Аннотация: Еще один рассказ из сборника. Пока только начало.
Сборник рассказов "Создатель смертельных механизмов".
Мясорубка.
Блеск золотого Рагаста снова отразился от слюдяных окон, на минуту ослепил и снова погрузил в тень. Его заслонили зубцы, вставшие на новую конфигурацию. Теперь механизм заработал в утреннем режиме, направляя кинетическую энергию не на освещение, а на улучшенное движение рельсовых мобилей.
Мике, как прежде сидел на крыше, используя ранний час перед работой чтобы насладиться видом города. И посмотреть было на что - дома сцепились шестернями, начиная нагнетать во внутреннюю систему масло и пар. Дороги перестраивались, становясь в соответствии с нужными маршрутами. Ночью их было меньше. Весь Движущийся город просыпался, преображался.
Но в этот день не радовала даже эта редкая минута покоя. И вроде бы все хорошо - и ясное синее небо и незамутненный свет золотого магнита и не тяжелая любимая работа скоро снова заставит уйти в нее с головой... но на ночном небе вот уже третьи сутки светит пегий Канар, выставив напоказ беззащитные рожки. А кровавый Медит настигает его зубастой пастью. Значит, скоро придет очередь Мике идти на комбинат Фитов. Нет, это конечно не в первый раз, да и процедура, изобретенная династией молохов-механиков гораздо более лучшая, чем то, что было в давние времена.
Тогда таких как он, гоминодов, просто сбивали в группы-стайки и гнали, пока не отставали слабые. Их ловили и отдавали на корм, сильных же оставляли. Теперь же все гораздо цивилизованнее: один или два раза в полный ход Рагаста, каждый гоминод в трудоспособном возрасте получал направление в комбинат. Там ему вводили сильный анестетик и изымали определенную часть тела. После давалось освобождение от работы на три дня и механическая замена утраты.
Это как в анекдоте получается - зачем убивать, если только часть взять можно, а потом пусть работают, пользу приносят. Гоминоды живучи, и к следующему циклу Канара часть тела полностью восстанавливалась. Только вот за всей простотой и продуманностью, процедура так и оставалась малоприятной. Да и часть тела изымали не просто так, а по заслугам и порицаниям. Скажем - вел ты жизнь праведную, не опаздывал, навеселе на работу не являлся, в драки не вступал, в сговорах не замечен - тогда могут и вообще из очереди убрать до следующего раза. За мелкие нарушения - кисть или голень. А вот если не удалось тебе от страстей и соблазнов себя уберечь - прощайся со всей рукой или ногой. Ато и орган какой вырезать могут. Зиби так без парного фильтрата пол года на дистиллированной воде сидел, ни о каких настоях даже не думал, хотя большой любитель был.
Но Мике и сам безвинным не был. Вот и получил в этот раз желтый талон вместо привычного зеленого. Еще немного и красную схлопотал бы, но пронесло, начальство к нему благосклонно было. А все почему? Да потому что меньше надо в чужие дела вмешиваться, но Мике же не мог, не стал стоять в стороне. Да и как тут выстоишь, когда бедняжку Лети после ампутации стопы еще и в цех переноски отправили. Главный по их бригаде хоть и механ-жестянка, а по уму явно не выше дерева жесткоствола. Деревья-то вообще не соображают. Так вот этот великоумный вздумал с несчастной двойную норму требовать, когда ей вообще ходить не полагалось - а тут бегай. Когда же та не справилась отчитал при всех, пайку урезал. Ну Мике и не выдержал, объяснил ему что так нельзя. Сначала словами. А потом кулаками. Даром что органический, у жестянок тоже свои слабые места есть.
А теперь сидит несчастный, сам не зная чего ожидать. Тут еще недавно рецидивиста поймали - пытался взрывчатку заложить под их местный Фитовый комбинат, кричал, что с нововведениями все нормативы в изъятии увеличат, что есть заговор среди молохов, якобы собираются снизить популяцию гоминодов. Но это нонсенс, ерунда. Кто в такое поверит? А еще сказал, что Мясорубку не просто так переоборудовали почти полный ход Рагаста.
И это было правда. А Мясорубкой в народе тот самый комбинат Фитов и называли. Свидетелем того Мике был лично. Успел поймать на себе недобрый взгляд Тригана, главного механика и наладчика. Вроде как что забыл в отделе настроек простой сборщик-гоминод.
Но вот прозвучал сигнал к началу работы. Пора было спускаться в цех. Норму нужно отработать до полудня. Потом нужно идти в Мясорубку.
- Эй, Ми, как настроение? - эту едкую усмешку Мике узнает и в гуле работающего цеха, - Готов отдать долг молохам сегодня?
- Не меньше чем ты, - привычно отзывается Ми.
Друг Фири как всегда попал с ним в одну партию. Только в этот раз он, в оличие от Мике, не получил желтого талона. Гоминод встал за станок, натянув на себя защитный фартук. Нежная кожа органической конфигурации нуждалась в изоляции от металлических опилок, что вылетают из шлифовальной машинки. Ноги заработали педалями, руки начали творить чудеса. Только гоминоды могли выполнять такую неповторимую и тонкую работу. Нужно обработать столько деталей, чтобы хватило до следующего цикла Канара.
- Перерыв, - звуковой сигнал дополняется пояснением их бригадира. Мастера-шлифовальщика, - Мике, - тот оказывается не просто так спустился в цех, а с сообщением, - тебя ждут в кабинете настройщиков.
- Ясно, сейчас буду, - отзывается он, будто не произошли ничего странного. С какой это стати его вызывают? Фири тоже смотрит на него удивленно. Но куда деваться, Мике встает, снимает защитную одежду и идет. На выходе его нагоняет Лети. Механическая ступня гулко стучит по обрешетке пола.
- Мике, - в больших черных глазах едва ли не подобострастие, изящные ручки нервно теребят фартучек, - это из-за меня тебе досталось, извини.
- Да что ты, Лети, дуракам надо отпор давать. Он по заслугам получил, - кладет он ей руку на плечо. А гоминода в ответ заливается таким румянцем, что он тут же руку убирает и сам от неловкости отводит глаза, - не стоит короче, для хороших друзей не жалко.
И с двойной скоростью отправляется в кабинет к настройщику.
Мике не был особо симпатичным. Как и все гоминоды - с плавными чертами лица, волосы темные, коротко обрезанные, всегда торчат в стороны. Глаза черные, меньше, чем у Лети, но правильной формы. Да крепкий, да подтянутый. Но в целом - ничего необычного. Но девушки на него засматривались. Что в органической, что в механической конфигурации. Только в отношениях пока ему не удалось испытать, как говорит их Мастер, искры влюбленности. Но Мике еще только недавно стал трудоспособным. Все у него впереди, как говорится. Может та же Лети согласится с ним на танцы пойти. Главное чтобы не ногу сегодня отсекли. Ато как на одной танцевать-то, с механической у него не получится точно. Он и на своих двоих совсем недавно научился.
Ну, вот и кабинет настройщика.
- Вызывали, Мастер Триган? - Мике осторожно открывает прочную резную дверь. Уже престарелый молох сидит в специальном кресле, построенном под его угловатую конфигурацию.
- Входите-входите, дорогой Мике, - говорит он, даже не поворачивая в его сторону уродливую морду с пастью, усыпанной острыми зубьями, - слышал, вы успели отличиться в этот раз? Прискорбно. Вас обычно хвалили.
Мике молчит, неловко ковыряя носком ботинка пол. Не приятно, когда вот так отчитывают. Пусть и за праведное дело.
- Но, раз это только ваше первое правонарушение, то строго вас наказывать не стали. А может зря?
Мике удивлено поднимает глаза на Мастера молоха.
- Вам, наверно, известно, что совсем недавно было совершено покушение на целостность нашего комбината? - Мике известно, - И что террорист, скорее всего, имел сообщников в цехах или даже в самом комбинат? - Мике не знает, - Во всяком случае, мы сейчас должны проверить всех, кто так или иначе присутствовал при этом происшествии. Понимаете? - Мике понимает, - Так значит, вы можете утверждать, что непричастны? - Он подтверждает, - Хорошо. Дайте ваш талон, господин Мике.
Он протягивает желтый листок. К нему впервые обратились "Господин".
Триган берет жесткую карточку и делает на ней пометку. Когда Мике забирает ее обратно, то видит только кружок, перечеркнутый накрест. Что это обозначает, ему не поясняют.
- И что же это такое? - Фити рассматривает разрисованную карточку.
- Понятия не имею. Может отпустят?
- Ага, жди, - Фити смеется, да и Мити не говорил этого всерьез.
Вот и Комбинат. Серая громада. Витражи закопченных окон на самой верхней части и один единственный вход. Для гоминидов. Для молохов и персонала был отдельный, в другой части здания.
- А ну вот и вы, - знакомый уже не по первой встрече молох-лаборант встречает друзей, - давненько вас здесь не видел.
- И не виделись бы в этом месте еще дольше, Драт, - с долей правды и долей дружеского веселья отвечает Фити, привычным жестом здороваясь с молодым молохом. В механической конфигурации они часто виделись в нерабочее время.
- Ну ничего, зато три дня отдохнете. Мне же корпеть весь цикл.
- Что так? А где твоя смена? - кроме него здесь работал и молох-химик постарше.
- Тартар сменил место. Подался поближе к столице. Говорят на на новое производство взяли. Ну да это только слухи. Что у вас там, показывайте.
Оба друга протянули свои талоны.
- Ну, Фити, как обычно, пожалуй, ограничат кистью. Можешь идти переодеться, - потом лаборант рассматривает карточку Мике, - эээ, Ми, подожди, ладно. Я к старшему по лаборатории схожу.
Мике только пожимает плечами. Но что-то его стало сильно беспокоить. Именно сейчас.
Холл комбината не является таким же аскетичным как само здание. Здесь все аккуратно и даже имеются элементы изысков. У стойки, где их встретил Драд стоят вазы с цветами- нагревателями. На стенах весят картины. Главная, по центру, портрет самого Таридана Фита, основателя Мясорубки. Чуть правее и левее - портреты его преемников Танады и Тита. Сейчас, после смерти последнего, его место должна была занять его дочь, Унтиата. Говорят прехорошенькая, совсем не такое страшилище, как остальные молохи. А еще говорят, что сам Таридан был влюблен в гоминоду, потому и основал комбинат, чтобы хоть как-то спасти возлюбленную и ее родню от жестоких методов его собратьев. Со временем практика прижилась и стала повсеместной. Да и выгоды от такого способа добычи пропитания больше.
За дверью у стойки слышатся шаги и появляется Драт, вид его несколько странный, как будто удивленный.
- Ми, тебя...
Но договорить ему не дают. Из-за его спины появляется более высокий и крепкий молох, просто отодвигая лаборанта назад.
- Не извольте беспокоиться, господин Мике. Вас направят в другое отделение, тот, что вам предписан временно не работает, на переоборудовании.
Мике смотрит то на оскаленную пасть новоявленного провожатого, то на испуганное лицо Драта. Но деваться некуда. Он идет в направлении, которое указывает старший молох.
Коридор длинный, белый. Ни одной двери. Только та, что в конце. Ярко-коасная. Около нее Мике останавливается, но идущий позади открывает ее за него. Двое в белых накидках встречают Мике молчанием и кипучей деятельностью. С него стягивают верхнюю одежду - куртку, рубаху, заставляют развязать ботинки и поставить их в специальную коробку. Потом кожу протирают составом, от которого идет неприятный запах и по телу пробегает холодок. Прежде сразу говорили - закатай штанину, например или рукав. А что в этот раз происходит - не ясно.
- Простите, а что в этот раз извлекают, - решается спросить он.
Фигуры в белом останавливаются, глядя на него через пленку изоляции.
- Совсем немного, - наконец, отвечает один из них. Голос механический, значит это не молох, - ты даже не заметишь.
Ну раз не заметит значит ничего страшного, думает, успокаивая себя Мике.
Потом приносят колбу с иглой на конце и втыкают в руку на сгибе сустава. Больно, но от этого по телу разливается онемение. Затем, другой подносит к его лицу маску с идущей к ней трубкой.
- Это еще зачем? - прежде таких Мике не видел, только в больнице.
- Новая технология, - поясняет белый балахон.
Ее прикладывают к лицу и Мике проваливается в мягкую темноту.
Кто-то кричит. Громко, так, что приходится покинуть уютный приют сна. В глазах мутная пелена в неразборчивых цветовых пятнах. Медленно они обретают четкость. Фигура впереди - бледный силуэт, распята за руки и ноги на подобие креста, постоянно дергается, словно пытается высвободиться из пут. Именно она кричит, и не просто кричит, а говорит что-то.
Постепенно Мике вспоминает где он - комбинат. Он на изъятии. Оглядывается: темное помещение, подсвеченное только слабым источником сверху. Рук и ноги пристегнуты ремнями к отдельно стоящим рамам. Он часто приходил в себя еще до отсечения. Возможно такова физиология его конфигурации - плохо восприимчив к морфинам. Хорошо, что боль он почти никогда не чувствовал. Тут начинается движение. Тот, что впереди начинает вопить громче, оборачивается. Замечает Мике и кричит что-то ему. Но странное, полу сонное состояние не дает ему разобрать слова.
"Наверно новичок" - приходит мысль через оцепенение дремоты, в первый раз многие пугаются.
- Беги, слышишь, спасайся, нас убьют! - наконец доходит до Мике смысл воплей. Там впереди уже видны режущие элементы. Обычно это нож или два, в зависимости от отдела. А тут мелькает нечто большое, размером, наверно, с дверцу шкафа что у Мити в каморке. Поднимается и опускается, почти бесшумно. Слышен только тонкий звон. Ритмично и беспощадно. Мити становится страшно. Хотя он здесь не первый раз.
Нет, не здесь. Не в этом отделе.
Но вот, тот, что впереди приближается к режущему элементу. Он замолкает, в ужасе глядя перед собой. Мити еще не полностью отошел от морфия, но понимает, что сейчас произойдет. Рамы, к которым прикреплены руки и ноги гоминода сдвигаются так, что обнаженная по пояс фигура становится на колени. Руки заводятся за спину. Опущенный сверху вал надавливает ему на плечи, заставляя склонить голову куда-то вперед. Тот снова кричит. Теперь без слов. От этого крика Мике пробуждается окончательно.
Мгновение и широкое лезвие опускается с большой высоты. Крик замолкает.
Лезвие снова поднимается вверх. Рамы возвращаются в прежнее положение, распиная тело... уже обезглавленное.
За долю секунды, Мике соображает - чем же ее заменят. Говорят, есть гальваника, способная создавать импульс и управлять мышцами органики и механизмами. Но все же это не так сложно, как думать головой. Он даже представил, как будет этот гоминод ходить с подобием круглой вазы с проволокой и искорками в ней вместо головы.
А потом только понял: голову не заменить. Тот, что впереди мертв. Убит. Это сделают и с ним тоже.
Паника пробивается через ледяной заслон анестетика.
Но тут гул механизма замирает, лезвие дрожит и прячется в потолок. Сбоку, там, где горела зеленая лампочка зажигается красная. Появляется табличка. " Подождите, идет заточка". Лязг действительно слышится. Видя это, Мике со всей силы дергает крепление на руке.
Не с первого раза, но рука освобождается. За тем нога..вторая рука, вторая нога... Он идет куда-то, где нет..жуткого лязга, нет смерти. Там, где свобода.
Ун идет мимо рядов торговцев, ловит завистливые взгляды других алых молохов. И им есть чему завидовать. Юная Ун прекрасна. Она совсем не похожа на большинство носительниц магнита Медита. Большие черные глаза распахнуты на встречу новому, нежная кожа, пусть и с алым оттенком, но все же столь привлекательна, что представители противоположного пола застывают, впервые увидев это чудное творение. Все, что вобрала в себя династия Фитов воплощено в ней. Ун Фит видит больше, чем все ее сверстники и друзья.
Говорят, ее дед зачал следующих отпрысков, заключив незаконный союз с носительницей магнита Канара, с гоминодой. Именно оттуда ее огромные глаза и чувственные формы, что так несвойственны молохам. А ко всему прочему Ун наследница величайшей производственной империи. Комбинат, в народе прозванный Мясорубкой, станет ее вотчиной. Уже совсем скоро, когда ей минует восемнадцатый цикл Рагаста. Сейчас же всем управляет ее родной дядя, Дунадан. И очень не плохо управляет. Именно при нем их производство шагнуло и в самые отдаленные уголки мира, стало повсеместным, более развитым, крепло. Но вот только слухи стали ходить не очень приятные. Якобы ради большей наживы и увеличения производства, нормативы собирались увеличить. А значит, практически забивать несчастных гоминодов. От этого стали случаться бунты, а в этом городе даже произошел теракт. Ун, как прямая наследница не могла остаться к произошедшему равнодушной и отправилась за разъяснением к дядюшке Дунадану лично.
- А, прекрасная Унтиана, не ожидал вас здесь увидеть, - в кабинете ее дяди никого нет, но в холле, куда она спускается чтобы выяснить о нем, ее встречает Триган, заместитель, - что вас привело сюда?
- Могу я поговорить с дядей? - Ун не так наивна и в свои неполные восемнадцать вполне хорошо знает о ведении дел в комбинате. Управляющий никогда не пропадает просто так.
- А, уважаемый Мастер Дунадан отбыл еще вчера. Но я могу ответить на все ваши вопросы, - Триган всегда очень услужлив, даже подобострастен. Но это лишь игра на публику - на самом деле это крайне мстительный и злой молох. Да и играет он свою роль не просто так. Знает - с приходом нового управляющего, ему больше не светит место главного настройщика.
- Я хотела обсудить с ним некоторые моменты лично, - говорит она непреклонно, - Куда он отправился?
- Увы, меня не поставили в известность, - наигранно вздыхает Триган, - но я рискну предположить, что вас интересуют слухи о якобы произошедшем теракте? Осмелюсь заверить, что это действительно только слухи...
- Благодарю вас, но мне действительно стоит поговорить с дядей, - прерывает поток недостоверной информации Ун, - если вы не можете выяснить куда он направился, я обращусь к кому-нибудь еще.
Вежливо и категорично заявляет она.
- Как вам будет угодно, - вежливо кланяется Триган, явно сдерживая недовольство. Но до этого Ун нет дела. За стойкой в холле стоит молох помоложе, к нему она и обращается с вопросом.
- Мастер Дунадан? Да слышал он отправился в столичное отделение, - немного помявшись и озираясь на уходящего Тригана говорит тот, - тут решили ввести новый цех.
- Новый, это какой? - кажется, все детали начинают сходиться. И при чем не в самый лучший механизм.
Как оказалось, новый цех сейчас опечатан и без управляющего в него не попасть и будущей наследнице. Но Ун не привыкла отступать перед трудностями. Задрав подол расшитого алого платья, она решительно ступила на внутренний двор комбината. Здесь всюду лежали детали, покореженные или проржавевшие. Емкости из-под масла и топлива. Неприятным запахом отдавали контейнеры с органическими отходами. Но это мелочи, на такое не обращаешь внимания когда цель ясна. С одной стороны ее от любопытных глаз скрыла стена комбината, с другой - глухая ограда цеха. На шум, выходящих из дверей чистильщиков она реагирует быстро, прячась за стопкой ящиков. И остается незамеченной. Вот и нужная дверь. Насколько правильно она поняла описание место нахождения цеха, путь в него как раз за ней. Но только дергая открывной рычаг, Ун понимает всю зыбкость своей затеи - механизм заперт изнутри. Может подождать, пока кто-нибудь снова выйдет и незаметно проскользнуть внутрь? Что ж, можно попробовать.
Но ждать не приходится. Рычаг дергается и на не успевшую отступить Ун налетает нечто всклокоченное.
Она не удерживается и падает. Сверху ее прижимает что-то тяжелое. Когда она отрывает глаза, то видит дико смотрящие на нее черные глаза и торчащие во все стороны короткие волосы. Это гоминод. Да еще и раздетый по пояс. В одних рабочих брюках.
Кто кричит первым, она не понимает. Но его попытка встать и бежать заканчивается тем, что он снова падает, запутавшись в складках ее платья. Ун соображает быстрее. Встает сама и помогает подняться нему, затем, тянет за руку, заталкивая в свое прежнее укрытие.
- Не надо, не хочу, - с мольбой смотрит на нее трясущийся юноша, - зачем же голову, за что? - лепечет он.
- Тихо, не шуми, - зажимает она ему рот. Оглядывается - вроде никого, - что произошло? - возвращается с вопросом к нему.
- Там, в цеху, - сбивчиво говорит он, дрожа, но уже успокаиваясь, - мясорубка срубает головы. Я видел.
- Что? - Ун кажется, что она ослышалась, - как головы? Это же значит убивает!
- Я сам видел, я смог убежать, - говорит он теперь более связно, указывая в направлении двери.
- Я должна посмотреть, такое недопустимо, - она теперь окончательно убедилась в своих догадках и чувство справедливости и негодования пересиливают в ней остальные.
- Нет, нет, стойте, не ходите, - едва сдерживая громкость, гоминод хватает ее за руку, - они и вас тогда. Я только краем уха услышал о нем, за что меня и отправили туда.
Она оборачивается, смотря на перепуганного юношу. Действительно, пока она не вступила в права, Ун здесь ни кто. А перед ней сейчас единственный свидетель творимого правонарушения. Стоит разыскать Дунадана и поговорить с ним. А свидетель будет ее гарантией.
-Ладно, тогая выбираемся отсюда, - он снова тянет его за руку, - Где ты живешь?
- В рабочем квартале, - несколько удивленный таким поворотом говорит гоимнод, - эй, а как мы выйдем, здесь же...
Но Ун уже открыла лаз в ограде, через который и попала туда. Комбинат она облазила еще в детстве и знала о подобных вещах.
-Накинь это, - протягивает она ему свою телогрейку, - иначе привлечешь внимание своим внешним видом.
Юноша покорно надевает расшитую безрукавку, понимая, что в ней как раз внимание и привлечет. Но что поделать - спаситель диктует условия. Вот только спаситель ли?
- Э, я вам, конечно, благодарен, но кто вы? И почему мне помогли? - все же обретает он силы для вопроса.
- Унтиана, - говорит девушка, поворачиваясь к нему, - можно просто Ун, Ун Фит. Я хотела узнать, что творится в новом цеху и ты мне теперь поможешь.
Гоминод застывает, как громом пораженный, узнав личность спасительницы.
- Так вы та самая?... О, это честь для меня, правда. Но чем я помогу? Я едва спасся.
- Ты свидетель, - говорит она, продолжая идти впереди, - мы отправимся в столицу и ты расскажешь моему дяде что здесь творится.
- В столицу? - гоминод теперь окончательно разуверился в своей удаче. Из мясорубки он попадет на виселицу. Если узнают, что он сбежал, разговор будет коротким, - но как же... у меня ведь нет ничего... а узнают, так...
- Не бойся, - Ун поворачивается, подходя к к нему, - я за тебя поручусь. Ни кто не посмеет тебя тронуть. Кстати, - она подходит ближе, от чего юноша снова сжимается, разглядывая странного молоха, - ты не назвал свое имя.
- Я Мике, Авран Мике. Сборщик и шлифовальщик, - говорит становясь немного увереннее. Если выясняет имя, то не станет вредить. Но сдать властям, конечно, тоже может.
- Хорошо, Мике, - говорит девушка, улыбаясь, юноша же наконец понимает что с ней не так. Для молоха она очень даже симпатична, - давай соберем твои вещи. Можешь предупредить друзей и мы сразу же отправляемся.