Аннотация: أنفق يا ابن آدم أنفق عليك ("О, сын Адама, расходуй из своего добра, и Я буду расходовать на тебя.")
Хадис аль-Кудсийа, БУХАРИ И МУСЛИМ (по свидетельству АБУ ХУРЕЙРА)
Букашка-таракашка залетела в опасливо приоткрытое осеннее окно. Начинающиеся затяжные дожди гонят живность в тёплые обители. Ползёт она, такая, по столу, мешая сосредоточиться и нервируя глубоким гулом хитинового летательного аппарата. И я, такой, смотрю на неё. Интересно, а смотрит ли она на меня? Что, вообще, за мысли бродят в этом создании-то?
Смотрю в упор на человека, говорящего мне что-то. Он говорит мне, я слушаю его. Перевёл взгляд на окно, увидел едва заметное отражение себя. Во - это ж я, вот он, какой. Такое обычное, казалось бы, явление - видеть себя. Кожа, там, кости, волосы - вот это всё. Так же просто, как смотреть изнутри на всё, что снаружи. Сидишь себе в бочке, и палишь контору. Красота.
Идёт, например, феминистка в храм Христа-спасителя (мир ему), вмочить дабстеповый запил на "Гибсоне", и думает: во, я ща отожгу, это ж какой шухер будет, какая ж я смелая и с собственной точкой зрения. Что это меня рожать с рождения настропаляют? Негоже Личности вестись на такой развод. Куда уже, в натуре, всё это мракобесие и средневековье ломится со своими байками и божественной дурью. А потом она заходит и реально запиливает, с оттягом. И понимает, какая ж крутая, всё-таки.
И идёт, такой, пацанчик ровный в переулочке, и видит: ну, лох, реально, волочится: бей - не хочу. Такого, отвечаю, зачмырить ваще не западло. Э, чо такой гривотряс, слышь, нормальные пацаны коротко стригутся, - нннна.
А тут из-за кустов интеллигент креативный крылышками бяк-бяк-бяк. Левайс, рубашечка приталенная, запонки "Сваровски", планшетничек модерновый в холёной ручке, опаздывает на совещание в Сити - хэдлайнер современности, в общем. Всех понимает, оупен-майндед и вообще - не перхающий пылью бытия: и гопника, и православного, и средний класс, как бы, понимает, и с начальством на короткой ноге.
* * *
Другое дело - снег. Вчера ещё было говно по всем бульварам, уныние во все поля, лужицы какие-то невнятные, собаки сутулые в тупиках. А тут наутро жена тебя будит и шепчет, эдак, с хитрецой - мол, за окном-то - роса божья, только из холодильника, не обессудь. Разуваешь глаза - и правда. Светло. И луж нет. И тишина звонкая в сердце. И - не то, чтобы радостно, - но как-то свежо в душе. И говно - не говно, а чистейший пуховый саван. И собачонка милая приснившаяся - это ж, известно кто. Знаешь подлеца родимого. Вот, видел его недавно, курилку.
Была сараевская туффахия замечательной, бесспорно. Вкус - божественный, мать моя. А холмы эти вокруг! а мечети! Миляцка, Башчаршия!.. Ай, в этой белесой бесконечности не хочется вспоминать о картонных мечтах. Не запачкать бы принарядившуюся землю, не испортить бы праздник ей своим присутствием. Это ничего, что я только сейчас об этом думаю, когда холодные искры заполонили небо и набились за пазуху - лучше поздно, чем никогда. А никогда ещё успеется. Позже. Не с нами.
Снег. Прикрылся бы им и я, если б не был он столь прозрачен.
Тихо, настойчиво сыплют колкие сахарные мгновения, закрывают грязь. Как неутомимые дворники, смывают мутные лужи, мусор, закрывают облетевшие листья, следы, и осветляют дотоле бывшее пронзительно чёрным ночное небо. От этой внезапной, нежданной чистоты, наверное, и становится так спокойно поутру.
Великолепная, изумительная игрушка. Мы обязательно вернём её, Отец.