Вчера поезда снова начали опаздывать. Как и прошлым летом, руководство Израильской железной дороги решило "экономить" несколько поездов в день. Вместо 3-4 поездов - пары пригородных, одного скорого и одного экспресса - пускают один состав, который тащится через всю страну, останавливаясь на каждой станции. Вместо 1 часа 15 минут, от Нагарии до Тель-Авива такой поезд идет 2,5 часа. И никаких вам предупреждений, конечно, а то еще решите поехать на машине или на автобусе. Только в конце: "Мы приносим свои извинения за задержку. Счастливого пути".
Ну да бог с ними.
После первого опоздания на работу, я решил поездами больше не пользоваться. Но на следующее же утро, поленившись вести машину на север, я опять сел в поезд. Поезд оказался скорым, как и значилось в расписании. Никаких лишних остановок. Я был очень рад. То, что он все-таки опаздывал на четверть часа, казалось сущим пустяком. Кондиционер наполнял поезд прохладой, а я читал газету, развалившись на диване в первом, как всегда полупустом вагоне. В газете писали о разных ужасах, произошедших с незнакомыми мне людьми. Я качал головой и пил кофе из картонного стакана. После Хайфы поезд должен был остановиться только на моей станции, Кирьят-Моцкин. Станцию перед Кирьят-Моцкин, Кирьят-Хаим, скорый пролетал без остановки. Но, подъезжая к перрону Кирьят-Хаим, мы на что-то наехали. Что-то вроде камня или куска дерева. Поезд даже немного подпрыгнул: "дланг-дланг". Затем он замедлил ход и спокойно остановился у платформы. В громкоговорителе зашуршало, и чей-то голос произнес: "Офицеру безопасности срочно пройти к машинисту. Офицеру безопасности срочно пройти к машинисту". Через полминуты молоденький офицер безопасности пробежал мимо меня и скрылся за раздвижными дверями кабины машиниста. Еще через минуту он и два машиниста вышли из кабины в вагон. Я и несколько других пассажиров встали им навстречу.
- Самоубийца, - объявил нам машинист. Затем все высыпали на перрон. Офицер безопасности спустился с платформы на пути перед поездом. Я подумал: "Скажи спасибо, что это произошло здесь, а не в Биньямине, где ты бы застрял на полдня. Вызови по телефону такси и езжай на работу".
Но вместо этого я спрыгнул на рельсы и пошел за офицером. Самоубийцу, видимо, затащило под колеса, поэтому мы ничего не увидели. И слава Б-гу, честно говоря. Мы вернулись на перрон. Машинист стоял у открытой двери своей кабины.
- Вот так он прыгнул, - объяснял машинист интересующимся, изображая руками прыжок с вышки в бассейне. Люди из других вагонов тоже вышли наружу и потихоньку тянулись к паровозу.
- Что случилось, почему стоим? - озабоченно спрашивал очередной пассажир.
- Самоубийца прыгнул под поезд, - отвечали ему.
- Что? Самоубийца? Какой ужас! - лицо пассажира вытягивалось, глаза широко открывались, челюсть отвисала. Секунд на пять пассажир замирал, а затем левая рука подтягивалась к груди, правая зависала над левой, язык облизывал пересохший рот. - Э-э... э-э... - говорил пассажир, постукивая указательным пальцем по циферблату наручных часов, - а когда же теперь поезд пойдет дальше?
- Посидите, отдохните, - успокаивал его машинист, - минут через 20 вам организуют другой поезд.
-А вы уже не поедете?
- Нет, мы будем ждать полицию, скорую помощь... да разве это в первый раз? - машинист широко разводил руками.
Я вспомнил, как однажды беседовал с женщиной, работавшей железнодорожным инженером. Она говорила, что в Израиле нет ни одного машиниста, которому не пришлось бы задавить человека. Раньше при этом нажимали на стоп-кран, пассажиры летели на пол, а машиниста чуть ли не судили. Сегодня на стоп-кран никто не нажимает. Душевной травмой машиниста занимаются квалифицированные железнодорожные психологи. Пассажирам выделяют новый поезд.
Я уже повернулся, чтобы уйти, когда к нам подошел высокий красивый мужчина в темных очках, похожий на кинозвезду. Видимо, сразу заметив у машиниста легкий акцент, мужчина обратился к нему по-русски.
- Скажите прямо, имеет смысл ждать? - строго спросил мужчина. Машинист отрицательно покачал головой.
- Пойдемте, попробуем поймать такси, - предложил я. Мужчина кивнул, и мы быстро пошли по перрону к выходу. Мне захотелось что-нибудь сказать. - И чего он не мог это тихо сделать в своей комнате? Зачем еще сотню людей в это вовлекать, машиниста травмировать? - философски проговорил я.
- Блядь, - зло выругался кинозвезда, - Анна Каренина!
Я прижимал к уху телефон. Станция такси отвечала короткими гудками. Мы вышли из здания вокзала. Вокруг была суета, пассажиры пытались выбраться в город. Мрачный фельдшер с сестрой и водителем шли к поезду. Две полицейские машины парковались за амбулансом. Подъехали несколько такси, вызванные кем-то из пассажиров. Я подбежал к одному из них, кивнул кинозвезде и плюхнулся на сиденье. - Это вы заказывали машину? - спросил шофер. - Да, я - соврал я, - поехали скорее.
Весь день прошел в работе. Думать о чем-либо другом времени не было. Вечером я снова сел в поезд и поехал домой. Стал вспоминать утренние события. Проезжая мимо станции Кирьят-Хаим, тревожно выглядывал в окно. И сразу почувствовал снизу толчок, будто мы наехали на камень или кусок дерева: "дланг-дланг". И еще раз: "дланг-дланг".
И еще несколько раз. Я пытался думать о бесчисленных ухабах и ямах, на которые мне приходилось наезжать, но ощущения были смутными и ненастоящими. А это "дланг-дланг" было таким четким, будто я запомнил его каждой клеткой.
Через два дня за ужином, среди разных газетных ужасов я наткнулся на заметку о человеке, покончившем с собой, бросившись с платформы станции Кирьят-Хаим под проходящий скорый поезд. Позже, лежа в кровати, я смотрел в потолок и думал о многих людях, с которыми меня сводила жизнь. Иногда в памяти остается лицо. Иногда руки, или волосы, или глаза. Иногда вкус. Пейзаж или городской шум. Иногда это запах или мелодия. А здесь только толчок в задницу: "дланг-дланг". Как странно...