Драгунов Андрей Александрович : другие произведения.

Всё у нас живо

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   1. Тут вам будет и Вена, и Рим, и Париж!
  
   В командировку, в белые ночи в Санкт-Петербург, поехал я неожиданно. И в какой раз уже убеждаюсь, что ничего случайного не бывает...
   Стояло раннее утро. Когда я вошёл в своё купе, то сразу узнал в сухощавом седоватом мужчине, глядевшим в окно, нашего бывшего сотрудника - Анатолия Владиславовича Сурского. Двадцать четыре года отслужил он в Российской армии, ушел в отставку в звании подполковника и пять лет работал у нас - начальником отдела кадров. Многие наши сотрудники сожалели, что, ни с того ни с сего, Анатолий Владиславович сам уволился.
   Судя по тотчас же появившейся у него улыбке, Анатолий Сурский был мне рад. Он сразу поднялся, широко развёл руки, и мы крепко поздоровались.
   Разложив вещи и усевшись напротив него, я спросил:
   - Ну как вы, Анатолий Владиславович, поживаете? Куда едите?
   - Да всё хорошо у меня, Алёша, - откинувшись на спинку дивана, ответил он. - А еду сейчас я в старый Санкт-Петербург! Ведь это и застывшее в камне российское прошлое, и наше семейное предание. Пришло время, видно, мне увидеться и с тем, и с другим... Знаешь ли, есть у меня одна мечта - постоять на Аничковом мосту в белую ночь и посмотреть с него на все четыре стороны! Хочу я поклониться нашему старому дому, что стоит там же. И во всём старом Санкт-Петербурге есть много мест, о которых говорит наше семейное предание.
   - А, что было у вас на Аничковом мосту? - ощутив приближение чего-то интересного, спросил я его.
   - Мой прадед, как-то сказал, что Исаакиевский Собор, Зимний дворец и Адмиралтейство - это голова Санкт-Петербурга, а вот Аничков мост и всё, что с него можно увидеть на красно-гранитных набережных Фонтанки и на Невском проспекте - это его сердце! Именно с Аничкова моста, во время белых ночей, и начался наш род. Историческая его часть, конечно. Там жили мы в прежней России и мои предки, пока не начался во времени обратный отсчёт.
   - Анатолий Владиславович, а вы расскажите мне, пожалуйста, всю вашу историю! - довольно настойчиво попросил я его. - Дорога у нас с вами длинная. Поговорить вы любите, за двоих. Ну, пожалуйста!
   - Ну, хорошо, Алёша, расскажу. Да ещё и покажу! - подняв палец, ответил он.
   Потом Анатолий Сурский достал свой портфель с полки, вынул из него видавший виды серый фотоальбом и, погладив его рукою, с расстановкою произнёс:
   - Здесь, Алёша, собраны фотографии нашей семьи. Есть тут и подлинные раритеты. У всех дореволюционных карточек на обратной стороне нанесено фигурной вязью, печатным способом, имя фотографа, слова 'Ст. Петербург', лучистая медаль, освещающая три фирменных логотипа, по-видимому, адрес фотосалона, пятизначный телефон и даты съёмки, вписанные от руки.
   На первой странице фотоальбома стояла фотография старого Санкт-Петербурга.
   - Вот мы видим перед собой дореволюционный мир, - сказал Анатолий Сурский. - Это здание Варшавского железнодорожного вокзала, с тем же самым ажурным стеклянным фасадом, что он имеет и сейчас. Вся площадь перед ним была покрыта ровной булыжною мостовой. Никаких оград тогда там не было. Прямо к путям железнодорожным проходит трамвайный путь. А вот стоит на нём конка - трамвайный вагон на конной тяге. По всей площади вереницею едут в бричках извозчики с пассажирами и идут по делам прохожие. А само это фото было сделано в июле 1906 года.
   Именно тогда, на знаменитом 'Норд-Экспрессе', ходящем по маршруту Санкт-Петербург - Париж, именно сюда прибыли две очень красивые панночки. Вот они на другой странице, в длинных роскошных платьях и в больших шляпах с витыми мягкими перьями. Та, что стоит справа - это моя прабабушка - Полина Леонтьевна Ставинская, а слева - её младшая сестра Амелия.
   Сестры Ставинские были родом из польского города Белосток, который входил тогда вместе с Варшавою в состав Российской империи. Родителей у них уже не было, а их дедушка попечитель - был очень стар. В Санкт-Петербурге же жила сестра их мамы, Юлия Филипповна, в замужестве графиня Галицкая. По её приглашению они и приехали.
   Ещё в правление Александра II, их тётушка поступила в очень престижный Екатерининский институт благородных девиц и сумела пройти все его классы с отличием. За это она удостоилась золотой медали с изображениями на двух её сторонах бюста императора и виноградника и надписями: 'За успехи в науках благородным девицам' и 'Посети виноград сей. За отличие'. А ещё на выпускном торжественном собрании ей вручили, совершенно неожиданно, и дамский шифр от имени самой императрицы, наивысшего достоинства. Он состоит из красиво свёрнутой ленты, имеющей бежевые и золотые полосы, и большой золотой знак в центре, состоящий из царской короны, надетой на вписанные друг в друга буквы 'Е' и 'Н'. С мужем своим - графом Михаилом Галицким, ныне статским советником дворцового министерства - она познакомилась в Зимнем дворце, на балу.
   С любимыми своими племянницами - с Полиной и Амелией - Юлия Филипповна вела оживлённую переписку. В своих письмах она призывала их не плыть по течению жизни, а утверждать своё будущее самим. Тётушка настоятельно предлагала им идти по её стопам. Тем более, что сейчас в Институт святомученицы Екатерины параллельно с девочками-подростками, идущими на полные шестилетние курсы, стали принимать и взрослых уже девиц, на двухлетние курсы 'педагогичек'. Но при поступлении в Институт все абитуриентки, независимо от своего общественного положения, сдавали вступительные экзамены...
   А наиболее убедительной для Полины и Амелии в письмах тёти Юлии оказалась такая фраза: 'Мои голубушки! Тут вам будет и Вена, и Рим, и Париж!!'
   Семья Галицких имела на улице Малой Конюшенной роскошный особняк белого цвета, украшенный колоннадою. А сама улица их выходила на Невский проспект именно там, где располагалась Казанская площадь с огромным Казанским Собором. Своих детей у Галицких было пятеро, и старшую из них, сверстницу Амелии, звали - Александрой.
   Когда сёстры Ставинские вошли со слугами своими в обширную прихожую дома Галицких, Юлия Филипповна, широко раскрыв руки, спустилась к ним по лестнице сама. Она поочерёдно обняла их и с волненьем произнесла:
   - Ах вы, мои голубушки! Как же вы похожи на нас с вашей мамой! Как только закончатся все эти беспорядки мы с Мишелем введём вас, в высший свет! Там вы увидите достойных вас кавалеров.
   При этом Полина с Амелией скромно заулыбались и ей сделали реверанс.
   Строгие вступительные экзамены в Екатерининский институт сёстры Ставинские выдержали с высшими баллами. И вскоре, следуя непреложному институтскому правилу, им пришлось взять самое необходимое и переселиться в его пансионат. А на Малую Конюшенную они стали приезжать по всем выходным дням, как бы к себе домой.
   Всё холодное время года сёстры Ставинские ездили с семьёю Галицких в их удобной и тёплой карете в Большой и Малый оперные театры, в Александринский и Вольный российский драматические театры, а также в особую ложу цирка на Фонтанке. Когда же солнышко согрело всё и настали погожие деньки, они стали гулять с тётушкой и её дочерью Александрой, при полном параде, по набережной Большой Невы - от Зимнего Дворца до Летнего сада. И там они смотрели на очень необычные ростральные колонны с выступающими из них на все четыре стороны парусными кораблями.
   Вот посмотри, Алёша. Далее в моём альбоме стоят четыре архивные фотографии всех тех мест... Затем идут пять фотографий, сделанных во внутренних помещениях Екатерининского института. Вот актовый зал со многими колоннами и большим портретом императора Николая II, где стоят живописными группами красивые девушки в одинаковых длинных платьях. На другом фото те же институтки сидят за деревянными партами, стоящими в четыре ряда, в обширном классе. Перед ними лежат белые листы бумаги, деревянные ручки с металлическими перьями и стоят чернильницы. На стенах классной комнаты - уже потёртые карты континентов, и прямо с её потолка свисает шесть керосиновых ламп с обширными отражателями. На третьем фото показан дортуар - институтская спальня с воспитанницами, стоящими или сидящими на табуретах среди высоких тумбочек и кроватей, застеленных белыми покрывалами. На четвёртом фото показана обширная столовая со многими длинными столами, где во главе каждого из них сидит классная дама, и далее - двадцать или более девиц. И на пятом фото мы видим выпускниц Екатерининского института 1908 года. На нём двадцать две девушки, одетые в белые форменные платья, сидят или стоят в четыре ряда вокруг двух классных дам в красивых тёмные платья. Вот Полина с Амелией, они сидят справа от них.
   И вот, в один из первых погожих деньков 1907 года Юлия Филипповна с Александрой, Полиной и Амелией отправились в белых платьях и с белыми зонтиками на прогулку и оказались у Александровской колонны. Там тётушка окинула строгим взглядом своих красавиц, поглядела на свои золотые часики и в обычной своей манере произнесла:
   - Голубушки, сейчас здесь проследует новый караул Зимнего Дворца! Сегодня, собираясь на службу, Мишель мне сказал: 'Нынче на все посты во Дворце заступит лейб-гвардии Семёновский полк! Он сменяет лейб-гвардии Егерский полк, солдаты которого хотя и мордасты, но ненадёжны. В правление Александра II они допустили в Зимнем страшный взрыв. Преображенцы нынче тоже уже не те, хотя и горды тем, что их погоны носит сам наш государь. Нижние их чины носят в казармы революционные прокламации, там читают их вслух и потом допускают неповиновение командирам. А вот наши поджарые семёновцы - это подлинное николаевское золото! Весь состав лейб-гвардии Семёновского полка вышколен и дисциплинирован. Вот недавно его командир, генерал-майор Георгий Мин, всего с девятью ротами блестяще подавил мятеж в Москве!'
   Мишель все уши мне прожужжал про этих семёновцев. В Семёновском в прежние времена во всех чинах служили только дворяне. Один только этот полк выпестовал из солдат более двадцати генералов и равных им гражданских чинов. Наш генералиссимус граф Александр Суворов прослужил в Семёновском в нижних чинах двенадцать лет! У Семёновцев раньше, чем во всех других полках, была открыта своя школа, где многие солдаты учатся, чтобы добиваться повышений по службе и производства в офицеры, с переводом в пронумерованные полки.
   Пока тётушка Юлия всё это говорила, с улицы Морской на Дворцовую площадь вывернул довольно большой и очень красиво марширующий строй солдат, одетых в темно-зеленые двубортные мундиры с красными фалдами и стоячими воротниками. И все гвардейцы молодцевато несли винтовки с примкнутыми штыками, придерживая их у плеча.
   Три красавицы тёти Юлии стали укладкою посматривать и на проходящих мимо них солдат. При этом Полина почему-то, задержала взгляд на молодом правофланговом гвардейце, браво шагающем в первом ряду. А когда их глаза встретились, она даже руку подняла к лицу...
   Прямо перед строем семёновцев были открыты кованые ворота Зимнего Дворца с большими двуглавыми орлами, и он тут же начал проходить через них. В Петропавловской крепости за Невою, громыхнула пушка.
   Так мои прабабушка и прадедушка впервые увидели друг друга.
   - Сам развод караула будет происходить во внутреннем дворе Зимнего Дворца, и мы его не увидим, - вздохнув, сказала Юлия Филипповна. А потом она, похлопывая сложенным зонтиком по руке, повернулась к Полине и очень спокойно произнесла: - Тот молодой человек, моя дорогуша, - простолюдин!
   - Да, как же, тётя? - тотчас вырвалось у неё. - А разве граф Суворов не отслужил в Семёновском в нижних чинах двенадцать лет?
   - Дитя моё... Но это же было давно! - с доброй улыбкою ответила та. - Нынче для всех недорослей дворянского происхождения открыты кадетские и юнкерские корпуса! Будь, милая, впредь осмотрительнее...
   А в другой выходной, когда сёстры Ставинские вошли в дом Галицких, тётушка Юлия уже спускалась к ним по лестнице, помахивая двумя розовыми карточками в руке. Она торжественно произнесла:
   - Бог вам благоволит, мои милые! Затейница Бетси - как называем мы графиню Елизавету Андреевну Шувалову - объявила нынче большой бал 'Белая ночь'! Мой Мишель, как представитель дворцового министерства, вчера заезжал к ней и за вас тоже замолвил слово. И вот нынче утром пришёл от неё лакей: 'От графини Елизаветы Шуваловой велено передать для графини и графа Галицких одно бежевое приглашение на бал 'Белая ночь', и ещё три розовых приглашения - для их девиц... Вот, извольте принять, госпожа!'
   Сёстры Ставинские, конечно же, бросились обнимать тётю. Свои билеты с великим благоговением стали они рассматривать уже наверху, в большой уютной гостиной. На одной их стороне типографским способом было напечатано изображение Шуваловского дворца с надписью: 'Белая ночь в Шуваловском, 1907', а на другой - были размашисто чернилами написаны их имена.
   Графиня Юлия Филипповна говорила:
   - В этом году Её императорское величество опять не поддержали идею бала, и график 'больших' балов в Зимнем дворце вновь сбился. Но вот графиня Шувалова осталась верна себе и раз в году, по-прежнему даёт большой бал... Ах, наша милая Бетси, как же любит она драгоценности! Она является владелицей одной из лучших в мире коллекций бриллиантовых украшений. А ещё Елизавета Шувалова любит благотворить! Во время японской войны она отдала дом свой под госпиталь для получивших ранения солдат...
   Ну, а потом, когда две служанки внесли на подносах чашки с ароматным чаем и тёмное печенье в вазочках, тётушка Юлия стала с упоеньем рассказывать Александре, Полине и Амелии о балах:
   - Только вы, голубки мои, от волнения не умирайте. На подготовку самых выразительных бальных образов нам двух недель хватит. Сегодня я вызвала к одиннадцатому часу четырёх хороших швей, которые нам сошьют самые лучшие платья. Свой наряд я уже вижу, а вот ваши, как и принято, будут скромны. Чтобы подобрать недорогие, но самые изящные украшения, мы обойдём весь 'Пассаж'. Там мы купим себе белые перчатки по локоть, пуховые белые веера, сумочки и бальные книжечки из слоновой кости. Дамские карандашики я уже заказала. Только не запишите двух кавалеров на один танец. Тем вы ославите и себя, и нас... В прошлом веке из-за таких дамских ошибок кавалеры вызывали друг друга на дуэль.
   Со временем, мои голубушки, вы сами скажете, что жизнь - это только бал, а всё прочее - это до бала и после бала. И ни секунды этой жизни терять нельзя! Самые живые улыбки, взгляды, жесты - вот наш великий арсенал. Благородным дамам, исходя из бального этикета, позволительно стрелять глазами в понравившихся кавалеров... Но всё должно быть естественно и изящно, это очень тонкое искусство. Вот как однажды классная дама нам об этом сказала: 'Уж легче ослиц французскому научить!'
   Нынче купеческое собрание даёт свои собственные балы, до деталей копируя все тонкости дворянского собрания. А крестьяне на ярмарках сначала поют свои прекрасные песни, а затем отплясывают прямо на лугу заводную кадриль.
   В Дворцовом министерстве говорят, что наш император Николай II, из-за того, что террористы почти каждый день убивают высокопоставленных чиновников, из-за Японской войны и из-за болезни сына - к балам совсем охладел. И императрица также проведение балов в Зимнем дворце ныне не одобряет. Вот и пришлось дворцовому министерству все их свернуть. Но мы, поколение наше, всё продолжаем вспоминать прежние добрые времена.
   Вот послушайте, какой форс-мажор у нас случился однажды. Мы с Мишелем только что поженились. Я к балу в Аничковом дворце была уже готова. И вдруг за четыре дня до оного гофмаршал нам объявляет, что дамы и кавалеры в Аничковом будут танцевать только в черном! В Австрии эрцгерцог умер... Какой же переполох тогда поднялся во всех дамских будуарах. Из-за спешки мы потратили много денег, но задача по перевоплощению образов всеми нами была успешно решена. После бала камердинер императрицы написал: 'Никогда дамы не выглядели так привлекательно, как на этом балу, - в черных вечерних платьях, усыпанных бриллиантами!' На протяжении всего 'Черного бала' оркестранты играли только венскую музыку. Всё это была изысканная месть Австрийскому двору за то, что он устроил большие празднества, когда при Русском дворе был траур!
   А в январе 1903 года весь Санкт-Петербург танцевал на грандиозном историческом балу в Зимнем дворце. Императрица Александра Федоровна пришла на него в костюме московской царицы XVII века. Царь Николай II преобразился во второго русского царя из рода Романовых - Алексея Михайловича, по прозвищу Тишайший, и держал в руках его подлинный жезл. На том балу я видела самых достоверных скифов и варягов, стрельцов новгородских и московских, воевод и витязей, думных и посольских дьяков, ловчих и прочих жителей времен Иоанна Грозного. Старшие дочери нашего императора Ольга и Татьяна там были в татарских уборах. Я сшила себе польский наряд XVI века - зелёное платье и белый покров, чтобы наложить его на голову и на плечи.
   По общему мнению, тот бал был просто великолепен. И потому до начала Великого поста мы успели его повторить ещё и в Аничковом дворце.
   Конечно же, сёстры Ставинские прекрасно знали, что в стенах Шуваловского дворца собирался весь цвет столичного общества. По убранству он уступал разве что Зимнему дворцу. Его Полина с Амелией видели каждый день, так как он стоял через Фонтанку, прямо напротив Екатерининского института.
   Сейчас, Алёша, Шуваловский дворец - это широко известный музей, где до сих пор можно увидеть дореволюционные дворянские коллекции. Чтобы посмотреть на них и насладиться убранством дворца - нужно выстоять большую очередь.
   Вот посмотри, есть у меня вот тут вид его замечательной лестницы, Белая гостиная, а также Рыцарский и тот самый Белоколонный залы...
  
   2. 'Белая ночь в Шуваловском, 1907'
  
   Когда над Санкт-Петербургом в бальный день спустился светлый вечер, многооконный Шуваловский дворец вспыхнул ослепительным светом. И вскоре по его парадной лестнице с отливающими золотом перилами, расходящейся надвое на первой же площадке, двинулся вверх поток самых изысканных гостей. Все дамы шли в длинных пышных платьях, украшенные драгоценностями, а кавалеры - в военных и статских мундирах с орденами, в основном им доставшимися по праву рождения.
   Графиня и граф Галицкие шли по той лестнице со всем достоинством, под руку, а три их хрупкие девицы, с опущенными глазами, следовали за ними. На черном костюме Михаила Львовича красовались три старых ордена с бриллиантами, полученных им по наследству вместе с правом ношения. А у Юлии Филипповны, помимо обычных дамских украшений, на левом плече сиял золотою бабочкой екатерининский шифр. И в нём, кроме всего прочего, были зашифрованы и её личные институтские успехи. Такого же вида шифры носили все фрейлины русских императриц, но они у них были больше и с бриллиантами и на голубых лентах. Вся парадная лестница Шуваловского дворца была покрыта алым ковром. До всех гостей, поднимающихся на второй этаж, доносились звуки красивой спокойной музыки.
   В первой гостиной, что была убрана в пастельных тонах, всех гостей встречала хозяйка бала - графиня Елизавета Андреевна Шувалова, одетая в изысканное белое платье. Проходящие мимо гости ей благодушно кланялись, и она, блистая бриллиантами, со светлым взором, кивала им. Галицкие-старшие подошли ближе к ней, и она, сверкнув улыбкою, им что-то сказала. А когда Елизавета Андреевна обратила взгляд на трёх юных девиц, они сделали глубокий реверанс. И хозяйка дворца негромко произнесла:
   - Мне кавалеры из любезности говорят: 'Все ваши залы в Шуваловском, а также кабинеты и гостиные - весьма хороши!' Сами же они видят на балах только прекрасных дам и юных дев... Посему, мои милые, вы и есть - главное украшение нашего бала! Ради вас в эту ночь я и открыла мой Белоколонный зал!
   И тогда все три девицы ещё раз поклонились ей ...
   Затем чета Галицких прошла через Белую, Голубую, Красную и Золотую гостиные, где висели довольно реалистичные картины, в основном морские и среднерусские пейзажи, а вдоль стен стояли карточные столы, покрытые зелёным сукном, и стулья, обитые малиновым бархатом. В Готическом кабинете вдоль стен были расставлены открытые шкафы, где лежали и стояли изящные вазы, тонкостенные сервизы, пасхальные яйца, очень искусная вышивка, старинные монеты и прочие редкости.
   Между тем по всем помещениям и проходам дворца уже ходили лакеи в малиновых ливреях с подносами, уставленными бокалами с прохладительными напитками.
   И вот Галицкие попали в огромный прямоугольный зал, обставленный со всех сторон большими белыми колоннами. В нём с высокого потолка свисали три золочёные округлые люстры, в каждой из которых сияло много эдисоновских лампочек, сделанных в виде свечей. На всех окнах в этом зале были золотистые парчовые шторы, подвязанные лентами. Напольный паркет был тёмный, ровный и блестящий. Вся верхняя же часть этого зала была украшена барельефами более тёмного оттенка со сценами Троянской войны. Конечно, это и был знаменитый Белоколонный зал, где могли танцевать одновременно до тысячи гостей, не мешая друг другу.
   Всё больше и больше гостей графини Шуваловой входило через большие и малые двери в тот зал.
   Когда старшие Галицкие избрали себе место у одной из колонн, Полина Леонтьевна стала смотреть поверх веера на всех, кто был тут. И вдруг, она глазам своим не поверила... Прямо напротив них стояли трое молодых военных в тёмно-зелёных мундирах с золотыми погонами. И один из них был тем самым солдатом, что прошёл мимо них в первом ряду строя к Зимнему дворцу.
   - Помилуйте, Юлия Филипповна! - обратилась она к тётушке. - Напротив нас стоит тот самый солдат из семёновского караула, с двумя товарищами. Но если он простолюдин, то как оказался тут?
   Присмотревшись к ним, графиня Галицкая с удивленьем произнесла:
   - И в самом деле... Сейчас я Мишеля расспрошу. Может быть, он что-то знает?
   После довольно долгого общения с мужем она вновь вернулась к своим девицам и шепотком громким произнесла:
   - Мой Мишель раньше видел их. Всё это рано осиротевшие дворяне - сыновья лейб-гвардии Семёновского полка. Есть в России такая традиция, идущая от императора Петра I. Если у героически погибшего полковника или более высокого военачальника остался без попечения малолетний сын, то сам император определяет его на отменное казённое воспитание при дворянском лейб-гвардии Семёновском полку. И командиры Семёновского имеют устный указ - относиться к сим мальцам не как к подчинённым, а как к своим собственным сыновьям.
   Не иначе сих кавалеров наша Бетси сама нашла. Это ещё одно её благодеяние. А приглашения на балы свои военным она посылает прямо через Гвардейский штаб.
   Ещё Мишель доложил мне, что все воспитанники Семёновского полка весьма упорны. Все они получают за счёт казны высшее образование, производятся в офицеры и восходят по служебной лестнице куда успешнее, чем юнкера. И ещё муж мой съязвил про всех прочих дворянских сыновей, собранных тут. Но весь казус, мои голубушки, состоит в том, что нам здесь никто тех семёновцев представить не может. А без представления, по бальному этикету, каждый из них может пригласить вас на танец только один раз.
   Между тем к Юлии Филипповне и Михаилу Львовичу стали подходить один за другим солидные дамы и господа с сыновьями и внуками, и, поклонившись, представляли им свою молодёжь. А Галицкие, имея на попечении сразу трёх девиц, более сдержанно кланялись им в ответ. А потом представленные молодые люди подходили к Александре, Полине или Амелии говорили:
   - Позвольте, мадемуазель, мне надеяться иметь честь пригласить вас на первою кадриль...
   Если тот танец был уже занят, то они продолжали:
   - А что же осталось у вас свободно?... Могу ли я хотя бы надеяться потанцевать с вами ваш первый свободный вальс?
   Перед тем, как дать согласие на какой-либо танец, Полина Леонтьевна раскрывала свою бальную книжку, где уже постранично были записаны все события предстоящего бала. На тех листах, где никого ещё не было, она вписывала толстеньким карандашом имена новых кавалеров. Но досада состояла в том, что все её приглашали только на второстепенные танцы, что ей было прилично и пропустить. А вот на главные события бала - на мазурку, на котильон и в особенности на полонез, что будет объявлен первым, - у неё решительно никого не было. Время всё шло и шло, и Полина с ужасом понимала, что оно приближает её к катастрофе.
   Ровно в девять вечера в центр Белоколонного зала вышел видный господин, с пышною шевелюрой и бакенбардами, одетый в изящный белый фрак. Он красиво повернулся вокруг, обводя всех собравшихся рукою, и с сияющим лицом торжественно произнёс:
   - Глубокоуважаемые дамы и господа, позвольте начинать наш бал 'Белая ночь в Шувалово'! Вот первый танец... Объявляется полонез! Господа приглашают дам! Все пары выходят в центр Белоколонного зала и образуют ряд!
   После нескольких нестройных звуков оркестранты заиграли всеми любимую пронзительную и немного грустную мелодию полонеза. В первой паре в центр зала выпорхнула блистательная хозяйка бала с молодым полковником в тёмно-зелёном мундире с золотыми пагонами лейб-гвардии Преображенского полка. И тотчас же стали выходить и пристраиваться за ними всё новые и новые пары. Ну, а Полина, прикрыв лицо веером, холодела от ужаса. Все кавалеры, которые двинулись в её сторону, прошли мимо, и никто, никто её здесь даже не замечал!!
   Вдруг, прямо перед нею появился тот самый юноша из семёновского караула. Одним щелчком своих каблуков он обрушил всю эту хладную стену и тотчас представился:
   - Подпрапорщик лейб-гвардии Семёновского полка - Василий Корнеевич Андреев. Мадемуазель, могу ли я без записи пригласить вас на польский?
   - Ну, что же, мы можем составить пару, - сделав полупоклон, ответила она и, подавая ему свою руку в длинной белой перчатке, представилась: - Полина Леонтьевна Ставинская!
   Полонез представляет собой движение пар грациозным шагом под музыку друг за другом по всему залу и даже по прилегающим к нему комнатам. При этом всем участникам шествия позволяется негромко беседовать.
   - Отчего, Полина Леонтьевна, ваша маман так строга ко мне? Там, у Зимнего, она орлицею взглянула на меня, и здесь вот - тоже? - спросил мой прадедушка у прабабушки, когда они, делая синхронные размашистые движения, двигались в едином ряду.
   - Это наша с сестрицей Амелией тётушка Юлия, сестра нашей покойной матушки! В память о ней она заботится о нас, - мягко ответила Полина и с новой силою произнесла: - Ах, как же вы легко ходите! Не из тех ли вы кавалеров, что танцуют сразу на двух балах?
   - О, Полина Леонтьевна, - сказал ей Василий. - Просто уж бальные танцы входят в нашу учебную программу, а мы, воспитанники лейб-гвардии Семёновского полка, по традиции всё делаем основательно. Но если бы передо мною встал выбор - идти на бал в Зимний дворец или на литургию к батюшке Иоанну, то я поехал бы в Кронштадт.
   Ещё император Пётр I о балах говаривал: 'Сии мирские церемониалы основаны на бесконечном кружении ангелов, постоянно прославляющих Господа и Пресвятую Троицу! Посему балы выполняют задачу восхваления Царской власти и подчеркивают единство царя со своим народом'. И действительно, благородные манеры - это признак просвещённого ума и благородства души. Именно в манерах отражаются добродетели. А потому и бал для меня - не такая уж и большая повинность.
   Недавно наш полк принял участник русско-турецкой войны - генерал-майор Владимир Александрович Шильдер. При императоре Александре III он был поставлен воспитывать великих князей и инспектировать кадетские и юнкерские училища. Узнав, что и в Семёновском есть до сих пор воспитанники, он стал вызывать нас по одному. Перед сим балом нам он напомнил: 'Балы - это лучшее училище хороших манер и светского общения! Танцы придают манерам дворян величавость, грацию и изящество! Разбор ваших успехов на балу повлияет на ваши воскресные увольнения...'
   И вдруг пара, идущая впереди, развернулась. При полонезе предполагался обмен партнерш, и в обмене отказывать было нельзя. И вот офицер с пагонами лейб-гвардии Измайловского полка принял Полину, а Василию досталась его зрелая дама...
   По завершении первого танца все кавалеры проводили своих дам на их места.
   Ещё до объявления второго танца, пока все танцевавшие обсуждали начало бала, к Галицким подошёл сухощавый седоватый генерал с торчащими в стороны усами и множеством орденов. Слегка поклонившись им и указывая на трёх молодых семёновцев, пришедших с ним, он сказал:
   - Уважаемые Юлия Филиппова и Михаил Львович! Я командир лейб-гвардии Семёновского полка, генерал-майор Владимир Александрович Шильдер! Позвольте вам представить сыновей моего полка, и потому - моих сыновей! Вот господин подпрапорщик Василий Андреев, фельдфебель Александр Синицын и унтер-офицер Владимир Томилов. Прошу вас удостоить их чести танцевать с вашими ослепительными красавицами!
   - Ваше превосходительство, ваше представление принято! - встав перед генералом во фрунт, отчеканил Михаил Львович и, немного раскрепостившись, добавил: - Пользуясь случаем, Владимир Александрович, выражаю вам личное почтение, и убеждение, что вверенный вам лейб-гвардии Семёновский полк - наилучший у Его Величества! Мы с Юлией Филипповной приглашаем вас к себе, на Малую Конюшенную, пять, на обед или ужин. И мы ждём вас с вашими молодцами!
   Сейчас я служу его Величеству статским советником в Дворцовом министерстве. С гимназической скамьи питаю слабость к военному делу. Мною собрана самая лучшая в Санкт-Петербурге коллекция предметов амуниции русской армии всех прежних времён, и есть кое-что даже из оружия. Всё это имеет боевые отметины и потому овеяно славою! А ещё я выстраиваю баталии из солдатиков. Презабавная, знаете ли, безделица.
   - Уверяю вас, Владимир Александрович, вы оцените нашу кухню! - тут же добавила и Юлия Филипповна. - В нашем дому служат самые отменные повара!
   - Признаться, весьма рад вашему приглашению, - широко улыбнувшись, ответил он: - Непременно приду, если служба позволит. Ну, а пока позвольте ваше приглашение передать трём моим сыновьям! Им, знаете ли, бывает полезно посещать благородные дома.
   - Как изволите, ваше превосходительство! - с поклоном сказал Михаил Львович.
   Потом мой прадедушка подошёл к прабабушке и четким голосом произнёс:
   - Полина Леонтьевна, прошу записать меня сразу на ваш котильон и на вашу мазурку. Смею ли я надеяться?
   - Да, Василий Корнеевич, я беру вас на карандаш, - довольно улыбнулась она и стала листать свою бальную книжку.
   Два других молодых семёновца записались на танцы у Александры и у Амелии.
   На том балу в Шуваловском мои прадедушка и прабабушка танцевали более трёх раз. Это являлось нарушением бального этикета, и могло скомпрометировать Полину Леонтьевну. Моя прабабушка, конечно же это знала, но всё равно, принимала приглашения прадедушки и выходила с ним всё на новые и новые танцы. А когда ей по записи приходилось танцевать с кем-то другим, то прадедушка просто стоял у своей колонны. Прабабушка же нисколько не думала о себе, переживала только за то, что строгий усатый генерал наложит на Василия Корнеевича взыскание.
   Графиня Юлия Галицкая всё это прекрасно видела, но на балу и виду не подала.
   Одни танцы сменяли другие, и вот вся танцевальная программа подошла к концу. В центре Белококонного зала вновь появился распорядитель бала в белом фраке, и объявил:
   - Покорнейше прошу извинить, дамы и господа, но бал наш, 'Белая ночь в Шуваловском', подошёл к концу. И сейчас, по традиции, графиня Елизавета Андреевна Шувалова приглашает всех нас в Рыцарский зал, чтобы слегка взбодриться и закусить. Там вас уже заждался фуршетный стол!
   После слов тех ведущий бала двинулся первым в Рыцарский зал. Все бывшие в Белоколонном зале двинулись за ним. Людской поток принёс Галицких-старших и их девиц в другое обширное помещение. Верхний фриз его был выложен барельефными изображениями средневекового рыцарского турнира. А на его паркете стояли три длинных высоких стола, покрытые белыми скатертями, со множеством графинов и блюд с кушаньями. И подле столов ходили слуги в коротких белых халатах, что-то объясняя и подавая господам.
   При этом мой попутчик поднял палец и пояснил:
   - Алёша, а как узнал я, в тех графинах была водочка белая померанцевая, красная померанцевая, горькая померанцевая, а также с водочка мятная, миндальная, персиковая, английская горькая, гвоздичная, малиновая, вишнёвая, испанская горькая, бальзамная, данцигская, розовая, анисовая, полыннаяая, золотая, коричная, лимонная, тминная, а также джин голландский, коньяк и крымский арак...
  И вот в той сутолоке и шуме к Галицким 'прибило' и трёх воспитанников лейб-гвардии Семёновского полка. Увидев их, Юлия Филипповна о чём-то поговорила с мужем, уже держащим вторую рюмку, и произнесла:
  - Господа семёновцы! Пожалуйста, передайте генерал-майору Шильдеру от графа и графини Галицких приглашение отобедать у нас на Большой Конюшенной в следующее воскресенье. И вас троих тоже мы приглашаем. Стол будет накрыт на девять персон.
  - Но если генерал Шильдер всё же прийти не сможет, то вы приходите без него, - добавил, уже раздобревший Михаил Львович. - Мы всегда привечаем гостей по-домашнему. Милости просим, без церемоний...
  - Мы обязательно к вам придём, - щёлкнув каблучками, заверил Галицких фельдфебель Александр Синицын.
  И когда все они стояли у фуршетных столов, моя прабабушка повернулась к прадедушке и негромко сказала:
   - Вот только бы на другой выходной генерал вас увольнения не лишил... За простои...
   - Да уж, он может...- покачал головой прадедушка.
   Затем Полина что-то достала из дамской сумочки и подала тонкими пальчиками ему:
   - Вот, Василий Корнеевич. Мне прилично вам подарить здесь это...
   Это оказался толстенький беленький карандашик, на котором золотом было написано: 'Белая ночь в Шувалово, 1907'.
   Должно быть, тот подарочек добавил Василию решимости, и он ей сказал:
   - Я, Полина Леонтьевна, принадлежу к тем, кто верит в свою судьбу, и хочу посмотреть, что она скажет трижды... Если, во-первых, генерал меня увольненья не лишит, то это значит, что мы не случайно с вами встретились. Если, во-вторых, после застолья у Галицких они нам разрешат проводить вас с Амелией Леонтьевной по Невскому до Екатерининского, то они этим откроют дорогу к третьему... Третье же будет на Аничковом мосту, где мы сначала поглядим с вами на все четыре стороны, а потом я скажу ещё несколько слов и предложу вам со мною обменяться обручальными кольцами... Что вы скажете на это, Полина Леонтьевна? Всё это вас не оскорбит?
   Конечно же, такого поворота в том разговоре моя прабабушка не ожидала. Но она виду не подала, и как бы в обычной манере произнесла:
   - Давайте посмотрим, Василий Корнеевич, на один-два-три. И пусть каждый изберёт судьбу свою сам. А теми словами, что сказали вы, ни одну из девиц оскорбить нельзя...
   А у Юлии Филипповны оказался очень хороший слух. Уже на Малой Конюшенной она с блеском в глазах моей прабабушке сказала:
   - Моя голубушка, я вам за балл выставляю посредственный бал! И каков молодец ваш Василий! Ну каков молодец?! Такой и не заметишь, как окольцует!
   - Откуда вам, тётя Юлия, знать, что Василий Корнеевич мой? - ничуточки не смутившись, ответила Полина. - Да кто такое предсказать может?
   - А я, голубушка, вот могу! И вы, когда поживёте с моё, - тоже сможете! Раз так всё складывается, то мне необходимо кое-что предпринять. Но вы не волнуйтесь, Полина Леонтьевна, я не стану вас не к чему принуждать. Я только лишь предложу им одну дамскую игру. Чтобы вы сами увидели - кто из них чего стоит...
  
   3. С белых ночей на Аничковом мосту
   Вся следующая неделя для трёх воспитанников лейб-гвардии Семёновского полка и трёх девиц, в доме номер пять на Малой Конюшенной, тянулась необычно долго. И вот в воскресный день, в половине двенадцатого, три молодых семёновца в тёмно-зелёных парадных мундирах с золотыми погонами, с четырьмя плотненькими букетиками цветов в руках, позвонили в колокольчик дома Галицких.
   Дверь им отомкнул слуга. И к ним по лестнице, разводя руками, спустился граф Михаил Галицкий. Он с каждым быстро и крепко поздоровался и почти скороговоркою произнёс:
   - Господа семёновцы, там наверху всё ещё сервируют стол! А потому, с позволения наших дам, я предложу вам одну игру, достойную Генерального штаба! Диспозиция такова. Три ваших полка атакуют мой корпус, занимающий флеши, стоящие у речки и на холме. И у вас, и у меня имеется подвижная артиллерия - шуваловские единороги. Вы отдаёте свои приказы, а я отдаю свои. Я буду сам оценивать результат, и все реальные продвижения, и примерный счёт. Сейчас грянет бой! И вот вопрос. Смогу ли я под вашим натиском устоять? Пойдёмте же! На всё нам дамы дали тридцать минут...
   При этом Михаил Львович жестом пригласил трёх семёновцев за собой и устремился по полутёмному коридору. А те, с недоумением посмотрев друг на друга, опустили цветы и послушно последовали за ним...
   А в большой и довольно уютной гостиной второго этажа к приходу гостей всё было готово. Против входной двери, кто в креслах, а кто и на диване, сидели три девушки в нарядных летних платьях, с красиво убранными волосами.
   Когда в ту дверь вошла Юлия Филипповна, то она театрально всплеснула руками и торопливо произнесла:
   - Ах, вы голубушки мои! Этот несносный Мишель всех ваших кавалеров взял в плен и их конвоировал их в Батальный зал! Он всех наших гостей туда водит. И бывают такие моменты, когда нам, женщинам, лучше помолчать... У Мишеля моего есть страсть, и хорошо хоть ребяческая! Это любовь к лейб-гвардии Семёновскому полку, ко всей армейской амуниции, побывавшей в боях, и ещё, вы не поверите, - к оловянным солдатикам! Ну, что я могу с ним сделать?! К нему же в дом пришли семёновцы! Ещё минут двадцать терпения. Он мне клятвенно обещал!
   - Так кто же пришёл к нам, тётушка? И сколько их? - глядя перед собою, спросила её Полина.
   - Генерал-майор Шильдер, конечно же, прийти не смог. Но вот три сына его пришли, - уже обычным тоном своим ответила графиня Галицкая. Потом она резко повернулась к девицам и, погрозив им пальчиком, произнесла:
   - Когда, мои голубушки, мы сядем за стол, то вам позволительно пощебетать. Но когда нам принесут десерт, то чтобы я ни сказала - ваше дело глядеть вниз и краснеть! И не дай Бог, какая мышка пискнет! И потом не вздумайте дуться на меня! Со временем вы всё поймёте. Надо же их проверить...
   Вскоре в верхнюю гостиною вошли с поклонами мужчины и сразу же поднесли всем четырём дамам по букетику цветов.
   На это Юлия Филиповна сказала:
   - Спасибо, господа семёновцы, за цветы! Но прежде, чем мы отобедаем, расскажите нам что-нибудь о себе. Где вы живёте, чем живёте и что делаете?
   Все молодые военные посовещались. Затем шагнул вперёд унтер-офицер Владимир Томилов, танцевавший на балу с Амелией, и размеренно произнёс:
   - Мы все трое являемся воспитанниками лейб-гвардии Семёновского полка. Живём в расположении полка, в отдельных комнатах, рядом с иными офицерами. Пять полных дней в неделю даны нам на учёбу. Все мы учимся, ныне уже на четвёртом курсе Механического факультета императорского политехнического института. По субботам нас ставят в разные наряды по полку. А по воскресеньям мы имеем законный выходной со свободным выходом в город. Раз в полгода, нас обязательно ставят разводящими в охрану Зимнего дворца, где мы несём службу одну неделю. Только что мы в институте сдали сессию за третий курс и стали четвёрокурсниками. По окончании пятого курса и защиты инженерных дипломов мы станем механиками и будем произведены в офицеры.
   Потом рядом с Владимиром встал и фельдфебель Александр Синицын, танцевавший всё более с Александрой, и куда более увлеченно продолжил:
   - А ещё мы с Володькой входим в состав Группы воздухоплавания доцента Александра Дудина. Военное министерство уже второй год даёт институту деньги на анализ и систематизацию и всех материалов по аэропланам. Мы и сами моделируем аэропланы. Недавно в западных странах в области самолётостроения произошёл прорыв. Современные аэропланы свободно взлетают, выполняют набор высоты до двухсот метров, делают развороты в воздухе и благополучно приземляются. Рекорд продолжительности полёта составляет уже более получаса!
   Но первенство в области воздухоплавания всё равно навсегда останется за Россией! Четверть века назад наш генерал-майор Александр Фёдорович Можайский построил на собственные деньги первый в мире летательный аппарат. И он своей идеей заразил весь мир! Аэроплан Можайского имел две паровые машины мощностью в 20 и 10 лошадиных сил. Его аппарат только лишь на мгновенье сумел оторваться от земли, а потом завалился набок и сломал крыло. Его бесценные паровые машины ныне хранятся на Балтийском судостроительном заводе. Но сейчас на западе авиаторы ставят на самолёты автомобильные двигатели.
   И тут между Владимиром и Александром встал мой прадедушка, обнял их за плечи и сказал:
   - Эти вот два молодца только о небе и говорят и даже во сне летают. Ну куда от них деться? Я изучаю для них мудрёные бензиновые двигатели. Два основных недостатка автомобильных двигателей - это их малая мощность и большой вес. Уже очевидно, что для самолётов нужно создать специальные двигатели, работающие на керосине... Но самому мне куда интересней вопросы связи. Потому я состою в Телеграфной группе, перед которой Военным министерством поставлена задача - соединить электрические сигналы с печатною машинкой. И ещё, по решению заведующего нашей кафедры, я включён в Группу разработки сейфовых замков. Если бы вы нас в сейфовой лаборатории только видели, то решили бы, что это больница. Все мы ходим там в белых халатах со слуховыми трубочками в руках. И скажу вам, дамы и господа по секрету, что Государственный банк Российской империи куда щедрей Военного министерства!
   - А ещё у нас в институте идут великие перемены! - на той же высокой ноте добавил Владимир Томилов. - К нам в институт, с нового учебного года, на все кафедры будут принимать и девиц! Как вам такой вот пассаж - инженер-дама?
   При этом, все кто был в верхней гостиной, заулыбались. И Юлия Филипповна со всею своею любезностью произнесла:
   - А теперь, дамы и господа, прошу вас за наш овальный стол! Устраивайтесь, кому где удобно.
   И все молодые люди расселась парами, как они и танцевали на балу. Во время всего обеда Владимир с Амелией и Александр с Александрою о чём-то негромко беседовали. Полина с Василием говорили как-то односложно с всё больше молчали. Иногда, в связи с блюдами на столе, что-то говорила Юлия Филипповна.
   Три молодые служанки в форменных платьях всё время что-то приносили к столу. Когда же и с первыми, и со вторыми блюдами было покончено, были поданы тонкостенные чашки с блюдцами из белого фарфора с золотыми каёмочками. В центр стола был водружен большой сметанный торт с ванильными цветами и вишенками, а также уже нарезанные на дольки вишнёвый и яблочный пироги. А ещё там была всякая сдоба и несколько видов густого варенья.
   Когда и с десертом в основном было уже покончено, Юлия Филипповна, окинув всех взглядом, с улыбкой произнесла.
   - А теперь, дамы и господа, я хочу предложить вам одну игру, достойную наших белых ночей... Вот вы, Василий Корнеевич, всё больше молчите. И если уж так, то давайте мы начнём с вас. Не могли бы вы мне первым ответить только на один вопрос?
   - Весьма охотно, Юлия Филиповна, - откинувшись на спинку стула, ответил тот.
   - Ну, вот и хорошо. Только я извиняюсь за прямоту. Такие уж у нас дамские игры. И вот, извольте, вопрос... Смогли бы вы, Василий Корнеевич, взять в жены девушку, которая вам понравилась, но у которой, как выяснилось, имеется один изъян? Положим, она, как и вы, из дворян, собою весьма хороша и во многих отношениях достойна похвал. Но, увы, она - сирота-бесприданница, да к тому же и католичка. Взять себе привилегию, чтобы снимать комнаты в хорошем доходном доме и посещать Екатерининский институт свободно, из-за скромности дохода она не может. И потому ей приходится жить в большом дортуаре, где стоит двадцать две койки, казённые одеяла тонки, ну а печи истопникам всю зиму свыше четырнадцати градусов в помещениях топить не велено. Классные дамы в Екатерининском - сама строгость, а единство формы равняет всех. Девица та отдала себя на сии муки за престижный Екатерининский диплом. Ведь он будет ходатаем за неё и позволит ей получить место гувернантки в любом дворянском доме и даже при великокняжеской семье.
   И вот ответьте мне, Василий Корнеевич, в порядке игры, конечно же. Как бы вы поступили при сей диспозиции? Однако я понимаю, что тема сия щепетильна, и потому вы можете на вопрос мой не отвечать.
   При этом все три девицы, сидевшие за столом, опустили глаза, и их, действительно, бросило в краску. Они были похожи на бабочек, пришпиленных булавками к листу.
   Но мой прадедушка при этом нисколько не смутился. Когда говорила хозяйка, он просто смотрел куда-то вдаль, а затем размеренным голосом дал ей ответ:
   - Смею доложить вам, любезная Юлия Филипповна, что для меня сей изъян не стал бы помехой. Бедность это ведь не порок. Все действия девицы той одобряю. Я тоже ведь сирота и всего добиваюсь сам. Но уже через два года я получу уникальную гражданскую специальность, офицерский чин, и смогу сам содержать свою семью. Получив чин офицера, как воспитанник лейб-гвардии Семёновского полка, я смогу либо перевестись в любой пронумерованный полк, или остаться в Семёновском в Санкт-Петербурге...
   Но у меня к той девице будет одно условие. Дело в том, что я непременно хочу быть венчанным. А потому она должна будет принять православие.
   - Очень похвально, Василий Корнеевич, - даже похлопав в ладоши, сказала тётя Юлия и добавила: - Но раз так, то давайте и дальше продолжим нашу игру. И теперь у меня есть вопрос к вам, Полина Леонтьевна. Ну, просто так, по ходу игры. И вы вовсе не обязаны мне на него отвечать. Так вот... не станет ли для вас, Полина Леонтьевна, преградою к браку с тем молодым человеком, который вам чем-то понравился, вот такое его условие?
   При этом моя прабабушка сразу же и вполне твёрдо произнесла:
   - Да, на такое условие своего избранника я была бы согласна.
   - Как я вас понимаю! - всплеснув пуками, сказала тётя Юлия и объявила: - Ну раз так, то мы на этом закончим нашу игру. Если кого-то я нечаянно уколола, то прошу покорнейше меня простить. И согласитесь, господа семёновцы, что у нас в верхней гостиной баталии куда занимательней, чем внизу, у вас. А что нам на всё это скажет Михаил Львович, как весьма опытный хранитель дворцовых тайн?
   - Да то и скажу, Юлия Филипповна, что вам бы пагоны полного генерала от гофмаршала получить, - с каким-то рассеянным видом ответил тот. - Но будьте во мне уверены, мадам: уж если мне доверена тайна, то я смогу её сохранить.
   И вот затем поднялась Полина Леонтьевна и, вопросительно посмотрев на Галицких, произнесла:
   - К сожалению, нам с Амелией уже пора...
   Рядом с ней поднялся и Василий Корнеевич и, также посмотрев на хозяев, очень почтительно произнёс:
   - Уважаемые, Юлия Филипповна и Михаил Львович, мы все трое благодарим вас за честь посетить этот прекрасный дом и отобедать вместе с вами. Ваш стол был очень хорош... Вот нынче в Санкт-Перербурге нас радует погода! И мы все трое сочли бы за честь проводить Полину Леонтьевну и Амелию Леонтьевну до Екатерининского по Невскому, пешком. Тут ведь недалеко... Возможно ли нам надеяться?
   Тётя Юлия посмотрела на него очень внимательно и ровным тоном произнесла:
   - У сёстёр Ставинских есть свой опекун. И все решенья по небольшим вопросам он позволяет им принимать самим...
   По небольшой Малой Конюшенной улице все молодые люди шли гурьбой, под общий разговор про Санкт-Петербургских чижиков-пыжиков. А на Невском проспекте, с его лавками и торговыми домами и яркими вывесками над ними, где в обе стороны ходило много хорошо одетых людей, Амелия с Александром и Владимиром пошли впереди, а Полина с Василием - вослед за ними. Первые всё время о чём-то говорили и даже смеялись, а вот вторым хорошо было рядом идти и без слов.
   И моя прабабушка, должно быть, так, для разговора, у прадедушки спросила:
   - А вы не знаете, Василий Корнеевич, почему второго русского царя из рода Романовых прозвали Тишайшим?
   Он же ответил ей так:
   - Той истории я не знаю... Но царь Алексей Михайлович был человеком весьма верующим. Он знал, что Бог есть только лишь в молитвенной тишине, и где-нибудь мог сказать: 'Там где есть тишина - можно всегда услышать Бога'.
   И так как тогда трое идущих впереди засмеялась, то прадедушка и прабабушка сбавили шаг и вскоре от них отстали.
   А потом прабабушка вновь спросила у прадедушки:
   - Василий Корнеевич, вот сегодня перед обедом вы о себе мало сказали. Расскажите, откуда вы родом?
   И он поведал ей следующее:
   - Род мой, Полина Леонтьевна, связан с белорусским городом Могилёв, но никого из родни своей я не знаю. Мне только известно, что отец мой был полковником и где-то погиб при исполнении долга. А моя мама умерла, когда мне исполнился один год. Потом, почему-то, меня доставили в Санкт-Петербург. И здесь, исходя из давней армейской традиции, по личному указанию императора Александра III, я был определён в сыновья лейб-гвардии Семёновского полка.
   У нас в Семёновском есть своя средняя школа, и мы - с Володей и Сашкой - отучились все её классы бок о бок со взрослыми солдатами. И мы всегда и по всем предметам отвечали лучше их. Для получения высшего образования, со льготой сына Семёновского полка, я мог бы учиться где угодно, и даже в Императорском Санкт-Петербургском университете. Но друзья мои любят технику, а я люблю их. Вот мы и пошли все вместе учиться в Императорский политехнический институт. Тем более, что он от нас рядом. Сейчас я не жалею об этом.
   Участие государя Александра III в моей судьбе говорит о том, что отец мой совершил какой-то подвиг. Но где и какой? После победоносной русско-турецкой войны 1877-1878 годов Россия никаких военных действий более не вела...
   И вот у меня есть мечта - однажды приехать в офицерском чине в город Могилёв и поклониться месту рождения своего. И скоро уже я смогу это исполнить. В родном городе я обязательно приду в его Дворянское собрание, узнаю что-нибудь о моих родителях и, наверное, найду свою дальнюю родню... Ну, а пока в моей жизни есть только Санкт-Петербург и два особых места в нём. Это гостиный дом лейб-гвардии Семёновского полка и сиротский дом на самой его окраине, возле женского монастыря...
   - Выходит, Василий Корнеевич, вы отслужили в нижних чинах в Семёновском даже больше, чем граф Суворов, - как-то очень трогательно сказала Полина.
   - Да, если смотреть по полковым спискам, то больше...
   - А вот вы, Василий Корнеевич, Зимний дворец охраняете. А были ли при вас там какие-то происшествия?
   - Ну нет, Бог миловал. Но мне известны два таких вопиющих случая. В сентябре 1879 года под царской столовой, в полдень, народоволец устроил взрыв. Но, слава Богу, сам император Александр II и все бывшие с ним находились тогда в другой зале. Царь ждал на обед иностранцев, а 'Норд-Экспресс', приходящий на Варшавский вокзал, тогда на полчаса опоздал. Преступник этого не учёл... При взрыве погибло 11 солдат лейб-гвардии Финляндского полка, и ещё 56 было ранено. Все погибшие оказались ветеранами русско-турецкой войны. Их семьи были зачислены на вечный пансион. И всем солдатам того караула были вручены награды или денежные премии.
   А второй форс-мажор был недавно - на водосвятие 1905 года. При производстве салюта в Петропавловской крепости одно орудие оказалось заряжено картечью, и оно ударило прямо по окнам Зимнего дворца. Над головой Николая II срубило древко его хоругви. Говорят, что при этом у императора ни один мускул не дрогнул, в его глазах была бесконечная грусть, и он сказал: 'До восемнадцатого года я ничего не боюсь'. Во дворце из-за того выстрела не пострадал никто. Во дворе его одного только городового по фамилии Романов слегка задело. А офицера Кравцова, командовавшего стрельбой, государь простил...
   - Ваша Белоруссия и моя Польша находятся рядом... - потом задумчиво произнесла прабабушка, и, как бы спохватившись, она спросила: - Ой, Василий Корнеевич, а что же вам было от генерала? За все ваши нарушения и простои на балу?
   На это мой прадедушка улыбнулся и сказал:
   - Генерал-майор Шильдер нам, действительно, устроил детальнейший разбор. Саньке и Володьке 'за успехи на балу' дал он по два дополнительных выходных. А мне 'за боевую смекалку' - пять выходных дал! Но дни эти я могу отгулять только летом - до начала занятий в институте.
   И вот, Полина Леонтьевна, ну, пожалуйста, вы помогите мне их отгулять! Я могу взять нам билеты в какой-нибудь театр или в цирк на Фонтанке. Если вы любите танцевать - я возьму билеты на платный бал. У нас в Санкт-Петербурге их почему-то во всех кондитерских продают. А ещё, быть может, вы знаете? Здесь на Невском, Электрический театр есть. В нём под музыкальный аккомпанемент двигающиеся картинки показывают. Это очень необычное зрелище. Вчера вечером под нашими окнами мальчишка-газетчик кричал: 'Господа офицеры, приглашайте дам в Электрический театр! Всю следующую неделю в нём будут показывать две люмьеровские ленты - 'Церемония коронации Николая II' и комедия про какого-то Достоевского - 'Идиот''! Куда вы, Полина Леонтьевна, хотите пойти?
   - Мне нравится бывать в драматическом театре, - негромко сказала она. - Но мы, в Екатерининском, учимся круглый год. Мне можно выходить в город только по воскресеньям с девяти утра до шести вечера. А для того, чтобы выйти и на неделе, необходимо письменное прошение опекуна... Вы возьмите нам билеты на другое воскресение, куда-нибудь на ваш вкус.
   Но вот и Аничков мост над Фонтанкою, Василий Корнеевич. Вот мы видим с него Аничков дворец, Шуваловский дворец и наш Екатерининский институт. Спасибо, что проводили. Тут мы с вами и расстанемся...
   - Постойте же, Полина Леонтьевна, - почти что воскликнул мой прадедушка. - Мы же не посмотрели ещё и в четвёртую сторону! Взгляните - там, к югу и юго-западу располагается Санкт-Петербургская слобода - Семенцы.
   Посмотрев на указанную им преимущественно двухэтажную городскую застройку прабабушка опустила глаза и спросила:
   - И что это здесь, у Аничкова моста, рабочие делают? Быть может, вы, Василий Корнеевич, знаете, кем был тот Аничков, в честь которого здесь назван и мост, и сам царский дворец?
   - Отчего же, знаю, - ответил прадедушка. - При Петре I граница Санкт-Петербурга проходила именно здесь, по Фонтанке. По указу Петра подполковник-инженер Михаил Аничков, с вверенным ему рабочим батальоном, выстроил на продолжении улицы Невской деревянный мост длиною 200 метров. Самый первый Аничков мост имел подъёмные щиты для проводки мачтовых судов. Тот же рабочий батальон прорубил в сосновом лесу, от реки Фонтанки до Обводного канала и Семёновского плаца, перекрещивающиеся просеки, которые потом стали улицами. В лейб-гвардии Семёновском полку в те годы служили одни только дворяне. Вот они-то и построили среди этих сосен хорошие каменные дома. Оттого всё это и называется - Семенцы.
   Нынешний каменный мост через Фонтанку, шириною в тридцать два метра, был построен сто двадцать лет назад, одновременно с её гранитными набережными. Но сейчас Аничкову мосту требуется ремонт, так как его гранитная облицовка начала отходить от кирпичной кладки. Как говорили у нас в институте, он будет усилен железными клёпаными балками, с упором на свои устои.
   А вон там, за Фонтанкой, через пять кварталов, расквартирован лейб-гвардии Семёновский полк. И чуть дальше высится наш Политехнический институт.
   - Василий Корнеевич, а вот если было бы всё возможно, то где в Санкт-Петербурге вам хотелось бы жить?
   И дедушка сказал ей так:
   - Мне так видится, что Исаакиевский Собор, Зимний дворец и Адмиралтейство - это голова Санкт-Петербурга, а вот Аничков мост и всё, что с него можно увидеть на красно-гранитных набережных Фонтанки и на Невском проспекте - это его сердце!
   Если было бы всё возможно, то я бы хотел жить здесь, в Семенцах. Да вот, хотя бы в этих трёхэтажных доходных домах. Там комнаты весьма хороши, но они стоят дорого. И ни один из тех двухэтажных домов, что идут до Семёновского плаца, мне никогда не купить. Любой из них стоит целое состояние. Но я могу снять для семьи своей вполне приличные офицерские апартаменты возле Александро-Невской лавры...
   - До свидания Василий Корнеевич! Вы меня дальше не провожайте, а то наши девочки вас увидят и меня со свету сживут, - торопливо сказала прабабушка и хотела уже уйти.
   И тут мой прадедушка воскликнул снова:
   - Постойте, Полина Леонтьевна! Нам же самое главное осталось! Генерал увольнения меня не лишил, Галицкие нам проводить вас разрешили, прямо из сердца Санкт-Петербурга мы на все четыре стороны посмотрели, и вот теперь на моей ладони лежат два кольца...
   Знаете, Полина Леонтьевна, увидав вас у Александровской колонны, я не смог вас больше забыть. В Зимнем дворце я нашёл замечательный портрет святого Серафима Саровского. На нём он выписан как живой. Вот я и попросил у того святого, как у живого, чтобы он, если это ко благу, устроил нам с вами встречу. И я пообещал ему, что если мы встретимся и составим семью, то я устрою в своей комнате большой иконостас и найду для него самые лучшие иконы... А по возвращении из того караула мне вручили приглашение на бал в Шуваловский дворец. А когда я увидел вас на балу, то подумал, что не иначе это святой мне помог - что это судьба...
   Когда же наш офицер подсказал мне, кто ваши опекуны - я испугался. Ведь вы оказались рядом со мною, нетитулованным дворянином, слишком уж высоки. Но потом я подумал, что если святой всё это знал, и всё равно устроил нам встречу, то мне следует действовать. И вот я осмелился, без всякой записи пригласить нас на польский. Из разговора я понял, что мы с вами, действительно, во многом близки. А вот теперь, когда всё открылось, и оказалось, что мы стоим вровень с вами, то я от всего сердца вам предлагаю своё кольцо! Помолвка - это только начало пути к супружеству, а для окончательного решения у нас будет ещё целый год. Ну, что вы скажите, Полина Леонтьевна?
   - И у меня на Дворцовой площади на сердце что-то было, - призналась ему Полина. - А игра Юлии Филипповны была несносна... Ну, конечно же, всё это так безрассудно, но мне очень хочется надеть на палец ваше кольцо...
   И мои прадедушка и прабабушки взяли те кольца и обменялись ими прямо на Аничковом мосту.
   - Полина Леонтьевна, мы можем говорить всем, что сегодня у графа и графини Галицких состоялась наша с вами помолвка, - заметил тогда мой прадедушка.
   - Да уж, пожалуй, - согласилась она. При этом она повертела перед собой свою руку с кольцом и сказала: - Ваш дар, Василий Корнеевич, меня согревает. Я никому о нём ничего не скажу. Одна только Юлия Филипповна не удивится. Она мне его предрекла...
   Вот посмотри, Алёша, на ещё одно историческое фото. Это вид с Аничкова моста, с кусочком нашего дома, в сторону Семенцов. Прямо возле моста высятся подъёмные балки, а вся гранитная набережная Фонтанки уставлена пришвартованными к ней дебаркадерами...
  
   4. Знайте, Василий Корнеевич...
  
   Прошёл год. Вновь наступали белые ночи, теперь уже 1908 года.
   Сёстры Ставинские окончили Екатерининский и получили дипломы учительниц с отличием. Но так как в своём институте они отучились не шесть полных лет, а только два года, то ни медалей, ни прекрасных дамских шифров, какой был у тёти Юлии, им не дали.
   Все три воспитанника лейб-гвардии Семёновского полка сдали весеннюю сессию Политехнического института за четвёртый курс. Благодаря тщательно выверенной воспитательной программе сыновей лейб-гвардии Семёновского полка, достойной дворян, все они имели самые превосходные манеры. А душой мой прадедушка был так чист, что не мог чисто физически вымолвить слово 'дурак'.
   Весь год, почти каждое воскресенье, Василий Корнеевич и Полина Леонтьевна встречались на Аничковом мосту. Потом они ехали в какой-нибудь театр в кибитке или гуляли по Невскому. И с их первой встречи так повелось, что прадедушка, как бы играя, стал обращаться к прабабушке как у принцессе. Ну, и Полина Леонтьевна всегда была весела, вела себя бойко и также весьма вежливо. Ни о свадьбе, ни о совместном их будущем они особо не говорили.
   И вот перед самым началом белых ночей Василий Корнеевич на Аничковом мосту ей сказал:
   - Полина Леонтьевна, две недели осталось до нашей свадьбы. И если вы согласны со мною венчаться, то пора уже говорить о делах насущных. Я нашёл для нашей семьи три комнаты на улице Тверской, с отдельным входом, и готов оплатить их за год. Там можно вполне устроить и свадьбу. Мои друзья найдут нам официантов и поваров и сами доставят всё необходимое.
   - А давайте, Василий Корнеевич, мы вот как поступим, - всё ещё продолжая свою роль, сказала Полина Леонтьевна. - В грядущий четверг я буду перекрещена в православие. Потом мы отправимся с вами на улицу Тверскую, чтобы я посмотрела на ваши комнаты. Ну, а потом я предложу вам вернуться сюда, на Аничков мост, где покажу вам другой жилищный вариант. Окончательный выбор жилья я, конечно, оставлю за вами. Даже не знаю, как вам покажется, и потому не спешите пока оплачивать вашу аренду. С моей стороны подготовкою к нашей свадьбе уже занимаются и Галицкие, и моя Амелия. Когда вы примете окончательное решение по жилью, то мы все наши усилия по подготовке к свадьбе объединим.
   - Ладно, и ваш вариант посмотрим, - слегка вздохнув, сказал Василий и добавил: - Вот только задаток за Тверскую я уже отдал...
   В одном из православных Храмов Санкт-Петербурга в двунадесятый праздник 'Вознесения Господня' моя прабабушка была перекрещена в православие. На улицу Тверскую им можно было весьма хорошо доехать но на конке, но Василий Корнеевич с Полиной Леонтьевной остановили лихого извозчика и с ветерком промчались по городу. И там, в одном из довольно приличных доходных домов, Полина Леонтьевна с загадочной улыбкою неторопливо осмотрела все три комнаты и потом сказала:
   - Всё, Василий Корнеевич! А теперь давайте поедем к нашему Аничкову мосту!
   Другой подвернувшейся им бричкой правил какой-то 'деревенский Ванька', и потому с ним они ехали не спеша.
   И вот тогда, под цокот копыт, моя прабабушка у прадедушки спросила:
   - А всё-таки скажите мне, Василий Корнеевич, почему вы хотите жениться на мне - бесприданнице? Ещё раз подумайте хорошенько. Ведь и сейчас ещё не поздно всё изменить. Нынче ведь и купеческие дочки бывают довольно образованные и с хорошими манерами...
   - Ну полноте вам, Полина Леонтьевна! - сказал ей на это прадедушка. - Деньги деньгами, но сердцу-то ты не прикажешь. Вот великий наш поэт - Александр Сергеевич Пушкин - Наталью Гончарову безо всякого приданого в жены взял и был с нею счастлив. А всё почему? Да потому, что они подходили друг другу. И ещё потому, что она была ему благодарна...
   - Ваша правда, Василий Корнеевич, - радостным облегченьем выдохнула она. - Как же это хорошо, что и вы так же, как и я, думаете. Вот по этому самому принципу и я избираю вас! Прошёл уже год, как тётушка Юлия разыграла нас всех, а вас и всего более. Это было несносно, но у неё есть оправдание. Она всё делала как истинная мать. Ваш товарищ Владимир Томилов, как человек умный и рассудительный, потом от Амелии моей отошёл. А вы вот - не отошли, и этим меня совсем приручили. И тогда мне тоже захотелось что-то для вас сделать...
   знайте же, Василий Корнеевич, что я вовсе не бесприданница. Мой опекун - дедушка по отцовской линии - имеет свой герб и старинную баронскую корону! Когда наши с Амелией родители умерли, то он переписал всё их состояние на нас - в равных долях. Прошлой осенью я показала поверенному моему свою руку с вашим колечком и сказала: 'Подыщите мне дом в Семенцах до белых ночей, и желательно поближе к Фонтанке и к Аничкову мосту'. И я хотела уже по весне купить там один, как вдруг стали продавать особняк прямо у Аничкова моста! Мы с Амелией и поверенным весь его внимательно осмотрели и решили, что стоит он даже дороже, чем за него просят. Вот я и купила его.
   Однако, Василий Корнеевич, вот мы уже с вами приехали! Помогите мне сойти на наш мост.
   Прадедушка сразу же дёрнул извозчика за кушак, тот натянул поводья, и бричка остановилась.
   - Вот он, наш особняк, Василий Корнеевич, - самый желтый на набережной, и самый ближний к нам в ряду двухэтажных домов, - с тихою улыбкою сказала Полина Леонтьевна. - И стоит он прямо напротив императорского Аничкова дворца, через Фонтанку! Сейчас наши слуги, вызванные из Белостока, всё в нём к свадьбе готовят. А моя милая Амелия, будто в усадьбе нашей, всем в нём распоряжается. Скоро она домой вернётся, и мы уже знаем, кто её сватать будет...
   Вот посмотри, Алёша, какое удалось мне найти прекрасное дореволюционное фото, с аккуратненьким нашим домом, куда входит и первый пролёт Аничкова моста...
   В пору белых ночей 1908 года, в одном из больших Храмов состоялось венчание моих прадедушки и прабабушки. Затем Полина Леонтьевна в белом подвенечном платье, и Василий Корнеевич в тёмно-зелёном мундире с золотыми пагонами разъезжали по всему Санкт-Петербургу в белом фаэтоне, украшенным золотым византийским узором. Ту весьма необычную повозку с удивительно мягким ходом Михаил Львович сумел одолжить у одного из князей по случаю свадьбы любимой племянницы жены.
   В верхней гостиной дома Андреевых было накрыто большое застолье. В нижней обширной зале весь вечер играл кадрили и вальсы струнный оркестр графини Елизаветы Шуваловой. И что интересно, все её оркестранты пришли со своими инструментами в их дом из Шуваловского дворца пешком, вереницею, пройдя через Аничков мост. Гости натанцевались тот день до упаду.
   Все свадебные приглашенья Полины и Василия Андреевых были изготовлены печатным способом на плотной розоватой бумаге, с двумя кольцами на фоне общих очертаний их дома, набережной Фонтанки и Аничкова моста. И такие приглашения были отправлены графине Елизавете Шуваловой и генерал-майору Владимиру Шильдеру.
   Елизавета Шувалова зашла к ним ненадолго. Она поцеловала в лоб Полину и, стоя за свадебным столом, сказала молодоженам какие-то очень тёплые слова. В качестве свадебного подарка её лакеи внесли деревянный ларец с очень необычным чайным сервизом.
   Усатый генерал-майор Владимир Шильдер подкатил на бричке с солдатом-кучером позже. Подняв рюмочку с горькой померанцевой водочкой, он сказал молодым, должно быть, так:
   - Дорогие Полина и Василий, поздравляю вас с днём вашего бракосочетания! Без всякого сомнения, вами продолжится благословенный род Андреевых, где в каждом поколении будут офицеры, преданные Богу, царю и Отечеству! Желаю вам житейской мудрости, взаимного понимания и любви. И какие бы северные ветра ни залетали к вам на Фонтанку, пусть этот дом - как кораблик семьи вашей - остаётся всегда на плаву. Счастья, удачи и успехов вам во всём! Горько!!
   И все гости ему подхватили: 'Горько! Горько!...', и молодые поцеловались.
   Потом генерал добавил:
   - Василий Корнеевич, своими успехами вы немало порадовали меня. И если у вас по службе или по жизни, когда-нибудь, будет загвоздка, то вы можете обратиться ко мне лично, где ни найдёте. Никакого отказа вам, как сыну лейб-гвардии Семёновского полка, а посему, и моему сыну, - не будет!
   Сегодня утром на построении лейб-гвардии Семёновского полка было объявлено, что через три дня его примет новый командир. Армейская рутина не для меня. И потому я давно уже подал в Военное министерство прошение о переводе меня на воспитательную работу. И оно было удовлетворено. Согласно новому назначению я буду служить инспектором пажеских корпусов...
   После двухдневного свадебного торжества семейная жизнь у прадедушки и прабабушки пошла своим чередом. К лету 1909 года Василий Корнеевич окончил политехнический институт и получил совершенно уникальную по тем временам специальность - инженер-механик.
   Затем все три сына лейб-гвардии Семёновского полка сдали в одном из юнкерских училищ, в общем-то, несложные военные экзамены. На всеобщем построении полка, в присутствии представителей Гвардейского штаба, новый полковой командир семёновцев - генерал-майор Илья Кульнев зачитал приказ Военного министра о присвоении Василию Андрееву, Александру Синицыну и Владимиру Томилову первого офицерского чина подпоручика и вручил каждому отливающие золотом погоны.
   По желанию своему Василий Андреев остался служить в лейб-гвардии Семёновском полку. А вот Александр Синицын и Владимир Томилов сами добились перевода в Главное военно-техническое управление Генерального штаба, в отдел развития российских военно-воздушных сил. Но в те годы, убелённые сединою русские генералы считали аэропланы оружием малоэффективным, и поэтому авиационный отдел имел тогда весьма скромные средства.
   В 1912 году за отличное несение караульной службы в Зимнем дворце мой прадедушка получил грамоту, лично подписанную императором Николаем II. В том же году ему было присвоено и очередное воинское звание поручика.
   К 1914 году в семье Андреевых уже было четыре дочери - Вера, Надежда, Любовь и Софья и два сына, Александр и Вячеслав. Однако Вера и Любовь в малолетстве умерли и были похоронены на Петербургской земле.
   Помог ли Василию Корнеевичу святой Серафим Саровский встретить Полину, или вышло это как-то случайно, прадедушка точно не знал. Но когда у него заводились свободные деньги, то он - во исполнении своего обещания в Зимнем Дворце - отыскивал и покупал самые лучшие старинные иконы. Большой иконостас для них в своей комнате он изготовил сам. Да ещё до своей свадьбы он несколько самых лучших икон купил.
   А когда к прадедушке приходили его многочисленные друзья или из инженеров или из военных, он им про каждую икону свою что-то рассказывал, и говорил, что-то в таком духе:
   - Святая Русь - это та часть Руси, которая живёт свято. Церковь - это сообщество всех людей и всех ангелов, живущих с Богом. Вера - это самое важное, что у нас осталось, и помощь Божию получают те только, кто искренне верят... Во время молитвы на нас нисходит Божественная Благодать. И даже момент смерти быть может прекрасным...
   Все иконы, доставшиеся нам от нашего прадедушки, вставлены в одинаковые, довольно широкие оклады с уникальною резьбой. Три его иконы, а также Библия с ятями - с которой он всю жизнь сверял свою совесть - через мою бабушку и маму достались мне. Сейчас они в самом центре моего иконостаса стоят. Вот эти иконы: Богородица Тучная гора, Николай Угодник и Святомученица Варвара. Ещё два набора по три иконы Василия Корнеевича: один вместе с серебряным распятием, а другой с длинными тёмными четками - достались двум другим очень верующим семьям нашего рода, живущим в Пензе.
   Вот посмотри на нашу общую фотографию, где мы держим в руках шесть пензенских икон. Две самые большие из них - это Сам Спаситель и святой Серафим Саровский...
   Нам известно, что в 1912 году графиня Елизавета Шувалова вновь пригласила Полину Леонтьевну и Василия Корнеевича в Шуваловский дворец на 'Розовый бал'. Это было самое грандиозное событие в светской жизни Санкт-Петербурга за несколько лет. Приглашённые танцевали всю ночь.
   А в феврале 1914 года мои прадедушка и прабабушка получили приглашение на 'Зимний бал', теперь уже в Аничков дворец от вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Матушка Николая II устроила этот бал в честь своих старших внучек - Ольги и Татьяны. Бал тот закончился в половине пятого утра...
   Но сам император Николай II на бал тот не явился. А императрица Александра Федоровна была на нём очень недолго. Сразу же после польского она покинула бальный зал и уехала. И в Санкт-Петербурге, в высшем обществе, эта деталь поразила всех. Все представители высшего света тогда восклицали:
   - Как же мать, выводящая своих дочерей в свет, покидает бал, на котором они танцуют?! Как может такое быть?
  
   5. Кое-что о прежней России и царе Николае II
  
   - А в самом деле, почему император не явился на бал, а императрица так скоро покинула его? - под стук вагонных колёс спросил я у Анатолия Сурского.
   И со вздохом мой попутчик ответил:
   - Да потому, что они всё в точности знали, что грядёт. Ну разве до балов им было?
   Знаешь, Алёша, Бог всегда предупреждает людей о том, что Он собирается сделать, и даёт людям это в виде пророчеств. Он как бы грозит нам пальчиком, чтобы мы одумались, а иначе будет то-то... Если люди проявляют благоразумие и исправляются, то Бог всё им прощает и их Благословляет. Но если они продолжают Его гневить, то получают обещанное.
   Вот как рассказал о сути пророчеств в своей авторской песне иерей Андрей Гуров:
  
  
  Пророчества не пишут молоком,
  Да и вообще ничем не на бумаге,
  Они приходят чистым языком,
  Из уст какого-то блаженного бродяги.
  
  Тот, кто вложил пророчество в уста,
  Спасая нас по жизни одиноких,
  Напоминает нам, что истина одна,
  Если идти по Им указанной дороге.
  
  Сие одним дано - понять,
  Сие другим дано - увидеть,
  В сознанье третьим - воспринять,
  И лишь четвёртым в дар - предвидеть.
  
  А что есть истина? А истина одна,
  Она всему конец, всему начало,
  Её нашедших - поднимала и со дна,
  А потерявших - вниз с небес она бросала.
  
  И трудно верить в то, пока живёшь,
  Что подчиняться нужно Воле Свыше,
  И много времени пройдет, когда поймёшь,
  И о пути своём пророчество услышишь.
  
  А как же выбрать истину из двух?
  Как распознать - где Божий Глас, а где - лукавый?
  Но если веруешь - душе подскажет Дух,
  Как жаль, что в нас Его почти уж не осталось.
  
  И как же мало среди нас, кто б смог понять,
  Гораздо меньше тех, кто б смог увидеть,
  Ничтожно мало тех, кто смог бы воспринять,
  И никого, пожалуй, кто бы смог предвидеть.
  
   Один из русских провидцев, говоря о былой Святой Руси, пишет, что удостоился видеть очень большую колонну людей, в основном состоящую из весьма колоритных крестьян, которая двигалась в Рай. Шли те люди очень плотно и даже слегка подталкивая друг друга, как бы говоря: 'Быстрее-быстрее'. И ему казалось, что там идёт куда больше людей, чем живёт на Земле. Вот какие плоды приносила Русь Святая Богу. А к началу ХХ века этот поток почти полностью иссяк, и подавляющее большинство россиян по исходу из жизни стали валиться только вниз...
   О том, что при последнем царе Россию ждёт Гнев Божий, и каким он будет, россиян предупредили многие святые ХIХ века. Но ситуация не улучшалась. Русский народ в неудержимой погоне за земными ценностями массово забывал о Небесном и проявлял неуклонное падение нравов.
   Более тысячи лет назад, при крещении Руси, на неё низошла такая обильная Благодать, что кровь наших предков на генном уровне оказалась изменена. Вот именно оттого подданные Святой Руси ищут всегда Царства Божьего и пребывают в живом общении с Небом. Как говорят святые, каждая человеческая душа, живущая на Земле - это тело в крови! Вот почему у россиян души боголюбивые.
   За минувшее тысячелетие у большинства русских родов эта программа их собственными грехами оказалась повреждена. Но прежняя Святая Русь так угодила Богу, что Он пожелал её воскресить и распространить на всю Землю. А сделать это возможно методом 'перезагрузки', когда неповреждённые роды в годы безвременья для будущей 'закваски' сохраняются. И вот так, похоже, Василия и Полину Андреевых Господь в их число включил.
   В 1917 году Пресвятая Богородица шесть раз являлась трём детям у деревни Фатима в Португалии. Вот что о возрождении России и всего мира Она сказала, что через преображенную Россию, посвященную святому Сердцу Божией Матери, и через него - Господу; через Россию - державу мира и небесной любви, утвердившуюся силою Животворящего Креста, просиявшего с Соловецкой горы, где была принесена великая жертва святых мучеников о спасении Святой Руси и всего мира, - совершится обращение человечества ко Господу нашему Иисусу Христу, великая победа над вавилонской блудницей и апокалипсическим красным драконом. В мире, преображенном благодатью Креста, на Новой земле и Новом небе, уже воочию воцарится Господь и Его Державная Мать, Царица неба и земли, стоящая во главе великого собора всех святых, от века просиявших.
   За тот ген князь мира сего ненавидит Россию люто. А во время 'перезагрузки' вся будущность зависит от очень небольшого числа людей, и, как бы, всё висит на одном гвозде. И гвоздём тем был тогда - царь Николай II. И враг понял, что, сокрушив последнего русского царя, он тем уничтожит и Русь Святую уже навсегда.
   Как и по каким Законам происходит спасение России - выше нашего человеческого разумения. Но мы видим, что последний русской царь принёс сам себя в жертву, подобно Иисусу Христу. Всё это, несомненно, вызвало цепь мировых событий, которые, в конечном итоге, и приведут к великому возрождению России. Но если бы царь Николай II не сделал того, что сделал, то тогда Русь, как и Византия, была бы 'разобрана на соль' и исчезла навсегда. И потому за душу Николая II на протяжении всей его жизни шла великая борьба.
   Тьма не связана с Богом, и потому она духовной ясности не имеет. И ей известно только то, что она сама задумала сделать в среде не защищённых Божественной Благодатью людей. О ходе же мировых событий она ничего не знает. Глобальные пророчества о судьбах России от Бога и о страшной революции в ней, собственно и вдохновившие царя Николая II на подвиг, были даны в начале XIX века двумя иеромонахами святой жизни - насельником Бабаевского монастыря Вещим Авелем (Васильевым) и старцем Саровского монастыря Серафимом (Мошниным). Оба они записали в своих кельях данное им Богом и сообщили о том русским царям. Ну, а тьма - она вездесуща. Бесплотные духи зла всё это подслушали и подсмотрели...
   И вот тьма вознамерилась всей тяжестью грядущего Николая II сломать или увести его от святой правой веры, что, и то - и то, делало исполнение его миссии невозможным.
   Что же действительно было явлено Николаю II от Бога, а что от врага, мы будем точно знать, только войдя в Вечность. Вот сам посмотри, что происходило вокруг царя тогда.
   В 1891 году цесаревич Николай и греческий принц Георг, который также на 5/8 принадлежал роду Романовых, отправились на четырёх российских военных кораблях в кругосветное плаванье.
   В то время цесаревич Николай был ещё молод, не опытен, и не мог взять на плечи свои тяжкий крест. Во всех портовых городах русский наследник немало сорил деньгами, а в Японии он даже сделал себе трёхцветную татуировку в виде дракона на правом предплечье.
   Когда два принца ходили по кладбищу русских моряков в Японии, хранитель его сказал цесаревичу Николаю:
   - Близ Киото обитает известный отшельник - буддийский монах Теракуто. Ему открыты судьбы людей...
   Конечно же, Николай и Георг решили того отшельника посетить, чтобы поразвлечься.
   Теракуто они нашли лежащим на земле, в роще. Цесаревич Николай поднял его, и тот, глядя невидящими глазами, сказал:
   - О, Ты, Небесный Избранник, о, великий искупитель! Вот первое знамение: 'Опасность витает над Твоей главой, но смерть отступит, и трость будет сильнее меча... и трость засияет блеском'.
   Вот другое знамение: 'Два венца суждены Тебе, царевич: земной и небесный... Наследие предков зовет Тебя к священному долгу. Их голос в Твоей крови. Они живы в Тебе..., но из них всех Ты будешь величайшим и любимейшим. Великие скорби и потрясения ждут Тебя и страну твою. Ты будешь бороться за всех, а все будут против Тебя... Блажен, кто кладёт душу свою за други своя. Трижды блажен, кто положит за врагов своих. Но нет блаженней жертвы Твоей за весь народ Твой. А станет, что Ты жив, а народ мертв, но сбудется: народ спасен, а Ты свят и бессмертен. Оружие Твое против злобы - кротость, против обиды - прощение... Станешь Ты огненной преградой злу в мире'. Теракуто сказал Тебе, что было открыто ему из Книги Судеб...'
   А через несколько дней, на одной из тесных японских улочек, как совершенное подтверждение всего ранее сказанного Теракуто, на цесаревича Николая напал японский городовой! Это был самурай, который дважды ударил русского наследника своим мечом. И о чудо! Он раскроил ему только кожу на голове. Тут принц Георг своею тростью выбил меч из рук самурая, и того свалили с ног рикши. В итоге, как сказал Теракуто, так всё и вышло. Трость оказалась сильнее меча и, по повелению царя Александра III, она была осыпана алмазами и возвращена принцу Георгу...
   Неудачное нападение самурая, вооруженного самурайским мечём, на безоружного Николая больше похоже на точно срежессированное представление, чтобы убедить русского наследника в правдивости всего сказанного Теракуто.
   Вот вторая попытка ошеломить молодого Николая II, едва взошедшего на престол.
   В 1896 году, после своей коронации, император Николай II с супругою прибыл с официальным визитом в Англию. Прямо перед этим принц Уэльский пригласил знаменитого ирландского хироманта и астролога - предсказателя Хейро в свой дворец и попросил изучить даты рождения нескольких людей, не объясняя, кто они.
   И на листе с датой рождения Николая II Хейро написал следующее: 'Кто бы ни был этот человек, дата его рождения, числа и другие данные показывают, что в течение своей жизни он часто будет иметь дело с опасностью ужасов войны и кровопролития; что он сделает всё от него зависящее, чтобы предотвратить это, но его Судьба настолько глубоко связана с такими вещами, что его имя будет скреплено с двумя самыми кровавыми и проклятыми войнами, которые были когда-либо известны, и что в конце второй войны он потеряет всё, что он любил больше всего; его семья будет вырезана и сам он будет насильственно убит'.
   Этот прогноз ошеломил молодого императора Николая II, так как он подтвердил предсказание буддиста Теракуто. Но и в этот раз царь выстоял, так как тот был ещё молод. Однако, через год русский царь тайно приехал во Францию и пришёл на приём к Хейро, как обычный посетитель. Николай II положил перед ним лист с устрашающим предсказанием данным тем ему и попросил всё это поподробнее объяснить. Хейро при этим весьма смутился, так как он узнал свой почерк и сам прогноз, но и понятия не имел, кто к нему пришёл. Астролог свой прогноз подтвердил. Николай II заплатил ему обычную сумму и удалился.
   Но, должно быть, у Николая оба раза сработала защита, когда молодой человек может не думать о том, что будет нескоро...
   Сам Вещий Авель ничего предсказать не мог, но был чист, и если его о чём-то спрашивали, то он говорил только правду. Должно быть, за это, он и был избран Богом, в качестве предсказателя. Авелю стали являться два ангела, и всё, что они открывали его духовному взору - он объявлял во всеуслышание. Он предсказал нашествие Наполеона на Россию, Первую и Вторую мировые войны, и что в 1945 году '...люди овладеют страшным оружием сил природы'... Через него о судьбах своих узнали все русские цари, начиная с Екатерины II. Но, я думаю, всё это было дано просто для предания веса предсказаниям Авеля, а главным в них было пророчество для царя Николаю II.
   Всем русским самодержцам было известно, что в Гатчинском дворце хранится письмо Вещего Авеля, вложенное в конверт, скреплённый печатью императора Павла I, на котором им собственноручно было написано: 'Вскрыть потомку моему в 100-летний день моей кончины'. И ни один из русских царей не дерзнул нарушить волю предка и вскрыть письмо раньше указанного срока. Сам же столетний срок наступил в апреле 1901 года. Собираясь ехать в Гатчину вскрывать вековую тайну, царь Николай II с супругою были очень оживлены. Но вернулись они задумчивые и печальные. С тех пор государь не раз упоминал о 1918 годе как о роковом для него и всей династии Романовых.
   В пророчестве Авеля о последнем русском царе говорится: 'На венец терновый сменит он корону царскую, предан будет народом своим; как некогда Сын Божий. Искупитель будет, искупит собой народ свой. Война будет, великая война, мировая... По воздуху люди, как птицы, летать будут, под водою, как рыбы, плавать, серою зловонной друг друга истреблять начнут. Накануне победы рухнет Трон царский. Измена же будет расти и умножаться... Мужик с топором возьмёт в безумии власть, но и сам опосля восплачется. Кровь и слёзы напоят сырую землю, кровавые реки потекут. Брат на брата восстанет. Сие есть попущение Божие, гнев Господень, за отречение России от своего Богопомазанника...'.
   Видишь, Алёша, чисто информативно Вещий Авель сказал то же, что и Теракуто, и Хейро. Всем посланием своим он очень аккуратно подводит Николая к осознанию необходимости искупительной жертвы за свой народ.
   В июне 1901 года, когда Николай II не мало размышлял над этим, у него попросила аудиенции особая миссия далай-ламы. Царь принял тибетское посольство в большом зале Петергофского дворца. Когда император в сопровождении свиты вошёл в зал приёмов, то все буддисты низко склонились перед ним. Эти тибетцы повсюду носили с собой тяжело окованный сундук, не спуская с него глаз. И вот во время той аудиенции старый лама вынул того сундука некие одеяния, преподнёс их Николаю II и сказал:
   - Это подлинные одежды Будды, к которым никто после него не прикасался. Тебе одному принадлежат они по праву, и ныне прими их от всего Тибета.
   С грустью выслушал посланника далай-ламы царь Николай II. Ведь он, по сути, подтвердил предсказания Теракуто и Хейро...
   Видишь, Алёша, сколь велика была ставка, что буддисты не пожалели и главной своей святыни, чтобы только увести Николая II от святой православной веры.
   Душа человека является носительницей образа Бога и обладает всеми богоподобными свойствами. Она обладает безграничной памятью и видением того, что было, что есть и что будет. Своими грехами, мы все сами, всё это увечим в себе. А у того, кто постоянно стяжает Благодать Божию - происходит исцеление души, и у неё откроются свои собственные очи. Такой человек начинает ясно видеть всё, что происходит вокруг него, и даже будущее. И вот величайший святой земли русский Серафим Саровский настолько освятил свою душу, что стал сам прозревать будущее вплоть до конца времён. Он и прислал из своего прошлого царю Николаю II самое обстоятельное пророчество, чтобы укрепить его.
   Когда отцу Николая II, императору Александру III, доложили, что в 1825 году саровский старец Серафим написал 'Книгу предсказаний роду Романовых' и лично передал её императору Александру I, то он стал её искать. Один из списков этой книги был найден в полицейском архиве. Но при сравнении его с появившимся позже оригиналом видно, что он был подвергнут цензорской правке.
   А неискаженная 'Книга предсказаний роду Романовых', написанная рукою самого святого Серафима, попала к царю Николаю II так.
   В конце ХIХ века в женский Серафимо-Дивеевский монастырь посетил паломник - Леонид Чичагов. Увидав его, блаженная Паша Саровская воскликнула:
   - Вот хорошо, что ты пришел, я тебя давно поджидаю. Преподобный Серафим велел тебе передать, чтобы ты доложил государю, что наступило время открытия его мощей и прославления!... Я ничего не знаю. Передала только то, что мне повелел преподобный...
   Леонид Чичагов был человеком простым, и потому представить себе не мог, как такое вообще можно исполнить. Но вскоре у него умерла жена, и он принял монашество. В свободное время в своей келье Чичагов стал писать книгу о старце Серафиме: 'Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря'.
   А когда в 1902 году архимандрит Серафим (Чичагов), позже ставший и владыкою, дописал эту книгу и окончил править её гранки, вдруг в келью к нему вошел сам старец Серафим. Он обнял Леонида, поцеловал его и сказал:
   - Проси у меня всё, что захочешь!
   - Батюшка, хочу быть там, где ты, - ответил тот.
   Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря' была прочитана всей императорской семьёй, и венценосные супруги стали горячими почитателями старца Серафима. Царь Николай II пожелал встретиться с автором этой книги. При личной встрече с царём архимандрит Серафим (Чичагов) сумел убедить его в необходимости скорейшего прославления великого саровского старца. Императрица Александра после общения со святым Иоанном Кронштадтским также приняла самое горячее участие в деле его канонизации. В 1902 году Священный Синод прославил саровского старца Серафима как Святого преподобного молитвенника земли Русской.
   В 1903 году почти вся царская фамилия принимала участие в торжествах открытия мощей преподобного Серафима в Сарове. В Дивеевской обители, созданной этим святым, царская чета посетила блаженную Пашу Саровскую. Перед этой встречей блаженная велела вынести всю мебель и все вещи из своей комнаты и постелить в ней ковёр. Вот на него-то она и усалила царя и царицу строгим голосом. Беседа их продолжалась долго. Их величества ужасались. государыня была близка к обмороку, наконец, сказала:
   - Я вам не верю, этого не может быть!
   Тогда Паша Саровская достала отрез красной ткани, подала его царице и сказала:
   - Это твоему сынишке на штанишки. А когда он родится, то поверишь и тому, что я говорила вам.
   И действительно, уже через год в царской семье родился долгожданный наследник. После той поездки в Серафимов монастырь, когда всё грядущее окончательно прояснилось, государь воспарял духом и впоследствии не раз говорил:
   - Везде меня встречают как царя, а в Дивеево меня приняли как человека. Нет такой жертвы, которую я бы не принес, чтобы спасти Россию!
   С тех пор государь император взял в обычай по всем серьезным вопросам обращаться к блаженной Паше Саровской через великих князей. Бывало, не успевал один уехать - приезжал другой.
   И вот, когда царь Николай II прибыл в город Саров, он и получил от Елены Ивановны Мотовиловой - жены дворянина Николая Мотовилова ('служки' Серафимова) - письмо, запечатанное рукою самого старца Серафима, предназначенное лично ему. Государь принял довольно объёмный конверт и с благоговением положил его в нагрудный карман. А когда он прочитал его, то горько плакал.
   К словам батюшки Иоанна Кронштадтского царь Николай II прислушивался особо и потому много раз приезжал к нему по ночам. В 1908 году при последнем таком визите отец Иоанн сказал царю, что у него есть три пути: 1 - уехать за границу (чтобы спасти от гибели и себя, и семью свою); 2 - оставить всё и стать странником в России (как поступили император Александр I и его супруга Александра Алексеевна - ставшие первыми читателями серафимовой 'Книги предсказаний роду Романовых' - которые после этого инсценировали свои смерти и стали отшельником Федором Кузьмичом и затворницей Верой Молчальницей); 3 - стать мучеником за Бога.
   И царь Николай II сам избрал себе путь мученичества, за великое будущее России, что вылилось у него в полное непротивление злым силам. И это была не бесхарактерность, а полное смирение перед Божией Волей. В своём дневнике посол Франции сделал в то время такую запись: 'Помолившись перед важным событием, Николай II произнес: 'Быть может, необходима искупительная жертва для спасения России: я буду этой жертвой - да вершится Воля Божия!''
   О том, как царь Николай II болел за Россию, видно из того, что с началом Первой мировой войны он отдал на вооружение Русской армии и на помощь семьям погибших и раненых всё своё наследство в размере 200 миллионов рублей (10-20 миллиардов современных долларов).
   Но чем больше русский император и императрица трудились на благо Отечества, тем громче раздавались голоса их противников. Высокая нравственность царской семьи, следование русским духовным традициям и преданность её Богу - всё это было немым укором для представителей высшего света, погрязшего в зависти, сплетнях, интригах и жажде увеселений. Сам образ русского царя беспокоил искаженную человеческую совесть и мешал его подданным комфортно без Бога устроиться на Земле. И вот поэтому всю жизнь Царственных подвижников сопровождали хула и клевета.
   Преподобный Паисий Святогорец современным языком раскрывает смысл одного из важнейших для нас Духовных Законов:
   - Если обвинение верно, но перенесено без ропота, то человеку списывается что-либо из его прежних долгов. Если же сказанное неверно, то ему на счет в Небесном банке приходит поступление. В банке Бога процент самый высокий, но чтобы получать его, надо иметь в нём счет.
   По одной только этой статье все Царственные страстотерпцы, находясь на Земле, накопили там, на Небе, великие сокровища.
   Видя, к чему всё идёт в России, император и императрица жили глубокой верой, много молились и постоянно поднимались на всё большую нравственную высоту. А балы в Зимнем дворце, которые сами дворяне называли 'беснованиями', они свернули.
   И вот слова святителя Иоанна Златоуста, сказанные в начале V века, как будто про нашего императора Николая II: 'Править народом может любой, но умереть за народ может только царь. Царь и народ - неразделимы'.
   - Но предупреждён, значит - вооружен, - сказал я, сидя в вагоне, Анатолию Сурскому. - Так неужели ничего нельзя было сделать, чтобы предотвратить гражданскую войну?
   - Николай II многое перепробовал, чтобы 'переломить судьбу'.
   За реализацию одной из них Николай II получил в западной прессе прозвище 'Царь-миротворец'. В 1899 и в 1907 годах от имени России он созвал в голландском городе Гаага два 'Конгресса мира'. На них был поднят вопрос о недопустимости гонки вооружений, разрушающей финансово-экономическое и морально-нравственное состояние общества. Большинство делегаций поддержали российские инициативы, но вот Британия и Германия стали осмеивать их. Но, тем не менее, на 'Конгрессах мира' была подписана конвенция о правилах ведения войны, и был учрежден постоянно действующий 'Международный арбитражный суд' в Гааге. Международные документы, принятые на этих конференциях, оказались весьма жизнеспособными и вошли в уставы Лиги Наций и ООН.
   В марте 1905 года царь Николай II со своим стремлением 'Смирить всех в любовь' пришёл на собрание русских архиереев, в Священный Синод, и там им сказал:
   - В нашем отечестве, как и во времена патриарха Гермогена, наступают смутные времена. В России назрела необходимость восстановления патриаршества. В связи с этим я готов оставить престол сыну, при регентстве из императрицы и моего брата Михаила, а самому принять монашеский постриг и стать патриархом. Угоден ли я вам?
   И в ответ последовала тишина...
   Тогда государь окинул гневным взглядом высшее духовенство России, поклонился ему и вышел вон...
   Ещё одним направлением деятельности императора, нацеленным на предотвращение или смягчение грядущих событий, были его труды по экономическому укреплению России. Благодаря его верно принятым решениям наша страна совершила небывалое 'экономическое чудо', и по многим показателям производства вышла на первые места в мире.
   А самым последним усилием Николая II 'переломить судьбу' - была его попытка предотвратить Первую мировую войну. К 1914 году соперничество великих европейских держав обострилось настолько, что император Германии Вильгельм II заявил:
   - Русско-Прусские отношения умерли навсегда! Мы стали врагами.
   И вот 15 июля 1914 года на Балканах раздался сараевский выстрел. Австрия сразу же объявила Сербии войну и подвергла её столицу жесточайшему артиллерийскому обстрелу. В Белграде погибло много гражданского населения.
   Русский император Николай II тотчас разослал монархам и правительствам Германии, Австро-Венгрии, Франции и Англии телеграммы, где заверял, что у России нет завоевательных планов в отношении Германии, и настойчиво предлагал передать австро-сербский конфликт на рассмотрение 'Международного арбитражного суда' в Гааге. Россия имела военный договор с братской Сербией, и потому Николай II заявлял, что он не допустит оккупации Сербии. Но Германия поддержала Австрию и объявила войну России. Франция и Англия объявили войну Германии.
   На волне патриотизма на сборные пункты в России явилось на 15% больше резервистов, чем требовалось.
   Из-за вступления в войну России Австрии пришлось перебросить большую часть войск на свой восточный фронт. Так Сербия была спасена.
  мВ военном отношении 1914 год был для России удачным на Восточно-Прусском, на Галицинском и на Закавказском направлениях.
   Но в 1915 году немецкое командование перебросило на восточный фронт все свои главные силы и нанесло Русской армии серьёзное поражение. В результате Россия потеряла всю Польшу, часть Прибалтики, часть Белоруссии и часть Украины. Сами по себе военные неудачи не сломили дух Русской армии, но в самой России начала назревать революция.
   В сложнейшей ситуации к осени 1915 года царь Николай II сам взял на себя верховное главнокомандование всей Русской армией. Его собственные знания в военной области, непоколебимая вера в победу, ежедневный титанический труд, а также умелая работа с высшим командным составом привели к тому, что общий кризис на всех фронтах был преодолён.
   В 1916 году 'погибшая Русская армия' осуществила Брусиловский прорыв, в результате которого Австрийская армия оказалась на грани катастрофы. Русские войска заняли Буковину и Восточную Галицию. В те дни царь Николай II сказал:
   - Я много работаю и, будучи в курсе всех наших военных действий, вполне убеждён, что победа нам обеспечена!
   Победа России в Первой мировой войне той была близка, но в феврале 1917 года в Санкт-Петербурге вспыхнули беспорядки, и за несколько дней они переросли в революцию. Восставшие захватили арсенал и Зимний дворец...
   В конце февраля 1917 года российскому народу было объявлено, что император Николай II добровольно отрёкся от престола, и что сам он находится под домашним арестом в Царском Селе. В августе месяце царскую семью отправили в Тобольск, а позже - в Екатеринбург. И там, в середине июля 1918 года, во исполнение постановления ? 306 исполкома Уральского областного Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, в полуподвальном помещении дома купца Ипатьева, царь Николай II и вся его семья были расстреляны...
   Вот так царь Николай II донёс свой тяжкий крест до конца. Узники Ипатьевского дома проявляли удивительное благородство и ясность духа. Истинное величие царской семьи в те дни происходит не из их царского достоинства, а от той удивительной нравственной высоты, на которую все они постепенно поднялись. В последнем своём письме великая княжна Ольга Николаевна Романова написала, что отец просит передать всем тем, кто ему остался предан, чтобы не мстили за него, так как он всех простил и за всех молится, и чтобы помнили, что то зло, которое сейчас в мире, будет ещё сильнее, но что не зло победит зло, а только любовь...
   Одной крестьянке, жившей в Подмосковье, было два сновидения. В первом она слышала голос: 'Есть в селе Коломенском большая черная икона. Её нужно взять, сделать красной, и пусть молятся'. Во втором сне она увидела белый Храм и в нём величественную Матерь Божию. Та женщина пришла в Коломенское 2 марта 1917 года, в тот самый день, когда Россия осталась без царя. Она узнала тот Храм, что видела во сне и в церковном подвале, под слоем пыли была найдена черная икона Державная. На ней Божья Матерь восседает на Царском престоле в красной порфире, с венцом на голове, со скипетром и державою в руках. У Неё на коленях - благословляющий Богомладенец Иисус Христос. Вскоре эта икона чудесным образом просветлела, и на ней появились красные оттенки. Явлением своей иконы Царица Небесная засвидетельствовала, что теперь Она сама станет Царицей Русской земли.
   - Анатолий Владиславович, а есть ли ещё какие-то знаки, что царь Николай II свят? - в продолжении разговора я спросил у Анатолия Сурского.
   - Ну конечно! Вот посмотри, - весьма увлеченно продолжил он. - До Второй мировой войны в Сербской Армии все пересказывали друг другу вот такой небывалый случай: 'В ночь убийства Царственных страстотерпцев в Соборной Церкви Белграда вдруг появился сам Русский царь Николай II. Склонившись перед иконой святого Саввы, царь-мученик молился вслух за сербский народ. Потом государь пришёл один в Главный штаб. Там он велел доложить ему о состоянии Сербской Армии. И всё ему было доложено...'
   В 1927 году сербы доверили русскому академику живописи Степану Колеснику расписать купола и стены Храма, в древнем монастыре святого Наума, что стоит на Охридском озере. Ему дана была полная свобода творчества. Художник взялся за труд с большим вдохновеньем, сразу же наметил на стенах и на колоннах Храма 15 овалов и вписал в них 14 ликов святых. Но один овал остался свободным, и какое-то необъяснимое чувство заставляло его отложить кисти.
   И вот, однажды в сумерки Колесник вошёл в тот Храм. Внизу уже темнело, но верхнюю часть молельного зала всё ещё освещали красноватые лучи закатного солнца. В дивной игре света и теней всё ему казалось каким-то небесно-неземным. И вдруг, художник увидел, что пятнадцатый - чистый овал вдруг ожил. Оттуда на него смотрел скорбный лик императора Николая II.
   Пораженный видением, Степан Колесник стоял в оцепенении. Затем, охваченный молитвенным порывом, не нанося углем контуров чудного лика, он сразу же стал писать кистью. Из-за наступления ночи ему пришлось прекратить работу. Всю ту ночь художник не мог уснуть. И с первыми лучами солнца он вновь взошёл на леса и стал работать с необычайною быстротою. Закончив лик, он по вдохновению написал под ним: 'Всероссийский император Николай II, принявший мученический венец за благоденствие и счастье славянства'.
   Вскоре в тот монастырь приехал генерал Ристич - командир Битольского военного округа. Он долго смотрел на лик царя-мученика, и по щекам его текли слезы. Это была настоящая икона - окно в высший мир, через которое святой император смотрел на него из вечной жизни. И это был не мысленный образ, созданный воображением, а живой обитатель Рая. Обратившись к художнику, генерал негромко произнёс:
   - Для нас, сербов, он есть самый великий, самый почитаемый из всех святых...
   Ещё в Сербии получила широкую известность история о казаках, времён гражданской войны. Записи о ней были найдены в архиве протоиерея М. Польского.
   Большой отряд Красной армии преследовал белогвардейский обоз, который прикрывал небольшой отряд казаков. В пору вечерних сумерков красные загнали белых в гиблые болота, и чтобы самим в них же не утопнуть, они решили с расправой повременить до утра. Всего с тем обозом у болот оказалось 98 человек - 22 казака, 7 раненых, 1 священник, 43 женщины, 14 детей и 11 стариков и инвалидов, и был с ними 31 конь.
   И вот, стоя в темноте у болот, отец Илия сказал:
   - Сегодня день памяти нашего царя-мученика. Сын его, отрок Алексий-царевич был войск казачьих Атаманом почетным. Попросим же их, чтобы походатайствовали они пред Господом о спасении христолюбивого воинства казачьего!
   И священник начал служить молебен 'Царю-мученику, государю Российскому'. Он пел, и все ему подпевали:
   - Святые мученики дома царского, молите Бога о нас!
   А в конце молебна он дал вот такой отпуст:
   - Молитвами святого царя-мученика Николая, государя Российского, наследника его отрока Алексия-царевича, христолюбивых войск казачьих атамана, благоверной царицы-мученицы Александры и чад ея - царевен-мучениц, помилует и спасет нас, яко благ и человеколюбец.
   Завершив молебен, священник Илья со всею решимостью произнёс:
   - А теперь, христолюбивые братья и сёстры, Господь поведёт нас прямо через болота!
   - Батюшка, да ведь Царственные мученики ещё не прославлены! - возразил ему кто-то. - От них ещё не было явлено чудес...
   И тогда отец Илия стал говорить ещё более настойчиво:
   - А вот молитвами их мы и выйдем! А вот и прославлены они! Сами слышали, как народ божий их прославил! А вот и покажет нам пусть святой отрок Алексий-царевич! Али не видите вы чуда гнева Божия на Россию за их неповинную кровь? А вот узрите вы спасение чтущих святую память их!
   Тогда все, кто там были, стали осенять себя крестными знамениями, да и двинулись вослед за священником прямо через болота. Пробирались они и то по колено, то по пояс, а то и проваливались по шею. Лошади вязли, выскакивали и опять шли. Никто из них за время всего пути не сказал ни слова, и ни одна лошадь не заржала.
   Вот так шли все они, пока не вышли на другую сторону болот, и оказались в главном расположении казачьих сил. Ночью дозорные красных никакого особого шума у тех болот не слышали, но утром целого обоза они там не нашли. Были люди, и нет их. А местные жители и верить отказались, что там смог кто-то через гиблые болота пройти...
   В комиссию Священного Синода по канонизации Царственных страстотерпцев было представлено такое свидетельство: '... Долго не решалась сообщить о событии, которое произошло со мной, православной христианкой - Михайловой Евгенией Николаевной и моей знакомой - Мироновой Любовью Флорентьевной. 15 октября 1991 года мы поехали за клюквой на болото в деревню Красницы, что в 25 км от Пушкино. Набрав ягод, мы стали выходить из болота ещё засветло - в 16 часов 30 минут, но выйти не смогли, хотя находились недалеко от выхода на нужную тропу.
   В октябре темнеет быстро, и мы потеряли ориентир: болото огромное, тропинок много. Тогда мы пошли на звук электрички и заблудились совсем. Я стала читать вслух молитвы, но чем дальше мы шли, тем места становились непроходимее - топи, поваленные деревья, и дороги назад тоже не было. Темнота надвинулась разом, кричать бесполезно - кругом никого нет. Я продолжала читать молитвы и идти, ощупывая палкой глубину воды. И вдруг я вспомнила, как озаренная, случай о том, как отряд казаков был окружен в болотах, и вместе с отрядом был обоз с ранеными и стариками, среди них был священник. Они стали молиться Царским мученикам и вышли из болота к своим.
   Я в отчаянии стала читать в небо молитву, которая сложилась в моем сердце: 'Убиенный благоверный царь-мученик Николай, убиенная царица-мученица Александра, убиенные мученицы великие княжны Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия, убиенный мученик царевич Алексий, и все убиенные с ними, ради Господа нашего Иисуса Христа, выведите нас из этого темного леса, из топкого болота! Царские мученики, спасите нас, рабу Божию Евгению и Любовь!' Это была молитва надежды и отчаяния, в абсолютной темноте и среди топи - мы ощупывали почву палкой и шли, куда, уже не знали совсем.
   Прокричала я два раза мою молитву - и что-то в темноте засветилось. Это был сук от дерева, без коры, и ещё, и ещё. Хватаясь за них, мы прошли по длинному дереву, под ногами не было воды. Вытянув руку вперед, как слепая, я шла и продолжала кричать в небо свою молитву. Любовь шла за мной. Молитв через пять мы вышли на широкую просеку. Светила луна, на дороге были видны следы. Мы долго шли по этой тропе и пришли в Сусанино. Проплутав в темноте шесть часов, приехали домой в полночь, не веря самим себе, что мы живы. Я заказала отслужить панихиду по Царским мученикам, и с тех пор для меня Царь-мученик Николай II и его семья - святые, наши спасители'.
   В 2018 году в Сербии была написана большая крестоходная икона Царя-страстотерпца Николая II. Освящение её происходило близ города Смедерево, где во время Первой мировой войны погибло много сербских солдат. Когда священник стал освящать эту икону, то она замироточила. Увидев это, все верующие и с молитвою опустились на колени. С тех пор пред иконою той происходят чудесные исцеления и в том числе от онкологии.
   И ещё один любопытный материал был опубликован в журнале 'Православная Жизнь' за 1968 год. В 1952 году в Монморанси под Парижем, при доме Союза Русских Военных Инвалидов, была построена и освящена церковь 'В память государя императора Николая II, всей Царской семьи, верных слуг ея, всех воинов, за Веру, царя и Отечество живот свой положивших, на поле брани павших и в борьбе с большевиками погибших и умученных'. С нею было связано два чуда.
   Белоэмигрантское движение заказало проект новой Церкви, и в своё время его получило. Но вот денег на строительство Храма не было. И именно в этот момент казначею Союза Инвалидов Апостолу Александровичу Костанде кто-то возвратил крупную сумму денег, которую он считал давно пропавшей, и которая оказалась в точности равна сметной стоимости Храма. Увидав в этом знак свыше, казначей решил пожертвовать всю её на святое дело.
   А по завершении строительства произошло второе, ещё более удивительное чудо. Через три часа после освящения новой Церкви в честь 'Государя императора Николая II, всей царской семьи, верных слуг ея...' Апостол Костанда вошёл под своды её, чтобы помолиться в тишине о спасении России. В связи с тем, что тогда шла пасхальная неделя, Царские врата в Храме были открыты. Казначей опустился против них на колени и стал молиться.
   Вдруг алтарь озарился ярким светом, в нём блеснула молния, и оттуда прозвучал голос:
   - Спасибо, мой верный и преданный слуга! Россия скоро будет.
   А потом оттуда прозвучал и другой голос:
   - Вспомни, что я тебе сказал в 1908 году: 'Ты воздвигнешь Храм на чужой земле. Он явится прообразом многих Храмов, которые будут построены на земле Русской'.
   После этого свет в алтаре погас.
   Несомненно, что первый голос принадлежал императору Николаю II, поблагодарившему Апостола Костанду за то, что тот не пожалел денег на строительство самого первого Храма, освящённого в честь него. И потом казначей белоэмигрантского движения, действительно, считал себя царёвым слугой. К тому же Костанда сразу же осознал, что второй голос принадлежал святому Иоанну Кронштадтскому. Ведь это именно он так и сказал, когда посетил его семью в Санкт-Петербурге 44 года назад...
  
   6. Жизнь Василия и Полины Андреевых в новые времена
  
   Далее Анатолий Сурский вновь открыл свой фотоальбом и сказал:
   - А вот и две фронтовые фотографии Василия Андреева. На первой он в шинели, в фуражке, в офицерских сапогах, с погонами поручика сидит в траншее среди солдат. По тому, как стоят и сидят солдаты, видно, что они весьма уважают своего командира. Мы знаем, что в Первую мировую войну наш прадедушка водил в штыковые атаки солдат. Второе фото сделано летом. На нём Василий Корнеевич склонился над английским мотоциклом и чинит его. К сожалению, я никак не могу прокомментировать эти фото.
   С самого начала войны лейб-гвардии Семёновский полк воевал в Польше и Белоруссии, но рота моего прадедушки ещё с год находилась в Санкт-Петербурге и несла караульную службу. А летом 1915 года, в самое тяжёлое время, и она была отправлена на фронт. Траншеи Семёновского полка находились недалеко от города Могилёв, где и родился Василий Корнеевич. Но попасть в него и посетить Дворянское собрание - он так и не смог.
   Там же, под Могилевом, находилась и ставка всей Русской армии, где во время 'Великого отступления' верховное командование принял на себя царь Николай II. И нам известно, что Василий Корнеевич видел однажды как царь без всякой охраны гулял по дорожке у берёзовой рощи и говорил там с крестьянами.
   Февральскую революцию 1917 года Василий Корнеевич встретил в окопах. Известие о том, что царь Николай II добровольно отрёкся от престола, ввергло его в глубокое уныние. Главным тут было то, что он давал присягал присягу верности - Богу, царю и Отечеству, а сейчас почти ничего от того прежнего уже не осталось. Служить же 'Бонапарту' Керенскому, который всё это и разрушил, он не желал вовсе. Да и вся армия уже разлагалась. Со всех офицеров были сняты царские погоны, нижние чины наравне с офицерами заседали в солдатских комитетах и постоянно проявляли неподчинение. Василий Корнеевич захотел уйти с фронта, и единственно сделать это мешала ему его честь.
   И вдруг летом 1917 года по траншеям лейб-гвардии Семеновского полка пронеслась весть, что к ним на авто прибыл с инспекцией генерал-майор Владимир Шильдер. Как говорили, в последние годы он занимал очень почётный пост директора Александровского лицея (бывшего Царскосельского).
   Василий Корнеевич поспешил в штаб, что располагался на хуторе, у берёзовой рощи. Во дворе его он сразу же увидел самого генерала, заметно поседевшего, со всё так же торчащими в две стороны усами. Подойдя к нему и отдав честь, прадедушка произнёс:
   - Позвольте обратиться, ваше сиятельство! Поручик Василий Андреев! Может, вы меня помните? Я был воспитанником лейб-гвардии Семеновского полка. Вы сказали на нашей свадьбе с Полиной, что если возникнет необходимость, я могу обратиться к вам лично, где ни отыщу. И вот мне очень надобен ваш совет.
   - Помню-помню я вас, Василий! Сын лейб-гвардии Семёновского полка - всегда мой сын! - сказал ему генерал. - Своими успехами вы немало порадовали меня, да и ваша супруга тоже. Сын лейб-гвардии Семёновского полка - всегда мой сын! Все дела свои я у вас уже завершил, да и сел уже в авто, чтобы ехать дальше, да он чего-то забарахлил. Механик с водителем сейчас возятся с его мотором. А потому я могу погулять с вами вот возле этой рощи. Как только машина будет готова - они дадут мне сигнал.
   И прадедушка или час или больше гулял с генералом Шильдером по цветочным полянам среди берёз. Там Василий Корнеевич раскрыл перед ним свою душу и спросил:
   - Так как же мне, ваше сиятельство, следует по чести поступить?
   Тот же немного задумался и улыбнулся:
   - Что-что вы говорите? По чести? Что-то давно я не слышал такого слова... Выходит, вы и царя любите?! Похвально-похвально. Горжусь вами! Все эти вопросы и меня сейчас много волнуют. Выходит, с вами мы одних кровей.
   Из всего, увиденного на фронтах, я могу вам доложить, что Русская армия повсюду имеет численное и техническое превосходство, но нигде она не атакует и всюду стоит. И на то имеются две причины. Первая - все наши солдаты устали от войны и не желают ходить в атаки. И второе - всё гражданское общество также устало от войны, и когда мы недавно начали масштабное наступление, то в Петербурге и в Москве народ вышел на демонстрации с черными и красными флагами, с транспарантами - 'Долой войну!'
   А знаете, Василий Корнеевич, мне ведь лично посчастливилось поговорить с батюшкой Иоанном Кронштадтским. Что бы я без его чистых глаз сейчас делал?
   Всё, дорогой мой, в человеке соделывается верою. И если её подорвать, то и вся его внутренняя линия духовно-нравственного фронта прорывается. Российское самодержавие потому и пало, что многие россияне отпали от Бога. За то грядёт на все наши головы страшный Гнев Божий. Скоро уже грянет та буря, о которой говорится в собственноручном письме старца Серафима Саровскому нашему императору, присланном из того далёкого прошлого. Держал я в руках его список и простить себе не могу, что не снял себе копии.
   Так вот, святой Серафим предсказал, что в России будет 'страшная революция, превышающая всякое воображение человеческое, ибо кровопролитие будет ужаснейшее: бунты Разинский, Пугачевский, Французская революция - ничто в сравнении с тем, что будет с Россией. Но не до конца прогневается Господь и не попустит разрушиться до конца Земле Русской, потому что в ней одной преимущественно сохраняется ещё Православие и остатки благочестия христианского'. И потом 'Господь помилует Россию и приведет её путем страданий к великой славе...'
   Так что то, что сейчас происходит в России, Василий Корнеевич, - это только начало бедствий, и куда большая буря нас ждёт впереди. За тяжкий грех богоотступничества Бог оставит Россию Своею Благодатью, и предоставит её на долгое время себе самой. И если даже сам царь Николай II ничего не смог с тем поделать, то и нам с вами предотвратить этого не удастся.
   И пока здесь мы одни, я могу кое-что рассказать вам, для вашего понимания...
   Вот вы, Василий, сокрушаетесь, что царь Николай II манифест об отречении подписал! И напрасно вы сокрушаетесь - самодержец наш духом не пал и от престола сам не отрёкся. На псковской станции 'Дно' царский поезд захватили предатели. Член Государственного совета Александр Гучков, вместе со многими другими изменниками пытались всячески склонить императора нашего к отречению, но он не поддался. Тогда эти негодяи объявили в прессе об отречении от престола Николая II подложно. И наш народ все это спокойно и проглотил.
   Второе. К свержению царя Николая II причастны и наши союзники по Антанте. Верные люди показали мне донесение офицера французской разведки. В нём говорится, что 'видным организатором переворота выступил британский посол сэр Джордж Бьюкенен, верховодивший всем заодно с Гучковым. В дни революции русские агенты на английской службе пачками раздавали рубли солдатам, побуждая их нацепить красные кокарды'.
   А само свержение нашего государя произошло так. Генерал-адъютант Михаил Алексеев заманил царя в Ставку, и тут же в Санкт-Петербурге начались беспорядки. Все главнокомандующие русских армий, в том числе и хвалёный Брусилов, вступили в сговор иуд. И потому приказ Николая II - 'Навести порядок в столице!' - не был выполнен...
   В первый же день своего правления Временное правительство объявило, что Россия будет воевать до победного конца. Это стало для самого него похоронным звоном. Александр Керенский, как ставленник Запада, заключить мир с Германией никак не может, а россияне не хотят более воевать. Дать землю крестьянам он тоже не может, так как тогда все солдаты побегут с фронта, получать наделы. Да улучшить жизнь рабочих он не может, так как на это нету средств. Вот потому вся Россия сейчас свистит и вибрирует, как перегретый паровой котёл с забитыми спусковыми клапанами, который вот этой осенью непременно взорвётся.
   А вы знаете, Василий Корнеевич, ведь царь Николай II русско-японской войны не проиграл. Когда ему доложили, что для окончательной победы над Японией необходим ещё год и потери в 200 тысяч человек, то наш император, как христианин, сказал: 'Не будем губить людей!' Прочитав проект мирного договора, представленный японцами, он решительно его отверг и сам написал свой договор - уже без всяких контрибуции и с условием, что японцы возвратят нам половину Сахалина. И японский император с его правительством на это согласилась! Но демократы, чтобы осрамить нашего царя перед российским народом, раструбили о его поражении.
   И затем мой прадедушка спросил у Владимира Шильдера прямо:
   - Ваше сиятельство, как и для чего сейчас стоит жить?
   И генерал, пройдя немного среди берёз молча, ответил так:
   - Василий Корнеевич, нынче безумие сотрясает всю Россию. Всё, что нам дорого - кануло в лету, и нам придётся это принять. 'Паровой котёл' рванёт непременно. Ну, а там власть в России и, быть может, во всём мире захватят потомки Каина, которые начнут дружно строить рай без Бога на Земле! Кстати, предыдущую подобную попытку прервал Всемирный потоп. Марксизм - это не что иное, как древний, по-новому предложенный, дьявольский соблазн. Все, кто прельстятся на него - погубят свои души. Здесь, на Земле, где повсюду действует тьма, каждый человек может найти Бога и Рай Его только в своей душе. Сам для себя я решил, что лучше бы мне вступить в Повстанческий корпус и с ним погибнуть, чем стать частью всемирного зла.
   Но Повстанческий корпус, Василий Корнеевич, никак не для вас. Не зло победит зло, а только любовь. Вот вы сумели дом души своей построить не на песке денег и карьеры, а на камне Христовой веры. И потому, как говорится в Евангелии, 'когда пойдёт дождь, и разольются реки, и подуют ветры, и устремятся на дом тот, то он не упадёт, потому что основан был на камне'. А потому у вас есть крепость, чтобы пройти через всё, что грядет, и семью свою для будущей России - ещё более прекрасной, чем наша с вами - вы сумеете спасти. И вы сможете передать в будущее всё то лучшее, что в вас есть, через детей, внуков и правнуков ваших!
   Россия гибнет сейчас оттого, что за долгие века её существования в ней накопилось много корявого сухостоя, что и само не растёт, и ничему расти не даёт. И вот, чтобы поправить дело, нужен весенний напалм, который и очистит землю для новой жизни. А потом, как птица Феникс, Русь Святая возродится из пепла вновь. А новые ростки её пойдут всё от того же крещения Руси, через всех русских святых и помазанников Божьих.
   Как мне помнится, на свадьбе вашей я вам так и говорил: 'С вас начнётся благословенный род Андреевых, где в каждой семье будут офицеры, преданные Богу, царю и Отечеству! Если, так всё действительно и будет, знайте, - вы не напрасно прожили свою жизнь...' И потому не смотрите вы на окружающих вас людей. Бог сам поставит послушных Ему овец по свою правую Свою сторону, а непослушных козлов - по левую. Всё спасение рода вашего зависит только от троеперстия вашего в закрытой вашей комнате и от терпения. Кстати, Василий, я видел у вас замечательные иконы. Вот как было бы хорошо сберечь их, через потомков ваших, к великому времени возрождения России!
   Потому, Василий, я как сыну тебе говорю. Уходи с фронта! И в Петрограде вы тоже не задерживайтесь. Дом у Аничкова моста вам надо продать. И керенками за него не берите, а только николаевским золотом.
   - А куда же нам ехать, Владимир Александрович?
   - Вам нужно до конца сентября осесть где-нибудь в провинции. В Польшу и в Белоруссию ехать вам никак нельзя - там стоит фронт. За Уралом - будет спокойнее. Да и у нас в Пензе тоже. Знаете, какие красивые у нас места?! Повсюду среди лугов стоят берёзовые рощи, вот почти такие же, как эта, и сосновые леса там тоже есть. А речка наша Сура раза в два шире вашей Фонтанки будет. Вот когда я в отставку уйду, то обязательно туда вернусь...
   И мой прадедушка сразу оставил фронт и пробрался в революционный Петроград. Там они с прабабушкой решили послушаться генерала Шильдера, как отца, и перебраться в Пензу, чтобы там с ним вместе и жить.
   Свой особняк у Аничкова моста Андреевы продали быстро. Первый же купец, пришедший его посмотреть, им показался человеком порядочным, и он, действительно, заплатил им николаевским золотом...
   Из Петрограда в Пензу мои прадедушка и прабабушка переехали вместе с детьми на пассажирском поезде, все в одном купе. А ящики же с самыми ценными вещами и иконами ехали вместе с ними в товарном вагоне. В сентябре 1917 года Андреевы смогли приобрести себе особняк в самом центре Пензы. Это был основательный двухэтажный купеческий дом из красного кирпича, с парадным крыльцом.
   Их соседом оказался близкий друг поэта Сергея Есенина Анатолий Мариенгоф. На их улице жили и другие очень приятные творческие личности. У всех тех глубоко интеллигентных людей тогда были печатные машинки, которые время от времени ломались. Вот их-то мой прадедушка и принялся ремонтировать. И слава о нём, как о 'мастере золотые руки', пошла по всему городу.
   Ко времени переезда Андреевых в Пензу в их семье было четверо детей, а их пятая дочь - моя бабушка Зинаида - родилась уже в Пензе.
   Василий Корнеевич и Полина Леонтьевна умели уступать друг другу, и потому между ними ссор не было... Но в Пензе моей прабабушке пришлось с одной только горничной вести весь дом, да ещё и управляться с пятью детьми. Ежедневное капризы и непослушание детей немало утомляли её. И потому она, чуть что, хватала вожжи и лупила их. При таком воспитании все они были шелковые. А мой прадедушка, очень любивший всех членов своей собственной семьи, детей всегда защищал. Всякий раз, когда жена при нём срывалась, то он просто подставлял руки свои под её вожжи. Ну, а так как она никак не могла причинить ему боль, то сразу же начинала плакать и бросалась к нему на шею. А он её утешал...
   Полина Леонтьевна веры глубокой не имела, а вот Василий Корнеевич в годы Советской власти сделался человеком кротким, набожным и весьма терпеливым. Никто никогда не слышал от него ни одного грубого слова, а слово 'дурак' он не мог физически выговорить.
   А вот генерала Владимира Шильдера в Пензе Андреевы так и не дождались. Мой прадедушка сумел отыскать его близких, и кто-то сказал ему тихо: 'В конце октября 1917 года в Петрограде генерал-майор Шильдер поддержал юнкерский мятеж а, может быть, даже и возглавил его. Революционеры его арестовали и, похоже, расстреляли'.
   Между тем, как сказал святой Серафим Саровский - 'Мужик с топором возьмёт в безумии власть, но и сам опосля восплачется' - так и вышло. В 1921 году по всей России начались массовые народные волнения. В марте месяце они выплеснулось в Кронштадтский мятеж, а за Уралом в это время заполыхало большое крестьянское восстание. Красная армия всюду давила 'контру'.
   Советская власть осознала, что без слома Православной Церкви никакого коммунизма ей не построить. И вот Советская государственная машина под руководством компартии начала неслыханные гонения на христиан. А началось всё с изъятия из Храмов святых мощей.
   Видя, к чему всё идёт, мой прадедушка устроил замечательный тайник на чердаке дома своего и, тщательно упаковав, перенёс в него почти все свои иконы. И он сделал это вовремя. Через несколько дней к Андреевым ворвались чекисты. Делая обыск, они раскидали все вещи в доме, но ничего контрреволюционного, кроме двух небольших икон, не нашли. Чекисты забрали Василия Корнеевича и продержали его в своём подвале всю ночь. А утром, с приходом начальства, из-за отсутствия улик, они его отпустили.
   Как раз в то время святая Матрона Московская сказала так:
   - На всё Воля Божья. Церквей стало мало, потому что верующих станет мало и служить будет некому. Народ под гипнозом, сам не свой. Страшная сила вступила в действие. Люди беззащитны, потому что не носят крестов, не молятся. А сила та - бесы...
   Да и Василий Корнеевич Полине Леонтьевне в тот год сказал:
   - Один только Бог спасает...
   А во время его молитв, она расслышала такие слова:
   - Господи, угаси мою боль и подскажи, что мне нужно делать...
   В том же 1921 году у нашей семьи новые хозяева мира - пензенские Шариковы и Швондеры - реквизировали её красный купеческий дом. Они всюду тогда проводили 'уплотнение'. На первом этаже нашего дома они устроили свой комиссариат, а на втором - коммуналку. Для семьи Андреевых в семь человек новые власти оставили три комнаты, а в остальные три они подселили три семьи из малоимущих. Всем жильцам второго этажа было велено выходить на улицу только через черный ход.
   И ещё, в 1921 году, чтобы ослабить гражданское напряжение и восстановить разрушенную Гражданской войной экономику, Советская власть объявила НЭП (Новую экономическую политику), в рамках которой разрешалось мелкое и среднее частное предпринимательство.
   Вот тогда Василий Корнеевич на оставшиеся после продажи питерского дома денежки открыл свою артель 'Новый быт'. В ней он, с несколькими толковыми слесарями, брался за ремонт любой бытовой техники и даже за сейфовые замки. Но в основном им приходилось ремонтировать печатные машинки. Эта артель просуществовала до середины 1928 года, когда Советское государство через налоги придушило НЭП. А когда артель 'Новый быт' перешла в ведение государства, то прадедушка так и остался работать в ней, простым мастером по ремонту пишущих машинок.
   Для того, чтобы замести следы, Василий Корнеевич справил и себе, и жене новые советские документы. В его паспорте значилось, что он родился в городе Могилёв, в семье рабочих, и является русским. А Полина Леонтьевна по паспорту стала русской, из семьи мещан, рождённой в Санкт-Петербурге. Сами же они при необходимости говорили, что она имеет среднее образование, а он - начальное.
   Так как Василий Корнеевич в детстве был круглым сиротой, то всю родню ему заменяли верные друзья. И вот теперь, в новой жизни он искренне дружил со всеми мастерами своей артели и никогда не обижал их зарплатою. А ещё он сам избрал себе близкого друга из высокообразованной среды. С этим человеком он говорил на тонкие темы абсолютно открыто и за такое отдохновение помогал ему деньгами, да ещё и приглашал столоваться у него.
   А вот когда у Василия Андреева отобрали артель, то он сам оказался в стеснённых обстоятельствах. Помогать деньгами столь щедро, как и ранее, своему 'интеллигентному другу' он уже не мог. И тот, потеряв в свою очередь доход, на прадедушку разобиделся, 'как человек преданный рабоче-крестьянскому делу' написал 'чистосердечное' заявление в НКВД. В нём он сообщил, что под видом мастера по ремонту пишущих машинок в артели 'Новый быт' скрывается бывший офицер царской армии. К тому же он является ещё и верующим, и то-то, и то-то сказал о Советской власти (что-то не очень резкое)... И Василия Корнеевича, как антисоветчика, тут же, прямо в мастерской артели, арестовали.
   Другие мастера сообщили моей прабабушке об этом тотчас же. Она при этом так испугалась, что руки у неё дрожали. В том шоковом состоянии она стала бросать в горящую печь все документы и фотографии, связанные с дореволюционным прошлым. И тогда она сожгла и наградную грамоту Василия Корнеевича, подписанную самим Николаем II...
   На другой день в три наши комнаты ворвались какие-то крепкие ребята и вынесли из них всю мебель и все вещи, оставив только голые стены и голый пол. Так Полина Леонтьевна оказалась одна с пятью детьми, не имея ни близких, ни друзей, без средств к существованию. Всем грозила им голодная смерть. Это было ужасно.
   А так как Василий Корнеевич искренне любил Бога, то и Господь его не оставил.
   Лет десять назад нашим пензенским родным, как близким подвергшегося политическому террору в СССР, Пензенским обществом 'Мемориал' были представлены копии некоторых документов из следственного дела прадедушки. В них говорится, что Василий Корнеевич Андреев, механик по ремонту пишущих машинок, Особым совещанием ОГПУ (по 58 статье, пункт 10 - проведение антисоветской агитации против пролетариата и отдельных мероприятий, проводимых Советским правительством и ВКП(б)) был приговорён к трём годам высылки в Сибирь. А ниже там, от руки уже, была сделана приписка: '23.12.1929 года особым совещанием при коллегии ОГПУ от наказания освобождён'...
   В те годы подобные записи делались в делах у тех попавших под арест граждан, кто пошёл на сотрудничество со следствием и помог раскрыть какой-нибудь 'заговор'. Но мой прадедушка никакой новый заговор не раскрыл. А было вот что.
   Пензенский обком ВКП(б) суматошно готовился к приезду очень высокой инспекционной комиссии из Москвы. И вдруг от самого важного сейфа исчез один-единственный ключ. А в нём хранилась печать обкома и боевая реликвия - революционное знамя. За утрату и того, и другого полагался расстрел. Взорвать шашкой дверцу сейфа было нельзя, так при этом повредилось бы и всё его содержимое. До приезда комиссии оставались считанные дни.
   В одной из пензенских тюрем был найден один вор-медвежатник, но его 'циркуль' взять металл того сейфа не смог. И тогда кто-то сказал обкомовцам: 'У нас в Пензе есть один пролетарский самородок, который, с одним только начальным образованием и с докторской слуховой трубочкой, любые сейфовые замки ремонтирует! Он даже без ключей сейфы открывает. Вот только недавно его за что-то арестовали...'
   Сотрудники обкома тотчас же отыскали Василия Корнеевича в НКВД. Сам секретарь обкома приехал в Народный Комитет Внутренних дел и велел принести ему дело прадедушки. Потом он спустился в подвал и очень вежливо с ним говорил:
   - Большой вины, Василий Корнеевич, за вами нет. И если вы сейф нам за два дня откроете, то, вот вам моё честное партийное слово - мы вас отпустим.
   - Хорошо, я попробую, - подумав, согласился прадедушка. - Только привезите мне мои инструменты...
   Замок сейфа того оказался непростым. Но Василий Корнеевич успешно справился и с ним. И уж вольно или невольно, но он открыл его перед самым прибытием поезда с комиссией. Все обкомовцы тогда уже вконец перетряслись.
   И секретарь обкома сдержал своё партийное слово. В тот же день Василию Корнеевичу принесли в камеру его паспорт и, ни слова ни говоря, вывели на улицу. И во все последующие годы никаких проблем с правоохранительными органами у него больше не было.
   До ареста в НКВД мой прадедушка имел отменное здоровье, но за месяц, проведённый в сыром холодном подвале, он его подорвал. Сразу же после выхода на свободу Василий Андреев сильно заболел. Мастера из артели 'Новый быт' принесли Полине Леонтьевне большую сумму денег, и она его выходила. И потом, всю оставшуюся жизнь, эта болезнь у прадедушки всё время обострялась.
   Когда же Василий Корнеевич пошёл на поправку, то к нему вдруг пришёл главный инженер пензенского военного завода. Тот предложил ему высокий разряд механика и хорошую к нему зарплату, если он перейдёт из артели на работу к ним. И прадедушка согласился. А потом его фото лет пятнадцать не сходило с доски почёта того предприятия. А на собраниях большого заводского коллектива о нём не раз говорили:
   - Вот он - наш пролетарский самородок!...
   Во время Великой Отечественной войны, должно быть из-за заводской брони, Василия Корнеевича в армию не призвали. Из земной жизни, полной скорбей, в Вечность мой прадедушка со своею чистою душой ушёл уже после войны, в 60 лет. И, несомненно, все болезни Василия Корнеевича послужили ему ко спасению. Ведь говорят же святые, что если видно, что человек способен вынести тяжкую болезнь, то Бог сразу же даёт ему её.
   Так как в первые десять лет в Пензе наша семья жила весьма обеспеченно, то мои прадедушка и прабабушка позволяли детям своим играть даже и с дорогими, по тем временам, фотографиями. Полы же на втором этаже их дома были рассохшиеся. Вот дети и опускали в те щели фотографии. Когда уже после войны тот пол стали перестилать, то под ним было обнаружено десять фотографий. Вот так и дошли до нас дореволюционные фотографии Василия Корнеевича и Полины Леонтьевны Андреевых.
  
   7. Новые поколения рода Андреевых
  
   Рассказ о новых поколениях рода Андреевых Анатолий Сурский завёл на второй день нашей поездки, когда за окном и мелькали посёлки, леса и поля, освещаемые белёсым утренним светом.
   На новой странице фотоальбома я увидел две коричневатые фотографии с узорчатыми краями, какие делались в фотосалонах в послевоенные годы. На первой из них возле густой ели стоял молодой солдат в белом маскировочном халате, с винтовкою за спиной и лыжами в руках. А на второй были тот же мужчина с красивой женщиной - оба в парадной военной форме, со слегка склонёнными друг к другу головами. Мужчина уже седой, с погонами старшего лейтенанта, на груди много орденов и медалей. А женщина имела лычки сержанта медицинской службы и три медали.
   - Вот мой дедушка Юрий Зиновьевич Стесин и моя бабушка Зинаида Васильевна, - сказал мой попутчик. - Дед мой был рождён в дореволюционном Санкт-Петербурге и был по национальности наполовину русский, наполовину еврей. И что интересно, он закончил тот же самый Политехнический институт, что и прадедушка, только в советское время.
   Мой дедушка в звании сержанта воевал в Финскую войну с большой боевою нагрузкою. Он служил в разведроте и совершил много подвигов. Тогда он был награждён редким по тем временам орденом Красной звезды и медалями. О том, как воевал он в Финскую - это сам по себе большой рассказ.
   В первые же дни Великой Отечественной войны мой дедушка пришёл в военкомат и сказал, что желает пойти на фронт добровольцем. Но из-за того, что он окончил Политех, его направили не на фронт, а на краткосрочные железнодорожные офицерские курсы. По их окончании ему было присвоено воинское звание техник-лейтенант и он был назначен на должность начальника эвакуационного эшелона, вывозящего оборудование ленинградских предприятий в тыл.
   В июле 1942 года Юрий Зиновьевич был назначен на должность начальника военного эшелона, доставляющего вооружение и боеприпасы в Сталинград. Возле линии фронта его состав то и дело из пулемётов расстреливали мессершмитты, и на него, пикируя, сбрасывали бомбы юнкерсы. И вот в начале августа от тех бомб несколько вагонов в его эшелоне загорелось, и была большая опасность детонации снарядов. Самому же дедушке тогда перебило осколком ногу.
   В двух теплушках, прицепных к тому составу, ехали на фронт разного рода военные, набившиеся в них битком. Они-то и потушили горящие вагоны.
   Был среди них и военврач. Осмотрев рану дедушки, он сказал:
   - Вам необходима срочная госпитализация!
   - Мне приказано доставить в Сталинград эшелон, и я его доставлю! - твёрдо заявил дедушка и добавил: - Просто перевяжите ногу...
   Врач так и сделал.
   И вот в свой срок защитники Сталинграда получили целый эшелон с остро необходимым для них снарядами, патронами и всяким другим вооружением. Передав накладные офицерам тыловой службы, Юрий Стесин военврачу сказал:
   - А теперь отвезите меня в госпиталь и можете оперировать.
   Бойцы перенесли деда в другой эшелон, полный раненых, который уже через сутки прибыл в город Пензу. Там в госпитале врачи рану у Юрия Стесина осмотрели. Вся нога у него ниже колена распухла и уже потемнела, что говорило о начавшейся гангрене. И ему ногу ту ампутировали. В мастерской госпиталя дедушке был сделан довольно удачный протез, на котором он ходил и всю свою оставшуюся жизнь, сильно хромая, но всё же без костылей.
   И вот в том самом госпитале хирургическою медсестрой служила моя бабушка -Зинаида Васильевна Андреева. На неё сильно повлиял рассказ её мамы Полины Леонтьевны о том, как в первую мировую войну старшие дочери царя Николая II - великие княжны Татьяна и Ольга Романовы - ездили с госпитальным эшелоном на фронт и сутками напролёт ассистировали хирургам в операционных. Зинаида Андреева также ездила с госпитальным эшелоном в Сталинград и впервые увидела дедушку в своём вагоне именно там. А Юрию Зиновьевичу она сразу показалась какой-то необыкновенной, и потому уже в госпитале он при всякой возможности заводил с ней какой-нибудь разговор. Так они и подружились.
   Когда лечение Юрия Стесина в госпитале завершилось, на военно-врачебной комиссии он сказал:
   - Товарищи члены Военной комиссии, прошу направить меня в железнодорожные войска, на ранее занимаемую мною должность, - начальником воинского эшелона. Исполнять эти обязанности я смогу и с деревянною ногою!
   Мой дедушка не сомневался даже, что ему снова доверят эшелон. Но члены комиссии всё медлили с принятием решения и передавали из рук в руки его документы. А потом один вдруг спросили его:
   - Доводилось ли вам в Финскую войну корректировать огонь артиллерии?
   И дедушка ответил:
   - Конечно же, приходилось.
   - А по какой специальности вы обучались в Ленинградском политехническом институте? - задал вопрос другой.
   - Электрические сети, - ответил он.
   И в предписании, вручённом моему деду, было написано: 'Направить техника-лейтенанта Юрия Зиновьевича Стесина на Пензенские высшие артиллерийские курсы, преподавать электрику'!
   Именно тогда в Пензе открылись ускоренные офицерские курсы артиллеристов, которые после войны были преобразованы в Пензенское высшее командное артиллерийское училище. И на курсы нужны были преподаватели, имеющие боевой опыт.
   В 1943 году мой дед Юрий Зиновьевич и моя бабушка Зинаида Васильевна поженились. Много лет они ютились в переполненной коммуналке с родителями жены и двумя семьями других их детей.
   Моя бабушка - Зинаида была очень похожа на свою маму - 'питерскую мещанку' Полину Леонтьевну. Перед нею Юрий Зиновьевич благоговел. С отцом Зинаиды, Василием Корнеевичем, дедушка сразу подружился. А после ухода его из жизни он говаривал:
   - Вот вам образцовый партиец-ленинец, но без партбилета. Свой в доску! И почему он в партию не вступил? Должно быть из-за болезней. Болел он много, оттого и умер...
   Конечно же, дедушке и бабушке пришлось много пожить и в съёмных комнатах. Но позже старшему лейтенанту Юрию Стесину, как ветерану и инвалиду Великой Отечественной войны, город выделил изолированную двухкомнатную квартиру.
   Всего в семье Стесиных было двое детей - Наталья и Александр. Моя бабушка - Зинаида Васильевна имела в сердце своём живую веру. Выйдя замуж за коммуниста и работая в больнице, она по возможности посещала Митрофановский Храм, а потом и Успенский кафедральный Собор после его открытия в 1945 году. А Юрий Зиновьевич, насмотревшись на семью Андреевых, всё это как бы не замечал. Всех детей своих Зинаида Васильевна окрестила ещё в младенчестве. А когда они подросли, то сумела и им передать свою веру.
   Когда Юрий Зиновьевич вышел на пенсию, то он вспомнил, что детстве был крещён. Под конец своей жизни он также посещал церковь.
   9 мая 1965 года отцы-командиры Пензенского высшего командного артиллерийского училища решило пригласить на праздник 25-летия Победы всех 'своих' ветеранов. Приглашения на него были изготовлены печатным способом и вручены каждому лично с нарочными-курсантами. И в приглашениях было написано, чтобы 'дорогие ветераны' приходили на праздник не одни, а со своими семьями.
   Дед мой на тот праздник пришёл в парадном мундире старшего лейтенанта, с боевыми орденами и медалями. Бабушка надела форму сержанта медицинской службы с тремя своими медалями. И ещё они взяли с собой свою дочь - Наталью Юрьевну Стесину. Она как раз тогда заканчивала десятый класс, и у неё уже имелось очень нарядное белое платье.
   Вначале, как водится на таких мероприятиях, в большом актовом зале училища в честь Праздника Победы состоялась торжественная часть с вручением пионерами всем ветеранам цветов и подарков. Потом на той же большой сцене был показан концерт с участием самых ярких хореографических коллективов города. А по его окончании на сцену вышел весьма энергичный старший лейтенант. Он обвёл рукою весь зал и торжественно объявил в микрофон:
   - А сейчас для наших дорогих ветеранов и их близких я имею честь объявить победный 'Венский вальс' и ещё боевой приказ: 'Никому не оставаться в стороне от нашей Победы! Всем танцевать здесь и сейчас - прямо на этой сцене!'
   Когда струнный оркестр заиграл очень трогательный плавный вальс, то прямо на сцене очень красиво закружились три пары, состоящие из молодых офицеров и девушек в белом. И тотчас на сцену по ступеням с её двух сторон стали подниматься и убелённые сединою ветераны, и их молодёжь. Ну, а те, кому не хватило на сцене места, - стали танцевать внизу и даже в проходах.
   А когда тот офицер объявлял второй вальс - 'На сопках Манчжурии' - прямо к Стесиным подошёл высокий молодой человек в курсантской форме с лычками сержанта, и представился:
   - Курсант четвёртого курса Владислав Сурский! Товарищ старший лейтенант, спасибо вам за победу! Прошу разрешить, Юрий Зиновьевич, пригласить вашу дочь на танец!
   - Ух, какой ты орёл! - разгладив усы, ответил дедушка. - Что ты такое сказал? Мы тут не в дворянском собрании! Хотя, ладно уж, разрешаю...
   Потом Владислав Сурский повернулся к зардевшейся Наталье Стесиной и очень вежливо ей сказал:
   - Позвольте пригласить вас на вальс!
   И она подала ему руку, как когда-то и её бабушка - статусная дворянка Полина Ставинская - дворянину Василию Андрееву. И с той минуты все последующие вальсы звучали только для них двоих.
   А когда танцевальная программа закончилась, то на сцену вновь вышел старший лейтенант и сказал:
   - Дорогие товарищи ветераны и гости училища, наш Праздник 25-летия Победы подошёл к концу. Всех желающих пополнить силы и поднять боевые сто грамм, а кто силён, и все двести, мы приглашаем в нашу курсантскую столовую. Там вас уже заждался фуршетный стол!
   И когда все ветераны и их близкие перешли в столовую, к моей прабабушке подошёл курсант Владислав Николаевич и под стоящий там гомон сказал:
   - Наталья Юрьевна, я по воскресениям могу выходить в город и очень хочу с вами встретиться. Мы можем где-нибудь погулять, поесть мороженое, а потом сходить в театр или в кино. Как вы на это смотрите?
   - Смотрю положительно, - с улыбкою ответила ему она.
   - А куда вы хотели бы пойти?
   - А давайте мы пойдём туда, где будет хорошо вам...
   - Моя увольнительная начинается в 9 часов утра. Так куда же мне прийти?
   - А давайте мы встретимся с вами на Татарском мосту! Посмотрим с него на чудные виды реки Суры и на всю Набережную реки Пензы.
   - Хорошо. Я буду ждать вас на Татарском мосту...
   Наталья Стесина полюбила курсанта Владислава Сурского, жила только лишь мыслями о нём и очень-очень боялась его потерять.
   Своих бабушку и дедушку - Полину и Василия Андреевых - Наталья почти и не помнила, но при ней старшие родственники не раз с нежностью говорили:
   - Это ангелы нашей семьи!
   А ещё все говорили, что бабушка-гимназистка одевалась всегда эффектно, совершенно удивительно танцевала вальс, и со всеми легко общалась - и со всею своею роднёй, и со школьными учителями, и с соседками на кухне в коммуналке. И дедушка также был всегда вежлив и всем помогал.
   И вот в день Пасхи Наталья стала рассказывать Владиславу о своих замечательных бабушке и дедушке, которые оба были сиротами и почему-то ещё до революции с пятью детьми переселились из Санкт-Петербурга в Пензу. И о том, что её дедушка, Василий Корнеевич, был сущим Кулибиным.
   Имея одно только начальное образование, он работал на большом военном предприятии и всё время что-то изобретал. А в начале войны по его чертежам там всю производственную линию перестроили. За всё это он и премии, и грамоты получал...
   - Владислав, а давай зайдём к ним на кладбище, - предложила она ему. - Ведь вот оно, тут рядом...
   - Давай зайдём, - согласился тот.
   Наталья и Владислав вошли в ворота городского кладбища, прошли мимо старинного, но действующего храма и затем - по длинной тенистой аллее среди бесконечного поля крестов. У могил её дедушки и бабушки они постояли молча. И там, что-то поправляя, Наталья стала молиться про себя, а потом попросила у близких своих усопших как у живых: 'Дорогие мои Василий Корнеевич и Полина Леонтьевна, помогите мне выйти замуж за этого вот военного, если только Богу это будет угодно!'...
   Когда Владислав Николаевич по окончании военного училища получил звание офицера, они с Натальей Юрьевной поженились. Это и есть мои папа и мама. Вот тут в альбоме есть их свадебное фото. А на втором фото перед ними стоим и мы с сестрою. И мама моя нисколько не сомневается, что это именно бабушка и дедушка ей выйти замуж помогли.
   Как и все офицерские семьи, мы много лет колесили по всей нашей стране. В 1980 году мой отец Владислав Сурский получил новое назначение на должность военного представителя на Казанский оптико-механический завод, что был эвакуирован из Ленинграда в Татарстан во время войны. И на восточной окраине Казани, в жилом массиве Дербышки, мой папа получил хорошую трёхкомнатную квартиру с видом на лес.
   Мой отец был убеждённым атеистом. Ведь его отец был коммунистом-сталинецем, подполковником, воевавшем на Халхин-Голе и на Японском фронте. Его мать всю жизнь преподавала научный коммунизм в вузах Пензы. Сам папа стал коммунистом ещё в военном училище. А вот мама моя вела род свой от Василия и Полины Андреевых и выросла в атмосфере веры. Выйдя замуж неверующего, она всё равно тайно посещала Храмы. И нас с сестрою она окрестила. Многие годы вера наша была слабой, но вот теперь она вошла в нашу жизнь.
   Окончив в Казани школу, я решил пойти по стопам отца и деда и поступил в Пензенское артиллерийское училище. По его окончании я женился на Анне Михайловне, и мы тоже поколесили по всей стране. Когда же я вышел в отставку по выслуге лет, то мы вернулись к моим родителям, в город Казань. Сразу же по приезду я и устроился на работу, на наше предприятие.
   Как оказалось, у нас в Дербышках совсем недавно был построен большой православный Храм, освящённый в честь Успения Пресвятой Богородицы. Вот я и взял за правило - посещать его по воскресным дням.
   Все армейские годы я страшно ругался. Уже в Казани я услышал в записи строки известного игумена и старца афонского монастыря Дохиар - Григория (Чизлова):
   - Бог своих спасёт, а негодных уберёт. Сквернословие четырёх матерей оскорбляет: Богородицу, Землю, Церковь и родившую тебя мать. Четыре миллиона российских воинов в самые последние времена погибнут за мат и сквернословие...
   Вот тогда я схватился за голову и в том тяжком грехе покаялся.
   И на меня ещё немало повлияли вот такие слова афонских святых:
   - Любой молящийся человек выше любого писателя и любого учёного... Один святой стоит больше, чем все земные ученые, вместе взятые, со всею своею наукой...
   Как и у Василия Корнеевича, у моего прадеда, у меня с переходом на новую жизнь произошла переоценка ценностей. Во мне проснулась жажда искать спасения в Боге. Поселившись в Казани, мы стали ездить с женою по всем святым местам.
   И прежде всего мы поехали на греческий остров Корфу, к раке святителя и чудотворца Спиридона Тимифунгского. Этот величайший святой, вместе со святителем Николаем Угодником, был участником Первого Вселенского Собора. До сих пор на мощах святого Спиридона растут волосы и ногти, и они постоянно имеют температуру здорового человека - 36,6 градусов. На ногах у святителя надеты вязаные бахилы, которые необъяснимым образом снашиваются. Потому их и меняют ему раз в год. Святой Спиридон реально помогает всему тому бесконечному потоку людей, что постоянно приходят к его раке. Чтобы приложиться к его мощам, мы отстояли огромную очередь, и та проблема, о которой мы попросили, вскоре действительно была решена. А на выходе из того Храма какой-то монах дал нам красную шерстяную частичку от износившейся обувки святого.
   Да и в России мы, конечно же, посетили все основные святыни. Два раза ездили с экскурсией в четвёртый удел Пресвятой Богородицы - Дивеево, через Арзамас, поражающий обилием огромных Храмов. Сам Серафимо-Дивеевский женский монастырь, с его 'Серафимовской канавкой', похож по виду своему на райский сад. Всё в нём дышит присутствием святого Серафима, и все монахини и миряне говорят с ним там, как с живым. И кто говорит так - получают просимое. Там мы купались в Серафимовских родниках. Говорят, что в самые последние времена эта обитель особенно просияет.
   В Сергиев посад и в Оптинский монастырь мы ездили с нашим другом на автомашине. Космонавты из космоса несколько раз видели необычное свечение на земле, на одном и том же месте. И оказалось, что это светится Оптина Пустынь!
   Потом мы плыли по святому Валааму на корабле. Там на сказочно-душевных островах, посреди красноватых гранитных скал и хвойных лесов, стоят большие белые Храмы и маленькие бревенчатые часовни. В те места всё время плывёт по Ладоге множество людей на судах и даже на байдарках. А на обратном пути мы заехали в Александро-Свирский монастырь. Эта святыня знаменита древними Храмами со старинными фресками, чудотворными иконами и нетленными мощами величайшего святого Александра Свирского. Только Аврааму и ему являлась Пресвятая Троица. Сейчас они, как у святого Спиридона Тримифунгского, имеют постоянную температуру - 36, 6 градусов.
   А во второй удел Пресвятой Богородицы, на святую гору Афонскую, я ездил уже один и дважды. Сама Богородица, запретила женщинам посещать те места... Ещё в царские времена одна богатая русская дворянка захотела повидать сына, жившего в русском Пантелеймоновском монастыре. Он приплыл к ней на лодке, и они свиделись. Но на другой день половина нашего монастыря сгорела.
   Что тут говорить. Нет на Земле других мест, где всё вокруг так намолено. Во всех двадцати современных афонских монастырях имеются чудотворные иконы, мощи апостолов и многих святых. На Афоне - монахи самые настоящие. Многие из них за свои подвиги получают 'небесные утешения'. Даже сейчас многие афониты достигают высоких степеней.
   Ещё в Раю было сказано, и в Ветхом Завете - записано, что у Богородицы особая миссия - покровительство и спасение. Она и предостерегает нас от роковых событий, и спасает от бед. Так, в Ватопедской обители имеется всемирно известная чудотворная икона ХVII века - 'Богородица Всецарица (Пантанасса)'. Каждый день перед нею происходит множество исцелений и других чудес. Когда я увидел в монастырской лавке список иконы 'Всецарица' и купил его. Монастырские же монахи уже закрывали центральный вход в Храм. Но мне, очень хотелось освятить свою икону в Храме, и потому я зашёл в него через боковой вход. Внутри Храма вообще никого не было. И там я приложил свой список иконы с молитвою к его чудотворному оригиналу.
   Всю свою жизнь отец мой был как кремень. Он никогда ничем не болел и не признавал никакой медицины. Но как только я уехал на Афон, то ему вдруг стало плохо, и он попал в кардиологическое отделение больницы. Там ему сделали операцию. Однако сердечные его показатели не улучшились. И тогда его из больницы выписали - домой умирать. Папа к моему приезду настолько стал плох, что не мог сам вставать и, конечно же, понимал, что он умирает.
   Вот еду на такси из Казанского аэропорта, с иконою 'Богородицы Всецарицы' в руках. Поднимаюсь по лестнице, захожу с нею в зал, где лежит мой отец. И довольно так бодро, но без всякой внутренней надежды, говорю:
   - Папа, вот список знаменитой чудотворной иконы Богородицы. Посмотри, какая она красивая! Ничего тебе не помогает, вот хотя бы её поцелуй...
   И вот, не верю своим глазам... Папа мой кое-как поднимается... Понимаешь, я ведь легко как-то, без надежды ему это сказал, как бы подавая соломинку. Вот это надо тут понимать. Ведь он всю свою жизнь ругал верующих, а тут ему его сын - такой же, как и он, старший офицер - предлагает икону поцеловать?! И вот он встаёт, еле живой. Мы все верующие - мама, я и сестра стоим и смотрим, затаив дыхание, на эту картину.
   - Ну, поцелуй, что тебе стоит?... - ещё раз говорю я ему.
   И он берёт икону руками, сам подносит её к лицу и целует. Мы так все рты и открыли. Мы и допустить не могли такого... А он понял, что умирает, и от безысходности принял эту соломинку. Но почему всё это произошло - так и осталось тайной...
   Поцеловав икону Богородицы, мой отец сразу же пошёл на поправку. А врачи улучшению его дел ещё больше нашего удивились. Потом они ему даже многие лекарства отменили.
   Конечно же, в душе отца произошли тектонические сдвиги. Он стал мягче и всех нас за веру больше не осуждал. Мы стали открыто говорить при нём на духовные темы. А он нам задавал какое-то свои вопросы. Потом папа сам стал смотреть передачу - 'Церковь и мы', на канале Россия-24, которую вёл митрополит Алфёров. Отец мой, Владислав Николаевич Сурский, прожил ещё года три и умер от COVID-19.
   На его похороны приехала вся наша пензенская родня. Была средь них и старшая сестра отца - Алла. И за поминальным столом она рассказала нам следующее:
   - Наша добрая тётя Мария, когда мне было пять лет, окрестила нас с братом в Церкви. Я почему это помню? А при крещении нам - детям дали в руки зажженные свечечки. И мне огонёк свечи так понравился, что я спрятала её за пазуху. Вот пальто на мне и задымилось...
   И вот сейчас, так как отец мой был крещён и примирился с Богом, я подаю за него поминальные записки в нашем Храме.
  
   8. Ростки Святой Руси
  
   Знаешь, Алёша, если императора Николая II, прославил сам Всемогущий Бог, то в человеческой реабилитации он не нуждается. Канонизация его нужна нам самим. Ведь если Россия за все сотворённые ею безумства не покается, то не дождаться ей Милости от Бога, и её ждёт только тлен. Вот почему духовное и экономическое возрождение России без прославления Царственных страстотерпцев никаким образом начаться не могло. А начало к духовному пробуждению России, на излёте эпохи безбожия, положил всё тот же великий святой земли русской - Серафим Саровский.
   Осенью 1990 года в Ленинграде, в здании Казанского Собора, где располагался 'Музей истории религии и атеизма', были неожиданно найдены благоуханные мощи преподобного Серафима Саровского. Второе обретение его мощей и всенародные их проводы в Дивеево стали самым великим чудом русской Церкви XX века. Сначала рака со святыми мощами была доставлена из Ленинграда в Москву, а затем с торжественным шествием пронесена через Владимир и Нижний Новгород - в Четвертый земной удел Пресвятой Богородицы - Дивеевскую обитель. И если в 1903 году своё плечо под раку святого подставил сам царь Николай II, то в 1991 году то же самое сделал и новый правитель России - её президент. Начавшееся в связи с этим религиозное движение привело в 2000 году к прославлению всех Царственных страстотерпцев. Вот так исполнилось пророчество святого Серафима: 'Того царя, который меня прославит, и я прославлю'.
   И вот сейчас идёт духовное возрождение России, происходящее тихо и незаметно для всех мирских людей.
   - Ну очень интересно! Что же сейчас происходит? - спросил я.
   - В одной только православной общине у нас Дербышках много чего интересного было, - кивнул головой мой попутчик и продолжил: - И была у нас в 1997 году своя катакомбная церковь. Все церковные службы и таинства проводились тогда в бомбоубежище - под землёй. Зал молельный был невелик, и треть его занимал импровизированный алтарь, отгороженный старой мебелью. В то подземелье сверху вела лестница. Так вот, во время всех служб она настолько была забита людьми, что по ней нельзя было пройти. А из-за отсутствия вентиляции свечи в конце служб гасли сами собой, из-за нехватки кислорода.
   А в связи с обретением временного Храма и последующим строительством большого православного Храма и у нас чудеса, достойные древних чудес, были. Так, престарелой Татьяне Андреяновой дважды являлся Николай Угодник, предсказавший открытие через 8 лет Храма Божьего в помещении кафе 'Лесное', работавшего в пристройке к её дому, что потом в точности и исполнилось. А во второй раз он к ней специально приходил, чтобы указать, что она не умеет каяться.
   А Мария Мишанинова, на смертном одре священнику рассказала, что осенью 1996 года над опушкой леса у кафе 'Лесное' она приметила очень необычное облако, источающее благодатный свет. И вдруг в том удивительном облаке появилось окно, а в нём показалась великолепная Жена в золотистом одеянии - сущая Пресвятая Богородица на иконе. Вскоре между Небом и землёй появилась лестница, и Царица Небесная сошла по ней вниз. Походив по земле, среди 'золотых' дубов, Пресвятая Богородица поднялась по лестнице на необычное облако и скрылась в нём...
   Через два года после явления Богородицы Мария узнала, что совсем рядом с тем местом - в бывшем кафе открылся Храм Божий, освящённый в честь Успения Пресвятой Богородицы. А когда через много лет тяжело больную Марию повезли её родственники в больницу мимо того кафе, то по другую сторону от дороги она увидела большой Храм Божий, сложенный из ярко-красного кирпича, покрытый голубою металлочерепицей, увенчанный голубыми Богородичными куполами, с золотыми маковками и крестами.
   А во время строительства большого нового Храма в Дербышках во временном Храме не раз благоухали и мироточили иконы Богородицы и Николая Угодника. После молебнов Николаю Угоднику и Царственным страстотерпцам там происходили исцеления и решения давних проблем у прихожан.
   До революции Иверская икона считалась защитницей и покровительницей царской семьи, а Иверская часовня была религиозным центром Москвы. Многие списки этой иконы сейчас являются чудотворными. Восстановление Иверской часовни стало одним из знаковых событий в период возвращения и возрождения веры в современной России.
   Иверская икона, висевшая в нашем Храме, у Царских Врат, была изготовлена на заводе церковной утвари в Софрино и является фоторепродукцией. В своё время её купили в виде рулончика, а оклад к ней изготовили умельцы-прихожане. И вот в нашем Храме осенью 1999 года - менее чем за год до прославления Царственных Страстотерпцев - с неё струйкой стало стекать коричневатое смолистое миро. И длилось это три дня.
  умельцы-прихожане Посмотреть на это чудо приехали даже учёные. Они сняли икону со стены и убедились, что никаких приспособлений для мироточения на ней нет... А когда истечение прекратилось, то на бумажной иконе и следа от подтёков не осталось.
   Вскоре после этого там же заплакали и три другие бумажные софринские иконы, те, что висели на длинной стене со стороны Царских Врат. Все они являются многоплановыми, с изображением в центре Спасителя. Несколько дней на их поверхностях набухали одна за другой прозрачные водяные капельки и стекали вниз. И на этих иконах также никаких подтёков потом не осталось...
   Да и в других Храмах Казани были случаи самопроизвольного обновления потемневших икон и разные другие чудеса, о которых сами священники почему-то отказываются рассказывать. И во многих Храмах мне приходилось видеть одухотворённые лица и священников, и регентов хоров и иконописцев, слова которых не расходятся с их делами.
   Все те грозные события, что сейчас происходят во всём мире, специально попущены Богом, чтобы ускорить и укрепить рост всех этих ростков. Вот как святой Паисий Святогорец об этом говорит:
   - Эти трудные годы - благословенные, потому что они вынудят нас жить ближе к Христу и предоставят возможность для большего подвига.
   Свой список с чудотворной иконы 'Богородица Всецарица (Пантанасса)', привезённый с Афона, я нашему новому Храму в Дербышках подарил.
   И, что интересно, наши Дербышки имеют связь с Санкт-Петербургом и даже, возможно, с самим царём Николаем II. А дело в том, что осенью 1941 года в сосновый дербышенский лес, расположенный под Казанью, моим дедушкой был эвакуирован, Ленинградский оптико-механический, ставший Казанским оптико-механическим заводом.
   Через лес наш проходит Транссибирская железнодорожная магистраль, по которой во время войны безостановочно шли эшелоны. Никаких запасных путей у того леса тогда там не было. Вот потому все поезда, приходившие из блокадного Ленинграда, только сбавляли ход в дербышкинском лесу, и все ленинградцы выбрасывали из широких дверей вагонов-теплушек свои узлы, чемоданы и сами спрыгивали вниз. При этом чемоданы их разбивались и узлы рассыпались. Но питерцы были и этому рады, ведь тут на них не падали бомбы, и здесь отныне был их дом.
   У железнодорожной платформы в Дербышках, в память о тех событиях, во весь торец пятиэтажного дома сделан большой и довольно трогательный рисунок. На нём изображена девочка-подросток в ситцевом платье, стоящая возле небольшого дома. А рядом с нею стоит ростральная колонна - с торчащими из неё на все четыре стороны частями парусных кораблей. Ну и в самом центре Казани имеется пешеходная Петербургская улица, стилизованную под старый Санкт-Петербург. Там, как и на Невском проспекте, среди красочных вывесок, укреплённых над лавками и торговыми домами, всегда ходит много людей.
   Современные святые отцы, восхищенные при жизни на Небеса и видевшие славу святых, видели последнего русского царя Николая II, стоящим у Престола Божия. Место присутствия Самого Иисуса Христа является столь прекрасным, славным и благодатным, что все, кто попадает туда, не могут найти в себе сил, чтобы самим оттуда уйти. И вот там, в присутствии самых прекрасных ангелов, святых апостолов, святителя Иоанна Златоуста и многих и многих других величайших святых и служит ныне последний русский царь Николай II, 'чтобы мы несли свою жертву на алтарь'. И всякий раз, когда на Суд Божий приводится душа из России - Иисус Христос переводит Свой взор с неё на царя...
   Страшно человеку, отягощённому грехами, явится на Суд Божий. У каждого из нас, живущих на Земле, время одуматься и исправиться есть. И у нас с тобою, Алёша, оно тоже есть, если мы только не промотаем его сами...
  
   9. Обратный отсчёт
  
   Когда же наш поезд уже подъезжал к Санкт-Петербургскому железнодорожному вокзалу и мы доставали вещи, то я у попутчика своего спросил ещё:
   - Анатолий Владиславович, а вы ничего не слышали о Грядущем русском царе? Будет ли он в России в самом конце времён?
   - Мне импонирует представление об обратном отсчёте времён, который и пошёл от мученической кончины Царственных страстотерпцев в России, когда в действие вступил Промысел Божий. У многих святых есть указание, что все события, что были во время Господа нашего Иисуса Христа, так или иначе повторятся в самом конце времён. Вот наложи крестную смерть Иисуса Христа и расстрел Царственных страстотерпцев и посмотри на дальнейшие древние события - каким Апокалипсис будет. И для того, чтобы спасти побеги Святой Руси на Земле в море зла, Господь, конечно, дарует ей и Грядущего царя. И царь этот будет подобен величайшему святому, имеющему все возможные дары Святого Духа. И кто знает, быть может, он уже среди нас. Когда во всём мире напряжение достигнет наивысшего предела, то россиянам будет нужен великий вождь, вот он и появится, и все его примут.
   Вот как о том сказал святой Серафим Саровский: 'Перед концом времен Россия сольётся в одно море великое с прочими землями и племенами славянскими, она составит одно море или тот громадный вселенский океан народный, о коем Господь Бог издревле изрёк устами всех святых: 'Грозное и непобедимое царство всероссийское, всеславянское - Гога Магога, пред которым в трепете все народы будут'. И всё это, всё верно, как дважды два четыре, и непременно, как Бог свят, издревле предрёкший о нём (Грядущем царе) и его грозном владычестве над землёю'.
   Ещё одно очень любопытное пророчество дал святой русский старец Аристоклий Московский, ранее подвизавшийся на Афоне в Пантелеймоновом монастыре. Незадолго до революции он сказал, что зло скоро придёт в Россию, и куда бы оно ни проникло - всюду будут течь реки крови. Этот дух чужд русской душе, но, в конце концов, она освободится от него. Верующие из России отправятся в путь и обратят многие нации к Богу. Это произойдёт не скоро. Но уже известно было издревле, что лучи Евангелия распространятся с востока, озаряя весь мир.
   И ещё он сказал, что сначала все отвернутся от России и откажутся от неё, и страна будет оставлена сама себе, но это только пойдёт на пользу России, укрепив дух русского народа... Конец придёт через Китай, но он затронет только тех, кто отверг путь Бога. Для всех остальных настанет спасение, в то время как Россия будет полностью спасена... К этому моменту она перестанет страдать, поскольку в мире будут трудные времена, а в России начнётся покаяние. Страдания послужат покаянием для России. И другие страны превратятся в тюрьму.
   Наш поезд, Алексей Иванович, уже замедляет ход, а это значит, ещё немного, и мы окажемся среди застывшего в камне нашего прошлого. Раньше я бывал в Петербурге только по долгу службы и всё бегом. А вот теперь я смогу, вдыхая дух прошлого, и зная всё то, что случилось потом, постоять у Александровской колонны, да и пройти по набережной Большой Невы - от Зимнего Дворца до Летнего сада. Затем хочу я пройти через улицу Малую Конюшенную, мимо дома номер пять, в направлении к Казанской площади с огромным Казанским Собором, где всю эпоху безбожия ждал второго обретения своих мощей величайший святой земли Русской - Серафим Саровский. Там сверну я на Невский проспект и пойду по нему до речки Фонтанки на Аничков мост. И с моста нашего я посмотрю на все четыре стороны - на Аничков дворец, на Шуваловский дворец, на трёхэтажный длинный Екатерининский институт, да и на наш двухэтажным дом, который когда-то купила моя прабабушка - статусная дворянка Полина Леонтьевна Ставинская. К нашему дому подойду я особо, чтобы потрогать его камни и поклониться ему. Потом я пройдусь по местам детства и юности моего прадеда, Василия Корнеевича Андреева - по всем Семенцам, вплоть до Семёновского плаца и Императорского политехнического института. И, может быть, даже найду тот сиротский дом, что раньше стоял где-то на окраине Санкт-Петербурга, подле у женского монастыря.
   А ещё мне хочется, именно, по подсказкам старожилов, сидящих на лавочках, найти те дома и улицы, где в дни октябрьского вооруженного восстания произошёл юнкерский мятеж. Ведь именно там генерал-майор Владимир Шильдер отдал свою жизнь за своих сыновей лейб-гвардии Семёновского полка, сыновей кадетских корпусов, сыновей юнкерских корпусов, сыновей пажеских корпусов и своих сыновей Царскосельского лицея...
   - Так почему же, Анатолий Владиславович, от нас вы уволились? - успел тогда ещё спросить я у Анатолия Сурского.
   - Всё дело в притче Спасителя из Евангелия от Матфея. В Библии с ятями моего прадедушки она карандашом особо выделена. Потом смысл её дошёл и до меня. Вот она: 'Еще подобно Царство Небесное сокровищу, скрытому на поле, которое, найдя, человек утаил, и от радости о нем идет и продает все, что имеет, и покупает поле то'.
   'Царство Небесное' - это утерянное нами Отечество - Благодатный всесовершенный мир людей и ангелов, живущий по законам любви. 'Поле' - душа человеческая, на котором сокрыто и где может быть найдено, если мы правильно его возделываем, 'сокровище' - явная самому человеку Благодать Божья, не заметная его окружающим. Человек радуется открывающейся перед ним возможности стать гражданином Царства Небесного, и для того, чтобы не потерять и умножить в себе Благодать, он 'идет', то есть, решительно действует и 'продает все'. 'Продать' - это значит оставить всё мирское, приносящее гордость житейскую, а 'покупать поле то' - это значит употреблять все оставшиеся силы свои только на стяжание Благодати Божьей.
   Алёша, наших прародителей за один только грех выгнали из Рая. Но мы можем туда вернуться. Вот он, путь. О нём самим Богом в Библии умеющему видеть всё сказано...
   Умным является вовсе не тот, кто многого добился на Земле, а тот, кто сумел спасти свою душу!
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"