и завизжала безумным голосом:
   - Что ты делаешь? Мы пропали! Пропали!
   - Прекрати! - зарычал я, как разъяренный лев, пытаясь стряхнуть со своего могучего плеча свихнувшуюся девчонку.
   Позади нас снова появились мотоциклисты! Один из них, в высоком прыжке перелетев через руль, шмякнулся о ступеньки лестницы и покатился вниз вместе со своим искореженным мотоциклом. Но двое других дышали мне в затылок! Достигнув конца спуска, я свирепо развернулся, сметая со своего хвоста какие-то палатки и лотки уличных торговцев. Один из мотоциклистов, поскользнувшись на банановой кожуре, со всего маху ляпнулся в витрину магазина колесами вперед; зазвенел дождь стеклянных осколков.
   Вновь засвистели пули над моей головой! Я высунул руку с береттой из окна и огрызнулся. Один из рокеров вильнул в сторону и вылетел из седла, срубив головой ствол высокого тополя. Однако двое других мотогонщиков наседали мне на пятки! Грозно рявкнув в темноту ночи, моя беретта выплюнула еще несколько смертоносных пилюль и умолкла - окончились патроны! Я бросил в окно ставшее бесполезным оружие, выхватил из-под сиденья лимонку и выдернул зубами чеку!
   За нашу Советскую родину! За товарища Сталина! Ур-ра!
   Я швырнул гранату за капот! Позади моего БМВ грозно ухнул оглушительный взрыв, разметая куски железа и обугленные фрагменты человеческих тел в радиусе пятидесяти пяти километров!
   - Уходим! Мы уходим! - радостно завопила Катя, дико хлопая в ладоши.
   Она повисла у меня на шее, покрывая горячими поцелуями мою шершавую небритую щеку.
   - Прекрати! Ты мешаешь мне управлять машиной! - свирепо рычал я, пытаясь стряхнуть с себя ликующую девчонку.
   Мы выскочили к мосту через Гудзон. Однако праздновать победу было еще рановато. Позади нас появился джип с открытым верхом! Рядом с водителем торчал какой-то тип в полосатом халате с гранатометом на плече. Успеем ли мы проскочить через мост? Створки многотонной стальной конструкции медленно ползли верх, пропуская белый теплоход. Из жерла гранатомета, словно из пасти дракона, вырвался сноп огня и грянул выстрел. Я ударил по тормозам, и машина остановилась, как вкопанная. Снаряд со свистом перелетел через крышу БМВ и разорвался в трех метрах от его капота, взметнув к небесам ливень бетонных осколков. Гулко задрожала Земля; из трубы теплохода вырвалось белое облако пара, и раздался хриплый протяжный гудок. Я крутанул руль, лихорадочно объезжая воронку, и рывком бросил машину вперед. Половинки моста неуклонно поднимались! Я мчался вперед, как штормовой ветер! Грянул еще один выстрел! Тонко запел снаряд. Он разорвался, не долетев до нас каких-нибудь трех метров! "Это конец! Нам конец!" - истерично завопила Катя, бросаясь мне на шею. Я стиснул зубы. Мое мужественное лицо окаменело, как гранитная маска. Глаза бесстрастно смотрели вдаль. Створки моста уже поднялись почти на сорок пять градусов; под капотом нашей машины блеснула вода! Катя вцепилась мне когтями в плечо и с диким воплем забилась в истеричных конвульсиях. Я потянул штурвал на себя и машина прыгнула через разверзшуюся под ее колесами пропасть...
  
   Лапшин вытер со лба пот тыльной стороной ладони:
   - Мы съехали на обочину и остановились. Я приоткрыл дверцу машины и закурил. По обе стороны дороги росли высокие деревья. Вокруг не было ни души.
   До сих пор не пойму, как мне удалось провернуть этот трюк - перелететь на другую сторону моста и оторваться от погони? Но, так или иначе, мне это удалось, и я оставил с носом всю эту дикую свору.
   Странно, но ни в квартире у Кати, под дулами Лысого и его банды, ни потом, когда я уходил на своем стареньком БМВ от преследования крутых парней под обстрелом гранатомета и иных видов боевого огнестрельного вооружения, я не чувствовал ни малейших признаков страха или волнений. Мои нервы были натянуты, как стальные канаты, и я с ледяным хладнокровием думал лишь о том, как поступить в следующий миг. Более того: мне казалось даже, что это действую не я, а какой-то другой человек - настолько мои эмоции были отрешены от происходящих событий. Но потом, когда опасность миновала, стали возвращаться и чувства. Постепенно до моего сознания начало доходить, что мы с Катей были на волосок от гибели. Но эта мысль, как ни странно, почему-то не вдохнула в меня оптимизма. Напротив того, я вдруг почувствовал страшную депрессию.
   После того адского прыжка через реку, я выехал за городскую черту и покатил по шоссе с умеренной скоростью. Потом свернул на одну из проселочных дорог. Какое-то время я двигался наудачу. И вот теперь решил сделать остановку.
   - Что это? Вы ранены? - сказала Катя, заметив кровавое пятно у меня на плече.
   Я выпустил из своих легких струю табачного дыма:
   - Да вроде бы нет...
   - А это что? - спросила она.
   Я удивленно вскинул брови:
   - Где?
   - Да вот же! Ваше плечо!
   - Ах, это... Пустяки, царапина...
   - Я так не думаю,- сказала Катя. - Рана может быть опасной! Надо бы ее промыть. Иначе может начаться гангрена.
   - Чепуха,- небрежно возразил я. - На мне все заживает, как на собаке.
   - Ну, нет,- сказала Катя. - Я не позволю вам так рисковать. Тем более после того, что вы для меня сделали. Давайте-ка, я перевяжу вам вашу рану.
   Она достала из крокодиловой сумочки флягу пшеничного виски и промыла мою рану. Затем разорвала сорочку у себя на груди и перевязала мне плечо.
   - Вот так-то лучше,- сказала Катя, нежно прикасаясь пальчиком к моей шершавой небритой щеке. - И не смейте мне перечить! Теперь я буду ухаживать за вами - нравится вам это, или нет.
   - Как скажете, мисс,- сказал я.
   Мы допили из фляги оставшееся виски.
   - Теперь вы должны меня слушаться,- сказала Катя. - Потому что я...
   Она запнулась, смущенно потупив свою прелестную головку. Я недоуменно приподнял левую бровь:
   - Что вы?
   Теперь она почему-то начала сердиться:
   - Потому что я не хочу вас потерять, осел вы эдакий!
   Вот и пойми этих женщин! Лучше даже и не пытаться!
   - Ведь вы же это хотели услышать, да? - заливаясь румянцем, задиристо выкрикнула она. - Вот вы и услышали это! Добились своего?! Довольны?
   - Ладно, ладно,- сказал я, выставляя руку ладонью вперед. - Не стоит так горячиться. У нас еще будет время потолковать на эту тему. Давайте-ка лучше поразмыслим, как нам выкрутиться из всей этой кутерьмы. Ведь ваши приятели, похоже, взялись за нас всерьез, а?
   Она закусила губку, нахмурив свой прелестный лобик.
   - Помнится, вы что-то упоминали о Леснике? - продолжал я.
   - И что же? - она взглянула на меня исподлобья, словно затравленный зверек.
   - Я бы хотел наведаться к этому парню в гости.
   Девушка подняла на меня свои голубые глаза. Они были полны неподдельного страха:
   - Вам что, уже надоело жить?
   Я начал заводиться:
   - Да как вы не можете понять: мы должны сыграть на опережение! В этом - наш единственный шанс. Что толку сидеть, сложа руки?
   - А какой резон лезть тигру в пасть? - заспорила она. - Почему бы нам ни залечь на дно? Не затаиться? Я знаю одно местечко, где и сам черт нас не найдет. А потом, когда уляжется вся эта заваруха, мы начнем действовать.
   - Да потому, что эти парни - профи! - объяснил я. - И они достанут нас даже со дна морского! Прятать голову в песок, подобно страусам, не замечая возникшей опасности, - не лучшая тактика наших условиях.
   Я стрельнул окурок в окно. Мое чело прорезала суровая складка:
   - Мы должны нанести удар первыми!
   - Ладно,- сказала Катя, глядя на меня с немым обожанием. - Надеюсь, вы знаете, что делаете.
   Мне тоже хотелось бы в это верить.
   Девушка открыла сумочку из крокодиловой кожи и извлекла из нее потрепанную карту. Она расстелила ее у себя на коленях. Я достал фонарик из отделения для перчаток, и посветил ей.
   - Смотрите: вот это - заброшенная ферма старого Деррика,- пояснила Катя. - Это - йоркширский лес. А это - непроходимые топи. А вот (она поставила крестик на карте карандашом для губной помады) - сторожка лесника.
   - Так чего же мы тут тогда торчим? - сказал я, пожимая плечами.
   В этот момент в небе появился вертолет. Не знаю, пролетал ли он тут случайно, или же у него было какое-то задание. Например, розыск двух беглецов - мужчины крепкого телосложения и очаровательной блондинки с фигурой мисс Вселенная?
   Я решил не искушать судьбу: мы выскочили из машины и углубились в чащу леса.
  
   3
   - ...Я раздвинул кусты папоротника и увидел поляну, залитую лунным светом. На поляне стояла бревенчатая хижина лесника. Где-то рядом пронзительно ухнул филин... Я уже хотел, было выйти из своего укрытия, как вдруг послышался хруст ломаемых веток, и на поляну вышло пятеро человек...
   Все шестеро были в серебристых комбинезонах! Один из них, похоже, был горбун. Группа остановилась неподалеку от озера и стала о чем-то тихо совещаться. Но вот главарь негромко отдал какое-то распоряжение, и все принялись раздеваться. Через пяток минут они уже стояли у ручья в одном исподнем. Горбун снял со спины рюкзак и извлек из него костюмы. Неизвестные переоделись. Затем горбун сложил комбинезоны в опустевший рюкзак, приладил к нему камень и зашвырнул амуницию подальше в озеро. Он подал знак - и его люди рассеялись по лесу. Горбатый главарь кошачьим шагом прокрался к хижине лесника и трижды постучал в маленькое оконце. Тихо скрипнула дверь. На пороге появился рослый бородач с берданкой на плече. Мы с Катей напрягли слух.
   - Я от Чарли,- сообщил горбун. - Со мной шустрые ребята.
   - Сколько?
   - Шестеро. Ты можешь их пристроить?
   - На долго?
   - На три дня.
   - Что, новое дельце, а?
   - Это тебя не касается.
   - Ладно, ладно! Я в чужие дела нос не сую.
   - Так что?
   - Ладушки. Это будет стоит тебе пятьсот баксов.
   - Заметано, - сказал горбун.
   - Как там Чарли? - справился лесник.
   - А что ему сделается? - ухмыльнулся горбатый. - Живет - хлеб жует.
   - Все так же курит египетские сигары, а? И носит свое смешное пенсне и рыжие бакенбарды?
   - Да ты чего, парень, рехнулся? Где это видано, чтобы Чарли носил пенсне с бакенбардами? Он что, похож на клоуна?
   - Я этого не говорил.
   - Проверочку мне решил устроить, а? Мне, херр Цоллеру?
   - Ладно, ладно,- лесник пошел на попятную. - Не стоит кипятиться. Меня ведь тоже понять можно. Вам-то что? Живете там, как у Христа за пазухой. А тут торчишь у черта на рогах. Каждую ночь архангелов в гости ждешь!
   Горбун похлопал сторожа по плечу:
   - Ладано, старина, не ворчи. Вот сделаем дело - и айда в теплые страны! Будут тебе и девочки на заказ, и шелковые кальсоны. Давай-ка отойдем. Потолковать надо.
   Они направились в сторону зарослей ежевики. Лесник шагал впереди, освещая тропинку летучей мышью. Блеклый луч фонаря плясал у него под ногами. Со стороны болота раздался протяжный крик филина.
   Мужчины остановились у куста брусники, в двух шагах от нас с Катей. На сером фоне неба отчетливо вырисовывался ватник лесника с берданкой на плече и волнистая спина горбуна.
   - А ты уверен,- спросил горбун, опасливо озираясь по сторонам,- что здесь можно говорить?
   - На все сто,- сказал сторож и махнул рукой на кусты, за которыми притаились мы с Катей. - Гиблые места! На тысячи миль нет ни одной живой души!
   - Ладно,- сказал Горбун. - Слушай внимательно. Операция "Пегас..."
   - Апх-чи! - громко чхнула Катя.
   Горбун вцепился леснику в бороду.
   - Скотина! Так мы здесь не одни! Ты нас подставил!
   Он заорал:
   - Засада!
   - Но, господин герр Цоллер...- залепетал лесник, срывая двустволку с плеча. - Это просто бурундук. Их тут - полным-полно.
   - Молчать! - гаркнул горбун. - Стикс! Крамер! Шварц! Ко мне! Остальные - на месте!
   Трое головорезов, с пистолетами наперевес, бросились к горбуну.
   - Прочесать местность! - рявкнул горбун. - Взять этих бурундуков живыми или мертвыми!
   Стикс и Крамер стали огибать кусты волчьих ягод. Шварц, с автоматом у груди, прикрывал их с тыла.
   - Тут никого нет! - крикнул Стикс. - Все чисто!
   - Наверное, белка! - сказал Лесник. - Собирает орехи.
   Крамер выхватил пистолет и разрядил всю обойму в кусты. Пули просвистели у наших ушей, взрыхлив землю.
   - Теперь-то уж тут точно никого нет,- усмехнулся Крамер. - Если кто-то и был, то уже отправился к праотцам.
   - Пч-хи! - чихнула Катя, клацая зубами от холода.
   - Они здесь, в кустах! - закричал херр Цоллер. - Не дайте им уйти!
   Подручные горбуна, словно цепные псы, бросились в кусты можжевельника. Вокруг нас тонко запели пули: "Фьють! Фьють!"
   - Не стрелять! - завопил горбун. - Взять их живыми!
   - Бежим! - крикнул я Кате. - Нам нельзя терять ни секунды!
   Девушка схватилась рукою за грудь.
   - Ах, не могу! У меня колет в боку!
   Возможно, она ранена, подумал я.
   - Ну, давай, девочка, давай, милая! Нам надо оторваться от этих грязных субъектов! - умолял ее я. - Давай, хорошая! Ты же можешь, я знаю!
   Рядом раздался топот многочисленных ног. Катя легонько толкнула меня кулачком в грудь:
   - Уходите! Спасайтесь!
   - А вы?
   - Я останусь тут!
   - Ну, нет, моя крошка, так дело не пойдет,- сурово сказал я, взваливая Катю на плечо. - Мы уйдем вместе.
   - О, нет, нет! - взмолилась Катя. - Уходите один! Я не хочу быть вам обузой! Вместе нам не уйти.
   - Ничего,- сказал я. - Бог не выдаст, свинья не съест...
   - Господин херр Цоллер, я вижу их! - размахивая берданкой, закричал лесник. - Они здесь!
   Я сделал еще один шаг и провалился в волчью яму. Когда я очнулся, Катя лежала у моих ног. Я опустился перед ней на колени и легонько похлопал ее по безжизненнымт щечкам. Девушка открыла затуманенные глаза.
   - Ах, это вы,- пролепетала она, глядя на меня блуждающим взором. - Мне нужно сказать вам так много...
   Она обвила мою шею трепетными руками, заливаясь слезами.
   - И мне тоже,- осевшим от волнения голосом пробасил я, прижимая девушку к своей широкой мужественной груди.
   По моим щекам заструились скупые мужские слезы.
   Сквозь заросли ежевики, в нашу волчью нору едва пробивался слабый лунный свет.
   - Ах, молчите! - Катя прикоснулась к моим устам нежными пальчиками. - Не говорите мне ничего!
   - Значит ли это, что я должен молчать о своих чувствах?
   - А разве для этого нужны слова? - девушка счастливо улыбнулась. - Я и так уже давно обо всем догадалась.
   - И вы... - замирая от волнения, спросил я. - Вы одобряете мои чувства?
   - О, да! - сказала Катя, лишаясь чувств.
   Мы упали в объятия друг друга, и наши уста сомкнулись в сладостном поцелуе.
   - Значит, я могу надеяться? - спросил я, размыкая уста и все еще не веря своему счастью.
   - Э-ге-гей! - раздалось над нашими головами. - Где они? Они же только что были тут!
   Над нами послышались выстрелы из берданки:
   "Бах! Бах!"
   - Ищите! - кричал горбун. - Они не могли далеко уйти! Ведь только что они были здесь!
   - Карамба! - заорал Крамер. - Куда же они подевались?
   - Мы прочесали всю местность,- оправдывался Стикс,- но нигде их не нашли! Эти люди словно сквозь землю провалились!
   - Остолопы! - вопил горбун. - Мальчишки! Они опять обвели нас вокруг пальца! И за что только я плачу вам деньги?
   - Но, господин херр Цоллер,- заикаясь от волнения, оправдывался лесник. - Ребята уже сбились с ног! Мы делаем все, что в наших силах. Но этот человек в черных трусах - сущий дьявол!
   Катя открыла рот, чтобы чихнуть.
   - Ап... - Я молниеносно зажал ее нежные губки своей широкой шершавой ладонью.
   - Ироды! - бушевал горбун, паля во все стороны из наганов. - Слюнтяи! Олухи царя небесного!
   Он сорвал с себя шляпу и стал яростно топтать ее ногами, ревя от бешенства.
   - Догнать! Связать! О, Майн Гот!
   - Не извольте беспокоиться, ваш бродь,- угодливо залебезил лесник. - Все будет сделано в наилучшем виде! Ну, что стоите, разинув рты, сукины дети?! - напустился он на бандитов. - Не слышали, что господин херр Цоллер приказал? Догнать! Связать! Живо! Марш!
   Он выстрелил из берданки.
   В лесу раздался дробный перестук убегающих ног. Я отнял руку от губ бедной девушки. Она уже не дышала.
   Я помахал у ее лица рукой. Тщетно. Малышка по-прежнему не подавала никаких признаков жизни. Я легонько пощекотал ей под мышками. Это сработало.
   - Пхчи! - чхнула Катя, приходя в сознание.
   - Ну, слава тебе господи, жива! - обрадовался я.
   Она посмотрела на меня мутными блуждающими глазами.
   - Где мы?
   - Неважно. Вы в состоянии идти?
   - О, да! - она оперлась на мое плечо.
   - Тогда нам пора сматывать удочки. И чем скорее, тем лучше. Эти типы могут снова вернуться. И уж тогда-то нам точно несдобровать.
   Мы тихо выбрались из своего убежища и побрели по тропинке, залитой лунным светом. Крупные листья папоротника хлестали меня по щекам. Я шагал впереди, раздвигая кусты грудью. Катя ковыляла сзади, из последних сил цепляясь за мою руку.
   - Я больше не могу! - стонала бедная девушка, держась за бок.
   - Мужайтесь, Катя! - приободрял я свою спутницу. - Мы уже почти у цели!
   Мои чуткие уши уловили отдаленное блеяние коров. Мы вышли на косогор. С высоты утеса нашим взорам открылось какое-то селение.
   - Кажись, оторвались,- сказал я, переводя дух. - Скажите, Катя, в этих местах у вас нет никаких знакомых?
   - Тут живет одна моя подруга,- сказала Катя. - Раньше она работала вместе со мной фотомоделью. Но потом вышла замуж за одного мультимиллионера и осела в этих краях.
   - Значит так,- сказал я. - Сейчас вы пойдете к своей подруге. Поживете там у нее несколько деньков. За это время я сумею уладить кое-какие дела. Но пока - никуда не высовываться! Залечь на дно - и никому не открывать. Вам ясно? Учтите: это опасно для вашего здоровья. Вечером я позвоню и спрошу: "Это Рита?" Ответите: "Нет, это Петя". Услышите: "Простите. Я, кажется, опять что-то напутал". Это будет означать, что все чисто. Через пять минут я буду на месте. Услышите три коротких звонка, и семь длинных. Откроете дверь. Вам все ясно?
   - Да.
   - Повторите.
   Девушка повторила, и я остался, вполне удовлетворен ее памятью.
   - Если хотите выйти целой и невредимой из всей этой кутерьмы,- еще раз предостерег я Катю,- не открывайте дверь никому, кроме меня! Ни под каким соусом!
  
   4
   Я с беззаботным видом шагал по пятой Авеню, делая вид, что бесцельно слоняюсь по городу. Это, впрочем, не помешало мне засечь одного странного субъекта. Он шел за мной уже с добрых полчаса и прилагал все усилия к тому, чтобы я его не заметил. Но когда такой человек, как я, идет к такому типу, как мосье Шварц, ему не стоит большого труда установить, ведется за ним наружное наблюдение, или же нет. Для этого существуют тысячи способов, известных лишь профессионалам. А я считался в своей конторе профессионалом и, причем довольно высокой квалификации.
   Так вот, мой хвост был худощавым сивым человеком в черных очках и круглой соломенной шляпе с красной лентой. Впервые я заметил его на троллейбусной остановке, где он читал Таймс, опершись плечом на фонарный столб и, казалось, не обращал на меня ни малейшего внимания. Затем я обнаружил его в пивной - там он сидел за соседним столиком и угрюмо макал свои сивые усы в пенистую кружку с квасом. А последние сорок семь минут он неотступно следовал за мной на расстоянии 30 ярдов, засунув руки в глубокие карманы своего длинного плаща.
   К этому времени я уже довольно долго пропетлял по городу и, надеюсь, сумел притупить его бдительность. Моя ленивая походка, невинные походы в супермаркеты и бистро должны были убедить его в том, что никуда мне от него не деться. Вскоре я заметил, что мой визави стал подолгу задерживаться у витрин гастрономов, и уделять часть своего внимания разглядыванию хорошеньких женщин. Когда до свидания с мосье Жаком оставалось ровно 27 минут, я решил устроить небольшое представление.
   Поначалу я решил действовать без особых затей. Просто остановиться у витрины магазина и, поставив ногу на бордюр, склониться над своим ботинком, делая вид, что у меня развязался шнурок. Мой хвост, в таком случае, обычно добросовестно копировал мои действия: он останавливался неподалеку и тоже начинал возиться со шнурками. В этот момент следовало резко развернуться и пойти в обратном направлении. Хвосту не оставалось ничего иного, как продолжать свою возню с ботинками в довольно-таки неустойчивой позе. А мне, проходя мимо него, зацедить ему хорошенько кулаком в зубы и быстро раствориться в толпе.
   Этому трюку меня научил в свое время Богомил Райнов, с которым мы вместе выкуривали банды басмачей в горах Килиманджаро. Трюк не отличался особым изяществом и был довольно-таки примитивен и груб, но в определенных ситуациях он неплохо срабатывал. И все-таки, на этот раз я решил отказаться от него.
   Во-первых, хвостов могло оказаться и несколько. И отрыв от одного, еще никак не означал, что я благополучно ушел и от всех остальных. (Не говоря уже о том, что при современной технике за мной могло вестись и не только лишь наружное наблюдение!) И, во вторых, при таких действиях, возникала опасность попасть в лапы полиции. Конечно, такая возможность, при моей высокой квалификации, практически сводилась к нулю. Но она все-таки существовала. А мне хотелось исключить малейшую оплошность и действовать наверняка. Поэтому я поступил иначе.
   Убедившись, что мой хвост прилежно изучает витрину вино водочных изделий, и настолько увлекся этим занятием, что на какое-то время позабыл обо мне, я незаметно нырнул в проходной двор. Быстро проскочив его, я очутился на какой-то тихой улочке и вскочил в торчавшее тут такси.
   - В аэропорт, дружище! - крикнул я шоферу. - Да поживей! Опаздываю на самолет!
   Шофер - флегматичный, лысый детина в клетчатой кепке, казалось, раздумывал.
   - Плачу тройной тариф! - свирепо зарычал я.
   Скрипя тормозами, Пежо сорвалось с места. На повороте я оглянулся. Мой сивый хвост беспомощно метался по улице, отчаянно размахивая руками. Ровно через 12 минут головокружительной езды мы были на месте. Тут я взял другое такси:
   - На вокзал. И не гони слишком сильно, приятель. Мой поезд отходит в 17 25, и я хочу попасть на него живым.
   Ни к чему привлекать к себе внимание этого парня, подумал я. Если полиция пойдет по моим следам, она, возможно, и сумеет вычислить пассажира, заплатившего тройной тариф и мчавшегося в аэропорт, как на пожар (хотя в самом этом факте и не было ничего необычного). Но вряд ли кому-то запомнится прижимистый, расчетливый буржуа, отправляющийся по своим делам на поезде.
   На железнодорожном вокзале я пересел в третье такси и дал водителю адрес. Не доезжая до нужного мне дома три квартала, расплатился и вышел. Предварительная проверка убедила меня в том, что хвостов нет. Хотя, конечно, это еще ничего не значило. Меня могли "вести" и более изощренным методом - с космического спутника, например. Хотя, впрочем, в настоящий момент они вряд ли пошли бы на это - такое наблюдение требовало долгих согласований в самых высоких инстанциях и, главное, стоило весьма дорого для швейцарской казны. Скорее всего, они должны были удовлетвориться обычными методами проверки. Ведь кто я для них такой? Обычный бизнесмен средней руки, приехавший в Брюссель на запах легкой наживы. На всякий случай, я описал три круга вокруг интересующего меня дома. И только после этого поднялся на третий этаж.
   Я трижды постучал в дверь - не слишком сильно, но все же достаточно настойчиво, как это обычно делают почтальоны и коммивояжеры.
   - Кто там? - спросил из-за двери приятный женский альт.
   - Почтальон,- откликнулся я. - Принес телеграмму из Амстердама.
   - Просуньте ее под дверь.
   - Не могу,- сказал я. - Мне нужно, чтобы кто-нибудь расписался в ее получении.
   - Но мосье Шварца нет дома!
   - Тогда распишитесь вы,- сказал я, стараясь придать своему голосу нетерпеливые нотки. - Мне не хотелось бы приходить сюда еще раз. У меня сегодня и так по горло работы.
   - Ладно! Подождите секундочку!
   Минут через пять дверь приоткрылась и в ней появилась мокрая женская головка с прекрасным выпуклым лбом, над которым, в очаровательном беспорядке, были рассыпаны слипшиеся пряди каштановых волос. Девушка с интересом взглянула на мое тонкое одухотворенное лицо. По всей видимости, мой скромный интеллигентный вид пришелся ей по вкусу. Она одарила меня обворожительной улыбкой и, сделав приглашающий жест рукой, гостеприимно распахнула дверь:
   - Прошу, мусье.
   На моем лице отразилось невольное восхищение!
   Красавица была едва прикрыта махровым полотенцем, и моему взору открывалось довольно много обнаженного тела. И это тело, доложу я вам, было чертовски соблазнительно! У девушки была свежая, изумительной чистоты кожа и гибкая ладная фигурка. Ее прелестные округлости показались мне верхом гармонии и совершенства. Возможно, для некоторых эстетов она и показалась бы чуток полноватой. Но я не эстет. Я голый практик. И мне всегда нравился именно такой тип женщин - породистый, чувственный, утонченный. Если вы, конечно, понимаете, о чем я.
   - Входите же, - повторила свое приглашение красавица, довольная произведенным ею эффектом. - И подождите меня пока в гостиной, пока я приведу себя в порядок. Там, в баре, вы найдете коньяк, бренди, виски с содовой.
   Она пошла в ванную, покачивая бедрами и демонстрируя мне свои прелестные ножки. Я проследовал в гостиную. Она была недурно обставлена, как на мой непритязательный вкус. На стенах висели прекрасные гобелены работы Феберже и Пикассо. Под ногами лежал великолепный паркет из брюссельской березы. Неподалеку от резного серванта в стиле Вампир стояли два элегантных кресла, обтянутых красной кожей. Но нигде я не заметил самого необходимого в жизни современной женщины - телефона. Как же она, в таком случае, связывается со своим парикмахером и болтает с подругами?
   Тем временем из ванной послышался шум льющейся воды. Я подошел к окну и слегка отдернул тяжелую портьеру. Несмотря на предпринятые мною меры предосторожности, перед домом уже торчало два шпика. Один старательно пялился на витрину магазина с нижним женским бельем, другой делал вид, что выгуливает собачку.
   Я подошел к бару и испытал, как открываются его инкрустированные позолотой дверцы, даже не произнеся магического заклинания: "Сим, сим, откройся!" Опыт прошел успешно, и я взял наугад один из пузатых бокалов. Наполнил его виски с содовой. Измерил содержимое добрым глотком. После чего вынул пачку Голиаф и закурил.
   Итак, я попал в ловушку.
   Кто были мои шпики? Полиция? ЦРУ? ФБР? Или же это люди Цоллера? Ответ на этот вопрос имел для меня принципиальное значение. В том случае, если это были копы, или парни из ЦРУ, у меня еще оставались неплохие шансы вести свою игру. Но если это были парни Цоллера, все становилось намного сложнее. По тому, как шаблонно велось наблюдение, я пришел к выводу, что оно оплачивалось из казны ее величества королевы. Что ж, еще не все потеряно, решил я.
   Мои размышления были прерваны появлением очаровательной хозяйки дома. Я придал своему лицу смущенное выражение:
   - Тысячу извинений, мисс... Но не могу ли я на секундочку заглянуть в туалет?
   - О, ради бога! - воскликнула красотка. - Проходите, не стесняйтесь! Туалет сразу за ванной!
   Я одарил белокурую нимфу своей открытой мальчишеской улыбкой и направился к туалету. На пути к нему я по рассеянности заглянул в ванную. И, к своему удивлению, увидел там желтый телефон! Он стоял на маленьком столике с резными гнутыми ножками, среди многочисленных флаконов и тюбиков. Довольно-таки странное место для телефона! Впрочем, у женщин свои причуды. Мне, например, была известна одна экстравагантная дама, которая разводила у себя в ванной карасей.
   А вот в туалете телефона не было. И телевизора тоже. Но зато висел портрет Шварцнегера в плавках. Знаменитому киноактеру это вряд ли пришлось бы по вкусу. Впрочем, меня это не касалось.
   Я решил, что неучтиво оставлять свою даму надолго одну и вернулся в гостиную. Она стояла у серванта с двумя бокалом янтарной жидкости. Не думаю, что там был компот или кисель. Красотка кокетливо улыбнулась мне и протянула один из бокалов:
   - За наше знакомство!
   Ее халатик соблазнительно распахнулся, и я увидел упругую белоснежную грудь. Несмотря на мой выразительный взгляд, леди сделала вид, что ничего не заметила.
   Я решил внести небольшие коррективы в ее тост:
   - За наше близкое знакомство!
   Блондинка одарила меня задумчивой улыбкой.
   - Осторожнее на поворотах, молодой человек! Мне кажется, вы слишком форсируете события!
   Я сдвинул плечами:
   - Что делать! Жизнь не стоит на месте! А мне нужно еще так много успеть!
   - Похоже, вам это неплохо удается,- заметила девушка, глядя на меня оценивающим взглядом. - Меня зовут Бренда.
   Она протянула мне руку, и я пожал кончики ее холодных холеных пальцев:
   - Рик.
   Девушка мило улыбнулась мне и отпила из бокала маленький глоток. Правила хорошего тона обязывали меня последовать ее примеру. Вот только иногда я забываю о великосветских манерах.
   Я приподнял свой бокал и стал задумчиво рассматривать его на свету. Во взгляде Бренды я заметил легкое напряжение.
   - Пейте же, Рик,- сказала Бренда. - Или вы боитесь, что вас тут отравят?
   Она нервно рассмеялась.
   - Всему свое время,- сказал я, ставя бокал на стол.
   - Что-то не слишком вы похожи на почтальона,- заметила Бренда. - По-моему, вы такой же служащий почты, как я - английская королева.
   - Вы правы,- сказал я. - Вижу, что вас не проведешь. Я к вам от Фреда. Мне нужен мосье Шульц.
   - А! Так вы, значит, от Фреда! - она кивнула мне - мол, теперь все ясно. - Он говорил мне о вас. Но зачем вам понадобился мосье Шульц?
   - У меня к нему небольшое поручение,- пояснил я.
   - Можете мне о нем рассказать,- предложила Бренда. - А я передам все мосье Шульцу. Его сейчас все равно нет в городе.
   - И где же он?
   - Улетел.
   - Куда?
   - В Берн.
   - Надолго?
   - Как знать? У него там дела с какой-то южно-марокканской фирмой.
   Она отвечала без малейшей запинки. Ее грудь по-прежнему была соблазнительно выставлена напоказ.
   - Ну что ж, будь, по-вашему,- сказал я и осторожно полез в боковой карман пиджака.
   Девушка настороженно следила за моей рукой. Я неторопливо извлек из кармана кольт 37 размера и нацелил его прямехонько в ее лоб.
   - Ни с места,- сказал я. - Оставайтесь там, где стоите. И прикройте ваш роскошный торс. А не то можете простудиться и схватить воспаление легких.
   Ее зеленые глаза загорелись дикой ненавистью, как у бешеной кошки. Скрюченными пальцами Бренда запахнула борта своего халатика и злобно закусила верхнюю губу. Небрежно опершись бедром на изразцовую стенку камину, я стоял в позе лихого ковбоя, держа Бренду, или как там ее звали, на мушке своего люгера. За бронзовой кованой решеткой сухо потрескивали сосновые поленья, освещая комнату интимным вишневым светом. Высокие готические окна с разноцветными мозаичными стеклами придавали этой мизансцене налет некого средневекового романтизма.
   Но я не герой рыцарского романа. Я - простой прагматический человек. И я пришел к этой даме по сугубо практическому делу. А дело - прежде всего. И если обстоятельства вынудят меня пустить в ход мой люгер - я сделаю это. Я пристрелю эту дикую кошку, и меня не будут мучить ночные кошмары и угрызения совести.
   - Вы лжете,- сказал я, прикуривая сигару от восковой свечи на массивном бронзовом канделябре. - Вы очень плохая актриса, Бренда. И вы скверно играете свою роль. Фред ничего не знает обо мне. Как, впрочем, и мосье Шульц. Но зато я знаю о них. И - что важнее всего - я знаю о вас. А это меняет все дело.
   Она злобно усмехнулась:
   - Неужели?
   - Представьте себе. Возможно, вы слышали кое-что о некой Саре Бексток?
   При этих словах девушка побледнела.
   - Что с вами? - насмешливо спросил я. - Вам, кажется, стало плохо?
   Я протянул ей свой коктейль.
   - Не хотите ли выпить несколько глотков из моего бокала? - заботливо спросил я. - Это должно вас успокоить. Причем, я думаю, надолго.
   - Спасибо,- хмуро сказала Бренда. - Но я не хочу мешать бренди с коньяком.
   - И очень мудро поступаете. Иначе вы рискуете уже никогда больше не проснуться. Так вот,- продолжал я, держа на мушке эту гремучую змею,- Сару Бексток сейчас разыскивает вся датская полиция. Совместно с Интерполом и другими весьма солидными организациями.
   Я затянулся сигарой и пустил в лицо этой милой дамы густую струю дыма, давая ей время хорошенько поразмыслить над моими словами. Она хладнокровно выдержала мой взгляд. Затем устало зевнула, прикрыв ладошкой рот.
   - И что с того? Я тут при чем?
   - Понятия не имею. Но у датской полиции имеются веские основания считать, что вы и Сара Бексток - одно и то же лицо.
   - Вот как? - с деланным равнодушием сказала Бренда. - И что же такого натворила эта самая Сара Бексток?
   - Достаточно для того, чтобы усадить ее на электрический стул. В последний раз, в частности, она вместе с неким типом по имени Манони ограбила национальный банк Чикаго, убив при этом полицейского. И сорвала довольно-таки приличный куш. А потом эта самая Бренда - ах, простите! - язвительно улыбнулся я. - Эта самая Сара Бексток! - сдала Манони и его парней швейцарским копам, а сама смылась с денежками в Монте-Карло. Да вот незадача: Манони-то, оказывается, сбежал из кутузки и теперь повсюду разыскивает свою неверную подругу. Он, видите ли, крайне заинтересован во встрече с ней. Как, впрочем, и бельгийская полиция.
   - А вам-то что до всего этого? - озлобленно сверкнула глазами Бренда. - Вы что, граф Монте Кристо?
   - Ну, что вы! - успокоил я девушку. - Вовсе нет. Я простой скромный служащий, и только. Выдаю путевки на тот свет. За определенную плату, понятно. И Манони обратился ко мне за этой небольшой услугой. Сам-то он сейчас занят, сами понимаете: за ним по пятам идут французские фараоны, и ему заниматься этим делом не с руки. Другое дело - я.
   Вороненая сталь моего ствола уперлась в ее прекрасный беломраморный лоб.
   - Итак, объясняю еще раз для непонятливых. Вот это штуковина называется пистолетом, и из нее стреляют. Причем не горохом. Ствол, как видите, снабжен специальным устройством. Он называется глушителем. Надеюсь, вы читали детективные романы, и вам не надо объяснять его назначение?
   - Хорошо. Что вы хотите?
   - Совсем немного. Сейчас я задам вам несколько невинных вопросов, и вы дадите на них четкие исчерпывающие ответы. Выложите все, что вам известно. Причем честно. Как на духу. Для вас это единственный шанс выйти сухой из воды.
   - А где гарантии того, что после этого вы меня не ухлопаете?
   - Видите ли, Бренда, я не страховой агент,- еще раз напомнил я. - И я не занимаюсь выдачей гарантий. У меня несколько иной профиль. Так что придется вам поверить мне на слово. Впрочем, выбор за вами. Вы можете умереть и прямо сейчас.
   - Ладно. Спрашивайте,- прорычала Бренда. - Посмотрим, что я смогу для вас сделать.
   - Да уж, постарайтесь, как следует. И не забывайте, что от этого зависит ваша жизнь. Отвечайте правдиво, без всяких уверток. Главное, не пытайтесь обвести меня вокруг пальца. Договорились? Итак, кто такой херр Цоллер?
   Бренда вздрогнула:
   - Только не говорите мне, что вы его не знаете,- предупредил я. - Так кто он?
   - Нет!
   - Не валяйте дурака, Бренда. Ведь вы же влипли. И вы знаете правила игры. Так что лучше не разочаровывайте меня и отвечайте.
   - Но если я скажу вам - он меня убьет!
   - А если не скажете - убью я. Причем намного раньше. Такая вот дилемма.
   Девушка закусила губу.
   - Ну же! - прикрикнул я.
   - Это страшный человек!
   - Кто он?
   - Шеф южно-марокканской разведки.
   - А его команда - Стикс, Шварц, Крамер?
   - Так. Мелкие сошки. Он использует их для всякой грязной работы.
   - Хорошо. Допустим, я вам поверил. А что нужно этим типам от Кати?
   - Не знаю. Но, кажется, это как-то связано с операцией "Пегас".
   Я сделал вид, что пропустил информацию о Пегасе мимо ушей.
   - А при чем здесь Катя?
   - Это долгая история.
   - Ничего. Я подожду. Время у нас есть.
   - Она дочь одного слишком любознательного копа, который сунул свой длинный нос дальше, чем следует. И теперь они держат Катю, как прикрытие. Пока она у них - он молчит.
   - Имя копа?
   - Рекс Стаут.
   - Ладно. А Чак, Бил, Гарри и прочая братва? Кто они?
   - Ребята Чарли.
   - Человека в черном котелке?
   - Да. Катя - родная кузина Чарли. Он хотел, чтобы малышка работала на него, а она взяла, да и спустила в унитаз 30 килограмм первосортного героина. Это пришлось Чарли не по вкусу.
   - Допустим. Теперь об операции "Пегас". Расскажите-ка мне о ней поподробней.
   - Я слышала лишь ее название,- сказала Бренда. - И больше ничего.
   Я взмахнул пистолетом:
   - Ну же!
   - Но я действительно не в курсе! Цоллер никого не подпускает к этой информации. Все документы лежат в его личном сейфе.
   - Где находится сейф?
   - На его загородной вилле.
   - Как он выходит связь?
   - Через лесника.
   Пока все сходилось.
   - Ладно. Назовите код сейфа.
   Девушка усмехнулась:
   - Неужели вы думаете, что Цоллер такой простак? И всем рассказывает, с помощью какого кода он открывает сейф со сверхсекретными документами?
   - Но вы - не все,- возразил я. - Вы - его правая рука. И к тому же, его любовница. А в постели даже резиденты иностранных разведок становятся очень сентиментальными и распускают языки.
   - Но только не Цоллер,- возразила Клара. - У него язык всегда на замке.
   Я снова взмахнул пистолетом:
   - Не заставляйте меня идти на крайние меры! Отвечайте! После того, как вы пытались отравить меня цианистым калием, симпатии к вам у меня не прибавилось.
   - Не кричите на меня! - со злостью прошипела Бренда. - И перестаньте размахивать пистолетом. Это вам не идет. Что я буду иметь, если назову шифр?
   - Жизнь. Разве этого мало?
   - Мало. Моя информация стоит 300 тысяч баксов.
   - Двадцать пять! - сказал я.
   - Идите к черту!
   - Хорошо. Тридцать.
   - Ладно. Давайте пятьдесят! И не пфеннигом меньше. Это мое последнее слово.
   - Вы слишком любите деньги, Бренда,- заметил я. - И вряд ли попадете в царствие небесное. Хорошо. Остановимся на сорока - ради спасения вашей души.
   - Деньги при вас?
   - Неужели вы думаете, что я таскаюсь по городу с такой суммой?
   - Должны таскаться, раз шли на такую встречу.
   - Но откуда я знал, что вы заломите сорок тысяч?
   - Но что-то вы должны были взять? Сколько при вас?
   Я похлопал себя по боковому карману пиджака:
   - Пятнадцать штук.
   - Я не ясновидящая. Перекиньте их сюда, чтобы у меня были серьезные основания для дальнейшей беседы.
   Я достал тугую пачку американских долларов и протянул их Бренде. Она схватила их и стала жадно пересчитывать. Что ж, в конце концов, любая операция связана с определенными расходами. Главное, чтобы информация Бренды стоила того.
   - Итак?
   Девушка вскинула руку - мол, не мешайте. Окончив считать, она сунула доллары в карман халата и сказала:
   - Код состоит из букв, составляющих слово...
   Она украдкой взглянула на настенные часы.
   - Шульц не придет,- сказал я, мило улыбаясь. - Можете даже и не надеяться на это. Вы, кажется, звонили ему, когда были в ванной. Причем целых пятнадцать минут! Да только так и не дозвонились, верно? А все потому, что я позаботился о нем. И пристроил его в одно надежное местечко. На дне канала. С небольшими украшениями в виде гирь на ногах. Так вы, кажется, хотели назвать мне какое-то слово?
   - Да,- заскрипела зубами Бренда. - Это слово - Вечность.
   - Лжете! - закричал я. - Все, что говорили вы, известно и мне. И если я спрашивал вас, то только затем, чтобы проверить вашу искренность. Шифр состоит из девяти букв!
   - Не учите меня! - закричала Бренда, гневно топая ногой. - Это слово - Бесконечность! Я просто спутала, потому что вы все время давите на меня!
   - Ладно. Мы проверим это вместе на вилле у Цоллера.
   - Ну, уж нет! На виллу идите сами! А мне еще не надоело жить!
   - Послушайте, Бренда,- сказал я и вынул из бокового кармана пиджака портативный магнитофон. - Наш разговор записан на эту пленку. Как вы думаете, что будет с вами, если я передам ее вашему шефу? Вы знаете, как Цоллер поступает с предателями? Вспомните о судьбе вашей предшественницы Клавы Мейсон. Кажется, она сорвалась с утеса и утонула в море? И все из-за того, что имела неосторожность сунуть свой симпатичный носик в дела шефа. А ведь она тоже была первоклассным секретарем и любовницей Цоллера.
   - Но это был несчастный случай!
   - И вы верите в эти сказки? А я считал вас не такой наивной. Что ж, видимо, я ошибался. Вы знаете, я не прорицатель, но мне кажется, что с вами тоже вскоре должно произойти нечто подобное. Вы можете случайно выпасть из окна. Или попасть под колеса автомобиля. У вас нет выбора, Бренда! После того, как Цоллер прослушает эту пленку, с вами будет покончено! Навсегда!
   - Не запугивайте меня!
   - Ну что вы! Я просто пытаюсь обрисовать ситуацию, в которой вы оказались. И указать вам единственно возможный выход. Следуя моим добрым советом, вы сможете не только вынуть голову из петли, но и легко скосить 40 тысяч баксов. А это, согласитесь, не такие уж и малые деньги. Но если вы твердо решили отправиться к праотцам...
   - Да как вы не поймете, о, боже мой! - взревела Бренда, заламывая руки. - Добраться до сейфа Цоллера просто не-воз-мож-но! Он находится на самом верху, на пятом этаже, а внизу постоянно дежурят Стикс, Крамер, Шварц и еще пятеро шустрых парней. И все они далеко не пай-мальчики из церковного хора. К тому же сейф под сигнализацией!
   - Вот вы и займетесь ею. А я возьму на себя охрану. Это, если не ошибаюсь, называется разделением труда. Надо же как-то отрабатывать свою долю, а? Или вы хотите загрести сорок кусков за просто так?
   - Ну, хорошо,- сказала Клара. - Допустим, я отключу сигнализацию. Кнопка находится в верхнем ящике моего стола, и сделать это будет не трудно. Но как, скажите на милость, вы доберетесь до сейфа?
   - Не беспокойтесь,- сказал я. - В этом деле у меня имеются определенные навыки. Если вы будете четко следовать моим инструкциям, все пойдет как по маслу. Итак...
   Когда я окончил ее инструктировать, начало уже светать.
   - Хочу еще раз предостеречь вас от неверного шага,- гася сигару о ствол своего люгера, сказал я. - Возможно, у вас появится искушение рассказать Цоллеру о нашей встрече. Так вот, не советую вам делать это. В этом случае, ваша судьба будет мало чем отличаться от судьбы Клавы Мейсон. Разве что незначительными деталями в инсценировке вашей трагической смерти. У Цоллера, насколько я знаю, прекрасно развито чувство мести. К тому же, с того момента, как я постучал в вашу дверь, вы находитесь под наблюдением моих людей. И, поверьте мне, они не придут к вам с цветами, если со мной что-то случится. А если и принесут небольшой букетик, то лишь затем, чтобы украсить им ваш скромный могильный холмик.
   Я отдернул портьеру. Мои верные церберы по-прежнему топтались на тротуаре.
   - Взгляните на этих людей,- сказал я. - Они пасутся у вашего дома уже сутки. Так что будьте осмотрительны. Не выходите на улицу - это может повредить вашему здоровью.
   Я направился к двери, прихватив с собой длинный кухонный нож. Зайдя в ванную, я перерезал телефонный кабель.
   - Так будет спокойнее,- пояснил я Бренде. - Никто не станет нарушать ваш драгоценный сон и тревожить звонками среди ночи. А пока наслаждайтесь жизнью, и ни о чем не думайте. Скоро у вас не останется никаких проблем. Если, конечно, не считать того, как истратить сорок тысяч баксов. Но тут, я думаю, вы сумеете обойтись и без моей помощи.
   - Можете не сомневаться в этом,- кивнула Бренда, закрывая за мной дверь. - С этим я как-нибудь управлюсь сама.
   Я стал спускаться по лестничной клетке.
  
   5
   На площадке второго этажа я остановился и закурил.
   Выкурив сигарету, я вновь стал подниматься вверх по лестнице, стараясь ступать мягко, как кот на охоте. Миновав квартиру Бренды, я поднялся на девятый этаж. Дверь на чердак была закрыта на замок. К счастью, его конструкция не отличалась особой оригинальностью - мне приходилось иметь дела и с куда более сложными механизмами. Трудность заключалась лишь в том, что замок давно не открывался и слишком заржавел. Я извлек из бокового кармана пиджака связку отмычек. В конце концов, мне удалось попасть на чердак. Я постоял немного, ожидая, пока мои глаза свыкнуться с темнотой, а затем осторожно двинулся вперед.
   На чердаке было пыльно, сквозь щели в черепице едва сочился слабый свет, и я с трудом различал контуры стропил и балок.
   Я уже проделал половину пути, когда за моей спиной раздался скрипучий голос:
   - Стоять!
   Первой моей мыслью было резко броситься в сторону, укрыться за одной из стропил и открыть оттуда беглый огонь по-македонски. Однако я совладал со своими инстинктами и застыл на месте - если человек вооружен, пуля настигнет меня раньше, чем я успею шелохнуться. Голос за моей спиной продолжал командовать:
   - Не двигаться! Вы у меня на мушке. Одно неосторожное движение - и я продырявлю вам башку. Поднимите руки - только медленно, очень медленно, чтобы я мог видеть, что у вас нет худых намерений. Так... А теперь можете повернуться ко мне лицом.
   Я поднял руки, повернулся, но никого не увидел.
   - Рад видеть вас, мистер Рик!
   Из-за печной трубы вышел человек в черном водолазном костюме и в ластах. В одной руке он держал пистолет, а в другой фонарь.
   - А я уж, признаться, вас тут заждался. Но наконец-то мы встретились, а это главное, не так ли?
   - Кто вы? - спросил я. - И что вам нужно?
   - Неважно - кто. Важно, что мы встретились. А нужно мне совсем немногое - узнать, куда вы упрятали Катю. Сообщите мне об этом, и можете со спокойной совестью двигаться дальше. Я вас не задержу.
   - Но тут, наверное, какая-то ошибка, мистер! - запротестовал я. - Катя... Катя... Нет! Что-то не припомню. А вы уверены, что я именно тот парень, который вам нужен?
   - Абсолютно.
   - И все же вы ошибаетесь. Я не знаю никакой Кати!
   - Вот как? - насмешливо спросил незнакомец. - А что вы тут делаете? Проверяете, не течет ли крыша?
   Ствол его люгера был нацелен мне прямо в живот. С такого расстояния он вряд ли промахнется. Я почувствовал, как по спине у меня гуляет холодок.
   Человек в водолазном костюме смотрел на меня отрешенными глазами профессионального убийцы. Эмоций в них было не больше, чем в эмалированных блюдцах.
   Только не паниковать, приказал я себе. Необходимо взять себя в руки.
   Я стал лихорадочно размышлять.
   Необходимо как-то усыпить его бдительность. А потом наброситься на него и выбить пистолет. Конечно, шансов на успех было не много. И все же стоило попытаться. Пусть только он развесит уши...
   Я сделал к нему пробный шаг и стал сочинять басню.
   - Видите ли, мне не хотелось говорить об этом, но раз уж вы настаиваете, я скажу. Тем более, что вы производите впечатление порядочного человека. Так вот, я был в гостях у одной дамы, когда она увидела в окно, что возвращается ее муж. Не желая встречаться с ним, я решил уйти через чердак. Но я надеюсь, это между нами? А теперь позвольте мне уйти.
   Я шагнул к водолазу и напрягся, как стальная пружина, готовясь кинуться на него. Как бы прочитав мои мысли, человек в резиновом костюме блеснул мне в глаза фонарем.
   - Стойте там, где стоите! И не валяйте дурака! Где Катя? Отвечайте! Или я сделаю из вас решето! Считаю до трех. Раз, два...
   - Брось пистолет, парень!
   Из-за печной трубы вышел огромный детина. У гиганта была квадратная челюсть и мохнатые рыжие брови.
   - Делай, что тебе велят! - ствол кольта уперся в затылок водолаза. - И не вздумай финтить! Или у тебя в голове будет вентиляционная дырка размером с перечницу!
   Водолаз разжал руку, и пистолет с глухим стуком упал на пол.
   - Отбрось его от себя ногой... Так, хорошо.
   Великан перевел взгляд на меня.
   - Катя подождет. В настоящий момент это уже не столь важно. Сейчас меня больше интересует другое: операция "Пегас". Выкладывай все, что тебе о ней известно, и можешь топать дальше.
   - Пегас? - я сделал удивленное лицо. - Это, кажется, такой крылатый конь?
   Я помахал руками. Детина усмехнулся.
   - Да ты, оказывается, шутник. Что ж, я ценю твой юмор. Ладно, приятель, хватит валять дурака. Давай выкладывай все по порядку. Цель операции, паролями, явки, - ну, и все такое. Не мне ж тебя учить.
   Я вновь начал разыгрывать простачка:
   - Но я уже объяснял этому мистеру! Я был в гостях у женщины. А тут нагрянул ее муж. Я решил смыться и...
   - Меня не интересуют твои похождения с женщинами,- осадил меня верзила. - Меня интересует только одно: "Пегас".
   - Минуточку! - я сделал вид, что напряженно размышляю. - Пегас... Пегас... Как будто бы, я где-то слышал это слово... Но где? - Я смущенно развел руки. - Нет. Извините, мистер. От всей души хотел бы вам помочь, но что-то не могу припомнить....
   - Придется постараться,- процедил верзила. - Если ты, конечно, не хочешь попасть в городской морг с дыркой во лбу. Так вот, ты мне толкуешь о "Пегасе", а я...
   - Пегас никуда не улетит!
   Голос был уверенный, властный.
   Из-за печной трубы вышел длинный, как жердь, человек в черном плаще. Серая шляпа с плоской тульей и широкими обвислыми краями была сдвинута на затылок. За ухом красовался цветок гвоздики. В руке человек в плаще держал парабеллум 38 калибра. Он приставил его к затылку верзилы.
   - Полиция Лос Анжелеса,- представился человек в плаще. - Дом окружен, на крышах снайперы, так что советую не делать глупостей.
   Он посмотрел на меня в упор твердым, как гранит, взглядом:
   - С этими двумя я разберусь чуть позже. А вы, мистер? Что вы тут делаете? Ловите на крыше голубей? Кажется, вы упомянули что-то о какой-то даме? Ее имя?
   - Но какое это имеет значение? - промямлил я.
   - Абсолютно никакого,- сказал коп. - Если только ее не зовут Клава Бексток. И если ее не разыскивает ФБР, Интерпол, а также полиция штатов Мичиган и Айовы.
   - Но, позвольте вам заметить, что вы вторгаетесь в частную жизнь,- запротестовал я. - У вас есть на это право?
   - Еще какое! Не хочешь говорить? Ладно,- коп ухмыльнулся так, словно хотел укусить себя за ухо. - Сейчас мы проедем с тобой в участок, сучий ты сын, и там ты у меня запоешь по-другому. Уж можешь мне поверить на слово.
   - Но, лейтенант, это совсем не то, что вы думаете! - стал сочинять я новую сказку. - Эта дама - жена очень влиятельного человека. Мне не хотелось бы ее компрометировать. Если вся эта история выплывет наружу и попадет в газеты, ее муж может проиграть выборы в президенты Соединенных Штатов Америки!
   - Ты бы лучше побеспокоился о себе, сынок,- усмехнулся коп. - Я давненько к тебе приглядываюсь. И вот что я тебе скажу. Ты ходишь самому краю пропасти. Один неверный шаг - и тебе уже не поможет ничто.
   Он рявкнул резким металлическим голосом:
   - Где живет Клава? Номер квартиры? Живо!
   Я испуганно вскинул руки:
   - Ладно, ладно! Не стоит так кипятиться, капитан! Сию минуточку! У меня тут все записано!
   Я суетливо полез в боковой карман. И извлек из него маузер 38 калибра. Он был привинчен к магазину от кольта 44 размера и обладал страшной убойной силой. Я направил оружие на не в меру любознательного фараона.
   - Спокойнее, ребята,- сказал я. - Вы задаете слишком много вопросов. А я, к сожалению, не энциклопедический справочник. И не могу удовлетворить вашего любопытства. К тому же я опаздываю на автобус. Так что поговорим как-нибудь в другой раз.
   - Ага... - хмыкнул коп. - Так вот, значит, до чего ты докатился! Вооруженное сопротивление властям! Ладно, сынок. Считай, три года тебе уже обеспечены...
   - Сожалею, мистер, но я так и не увидел вашего жетона,- возразил я. - Откуда мне знать, что вы честный легавый, а не обыкновенный бандит? С таким же успехом вы могли бы отрекомендоваться и папой римским.
   Человек в черном плаще возмущенно дернулся.
   - Спокойнее, мистер! Оставайтесь там, где стоите. Или, видит Бог, я перестреляю вас всех как куропаток.
   Я попятился к слуховому окну, держа их под прицелом своего люгера.
   - Сохраняйте спокойствие, господа, эта штука стреляет,- пояснил я.
   Затем скользнул, как уж, в слуховое окно и запер за собой дверь на засов. Почесал нос пистолетом. Осмотрелся. Вроде бы, все чисто. Сунул люгер за пояс и закурил. И тут же услышал резкий окрик:
   - Ни с места!
  
   Голос был злобный, как у сварливой жены.
   - Проклятая ищейка! Наконец-то ты мне попался! Все ходишь, вынюхиваешь?
   Я осторожно повернул голову. У дымовой трубы стоял лысый, как колено, человек с цветастым шейным платком и с наушниками на голове. Провода наушников уходили вглубь трубы. Одна нога была на деревянном протезе. В руке он держал пистолет. И этот пистолет был нацелен мне прямо в грудь.
   Странно. Только что его здесь не было. Очевидно, прятался за печной трубой. Логично было бы предположить, что концы проводов, скрытые от моих глаз, были соединены с микрофоном. А микрофон опущен в камин, у которого мы так мило беседовали с Брендой. Таким образом, лысый мог без помех принимать участие в нашей беседе. В качестве благодарного слушателя, разумеется.
   Я приставил палец к своей груди и удивленно спросил:
   - Это вы мне, мистер?
   - Тебе, тебе, кому же еще? Разве тут есть еще кто-то, кроме тебя?
   Я покрутил головой.
   - Да вроде бы, никого.
   - Верно,- усмехнулся лысый. - Мы тут одни. Смекаешь?
   - Не совсем.
   - Если ты нечаянно сорвешься с крыши и упадешь, этого никто не увидит,- объяснил мне лысый.
   - А с чего бы мне падать с крыши? - поинтересовался я.
   - Да всякое ведь случается,- сказал лысый. - Умники, вроде тебя, обычно кончают плохо.
   - Не понимаю, о чем вы, мистер?
   - Смотри-ка, какой недогадливый! Ну, ладно, хватит придуриваться! Что ты успел накопать?
   У него было круглое бабье лицо - слишком уж белое для мужчины. Левой рукой он держался за дымовую трубу.
   - Что-то я никак не пойму вас, мистер? Не могли бы вы конкретизировать ваши вопросы?
   - Не прикидывайся простаком! Операцию "Контрабас"! Что же еще? Так что, много успел вынюхать?
   - Так, пустяки.
   - Ладно. Сейчас это уже не имеет значения. Можешь держать эту информацию при себе. Все равно ты уже ни с кем не сможешь поделиться ею. Потому что на твоем пути встретился я!
   Лысый взмахнул рукой, как дирижер палочкой:
   - И теперь тебе пришел конец!
   - Осторожнее, мистер,- предостерег я его. - Не стоит так сильно размахивать руками. Крыша скользкая. Можете поскользнуться и упасть.
   Лысый побагровел, как помидор.
   - Так ты еще и паясничаешь? Ишь, умник! Кто тебе платит? На кого ты работаешь? Отвечай!
   Он яростно топнул ногой. Протез скользнул по металлической крыше, и лысый покатился вниз, как снежный ком. Он сорвался вниз с душераздирающим воплем.
  
   6
   И снова я вожусь с замком - на этот раз от слухового окна на крыше виллы полковника Цоллера.
   Для того чтобы добраться до него, мне пришлось преодолеть препятствие в виде высокого каменного забора, пробежать стометровку по открытому пространству двора, показав при этом довольно приличный результат, затем вскарабкаться по отвесной стене на тридцатиметровую высоту с помощью специального альпинистского снаряжения и, наконец, закрепится на узеньком карнизе. Одним словом, выполнить комплекс спортивных упражнений. Если принять во внимание тот факт, что я при этом остался жив, упражнения были выполнены мною с оценкой отлично.
   Теперь необходимо проникнуть в кабинет. Чем я и занялся без излишней суеты.
   Замок на слуховом окне не создает мне особых проблем - его конструкция довольно примитивна. Но за открытой дверью оказывается решетка с прутьями толщиной в палец! На то, чтобы перепилить их, у меня уходит минут сорок, после чего я ступаю в узкий пыльный чулан, где меня ожидает новый сюрприз! В конце помещения находилась дверь, закрытая на засов изнутри. Открыть ее без специальных инструментов невозможно. Или почти невозможно - что в таких ситуациях почти одно и тоже. Но именно для подобных случаев и изобретены специальные инструменты. Как правило, они не продаются широким массам трудящихся в хозяйственных магазинах. Но, по счастливой случайности, они нашлись в боковом кармане моего пиджака.
   Я извлекаю на свет божий хитроумные приспособления и...открываю дверь в кабинет полковника Цоллера!
   Захожу в него и осматриваюсь.
   Расцветка обоев, лепнина на потолке, великолепный персидский ковер на паркете из баварской березы и прочие изыски интерьера - все это, очевидно, призвано впечатлять ценителей старины. И, возможно, даже вызывать восторг у каких-нибудь экзальтированных дам. Но я - не экзальтированная дама. И я явился сюда не для того, чтобы рассматривать узоры на коврах. Прежде всего, меня интересует, где можно спрятаться в случае визита непрошеных гостей.
   Делаю беглую рекогносцировку.
   Слева - небольшая кладовка с ведрами, веником и шваброй. В глубине комнаты - массивный письменный стол. На окнах - плотные палевые гардины. Но за ними не спрячешься - слишком уж ненадежное укрытие. Продолжаю осмотр и замечаю еще одну дверь, за которой обнаруживаю умывальник. И это - все. Если меня тут застукают - пиши, пропало! Кладовка и комнатушка с умывальником тоже не в счет. Они скорее смахивают на мышеловки, чем на места, где можно отсидеться. Стоит туда лишь заглянуть...
   Словом, если нагрянут церберы полковника Цоллера, буду прятаться под столом - других подходящих мест тут попросту не существует. Теперь - сейф.
   Обвожу кабинет внимательным взглядом и... нигде его не обнаруживаю.
   В обморок, тем не менее, не падаю. Достаю из бокового кармана пиджака пачку Голиаф, усаживаюсь в кожаное кресло отсутствующего хозяина кабинета и закуриваю.
   Сейф должен находится тут. В этом я убежден.
   Небрежно пуская в воздух колечки сизого дыма, обращаю внимание на картину Васнецова "Три богатыря". Она висит на одной из стен и по своим размерам вполне подходит для того, чтобы за ней можно было что-то скрыть. Например, какой-нибудь сверхсекретный сейф...
   Лениво поднимаюсь с кресла и направляюсь к картине. Несколько секунд стою перед ней, с видом большого ценителя искусств. Но вовремя вспоминаю, что я - не в художественной галерее и приступаю к осмотру картины с ее внутренней стороны.
   За рамой обнаруживаю какие-то проводки. Похоже на сигнализацию. Но Бренда уже должна была ее отключить. Узнать об этом можно лишь одним способом - попробовать снять этот шедевр со стены. Приходится рискнуть...
   Ожидаемого воя сирен я не услышал - хотя, конечно, это еще не гарантия того, что все сошло гладко.
   За картиной, как я и ожидал, поблескивает сейф из хромированной стали.
   Я стою перед ним, как хирург перед сложнейшей операцией! Причем без ассистентов. Чтобы усилить это впечатление, вынимаю из бокового кармана пиджака резиновые перчатки и натягиваю их на руки. Перчатки не отличаются стерильностью, но зато обладают другим неоценимым свойством - не оставляют отпечатков пальцев их обладателя.
   Теперь можно попытаться набрать шифр.
   Поднимаю руки в перчатках и разминаю пальцы, чтобы придать им необходимую гибкость. Затягиваюсь еще разок Голиафом и, сунув окурок в боковой карман пиджака, составляю слово "Беспечность". Поворачиваю в замке ключ. Мягкий щелчок и - о чудо! - сверхсекретный сейф профессора Цоллера послушно отворяется!
   Вынимаю из его недр папки с секретными бумагами и переношу их на стол. Бегло перелистываю документацию. Имена агентов, пароли, явки... Наконец наталкиваюсь на папку с надписью: "Операция Пегас".
   Вынимаю из бокового кармана пиджака миниатюрный фотоаппарат и приступаю к следующей фазе операции - фотографированию. Стараюсь не отвлекаться. И не думать о посторонних вещах. Например, о Стиксе, Крамере и Шварце, которые как раз в этот момент могут делать очередной обход. Или о полковнике Цоллере, решившем нежданно-негаданно вернуться в свой кабинет и в одиночестве поработать за чашечкой кофе над операцией "Пегас".
   Работаю стахановскими темпами. И все же проходит не менее шести часов, прежде чем мне удается завершить свой ударный труд. Впрочем, на переходящее красное знамя я не претендую. Поскольку никого из своих коллег на соцсоревнование не вызывал.
   Складываю папки с отработанным материалом в сейф и заботливо закрываю его. Затем вешаю на место картину Васнецова.
   Теперь остается завершающая фаза операции - отход из вражеского логова. Подхожу к двери на чердак, предусмотрительно закрытой мною на засов и... слышу за ней чьи-то осторожные шаги. Непохоже, чтобы там разгуливали коты. Во всяком случае, пока я не слышал, чтобы эти животные могли проворачивать дверные ручки и разговаривать человеческими голосами. А ручка осторожно поворачивается. И я слышу чей-то шепот:
   - Проклятие! Заперся изнутри!
   Похоже, голос принадлежит моей милой отравительнице, Клаве Бексток. Или как там ее...
   - Ладно,- едва различаю хриплый мужской голос. - Будем ждать. Все равно никуда ему не деться. Выход-то у него лишь один - через эту дверь.
   Шаги осторожно удаляются.
   Ждать? Отчего же? Ждите. Хоть до второго пришествия.
   Воспользовавшись электронной отмычкой, открываю замок на двери, ведущей в коридор. Осторожно приоткрываю ее и высовываю нос наружу. В шагах десяти от меня, за небольшим столиком, сидит верзила в пятнистой униформе. К счастью для меня, сидит ко мне спиной. И повышает свой идейно-культурный уровень - читает какой-то журнал. Из ушей бдительного стража выползают проводки плеера, смахивающие на макаронины - по всей видимости, он занят одновременно и своим музыкальным самообразованием.
   Что ж, приятно иметь дело с высококультурными людьми.
   Поскольку внимание охранника поглощено чтением журнала, а слух занят прослушиванием песенных хитов, делаю в его сторону несколько бесшумных шагов. Страж не меняет позы. Это ободряет.
   Устав патрульно-караульной службы строго запрещает чтение литературы во время несения боевого дежурства. Как и прослушивание песен - даже строевых. И устав прав. В чем я и собираюсь убедить одного из его злостных нарушителей.
   На цыпочках подкрадываюсь к вахтеру. Голова в синем берете, по-прежнему склонена к журналу. В результате, его бычья шея предоставлена в мое полное распоряжение. После некоторых колебаний, выбираю на ней местечко за мочкой правого уха и наношу сабельный удар ребром ладони. Приветливо хрюкнув, охранник сползает со стула к моим ногам. Теперь он очнется не раньше, чем через сорок минут. Да и то, если не будет слушать по плееру колыбельных песен.
   Бросаю взгляд на стол. Что же так увлекло охранника? Оказывается, порнографические картинки. Что ж, у каждого свои увлечения.
   Собираюсь двигаться дальше, но в этот момент на столе звонит телефон. Поднимаю трубку и, прикрыв рот носовым платком, говорю:
   - Да?
   - Это ты, Шед?
   - Да. Кто же еще?
   - А что это у тебя с голосом? - подозрительно спрашивают на другом конце провода.
   - Ничего. Схватил простуду и застудил голосовые связки.
   - А-а... Ну, тогда пей чай с малиновым вареньем,- советует мне неизвестный. - Или, еще лучше - виски с содовой. Все сразу как рукой снимет.
   - Ладно,- обещаю я. - Так и сделаю.
   - И ты не пожалеешь об этом. Моя покойная бабушка лечила меня так с самых пеленок. А уж она-то знала в этом толк!
   Похоже, мой визави не прочь поболтать, однако, поняв, что я не расположен поддерживать его треп, переходит к делу:
   - Так вот, сейчас к тебе поднимутся Сид О` Нилл и Швед О`Рорри. Прошвырнешься с ними в кабинет хозяина. Посмотрите там, все ли в порядке. А затем сделаете контрольный обход. Малышке Кедди почудилось, что он слышал на чердаке какую-то нездоровую возню.
   - Хорошо. Сделаем. Хотя какая там может быть возня? Возможно, просто коты разгулялись.
   - Вот ты это и проверишь. А затем доложишь мне по телефону. Так что придется тебе на время оторвать свой толстый зад от стула и отвлечься от своих красоток. Надо же как-то отрабатывать свои деньжата, а?
   - О`кей,- говорю я и кладу трубку.
   Теперь необходимо подготовиться к визиту Сэма О`Нилла и Шведа О`Рорри. Поскольку стул любителю пикантных картинок уже все равно не понадобится, прихватываю его с собой и укрываюсь за углом лестничной площадки.
   Вскоре на лестнице раздаются шаги. Первым поднимается рослый детина, могучего телосложения. За ним осторожно крадется гибкий, как уж, сухощавый молодой человек с черными усиками на нервной тонкой губе и изящными, точно у пианиста, кистями рук.
   Жду, когда мои визитеры подойдут поближе.
   Тот, что идет спереди, кажется неуклюжим увальнем, чем-то смахивающим на Партоса. Второй почему-то напоминает мне его приятеля, Д`артаньяна.
   Когда "Партос" достигает намеченного мною рубежа, я выхожу из-за угла и, в лучших традициях приключенческого жанра, обрушиваю на его голову стул. Который тут же и разлетается вдребезги. "Партос", посмотрев на меня удивленными глазами, бесшумно оседает на подгибающихся ногах и падает.
   Теперь - Д`артаньян. Он, как кошка, перескакивает через тело поверженного Партоса и набрасывается на меня с ножом в руке. Но я уже готов к такому развитию событий: подпрыгиваю вверх, одновременно вертясь штопором вокруг своей оси, как фигуристка на льду, и наношу ему сокрушительный удар в зубы пяткой левой ноги, известный среди специалистов восточных боевых искусств под названием "хвост дракона".
   Готов.
   Переступаю через тела поверженных охранников и спускаюсь двумя этажами ниже. Здесь путь мне преграждает стальная решетка. Рядом, из приоткрытой двери, слышны чьи-то голоса.
   Осторожно заглядываю в помещение.
   В караулке, за грязным замызганным столом, сидят Чарли, Крамер, Манони и еще какие-то крутые ребята. Все уже изрядно поддаты.
   - Ты знаешь, в чем твоя проблема? - спрашивает Чарли у Крамера.
   - Пошел ты в задницу,- флегматично отвечает Крамер.
   - Твоя проблема в том, что ты слишком много пьешь,- говорит Чарли. - И слишком любишь девочек. Когда-нибудь они доведут тебя до беды.
   - Пошел ты в задницу,- угрюмо повторяет Крамер и наливает себе из бутылки стакан вина.
   Он выпивает вино и, икая, вытирает рукавом губы.
   - Ты слишком любишь баб,- гнет свое Чарли. - И слишком много болтаешь. Так дела не делаются.
   - Да пошел ты!
   - Что-о? - грозно вопрошает Чарли, топорща брови.
   - Иди в жопу. Там тебе самое место.
   Лицо Чарли багровеет от гнева. На скулах проступают желтые пятна.
   - Так со мной говорить нельзя,- тихим голосом говорит Чарли. - Этого я никому не спущу.
   - Потому что ты - ублюдок,- усмехается Крамер. - Грязный, вшивый ублюдок. Все могут это подтвердить.
   Он вновь склоняется над стаканом.
   - Хватит, ребята,- примирительным тоном говорит Манони. - Довольно. Давайте лучше пораскинем мозгами, как взять национальный банк Чикаго. Ведь толкового специалиста по сигнализации у нас все еще нет.
   - Потому что он ублюдок,- заявляет Крамер. - Вы только поглядите на этого засранца. Его, видишь ли, не устаивает моя малышка Ли-ли. Всем моим приятелям она подходит, а для него она, видите ли, недостаточно хороша!
   - Заткнись, Крамер,- строгим тоном говорит Чарли. - Или я отстрелю тебе яй...
   - А, может быть, дело вовсе не в ней? - хитро прищуривает глаз Крамер. - А в том, что ты уже ни на что не годен в постели, а? Вот какой ты ублюдок, Чарли! Хочешь, я сейчас позову сюда малышку Ли-ли, и она сама тебе все это подтвердит?
   И тут я попадаю в ловушку.
   Я не услышал, как этот тип подкрался ко мне из-за спины. И, когда он прыгает на меня сзади и хватает за горло, становится уже поздно. В голове темнеет, я задыхаюсь от недостатка воздуха. Все же мне удается лягнуть его каблуком по голени, но мой противник успевает убрать ногу, и удар приходится в пустоту. Я изо всех сил двигаю его локтем в живот - но хватка этого парня не ослабевает. Дергаю его за руку, пытаясь вывернуть мизинец - но и этот прием оказывается ему знаком: пальцы моего душителя плотно сплетены на моей шее, как щупальца спрута. Наконец, я делаю последний финт: падаю на колени и, схватив незнакомца за рыжие волосы, резко перебрасываю через спину. "Синяя борода" кубарем вкатывается в дежурку, и я захлопываю за ним дверь.
   Из соседних помещений выскакивают вооруженные до зубов люди. Я мчусь по коридору, поджав уши и петляя, как заяц. Крамер палит мне вслед из револьвера. Чарли поливает пулями из автомата. Осколки стекла дождем сыплются из разбитых витрин. Я прыгаю за какую-то тумбу, крутя в воздухе бочки и паля сразу из двух наганов. Крамер, дрыгая ногами, картинно подпрыгивает и валится на пропитанный кровью ковер с пулей во лбу. Следом за ним, сраженные моими меткими выстрелами, сыплются на пол, словно орехи с дуба, Чарли, Манони и мусье Шульц. Да, похоже, я разворошил это осиное гнездо! С перекошенными лицами, из дежурки вылетают Стикс и Шварц. За ними, с пулеметом в руках, выскакивает матушка Сара! Та-та-та! Та-та-та!
  
   6
   Больной вскакивает со стула, возбужденно блистая глазами. Я нажимаю на кнопку, вмонтированную в торец стола с моей стороны.
   - Фьють! Фьють! - ошалело вопит Лапшин, топая ногами. - Пули, как осы, вьются над моей головой! Я взят в кольцо! Окно! Другого выхода нет! Прыгаю в оконный проем, тараня лбом двойные стекла, и ласточкой лечу в темноту!
   Лапшин раскидывает руки, как птица крылья.
   Мрачно насупившись, в кабинет вваливается Николай Антоненко. Физиономия у него такая, словно он - один из персонажей материализовавшегося бреда Лапшина: брови лохматые, кустистые, щеки топорные, нос свернут кренделем - когда-то Антоненко был боксером в полутяжелом весе и пропустил сильный боковой удар.
   Николай вопрошающе вскидывает на меня свои пустые глаза. Я поднимаю вверх два пальца, и он кивает мне в ответ: мол, все ясно.
   Не глядя на больного, Антоненко набирает в шприц двойную дозу сильно действующего средства.
   - Ааа! - вопит Лапшин, и в этот момент санитар с какой-то даже небрежностью вонзает иглу в его ягодицу прямо сквозь брюки. Для него это - обычная процедура. Какое-то время Лапшин стоит с остекленевшими глазами и, затем, заторможено валится на стул.
   Николай угрюмо кладет пустой шприц на тумбочку. Затем мы, коллективными усилиями, перетаскиваем обмякшее тело незадачливого Джеймса Бонда на кушетку. Санитар тут же отворачивается от больного. Для него он не представляет никакого интереса.
   - Очередная жертва беллетристики,- сетую я, кивая на Лапшина. - И это - уже седьмой за сегодняшний день! Если так дело и дальше пойдет - можно и самому поехать крышей...
   Антоненко равнодушно сдвигает плечами.
   - Глянцевый период! - продолжаю жаловаться я. - Раньше был золотой век литературы, затем наступил серебряный, а теперь вот, пожалуйте! - век глянцевых обложек!
   Тут я замечаю небольшую ссадину на скуле санитара.
   - А что это у тебя с лицом?
   Он проводит рукой по небритой щеке.
   - А, это...менты обработали.
   - За что?
   - А так... не за что.
   - И все-таки? - настаиваю я. - С чего это они к тебе прицепились?
   Николай шумно вздыхает, переступая с ноги на ногу:
   - Ну, вы же знаете, что я шью шапки?
   Он произносит эти слова таким тоном, как будто они все объясняют.
   Я киваю:
   - Да, да, конечно. В твоих шапках ходит почти вся наша больница. Поговаривают даже, что ты вспарываешь животы собакам и кошкам еще живыми, чтоб не попортить их шкурки, а?
   Он с тупым безразличием вонзает в меня свой неподвижный взгляд.
   - И что с того?
   - Да так, ничего.
   - А! Так вы считаете, что я чокнутый, да? - почему-то начинает заводиться санитар. - Ведь вы же смотрите на всех нас, как на придурков? Такая уж у вас профессия, я понимаю. Это же у вас в крови. Ну, а если вы такой умный-разумный, то ответьте мне на такой вопрос. Вот я сшил три или четыре шапки, а потом толкнул их в психушке, и получил за это столько, сколько вы заколачиваете за целый месяц, выслушивая весь этот собачий бред ваших дураков. А теперь скажите мне: кто из нас двоих сумасшедший?
   - Сложный вопрос,- вильнул я, потирая подбородок. - Так слету и не ответишь.
   - Ну, так я вам скажу...
   - Не надо.
   - Нет, я все равно вам скажу!
   - Хорошо, говори.
   - Все дураки. Понимаете? Все! Аб-солютно. Но я - в меньшей степени, чем вы. Согласны?
   - Согласен.
   - Ну, так тогда послушайте, как борзеют наши ослы в милицейских фуражках. Еду я, значит, на днях в троллейбусе после работы. Смотрю, рядом стоит какая-то расфуфыренная дамочка в шапочке из беличьего меха. А на шапочке у нее - такая круглая барабулька. И так она ловко вшита! Нигде не видно ни единого шва! Представляете? Ни шапка - а просто загляденье! Мне аж интересно стало: как же это, думаю, ей так ловко эту барабульку впендёрили? Подхожу я к шапочке поближе и всматриваюсь, всматриваюсь в этот баламбончик. Ничего не пойму! Смотрю, дамочка попятилась от меня. Я к ней ближе... Мне-то ведь интересно же понять, как ей эту барабульку вшили? А она - от меня. Я, естественно, за ней. Она - ноги в руки и деру к выходу. Я - за ней! Она - прыг-скок в дверь и бежать. Я - прыг-скок, и за ней, как кузнечик. За локоток ее чуток придержал, чтоб разглядеть барабульку получше, а она как завопит ни с того, ни с сего: "Караул! Люди добрые, помогите!" Тут меня менты под локотки - цап-царап! Кто таков будешь? Чего к женщине пристаешь? Ты шо, маньяк?
   А я им в ответ:
   - Нет, я из дурдома.
   А они: "А, так ты чересчур умный, да?" И кулаком мне по дыне - бабах! "Мы тебе сейчас мозги живо вправим!"
   Я вскинул руку:
   - Ш-шш... Кажется, он приходит в себя.
   - Вот так вот борзеют у нас козлы в милицейских погонах! - не унимался Антоненко.
   - Тсс...
   - Идите вы в задницу! - прохрипел Лапшин, не размыкая глаз. - Там вам самое место! Вы знаете, в чем ваша проблема?
   - Ладно, Николай. Можешь пока идти. Если ты мне понадобитесь, я тебя вызову.
  
   Веки Лапшина дрогнули и приоткрылись.
   - Где я? - слабо прохрипел пациент, глядя перед собой туманным взором.
   Я погладил больного по голове:
   - Не волнуйтесь. Все хорошо. Вы у своих друзей.
   Лапшин оперся рукой о топчан. Я помог ему приподняться и сесть. Силы медленно возвращались к больному.
   - Что я тут наплел, доктор? - с тревогой в голосе спросил Федор Иванович, ощупывая свой лоб. - Наверное, нагородил сорок бочек арестантов?
   - Да нет, ничего особенного,- сказал я. - Все в полном порядке.
   - Но... что же тут произошло?
   - Так... ничего страшного. Вам стало немножечко плохо. Мы сделали вам укольчик. И теперь уже все хорошо.
   - Так я могу тогда идти?
   - Конечно. И пригласите, пожалуйста, ко мне на минуточку вашу жену.
  
   2. Инопланетянка и кандидат в президенты
  
   - Ваш муж серьезно болен,- сказал я.
   - Да, знаю,- сказала жена Лапшина. - Его поведение уже давно вызывает у меня тревогу.
   - И чем же именно?
   - Ну, вы же сами его только что его видели,- сказала она. - Он постоянно погружен в пучину своих бредовых фантазий. Реальный мир для него попросту не существует.
   Она сидела передо мной на месте только что вышедшего супруга - сухая, как трость, подслеповатая тетенька лет сорока пяти с худым поблекшим лицом. Ее прямоугольное платье цвета выжженной земли казалось сшитым из двух ровных кусков одеяла и чем-то напоминало мне пончо мексиканских пастухов. Пончо висело на ее плоской фигуре, словно на вешалке. Да, передо мной сидела отнюдь не прекрасная Элизабет, и не очаровательная малышка Ми-ми, нарисованная Лапшину его больным воображением! Похоже, супруга Лапшина уже давно перестала ощущать себя женщиной. Вряд ли она могла быть танцовщицей в кабаре.
   - В общем-то, вы правы,- согласился я. - У вашего мужа в голове варится какая-то несуразная каша. Отрывки текстов из криминальных романов, сцены перестрелок, погонь, драк из различных боевиков. Он живет в мире гангстеров, воров и проституток. И это - очень опасный симптом. Его здоровье серьезно подорвано чтением детективной литературы.
   Она подняла на меня глаза, исполненные глубокой обеспокоенности за здоровье своего супруга:
   - А эти ужасные американские кинофильмы? - в волнении переплетая пальцы рук, сказала она. - Они же действуют на него, как наркотик!
   - Но почему? - спросил я. - Не потому ли, что этот мир для него слишком сер и уныл? А у вашего супруга - чрезвычайно эмоциональная натура? И он пытается найти в своих придуманных мирах те ощущения, которых он лишен в реальной жизни?
   Жена Лапшина приставила к виску указательный палец и стала задумчиво накручивать на него локон седых волос:
   - Н-да... Я тоже поначалу так думала...
   - А затем?
   Она на короткое время задумалась...
   - Вы знаете, доктор, я долго ломала себе голову над всем этим и, наконец, все же поняла, в чем тут причина.
   - И в чем же?
   Жена Лапшина настороженно покосилась по углам:
   - Надеюсь, вы не примете меня за сумасшедшую?
   - С чего бы это?
   - Ну, как же! Ведь у вас тут лечебница для душевнобольных? А то, что я хочу сообщить вам, не укладывается в рамки общепринятых канонов...
   - Ах, вот вы о чем! Не беспокойтесь,- сказал я с ободряющей улыбкой. - Многие рассказы наших посетителей не укладывается в рамки общепринятых канонов. Но это вовсе не означает, что все они больны.
   - Как верно это вы подметили, доктор! - оживилась жена Лапшина. - Ведь сейчас даже официальная наука вынуждена признать, что большинство отрицаемых ею ранее фактов имеют под собой реальную почву. Возьмите ту же левитацию, или переселение душ!
   - Мало того,- кивнул я, стараясь подстроиться на ее волну. - Она даже начала проводить исследования во всех этих нетрадиционных направлениях. Старые парадигмы рушатся, и возникают новые. Так совершается прогресс. Когда-то и Джордано Бруно считали ненормальным, верно?
   Уголки ее губ осветила мягкая улыбка:
   - Как тонко вы все сразу схватываете! Приятно пообщаться с умным человеком. Я вижу, с вами можно говорить без обиняков. Тем более что у вас светлая кожа и русые волосы.
   Я кивнул ей в ответ с самым радостным видом, словно именно этих слов я от нее только и ожидал.
   - А нос? - продолжала жена Лапшина, рассматривая мой нос с восторженным любопытством. - Вы знаете, доктор, подобные носы я видела у египетских фараонов!
   - Вот как? И где же?
   - На папирусах... На плитах каменных гробниц...
   - Так вы бывали в Египте?
   - Ну, нет! - усмехнулась жена Лапшина. - Что вы! Мне это не по карману. Но я видела их портреты в разных журналах. В "НЛО", например. И вот что я вам скажу: контуры носа, шеи, подбородка и другие черты вашего лица ясно указывают на ваше неземное происхождение.
   Эти слова заставили меня призадуматься.
   - В общем, мы понимаем, друг друга с полуслова, не так ли? - супруга Лапшина хитро прищурила подслеповатый глаз. - Рыбак рыбака видит издалека! Но, чтобы развеять уже окончательно все сомнения, скажите-ка мне еще вот о чем. Вы любите спать?
   - Да,- сказал я.
   - Прекрасно! - она тонко взвизгнула и зашлась коротким нервным смешком. - А как вы переносите холод?
   - Не очень.
   - Я так и думала,- жена Лапшина понимающе хмыкнула. - Ну и, естественно, вы видите цветные сны?
   - Случается,- кивнул я, не желая ей перечить.
   - Все сходится,- сказала она. - Так вот, скажу вам, как своя своему. Мой муж - инопланетянин!
   - Неужели?
   - Ну, посудите сами,- она начала загибать пальцы на руке,- у него светлая кожа, голубые глаза и очень эмоциональная натура. Так? К тому же он видит красочные сны!
   - То есть, вы хотите сказать...
   - Да, да, да! Что он - потомок древних этрусков! А они прилетели к нам с планеты Фаэтон, и научили местных аборигенов ремеслам и земледелию. Верно? Теперь смотрите дальше: у них у всех светлая кожа и голубые глаза. А коренные земляне, напротив, смуглые и у них вьющиеся волосы. Или я не права?
   - Права,- сказал я.
   - И, наконец, космические пришельцы обладают более утонченной нервной системой. Они одарены разнообразными талантами. Так? Ведь все крупные ученые, писатели, художники и музыканты - это выходцы с планеты Фаэтон!
   - И врачи тоже,- брякнул я.
   - Ну, и врачи, разумеется! А также строители. Ведь это они построили Египетские пирамиды, Великую китайскую стену и статуи на острове Пасхи. А затем, на протяжении тысячелетий, несли человечеству сокровенные знания. Будда, Рерих, Моисей - все это представители внеземных цивилизаций. Сейчас их база находится в Гималаях. Гитлер снарядил туда экспедицию перед самой войной, но информацию об этом засекретил. В настоящее время она хранится в Бразилии, в архивах внука Бормана.
   - Это вы тоже вычитали в "НЛО"? - спросил я.
   Она махнула ладошкой:
   - Ну, в печать просочилось совсем немногое. Основную информацию мне сообщили братья по разуму.
   - Понятно.
   - Есть и еще одна база инопланетян. Она находится в Антарктиде. Там наша планета имеет углубление в виде воронки, которая уводит вглубь Земли. Внутри Земля заселена потомками Атлантов. Оттуда к нам и прилетают их пилоты на летающих тарелках.
   - А ваш муж? - справился я. - Не является ли и он потомком этих самых Атлантов?
   Супруга Лапшина отрицательно помотала головой:
   - Ну, нет. Мой Федя - космический пришелец! И вот вам еще одно доказательство справедливости моих слов. Как-то Федечка случайно порезал палец. И что бы вы думали? У него из раны потекла голубая кровь! Ну, что вы теперь на это скажете?
   Она торжествовала.
   - Да, да, действительно... - пробормотал я. - Тут, по-моему, уже все ясно.
   Я придвинул к себе незаполненную карточку и вооружился авторучкой.
   - Видите ли, все дело в том, что у каждого из нас - своя миссия на этой планете,- растолковывала мне жена Лапшина. - Некоторые изучают живые организмы. Другие берут пробы различных минералов. Есть и такие, что отслеживают политические процессы. Особенно много экспертов сейчас задействовано в военной сфере. А Федя занят в области литературы и кино. Это - очень ответственный сектор. Ведь произведения искусства - это отражение сознания их авторов и той эпохи, в которой они живут. Когда-то по этим бесценным памятникам будут судить о нас точно так же, как мы судим о государстве Урарту по древним глиняным черепкам. Тут нужен особый талант, особый склад души. Но, к сожалению, утонченная психика моего мужа не выдержала земных нагрузок, и надломилась.
   - Да, я заметил это.
   - И теперь его сознание требует некоторой коррекции. Потому-то я и решила показать его опытному врачу. Признаться, я даже и не ожидала, что мне выпадет такая удача. Ведь вы прилетели с Сириуса, не так ли? - (она шаловливо погрозила мне пальчиком). - Это сразу видно по вашему лицу и светлым волосам.
   Разубеждать пациентов в их бреде, каким бы он ни был, - не в моих правилах. А посему я сказал:
   - Вы очень проницательны. Действительно, я - коренной сирианец. Кстати, мы с вами так и не познакомились. Как ваше имя и отчество?
   - Ирина Васильевна.
   - А год рождения?
   - Одна тысяча, девятьсот пятьдесят седьмой.
   Я аккуратно вписал эти данные в чистую карточку.
   - Расскажите немного о себе.
   - А что тут рассказывать? - Ирина Васильевна сдвинула плечами. - Окончила среднюю школу, как и все. Затем поступила в училище культуры, вышла замуж... Вначале работала в библиотеке, пока ее не прикрыли. Сейчас домохозяйка... 15 сентября 1997 года вступила в Космическое Братство "Млечный путь"...
   - А что это за братство?
   - Ну, оно объединяет представителей различных цивилизаций светлой направленности.
   - А есть еще и иная направленность?
   - А как же! Молокане, Серые Сущности, Зеленые человечки - все это уже совсем другая космическая группировка. И между ними идет постоянная борьба. Я же являюсь представителем земного филиала группы Зет.
   - Ясно.
   - У нас довольно разветвленная сеть,- охотно делилась секретными сведениями супруга Лапшина. - Мы постоянно контактируем с Догонами, Селенитами...
   - А с марсианами вы не контактируете?
   - Контактируем.
   - Чудесно!
   Она полезла в сумочку и, достав оттуда какие-то корочки, протянула их мне:
   - Вот мой членский билет!
   Я взял у нее билет.
   Предъявленный мне документ, с печатью и подписями, удостоверял, что Лапшина Ирина Васильевна является действительным членом Космического Братства "Млечный путь".
   Графы документа были заполнены следующим образом:
   "Планета" - "Земля".
   "Подразделение" - "группа Зет".
   "Сфера деятельности" - "Контактерша второй группы с инопланетными цивилизациями".
   "Пол" - "женский, натуральный".
   "Раса" - "Гуманоид светлой направленности". В скобках стояло уточнение: "Человек".
   "Генезис" - "Звезда Сириус в созвездии Орион, планета По".
   Писано все это было на очень хорошей цветной бумаге, каллиграфическим почерком, с изображением заднего плана в виде нашей Солнечной системы и какой-то оккультной символики.
   - Да,- сказал я, возвращая Ирине Васильевне ее писульку. - Такой документ наверняка имеет очень большой вес!
   - Естественно,- согласилась она. - Подобное удостоверение может получить далеко не всякий - лишь те сущности с расширенным сознанием, которые уже поднялись на определенную ступень космической эволюции. Да и то лишь при активном содействии высших сил.
   - Страшно интересно,- заметил я. - Любопытно было бы узнать, как вы его получили?
   Она задумчиво приставила к виску указательный палец:
   - В общем, дело было так... Я вышла на балкон, чтобы подышать перед сном свежим воздухом. Было где-то около двенадцати часов ночи...
   Тут Ирина Васильевна прикрыла глаза ладошкой, словно в глаза ей ударил свет, а затем стала массировать нижнюю часть лба и виски. После чего встряхнула головой и поведала мне такую историю:
   - Так вот, я стояла на балконе, глядя на звезды, и вдруг обратила внимание на оранжевую точку, очень похожую на крупную мерцающую звезду. Я тут же почувствовала какую-то внутреннюю связь между собой и этим небесным телом. Оно пульсировало, словно живое существо, посылая мне сквозь бездну пространства свои биотоки...
   Жена Лапшина смежила веки. Ее лицо напряглось и затвердело. Я сидел, не шелохнувшись, боясь спугнуть неосторожным словом или движением крылатую птицу ее буйной фантазии.
   - Не могу объяснить, каким образом, но я тут же поняла, что это - космический корабль пришельцев... - вновь заговорила жена Лапшина.
   - Возможно, вы услышали какие-то голоса?
   - Нет,- Контактерша второй группы отрицательно помотала головой. - Связь происходила на телепатическом уровне. Пришельцы задали мне вопрос: "Готова ли я к встрече с ними?" И я мысленно радировала им в ответ: "Да". Тогда космический аппарат стал увеличиваться в размерах, превращаясь в светящийся шар, и через небольшой промежуток времени подлетел к моему балкону. Он завис над ним чуть выше перил. Створки НЛО, похожие на дольки гигантской оранжевой дыни, разъехались по сторонам, и в проеме корабля появилась фигура гуманоида двухметрового роста. Он был в серебристом комбинезоне, с двумя усиками антенн на голове. Голова пилота чем-то напомнила мне голову стрекозы - она была с маленьким удлиненным подбородком и с огромными выпуклыми глазами. Затем из-под ног гуманоида выдвинулась лента, похожая на лестницу эскалатора, и поползла ко мне. Пришелец сделал мне приглашающий жест рукой, я ступила на транспортер и поднялась на нем в сияющий шар. Створки аппарата бесшумно сомкнулись за моей спиной.
   Во время этого необычайного рассказа ладони Ирины Васильевны покоились у нее на коленях; спину же она держала ровно - так что ее хребет казался естественным продолжением спинки стула, на котором она сидела.
   - Выходит, это не было похищением? Вы ступили на борт космического корабля добровольно?
   - Да. Добровольно. Похищают людей, в основном, Молокане и зеленые человечки. Случается, этим еще занимаются Витязи Марса или люди в черных котелках. Это же были астронавты с планеты По.
   - Понятно.
   - С ними-то я и вступила в непосредственный контакт...
   - Это произошло на борту корабля?
   - Нет. Оказавшись в сияющем шаре, я почувствовала, что меня одолевает сон. Что произошло со мной после этого, я не помню. Очнулась я уже на планете По.
   - И как это случилось?
   - Ну, я проснулась в уютной опрятной комнате. Роботы подали мне туалетные принадлежности, приготовили яичницу с беконом. Я умылась, привела себя в порядок, позавтракала, а потом встретилась с Юрием Алексеевичем Гагариным.
   Я удивился:
   - Так разве он жив?
   - А как же!
   - Но в газетах писали, что он погиб?
   -Все это ложь,- уверенным тоном сказала жена Лапшина. - И думаю, что землянам уже давно пора узнать всю правду о Юрии Гагарине. Во время аварии его спасли Космические Братья. Они сделали ему сложнейшую хирургическую операцию, и теперь он вполне здоров.
   - И как он выглядит?
   - Великолепно! Когда мы встретились с ним, на нем был военный мундир, и он прямо-таки очаровал меня своей открытой мальчишеской улыбкой.
   Супруга Лапшина зарделась и потупила взор. Она поскребла ногтем среднего пальца по тыльной стороне левой ладони. И сконфуженно созналась:
   - Он даже попытался, было поухаживать за мной.
   Я кашлянул в кулак:
   - Не примите это за бестактность... но для науки подобные факты просто бесценны... Эти ухаживания Гагарина... еще раз прошу понять меня правильно ... не вылились ли они в нечто более существенное... Ну, вы понимаете, о чем я хочу спросить?
   Ирина Васильевна ущипнула себя за нос. Ее одолевало смущение.
   - Ах, доктор! Вы заставляете меня краснеть! Не кажется ли вам, что мы вступаем на скользкую тропу? Давайте лучше не будем ворошить эту тему, ладно? Пусть это останется нашей с Юрием маленькой тайной.
   - Хорошо,- сказал я. - Пусть будет по-вашему. Но как происходила эта встреча? Что поведал вам Юрий Гагарин? Ведь это же крайне важно для всех Землян!
   Уста больной раздвинулись в блаженной улыбке:
   - Наше свидание состоялось в овальном кабинете... Замок, в котором свили гнездышко мы с Юрием, стоял на вершине изумрудной скалы, из его окна открывался восхитительный вид на море. Над ним, в серебристых лучах Сириуса, плавали высокие кольцеобразные облака...
   Она помолчала какое-то время, глядя перед собой широко открытыми вдохновенными глазами.
   - Не стану вдаваться во все подробности нашей встречи... Скажу лишь одно: Юрий Алексеевич сообщил мне очень неприятную весть...
   - И какую же?
   - Наша планета обречена! Сейчас ситуация крайне напряженная. Молокане вступили в сговор с американским правительством и передали им сверхсекретные технологии по изготовлению устройств, контролирующих сознание людей. В обмен они получили доступ к американским средствам массовой информации и теперь насаждают всему миру свои тлетворные идеи. Их влияние на умы и души людей ширится с каждым днем. Ведь это по инициативе инопланетного разума была развязана Вьетнамская война, сброшены атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки, а также устроена кровавая бойня в Сербии и Ираке. Люди в черных котелках потихоньку убирают неугодных свидетелей, а американская экспансия триумфально шествует по всему свету. И все шито-крыто! Немцы же заключили тайное соглашение с Атлантами и активно готовятся к третьей мировой войне.
   - А что же Россия?
   - Россия, как водится, спит и видит радужные сны. А в это самое время на ее территорию высадилось 13 инопланетян из созвездия Гончих Псов, которые и захватили впоследствии все ключевые посты.
   - Они вам известны?
   - А как же! Это Березовский, Потанин, Чубайс и другие.
   - А Горбачев?
   - Ну, Горбачев - это уже особая тема! Его дедушка прилетел на Землю со звезды Антарес. Он был магистром масонской ложи и англо-американским шпионом. Внук выполнил волю деда по развалу нашей страны и ушел со сцены. Теперь в действие введены другие силы.
   - Неужели все так безнадежно?
   - Да. Механизм уже запущен... Кеннеди хотел, было раскрыть в сенате заговор инопланетян против населения Земли - и вы сами видели, чем все это окончилось. Теперь Путин помалкивает...
   - А Буш?
   - Буш - ставленник сатаны! В него вселилась душа Гитлера, и он будет лить реки крови до тех пор, пока живет на этой Земле.
   Она отвечала на мои вопросы без всякой запинки. Похоже, у этой дамочки на все был готов исчерпывающий ответ. Это свидетельствовало о том, что ее бред носит системный характер.
   - И... где же выход? - спросил я. - Неужто светлые силы бросят землян в беде?
   - Конечно же, нет! - уверила меня жена Лапшина. - Сейчас создается колония на одной из секретных планет из лучших представителей Земли. Но даже мне Юрий Алексеевич не сообщил ее координаты! В настоящее время эту планету населяет уже около двух миллионов Землян. Это - золотой генофонд нашей планеты. Мне тоже было предложено переселиться туда. Но я отказалась.
   - А почему?
   Ирина Васильевна задумчиво потеребила свой нос:
   - Видите ли, передо мной стоял непростой выбор: покинуть Землю, своих родных и близких, и обосноваться на новой родине - или же попытаться еще разок предупредить человечество об угрожающей катастрофе. И, почти наверняка, погибнуть вместе со всеми. Я решила избрать второй вариант.
   Что ж, похоже, Ирина Васильевна переплюнула своего мужа: тот имел дело лишь с мафиози и разведками иностранных держав, она же ступила на тропу войны с инопланетными цивилизациями!
   - Потому-то я и разослала письма в центральные газеты и журналы с посланиями Космических Братьев,- несла свою околесицу супруга Лапшина. - Но они так и не были опубликованы.
   Я спросил ее о причинах такого странного поведения средств массовой информации, и она объяснила мне это следующим образом:
   - Видите ли, часть их перехватили люди в черных котелках. Некоторых редакторов, которые все же получили мои письма, или запугали, или устранили физически. Как это, например, было с тем же Георгием Гонгадзе и рядом других журналистов. Теперь вы понимаете, почему их дела все еще не раскрыты? Ведь тут завязаны такие силы инопланетян, что никаким земным структурам это сделать не под силу!
   Я кивнул головой.
   И зачем я выбрал эту профессию?
   - Вчера я звонила Гагарину по сотовому телефону,- сообщила мне Ирина Васильевна,- и он передал мне, что в одна тысяча десятом году разразиться третья мировая война с применением ядерного оружия. Затем наступит экологическая катастрофа, и человечество погибнет. В живых останутся лишь Атланты и красные карлики с планеты Янг Тонг. Впоследствии между ними разразится еще одна война - последняя в истории нашей планеты. Кстати, нечто подобное уже происходило на Марсе...
   Дьявол побрал бы всех этих писак!
   В погоне за дешевыми сенсациями, они забивают головы своих читателей всякой чертовщиной. А расхлебывать-то приходится мне!
   - Между прочим, в седой древности Атланты были самым могущественным народом на нашей планете,- сказала супруга Лапшина.- Они жили в краю вечного солнца, на месте нынешней Антарктиды, о чем упоминают еще Сенека, Платон и другие античные писатели. Их армии отличались особой свирепостью и были непобедимы в бою. Атланты завоевывали страну за страной аж до тех пор, пока не столкнулись с племенами Русских. Решающая битва произошла на поле Каракрушты, и Русские, или Этруски, как их тогда называли, во главе с мудрым царем Арджуной, разбили противника наголову. Часть Атлантов после этого бежала назад, в Антарктиду, а другая ее часть осела в Египте. Те, что вернулись на свою историческую родину, вскоре были вынуждены создавать подземную цивилизацию, поскольку начался ледниковый период, вызванный ударом кометы о Землю, в результате чего была смещена ее ось. Те же, что пустили корни в Египте, сохранили некоторые мифы и сакральные знания своих предков. И, в частности, культ бога солнца Ра, плывущего над Землей из страны вечного солнца на своей огненной колеснице. После всего этого Египетские жрецы скрестили в своих лабораториях арабов с неграми и вывели новую нацию, известную нам под именем евреев. С тех пор эти мутанты и мутят воду по всему свету. Они выдумали своего еврейского бога и насаждают нам его культ, мечтая о мировой гегемонии.
   - А на самом деле, Бога нет?
   - Конечно, нет!
   - Иными словами, вы безбожница?
   - Помилуйте! - воскликнула жена Лапшина. - Ведь мы же с вами здравомыслящие люди, не так ли? Как же мы можем верить в какого-то Бога, придуманного Моисеем и другими еврейскими чародеями для наивных простаков?
   - Но во что-то вы все-таки верите?
   Ее глаза вспыхнули фанатичным огнем:
   - А как же! Я верю в Ленина, в Сталина, в Николая Рериха и в Карла Маркса! Я верю в Юрия Гагарина. Я верю в холодный мировой разум. И я твердо знаю, что когда синусоидальная кривая квадратной гамма энтропии достигнет своего апогея в точке Брахмы, мир вывернется наизнанку. И то, что было снизу, станет сверху. И наоборот.
   Я кивнул:
   - Понятно. Теперь, кажется, все прояснилось.
   - В 2051 году Атланты вновь вынут из ножен свои сверкающие мечи! -воскликнула жена Лапшина. - В игру вступят красные карлики с планеты Янг Тонг и зеленые человечки. Начнется новый виток космической истории межзвездных битв!
   - Мне кажется, вы сейчас немного взволнованы,- заметил я. - Не возражаете, если мы сделаем вам укрепляющий укольчик, после чего продолжим нашу беседу?
   - Нет,- сказала Ирина Васильевна. - Против укольчика я не возражаю.
   - Ну, и чудесно!
   Я нажал на кнопку в торце своего стола, вызывая Антонеко.
   Неужели весь мир сошел с ума?
   Ведь так и впрямь недолго накликать беду!
  
   ***
   Ближе к вечеру ко мне на огонек заглянул еще один сумасшедший. Его лицо показалось мне знакомым.
   - Присаживайтесь,- сказал я и заглянул в карточку. - Лапшин Григорий Иванович, если не ошибаюсь?
   - Так точно!
   - А вы, случайно, не приходитесь родственником некоему Федору Ивановичу Лапшину?
   Щеки пациента раздвинулись в широкой дружелюбной улыбке:
   - Так это же мой родной дядя!
   - Понятно. И что вас привело к нам?
   - Видите ли,- пояснил Григорий Иванович,- я намерен баллотироваться в Президенты. И центральная избирательная комиссия, наряду с другими документами, требует от меня справку о моем психическом здоровье... Но вначале мне хотелось бы кратко обрисовать политическую ситуацию в нашей стране и ознакомить вас с основными тезисами своей предвыборной программы.
   Я приготовился выслушивать очередной бред.
  
  
   3. Автоматическое письмо
  
   Я возвращался домой, чувствуя такую усталость, как будто весь день разгружал вагоны с мешками цемента, а не принимал в своем кабинете больных. Погода была сырой, сгущались промозглые сумерки. Ночью выпал снег, днем он подтаял и теперь лежал на улицах тонкими серыми островками.
   Настроение было отвратительным! От всей этой нашей сарматской безалаберщины мною овладела какая-то тупая меланхолия.
   Этот иллюзорный, суетный мир - гнетущий, дикий, угловатый, исполненный затаенной зависти и злобы - доколе мне пребывать в нем?
   Вот, Я ем, пью, одеваюсь. Я делаю то, что мне предписано толпой. Но - во имя чего? Творит ли мой вольный дух?
   Ведь я - человек призрак!
   Моя родина - на небесах. Но я вынужден влачить свое эфемерное существование в этом безумном, безумном мире конечных проявлений!
   Мне кажется, тут все сошли с ума. Все, все тяжело больны! И меня поместили в одну палату с умалишенными! Мой дух не выдерживает этой невыносимой пытки! Он томится, бунтует! Но кому до этого есть дело? Ах, как тесно, как душно в этой клетке для душевнобольных!
   О, век жестокий, век бессердечный, преисполненный злобы и всяческого коварства!
   Пали звезды! Померкло солнце Любви!
   Сыны проклятия опустились на Землю...
   Как я завидую первым людям, жившим на заре юной цветущей Жизни! Они сообщались с Творцом и пребывали в гармонии с небесами. А мы?
   Как можем мы жить, мыслить, творить без горнего света? Ведь мы обезумели в кромешной тьме! Но начни ты говорить людям истину - и тебя примут за сумасшедшего! Вот, вот в чем парадокс!
   Поднимаюсь по заплеванной лестнице на шестой этаж. (Лифт, разумеется, не работает). Везде темнота, как в катакомбах. (То же - и в наших сердцах). Мрак скрывает стены, изгаженные похабными рисунками и непристойными надписями. В воздухе - стойкий запах мочи.
   Повсюду царит мерзость запустения. На всем, на всем отпечатаны следы нашего варварского убожества. Имеющий очи - да видит!
   Стараясь подавить отвращение, нажимаю кнопку звонка. Дверь открывает мама, и я вхожу в свое железобетонное обиталище.
   Снимаю пальто в прихожей и, первым долгом, заскакиваю в туалет.
   К счастью, у меня еще сохранились слабые проблески разума. И я способен улавливать крупицы благодати, посылаемые мне Творцом. Но для этого мне приходится держать себя в ежовых рукавицах.
   А ночные волки не дремлют. Ночные волки рыщут в рыхлой бесовской тьме!
   Лютые звери нагло лезут в мои мысли, терзают мои чувства. Сражение с ними идет на невидимом уровне. И чем выше взмывает над смердящим болотом моя душа - тем яростней кипит бой.
   Как устоять, как не свалиться в бездну? Утесы заоблачных вершин скользки, а силы тают, как снег...
   Поднимаю крышку унитаза... Внимательнейшим образом изучаю струю своей мочи...
   Она - светло-желтого, как слабый майский чай, колорита. Похоже, с солями у меня полный порядок. Во всяком случае, визуально отклонений не отмечаю. Так что с этой стороны мне пока ничто не грозит...
   Умываю руки, выхожу из туалета и направляюсь на кухню.
   На горячей сковороде весело скворчат подрумяненные пирожки.
   Мама стоит у плиты. В одной руке у нее ложка, испачканная тестом, а в другой - свежий номер газеты "Совершенно Секретно". Ее глаза кажутся мне поддернутыми каким-то мистическим флером, словно она только что вступала в контакт с Зелеными Человечками...
   Мама спрашивает у меня голосом попугая:
   - Как дела?
   И я отвечаю ей - тоже голосом попугая:
   - Нормально.
   Мама вполне удовлетворена.
   Мы произносим привычные слова - но мы не понимаем друг друга. Между нами стена, и каждый из нас живет в своей собственной стране.
   Мы не желаем рушить стены. Да и зачем? Во-первых, это хлопотно. И, во-вторых, каждый боится экспансии противной стороны. Если на твою территорию вторгнется захватчик - он станет наводить в твоем краю свои порядки, воздвигать свои алтари. А то, что ему придется не по вкусу - высмеет и оплюет.
   Но я не желаю быть высмеянным и оплеванным. Я не желаю, чтобы кто-либо покушался на мой суверенитет.
   Мама протягивает мне газету с какой-то по-детски наивной улыбкой:
   - Читал свежий номер "Совершенно секретно?"
   - Еще пока нет.
   - Рекомендую почитать. Там есть одна занятная статья о космических пришельцах, прилетавших к нам с Марса еще во времена палеолита!
   - Ладно. Потом почитаю,- обещаю я.
   Как же вывести из ее головы всех этих тараканов?
   По-моему, ей уже давно стоит наведаться к психиатру. Как, впрочем, и папе тоже.
   Слышу ее голос:
   - Возьми, съешь пирожок.
   С этого и следовало бы начинать.
   Беру с тарелки пирожок и откусываю кусочек. Ужасно вкусно! Я тут же уплетаю его полностью, и моя рука тянется за вторым пирожком. Но в этот момент у меня в голове звенит тревожный колокольчик:
   "Стоп! Нельзя быть рабом своего желудка! Мучное - это сдобная смерть!"
   Рука в нерешительности зависает над тарелкой.
   - Бери, бери пока горяченькие,- с простодушной улыбкой соблазняет меня мама.
   Человек слаб. Поддаюсь искушению и съедаю второй пирожок. Но на этом - баста. Я и так перебрал калорий на втором пирожке.
   Направляюсь в свою комнату.
   Струны моей души не способны исторгнуть ни одного мажорного звука. С утра меня томит глухое предчувствие того, что я должен выйти на связь. Контакт состоится в самое ближайшее время. Я чувствую, как во мне нарастает нервное возбуждение, снять которое способен лишь грядущий сеанс.
   Вхожу в залу и застаю там привычную картину. Папа покоится на кушетке, в позе Данаи. Подпертая ладонью щека почти полностью закрывает его левый глаз, в то время как правым он усердно скользит по странице какого-то детектива. Когда папа утомится лежать в этом положении, ему волей-неволей придется перевернуться на другой бок, и тогда в дело вступит другое око. Так он и будет перевертываться с бока на бок, как пирожок на сковороде, пока ему не приспичит в туалет, или же не захочется съесть чего-нибудь вкусненького. Впрочем, возможен и третий вариант: чтение остросюжетного романа, лежа на спине и удерживая перед собой книгу в полусогнутых руках. Но в такой позиции папа обычно долго не удерживается и засыпает.
   Мое появление в гостиной он встречает традиционным вопросом:
   - Как дела?
   - Нормально.
   - Классная книга! - восклицает папа. - Хорошо отвлекает! Советую почитать.
   Отвлекает? Хотелось бы знать, от чего? Впрочем, как почтительный сын, я учтиво осведомляюсь:
   - И скольких уже укокошили?
   - Пока что троих.
   Книга довольно увесистая - не менее четырехсот граммов вместе с обложкой. На глаз определяю, что папа прочитал около тридцати страниц. Выходит, по одному убийству на десять страниц... что ж, недурно.
   Интересуюсь из вежливости:
   - Погонь еще не было?
   - Да погонялись тут за одним маленько, а потом удавили в подворотне.
   - Что ж, надеюсь, в следующей главе прикончат кого-нибудь еще.
   Обмен любезностями окончен, и папа вновь погружает свой замутненный взор на испещренную буквами страницу. Я беру полотенце, белье и направляюсь в ванную, где и произвожу вечернее омовение своего тела. Затем принимаю контрастный душ и растираюсь махровым полотенцем. Это - очень важная фаза водных процедур! Некоторые пренебрегают ею - а зря! Клетки тела должны быть эластичными, и их порам необходимо дышать. Душ, с резкими температурными перепадами, улучшает кровообращение и препятствует старению организма. Сверх того, он смывает в канализацию всю негативную информацию, накопившуюся на теле за минувший день. И, наконец,- что весьма существенно! - помогает установить более тесный контакт с информационным банком ноосферы. Не знаю, практиковал ли подобные омовения Лев Николаевич Толстой, когда писал свой роман "Война и мир", но мне они здорово помогают.
   Выйдя из ванной, затворяюсь в своей комнатенке - во время контакта сюда не должно проникать ни единого постороннего звука!
   Как и всегда в подобных обстоятельствах, на мне халат из грубошерстной ткани. Он усеян золотистыми звездами по синему полю. Фон символизирует духовное небо, а звезды - информацию. Искусственная ткань, естественно, для моих целей не годится - только шерсть или же шелк. Нельзя также иметь на себе и никаких металлических предметов - часов, колец, цепочек. Иначе все пойдет насмарку. И, к тому же, может вызвать непредвиденный побочный эффект.
   Все! Теперь наношу последний штрих мастера - обвязываю лоб оранжевой ленточкой с эзотерической символикой - и к делу!
   Окидываю напоследок придирчивым взглядом свою скромную келью.
   На стенах, оклеенных простенькими обоями, развешаны портреты великих спасителей человечества: Николая Рериха, Елены Блаватской и Владимира Ильича Ленина... Между ними размещено несколько картин Петрова-Водкина и Казимира Малевича - в репродукциях, понятно. На рабочем столе - солидная кипа бумаги. В специальном стаканчике застыл веер остро отточенных карандашей. На всякий пожарный затачиваю дополнительно еще три мягких карандаша и присовокупляю их к остальным - во время сеанса автоматического письма карандаши ломаются, как спички, а информация льется сплошным непрерывным потоком...
   Заточка карандашей возбуждает. Сама атмосфера комнаты и все мои предыдущие приготовления к контакту с Лесником помогают мне настроиться на сверхчувственную волну и войти в резонанс с дыханием вселенной. Я начинаю ощущать тончайшие вибрации космоса. Час Пик не за горами...
   Включаю настольную лампу под зеленым абажуром. Вырубаю верхний свет - полумрак способствует более тесной связи.
   Теперь все условия соблюдены. Ну, с Богом! Усаживаюсь на мягкий стул с ровной спинкой и прикрываю веки.
   Дышу ровно, размеренно: наполняю воздухом живот, расширяю грудную клетку и приподнимаю ключицы; затем произвожу задержку дыхания, плавно подтягиваю живот и делаю медленный волнообразный выдох... Вскоре начинаю ощущать, как на меня накатывают потоки мягких вибрирующих волн. Слышатся чьи-то голоса, звучат обрывки музыки. Тело становится упругим, пронизанным снопами искрящегося света.
   Открываю глаза. И вижу, что я в комнате не один. На моей кровати сидит Владимир Ильич Ленин. На коленях у него раскрытая тетрадь, в которую он что-то сосредоточенно записывает. Возможно, апрельские тезисы.
   В другом углу - журнальный столик, и за ним какие-то типы в черных котелках и полосатых брюках дуются в карты. На низкой тумбочке, рядом с початой бутылкой кефира, стоит патефон и с заезженной пластики льется негромкая песенка:
  
   Кружится, вертится шарф голубой,
   Кружится, вертится над головой.
   Кружится, вертится, хочет упасть.
   Кавалер барышню хочет обнять.
  
   За черными стеклами окна - непроглядная ночь. Свет от настольной лампы выхватывает из полумрака диковинные фигуры, все вокруг полнится неясными шорохами, странными скрипами...
   Сидеть в одной компании с этими чертяками не имеет никакого смысла. А посему я встаю из-за стола и направляюсь к двери. Ленин отрывает от своих записей глубокомысленный взгляд и, хитро прищурив свои азиатские глазки, спрашивает:
   - Куда это вы, батенька?
   - Хочу немного пройтись подышать свежим воздухом.
   - Очень, очень своевременная мысль! - оживляется Ильич. - Не занесете ли по пути записочку на конспиративную квартиру?
   - Кому?
   - Товарищу Троцкому.
   - Нет,- говорю я. - Мне в другую сторону.
   Владимир Ильич раздосадовано хлопает себя по ляжке:
   - Жаль! Чертовски жаль! Что ж, батенька. Тогда не смею вас больше задерживать.
   Я прохожу в гостиную и застаю там ужасную картину.
   Папа сидит в кресле со связанными ногами и с привязанными к подлокотникам руками. Рот у него залеплен пластырем, а глаза выпучены от безмолвного ужаса. Рядом - двое громил. Один - в куртке из свиной кожи, с дымящимся утюгом, а другой - лысый, одноглазый. Этот держит в руке нож.
   - Ну, так ты будешь говорить? - рычит громила, потрясая утюгом. - Где ты ее прячешь? Твою раствою мать!
   Лысый свирепо усмехается:
   - Ничего, сейчас он нам все расскажет, как миленький!
   Увидев меня, папа начинает дергаться и мычать. Я скорым шагом прохожу мимо этих придурков.
   Информационный банк нашей планеты перегружен всяческим хламом, а мне необходимо как можно скорей выйти на Лесника. Иначе можно получить лишь хаотические обрывки нелепых сцен, которые будут смахивать скорее на бред сумасшедшего, чем на приличную повесть или крепко сбитый роман.
   Выйдя из дома, я замечаю, что позабыл одеть ботинки. Под ногами у меня хлюпает грязь. Улочки темны, над головой клубятся черные тучи, и с них сеет мелкий косой дождь. Редкие огни уличных фонарей разбрызгивают мутный желтый свет.
   Улицы напоминают театральные декорации: невозможно предугадать, какие события тут развернутся в следующий момент. Возможно, сейчас здесь промчится на лихой тачанке батька Махно. А, может быть, промарширует рота немецких солдат в стальных рогатых касках. Или опустится НЛО, и с него выйдут красные карлики с планеты Янг Тонг.
   Город хранит в себе тысячи скрытых потенций. Но не всякому дано проникнуть в его тайны, постичь, где истина, а где - ложь.
   Чертовски жаль, что я забыл одеть ботинки!
   С такими мыслями выхожу на околицу. Вблизи чернеет лес.
   Черная жижа грязи продавливается у меня между пальцев ног и неприятно чавкает. Я шагаю по лесу. Вокруг громоздится черные массы деревьев. Атмосфера жутковатая! Того и жди, из лесной чащобы выскочит лютый зверь и растерзает тебя в клочья острыми клыками!
   Внезапно примечаю еще одну неприятную особенность: на мне нет штанов! Вот те, здрасьте! Я - в одних трусах и рубахе с какой-то дурацкой бабочкой у шеи. Никогда в жизни не носил бабочек. К чему бы это?
   Ба! С левой руки загорелись два красных огонька! Что это? Волчьи глаза? Ах, мамочка ты моя родная! Ускоряю шаги, спотыкаюсь о корень дерева и падаю на четвереньки.
   Перед самым носом пробегает колючий клубок. Ежик?
   Хорошо хоть, не черная кошка!
   Взгляд падает на руки. Что за чертовщина? Они порыты бурой шерстью, как у медведя.
   Поднимаюсь на ноги.
   "Вот те на! - думаю я, нервно постукивая хвостом о ствол березы. - Что ж это творится на белом свете?"
   Косолапо пошатываясь, бреду в чащу леса, ломая боками сухие ветви деревьев. Сторожка лесника должна быть рядом. Я чую дух человеческого жилья.
   Бреду на запах дыма и жареного мяса. Под лапами трещит валежник.
   Ах, как вкусно тянет!
   Раздвигаю кусты... На лесной полянке, залитой лунным светом, стоит бревенчатая хижина. В окошке теплится огонек - значит, не спит...
   Осторожно приближаюсь к избушке и стучу в дверь. Затем припадаю мохнатым ухом к дверному полотну и прислушиваюсь. Ни малейшего шороха! Через какое-то время возобновляю попытку - но теперь мой стук становится более настойчивым.
   Дверь отворяется. На пороге - лесник. На нем ватный тулуп, а за спиной - берданка.
   - Ну, чаво барабанишь? Чаво барабанишь, как на пожаре?
   - Думал, не слышно,- оправдываюсь я.
   - Не слышно... - ворчит лесник. - Я, чай, не глухой.
   Прикидывается простаком... Хитер! Я опускаю голову и жду, что будет дальше.
   - Ну, где тебя носило? - строго отчитывает меня лесник. - Я уж, поди, собрался на боковую!
   - Да тут Ленин к Троцкому посылал... Потом чуть было волк не задрал...
   Лесник сердито смотрит на меня из-под косматых насупленных бровей:
   - Ы! Волка испужался! Неча тыды по лесу шастать, коли волков боишься. Ладно, заходи уж, коли пришел. Да передай своему батяне, чтобы он тута больше со своими бабами не ошивался.
   Я прохожу вслед за хозяином в чуланчик. В углу, при свете керосиновой лампы, сидит на корточках какая-то девочка в красной шапочке и доит козу.
   - Кто это? - спрашиваю я.
   - Внучка,- брюзжит лесник. - Она нам не помеха...
   Я спотыкаюсь о пустое ведро, и оно с грохотом падает на пол. Слышится окрик хозяина избушки:
   - У, раззява! Куды прешься? Ты под ноги-то гляди!
   Мы входим в комнату, и я с изумлением застываю на пороге.
   На стенах, оклеенных простенькими обоями, развешаны портреты великих спасителей человечества: Николая Рериха, Елены Блаватской и Владимира Ильича Ленина... Между ними размещено несколько картин Петрова-Водкина и Казимира Малевича - в репродукциях, понятно. На рабочем столе - солидная кипа бумаги. В специальном стаканчике застыл веер остро отточенных карандашей...
   Лесник хитро прищуривает глаз:
   - Не ожидал?
   Он сбрасывает с себя ватник и уморительно закладывает палец в карман пикейной жилетки с золотой цепочкой от часов.
   Приглядываюсь к нему внимательнее.
   Бородка клинышком... пенсне... Брюки узенькие, в серую полоску. Ба! Так это же это же Антон Павлович Чехов!
   Как он, однако, меня ловко разыграл!
   - Садитесь, молодой человек,- довольно усмехается Антон Павлович и вытаскивает из кармана жилетки часы. Он бросает взгляд на круглый циферблат:
   - Тэк-с... Время сейчас уже позднее, роман мы написать все равно не успеем. А вот я лучше надиктую вам вместо него одну занятную вещицу,- с тонкой иронией в голосе присовокупляет он.
   Я сажусь за стол, беру карандаш и придвигаю к себе лист бумаги. Антон Павлович начинает неторопливо расхаживать вдоль моего стола и диктовать:
  
   Дверь приоткрылась, и в кабинет вошел мужчина. Он поздоровался и сел на стул. Я постарался придать своему лицу любезное выражение:
   - На что жалуетесь?
   - На нервы.
  
   (продолжение на первой странице этой вещицы)
  
  
  
  
  
   В том числе и мама (прим. автора)
   Село под Херсоном, в котором находится больница для душевно больных.
  
   Кстати, на этом наш больной не остановился, но по примеру некоторых, уже довольно именитых, сумасшедших стал публиковать свои невероятные истории, причем значительными тиражами. О нем заговорили в обществе, и у него даже возник свой круг почитателей, критиков и исследователей его таланта. Последние условно разделили творчество Лапшина на три основных периода - глянцевый, голубой и серобуромалиновый. Некоторые умудрились даже откопать в творениях этого чудака скрытую глубину мысли, тонкий юмор и еще бог весть что. А кто, в пылу полемики, пытался, было призвать к голосу здравого смысла - тот был осмеян и сражен наповал одним неотразимым аргументом: чего же вы, батенька, хотите от сумасшедшего? Какой с него спрос?
   Умно, не правда ли?!
   Ниже мы приводим еще несколько образчиков творчества Федора Лапшина.
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глянцевый период

  
   Н. Довгай
  
   54
  
  
   52
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"