Аннотация: А вот аннотацию делать не буду. Потому что иначе весь сюжет станет и без того простым, аки карточный домик. Так что лучше зайдите и почитайте. Часто ли книга начинается с того, что в ней воруют человека?
Мрайк въехал в город вечером, когда солнце провожало землю своим ласковым и немного зеленоватым закатом, отправляясь в свой дальний путь на другой конец небосклона, освещая по пути совершенно другие земли, страны и людей. Когда он привязывал своего мула к коновязи и бросал медный жетон мальчишке за место у поилки, последние лучи приветливо махали людям, прощаясь с ними на десять часов двенадцать минут согласно какого-то древнего, но неисправимо мудрого календаря, в котором кто-то еще мудрее рассчитал даты, восходы и закаты, а также положение созвездий и бег некоторых светил по небу на целую сотню лет вперед. Когда же он, поправив шляпу и положив руку на пояс, вошел в салун, Огненная Колесница уже окончательно скрылась за горизонтом и лишь лучи славы Фератисса продолжали еще проглядывать из-за кривых вершин красных гор.
Стоило лишь ему войти, как все разговоры в салуне резко прекратились. Каждый из сидевших в небольшом помещении считал своим долго в течении десятка-полутора секунд тщательно рассматривать посетителя либо через хитрый и недоверчивый прищур, либо добродушно пялясь во все глаза. Однако затем, увидев, что в собеседнике мало чего проглядывает интересного и любопытного, претензий по поводу кровной мести от кого-либо из присутствующих к нему нет никаких, а психов сразу предложить выйти и пострелять не нашлось совершенно, все спокойно вернулись к своим делам. Вошедший же, усмехнувшись краешком губ, зашагал к барной стойке, постукивая каблуками своих пропыленных высоких сапог по дощатому полу.
- Мое почтение, уважаемый! - произнес он, подойдя к стойке и облокотившись на нее, как заправский завсегдатай. - Грибной самогон.
- Здравствуйте, добрый господин! - кивнул бармен, продолжая протирать тряпочкой кружку из коровьего рога, желтую то ли от природы, то ли от времени. - Семь жетонов!
Еще раз усмехнувшись, Мрайк залез в поясной карман и выудил оттуда всю наличность - ровно семь медных жетончиков, красных металлических пластинок в форме правильного шестиугольника, - после чего выложил их стопочкой на стойке. Бармен сгреб их, не считая, в ящичек, после чего достал бутылку с мутновато-красной жидкостью, налил ее в керамическую рюмочку и придвинул к посетителю, вернувшись к протиранию кружек. Тот взял ее, выпил залпом и сморщился, ощутив, как жгучий комок ядром падает в его печень, охватывая горло пожаром. Стоявший рядом выпивоха с немного красноватым носом ехидно прокомментировал:
- Что, жжется наш перчик?
Замечание было встречено взрывом хохота и валом комментариев сводившихся к тому, что все приезжие явно слабы в выпивке и не могут соревноваться в этом умении с настоящими мужчинами, такими как они. Новоприбывший стерпел эти комментарии стоически, прекрасно понимая, что это совершенно обычный и естественный ритуал, призванный показать местным, что их скучная однообразная жизнь между полями, пастбищами и бутылкой является настоящей, полной самых замечательных ощущений, в то время как все проезжие и прохожие являются просто-напросто глупыми проходимцами, ничего не смыслящими в простых житейских радостях, полных достоинства, подлинного благочестия и безусловно угодного богам и Старым, и Новым. Достоинство любого разумного существа требует время от времени некоторого подтверждения Чувства Собственного Величия и глубокомысленности его бытия.
- Мне нужна комната на ночь и место в стойле для моего животного! - произнес Мрайк спокойным голосом.
Кельнер, помятуя о том, как странный новоприбывший рылся в кошельке, скептически покачал головой.
- Вещами не берем.
- Но можешь натурой! - продолжил насмехаться выпивоха, проливший уже от хохота половину содержимого своей кружки.
В ответ на это новоприбывший просто и бесхитростно огрел его кулаком в лоб. От силы удара шутник с громким треском, свидетельствующим о рвущихся штанах, сел на пол и шумно испортил воздух.
- Ты, я смотрю, подаешь пример? - осведомился Мрайк, облокотившись на стойку.
Его замечание было встречено новой волной дружного хохота местных, сразу изменивших настроение о новоприбывшем в лучшую сторону. Ну да, одет странно, выделяется. Зато явно с чувством юмора, пусть и в местной его вариации, и с крепкими кулаками, которым он волю не дает. Видно, что сын достойных родителей и хоть и бродяжка, а все же был воспитан в хорошей среде таких же тружеников полей. За алкоголиков, допивающихся до гнилых штанов и красных носов, никто и заступаться не будет. Одно дело, конечно, когда своего чужак пытается пристрелить, прирезать или отметелить до полусмерти, однако же тут вполне по-свойски просто проучил за несдержанный язык. Так бы каждый.
- Так сколько? - между тем спросил посетитель.
- Четыре "фантика".
Мрайк безропотно выложил на стол две дублонные бумажки, именуемые в просторечии "фантиками" из-за их скверного качества печати и небольшого размера, словно фантика от конфет. Впрочем, возможно, что их и действительно печатали на упаковочном прессе. Все равно вряд ли кто-то бы смог их подделать.
Бармен тут же их сгреб в ящичек стола, пока странный визитер не стал торговаться или возмущаться дороговизной. В тратториях по другую сторону Разлома за эти деньги можно было отдыхать где два, а где и четыре дня, причем примерно с таким же сервисом и публикой. Стуканец, одновременно бывший и владельцем заведения, и кельнером, ожидал ожесточенного торга за каждую медяшечку, какой-нибудь завуалированной угрозы или хотя бы злобно-ироничного взгляда, на который так богаты мимошныряющие путешественники, однако этот безропотно за все заплатил, что наталкивало на определенные мысли о том, что с данным визитером не все в порядке. А следовательно, нужно как можно скорее выпроводить его за околицу, перед этим как следует опустошив его карманы.
- Да, - кивнул стуканец. - Твой номер второй. Ключ на комоде. Там же его и оставишь после отъезда. За все сломанное или поврежденное заплатишь втридорога, ясно? - грозно насупился не очень-то большой стуканец.
Сцена эта была довольно комичной, однако Мрайк, как бывалый путешественник, никак не отреагировал на нее, оставшись невозмутимым и просто кивнув вместо развернутого ответа на вопрос.
- Ну хорошо. Айка проводит тебя, - махнул бармен кому-то за спиной постояльца.
Практически тут же на его руке, там, где плечо переходит в локтевой сустав, оказалась прохладная ладошка молочного цвета, а на ухо горячо зашептали.
- Пойдем, путник! Я провожу тебя.
Ничуть не удивленный, он покорно позволил себя отвести по лестнице наверх и провести по коридору почти до самой стены, где на последней двери сияла в тусклом свете свечей бронзовая циферка два. Только тогда Мрайк позволил себе осмотреть стоявшую напротив него девушку. Хрупкая, с зелеными волосами, белоснежной кожей и огромными глазами, в которых напрочь отсутствовал белок. Вся фиброзная оболочка глазного яблока была абсолютно черного цвета, казавшегося неестественным и вызывавшего оторопь. Одета она была в старательно и, похоже, самостоятельно перешитое платье, явно с чужого плеча и отданное ей разве что для того, чтобы девочка выглядела хоть сколько-нибудь прилично. Йергов, детей стародавних катаклизмов, когда мир покидала магия, продолжали стойко нелюбить, презирать и использовать в лучшем случае в качестве прислуги. Впрочем, они годились мало для чего другого в силу хрупкости тела и практически полного отсутствия мышц. В таких же городках их охотно использовали в качестве не только подавальщиц, но и шлюх, благо и все одиннадцать признанных рас продолжают гордо нести свое достоинство, не опускаясь до презренной работы торговли своим телом, и мужчинам есть куда сходить, когда жена не в настроении или не имеет возможности удовлетворять "естественные мужские потребности". Мнением самих торгующих, разумеется, никто не интересовался.
- Вам показать комнату? - спросила она тихонько.
Что ж, ритуал есть ритуал. Все приличия соблюдены. Бармен лишь попросил девушку показать гостю его номер. Вдруг он заблудится или заплутает где-нибудь в разветвленном коридоре, прямом и коротком как пистолетная пуля. Забота о клиенте на первом месте-с. А вот все дальнейшее будет выглядеть как инициатива самой служаночки. И пусть "добренький" хозяин отберет у нее все деньги, что оставит гость, а ей даст в лучшем случае миску каши и несильный подзатыльник. Приличия-то соблюдены, все довольны и боги в том числе. По крайней мере та их часть, что отвечает за экономику.
- Да, - кивнул Мрайк.
Девушка кивнула, потупила взор и открыла дверь, державшуюся на нескольких полосах крепкой бычьей кожи. Впрочем, и сама она из себя представляла ни что иное, как деревянный каркас с натянутой на него той же самой кожей. Дешево, сердито и почти не скрипит.
Тем временем йерга показала гостю, где находится комод, кувшин с питьевой водой, кадушки для умывания и кровать, обладавшая весьма внушительным и даже не сильно продавленным для нее тюфяком. Быстро и споро застелив постель, девушка помогла гостю умыться и уже было собиралась поскорее приступить к постыдному занятию, как путник остановил ее.
- Подожди. Ты петь умеешь? - спросил он и тут же прикусил язык, мысленно костеря себя на все лады за то, что так глупо раскрылся.
Но она не обратила на эту заминку никакого внимания, вначале начав перебирать пальцами край платья, но затем неловко ответив "да".
У служанки от увиденной суммы в удивлении распахнулись ее черные глаза.
- Я тебя очень прошу... - вкрадчиво прошептал постоялец, добавив в голос немного мольбы, вполне искренней, учитывая некоторые обстоятельства.
- Хорошо! - кивнула она и вновь смутилась. - А что вы хотите услышать?
- А что бы ты сама хотела спеть? - спросил он, в ужасе понимая, что совершенно не может вспомнить ни одного названия песни.
- Я... Даже не знаю...
- Пожалуйста...
- Хорошо! - кивнула она, немного покашляла и комнату огласил ее тихий, но вместе с тем уверенный голосок.
"Я родился сегодня утром
Еще до первого света зари.
Молчанье у меня снаружи,
Молчанье у меня внутри;
Я кланяюсь гаснущим звездам,
Кланяюсь свету луны,
Но внутри у меня никому не слышный звук,
Поднимающийся из глубины..."
Песня заполнила собой всю комнату, отражаясь от дощатых стен, извиваясь клубами слов в причудливом танце между свечей и с хихиканьем пытаясь обогнать саму себя в бесконечной гонке вокруг кровати. Йерга пела, прикрыв свои черные глаза и наслаждаясь самим фактом возможности петь, проникать сквозь воздух и расстояние красивым соединением красоты голоса и насыщенности осмысленных звуков, рисующих в головах слушателей картины неведомого и прекрасного. А Мрайк... Мрайк же смотрел на нее, не отводя взгляда. Смотрел за движениями подбородка, вибрациями горла, практически мгновенным перетеканием губ и пытался решить для себя очень странный вопрос: "Неужели раньше так могли делать куда больше людей?!". Ядерные бомбардировки изменили не только облик планеты, но и облик человечества, сурово обойдясь с большинством из них. Поражение связок из-за перенасыщения воздуха радиоактивными частицами преследовало большинство из них, из-за чего пение стало настоящим таинством, доступным еще более немногим, нежели евхаристия.
"Я родился на севере,
Чтобы дольше оставался цел.
У меня нет друзей,
Чтобы никто не смог сбить прицел.
Море расступилось передо мной,
Не выдержав жара огня,
И все стрелки внутри зашкаливали
При первых проблесках дня"
"Клянусь Линарой, и как же они проглядели такое сокровище?! - подумал путешественник. - А если наоборот, они все знают? Если они им все известно? Тогда может и не получиться... За такое достояние они за мной будут гнаться даже через все Восточные моря, пока не загонят сюда обратно через весь земной шар!"
"Так, стоп! - тут же одернул он себя. - Если бы знали, то даже йерга у них жила бы не как приблуда, из жалости примаченная добрым хозяином трактира ко всеобщему мужскому удовлетворению, а как жила бы в достатке, пела песни и была бы под круглосуточной охраной из пары местных крестьян. И где охрана? Нету. Готов поставить двадцать "фантиков" против крышки от газировки, что о ее таланте никто и не знает. Ну, кроме разве что того парня, да упокоят Старые Боги его душу... А это значит, что осталось у меня времени совсем немного...".
"Но я не мог бы упустить тебя,
Как я не мог бы не увидеть рассвет.
Я не могу оторвать глаз от тебя" - допела тем временем девушка.
- Посмотри на меня, - попросил ее тихо Мрайк.
Йерга послушно повернула голову, робко взглянув на него и, едва завидев ее черные глаза напротив себя, путешественник сдунул что-то с ладони прямо ей в лицо. Служанка тут же почувствовала, как телом овладевает чуждая какая-то легкость, словно бы тело и не принадлежит ей, веки тяжелеют и тело откидывается назад, на тюфяки.
Едва еще не совсем слежавшаяся трава с тонким шелестом хрустнула, принимая дочь Изменения в свои объятья, как Мрайк встал, скинул с себя плащ, шляпу и как следует растрепал волосы на голове. Проведя эти необходимые гигиенические процедуры, он скептически оглядел себя в карманное зеркальце, дополнил картину парой расстегнутых верхних пуговиц на рубашке, расшнуровал ботинки и спустился вниз эдаким бурно отдохнувшим человеком. К тому моменту большая часть салуна уже опустела. В конце концов, все люди здесь местные, всем завтра на работу в поле или в огород, так что пропустили по стаканчику, поболтали, поиграли в карты, кости или ящичек, да домой пора. А то дома еще жена, дети, семья и прочие вериги на ногах "настоящего мужика, идущего под парусами настоящей жизни", мешающие ему полноценно существовать и лишающие последних радостей и без того короткого бытия на этой планете. А потому в помещении присутствовал разве что сам хозяин заведения, протирающий последнюю кружку с яростью перфекциониста, желающего поскорее разобраться со своей работой и пойти спать.
- Добрый вечер! - как можно вежливее поздоровался Мрайк.
- Что-то случилось? - обеспокоенно спросил кельнер, уже заранее предчувствуя какие-нибудь неприятности. - Что-то с Айкой?
"А вот тут ты прав, старый хрыч! - злобно подумал путник. - С ней действительно что-то случилось. И тебе это вообще не понравится!"
Но вместо этого он натянул на лицо масляную улыбку обожравшегося сметаны кота и ответил:
- Да нет, с Айкой все хорошо! Слушайте, а... можно ее попросить мне всю ночь комнату показывать? Так интересно!
Бармен фыркнул.
- Да говорите уже прямо - хотите всю ночь ее кувыркать! - он поставил в кои то веки вычищенную кружку на специальную подставку и откинул тряпку в сторону. - Чего стесняться-то? Все ушли.
Минутка нелицемерного лицемерия. Один на один уже приличий можно и не стесняться...
- Так вот... Можно ли это как-нибудь обустроить?
- Два "фантика"! - не моргнув глазом затребовал стуканец, зачем-то вытирая свои руки какой-то серой тряпочкой.
- Кхм! - возмутился Мрайк, не в силах сдержаться.
За такую цену можно было и хорошую проститутку в городе снять, со всякими разнообразными штуками, делающими процесс банального секса куда более интересным. Здесь же, в обшарпанном кабаке посреди пустошей, такая цена была откровенно непомерной.
- Ни жетона не уступлю! - категорически замотал головой бармен. - Мне ей придется завтра выходной дать, чтобы отоспалась, а завтра должен караван прийти, а там Айку очень даже любят. А это, опять же, упущенная прибыль. Так что цена моя - два "фантика"!
Бормоча под нос что-то на тему зажравшихся торговцев, грабящих честных людей, Мрайк достал из брюк дублонную бумажку и швырнул ее на стойку, после чего умчался наверх, старательно имитируя плохо сдерживаемое желание. Впрочем, особо имитировать и не пришлось, благо имелось целых два попутствующих и не пересекающихся друг с другом желания - облегчить свой мочевой пузырь и как можно скорее свалить отсюда подальше. Пусть и не в закат, но хотя бы в сторону, явственно противоположную восходу, и примерно совпадающую с требуемым направлением. А потому он спешно наполнил ночной горшок и принялся срочно сплетать из постельного белья типичный спускательный канат, вечный помощник всех девушек, заточенных в высоких башнях или сбегающих из-под венца, а также главных героев каких-нибудь фильмов, попавших в безвыходную ситуацию. Если, конечно, у вас остался проектор и незасвеченная пленка.
Длины каната вполне хватало для того, чтобы спуститься на землю, благо здание было невысоким и до первого этажа было практически рукой подать - всего метра три, что при двухметровых простынях являлось совершенно смехотворным расстоянием. Даже если закрепить ее на намертво вбитой в пол кровати, то все равно добраться до земли проблемы не стояло. Оставалось лишь спуститься с зеленоволосой йергой, причем желательно - максимально осторожно ничего ей не повредив. Из-за этого спускать ее одну не представлялось возможным - позвонки и ребра такую нагрузку, как притяжение Эрлана и натяжение ткани, конечно, выдержат, вот только процесс спуска - вещь слабо контролируемая, а потому чревата нежелательными стуками организма обо все углы и выступы, грозящие обернуться синяками или даже переломами при регулярном повторении. А потому пришлось решать проблему творчески и с помощью наволочки соорудить изящные тканные кандалы на ее запястьях.
Одевшись и еще раз проверив помещение на предмет оставленных вещей или каких-нибудь указателей, Мрайк закинул руки девушки себе на шею, чуть всхлипнув от упершихся кистей ему в кадык, вылез в окно и, практически не отталкиваясь от стен, спустился на землю. Там девушка была аккуратно уложена на землю со всем грохочущим и шуршащим имуществом, а его владелец, практически раздетый, устремился к конюшне.
Теперь срочно требовалось вывести мула, причем так, чтобы остальные животные в это время не подняли шум. Как это ни парадоксально, но ни охранника, ни животных при конюшне, да и вообще во внутреннем дворе, не было. Впрочем, причина этого выяснилась весьма быстро. Как оказалось, невозмутимый Герцог был единственным копытным, которое проживало в довольно уютном сарайчике. Все остальные в виде мух и мышей относились к крайне противным видам, которые на порядочной конюшне должны были бы отсутствовать, однако здесь ощущавших себя явно чем-то вроде близких членов семьи, практически любимых кровных родственников. Учитывая, что караванные гости пребудут только завтра, а сегодня практически никого (не считая кувыркающегося с презренной недолюдью путника) нету, то не лучше ли дать сторожу отдых перед тяжелой ночной стражей? Все равно в комнату кабатчика незамеченным не проникнуть, воровать в основной зале нечего, а если под покровом ночи таинственный гость и свалит, так не к лучшему ли? Избавит от своей неприятной персоны и оставит это волшебное заведение с огромной прибылью. Именно поэтому Мрайк без зазрения совести набил один мешок кормовыми овощами, оседлал мула, навьючил на него все вьюки с припасами и повел за салун. За сохранность вещей он не боялся. При всей жуликоватости деревенских хозяев тратторий, воровство в них не почитали от слова "совершенно". Все же земля слухами полнится и если кто узнает, что в одном из заведений какая-то мелочь не утонула в навозе, не затерялась при перекладывании вьюков, не выскользнула из рук владельца с тем, чтобы исчезнуть в первом попавшемся ночном горшке, не испарилась под силой духов крови, а была украдена, то много-много раз подумает, стоит ли останавливаться под крышей подобного заведения.
На мгновение путник почувствовал укол совести, ведь он поступал как раз таки весьма бесчестно, воруя у кельнера его сотрудницу, но затем разум взял бразды правления в свои руки и напомнил совестливому участку мозга о целых торговых рядах, заполненных йергами в клетках, расположенных в городе Штраур всего в неделе пути отсюда. О том, что цена на них сейчас, после очередного рейда Работорговцев, составляет всего лишь жалкие шесть жетонов. Да рюмка грибной бормотухи дороже стоит! А потому Мрайк приказал себе считать это деяние операцией по освобождению несчастной из уз рабства и первым шагом на пути к ее свободе и независимости. Успокоив себя такой нехитрой мыслью, он продолжил совершать деяния, явственно опровергающие сформулированные только что мысли. Только что самооправдавшийся вор преспокойно усадил девушку в седло, сам сел позади и пришпорил мула каблуками. Герцог недовольно повернул голову, возмущенно посмотрев на своего хозяина одним глазом, но затем все же послушался и устремился вперед, в сторону, противоположную восходу, но явно недовольный таким поворотом дел.