Корсун Артём Николаевич

МЕГАЛИТИЧЕСКИЙ КУЛЬТУРНЫЙ КРУГ КАК СОСТАВЛЯЮЩАЯ ТРАДИЦИОННОЙ КУЛЬТУРЫ НАРОДОВ ЕВРОПЫ

Cпециальность 26.00.01 - история и теория культуры

Диссертация

на соискание научной стенени

кандидата культурологии

Научный руководитель:

Кислюк Константин Владимирович

доктор культурологии, профессор

Харьков - 2012

СОДЕРЖАНИЕ

СОДЕРЖАНИЕ 1

ВВЕДЕНИЕ 2

РАЗДЕЛ 1 ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ 6

1.1 Мегалитизм как социокультурное понятие 6

1.2 Основные подходы в изучении мегалитизма 15

1.3 Методология культурологического исследования мегалитизма 33

Выводы к разделу 1 39

РАЗДЕЛ 2 КУЛЬТУРЫ МЕГАЛИТИЧЕСКОГО КРУГА 41

2.1. Обзор культур европейского мегалитизма 41

2.2 Мегалитические культуры Пиренейского полуострова 47

2.3 Постмегалитическиекультуры Европы и судьба мегалитизма 53

Выводы к разделу 2 57

РАЗДЕЛ 3 ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА КУЛЬТУРНОГО СОДЕРЖАНИЯ МЕГАЛИТИЗМА 59

3.1 Культура жизнеобеспечения 59

3.2 Архитектура и урбанизация 64

3.3 Социальная структура 70

3.4 Мифопоэтический и мифоритуальный комплексы 74

Выводы к разделу 3 82

РАЗДЕЛ 4 МЕГАЛИТИЧЕСКОЕ НАСЛЕДИЕ В ТРАДИЦИОННОЙ КУЛЬТУРЕ НАРОДОВ ЕВРОПЫ 84

4.1 Мегалитическое наследие в материальной культуре и социальной жизни постмегалитических народов Европы 84

4.2. Мифологема "человек = камень" в мифопоэтической традиции народов Европы 90

4.3 "Царь-жрец" и культ мёртвых в мифоритуальной традиции народов Европы 97

4.4 Эндоэтноним и возможные следы мегалитических языков 106

4.5. Перспективы дальнейшего исследования 110

Выводы к главе 4 111

ВЫВОДЫ 112

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 115

ПРИЛОЖЕНИЕ А. СРАВНИТЕЛЬНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА МАТЕРИАЛЬНОЙ И ДУХОВНОЙ КУЛЬТУРЫ МЕЗОЛИТИЧЕСКОГО, ИНДОЕВРОПЕЙСКОГО, БАЛКАНСКО-ДУНАЙСКОГО, МЕГАЛИТИЧЕСКОГО И АФРАЗИЙСКОГО КУЛЬТУРНЫХ КРУГОВ.........................................177

ВВЕДЕНИЕ

Однако углублённое ознакомление с массивом литературы вынуждает нас обозначить недостаточную изученность прежде всего культурологических аспектов западноевропейского мегалитизма. Последний изучается главным образом с чисто археологической точки зрения. Собственно исторические и культурологические исследования этого слоя мировой культуры часто являются или излишне популярными или излишне модернизирующими. Выход из сложившегося положения мы видим в новой авторской экспликации западноевропейского мегалитизма как специфического социокультурного круга, принципиально отличного от других социокультурных кругов неолита-палеометалла.

Указанный подход актуален в двух главных аспектах: в узколокальном и глобальном.

В первом случае актуальность такого подхода к мегалитизму определяется тем, что европейский мегалитизм является одной из важнейших составляющих мировой культуры, мегалитическое наследие играло ведущую роль в формировании традиционной культуры народов Средиземноморья и Западной Европы, а мегалитические элементы культуры и мегалитические мифологемы и до сих пор имеют большое значение в религиях мира.

Глобальный аспект данного подхода к изучению западноевропейского мегалитизма заключается в том, что в контексте глобализационных процессов история мировой культуры предстаёт не единым унифицированным массивом культуры, но мозаичной рекомбинацией элементов культуры, принадлежащих различным культурным кругам, что является определяющим для определения культурной специфики и самобытности отдельных регионов в пределам геополитического контекста "Единой Европы".

Формализация понятия о европейском мегалитизме как об отдельном культурном круге происходит через усовершенствование соответственного понятийно-категориального аппарата, через наработку специально-научной методологии, выстраивание новых теоретических конструкций, в первую очередь будет способствовать развитию культурологического знания, особенно в области исследования специфики первобытных культур, а также в области исследования специфики развития локальных культур в контексте мировой глобализации. Более того, научное обобщение форм, направлений и способов интерпретации мегалитического наследия естественно даёт возможность углубления культурологического осмысления традиционной составляющей культуры Украины.

Связь работы с научными программами, планами, темами. Диссертационная работа отвечает направлению "Культурология..." плана научных исследований кафедр Харьковской государственной академии культуры на период 2006-2010 гг., утверждённому решением учёного совета Харьковской государственной академии культуры от 27.02.2006 г.

Цели и задачи исследования. Цель диссертационного исследования - определение основных признаков и тенденций развития западноевропейского мегалитизма и разнообразия его влияний на традиционные культуры народов Европы.

Для достижения поставленной цели были сформулированы такие исследовательские задания:

1. Провести авторскую экспликацию понятия "мегалитизм" и "культурный круг", исходя из новейших исследований в культурологии, исторической науке, этнологии и других научных дисциплинах.

2. Определить географические, хронологические границы и археологические истоки мегалитического культурного круга в эпоху неолита-палеометалла.

3. Установить природные, социокультурные факторы, которые способствовали развитию мегалитизма как основы традиционной культуры народов Европы.

4. Проанализировать основные линии развития материальной и духовной культуры в мегалитическом социокультурном круге в синхронном и диахронном аспектах.

5. Реконструировать мегалитические мифопоэтический и мифоритуальный комплексы, проследить механизмы их рецепции и трансформации в духовной культуре индоевропейских постмегалитических народов Европы.

6. Выяснить формы и способы взаимодействия между элементами различных культурных кругов в традиционной культуре народов Европы доисторического и исторического времени.

Объектом исследования являются культурные круги, которые сформировали традиционную культуру народов Европы.

Предметом исследования является мегалитический культурный круг в системе функционирования традиционной культуры народов Европы, которые из него происходят.

Методология исследования базируется на совмещении четырёх основных подходов:

1) культурологического подхода, который состоит во включении в предмет исследования всего, что в какой-либо форме отражает мегалитическое наследие и в пояснении определённых элементов материальной и духовной культуры различными социокультурными влияниями, а механизмы этнокультурных трансформаций - социально-психологическими, аксиологическими и эстетическими особенностями ментальности народов мегалитического культурного круга;

2) исторического подхода в анализе основных тенденций, направлений и форм развития культур мегалитического круга и мегалитического наследия в постмегалитические эпохи;

3) системного подхода, позволяющего рассматривать западноевропейский мегалитизм, не как совокупность мегалитических памятников, но как целостный социо-культурный феномен;

4) структурно-функционального подхода, описывающего западноевропейский мегалитизм как особую динамическую саморазвивающуюся структурой в динамическом взаимодействии с внешней средой; а также в использовании методов ретроспекции и компаративного анализа - сопоставления эволюции культур на мегалитическом ареале и вне его.

Среди специально-научных методов было отдано предпочтение синхронному и диахронному анализу элементов традиционной культуры и герменевтическому методу интерпретации мифопоэтических и мифоритуальных комплексов.

Методология исследования тесно связана с источниковой базой, которая состоит из четырёх важнейших групп источников: 1) материальных источников, прежде всего археологических, позволяющих репрезентировать особенности культур мегалитического круга; 2) этнографических источников, описывающих традиционную культуру постмегалитических народов; 3) вербальных памятников, прежде всего письменных, сохранивших мегалитические мифопоэтический и мифоритуальный комплексы; и 4) лингвистических источников, прежде всего топонимики и этнонимики мегалитического ареала, а также следов домегалитического субстрата в индоевропейских языках исторического времени. При чём для каждой группы источников используются методология характерная для археологии, этнографии и лингвистики соответственно. Единственным критерием отнесения конкретного памятника к источниковой базе была его тематическая соотнесённость с предметом диссертационного исследования.

Методика обработки источников состоит в анализе элементов культуры по их происхождению и внутренней семантике. Поскольку лишь материальные источники датируются мегалитическим временем, то при обработке источников, которые относятся к более позднему времени, мы раскрываем смысл источников через их интерпретацию и определение позднейших рационализаций и лакун. При реконструкции производных концептов и конструктов используются аналогичные по содержанию источники.

Теоретические основы исследования. В основу диссертационной работы было положено общетеоретическое понятие "культурного круга", введённое в научный оборот Ф. Гребнером и заключающееся в генетическом родстве подобных элементов традиционной культуры, которые связаны между собой генетически или обитали под значительным влиянием друг друга. Анализ материалов, связанных с ментальными конструктами проводился в рамках культурологической парадигмы, разработанной Э. Кассирером и М. Элиаде.

Европейский мегалитизм как особый тип культурного круга исследовался в работах В. Марковина [184], Р. Грейвза [106, 107, 108] и др.

Научная новизна полученных результатов. Научная новизна результатов диссертации заключается в новой интерпретации европейского мегалитизма как социокультурного явления, одного из основоположных для традиционной культуры народов Европы.

1. Впервые представлено новое, культурологическое, толкование понятия "европейский мегалитизм" - как культурного круга с присущей только ему материальной и духовной культурой.

2. Уточнена локализация мегалитического культурного круга в VIII-III тис. до н.э. в ареале Западного Средиземноморья, Северной Африки, Атлантического побережья Европы та Циркумпонтийской зоны.

3. Доказано, что решающее влияние на формирование мегалитического культурного круга произвел переход к воспроизводящему хозяйству (разведения крупного рогатого скота, экстенсивное "кочевое" земледелие, которые повлекли аридизацию климата в географическом ареале мегалитизма.

4. Впервые предложено авторское видение основных линий развития материальной и духовной культуры мегалитизма:

- в культуре жизнеобеспечения:

- в сфере архитектуры и урбанизации:

- в социальной сфере,

- в мифопоэтическом и мифоритуальном комплексе.

5. Получило дальнейшее развитие культурологическое видение процессов рецепции и трансформации мегалитических элементов культуры в постмегалитическую эпоху.

Практическое значение полученных результатов. Оно заключается в обновлении теоретической основы и дополнении тематики культурологических исследований первобытной культуры и традиционной культуры народов Европы.

Собранные в диссертации материалы могут быть использованы в учебно-воспитательном процессе ВУЗов Украины для обновления содержания общеобразовательных ("Культурология", "История Украины", "Религиоведение"), профессионально-ориентированных ("Археология", "История первобытной культуры") учебных дисциплин, спецкурсов, уточнения библиографических баз данных и их качественного лингвистического обеспечения, для организации этнологических исследований, а также в деятельности общественно-просветительских организаций.

Апробация результатов диссертации осуществлена во время выступлений на 10 научных конференциях, в частности....

Результаты диссертационного исследования обсуждались ....

Материалы диссертационной работы, а также исследований автора относительно отдельных вопросов европейского мегалитизму изложены на сайте http://arteume.nxt.ru

Публикации. Основные научные результаты, полученные в диссертационной работе, опубликованы в 4-х статьях в специализированных научных периодических изданиях по культурологии:

1. Корсун А.Н. Западноевропейский мегалитизм как социокультурный круг / А.Н. Корсун // Культура народов Причерноморья : науч. журн. - 2012. - Љ 225. - С. 172-175.

2. Корсун А.Н. Мифологема "человек = камень" в мифопоэтической традиции народов Европы / А.Н. Корсун // Культура народов Причерноморья : науч. журн. - 2012. - Љ 230. - С. 126-130.

3. Корсун А.Н. Особенности архитектуры и урбанизации мегалитического культурного круга / А.Н. Корсун // Культура народов Причерноморья : науч. журн. - 2011. - Љ 210. - С. 210-215.

4. Корсун А.М. Проблема автохтонностi європейсько§ мегалiтично§ традицi§ / А.М. Корсун // Культура Укра§ни : зб. наук. пр. / Харк. держ. акад. культури. - Х. : ХДАК, 2011. - Вип. 33. - С. 110-119.

Тезисы докладов опубликованы:

1. Корсун А.М. Культура Будiвникiв Мегалiтiв i Украiна / А.М. Корсун // Матерiали регiональноi науково-теоретичноi конференцii "Украiна на шляху оновлення i незалежностi" / Х.: НТУ ХПI, 2001. - С. 291-294.

2. Корсун А.М. Особливостi доби неолiту-палеометалу в Европi / А.М. Корсун // Культура та iнформацiйне суспiльство XXI ст.: Матерiали всеукраiнськоi науково-теоретичноi конференцii молодих вчених / Харк. держ. акад. культури. - Х.: ХДАК, 2011. - С. 27-28.

Структура диссертации. Диссертация состоит из вступления, четырёх разделов, дополнения и списка использованных источников. Общий объём диссертационной работы 200 страниц. Список использованных источников насчитывает ... наименований.

РАЗДЕЛ 1

1.1 Мегалитизм как социокультурное понятие

Как общее понятие для обозначения мегалитов и мегалитических культур в романоязычной историографии употребляется понятие "мегалитизм" (фр. - megalithisme [6]; iсп., порт. - megalitismo [4]). В научной литературе под этим понятием понимается: как 1) в широком смысле вся совокупность мегалитических памятников на Земле, так и 2) (в более узком смысле) западноевропейский мегалитизм. В силу, того, что как будет показано ниже, разновидности общемирового мегалитизма сформировались самостоятельно и принадлежат к различным культурным кругам, предметом нашего исследования является западноевропейский мегалитизм или мегалитизм в его узком значении.

Традиционный подход к мегалитизму обычно сводится к представлению о мегалитизме, как о совокупности археологических артефактов, которые присущи этнически разнородным группам [141, c. 295; 22]. В силу этого в научных исследованиях мегалитизма придаётся чрезмерное значение собственно археологической составляющей мегалитизма, что представляется поверхностным.

Подавляюще большинство современных типологий мегалитических памятников подразделяют их на две основные группы - погребальные (дольмены, тумулы, цисты) и непогребальные, которые в свою очередь делятся на сакральные (менгиры, кромлехи, аллеи камней, каирны) и профанные (жилые и боевые башни, циклопические стены) [22]. Историческим прототипом мегалитических погребальных памятников служат погребения в естественных пещерах, иногда закрываемых фасадной плитой с "отверстием для выхода души", распространённые в Магрибе и на Пиренейском полуострове. Следующей стадией развития мегалитических памятников являются погребения в искусственно расширенных гротах, также иногда закрываемых фасадной плитой (датировка). Они занимают более широкий ареал распространения в Западном Средиземноморье [184, c. 24].

Наиболее распространённая разновидность мегалитических погребальных сооружений - дольмен (от бретон. dol - стол, men - камень) - коллективные (реже индивидуальные) гробницы из больших каменных глыб поставленных на ребро вертикально или слегка покато и перекрытые одной или несколькими покровными плитами. Большинство дольменов фасадная плита имела большое круглое или овальное отверстие, закрываемое после каждого погребения фаллической каменной пробкой (209, c. 304).

Дольмены широко распространены в Западной Европе (в Германии, Дании, Южной Скандинавии, Голландии, Великобритании, Франции, Испании и Португалии), а также в бассейне Чёрного моря (в Болгарии, в Крыму, на Кавказе) [184 c. 22], в Северной и Центральной Германии, а также в Польше и на Волыни. Часто исследователи считают дольмен прототипной формой для других мегалитических погребальных сооружений [209, c. 300; 141]. Во Франции и на островах Западного Средиземноморья на стенах дольменов встречаются символические изображения человеческих фигур [185; 279, c. 145]. Западноевропейские исследователи часто выделяют из числа дольменов парадольмены - дольмены, часть конструкции которых (например, одна из стен или нижняя часть) сформирована естественной скалой [9]. В советской и постсоветской литературе дольменами называют преимущественно наземные сооружения, [185, c.16], тогда как европейские историки относят к дольменам и камерные гробницы, перекрытые курганной насыпью.

С течением времени форма погребальных мегалитических памятников усложняется: к погребальным камерам пристраивают длинные коридоры, сложенные из каменных плит большого размера. Такие гробницы называют - гробницы с коридором. На юге Франции и на Пиренейском полуострове мегалитические гробницы представлены крытыми галереями (фр. - alee couverte, исп. - galeria cubierta), длиной до 20 м., служившими собственно погребальными камерами, или как принято говорить в зарубежной литературе "коридор и [погребальная] камера не дифференцированы" [34; 35]. Эти мегалитические памятники называют гробницами с галереей.

Подкурганные мегалитические гробницы называют тумулами (от лат. tumulus - курган). Следует различать подкурганные немегалитические погребения (курганы) и мегалитические курганы (тумулы), поскольку при сходстве курганной насыпи они репрезентируют различные культурные традиции. Некоторые такие гробницы украшены резным, гравированным или рисованным орнаментом. Самыми известными орнаментированными тумулами являются Гавр-Инис, Морбиган (Франция) [34], Нью-Грейндж (Ирландия) [33]. Древнейшие из них относятся к V тыс. до н.э., позднейшие к концу III тыс. до н.э. Всего орнаментированных мегалитических погребений в Западной Европе более 150, из них на Северо-Востоке Испании - 42, на З Франции - 39, в окрестностях Парижа - 9, в Ирландии - 39, в Великобритании - 6 [31]. Мегалитические гробницы часто использовались для впускных захоронений умерших у постмегалитических народов, обитавших на ареале распространения мегалитических памятников вплоть до средневековья, а в некоторых областях - вплоть до конца ХIХ в. [184, c 50].

Локальной формой таких комплексов являются распространённые на Сардинии tombe di gigant - высеченные в скале гробницы с искусственной крышей в виде ступенчатой арки и с длинной галереей из больших плит перед входом. Они выделяются из числа мегалитических памятников размерами как составных частей мегалита, так и целого комплекса. Типологически они представляют промежуточный вариант между пещерным захоронением и гробницей, и родственны египетских скальным погребальным комплексам [209. c. 301]. Другой локальной формой мегалитических погребений являются наветас (исп. navetas - кораблики [там же]), распространённые на Балеарских островах коридорные тумулы, оформленным камнем тумулам над которыми была придана форма лодки.

Небольшие индивидуальные погребальные ящики сложенные из каменных плит - цисты (греч. ????? - ящик) [там же] характеризуют более позднюю стадию развития мегалитической ментальности - мотив личного воскрешения и перерождения. Они возникают в различных удалённых друг от друга районах мегалитического ареала - на Пиренейском полуострове; в бассейне рек Сены, Уазы, Марны [там же]; в Крыму [77, с. 348], что позволяет говорить не о миграции "народа цист", а о изменениях в ментальности, подобных египетской "демократизации погребального ритуала", которая привела к распространению мумификации с фараона и государственной элиты на широкие слои населения.

В постмегалитическую эпоху погребальными памятниками, наиболее близкими к мегалитическим и выражающими мегалитические мифологемы являются толосы (?????) - круглые ложнокупольные гробницы, вход в которые открывается через длинный коридор-дромос. Толосы широко распространены в Испании, Греции и Этрурии [209, с. 304]. В других погребальных памятниках постмегалитической эпохи встречается ряд мегалитических элементов, такие как каменные покровные плиты курганных погребений, каменные выкладки урновых захоронений, надмогильные камни [208, с. 127], однако, они уже не несут прежней семантики, а сохраняются лишь в силу традиции.

Сакральные непогребальные мегалитические памятники редко связаны с мегалитическими погребениями, а в подавляющем большинстве представляют собой культовые святилища и астрономические ориентиры для визирования восходов и заходов Солнца и Луны в значимые в календаре мегалитических племён даты.

Менгиры (от бретон. men - камень hir - длинный) - большие, продолговатые неотёсанные камни, поставленные вертикально [209, с. 298]. Наибольший из сохранившихся до нынешнего времени достигает 12 метров в высоту. Встречаются отдельно стоящие менгиры и длинные аллеи и ряды камней. Два рядом стоящих менгира, часто четырёхгранной формы, перекрытые каменной плитой или таким же менгиром называют трилитом [там же]. Они служили для отсечения пучка света при восходе Солнца в определённые даты мегалитического календаря [94]. Во Франции и на Пиренейском полуострове, а также в Эгеиде, в Крыму и Северном Причерноморье менгирам придают антропоморфный вид [279]. Иногда, если антропоморфные менгиры располагаются рядом с погребением, они изображают умершего. К числу таких постмегалитических менгиров относятся и кельтские обелиски [278; 115] и Збручский идол [246, с. 187]. Эллины почитали антропоморфные менгиры - ксоаны (?????) - четырёхугольные колонны, в которых едва намечены основные формы и пропорции тела. По форме ксоаны родственны четырёхгранным сабейским колоннам [142, с. 36]. Аллеи камней были построены мегалитическими народами для визирования. Самые известные из них - в Бретани (Ла Кермарьо и Ла Менек) - состоят из более чем 1000 камней, выставленных на некотором расстоянии друг от друга в несколько линий [34]. Ряд менгиров установленные на значительном расстоянии друг от друга и соединённые на географической линиями называют леями (ley или ley lines). Они также имели археоастрономические функции и служили для структурирования и сакрализации пространства занимаемого мегалитическими общинами [42].

Группы менгиров, образующих один или несколько концентрических кругов называются кромлехами (от бретон. crom кривой, - lekh - камень). Кромлехи могут достигать 100 м. в диаметре, а примыкающие к ним аллеи насчитывают до 2000 камней. Внутри кромлехов иногда располагались погребения, однако это далеко не основная функция кромлехов. Наиболее известны кромлехи: Стоунхэндж, Эйвбёрри - Англия; Карнак - Франция [33; 34]; а также в Абхазии [299], в Скандинавии и на Юге Украины (на р. Ингулец [77]).

Каирн (от шотл. carn - искусственная гора камней) - каменная насыпь над погребением или отмечающая сакральное место. Часто такие каирны завершаются значительно более крупным обелископодобным или колонноподобным обтёсанным камнем, поставленным вертикально [2]. В Ирландии их называют сидами. Сиды считают местом обитания прежних обитателей острова - Фоморов и Туата де Даннан, исторически отождествляемых с мегалитическими народами [23]. В Северной Африке каирны называют керкур [30, с. 117]. Также сакральные каирны в пределах мегалитического ареала известны на Корсике [141, с. 341], в Греции [142, с. 30], на Кавказе [233]. Они типологически сходны к сакральным горам камней "на высотах", которым поклонялись евреи между Моисеем и Давидом [1 Цар. 9:12-19]. В Древней Греции каирны называли ???????. От этого слова и произошло имя Гермеса, который представлялся эллинами прежде всего как Психопомп (??????????), проводник душ умерших в Загробный мир [142, с. 30]. Каирны известны и вне мегалитического ареала, однако, их значение в других регионах иное - так, например, в Северной Америке и Центральной Азии они являются границами племенных территорий, а не их сакральными центрами [22], что позволяет говорить о каирнах мегалитического ареала, как о самостоятельном мегалитическом памятнике, а не об общечеловеческом феномене культуры.

Таулы, также как и наветас, распространены исключительно на Балеарских островах, они состоят из двух вытянутых прямоугольных хорошо обтёсанных плит, меньшая из которых положена плашмя на вкопанную в землю вертикально большую плиту [10, c. 67].

К мегалитическим памятникам также относятся крепости, жилища, башни (боевые и жилые) из каменных глыб или плит, сложенным методом т.наз. "сухой кладки". Их ещё называют "циклопическими постройками", поскольку согласно древнегреческим мифам первые подобные сооружения были созданы приведёнными издалека циклопами.

Талайоты (talayot, 1000-500 гг. до н.э.) - это особая форма мегалитических построек, распространённый на Балеарских о-вах. Талайоты представляют собой круглые и (более редкие) прямоугольные башни сложенные из больших камней методом "сухой" или циклопической кладки с толщиной стен до 4 м. Внутренний диаметр круглых талайотов колеблется между 8 и 17 м. Круглые талайоты являются боевыми, сторожевыми и жилыми башнями, а также культовыми сооружениями. Прямоугольные в плане башни имели стены длиной 10-11 м, они служили исключительно культовыми постройками и были ориентированы на восход Солнца в дни солнцестояний или на их лунные эквиваленты. На Менорке размеры талайотов значительно больше, здесь широко распространены талайоты овальной и апсидальной формы [141, т. 2, с. 351].

На Сардинии распространены нураги (nuraghe, nuraxi, 1800-1200 гг. до н.э.) - круглоплановые конусообразные башни построенные методом сухой кладки с толщиной стен 4-5 м, внешним диаметром основания до 35 м., а максимальная высота сохранившихся нураг до 20 м. Ныне сохранилось 3-8 тыс. нураг, всего же их было около 20 тыс. Они состояли из коридорами с нишами ведущего в основное помещение круглой формы. Они служили боевыми и жилыми башнями, в которых укрывались на случай нападения. Наиболее известны Losa Abbasanta, Arrubiu Orroli, Santu Antine и Nuraxi Barumini. Последняя, называемая "королевой нураг", представляет собой целостный комплекс, состоящий из центральной и 4-х угловых башен. Иногда нураги были соединены между собой оборонительными стенами и представляют собой укреплённые поселения (там же).

Аналогичные нурагам и талайотам башни широко распространены на Северном Кавказе [275, с. 40-42] и в Грузии [119; 120]. Обычно их называют по их предназначению просто боевыми и жилыми башнями. Они известны как у причерноморских народов, так и у сухопутных народов (например - нохских [183, с. 55; 186, с. 29]).

В Шотландии, на Оркнейских Шетландских и Гебридских о-вах в раннем железном веке известны брохи (Broch) - круглые и полукруглые башни сухой кладки. Среди них: Mousa Broch (высота сохранившихся стен до 13 м.), Clickimin, Levenwick, Culswick, Dun Carloway, Burroughston Broch, Gurness Broch, Midhowe (12).

Английские исследователи выделяют в раннем железном веке Британских островов так называемый "атлантический тип круглых домов" (141, т. 2, с. 379), к которым относятся и дуны (бриттское Din, кельт. Dun - поселение) состоящие из круглых домов укреплённые деревянными стенами поселения, широко известные на Британских о-вах [39, с. 15]. Планировка отдельных домов на дунах и дунов в целом напоминает африканские круглые хижины и посёлки соответственно. Аналогичную планировку имеют и круглые жилища иберов и кельтиберов раннего железного века [28; 76]. Сопоставление рассмотренных выше круглых построек позволяет объединить их в один культурных круг.

Особой формой мегалитических святилищ являются гипогеи, распространённые на Мальте, на Юге Франции, на Пиренейском и Апеннинском полуостровах. Они представляют собой постройки, иногда - многоуровневые, из камней сухой кладки на уровне земли, а затем засыпанные землёй. Мальтийские гипогеи имеют особую форму трилистника и построены они без применения металлических орудий, хотя они датируются медным веком. Итальянские историки даже выделяют "гипогеизм" (ipogeismo) Апеннинского полуострова в самостоятельную форму мегалитизма [29].

Особой формой памятников близких к мегалитическим следует признать храмы и храмовые комплексы высеченные из скалы. Они известны в Армении, Египте и других местах мегалитического ареала.

На территории Украины мегалитические памятники (антропоморфные стелы, цисты и даже кромлехи) были очень распространены, но их происхождение и место в мировом мегалитизме до сих пор не является достаточно изученным. Дискуссии относительно его автохтонного [77, т. 1, с. 306], восточного (кавказского) [там же] западноевропейского ли [184; 279] происхождения длятся доныне и детальнее будут рассмотрены в подразделе 1.2.

Подавляющее большинство исследователей рассматривают мегалитизм как совокупность мегалитических памятников того или иного региона, однако, мы предлагаем взглянуть на этот феномен шире - как на особый тип первобытной культуры, занимающий определённый ареал.

Так, мегалитические погребальные сооружения служили мегалитическим народам не только для утилитарного погребения умерших, но представляли собой материальное отражение определённых ментальных конструктов. И прежде всего несли в себе символическую форму "утробы" каменной Матери-Земли, возрождавшей умершего, служили местом отправления культа мёртвых, для чего в них делались специальные лунки для жертвоприношений, а вокруг них делались каменные ограды или вымостки [184, с 38]. Причём над такими гробницами очень часто насыпаны курганы, в символизировавшие беременный живот матери-земли.

Вторичное символическое значение мегалитических погребений - их способность приносить плодородие людям и животным вытекает из этого их первичного символического значения [209, с. 345]. Той же способностью обладали и сакральные непогребальные памятники, что связано с формированием в мегалитическом культурном круге мифопоэтического и мифоритуального символического отождествления "человек = камень".

Ещё один мифоритуальный аспект отражён в наветас, которые символизируют мотив переплывания умершим вод реки смерти, характерный, как для мегалитических, так и для афразийских племён [121; 186].

Часто мегалитические памятники выполняли роль астрономических ориентиров, визировавших направления на восходы Солнца в важнейшие археоастрономические даты (солнцестояния и равноденствия). Каирны, аллеи камней, кромлехи использовались как археоастрономические ориентиры связанные с особенностями рельефа местности, отмечая места наиболее удобные для наблюдателя. Их удобство состояло в том, что они могли быть построены небольшой мегалитической общиной. В тех регионах, где численность мегалитического населения была значительной, функции ориентиров выполняли коридоры мегалитических гробниц. [94; 283; 284].

Антропоморфные менгиры располагавшиеся вблизи погребальных памятников в силу мифоритуального отождествления "человек = камень" служили постоянным или временным вместилищем души умершего. Перед ними приносили жертвы вплоть до начала ХХ в.н.э. [309, с. 414]. Подобные менгиры типологически близки египетским заупокойным статуям и находят свои прямые аналогии в этрусских надгробиях. Однако, чаще, антропоморфные менгиры располагались вне связи с погребениями и изображали мегалитическую Богиню-Мать. Отождествление её с трёх-четырёхликой богиней Луны породило в постмегалитическую эпоху четырёхгранные двух-четырёхликие менгиры. При переходе к патриархату в таких менгирах многоликое женское божество сменили мужские божества. Так, распространённые в архаической и античной Греции деревянные фаллические ксоаны - гермы (?????) - посвящённые Гермесу Психопомпу [142], так же указывают на мотив смерти и перерождения и находят полные аналогии в хамитском культе Пембы [301, с. 165].

Традиция установки антропоморфных менгиров (каменных баб) в Понто-Каспийских степях сохранилась до раннего Средневековья. Здесь они делятся на мужские и женские. Женские изображают каменную Богиню-Мать. Мужские часто связаны с погребениями, однако, если они расположены не возле погребений - они изображают богов, почитавшихся обитавшими в этом районе племенами [77].

Особыми позднейшими (постмегалитическими) локальными видами менгиров являются рунические камни [41], кельтские каменные кресты [278] и падраны [181, с. 251]. Рунические камни представляют собой менгиры из необработанного камня, иногда - естественные валуны, покрытые текстами (рунами) религиозного или общественного содержания. Рунические камни отличаются от традиционных мегалитов более приземистой формой. Каменные кресты кельтов являются примером культурного синтеза языческих обычаев и христианства. Каменные кресты часто устанавливали на могилах. На таких крестах, украшенных кельтским плетённым орнаментом, в самом центре, на пересечении горизонтальной и вертикальных полос креста изображали Иисуса, однако, есть основания думать, что они в действительности изображали погребённого, продолжающего свою жизнь в могиле. Также крестообразную форму иногда принимали падраны воздвигавшиеся в Иберии. Они выполняли ряд сакральных и светских функций. Они мифоритуально утверждали право христианства или конкретного короля на владение землёй, они как бы очищали землю от язычников и других нехристиан.

Таким образом, даже краткий обзор форм мегалитических памятников указывает на несводимость их к исключительно археологическим артефактам, но позволяет говорить о мегалитизме как о сложном социокультурном феномене, включающим в себя рекомбинацию определённых элементов. Подробное сравнение элементов культуры мегалитического ареала с подобными элементами культур ближневосточно-дунайского ареала позволяет выявить значительное число расхождений в этих культурах, охватывающих все основные сферы жизнедеятельности.

Хозяйство переднеазиатского неолита-палеометалла определяется как земледельческо-скотоводческое, причём и земледелие и самый распространённый вид ремесла (гончарство) были монополизированы храмовыми хозяйствами [103а, с. 117]. Наоборот, хозяйство мегалитических народов было скотоводческо-земледельческим с ранним выделением ремесла (в частности - добычи полезных ископаемых) и торговли. Наблюдаются отличия и в с составе стада (в Западном Средиземноморье был одомашнен крупный рогатый скот, в Восточном - мелкий) и в числе культурных растений (африканское происхождение имеют, как минимум, ячмень и некоторые сорта пшеницы) [141, с. 207].

Восточная керамика как правило имеет плоскодонные формы, к тому же её горизонтальные размеры преобладают над вертикальными, тогда как западноевропейская в течении долгого времени сохраняла архаичные остро- и круглодонные формы, а у многих типов сосудов (в частности, эпонимные сосуды - колоколообразный и воронковидный кубки, шаровидная амфора) вертикальные размеры преобладают над горизонтальными [141, с. 276]. Восточная керамика изготовлена более тщательно, чем западная, поскольку посуда на мегалитическом ареале имела утилитарное предназначение, а в Восточной Европе считалась важным элементом культа [103а, с. 30]. В эпоху палеометалла наблюдаются различия в металлургических традициях, развивавшихся самостоятельно, так на Востоке отсутствовали месторождения олова, поэтому восточная бронза в действительности была легированной мышьяком медью, тогда как западная бронза была оловянной [149, с. 52, 61-62].

Ведущим материалом восточного неолита была глина, из которой строили дома и храмы, изготовляли культовую пластику, а погребальные ямы обмазывали глиной и белили [73; 74; 103а, с. 30, 52]. Кроме того сам процесс изготовления керамики был священнодействием посвящённым местной богине плодородия [103а, с. 117], которая одновременно была и покровительницей поселения и богиней значимого природного объекта (например - горы или реки), а согласно верованиям, распространённым в данных культурах человек был вылеплен богиней из глины. На мегалитическом ареале ведущим материалом был камень из которого строили жилища, храмы и погребальные сооружения, создавали антропоморфные стелы и культовую пластику. А в легендах и верованиях этого ареала до сих преобладают мотивы сотворения человека из камня и возвращения в камень по смерти [246, с. 34-42].

Хозяйственная деятельность восточноевропейского неолита-палеометалла основывалась на солнечном календаре, ключевыми датами которого являлись фенологические изменения, связанные с наступлением ежегодных земледельческих работ [246, с. 320-328], тогда как на мегалитическом ареале был распространён лунно-солнечный календарь, основой которого было прохождение Солнцем четырёх ключевых дат года (солнцестояний и равноденствий), а многие мегалитические постройки кроме наблюдения за восходом солнца в указанные даты могли тем или иным способом предсказывать наступление затмений Солнца и Луны, особенно вблизи солнцестояний и равноденствий [94, с. 239-264; 283; 284].

В основе социальной структуры восточного неолита была матриархальная земледельческая община храмового хозяйства, а носителями власти в ней были старейшины самых богатых родов, поскольку их богатство воспринималось общиной как благоволение к ним богини плодородия [103а, с. 50], тогда как в мегалитическое общество делилось на жрецов, бардов, торговцев и ремесленников, причём носителями власти были жрецы, избиравшие на некоторый срок "царя-жреца", носителя плодородия и витальности всего поселения которого считали воплощением солярного героя, сына мегалитической богини [309, с. 70]. Длительной консервации матриархата в восточных культурах способствовали верования в то, что женщина является носительницей идеи плодородия. В мегалитических культурах половые роли распределялись иначе и ещё до индоевропейской инвазии произошёл переход к ведущей роли мужчины, что объясняется более ранним, чем на востоке выделением ремесла и торговли [210, с. 15].

В неолите-бронзе единственным доказанным типом миграций восточных культур были "фронтирные" миграции по суше со скоростью примерно 1 км / год [103а, с. 12], с вытеснением мезолитического населения. Основным типом миграций мегалитических народов были морские (иногда - речные) миграции, а на новых землях складывались метисные культуры подобные "Великой Греции" [24].

На мегалитическом ареале вплоть до римского времени сохраняется традиция строительства круглоплановых домов и храмов, которая принципиально отличается от прямоугольной планировки переднеазиатско-дунайских построек. Стены мегалитического жилья, как и стены культовых сооружений сооружались из камня методом "сухой кладки", тогда как жилища и храмы восточного ареала представляли собой каркасно-столбовые мазанки [103а]. Камень на востоке начинают использовать относительно поздно и практически всегда его скрепляли глиняным раствором.

Обычно поселения восточного ареала локализуются на лёссовых террасах, а наиболее плотно заселены регионы имеющие много плодородной земли [103а, с. 49], причём большинство таких поселений длительное время оставались селищами и образовывали телли, жизнь на которых не практически не прекращалась от неолита до античности [210, с. 206]. Поселения мегалитических народов локализуются на высотах, укреплённых рельефом местности, а наиболее плотно заселены регионы на пересечениях торговых путей и в горных регионах близ месторождений полезных ископаемых.

На мегалитическом ареале древнейшие поселения зафиксированы в пещерах, причём обычай постоянного проживания в пещерах в некоторых местностях сохранился вплоть до середины 20 в.н.э. Вместе с тем ни в Передней Азии, ни в Европе ни в неолите, ни в последующие исторические периоды пещеры практически никогда не использовались для длительного пребывания в них человека. Мегалитические поселения эпохи палеометалла как правило обносились массивными стенами и дополнительно укреплялись боевыми и жилыми башнями (например, нурагами или брохами).

На востоке храм богини плодородия, располагался в центре поселения, а его место считалось сакральным прахолмом, тогда как у мегалитических народов культовые места располагались за пределами поселения.

Выводы. Наличие значительного числа различий между восточным и западным неолитом-палеометаллом, касающихся как материальной так и духовной жизни общества, позволяют говорить об их самостоятельном происхождении и принадлежности к различным культурным кругам. Поэтому в нашем диссертационном исследовании следует различать мегалит как археологический термин и мегалитизм как понятие для определения особого культурного ареала, состоящего из ряда культур неолита-палеометалла. Последнее понятие является социокультурным в той мере, в какой своеобразие мегалитического ареала определяется не фактом наличия мегалитических построек, но совокупностью особенностей материальной и духовной культуры. Гомогенность мегалитического культурного ареала, в соответствии с существующими в литературе воззрениями, может быть пояснена тем, что носителями мегалитизма были этнически родственные племена. Вместе с тем, это, последнее утверждение нуждается в дальнейшем рассмотрении (см. раздел 4).

1.2 Основные подходы в изучении мегалитизма

Архаические теории. Древнейшие легенды связывают постройку мегалитов с гигантами обитавшими некогда на этой территории (94), причём, ареал распространения таких легенд совпадает с ареалом западноевропейского мегалитизма, а сама фантастическая атрибуция мегалитов указывает на невозможность отождествления их создателей ни с одной из этнических групп обитавших на мегалитическом ареале в эпоху письменной истории.

Несмотря на изменение этнического состава населения на мегалитическом ареале мегалиты использовались в ритуальных целях и в историческое время. Если и архаические религии и ислам спокойно инкорпорировали мегалитические верования, то принятие христианства негативно отразилось на мегалитах: многие из них были разрушены, на ряде менгиров были выгравированы кресты. Впрочем в ряде регионов, в частности заселённых кельтскими племенами мегалитические верования были инкорпорированы в христианскую культуру, благодаря чему были сохранены кельтские легенды (ирландские саги (237; 238), Мабиногион (180), Артуровский цикл (213)), сохранявшие мегалитические мифологемы. Ряд мегалитических памятников получили новые названия, связанные с библейскими сюжетами, как например Table-des-Marchands ("столы менял", Бретань) напоминающие о евангельской истории об изгнании торговцев (и менял) из Иерусалимского храма. Другие мегалиты и тумулы были перепосвящены христианским святым (Tumulus Saint-Michel, там же [34]).

Собственно христианские авторы, как правило приписывают создание мегалитических памятников Сатане (94). Вместе с тем, в силу особого почтения к мегалитам у местного населения многие мегалиты были превращены в часовни или же над ними были возведены кресты. Таким образом церковь освящала древние культы. В определённой мере близки им и современные теории связи мегалитов с внеземными цивилизациями . Главный недостаток этих теорий состоит в их неверифицируемости.

Особняком стоят распространённые на всём мегалитическом ареале легенды о превращении в людей в мегалиты. Помимо древнегреческих мифов о превращении людей в камни и камней в людей следует отметить аналогичные легенды в других регионах мегалитического ареала, так ряды Карнака представлялись окаменевшими римскими легионерами, преследовавшими святого Корнелия (34); а согласно "Книге об идолах" ал-Калби мегалиты Аравийского полуострова были окаменевшими людьми (...).

Средневековые европейские хроники возводили происхождение современных хронистам племён к потомках библейского Яфета (например - 276), однако, такие мифические генеалогии не могут считаться достоверными в силу чётко определённой идеологической установки хронистов. Более информативными являются свидетельства древних миграций упоминаемые в этих хрониках. Так согласно ирландским сагам и британским хроникам первые жители Британских островов прибыли не с французского побережья, а с Пиренейского полуострова, а туда из Северной Африки (244). Современные генетические исследования подтверждают генетическую близость современных ирландцев с испанцами, португальцами и народами Северной Африки (46).

Первые упоминания о мегалитах которые можно считать научными относятся ко времени позднего Средневековья. Эти упоминания эпизодичны и полны неточностей. Так, первое упоминание о бретонских мегалитах содержится в отчёте сборщика налогов, посланного герцогом Бретонским и посетившего в 1475 г. деревню Ла Менек близ Карнака (34).

Первые научные исследования относятся к XVII в.н.э., когда на волне увлечения античными древностями складывается класс антикваров как историков-любителей и торговцев древностями. В основном исследовались мегалитические памятники Франции и Великобритании, тогда как мегалиты Средиземноморья рассматривались в общем контексте античной культуры (94).

Так, первым исследователем Карнака был Дюбюиссон-Обней, который в поисках исторических артефактов представлявших коммерческий интерес в 1636 г. посетил Карнак и принял расположенные здесь аллеи камней за римские руины. Аналогичную ошибку в середине XVII в. совершил и Иниго Джонс, первооткрыватель Стоунхенджа. Однако, британские мегалиты быстрее других выделяют из римского культурного слоя. Так, уже Дж. Обри в конце того же века верно относит их к доримскому времени (33).

Большую популярность мегалиты получают в Западной Европе в XVIII в. В это время приобретает популярность гипотеза, согласно которой мегалиты относят к кельтскому наследию. Этот период в историографии Франции и Великобритании называют периодом "кельтомании". Эта шовинистическая теория буквально "запломбировала" науку, на более чем 100 лет. Лишь некоторые исследователи пытались противоречить общепринятой теории. Так, граф Кейлюс в 1764 г. утверждал, что мегалиты намного древнее кельтского времени, поскольку о них не содержится достоверной информации в римских источниках, обычно внимательных к древностям покорённых римлянами стран. Следовательно, - делает вывод Кейлюс, - мегалиты относятся к докельтскому времени и кельты эпохи Галльской войны не знали их истинного предназначения и не могли сказать ничего вразумительного римским писателям (34).

В первой половине XIX в. мегалиты привлекают внимание не только антикваров и историков, но и писателей и художников, среди которых следует отметить П. Мериме и Г. Флобера.

Во второй половине XIX в. начинаются первые систематические раскопки мегалитических памятников. Однако, их результаты значительно нивелируются в силу слабости методики проведения раскопок. В это время проходят первые систематические исследования крупнейших памятников Пиренейского полуострова, островов Западного Средиземноморья, Эгеиды и Северной Германии.

В 1879 г. Э. Картайяк, доказав происхождение тумулов от дольменов и проанализировав археологические материалы из мегалитических погребений Иберийского полуострова, пришёл к выводу, что мегалиты зародились в неолите в португальской провинции Бейра и Галисии, в энеолите они проникают в области Алентежу и Альгабре, а также, через Андалусию они проникают на большую часть Испании, откуда они продвигаются в другие области мегалитического ареала. Будучи эволюционистом Картайяк считал исходной формой мегалитического погребения дольмен, который затем превращается в тумул, а финальной фазой развития мегалитов является циста. В целом такая эволюция представляется правильной, но не полной, поскольку не включает в себя ранние формы погребений (пещерные и полугрот-полудольмен (Марковин)). Утверждение Картайяка и его последователей базировались на следующих утверждениях [1; 19]:

1) погребальные памятники, определяемые как более ранние, известные на северо-западе Иберийского полуострова отсутствуют на его юге.

2) Использование мезолитических пережитков в инвентаре, сохраняющихся и в последующее время в Испании и других местах мегалитического ареала.

3) Появление недекорированной керамики связано с погребениями в мезолитических гробницах.

Подобный подход на современном уровне исторического знания встречает следующие возражения:

1) В настоящее время более ранние, по типологии Картайяка, памятники обнаружены и на Юге Испании.

2) Связь с мезолитическим субстратом бесспорна, поскольку мегалитические племена входили в тесные отношения с автохтонными племенами (мезолитические орудия в мегалитических гробницах), отголоском этих связей и цивилизаторской роли строителей мегалитов являются упоминания о "народах вождей" и эпонимных предках народов в мифах [107]. Однако, роль мезолитических племён в формировании мегалитизма явно преувеличена - мезолитические племена не перешли к мегалитическому неолиту, а некоторое время после прихода мегалитизма сосуществовали с ними на одной территории, развивались и ассимиловались под их воздействием.

3) Ареал мегалитической прародины на северо-западе Испании излишне узок, на нём нет следов демографического взрыва, повлёкшего за собой расселение носителей мегалитизма на столь большой ареал.

В целом концепция Картайяка достаточно логично описывает этнотрансформационные процессы иберийского мегалитизма, однако, недостаточность данных не позволила ему определить исходную прародину мегалитических племён. Если предлагаемая нами концепция объясняет геоэкологические причины миграции мегалитизма, тогда как теория Картайяка вынуждает искать мегалитическую прародину в Америке.

Социокультурные теории происхождения мегалитизма второй половины XIX - первой половины XX в. следуют в русле основных идейных течений своего времени. Так, в конце XIX в. идеи биологического эволюционизма были перенесены на историю и культурную антропологию и главным направлением стал эволюционизм утверждавший гомологичность культурных изменений в различных культурных кругах. Для периодизации истории культуры эволюционисты брали за основу различные факторы и явления культуры, но основой для этого направления является признание неких социокультурных универсалий, благодаря которым возможно построение теоретических моделей необратимых культурных изменений (эволюции), позволяющие оценить рассматриваемую культуру или культурную черту в соответствии её принадлежности к определённой стадии развития общества или культуры. Построение таких универсалий основывается на следующих аксиомах: психическое единство человека; прогрессивная направленность развития (эволюция) культуры; закономерность культурного развития путём последовательного усложнения социокультурной жизни, сопровождающееся повышением уровня ее организации [81].

Однако, мегалитизм как культурный феномен с ярко выраженным ареалом распространения и с целостным комплексом материальной и духовной культуры выпадал из эволюционистских построений. Попытки найти аналогии мегалитическим памятникам в зиккуратах Месопотамии, пирамидах Месоамерики и храмовых комплексах Дальнего Востока [283] не получили должного обоснования в силу ареальных, временных и этнокультурных различий.

Наиболее значительные попытки обосновать место мегалитизма в истории мировой культуры с позиций неоэволюционизма были предприняты в третьей четверти ХХ в. Дж. Вуд [94, с. 188-200] выдвинул гипотезу, что в истории у всех народов существовала своеобразная "мегалитическая фаза", когда при выходе из родового строя экономика племёни была достаточно сильна и порождала достаточно много прибавочного продукта, который шёл не на обогащение знати, а расходовался "в холостую", на создание гигантских, и, с экономической точки зрения совершенно бесполезных, памятников. Относят её к энеолиту из-за чего европейские археологи иногда даже вводят понятие "теолит" (исп., порт. - theolitico [1]) для обозначение исторического периода, в котором строили гигантские сооружения. Косвенно против такой теории возражает Марковин [184, c. 27] и с его аргументацией следует согласиться: собственно мегалитические памятники имеют достаточно чётко ограниченные ареал распространения и хронологические рамки (V-II тыс. до н.э.), и нигде ни во времени ни в пространстве не соприкасаются с другими очагами мегалитического строительства, а кроме того не совпадают с мегалитизмом и по принципу стадиальной синхронии, поскольку приходятся на различные фазы социально-экономического развития от неолита до позднего железа.

Диффузионизм. К началу ХХ в. накопившийся этнографический материал, указывающий на значительные различия в культурах различных регионов привели к формированию диффузионистского направления, описывающего культурно-исторический процесс как контакты между народами, носителями материальной и духовной культуры, относящейся к различным культурным кругам; причём диффузия является главным содержанием исторического процесса, представляющего собой контакты, столкновения, заимствования и переносы культур. Внутри диффузионизма сосуществовало несколько школ, которые возможно условно разделить на два направления: "культурных кругов" и "цивилизационное". Первое из которых предполагает наличие нескольких равноценных культурных кругов взаимодействие между которыми и приводило к эволюции материальной и духовной культуры. Второе же предполагало, что некая адаптивная инновация возникает лишь однажды в истории и в дальнейшем распространяется в других культурах либо посредством миграции носителей данной инновации, либо посредством диффузии идеи. Идеальной моделью для цивилизационного направления служила колонизация европейскими странами земель других континентов, а следовательно, можно считать, что она является модернизацией истории. Основными направлениями диффузионизма были антропогеографическая школа Ф. Ратцеля, культурно-историческая школа Ф. Гребнера, венская школа В. Шмидта, датская школа К. Биркет-Смита, американская школа Ф. Боаса и А.Л. Крёбера, а также работы У. Риверса. Для исследования мегалитизма большое значение имеют исследования Ф. Гребнера и Л. Фробениуса.

Л. Фробениус (282) в результате полевых исследований эмпирически определил сосуществование в Тропической Африке нескольких культурных кругов, однако его исследованиям не хватало научной строгости, да и сам он вскоре занялся поисками Атлантиды (17) и отошёл от активной научной деятельности.

Ф. Гребнер [18] создал теорию культурных кругов, согласно которой предметные и институциональные культурные формы, возникая единожды и неповторимо, распространяются из территориально-локализованных очагов на соседние территории и в другие культурные общности, рассеиваясь и затухая "как волны от брошенного в воду камня". Исследуя Океанию он выделил 8 культурных кругов, каждый из которых состоит из некоторого числа (около 20) элементов материальной и духовной культуры. При картографировании такие круги накладываются друг на друга, образуя "культурные слои", указывая на миграции и взаимовлияния. При чём материальным носителем каждого культурного круга выступал определённый этнос, а метисные культуры, складывающиеся в результате длительных контактов между двумя культурными кругами приводили к формировании нового этноса.

Для исследования мегалитизма важное значение имеет следующее наблюдение Гребнера: раздвинув рамки своего исследования до уровня мировой культуры он отметил, что наличие культуры охотничьего и боевого лука во всех частях света, не является результатом диффузии или миграции, в силу чего он ввёл два критерия культурного родства: "критерий формы" (сходство формы предмета) и "критерий количественного совпадения" (сходство большого количества деталей в явлениях культуры в разных географических областях) [81]. Это, введённое в научный оборот Гребнером, различие между внешним сходством элементов принадлежащих различным культурным кругам и внутренним содержанием элементов внутри одного культурного круга имеет непосредственное приложение к анализу археоастрономических данных: во всех культурах имеются общие тенденции фиксации и предвычисления равноденствий, солнцестояний и затмений, однако, в каждом культурном круге они связаны с уникальным автохтонным комплексом представлений.

Культурные круги (40, с. 53) позволяли картографировать миграции культуры в пространстве и времени. Вместе с тем, концепция культурных кругов получила широкое распространение преимущественно в немецкоязычной литературе, где породила ряд расологических продолжений (Менгин, Коссинна). В советской литературе диффузионизм был под запретом, а различные попытки использования теории миграций (184) подвергались критике поскольку в концепции исторического материализма предполагалось, что все этнические группы должны проходить сходные стадии социально-экономического развития, а ещё со времён норманистской дискуссии концепции в которых источником развития культуры были миграции или заимствования считались теориями обосновывавшими неравенство наций. Хотя в данном случае этнологические категории подменялись расологическими.

Основная конструктивная критика теории диффузионизма была характерна для функционалистского направления в этнологии и заключалась в том, что теория культурных кругов представлялась совокупностью "мёртвых вещей", артефактов, занимающих определённые ареалы в пространственно-временном континууме. Другая линия критики теории культурных кругов исходила из того, что зачастую в диффузионизме каждый отдельный культурный круг рассматривался изолированно от других, а следовательно, изолированно исследовалось и развитие сходных культурных феноменов (скажем форм жилища), что прямо противоречит имеющимся этнографическим данным. Признавая подобную критику теории культурных кругов справедливой, следует отметить, что функционалистский подход может быть применён и к теории культурных кругов. В нашем исследовании мегалитизма культурный круг рассматривается не как совокупность артефактов, "мёртвых предметов", по определению Малиновского, но как элементы культуры, удовлетворящие те или иные базовые потребности народов данного культурного круга, и соответственно выполняющие важные функции в этих культурах.

В применении к мегалитизму важное значение имеют такие направления диффузионизма как Гелиолитическая теория (Г. Эллиот-Смит и У Дж. Перри), Ориентальная школа и индоевропейская гипотеза.

Согласно Г. Эллиоту-Смиту (81) все основные элементы древней цивилизации были впервые появились в Египте и были распространены по всему миру в результате нескольких волн миграции народа поклонявшегося солнечным камням (отсюда и название гелиолитической теории). Удобное географическое и климатическое положение Египта предоставляло по его мнению много времени для досуга, а, следовательно, для разработки духовных и технических инноваций. Основными элементами гелиолитической цивилизации были: культы царя-жреца и заупокойный культ, ритуальная магия, строительство гробниц, ткачество, металлообратотка, календарь, строительство морских судов и мореплавание, бритьё и парики, а также ношение определённых видов одежды. Изначально Г. Эллиот-Смит предполагал, что гелиолитическая цивилизация распространилась в Европе и на Ближнем Востоке, однако, в 1915 г. он совместно с У. Дж. Перри развил гипотезу о миграции египтян до Полинезии и Америки, таким образом все культуры, по их мнению восходят к общему для них египетскому происхождению, а все отличия связаны с субстратными влияниями покорённых и ассимилированных египтянами регионов. Следует отметить, что значительная часть ареала гелиолитической цивилизации, согласно ранней теории Г. Эллиота-Смита действительно располагается на мегалитическом ареале и демонстрирует определённое родство в материальной и духовной культуре, однако, поздняя версия этой теории не согласуется с имеющимся археологическим материалом и не учитывает значительных отличий в материальной и духовной культуре между бытом, обычаями и мифологией отдельных регионов. Современные последователи этого направления редко связывают с древним Египтом происхождение цивилизации во всех регионах мира, но чаще говорят о миграции египтян в какой-то один культурный регион, например - в Меcоамерику и в той или иной степени их исследования пересекаются с такими паранауками как атлантология и уфология.

Ориентальная школа, получившая распространение в первой половине 20 в., выводила происхождение практически всех феноменов европейской культуры от реальных или выдуманных прототипов в культурах Ближнего Востока. [1]. В 1929 г. Г. Чайлд ввёл понятие "европеизация Европы", которое описывало процесс миграции носителей цивилизованности с Востока на Запад, в Европу [209, 446-449], основываясь на котором в 1939 г. С.Д. Форде выдвинул теорию ориентального происхождения мегалитов, главными положения которой состояли в следующем [1]:

1) Мегалитические культуры Иберийского полуострова не демонстрируют постепенного формирования мегалитического неолита, а только развитие его локальных форм.

2) Конструкция иберийских мегалитов является результатом дегенерации мегалитической архитектуры Восточного Средиземноморья.

3) Отсутствие на Иберийском полуострове промежуточных форм между ранними и поздними (по его классификации) стадиями мегалитизма указывает на внешнее происхождение мегалитов.

Основными аргументами против гипотезы С.Д. Форде состоят в следующем [1]:

1) Произвольность классификации мегалитов, прежде всего хронологической, так небольшие размеры иберийских мегалитов не являются признаками их вторичности, а наоборот, свидетельствуют об автохтонной эволюции мегалитизма в этом регионе.

2) Ближневосточные мегалиты по С14 младше иберийских, поэтому миграция возможна только в обратном направлении.

3) Существующие огромные различия в материальной и духовной культуре между Анатолийско-Дунайским и западноевропейским неолитами, которые не позволяют считать анатолийский неолит материнским для мегалитизма.

4) Единственным достоверным путём миграций Переднеазиатского неолита была суша, тогда как мегалитические миграции - морские и речные (см. п. 3.1.)

В свете геополитических процессов второй трети 20 в. значительную роль приобрела этническая атрибуция мегалитических народов, в частности попытки приписать строительство мегалитов индоевропейцам. Первая такая попытка принадлежала О. Монтеллиусу (209). Его построения были основаны на утверждении, что в Северной Европе не было значительных смен инвентарных комплексов, а, значит, и не было значительных изменений этнического состава населения с мезолита. Поскольку, в историческую эпоху Северная Европа была заселена индоевропейскими племенами - утверждал О. Монтеллиус - то они и обитали здесь с мезолитического времени и именно они построили известные здесь мегалиты. В соответствии с этой концепцией О. Монтеллиус разработал историческую типологию мегалитических гробниц, в соответствии с которой самыми древними были длинные гробницы галерейного типа. Эта типология погребений Северной Европы с некоторыми оговорками принимается до сих пор, однако, все её общеисторические построения не соответствуют действительности. Согласно С-14, выяснилось, что древнейшие мегалиты Северной Европы на несколько тысячелетий моложе южноевропейских, а, значит, не могут быть их прототипами, а миграция мегалитизма происходила в обратном направлении с юга на север.

Подобные теории существуют и у современных российских "историков", которые ищут Гиперборею (118). Для "доказательства" арийской атрибуции мегалитов они используют круги камней известные у финно-угорских народов. Такие круги камней действительно служат для магических ритуалов финно-угорских шаманов, чьи ритуалы существенно отличаются от мегалитических ритуалов, а в мифологии финно-угорских народов отсутствуют характерные мегалитические мифологемы. Но финно-угорские круги камней никак не могут служить доказательством индоевропейской атрибуции мегалитизма (199); а кроме того такие относительно молодые круги камней не могут быть прототипами мегалитических памятников Западной и Южной Европы.

Каталонский историк Бош-Жимпера в своей теории пытался совместить индоевропейскую атрибуцию мегалитизма с иберийской теорией его происхождения. Развивая идеи Картайяка об Иберии как о колыбели мегалитизма он в целом верно определил дальнейшее расселение мегалитических племён по всему ареалу. Также верными являются и доказательства преемственности культуры на Пиренейском полуострове от неолита до кануна римского времени. Однако, неверным оказался сделанный из этих двух верных посылов, вывод о том, что (следовательно) мегалитические памятники принадлежат индоевропейским народам (1). Различия в материальной и духовной культуре (см. главы 3 и 4 настоящего исследования) между мегалитическим и индоевропейским культурными кругами делают такую атрибуцию ошибочной. А преемственность материальной и духовной культуры на Пиренейском полуострове от мегалитического времени до римского времени объясняется негомогенностью этнического состава полуострова, а заимствованием индоевропейским адстратом культуры субстрата.

Археоастрономия. Первыми предпосылками её развития послужило то, что большинство средневековых легенд и поверий связанных с мегалитами группируются вокруг Летнего и Зимнего солнцестояний. В 1678 г. Дж. Обри, основываясь на верованиях местных жителей обнаружил, что центральная ось Стоунхенджа указывает на восход Солнца в Летнее Солнцестояние. Он считал Стоунхендж кельтским храмом и потому в 1700 г. Г. Чонси обследовал руины древних церквей на территории Англии с целью выяснить преемственность в их археоастрономической ориентации со Стоунхенджем. Корреляция между направлением на восход Солнца 22 июня была доказана, но сама идея не получила большого распространения у учёных того времени (94).

Лишь в 1740 г. У. Стьюкли провёл первые масштабные исследования не только Стоунхенджа, но и других мегалитических памятников и подтвердил их специфическую астрономическую ориентацию. Однако, место Стоунхенджа и других мегалитов Великобритании не было чётко определено. В силу господствовавшей кельтомании мегалиты приписывали кельтам, а сам Стоунхендж отождествляли с расположенным в Гиперборее храмом Аполлона. Некоторый прогресс наметился, когда в 1896 г. С. Рейнак высказал предположение об археоастрономическом назначении мегалитов Бретани. Однако, и этот регион относился к кельтскому ареалу, а, следовательно, и бретонские мегалиты также могли быть атрибуированы как кельтские.

Масштабные археоастрономические исследования начались лишь в 1960-70-е гг. Они связаны с именами А. Тома, Дж. Хоккинса, К. Раггла, Дж. Уайта и др. В результате этих исследований выяснилось, что в мегалитические памятники позволяли вычислять: восходы и заходы Солнца в дни Летнего и Зимнего Солнцестояний, а также (в некоторых регионах мегалитического ареала) во дни равноденствий; и восходы и заходы "высокой" и "низкой" Луны, а следовательно мегалитические народы могли предсказывать лунные и солнечные затмения. Археоастрономическая ориентация была определена для всех основных регионов западноевропейского мегалитизма, за исключением памятников на территории СССР, исследование которых проводилось преимущественно в историческом, а не культурологическом ключе [Аноприенко].

Несмотря на то, что работы Хоккинса, Уайта и Вуда (94; 283; 284) были переведены на русский язык почти сразу после их английской публикации археоастрономические исследования памятников на территории СССР и экс-СССР практически не проводились, исключение составляют лишь весьма спорные в историческом отношении исследования Аркаима [303; 307], которым зачастую свойственно неправомерное удлинение датировок существования памятника. В советское время археоастрономия рассматривалась не столько как практическая отрасль исторической науки, но как составная часть донаучных знаний эпохи неолита, включавших в себя также и "неолитическую математику" и предфилософию [Аноприенко, Владимирский, 155; 246; 281; 297]. Несмотря на то, что в основе данного подхода к археоастрономии лежат правильные представления о синтетическом характере неолитической ментальности, данная концепция соединяет различные системы знаний, развивавшиеся в различных социокультурных условиях и потому сформировавшие в каждом культурном ареале уникальный мифоритуальный, технологический и ментальный комплексы.

Вскоре после публикации первых фундаментальных работ по археоастрономии: А. Тома (Мегалитические памятники Британии, 1967) и Дж. Хоккинса (284) аналогичные исследования провели со многими древними храмами в других регионах. Было определено, что многие памятники неолита-бронзы строились с учётом астрономических ориентировок. Наиболее значимые аналогии были получены в Египте (храмы Амона-Ра в Карнаке и Луксоре), Мексике (Чичен-Ица, Ушмаль), США (Эль-Чако и долина Миссисипи), Китае (Запретный город в Пекине), Австралии (леи Вурди-Юанг) и других странах. Такие данные не противоречат современным представлениям о стремлении древних людей к согласованию земного жилища и города с законами космоса, однако, при общности археоастрономических тенденций в ментальности следует отметить различия между культурами. Действительно понятен интерес древнего человека к восходам и заходам Солнца в дни солнцестояний и равноденствий, однако, в каждом культурном кругу эти даты наполнены особым содержанием, особой символикой, несводимой к единому общему корню.

Наибольшую аналогию в археоастрономии и культуре мегалитизм имеет с древнеегипетскими памятниками, египетские храмы ориентированы на восход Солнца в летнее солнцестояние, построены из камня, а солярные храмы времён Эхнатона типологически близки к таулам мегалитического ареала; отмечается также и близость мифопоэтического и мифоритуального комплексов западноевропейского мегалитизма и Древнего Египта.

Из американских археоастрономических памятников далеко не все построены из камня, к тому же наблюдаются значительные расхождения в материальной и духовной культуре как между самими американскими народами, оставившими эти памятники, так и между ними и западноевропейским мегалитизмом, что не позволяет считать их, происходящими от одного общего корня. Ещё больше такие расхождения наблюдаются для народов Восточной Азии и Австралии, что также указывает на различие в происхождении археоастрономических представлений.

Следует ещё раз подчеркнуть границы между археоастрономией доисторического общества и арехеоастрономией мегалитического ареала: несмотря на общность археоастрономических ориентировок, объяснимую особенностями астрономической системы "Солнце - Земля - Луна", в эпоху неолита-палеометалла в каждом культурном круге складывалась уникальная система воззрений связанных с основными археоастрономическими датами и обусловленных особенностями социокультурного развития каждого культурного круга.

Преодоление линейной модели развития культуры началось после открытия в 1949 г. радиоуглеродного (С-14) метода датировки ископаемых останков. В результате выяснилось, что древнейшим ареалом мегалитического ареала было Западное Средиземноморье, откуда мегалитизм распространился в Восточное Средиземноморье, Циркумпонтийскую область, а также в Северо-Западную Европу, более того Западноевропейский неолит не является производным от Переднеазиатского, он синхронен и независим от него, а некоторые западносредиземноморские инновации (такие как, например, керамика) датируются более ранним временем, чем аналогичные инновации на Ближнем Востоке и Балканском полуострове и мы вправе говорить о западносредиземноморских заимствованиях в культуре Ближнего Востока.

В это время в науке не было целостного видения мегалитизма как социокультурного явления, однако, фундаментальные исследования в различных направлениях позволили выявить значительный пласт факторов, которые вынуждают нас к пересмотру традиционного видения мегалитизма как чисто археологического феномена.

Вопрос о доместикации животных и растений как правило рассматривался не самостоятельно, а как приложение к теории "европеизации Европы", иными словами априорно считалось, что доместикация животных и растений произошла в 9-8 тыс. в районе "Плодородного полумесяца", откуда и домашние животные и культурные растения распространились в Западной части Старого Света.

Однако, в настоящее время (141, c. 498) в результате генетических и остеологических исследований определено, что доместикация крупного рогатого скота в Северной Африке произошло либо самостоятельно от аналогичного процесса в Передней Азии либо ближневосточные племена заимствовали крупный рогатый скот из Северной Африки, а не наоборот, как считалось согласно теории "европеизации Европы".

В 1920-30-х гг. советский генетик Н.И. Вавилов выделил несколько центров происхождения культурных растений, причём древнейшим из земледельческих центров он считал эфиопский (88, c. 195). В дальнейшем его идеи получили развитие в работах таких исследователей как П.М.Жуковский, Е.Н.Синская, А.И.Купцов. Из 8-9 центров выделяемых современной наукой для нашего исследования представляют интерес 3 центра: Средиземноморский, Переднеазиатский и Абиссинский (130). К Переднеазиатскому центру относят: пшеницу, полбу, рожь, лён (масличные формы), лялеманцию, нут, сливу, айву, фундук, кизил, алычу, инжир, мушмулу, фисташку, финиковую пальму, лук-порей, шпинат, вику, барбарис. К Средиземноморскому центру относят: овёс, люпин, чину, лён (прядильные формы), клевер, оливковое дерево, рожковое дерево, лавр благородный, виноград, дуб пробковый, горчицу, большинство видов капусты, рапс, боб садовый, кабачок, горох, морковь, петрушку, пастернак, сельдерей, свеклу, редьку, редис, репу, брюкву, турнепс, скорцонеру, спаржу, артишок, мяту, укроп, анис, хрен и ряд других пряностей.

Третий из указанных центров - Эфиопский - как правило считают изолятом вплоть до Нового времени и относят к числу растений этого круга только типично африканские культурные растения такие как сорго, тэфф, нуг, кофе, колу, энсету, ямс, кунжут, масличная пальма, сикомора. Однако, следует отметить, африканское происхождение арбуза и тыквы как обыкновенной, так и калебасы (тыквы-горлянки), а также наличие в этом центре проса, хотя и генетически удалённого от проса европейского и азиатского, но восходящего к общему для них дикому предку. В настоящее время (141, c. 499) определена африканская доместикация ячменя, для которого в Передней Азии отсутствовали дикие предки. Так же африканское происхождение имеют и эндемичные эфиопские пшеницы, обнаруженные Н.И. Вавиловым в результате полевых исследований в Африке. Следует отметить, что эфиопскому центру земледелия в отличие от других центров не соответствует ни один из известных неолитических очагов, а в Эфиопии и соседних регионах Восточной Африки неолит появляется относительно поздно (IV-III тыс. до н.э.), поэтому эфиопскому центру должен соответствовать неолитический очаг располагающийся в Сахаре.

Современные европейские учёные склонны разделять единый Средиземноморский центр на Западный и Восточный, также они отмечают тяготение Западного ареала к Северной Африке, а Восточного к Передней Азии, всё это позволяет говорить о наличии общего для Эфиопского и Западно-Средиземноморского центров Сахарского центра, оказавшего решающее влияние на западноевропейский неолит.

Среди исследований сравнительной мифологии второй половины 20 в. относящихся к мегалитизму отметим работы Ж. Дюмезиля и Р. Грейвса.

Ж. Дюмезиль (123; 124) верно отметил наличие значительных элементов сходства между мифологиями кельтов и народов Кавказа, в частности мотивы "Западной страны" и "Руки выходящей из моря", но неверно проинтерпретировал их как общеиндоевропейские (122), поскольку таковые, как и морские мотивы практически отсутствуют в ведических текстах. Последнее является надёжным указанием на то, что все эти мотивы были почёрпнуты индоевропейскими народами в мифологиях и верованиях субстрата. Другим указанием на неиндоевропейское происхождение служит наличие большинства таких мотивов (за исключением "Руки выходящей из моря") у афразийских народов.

Р. Грейвс (106; 107; 108) отметил наличие прямого параллелизма в мифологиях греков, кельтов и евреев, однако, он считал, что все общие для этих трёх этносов мотивы (в частности культ камней и культ Луны) имеют индоевропейское происхождение. По его мнению эти мотивы попали в семитскую мифологию вместе с индоевропейским племенем Плиштим, входившим в состав Народов Моря. Следует отметить, что указанные Грейвсом мотивы, кроме указанных регионов находят чёткие аналогии в мифологиях и ритуалах Кавказа и Северной Африки (т.е. на всём мегалитическом ареале), а кроме того они практически неизвестны ни в ведических текстах, ни в индоиранской мифологии, следовательно, не могут быть отнесены к индоевропейским.

Некоторые западноевропейские историки считают мегалитизм чисто "атлантическим" феноменом, который возникает на океанической границе расселения переднеазиатско-дунайского неолита [34], однако родственность "атлантического" мегалитизма с эгейским, сиро-палестинским и циркумпонтийским позволяет говорить о мегалитизме, как об особом мореходном типе культуры, отличном от дунайского неолита.

Согласно наиболее популярной в современной европейской археологии концепции, распространение мегалитических памятников в Европе объясняется диффузией религиозной идеи без миграции её носителей [34]. Однако, такая гипотеза имеет несколько существенных недостатков, которые делают её недостоверной. Главным условием миграции мифоритуальных идей является размывание межэтнических границ и прежде всего бинарной оппозиции "мы - они", поскольку для человека традиционной культуры копирование инокультурных мифов и/или ритуалов недопустимо. Это тем более справедливо, когда речь идёт о погребении сородича по обряду другого народа [185, с. 289].

Также следует отметить такую важную особенность этнокультурного заимствования как изоморфизм: культура-перципиент, как правило, полностью копирует элементы культуры-донора и заимствует значительный слой элементов. Примером может служить принятие христианства народами Старого Света в I - в начале II тыс. н.э., которое приводит к переходу от кремации или эмбрионального трупоположения к одинаковому на всём ареале погребальному комплексу с вытянутыми трупоположениями и значительным обеднением инвентаря [77, т. 3, 407]. Та же картина унификации погребального обряда по заимствованному образцу свойственна и христианизации Латинской Америки в XV-XVII вв.

Мегалиты Западной Европы наоборот, демонстрируют полиморфизм - значительное расхождение форм, которые не могут быть сведены к одному прототипу культуры-донора - иными словами на мегалитическом ареале происходит не заимствование и трансляция прототипной культуры, а самостоятельное развитие разных генетически родственных форм одного общего для мегалитических народов мифоритуального комплекса.

Историческим примером полиморфизма может служить древнеегипетский культ мёртвых в котором погребальные сооружения (мастабы, пирамиды, скальные комплексы), заупокойные тексты (Тексты пирамид, Книга Мёртвых, заупокойные надписи на статуэтках Нового и Позднего Царств) - все они демонстрируют полиморфизм единого мифоритуального концепта (обеспечение как можно более длительного посмертного существования умершего [161]). Есть в древнеегипетской культуре и примеры изоморфизма: кушитские племена, захватившие Египет воспроизводили на своей родине египетский погребальный канон таким, каким он был за сотни лет до них, за что кушитская династия получила в Египте славу ревнителей веры [148].

Советский археолог В.И. Марковин считал, что культура западнокавказских дольменов неавтохтонна для Кавказа, а привнесена мигрантами из Западного Средиземноморья [184; 185]. Следует отметить, что интересуют его только дольмены, которые он выделяет из западноевропейского мегалитизма, а также и то, что Марковин пользовался только одной группой источников - археологическими - что значительно сужает значение его исследований этнических процессов эпохи палеометалла.

Следуя за Л.И. Лавровым [170, с. 103], Марковин объединяет в одну генетически родственную группу дольмены Кавказа, Северной Африки, Сиро-Палестины и островов Западного Средиземноморья и связывает из общее происхождение с мореходными народами, но отрицает родство этой группы с дольменами культуры шаровидных амфор [184, c. 311]. Такое генетическое родство дольменных культур Кавказа и Западного Средиземноморья, согласно Марковину, определяется не только в форме погребальных памятников, но и в инвентаре - общие формы кремниевых черешковых наконечников стрел, каменных клиновидных топоров, чаш с клювоподобными носиками, сосудов с ручками-выступами, бронзовых спиралей и височных колец. На миграцию дольменной культуры в пространстве и времени указывает наличие цепочки памятников, которая определяет путь миграции культуры: Западное Средиземноморье => Эгеида => Пропонтида => Фракия => Западный Кавказ.

Несмотря на доказанность миграции дольменной культуры из Западного Средиземноморья на Кавказ, ряд вопросов остаются нерешёнными:

1) Почему носители дольменной культуры шли именно в этом направлении, будто бы им был известен конечный пункт миграции;

2) Какие этнические и / или природные условия вынуждали дольменную культуру к миграции именно в этом направлении;

3) Почему столь малы группы памятников на промежуточных стоянках;

4) Какова связь между дольменами Южной и Юго-Восточной Европы и культурой шаровидных амфор - действительно ли волынские дольмены были изобретены в этой культуре самостоятельно или же они имели какие-то общие с южными дольменами прототипы;

5) Как соотносится дольменная культура с другими культурами мегалитического ареала.

Исходя из этого следует отметить, что выделение дольменной культуры из комплекса западноевропейского мегалитизма ошибочно, поскольку кроме дольменов на мегалитическом ареале есть несколько групп памятников, которые расположены на значительном расстоянии друг от друга: цисты (бассейн Сены-Уазы-Марны, Крым); менгиры (Бретань, Южная Франция, Понто-Каспийские степи); кромлехи (Англия, Западное Средиземноморье, Украина, Абхазия); толосы (Ирландия, Иберийский полуостров, Этрурия, Греция); гипогеи (Мальта, Франция, Оркнейские острова).

Если рассматривать западноевропейский мегалитизм как целостный комплекс, носителями которого были этнически родственные мореходные племена, имевшие подобную материальную культуру, а также мифопоэтический и мифоритуальный комплексы, то миграция дольменной культуры видится не как спонтанное переселение племени в произвольном направлении или цепочкой торговых факторий, а этносом мигрантов, который со временем разделяется на субэтносы с особыми чертами в погребальном ритуале (дольмены, цисты, тумулы).

Промежуточную позицию в отношении мегалитических памятников занимал в советское время А. Формозов (279, с. 103-107). С одной стороны цистовые погребения и каирны Крыма и Понтокаспийских степей он считал автохтонными, с другой стороны доказывал западноевропейское происхождение Понто-Каспийских антропоморфных менгиров, предполагая для них, правда, не морской, а сухопутный путь миграции. Сухопутный путь миграции не учитывает наличие промежуточных морских стоянок на всём мегалитическом ареале, а кроме того, подобный экспансии кельтов-галатов в историческое время невозможен без значительного превосходства в мигрантов над субстратом в технологии на всём пути миграции, что не соответствует имеющемуся археологическому материалу.

Единственным значительным в постсоветской науке исследованием мегалитизма как социокультурного феномена является монография Э.Л. Лаевской "Мир мегалитов и мир керамики: две художественные традиции в искусстве доантичной Европы". Она [171] обратила внимание на сосуществование в верхнем палеолите двух независимых изобразительных традиций - переднеазиатско-балканской и франко-кантабрийской, характеризующихся двумя направлениями в изобразительности (изготовлением палеолитических Венер и наскальными росписями, соответственно). По её мнению, на основе этих двух традиций в неолитическую эпоху сформировались два мира: восточноевропейский "мир керамики" и западноевропейский мир мегалитов [с. 6].

Действительно, как это будет показано ниже в разделе 3, эти два мира имеют существенные различия в материальной и духовной культуре, однако, очень сомнительными выглядят попытки Лаевской определить прямые связи между палеолитическими и неолитическими культурами одного региона: климатические, антропологические, экономические изменения, произошедшие между палеолитом и неолитом делают невозможным доказательство такой преемственности. Ещё более сомнительны её попытки сопоставления орнаментальных мотивов палеолита и неолита [с. 168]: даже в двух синхронных и безусловно родственных культурах один и тот же символ может получить два или более значений, которые не сводимы один к другому, тем более сложно говорить о родственности орнаментальных мотивов племён, удалённых друг от друга во времени и пространстве.

Лингвистические исследования также имеют важное значение для рассмотрения места мегалитизма в истории мировой культуры, поскольку они определяют родство мегалитических народов.

Н.Я. Марр [188; 313] пытался описать этническую историю Европы, Африки и Азии и в первую очередь земель мегалитического ареала от неолита до античности основываясь исключительно на данных сравнительной лингвистики, называемой им "палеонтологией языка". В 1908 г. он опубликовал "Предварительное сообщение о родстве грузинского языка с семитическими" [188, т.1. сс. 8-25]. В основу его концепции лёг принцип единства исторических и языковых процессов на всём Закавказье. Марр счёл все картвельские языки родственными семитическим, и назвал их яфетическими. Семитские, хамитские и яфетидские языки он объединил в "ноэтическую" семью языков, названную в честь Ноя, отца Сима, Хама и Яфета, эпонимов этих трёх лингвистических семей. Признаки родства грузинского и семитских языков по Марру таковы [т. 1, с. 24-38]:

1. Фонетика: приимущественное развитие согласных; разнообразие гортанных звуков; наличие соответствий семитскому ?; наличие в грузинском языке наиболее характерных для семитических языков звуковых переходов, таких как переход нёбно-зубных в гортанные; сходная система гласных: три простых (a (=>e), i (=>e), u (=>o)) и две слабые полугласные y и w.

2. Морфология: корень состоит исключительно из согласных, а гласные определяют грамматическую категорию слова; используются трёх-, реже двух-согласные корни; переход трёхсогласных корней в двухсогласные при выпадении слабого согласного или при наличии двух одинаковых согласных подряд; сходные падежные окончания существительных; наличие двойственного числа существительных; геминация корня.

3. Лексика: наличие более 40 весьма продуктивных общих корней и суффиксов.

У Марра нашлись первые приверженцы, так в 1912 году П. Чарая опубликовал книгу "Об отношении абхазского языка к яфетическим" [293] и постепенно круг яфетических языков расширялся. Армянский язык представлялся результатом скрещения (метисации) двух различных расовых течений: исконного архаичного языка родственного семитским (яфетического) и более позднего индоевропейского [188, т. 1, с. 19-20]. Изучение устных говоров и диалектов кавказских языков позволило Марру установить более древние формы и категории языков, чем даже зафиксированные в клинописи. Работая с такими языками, как баскский, бретонский, этрусский, вершикский, иберский и пеласгийский, Марр установил между ними языковые связи и выдвинул гипотезу, что все они или принадлежат к яфетическим языкам или содержат яфетический субстрат. "Приёмы археологического, историко-художественного и этнологического подхода - писал Марр в это время - одинаково удостоверили присутствие племени не семитического и не индоевропейского, и везде - одного и того же племени: в Малой и Передней Азии, на островах Средиземного моря, на полуостровах Балканском и Апеннинском, на крайнем Западе Европы, на Пиренейском полуострове, на Юге России, на берегах Понта. Основой средиземноморской культуры, исторического очага мирового культуротворчества стал неизвестный третий этнический элемент. Его происхождение лишь заменялось разъяснениями индоевропейской лингвистики" [188, т. 1, с. 93-94].

В это время, на фоне успехов в сравнительной лингвистике архаичных, доиндоевропейских языков, Марр начинает делать существенные исторические ошибки. Он выявил родство баскского и пиктского языков с берберским и древнегрузинским [188, с. 108-110], и вместе с тем делает парадоксальные утверждения в истории и археологии, так, он отождествляет носителей яфетического языка с народом "круглокурганных погребений", считая их представителями средиземноморской расы и носителями культа Тельца. Говоря о направлении миграций яфетидов он соглашается со Страбоном в том, что первыми жителями Сицилии были ливийцы [6:2:4] и вместе с тем то утверждает, что исходной точкой миграций было Средиземноморское побережье Азии, а конечной - Пиренейский полуостров, Бретань и Британские острова, то утверждает обратное движение культуры с Запада на Восток из Испании в Сиро-Палестину и Понто-Каспийские степи [188, т. 2, с. 70-71].

Постепенно Марр отходит от палеоэтнолингвистики и становится пропагандистом социолингвистики, понимаемой им в вульгарно-материалистическом ключе. Исходя из различий в повседневной культуре патрициев и плебеев Марр определяет плебеев (подобно спартанским илотам), как неидоевропейское (яфетическое) население Апеннинского полуострова, порабощённое индоевропейскими оккупантами (патрициями), как последних носителей яфетического языка [188, т. 1, с. 138]. В дальнейшем стремление к генерализации учения привело к тому, что в ноябре 1923 г. он высказал утверждение, что не существует индоевропейских языков, а следовательно не было и арийской расы пришедшей в Европу и Азию, а арии - те же яфетиды, перешедшие к неолиту (!) и металлургии (188, т.1. с. 185-186, 211-212). В последующие несколько лет к потомкам Яфета были причислены угро-финны и тюрки. А затем, когда Марр причислил к яфетическим языкам языки тех народов, которые уж никак не соотносились со средиземноморской расой (тюркские, припамирские, китайский) настало время для кардинального поворота в определении яфетидов не как этнической общности, а как стадию развития языка.

Какое отношение имеет яфетическая теория Марра к мегалитизму? Ранняя её версия приводит интересные примеры родства кавказских и доиндоевропейских языков Европы с семитическими. Поздняя же - отходит от научности. И если она и раньше слабо использовала археологические и письменные источники, базируясь на сравнительной лингвистики, то теперь она пыталась разрешить все вопросы истории с помощью языкознания. Главным недостатком было отсутствие комплексного подхода, Марр замкнулся на своих узко филологических проблемах и не привлекал данных из истории и сравнительной мифологии.

Исследования в русле ностратической гипотезы, выдвинутой около 100 лет назад Педерсеном и объединяющей в единую макросемью языков индоевропейские, уральские, алтайские, афразийские и дравидские языки показывают, что индоевропейские языки имеют значительно больше общих корней с хамитскими, чем с семитскими, хотя географически носители хамитских языков располагаются дальше от прародины индоевропейцев.

Другой элемент лингвистических исследований относящейся к мегалитизму - наличие доиндоевропейского субстрата в языках индоевропейских народов. Такие слова представлены следующие сферы деятельности, такие как мореплавание, война, животные, семейная и общественная жизнь. Важным представляется работа С. Левина "Semitic and Indo-European. The principal etymologies with observations on Afro-Asiatic" (25), которая указывает на влияние афразийских языков на общеиндоевропейский язык, а, следовательно, на контакты между афразийскими языками и общеиндоевропейским.

Новым направлением в науке 1990-2000-х гг. стали генетические исследования, выделившие особые гаплогруппы, наследуемые только по материнской (митохондриальные ДНК) и только по отцовской (Y-хромосомные ДНК). В результате этих исследований стало возможно выделить особые гаплогруппы соответствующие мегалитическим миграциям. Это гаплогруппа R1b1a2 для Y-ДНК и M1 для Мт-ДНК (32).

Одним из последних исследований в области миграций мегалитических народов стала PhD диссертация французского историка О. Лемерсье, защищённая весной 2007 года в университете Бургони (Дижон [24]) В её основе лежит сравнение миграционной политики Культуры Колоколообразных Кубков и Великой Греции. Её автор использует схему Никелса, принятую для греческой колонизации Лангедока. В целом эта схема адекватна для всей Великой Греции и состоит из 3 последовательных фазах колонизации: исследование - внедрение - аккультурация. На первой фазе в местных погребениях встречаются отдельные греческие вазы, свидетельствующие о единичных контактах между греками и кельтами. Для второй фазы (после основания Массилии фокейцами) характерны регулярные контакты, интенсификация торговли и обмена с местными племенами. Третья фаза характеризуется полное господство массалиотов над Лангедоком и аккультурацией местного населения. Аналогичным образом происходила и миграция культуры колоколообразных кубков: временные контакты с местным населением - основание постоянных колоний - полный контроль над территорией и ассимиляция. Аналогичность миграционных процессов греков и культуры колоколообразных кубков может в какой-то мере означать преемственность традиций, проявляющихся в частности в миграциях и морской торговли. На что указывает и морская империя Миноса, представлявшая собой союз мореходных торговых народов. Возможно, что такой тип морских миграций был свойственнен не только для культуры колоколообразных кубков, но и для ряда других мегалитических культур. Так, известно, что мегалитические народы пересекали Бискайский залив не каботажным путём, а кратчайшим морским путём: от Северо-Западной оконечности Пиренейского полуострова к Бретани, причём на каждом из этих полуостровов имеется мыс с одинаковым названием "конец земли".

Эта же модель может быть применима и к ранним стадиям мегалитизма, таким как ранненеолитические культуры Пиренейского полуострова, где известны контакты между мегалитическими народами и мезолитическими племенами. Мезолитические тарденуазские традиции кремниевой индустрии здесь прослеживаются вплоть до эпохи Бронзы, а расселение ранненеолитической культуры пещер по островам и побережьям Западного Средиземноморья также предполагает наличие морской миграции мегалитических народов. На основании концепции Никелса-Лемерсье можно описать особый тип морских миграций свойственный мегалитическим народам и использованный в историческое время греками.

Выводы. Сравнение имеющегося фактического материала с выдвинутыми относительно мегалитизма гипотезами позволяет сделать вывод о том, что ни одна из существующих гипотез не охватывает всего комплекса фактов и требуется новый объяснительный принцип.

1.3 Методология культурологического исследования мегалитизма

В основе культурологического подхода к исследованию мегалитизма, лежит включение в предмет исследования всего, что в какой-либо форме отражает мегалитическое наследие. В частности, в предмет исследования включены не только археологические культуры возводившие мегалитические памятники, но и современные этнографические материалы, фольклорно-мифологические тексты, топонимика и этнонимика мегалитического ареала, а также архаический субстрат языков распространённых на мегалитическом ареале в историческое время. Кроме того существование тех или иных феноменов культуры описывается в синхронном и диахронном аспектах, а сама социокультурная динамика на мегалитическом ареале поясняется через этнокультурные трансформации, объясняемые при помощи социально-психологических, аксиологических, эстетических и эстетических особенностей ментальности народов мегалитического культурного круга.

Исторический подход в исследовании мегалитизма состоит в использовании принципа историзма и принципа причинно-следственной связи при анализе основных тенденций, направлений и форм развития культур мегалитического круга и мегалитического наследия в постмегалитические эпохи. Он последовательно применяется ко всем группам источников, что позволяет проследить социокультурную динамику в диахронном аспекте, а также отметить основные тенденции развития, трансформации и деградации мегалитических элементов в традиционной культуре народов Европы.

Системный подход для исследования мегалитизма как социокультурного явления состоит в том, что мегалитизм рассматривается не как совокупность мегалитических памятников или археологических культур возводивших такие памятники, но как целостный социокультурный феномен, как динамическая целостная социокультурная система, находившаяся в динамическом равновесии с окружающей средой (302, с. 60).

Структурно-функциональный подход позволяет рассматривать мегалитизм как комплекс артефактов схематично объединённых в культурный круг, но как элементы единого целого, причём каждый элемент в данной структуре выполняет свои функции как на уровне материальной, так и на уровне духовной культуры и отражает определённые потребности мегалитического общества, взаимодействующего с природой и иноэтническими племенами.

Сложность и своеобразие культурологического исследования мегалитизма состоит в том, что оно требует одновременно и самостоятельной работы с каждой из групп, составляющих источниковую базу исследования и компаративного синтеза, объединяющего различные группы источников. Единственный критерием для отнесения того или иного памятника к источниковой базе состоит в тематической соотнесённости его с предметом диссертационного исследования.

Источниковая база состоит из 4 групп источников.

1) материальные источники, прежде всего археологические, которые дают возможность репрезентировать основные особенности культур мегалитического круга, других культурных кругов, оказавших влияние на традиционную культуру народов Европы, а также этнотрансформационные процессы на мегалитическом ареале и вне его в постмегалитическое время. Важнейшей для нашего исследования особенностью и (в какой-то мере) трудностью этой группы источников, особенно, касающихся мегалитических культур связана с необходимостью интерпретации источников при помощи вербальных или письменных источников постмегалитического времени.

2) вербальные памятники, прежде всего письменные, которые сохранили мегалитические мифопоэтический и мифоритуальный комплексы. Важнейшей их особенностью является то, что они (за исключением анналов египетских фараонов, описывающих сражения с Народами Моря) относятся к постмегалитическому времени и несут в себе следы тех или иных переработок, связанных как со стадиальными, так и с этнотрансформационными процессами.

3) Этнографические источники, описывающие традиционную культуру постмегалитических народов. В этой группе источников ещё более значительны процессы переработок, отчего обработка и этой группы источников также связана с интерпретацией позднейших рационализаций и лакун.

4) Лингвистические источники, прежде всего топонимика и этнонимика мегалитического ареала. Значение данной группы проявляется прежде всего в определении эндоэтнонима носителей мегалитизма, как одного из важнейших свидетельств генетической родственности народов Западноевропейского мегалитизма.

Для анализа мегалитизма как историко-культурного процесса во второй главе нашего исследования мы рассматриваем преимущественно материальные источники, которые описывают: 1) мегалитизм как культурный круг, мигрирующий под влиянием неблагоприятных факторов внешней среды; 2) трансформационные процессы в мегалитическом культурном круге с диахронном аспекте; 3) постепенное угасание мегалитических тенденций на мегалитическом ареале в постмегалитическое время под влиянием инокультурных миграций.

В силу того, что в советской научной литературе господствовало негативное представление о диффузионизме до сих пор нет устоявшегося определения "культурного круга". Впервые понятие о культурном круге появляется у Г. Риккерта и обозначает совокупность ментальных установок свойственных определённой цивилизации, прежде всего европейской. В последствии культурный круг обозначает принадлежность к той или иной культуре, через использование присущих ей элементов. В этнологическом аспекте культурный круг позволял фиксировать различия между народами принадлежащими к различным этническим и культурным традициям и описывать изменения этнического состава определённой территории с течением времени. В силу указанных выше идеологических установок в постсоветской литературе не сложилось полного и однозначного определения культурного круга, а популярное в справочной литературе и интернете определение из книги А. Белика (81) "Культурный круг (культурная провинция, зона) - понятие диффузионистского направления в изучении культур. Выражает пространственный параметр распространения предметов материальной культуры (этнографические предметы) и некоторого комплекса верований и обрядов, специфических для данной культуры. Использовалось Ф.Ратцелем, Ф.Гребнером, Л.Фробениусом" не может удовлетворить ни в плане полноты, ни в плане нейтральности.

Это вынуждает дать авторскую экспликацию понятия "культурный круг":

Культурный круг в общих чертах следует определить как ряд генетически родственных культур, занимающих определённый географический ареал (возможно изменяющийся во времени) и имеющих общие черты в:

- культуре жизнеобеспечения и способе хозяйствования;

- архитектуре и урбанизации в широком смысле от строительных приёмов до особенностей планировки поселений;

- социальной структуре;

- мифопоэтическом и мифоритуальном комплексах.

Механизм формирования мегалитического культурного круга представляется следующим образом. Основополагающим моментом для формирования культурного круга (18) является однократная фундаментальная инновация, позволяющая овладеть новыми ресурсами и возможностями, расширяющая экологическую нишу этноса и способствующая увеличению численности принадлежащего к нему населения.

В нашем случае речь идёт о комплексе инноваций связанных с неолитической революцией. Неолитические революции, несмотря на их внешнее сходство связанное с переходом от присваивающего хозяйства к производящему имеют кардинальные отличия, в указанных сферах социокультурной жизни, а следовательно указывают на то, что каждая из них имеет определённый ареал зарождения. Одновременно с этим, мегалитическая революция и экстенсивная система кочевого земледелия привели к аридизации Сахары как прародины мегалитизма, что стимулировало миграционные процессы. Согласно Гребнеру фундаментальная инновация способствует превосходству прогрессивного этноса над соседями, образуя миграционные волны. В нашем случае речь идёт о волнах связанных как с социо-демографическими (перенаселение) так и с природными (аридизация) причинами.

Вытеснение мезолитических племён запускало процесс метисации мигрантов с аборигенами как на этническом, так и на уровне материальной и духовной культуры, таким образом происходил культурный и социальный синтез, результатом стало появление новых племён в Западном Средиземноморье (кардиум), по мере миграции которых продолжались процессы метисации, которые и сформировали всё разнообразие мегалитических культур указанного ареала. Волна миграций приводила в действие волну диффузии инновации среди соседних племён. Это, в частности, объясняет наличие метисных племён на периферии мегалитического ареала в культуре которых присутствуют мезолитические и переднеазиатско-дунайские черты. Таким образом сформировался мегалитический культурный круг.

Появление индоевропейской инвазии включало те же механизмы миграций и диффузий, в результате которых мегалитические элементы были инкорпорированы в традиционную культуру народов мегалитического ареала.

Поскольку, важную роль формировании культурных кругов играют миграции, следует рассмотреть механизмы миграционных процессов. Миграции бывают двух видов - инфильтрация и инвазия. Для инфильтрации характерно постепенное проникновение пришельцев с постепенным изменением элементов культуры субстрата. Для инвазии, наоборот, характерна быстрая смена культур со следами борьбы мигрантов и автохтонов. В мегалитических миграциях отмечается и то и другое в различные периоды их этнической истории. Так появление новых племён часто является инвазией, а их дальнейшее расселение по всей территории достигается путём инфильтрации. Особняком стоит культура колоколообразных кубков, её представители обладали высокой степенью адаптации к местной культурной среде и распространялись преимущественно инфильтрацией. В. Титов (265, с. 90-91) считает, что о миграции можно говорить тогда, когда можно доказать что: 1) культурные изменения сопровождались сменой антропологического типа носителей культуры; 2) культурные изменения затрагивают различные стороны жизни общества, которые могут быть объяснены инокультурной традицией, не свойственной данной культуре; 3) когда смена культур происходит при сопутствующих признаках, свидетельствующих о насилии (сожжённые и разрушенные поселения, на которых жизнь иногда не возобновляется надолго, многочисленные клады, часто перекрытые слоем пожара).

Говоря о миграциях мегалитизма мы покажем, что для них выполняется 1 и 2 условия. На место европейца мезолита приходит средиземноморский тип евроафриканской расы, а вместо мезолитического хозяйства приходит "готовый" неолит без промежуточных стадий, какие можно наблюдать в очагах зарождения неолита (Йерихо, Шанидар и др.); также и во второй волне мегалитизма, с которой связано появление городов и собственно мегалитических сооружений приходит совсем новый тип хозяйства. Третье условие на ранних стадиях не может быть выполнено из-за примитивного уровня хозяйства субстрата. Дальнейшие мегалитизма на земли уже заселённые человеком неолита, но другого культурного круга, проходили без катастрофических изменений в силу того, что носители мегалитизма мигрировали небольшими группами. Для доказательства существования той или иной миграции должны быть выдержаны следующие критерии: 1) территориальный - мигрирующая культура должна соприкасаться с ареалом материнской культуры или же исходный и конечный районы должны быть связаны цепочкой или полоской памятников, указывающих на движение культуры. 2) хронологический - в районе откуда происходила миграция этой культуры она должна существовать раньше, чем в новом; причём это должно быть доказано в рамках и абсолютной и относительной хронологии. 3) лекальности - мигрирующая культура на новом месте должна быть точной копией культуры на месте её происхождения, т.е. на новом месте должен быть зафиксирован весь комплекс черт характерный для прародины. (265, с. 91-92)

В зависимости от взаимоотношения субстрата и суперстрата В. Титов выделяет три типа миграций. В первом типе субстрат здесь совершенно не ощущается, а значит суперстрат не испытывает влияния субстрата и не отличается существенно от материнской культуры. При втором типе миграций пришлая культура почти не накладывает отпечаток на местную, а выводы делаются по памятникам письменности, лингвистически, антропологически и по следам разрушений, причём уровень пришельцев ниже уровня местной культуры. В миграция третьего типа пришлая и местная культуры представлены в смешанном виде, также возможно, что культура пришельцев может достаточно долго сохранять свои специфические черты, постепенно ассимилируя субстрат. (265, с. 98-102).

Для миграций мегалитизма, как правило был характерен первый тип и практически всегда выдерживались все три критерия: территориальный - большая часть их миграций происходила морем на соседние земли и острова. Даже в тех случаях когда культура мигрирует за тысячи километров прослеживается цепочка свойственных ей памятников (184, с. 80-82, 185 с. 61-112); хронологический же кроме того указывает на направление миграций, причём почти всегда одно и то же [Северная Африка => Пиренейский полуостров, отсюда или 1) Бретань => Британия, Северная или Внутренняя Европа или 2) острова и побережья Западного Средиземноморья => острова и побережье Эгеиды и/или Кипр => побережье Чёрного моря]; лекальности - соблюдается тождественностью хозяйства, архитектуры и воззрений материнской и мигрирующей культур.

Для определения мегалитизма как особого культурного круга необходим сравнительный анализ материальной и духовной культуры мегалитизма с другими культурными кругами локализующимися в Европе. При чём наиболее важным является сравнение западноевропейской неолитической традиции с переднеазиатско-балканским неолитом, сравнение которое позволяет утверждать наличие автохтонного происхождения обоих инвариантов производящего хозяйства. В истории исследования мегалитизма под влиянием В. Г. Чайлда (291; 292) и С. Д. Форде (1) сложилось стойкое убеждение, что мегалитизм - есть производное от переднеазиатской неолитической революции. Вместе с тем, различие между этими традициями указывает на кардинально иное их происхождение. Переднеазиатский неолит как целостный культурный комплекс сформировался в IX-VI тыс. до н.э. на Ближнем Востоке. Основными путями миграции были Балканы и Средняя Азия.

Поскольку в постмегалитическую эпоху на мегалитическом ареале обитали индоевропейские народы, сравнение мегалитического культурного круга и индоевропейским позволяет определить мегалитическое наследие в традиционной культуре народов Западной и Южной Европы. Среди гипотез о прародине индоевропейцев наиболее достоверной представляется курганная гипотеза М. Гимбутас и В.Г. Чайлда (290), согласно которой индоевропейцы были номадами степей между устьем Дуная и южными отрогами Урала. Их культурный круг сформировался в IV тыс. до н.э. и уже на ранних этапах своего развития испытал влияние со стороны балканского и мегалитического культурных кругов.

Сравнение мегалитизма с культурным кругом уральских племён, сформировавшимся в лесной зоне Восточной Европы позволяет вскрыть определённые механизмы трансформаций происходившие в традиционной культуре народов Европы.

Также важным является сравнение мегалитизма с афразийским культурным кругом, оно определяет общие для этих культурных кругов черты, позволяющие говорить об общности их происхождения. Наиболее вероятной прародиной афразийцев является Восточная и Центральная Сахара, где в VIII-VI тыс. до н.э. складывалась неолитическая революция отличная от переднеазиатской. Там же, согласно нашей гипотезе располагалась и прародина мегалитических народов.

При анализе мифопоэтического и мифоритуального комплексов мы отталкиваемся от того общетеоретического утверждения, что всякая мифологическая система строится на ряде общих понятий, однако каждая мифология по-своему определяет эти понятия, конструируя таким образом собственное уникальное описание мира, а следовательно, анализируя каждую систему, мы рассматриваем формы реализации общих для разных мифологий понятий [215, 74-75, 174-176].

Анализируя мегалитическое наследие в традиционной культуре народов Европы следует остановиться на двух его характерных элементах: мифопоэтическом комплексе "человек = камень" и мифоритуальном комплексе объединяющем в себе два культа - культ "царя-жреца" и культ мёртвых. Нашей задачей является проследить процессы трансмиссии, деградации и трансформации исходных комплексов с течением времени.

Общность генетического происхождения мегалитических народов может быть доказана через доказательство общности их языков. Лишь в некоторых случаях мегалитический языковый субстрат может быть доказан достоверно, и наиболее ярко он представлен в топонимике.

Выводы. Методология культурологического исследования мегалитизма по нашему мнению должна основываться на нескольких основополагающих принципах:

- комплексном использовании культурологических методов: исторического метода анализа основных тенденций, направлений и форм развития, культурологического метода анализа, методов ретроспекции и компаративного анализа;

- использование нескольких групп источниковой базы: материальных источников, вербальных памятников, этнографических и лингвистических источников;

- использование специальных методов для каждой группы источниковой базы.

Говоря о миграции мегалитических народов мы исследуем культуры мегалитического круга в диахронном аспекте, учитывая такие основные критерии как территориальный, хронологический и лекальности. Это позволит нам выявить характер мегалитических миграций, этнотрансформационные процессы внутри мегалитического ареала и изменения в материальной культуре в постмегалитическое время.

При анализе элементов культуры важную роль играет сравнение мегалитизма с переднеазиатско-балканским неолитом, а также с индоевропейским, финно-угорским и афразийским культурными кругами, т.е. с теми культурными кругами, чьё влияние на традиционную культуру Европы является несомненным.

Говоря о мегалитическом наследии в традиционной культуре следует остановиться на наиболее характерных его комплексах "человек = камень", культ мёртвых и культ царя-жреца.

Лингвистические данные позволяют определить родственность мегалитических культур между собой и родственность афразийским культурам, причём родственность не только языковую, но и этническую.

Выводы к разделу 1

Несмотря на несколько столетий изучения западноевропейского мегалитизма его место в истории мировой культуры не определено окончательно. Множество исследований как ставших классическими, так и относительно современных рассматривали отдельные элементы мегалитической культуры в отрыве от общего историко-культурного контекста.

В современной европейской литературе термин "мегалитизм" используется в двух планах: как обозначения всех мегалитических памятников, занимающих несколько несвязанных между собой ни пространственно ни хронологически ареалов и как обозначения западноевропейского мегалитизма, который в отличие общемирового мегалитизма имеет чётко выраженный ареал, пространственно-временную миграцию, и общие корни. В силу этого представляется более логичным использование более узкого значения понятия "мегалитизм", поскольку оно объединяет генетически родственные культуры в общий культурный круг. Другие мегалитизмы не имеют ничего общего с западноевропейским мегалитизмом, кроме наличия мегалитических памятников, но не позволяет считать их родственными западноевропейскому мегалитизму.

Из всей совокупности мегалитических памятников для нас представляют мегалиты Западной Европы, Средиземноморья, Северной Африки, Эгеиды и Циркумпонтийской области. Они представляют собой древнейший и чётко очерченный ареал, с которым связан целостный комплекс феноменов культуры, касающихся всех сторон жизни и деятельности человека. Этот социокультурный комплекс и следует называть мегалитизмом по наиболее характерному его признаку, однако, как будет показано в дальнейшем отличие мегалитического ареала от других культурных кругов намного шире наличия мегалитических памятников на его территории.

Несмотря на значительное число типологий мегалитических памятников наиболее удобной в терминологическом смысле является трёхчастная типология делящая мегалиты на погребальные (дольмены, тумулы, цисты) и непогребальные сакральные (менгиры, кромлехи, аллеи камней, каирны) и непогребальные профанные (жилые и боевые башни, циклопические стены).

В основе всего многообразия мегалитических памятников лежат дольмен, каирн и менгир. Естественным прототипом дольмена, как погребального сооружения являются погребения в естественных пещерах. В зависимости от локальных условий региона дольмен может трансформироваться в цисты, тумулы, коридорные или галерейные гробницы, гробницы гигантов, наветас, толосы, менгиры в свою очередь - в трилиты или таулы. Несколько менгиров расположенных на некотором удалении друг от друга породили кромлехи и леи. Каирны представляли сакральное жилище божеств, но с течением времени трансформировались в жилые постройки - талайоты, нураги, боевые и жилые башни, брохи.

Однако, при всём многообразии форм мегалиты выражают общий мифоритуальный комплекс связанный, в частности, с археоастрономическими ориентировками. Всё это позволяет нам говорить, о родственности мегалитизма на данном ареале, а значит, следует рассматривать его культуры целостно.

При сравнении культур мегалитического (западноевропейского) неолита-палеометалла с переднеазиатско-дунайским наблюдается значительное расхождение между подобными, но не аналогичными элементами культуры, охватывающие основные сферы деятельности, такие как: тип хозяйствования и культуру жизнеобеспечения, быт и календарь, мифоритуальный и мифопоэтический комплексы.

Уже архаические теории, несмотря на свою наивность и фантастичность указывают на: 1) общность западноевропейского мегалитизма на всём ареале и 2) невозможность отождествления западноевропейского мегалитизма ни с одной из известных этнических групп исторического времени. Современные им теории миграций известные у античных и средневековых хронистов указывают на средиземноморское и североафриканское происхождение доиндоевропейского населения атлантического побережья Европы и Британских островов.

В числе гипотез Нового Времени следует отметить такие:

1) гипотезу об археоастрономическом предназначении мегалитов, получившую подтверждение во второй половине ХХ в.,

2) гипотезу Кейлюса о доиндоевропейском происхождении мегалитов,

3) гипотезу Картайяка о Пиренейской прародине мегалитизма, в определённой мере не утратившая актуальности и до сих пор.

Эволюционистская гипотеза "теолита", как стадии развития в принципе допустима, однако, она не объясняет сосуществования в теолите различных культурных кругов, в которых имело место возведение гигантских сооружений из различных материалов.

Диффузионистские теории ХХ в., имеющие непосредственное отношение к мегалитизму также не вполне отражают накопленные факты. Так, гелиолитическая гипотеза не учитывает различий между культурными кругами. Ориентальная гипотеза, являясь верной для Передней Азии, Восточной и Центральной Европы тем не менее ошибочна для Западной Европы как по хронологии, так и по критерию лекальности. Гипотеза Марковина относительно миграции дольменной культуры представляется в целом правильной, однако, чрезмерно узкой, как с точки зрения источниковой базы исследования, так и с точки зрения всего мегалитического ареала.

Археоастрономические исследования, выявившие определённые значимые закономерности в ориентировке мегалитических памятников, вместе с тем открыли существование подобных ориентировок для других, немегалитических регионов земли, следовательно, археоастрономия не свойственна исключительно западноевропейскому мегалитизму, но на этом ареале она сформировала особый мифопоэтический и мифоритуальный комплексы. Одновременно с этим исследования археоастрономии и сравнительной мифологии демонстрируют родственность западноевропейского мегалитизма подобным памятникам Древнего Египта.

Господствующая в настоящее время теория неолитического полицентризма, позволяет утверждать наличие самостоятельного центра неолитической революции в Северной Африке и в Западном Средиземноморье. В числе новых массивов информации свидетельствующих в пользу мегалитизма как самостоятельного культурного круга следует отметить: 1) доместикацию в Северной Африке крупного рогатого скота и ряда культурных растений, 2) наличие особых генных мутаций, характерных для мегалитического населения, 3) наличие особых мифопоэтических мотивов, занимающих ареалы, совпадающие с ареалом распространения западноевропейского мегалитизма, 4) наличие в языках индоевропейских народов, обитавших на мегалитическом ареале корней родственных афразийским, но выпадающих из общих закономерностей ностратической теории, 5) открытие сходства миграционной политики мегалитических народов и "Великой Греции".

Рассмотрев имеющийся материал мы можем дать авторскую экспликацию понятия "мегалитизм" как социокультурного феномена, описывающего не только мегалитические памятники, но и широкий спектр явлений культуры, принципиально отличных от других культурных кругов современной Европы: переднеазиатско-балканского, индоевропейского, финно-угорского и афразийского.

Дана авторская экспликация понятия "культурный круг", который обозначает ряд генетически родственных культур, занимающих определённый географический ареал (возможно, изменяющийся во времени) и имеющих общие черты в культуре жизнеобеспечения и способе хозяйствования; в архитектуре и урбанизации понимаемых в широком смысле от строительных приёмов до особенностей планировки поселений; в социальной структуре; в мифопоэтическом и мифоритуальном комплексах.

На основании всего этого можно утверждать следующее: мегалитизм может быть описан как культурный круг поскольку его отличия от других культурных кругов Европы (более подробно анализируемые в 3 главе настоящей работы) значительны и охватывают все основные сферы функционирования традиционной культуры, а значит, вполне отвечает критериям выделения особого культурного круга. А также в силу того, что он на всём своём протяжении был населён народами одной языковой группы.

РАЗДЕЛ 2

2.1. Обзор культур европейского мегалитизма

Согласно современным археологическим исследованиям миграция мегалитических народов выглядит следующим образом.

Мезолит в Северной Африке независимо от Ближневосточного мезолита и одновременно с ним, а по некоторым данным [7; 70, с. 400; 141, с. 374; 173; 235, с. 5] даже ранее. Наскальные росписи (177; 178) например в Тин-Тазарифте, Тассили-н-Анжере и Феццане демонстрируют постепенную автохтонную неолитическую революцию, отличную от переднеазиатской. Уже в XIII тыс. в Сахаре появились первые центры интенсивного собирательства и одомашнивания злаков, примерно тем же временем датируется и древнейшая керамика долины Нигера (20). Поскольку подобные неолитические стоянки известны и в Нижней Нубии (Баллана и Тушке) (235, с. 5-6), то можно говорить о широком ареале Африканского неолита.

Важнейшие культуры мезолита С. Африки - это Иберо-Мавр (Оран, Уштатьян, XVII-VII тыс.) и Капси (X-VII тыс.). Марковин (184) возводит к мезолитическому Капси каменные орудия абхазо-адыгов дольменной эпохи (т. н. "мотыжки Сочи-Адлерского типа"), а к его неолитической фазе - их керамику. Иберо-Мавр был вытеснен на Пиренейский полуостров под влиянием аридизации Сахары и под давлением капсийцев. Мезолитический Иберо-Мавр в результате метисации с мадленскими племенами сформировал культуры раковинных куч, а неолитические Капси и Иберо-Мавр создали культуру Кардиум.

Сахара - один из очагов неолитической революции, причём здесь невозможно доказать связи (торговые или миграционные) с переднеазиатским неолитом. В Магрибе неолит появляется внезапно без переходных форм, что свидетельствует о его привнесении сюда мигрантами из Центральной Сахары. Древнейшая керамика Сахары датируется VIII тыс. до н.э. (район Тадрарт-Акакус (7; 235, с. 5-6). Древнейшие останки домашнего быка датируются V тыс. до н.э (Феццан, Тадрарт-Акакус), а их изображения на наскальных рисунках здесь датируется VI тыс. Невозможно согласиться с переднеазиатским происхождением магрибского неолита: полированный камень, керамика, земледелие и скотоводство - эти элементы образуют автохтонный комплекс, отличный от переднеазиатского; отсутствует и хронологическая преемственность.

Локализация афразийской прародины в Сахаре (126) позволяет отождествить капсийскую культуру с афразийскими племенами. В этом случае капсийские племена ушедшие в Средиземноморье должны соответствовать потомкам библейского Иафета (Быт. 10).

Древнейшие очаги неолита на Пиренейском полуострове располагаются вдоль португальского и испанского побережий близ Гибралтара.

Первая неолитическая культура Пиренеев - культура пещер (VI тыс. до н.э. [35a]). Возможно её появление связано с похолоданием 6200 г. до н.э. (45). Отличается она от генетически родственных ей культур Северной Африки и культуры Кардиум использованием пережиточных мадленских традиций в каменной индустрии в сочетании с африканскими микролитами. Это свидетельствует о синтезе североафриканской и постмадленской европейской культур. Общие черты североафриканской культуры и культуры пещер таковы: скотоводство крупного рогатого скота, начатки земледелия, раннее синхронное появление кардиум-керамики остро- и круглодонных форм, погребения и поселения в пещерах, эмбриональные трупоположения (141, c. 320). Антропологически эти неолитические народы принадлежали к средиземноморской расе, тогда как мадленские мезолитические племена принадлежали к позднекроманьоидной расе (140, c. 72). Затем в Северной Африке и в Иберии почти синхронно (чуть запаздывая в Европе) появляются захоронения в искусственно выдолбленных пещерах. В течении VI тыс.до н.э. эта культура распространилась по побережью Южной Франции и Западной Италии. Таким образом с самых ранних стадий у неолитических культур Западного Средиземноморья наблюдается связь ареала расселения с морскими побережьями. В начале V тыс. до н.э. на всём ареале распространения культуры пещер появляются крепости циклопической кладки, указывающие на значительный приток населения из Африки. Внутри таких крепостных стен располагались каменные круглоплановые дома.

Культура кардиум (импрессо, VI тыс. до н.э.) распространена на побережье Западного Средиземноморья. Она близка к иберийской культуре пещер, отличия наблюдаются лишь в кремневой индустрии. Её эталонные памятники - Арене-Кандиде (Италия) и Chateau-neuf-les-Martigues (Южная Франция). Впервые в культуре кардиум отмечается торговая активность, импорт кардиум керамики отмечается в додинастическом Египте (Фаюм, Бадари, Меримде (151)), а сами носители культуры кардиум заселяют Крит (229, с. 34) и побережье Адриатического моря (141, с. 289). Из числа предполагаемых прародин культуры кардиум наиболее доказуемой является испанский Левант (45). К Кардиальным культурам относится и культура Данило (или Данило-Хвар, V тыс. до н.э.), представляющая собой метисную культуру с дунайской традицией: деревянно-глиняные круглоплановые дома. Керамическая традиция имеющая прямые аналогии с итальянскими культурами Фельчи-Риполи и Сьерра-дАльто оказала определённое влияние на керамику соседних и последующих культур Балканского полуострова.

В течение V тыс до н.э. кардиум образует несколько локальных культур, значительно отличающихся друг от друга: Шассеан, Кортайо (Франция); Лагоцца (Италия); Альмерия (Испания). Такие культуры называют общим термином эпикардиальные. Во второй половине V тыс. до н.э. в эпикардиальных культурах появляются первые настоящие мегалитические памятники - гробницы и городища, древнейшие из которых известны в Северной Африке. В течении последующих нескольких столетий мегалиты распространяются на Пиренейском, а затем и на Апеннинском полуостровах, а также на островах Западного Средиземноморья.

О том, что эти памятники принесены именно путём миграции свидетельствуют: датировка их распространения (хронологический критерий), последовательный перенос не только одного элемента (мегалитов), но и целого комплекса протогородской цивилизации без промежуточных фаз, свидетельствовавших бы об автохтонном развитии (критерии территориальности и локальный). Более высокий уровень развития культуры и техники обеспечил мигрантам преимущество в борьбе с автохтонными мезолитическими племенами и способствовал усилению миграций в этот регион. А сам факт строительства мегалитических крепостей свидетельствует о новых волнах миграций.

Основные мегалитические культуры по регионам.

Пиренейский полуостров: Альмерия (Магриб, Испания; 5500-3000 г. до н.э., [7] другие названия - Иберо-Сахарская и эль Гарсель); энеолитическая фаза Альмерии, культура лос Мильярес (3000-1800 г. до н.э.; [1]); португальская культура дольменов (Южная Португалия, 5000-1000 г. до н.э. (1; 21; 24; 36); Колоколообразных кубков (4500-2500 г. до н.э.). Культура колоколообразных кубков распространена по всему западному Средиземноморью и атлантическому побережью Европы, а также в Германии, Южной Скандинавии (1;, 24) и представляет собой не единый массив, а перемешана с памятниками других культур, но колоколовидная керамика встречается повсеместно (1).

На Балеарских островах эпикардиал в инвентаре и социальном развитии совпадает с культурами Альмерия и лос Мильярес. В бронзовом веке появляется особая культура талайотов, представленная особыми формами памятников: талайотами, наветас и таулами.

Неолит-бронза Сардинии представлены культурами, демонстрирующими преемственность мегалитических традиций: Су-Карроппу (7000-5000 г. до н.э.), Бону-Игину (5000-3000 г. до н.э.), Одзиери (3900-2900 г. до н.э.), Абеальзу-Филигоза (4000-3000 г. до н.э.), Ардзакена (3000-1800 г. до н.э.), нураг (II тыс. до н.э.).

Кардиальные и эпикардиальные культуры Корсики представляют собой последовательное развитие мегалитических традиций, под воздействием миграций и культурных влияний из Южной Франции и делятся на такие хронологические периоды: ранний кардиальный неолит (VIII-VI тыс. до н.э.), средний эпикардиальный неолит (V тыс. до н.э.), поздний (мегалитический неолит, IV тыс. до н.э.), энеолит (III тыс. до н.э.), бронза (II тыс. до н.э.). Мегалитические памятники здесь представлены преимущественно гробницами, торри, антропорфными менгирами (45).

В Италии древнейшими памятниками кардиальной культуры являются рисунки неолитического периода долины Камоника (VII тыс. до н.э.), типологически сходных с североафриканскими. В VI тыс. до н.э. происходит освоение предгорий кардиальными племенами. В эпикардиальное время, в V тыс. до н.э. появляются циклопические крепости. Географические особенности Италии способствовали накоплению значительных региональных различий, какие демонстриуют неолитические и энеолитические культуры Италии - Сассо-Фиорано (Лацио, V тыс. до н.э.), культура сосудов с квадратным горлом (Северная Италия, V тыс. до н.э.), Стентинелло (Сицилия, III тыс. до н.э.), Матера (Южная Италия, V-III тыс. до н.э.), Капри (Кампания, 5-3), Фильчи-Риполи (Абруццо, IV-III тыс. до н.э.), Ринальдоне (Тоскана, III тыс. до н.э.). Эти культуры продолжают эпикардиальные (186, с. 308-311) традиции.

Сицилийские мегалитические культуры тесно связаны с Мальтой и Южной Италией. Важнейшие из них: Ремеделло (3400-2400 г. до н.э.), Гаудо (также распространена в Кампании, IV тыс. до н.э.), Челино (IV-III тыс. до н.э.), Конка д'Оро (IV-III тыс. до н.э.) Кастелуччо (2400-1400 г. до н.э.), Капо-Грациано (III тыс. до н.э.), Панталика (XIII-IX в. до н.э.) [45a].

Появление человек на Мальте связано с неолитом и датируется около 5400 г. до н.э. Хронология Мальты состоит из таких фаз, синхронизирующихся с культурами Сицилии: 5400-4500 г. до н.э. - Гар Далам (Кардиум), 4500-4100 г. до н.э. - Скорба (эпикардиал, соответствует сицилийским культурам Серра-дАльто и Диана), 4100-2500 г. до н.э. - храмовый период, соответствующий культурам San Cono Piano Notaro и Диана), 2500-700 г. до н.э. - бронзовый век, распадающийся на фазы выделенные на основе инвентаря открытого на кладбище Таршиена (2500-1500 г. до н.э., соответствует Капо-Грациано), Бордж-ин-Надур (1500-725 г. до н.э., Ognina) и Бахрия (900-700 г. до н.э., калабрийская культура ямных погребений). (45). Продолжением мегалитических традиций Мальты можно считать метисную культуру Гхассул-Беэр-Шева, сохранившую основные черты переднеазиатской бронзы (3800-3300 г. до н.э.), в сочетании с мегалитическими памятниками (Гальгаль Рефаим), которые судя по археоастрономическим датировкам восходит именно к мальтийскому мегалитизму. Керамические комплексы Гхассул-Беэр-Шева непосредственно связаны с синхронными им амратским (Египет) и раннеминойским.

В Южной Франции над культурой Кардиум (VII-VI тыс. до н.э.) залегают слои культуры Шассеан (le Chasseen, 4500-3500 г. до н.э.), которая представляет собой миграцию культуры Сабаделло, каталонского варианта Альмерии в Лангедок и Прованс. Локализуется Шассеан в южной и центральной Франции, а также в Италии, где называется ла Гоцца или Шассеан - ла Гоцца. (12a). Поселения Шассеан перекрываются культурой Сены-Уазы-Марны (3100-2000 г. до н.э.), родственной португальской культуры дольменов, смешавшейся с племенами Шассеан. Локальные варианты культуры Сены-Уазы-Марны (Fontboiss, Ferritrе, de la Couronne, Causses и Pieu Richard), встречаются в Бретани, Бельгии, Дании, Швеции, а также в Южной Франции. Культура Кортайо (Cortaillod; 4500-3500; Западные Альпы) представляет собой метисную культуру, расположенную на пограничье мегалитического и восточноевропейского неолитов. В Бретани (161а) мегалитизм (Вильнёв-Сен-Жермен, локальный вариант культуры Сены-Уазы-Марны) связан с миграцией португальской культуры дольменов, соединившейся с эпикардиальными местными культурами и испытавший на себе влияние культур линейно-ленточной керамики.

Древнейшая неолитическая культура на Британских островах (V тыс. до н.э., культура Хэмбёри) представлена сезонными эмпориями, ориентироваными на мезолитические племена Питерборо. В IV тыс. на Британских островах сосуществуют три культуры, две - мегалитического круга: Уиндмиллхилл (Южная Англия), Клайд-Карлингфорд (Ирландия, Шотландия) и позднемезолитическая культура Питерборо. Около 3000 г. до н.э. в Англии появляется культура колоколообразных кубков, которой принадлежит первый период застройки Стоунхэнджа. Культуры III-II тыс. до н.э. Британских островов: Райнио-Клектон (Шотландия, Оркнеи), Бойн (Ирландия), Фуд-Вессель отражают поздние стадии мегалитизма связанные с инфильтрацией индоевропейцев.

Древнейшая культура неолитическая культура Северной Европы - культура Рёссен (Rossen, 4500-4000 г. до н.э.) сохраняет преемственность с предшествующей ей культурами линейно-ленточной керамики, однако, в ней появляются мегалитические элементы. Постепенно культура Рёссен распространяется на побережье Северного и Балтийского морей и трансформируется в культуру Воронковидных кубков (4000-2700 г. до н.э.) [35a, c. 140; 42a], поверх последней залегает культура колоколообразных кубков (3000-2200 г. до н.э.). Культура шаровидных амфор (3400-2800 г. до н.э.) позднейшая из мегалитических культур Северной Европы, её самостоятельное развитие было прервано вторжением культуры шнуровой керамики [51, с. 125-137].

Теперь следует рассмотреть восточный вектор распространения мегалитизма и прежде всего Эгейский мир, представленный Критской и кикладскими цивилизациями.

В критской цивилизации представлены признаки как мегалитического, так и переднеазиатского культурных кругов при постепенном нарастании переднеазиатских элементов культуры и убывании мегалитических [134; 229]. Хронологически Крит представлен неолитическим (VIII-IV тыс. до н.э.), раннеминойским (3650-2160 г. до н.э.), среднеминойским (2160-1600 г. до н.э.) и позднеминойским (1600-1100 г. до н.э.) периодами. Ранненеолитическая культура пещер Крита по комплексу близка испанской культуре пещер и отличается от переднеазиатского неолита. Раннеминойский период отмечается анатолийскими влияниями, однако, погребальный ритуал демонстрирует сосуществование мегалитической и ближневосточных линий в течение всего периода. На рубеже III-II тыс. до н.э. происходят значительные перемены в геополитической картине Средиземноморья, ок. 1800 г. до н.э. исчезает культура лос Мильярес, поэтому изменения на Крите (нарастание анатолийско-балканских элементов культуры, появление дворцов, смена письменности, изменения в инвентаре и структуре импорта) можно отнести к разрыву связей с Западным Средиземноморьем.

В неолите Кикладских островов, в отличие от материковой части Греции, анатолийское влияние незначительно, острова заселены слабо, а возникшие здесь поселения связаны с разработкой обсидиана и мрамора (12b). Бронзовый век Кикладских островов связан с преобладанием мегалитических тенденций, в частности широким распространением каменных идолов, имеющих западносредиземноморское происхождение.

Появление неолита в Элладе связано с двумя традициями Пре-Сескло, являющейся формой кардиальной керамики и анатолийской Прото-Сескло, которая получила распространение в Балкано-Дунайском регионе. Кардиальные культуры были вытеснены с Пелопоннеса и Балкан, но в бронзовом веке (2800-1050 г. до н.э.) в Элладе вновь проявляется мегалитическая традиция.

В черноморский бассейн мегалитизм через Пропонтиду (184, c. 1) попадает в V тыс. до н.э. Здесь он представлен несколькими культурами: Хаманджия (Добруджа, 5000-3000 г. до н.э.), Средний Стог - Новоданиловская (нижнее Поднепровье и нижнее Подонье, 4500-3500 тыс. до н.э.), Кеми-Оба (горный Крым, 3700-2000 г. до н.э.), дольменная культура (Абхазия, Краснодарский край, 3200-1900 г. до н.э.), Куро-Араксинская (Закавказье, 3400-2000 г. до н.э.) Майкопская (Краснодарский край, 3700-2500 г. до н.э.), Южно-бугский вариант Ямной культуры (3500-2000 г. до н.э.).

В III тыс. до н.э. из Заволжья в Понто-Каспийские степи приходят племена ямной культурно-исторической общности. Здесь они соприкасаются с мегалитическими культурами, в результате чего воспринимают отдельные мегалитические верования и традиции. Наиболее характерный пример - Южно-Бугский вариант ямной культурно-исторической общности, который отличается наличием каменных плит перекрытия могильной ямы, причём в числе таким плит перекрытия использовались антропоморфные менгиры, служившие в течении некоторого времени после смерти человека, вместилищем его души.

Выводы. Согласно современным археологическим данным, мезолит и неолит в Северной Африке начался независимо от сходных процессов на Ближнем Востоке. Здесь складывается на основе метисации культур Иберо-Мавр и Кардиум с постмадленским населением первая самостоятельная западноевропейская неолитическая культура - культура пещер, материнская для всего последующего европейского мегалитизма. В этой культуре впервые появляются погребения в выдолбленных пещерах прототипв дольменов. Первые собственно мегалитические памятники появляются в эпикардиальных культурах Шассеан, Кортайо (Франция); Лагоцца (Италия); Альмерия (Испания). Дальнейшее распространение мегалитизма происходит в двух основных направлениях:

- восточном: острова и побережья Западного Средиземноморья => Эгеида => Пропонтида => Циркумпонтийская область,

- северном: Западное побережье Пиренейского полуострова => Бретань => Британские острова => Южная Скандинавия.

Итак, мы видим, что мегалитические культуры имеют совершенно четко ограниченные ареал и хронологические рамки распространения и, несмотря на существенные расхождения в локальных формах, все они имеют характерный комплекс культурных феноменов.

2.2 Мегалитические культуры Пиренейского полуострова

Крупнейшими памятниками этих культур являются: (Альмерия) Cabecicos Negros, la cuenca de Vera, Campo de Tabernas, Bajo Andarax, Campo de Nijar, Chirivel y los Velez, поселения de Cerro de la Chinchilla и cerro de los Lopez; (лос Мильярес) Terrera Ventura, Cabecico del Aguilar, El Chuce, Ciavieja, поселения Almizaraque, El Barranquete, El Pasillo de Tabernas а также древнейшие медные рудники Minas de azufre de Benahadux в горах Сьерра де Гадор.

Появление альмерийской культуры связывается с появлением новой кремневой индустрии североафриканского происхождения и находящие, в частности свои аналогии в додинастическом Египте. (26). Также в это время впервые на Юге Пиренейского полуострова появляются дольмены, что для этого региона означает кардинальный разрыв с культурой пещер, которая использовала для захоронения вырубленные в скалах склепы. В других районах западноевропейского мегалитизма обе эти традиции могут сосуществовать достаточное долгое время. Главной причиной резкой смены культур изменилась локализация поселений: если культура пещер занимала в основном прибрежные горы, то культура Альмерия заселила преимущественно предгорья, высотой 800-1100 м. (28a), а побережья, экологическая ниша культуры пещер оказались на пути миграции альмерийцев из Северной Африки на полуостров. Вместе с тем, здесь сохраняется традиция изготовления скрипкообразных каменных идолов, которая появляется в раннем неолите (28a), сохраняются и некоторые другие элементы культуры пещер, например, типы и формы украшений из декоративного камня, кости и раковин (их сходные образцы известны и искусственных склепах и в дольменах), а также способы получения красителей, что указывает на то, что немногочисленные по сравнению с притоком альмерийцев племена культуры пещер не были вытеснены, а слились с мигрантами (28a).

Локализация культуры Альмерии в предгорьях (28a), указывает на то, что она была преимущественно скотоводческой культурой североафриканского типа, а земледелие играло вспомогательную роль. Однако, в течении нескольких поколений мигранты становятся оседлыми и доля земледелия в хозяйстве увеличивается. Появляются постоянные поселения как на высокогорьях, так и в долинах. Крупные поселения появляются на пересечении путей, на перевалах (Terrera Ventura и Ciavieja) и в местах выходов на поверхность кремня (в горах Сьерра де лос Лопес и Сьерра лас Кантерас). Добыча и торговля полезными ископаемыми станет для мегалитических народов важной отраслью хозяйства. Также была густо заселена провинция Велес, что обусловлено наличием в ней крупных рек, а именно морские и речные пути для мегалитических народов являлись основными путями миграций.

Иногда исследователи считают Альмерию исключительно скотоводческой культурой (28a), на основании того, что традиционные для земледельческих культур Передней Азии вкладыши для серпов появляются здесь довольно поздно, но земледелие на Иберийском полуострове и в альмерийское время и намного позже могло обходится и без серпов.

Зерновые в Альмерии - тритикум дурум, ячмень. Альмерийское поселение Эль-Гарсель - первое место где засвидетельствовано разведение оливковых деревьев. Правда здесь же наблюдается собирательство жёлудей, мука из которых служила заменителем муки из зерновых.

Поселения состояли из круглоплановых жилищ, углублённых в землю или скалу на 30 см. В скале же выдалбливались и зерновые ямы и места для очага. Стены складывали на каменном цоколе, купол покрывали ветками, камнями вымащивали и дороги между жилищами. Площадь поселения могла достигать 5000 (Эль-Гарсель) - 8000 (Террера Вентура) м2. Инвентарь на поселениях отражает сельскохозяйственный быт, появляются примитивные ткацкие станки и приспособления для изготовления сыра. Керамика - грубые сферические и полусферические чаши, сосуды с округлым дном - свидетельствует об североафриканском происхождении этой культуры. Антропологически носители этой культуры - чистые долихоцефалы [35a].

В течение существования Альмерии, наблюдается развитие мегалитических погребений от простых бескоридорных (цистовых) погребений к коридорным, причём на всех этапах Альмерии сосуществуют круглые, полигональные и прямоугольные камеры, что позволяет видеть в этих отличиях особенности отдельных родов.

Второй ветвью распространения мегалитизма на Пиренейском полуострове стала португальская культура дольменов. В ней много родственных черт и обе эти культуры развивались в соперничестве друг с другом. Альмерия имела достаточно пространства и ресурсов для развития, а португальская культура дольменов расселилась в северном направлении.

В среднеальмерийское время появляется обычай возведения антропоморфных менгиров вблизи погребений, что может быть культурным влиянием из Прованса и Лангедока, где известны древнейшие антропоморфные менгиры. Также в это время наблюдается тенденция пространственной дифференциации дольменов, так дольмены с прямоугольной или многоугольной камерой чаще располагаются на возвышенностях, доминирующих над долинами, что связано с соединением в альмерийском мифоритуальном комплексе представлений о мёртвых как о небесных существах, владеющих данной местностью. Напротив дольмены с круглой камерой располагаются в низинах и символизируют богиню смерти и перерождения. Сосуществование обоих типов дольменов в одно время на одной территории при сходстве инвентаря указывает на наличие сложных внутриплеменных отношений по типу фратриальных.

Дольмены выполняли функции археоастрономических ориентиров (36). Наиболее часто встречающиеся направления: восходы Солнца в Солнцестояния и равноденствия. Дольмен служил и родовым святилищем в котором старейшина или особый член рода, ежегодно наблюдал появление Солнечного луча в момент восхода, что означало наступление Нового года.

Культура лос Мильярес была открыта в конце ХIХ в.н.э. бельгийским инженером и антикваром Луисом Энрике Сиретом в 1891 г. Эпонимное поселение площадью более 12 га расположено на высоком мысу на слиянии 2 рек в нескольких километрах от морского побережья и представляет собой город, расположенный на 4 террасах горы, каждая из которых была укреплена крепостной стеной с бастионами.

Внешняя линия обороны состояла из более чем 15 крепостей, расположенных в пределах видимости друг друга, на окружающих столицу холмах и контролировавших расположенные поблизости медные рудники. Предположительно, крепости служили для защиты города, рудников и ирригационных каналов от обитавших в окрестностях скотоводческих мегалитических племён. Каждая из таких крепостей состоит из 2 концентрических колец каменных стен с полукруглыми башнями, дополнительно укреплённых рвом шириной 6 м. Внутри крепостей находились запасы продовольствия, воды, также в них занимались переработкой зерна и контролировали ирригацию полей. (28a)

Нижняя городская стена длиной 310 м. и сохранившейся высотой до 4 м., ограждает пространство между крутыми склонами р. Андаракс и её притока. Каждые 12-15 м. располагались полукруглые башни. Перед городской стеной располагался ров, возможно выполнявший ритуальные функции, аналогичные ритуальные рвы известны в других мегалитических постройках таких как Стоунхендж, а известное по римским источникам описание основания Рима, указывает на возможность проведения такого ритуального рва. Главные ворота города были дополнительно защищены с обоих сторон барбаканами. Общая численность населения проживавшего в крепости одновременно оценивается в 1-2 тыс. человек. Жилища представляли собой круглоплановые постройки (диаметром 4-8 м.) с каменным цоколем "сухой кладки", полом из утрамбованной земли и крышей покрытой листьями и соломой, что типологически близко к африканским постройкам) реконструкция - http://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/1/1c/Los_Millares_recreacion_cuadro.jpg. Инвентарь представлен круглодонной и овоидной керамикой, зернотёрками, принадлежностями для ткачества, деревообработки. Обнаружены также мастерские по изготовлению стрел из кремня. Много североафриканского импорта, в частности изделий из слоновой кости и сосудов из страусиных яиц. На нижней террасе одновременно располагалось до 100 жилых домов. Пространство между первым и вторым рядом крепостных стен было разделено на две неравные части каналом, снабжавшим поселение водой из источника на вершине горы. Внутри первой стены располагался толос, погребения в котором совершались всё время существования поселения (28a).

Вторая стена вначале представляла собой укрепления шириной около 2 м., позже она была расширена и усилена башнями. Пространство перед второй стеной было окружено рвом и валом. На территории между второй и третьей стеной одновременно находилось около 50 домов, расположенных теснее чем между первой и второй стеной. Третья стена была разрушена вскоре после строительства первой стены. На пространстве третьей террасы находилась медеплавильня с простыми горнами, сложенными из камней и глины, а также тигли и отвалы шлака, здесь же были обнаружены также остатки крупного здания прямоугольного плана, длиной около 12 м., назначение которого определить затруднительно. Аналогии исторического времени позволяют идентифицировать его как здание для тавромахии.

Верхний город, расположенный на вершине холма на высоте около 270 м. над слиянием рек был окружён кольцевой крепостной стеной представлял собой сакральное пространство, служившее для проживания правителя и верховного жречества. В нём имелся священный источник, овальный ритуальный бассейн и порядка 20 круглоплановых строений. С внешним миром он соединялся извилистой каменной дорогой, шедшей из поселения второго яруса. Эта часть города содержит древнейший инвентарь (альмерийского периода), а в верхние слои представлены колоколообразной керамикой.

Некрополь состоит из более чем 100 коридорных гробниц перекрытых тумулами устроенных по общему плану. В центре располагается круглая погребальная камера диаметром 3-4 м. Встречаются как плоские перекрытия, так и перекрытия в виде ложного свода. Коридор делился на две секции - меньшую, ближнюю к камере (называемую атриум или холл), и более широкую дальнюю (собственно коридор) - при помощи пары монолитных камней выступавших за пределы стены. Такая планировка должна была символизировать родовые пути богини. Хотя различия в размерах гробниц не существенны, отличия в богатстве инвентаря показывают значительные различия в социальной стратификации между родами.

Гробницы с перекрытиями в виде ложного свода называемые греческим словом "tholoi" широко распространены в Эгеиде, однако они моложе иберийских (Ромераль в Антекере), а кроме того ложнокупольный свод известен в мегалитических гробницах других регионов западноевропейского мегалитического ареала, например, в Нью-Грейндже (Ирландия). Само слово "tholoi" скорее всего происходит из мегалитического языка и является однокоренным с "torri" и "talayot", обозначающими круглые мегалитические постройки. Заимствованное посредством этрусского языка в латынь это слово дало "tur-" - башня. В юго-восточной Испании исторического времени широко распространены этнотимы с корнем "tur", например, турдулы и турдетаны, причём эти этнонимы достоверно не истолкованы, а привлечение названий мегалитических памятников позволяет перевести эти этнонимы как "народ круглых каменных построек".

Также в культуре лос Мильярес известны "гробницы с коридором", такие как Cueva de la Viera (Aнтекера), Dolmen de Matarrubilla (Севилья), Dolmen de la Pastora (Уэльва). Иcпанские историки в отличие от португальских отличают такие тумулы, от "гробниц с галереей". Самые знаменитые "крытые галереи" - Cueva de la Menga (Aнтекера) и Dolmen Soto (Тригерос, Уэльва). Особой формой погребений являются круглые бескоридорные гробницы, внутренние стены которых, как внутренние стены толосов выложены из мелких камней. Также есть и другие гробницы - прямоугольные и трапецевидные цисты-тумулы над которыми насыпаны курганы. Круглые толосы являются продолжением альмерийских традиций, а тумулы свидетельствуют о сильном влиянии Португальской культуры дольменов.

Характерной особенностью мегалитизма де лос Мильярес были антропоморфные колонообразные менгиры, украшенные изображением пары глаз и (иногда) схематическим изображением одной или нескольких пар рук. В них должны были вселяться души умерших.

Отмечается 3 строительных периода: в раннем периоде (альмерийское время) город представлял собой неукреплённое поселение. Первая крепость появляется в IV тыс. до н.э., она состояла из 2 концетрических гексагональных колец каменных стен "сухой кладки" с бастионами. Кольца были ориентированы по линии Восток-Запад, а при планировке стены использовалась точная система мер, так расхождения в основных размерах стены на разных её участках не превышает 10 см (14; 15). Такое строительство предполагало наличие значительных властных институтов. Ещё в культуре Альмерии и синхронной с нею португальской культуре дольменов в V тыс. до н.э. появляется ирригация, также требовавшая наличия власти. Пространственно идея власти культуры де лос Мильярес выражена в наличии нескольких террас крепости, заселённых представителями различных социальных групп. На социальные, а не этнические различия указывает сходство архитектуры и инвентаря на разных террасах. В течении V тыс. до н.э. поселения лос Мильярес распространились в испанском Леванте, Андалусии и достигли Португалии, где существовала, синхронная с лос Мильярес культура дольменов. Известно, что родство с этой культурой отмечается у мегалитических культур атлантического побережья Европы, поэтому можно предполагать, что фортификация лос Мильярес были связаны с борьбой за сферы влияния с португальской культурой. Более того, вполне вероятно, что некоторые факты о культуре лос Мильярес поддерживавшей торговые контакты с Критом, легли в основу легенды об Атлантиде

Дольмен де Антелас (33) близ Визеу относится к числу редких расписанных гробниц. Важную роль в его орнаментике играют вертикальные зигзагообразные линии, изображающие потоки воды, льющиеся с небес на землю. Подобные мотивы есть и в синхронных и в более поздних тумулах Испании, Британских островов, Франции и дрeub[ областей мегалитического ареала [43]. Дольмен де Антелас использовался и как погребальный комплекс и как храм культа мёртвых, погребённых в этом тумуле; для ритуальных действий перед входом в тумул была выложена камнем площадка-атриум. Тумул мыслился как вход в большой город мёртвых, что близко к мотивам обитания предшественников современных ирландцев (Туата де Даннан) в особых горах и тумулах (сидах).

Локальные варианты культуры де лос Мильярес представлены во многих областях Пиренейского полуострова. Западная группа (наиболее ярко проявлена в Португалии, Эстремадуре, Уэльве, Саламанке) пользуется неолитическими гробницами - дольменами, галерейными (Casa Bermeja, Малага) и коридорными гробницами (Zalamea la Real, Уэльва) - или новыми гробницами построенными по неолитическому образцу. Основанием для отнесения памятника или части его слоя культуре де лос Мильярес служит характерная керамика. Вместе с тем, здесь появляются и толосы, как синтез мильяресского толоса с местным галерейным тумулом - Gandul (Севилья). Настоящим толосом является Cueva del Romeral (Антекера). В той же провинции расположен и галерейный тумул Сueva de la Menga. Другие локальные варианты западной группы связаны с миграционными потоками на севере и юге полуострова, а также вверх по течению рек Тахо, Альгавре, Гвадиана и Гвадалквивир; они встречаются в Басконии, Саморе, Бургосе, Саламанке. Эталонное поселение этой группы - Vilanova de Sao Pedro (Португалия) содержит много изделий привезённых из Восточного Средиземноморья. Это был торговый центр, соединявший Северный (Франция, Великобритания) и Восточный (Восточное Средиземноморье) морские торговые пути. Около 2800 г. до н.э. начинается вторая фаза жизни поселения Виланова де Сан Педро, связанная с Культурой Колоколообразных Кубков.

Пиренейская группа распространена в Наварре, Арагоне и Каталонии. Она представлена дольменами, каменные камеры, которых достигают до 1,5-2,0 м. в длину и ширину и 1,5 м. Также здесь есть коридорные и галерейные (Torrent, Таррагона) тумулы и цистовые погребения, которые затем сохраняются в последующей культуре Эль Аргар.

В Галисии мильяресский период представлен дольменами с круглой или полигональной камерой, покрытыми тумулами круглой или овальной формы. Отличительной особенностью галисийских и астурийских дольменов заключается в том, что они украшены рисованными и гравированными изображениями, часто орнаментального характера.

Длительное развитие мегалитизма на Пиренейском полуострове даёт возможность представить мегалитизм во всей полноте его проявлений. Наиболее ярко мегалитизм здесь представлен в двух последовательных культурах иногда объединяемых в единое целое - Альмерия и де лос Мильярес.

2.3 Постмегалитические культуры Европы

Индоевропейская экспансия связана с резким изменением климата в Понто-Каспийских степях в конце III тыс. до н.э. Появление индоевропейцев в Европе связывается с культурой Боевых топоров (2300-1800 г. до н.э.), что отражается наличием новых элементов культуры: 1)шнуровой керамики, по которой эту культуру ещё называют культурами Шнуровой керамики; 2)лошади и колёсного транспорта 3) некоторые новые виды вооружения, таких как боевой топор; 4) некоторые новые виды одежды и украшений; 5)вытянутые ямные подкурганные трупоположения; 6) возвращение архаичных орудий труда из кости и рога [210, с. 135-140]. Западная граница проходит по Рейну, Альпам, Карпатам, на восток распространяется до притоков Волги.

Унетицкая культура (1800-1300 г. до н.э.), представляющая собой синтез мегалитических (культура колокообразных кубков) и индоевропейских (культура боевых топоров) элементов, причём к числу мегалитических следует отнести орудия труда, керамику и элементы погребальной обрядности. Её локальные варианты демонстрируют различное соотношение мегалитических и индоевропейских элементов.

Культуры курганных погребений (1500-1250 г. до н.э. [1]) распространённые от побережий Балтийского и Северного морей до Альп и в Карпатской котловине представляют собой результат проникновения на территорию унетицкой культуры новой волны мигрантов из Степи (поселения отсутствуют, большая чем даже в унетицкой культуре роль скотоводства в хозяйстве, степная мода на одежду, скрепляемую фибулами). Основные различия внутри культур курганных погребений проявляются в керамике, а основные черты сходства - в погребальном ритуале (курганные могильники из 10-50 тумулов, постепенный переход от ингумации к кремации).

В XIII в. до н.э. происходит ещё один климатический кризис, вызвавший переселение народов, в частности миграцию в южном и западном направлениях. Кардинально меняется и погребальный обряд индоевропейских народов: повсеместно распространяется кремация с захоронением праха в урне или (реже - в яме) в бескурганных могильниках, из-за чего культуры Центральной Европы 1300-750 г. до н.э. получили название культуры полей погребений. В дальнейшем, захоронения праха в ямах, будут полностью вытеснены керамическими урнами, восходящими к дунайской неолитической традиции. Основой религии Культуры Полей Погребений был солярный культ, часты изображения птиц и лошадей в сочетании с кругом, свастикой или колесной повозкой [210, с.140-159]. Вместе с тем расселение этой культуры на мегалитическом ареале сопровождалось проникновением в культуры индоевропейских народов мегалитических элементов.

Атлантическая Бронза (побережья Атлантики и Северного моря, 1300-700 г. до н.э.) характеризуется сохранением мегалитических традиций (круглоплановые каменные дома, крепости и жилища сложены "сухой кладкой", продолжение погребений в прежних и новых мегалитических гробницах). Это этнически метисная культура, но индоевропейский элемент очень невелик. В результате миграций индоевропейских культур, во Франции сформировались несколько культур, в которых мегалитические тенденции предстают в различной степени сохранности. Так, в долине Рейна преобладание индоевропейских и дунайских элементов культуры максимально, а мегалитизм полнее всего сохранился на побережьях Атлантики и Средиземного моря.

Культуры Британских островов II тыс. до н.э. (Фуд-Вессель, Уэссекская, культура полей погребений, Деверел-Римбёри) индоевропейские по своему происхождению сохраняют мегалитические традиции субстрата, так в частности уэссекская культура перестраивала Стоунхендж.

На Иберийском полуострове мегалитическая культура лос Мильярес в 1800 г. до н.э. сменяется культурой Эль-Аргар (1800-1300 г. до н.э.), представляющая собой синтез мегалитических и индоевропейских традиций - например цистовые захоронения урн. Сохранила мегалитические элементы и другие культуры Иберийского полуострова: культура иберов (1200-200 г. до н.э., [37]) Таршишская (1200-400 г. до н.э.) и культура кельтиберов (Кастренья, 600-200 г. до н.э., [1; 16; 27]). В римское время во многих религиозных культах, такие как митраизм, культы императоров, заупокойный культ, христианство проникали мегалитические мифологемы, а сам ритуал вписывался в мегалитическую систему символов (1).

Скандинавская Бронза (1800-500 г. до н.э.) считается протогерманской культурой. В ней сильнее, чем в других индоевропейских культурах того времени выражен мегалитический субстрат, проявляющийся в сохранении наскальных росписей, среди которых ключевым мотивом является мотив ладьи, как реальной, так и ритуальной, широко известный у исторических германцев. Урны в форме дома, известные в Скандинавии демонстрируют помимо прямоугольного дома и другой тип жилища - круглопланового с купольной крышей, в Скандинавии археологически не зафиксированного, но известного у мегалитических народов атлантического побережья Европы.

Культуры бронзы Юго-Восточной Европы (2300-1200 г. до н.э.) демонстрируют, что при общем упадке цивилизации связанном с индоевропейской инвазией также сохраняются доиндоевропейские (дунайские) традиции, проявляющиеся в частности, в планировке жилищ, изготовлении глиняных статуэток. На этом ареале также проявляются индоевропейские элементы культуры - повозки, боевые топоры, шнуровая керамика. Классическим примером синтетического (индоевропейско-дунайского) культа служат глиняные модели повозок запряжённых птицами.

Культуры Апеннинского полуострова демонстрируют различное соотношение мегалитических, дунайских и индоевропейских элементов, так культура террамар (1700-1300 г. до н.э.) представляет собой преобладание дунайских элементов в культуре, а сменившая её апеннинская культура (1350-800 г. до н.э.) в начале индоевропейская скотоводческая культура в течении своего существования позаимствовала много мегалитических элементов у соседних культур. Культура Вилланова (1100-700 г. до н.э.) сложилась в результате ассимиляции культуры полей погребений местными культурами. К концу её существования, в ней начинают проявляться мегалитические черты, что может быть связано с усилением финикийской экспансии на островах Западного Средиземноморья. К VIII в. до н.э. на базе Вилланова складывается культура этрусков, причём многие элементы этрусской религии и культа имеют не столько переднеазиатское, сколько мегалитическое происхождение. Мегалитизм проявлялся в некоторых элементах ритуала и других племён италиков, таких как культура Голасекка (лигуры, 900-400 г. до н.э.), Эсте (венеты, 900-200 г. до н.э.), культура ямных погребений (оски, 900-800 г. до н.э.), Пицена-Новиляра (800-300 г. до н.э.), апулийская (900-100 г. до н.э.).

Появление гальштаттской культуры, относимой к историческим кельтам связано с миграцией киммерийцев из Северного Причерноморья в VIII-VII в. до н.э. На месте их расселения в верховьях Рейна и Дуная они демонстрировали типичный степной комплекс - грубая керамика, простые деревянные постройки, курганные погребения. По мере расселения кельтов в Европе сложилось несколько типов, отражающих традиции субстрата: в западной Европе кельты использовали мегалитические обычаи (круглоплановые дома, мегалитические погребения, культ камней), тогда как на Балканах они воспользовались дунайской традицией, что позволяет отличать западный гальштатт от восточного. В галло-римскую эпоху восточный гальштатт практически полностью сливается с местным населением (даки, гепиды, иллирийцы), а западный гальштатт ассимилирует мигрантов, в частности германцев.

Южная Скандинавия несмотря на ухудшение климата, отток населения и упадок культуры в I тыс. до н.э. также сохранила свой мифоритуальный комплекс, соединяющий в себе мегалитические и индоевропейские черты. Кельтские влияния, внешние для Скандинавии (импорт) не оставляют значительных следов в материальной и духовной культуре самой Скандинавии, тогда как германские племена покидавшие Север Европы ассимилировались другими племенами, прежде всего кельтами. Цистовые погребения часто встречаются в культурах германских и славянских племён конца I тыс. до н.э., таких как культура подклошевых погребений, венедская и др. Но эти культуры находятся в непосредственном соседстве с восточными кельтами и возможно прямое заимствование, к числу каких относят Збручский идол (182а).

Важный пример синтеза всех трёх культурных кругов представлен в Поморской культуре (IV в. до н.э.) отождествляемой с германскими племенами бастарнов. Погребения этой культуры - бескурганные погребения урн в цистах 0,5-5,0 х 0,5-1,5 м., сложенных из плит или валунов. Урны поморской культуры представляют собой грушевидные сосуды с натуралистическим или схематическим изображением лица, с обязательной передачей черт портретного сходства. Таким образом в погребальном обряде поморской культуры наблюдаются мегалитические (цисты, портретное сходство, необходимое для воплощения души умершего), индоевропейские (кремация, бескурганное захоронение) и дунайские (керамическая урна). Подобные урны известны и у этрусков, но во-первых, отсутствует цепочка миграций / заимствований, а, во-вторых, мегалитический субстрат в культуре этрусков выражен значительно сильнее, чем у бастарнов.

Важное значение для определения места контакта индоевропейцев с мегалитическими народами имеют погребения балтов. Протобалты относятся к потомкам восточной группы культур боевых топоров, обитавшей вне мегалитического ареала. Тем не менее в их культурах, а особенно в погребениях, отмечаются следы мегалитизма в архаичных формах. Так, инвазия балтских племён в Польшу в IV-III в. до н.э. отмечается археологически родовыми погребениями урн в цистах под курганами или каирнами, окружёнными одним или несколькими кромлехами. Такой тип погребений восходит ко времени индоевропейского единства и мог транслироваться балтами только в том случае, если он был на индоевропейской прародине. Следовательно, первый контакт индоевропейских племён с мегалитизмом определяется в Понто-Каспийских степях в IV-III тыс. до н.э.

Иным путём шла реализация мегалитических мифоритуальной и мифопоэтической систем на Кавказе. Здесь мегалитический субстрат представлен значительно шире, мегалитических памятников значительно больше. Так в культурах послемегалитического времени, таких как Триалети (2250-1750 г. до н.э.), Протоколхская, Кармир-Берд (2300-1800 г. до н.э.) также отмечается синтез мегалитических и индоевропейских черт. В погребениях культуры Триалети к индоевропейскому культурному кругу относятся кремация и погребения в грунтовых могилах перекрытых бревенчатым накатом и тумулом или каирном, к мегалитическому - кромлехи вокруг таких каирнов, дромосы и каменные вымостки некоторых камер. А локальные варианты Триалети в Армении и Азербайджане совершали погребения в цистах под курганами. Цистовые погребения на Кавказе совершаются вплоть до V в. до н.э.

После индоевропейской инвазии в Европу, надёжно датируемой появлением боевых топоров, шнуровой керамики, лошади и колёсного транспорта, ямных подкурганных трупоположений, а также другими характерными признаками собственное развитие мегалитизма было остановлено. Даже в тех регионах Европы, которые не попали под удар интенсивные миграционные процессы значительно изменили развитие мегалитизма. Три последующие фазы расселения индоевропейцев в Центральной Европе: унетицкая, курганных погребений и полей погребений демонстрируют постепенное проникновение и возрождение мегалитических элементов на мегалитическом ареале занятом индоевропейскими племенами, тогда как на периферии этих культур формируются метисные культуры такие как французская атлантическая бронза или испанская Эль-Аргар, содержащие в себе как мегалитические (круглоплановые каменные дома), так и метисные черты (цистовые захоронения урн).

Показательно, что в культуры бронзы юго-востока Европы тоже уже населённые индоевропейцами демонстрируют черты доиндоевропейских (дунайских) культур этого региона. Примером синтеза в данном регионе служат глиняные модели повозок запряжённых птицами.

Таким образом мы видим, что индоевропейская миграция, изменив генетическую и лингвистическую карту Европы не смогла изменить культурные различия между Западной (мегалитической) и Восточной (глиняной) Европой.

Вместе с тем, после индоевропейской инвазии мегалитические элементы проявляются в ряде культур расположенных вне мегалитического ареала, например в поморской культуре. Характерные для неё бескурганные погребения урн в цистах могут служить надёжным доказательством контакта между мегалитическими народами и индоевропейцами времени общеарийского языкового единства.

Выводы к разделу 2

В ней исследованы археологические культуры Средиземноморья, Западной и Южной Европы, важными артефактами которых являются мегалитические памятники. Отмечено, что мегалиты являются не единственным общей особенностью данных культур, а все они представляют собой целостный комплекс феноменов, который сохраняется на всём ареале их распространения. Распространение мегалитических культур соответствует критериям предъявляемым к миграциям.

Определены географические и хронологические границы существования западноевропейского мегалитизма как культурного круга, по мере его миграции на территории Европы:

- Северная Африка - X-IV тыс. до н.э.

- Западное Средиземноморье и Иберийский полуостров - VIII-II тыс. до н.э.

- Бретань и Атлантическое побережье Франции - V-III тыс. до н.э.

- Британские острова IV-III тыс. до н.э.

- Южная Скандинавия и Северная Германия IV-III тыс. до н.э.

- Эгеида - V-II тыс. до н.э.

- Циркумпонтийская область - V-III тыс. до н.э.

- Восточная Адриатика (Данило-Хвар) - V тыс. до н.э.

- Сиро-Палестина (Гхассул - Беэр-Шева) - IV тыс. до н.э.

В качестве наиболее характерных мегалитических культур рассмотрены культуры Альмерия и лос Мильярес, в которых полно представлены и мегалитические памятники и весь комплекс свойственных западноевропейскому мегалитизму феноменов, а кроме того эти культуры оказали большое влияние на современные им средиземноморские культуры.

Основные особенности этих культур:

- постепенный переход местного населения из пещерных поселений к каменным круглоплановым жилищам в крепостях;

- появление новой кремневой индустрии, африканского происхождения и связанной с новой волной миграции;

- появление первых дольменов и развитие других форм мегалитических погребений - цист, коридорных гробниц, а также пространственная дифференциация форм погребальных памятников;

- появление первых дольменов имеющих археоастрономические ориентировки;

- появление первых толосов и коридорных гробниц имеющих прямые аналогии в Эгеиде и на Британских островах, соответственно;

- смена пространственной локализации культуры (заселение предгорий);

- сохранение архаичных форм украшений, свидетельствующее о преемственности с культурой пещер, в частности скрипкообразных каменных идолов, которые получат своё распространение в другом регионе мегалитического ареала - Эгеиде;

- надёжно фиксируется переход от скотоводческо-земледельческого быта к земледельческо-скотоводческому;

- быстрый рост крепостей на перекрёстках торговых путей и в районах добычи полезных ископаемых;

- появление антропоморфных менгиров, привнесённых сюда из Прованса и Лангедока;

- формирование крупного "столичного" центра в эпонимном поселении де лос Мильярес с массивными укреплениями и пространственной социальной страфикацией жителей;

- появлением престижного североафриканского импорта.

Также были рассмотрены археологические культуры постмегалитического времени, обитавшие на мегалитическом ареале и вне него, однако, демонстрирующие некоторые элементы мегалитизма и признаки сходства с мегалитическим культурным комплексом.

Рассмотренный материал позволяет сделать следующие выводы:

1) Мегалитизм является характерным признаком этих культур, однако, их родство не ограничивается таким внешним признаком, а включает в себя все основные внутренние аспекты функционирования этносов (экономику, архитектуру и урбанизацию, мифопоэтический и мифоритуальный комплексы).

2) Для всех рассмотренных культур западноевропейского мегалитизма выдерживаются критерии миграции.

3) Сходство черт мегалитических культур является признаком их генетического родства.

4) Поскольку набор признаков мегалитических культур представляет собой замкнутое число самовоспроизводящихся и творчески развивающихся элементов культуры допустимо говорить о мегалитическом культурном круге.

5) Постмегалитические культуры, генетически не родственные мегалитизму, воспроизводят элементы мегалитизма в непосредственной зависимости от контакта с носителями мегалитических культур.

Определены следующие факторы способствовавшие развитию западноевропейского мегалитизма как основы традиционной культуры народов Европы:

- переход от присваивающего хозяйства к производящему в формах экстенсивного скотоводства и подсечного земледелия, что способствовало аридизации Сахары и Северной Африки и следовательно - миграции Сахарского Неолита в Западное Средиземноморье;

- Нарастающее давление номадического населения способствовало процессам урбанизации и внедрению инноваций в частности в области ремесла, торговли, градостроительства, мореходства, добычи полезных ископаемых.

Контакты индоевропейцев с мегалитическими народами способствовали проникновению в культуру индоевропейских народов мегалитических элементов - таких как, например, каменные выкладки погребений, а также способствовали метисации индоевропейской и мегалитических культур на ареале распространения мегалитических памятников в Западной и Южной Европе;

Индоевропейская инвазия на мегалитическом ареале сохранила основные черты мегалитической культуры, одновременно с этим на балкано-дунайском ареале сохранила переднеазиатско-дунайские черты материальной и духовной культуры субстрата.

В силу этого возможно говорить о генетическом родстве мегалитических культур и рецепции мегалитического наследия в традиционной культуре народов постмегалитического времени.

РАЗДЕЛ 3

Общая характеристика культурного содержания мегалитизма как культурного круга может быть раскрыта через сравнение элементов мегалитических культур со сходными элементами других культурных кругов, оказавших существенное влияние на традиционную культуру народов Европы исторического времени (мезолитического, переднеазиатско-дунайского, индоевропейского) и через сравнение с афразийским культурным кругом, как с наиболее близким из внеевропейских культурных кругов и как с предполагаемым родственным культурным кругом.

3.1 Культура жизнеобеспечения

Широкое распространение у мегалитических народов получило обрезание, при чём, подобно ливийцам исторического времени мужчины после обрезания носили особый футляр для пениса, т.наз. "ливийский футляр", который достаточно надёжно фиксируется на наскальных рисунках Пиренейского и Скандинавского полуостровов, а также на керамике Крита. Согласно Геродоту (2:104) обрезание вплоть до его времени практиковали колхи. Наличие женского обрезания допустимо, но оно не может быть реконструировано достоверно. На раннем этапе мегалитизма достаточно широко были распространены татуировки, однако, с течением времени у мегалитических народов, также как и у афразийцев татуировка была запрещена.

Наиболее близким к мегалитическим народам по антропологическому типу были афразийские народы также принадлежащие к средиземноморской (евроафриканской) расе. У этих народов широко практиковалось и практикуется и поныне как мужское так и женское обрезание, причём у народов Северной и Западной Африки широко распространено ношение мужчинами "ливийского футляра". Также у афразийских народов были распространён обычай татуировки, но у многих народов, в частности у семитов, на него был наложен мифоритуальный запрет.

Индоевропейские племена ямной культурно-исторической общности принадлежали к позднекроманьоидной расе. К той же расе с более ярко выраженными позднекроманьоидными чертами относятся и мезолитические племена финно-угорской (уральской) группы известные в неолитическую эпоху как племена ямочно-гребенчатой керамики. Общим для обоих этих племенных образований было отсутствие обрезания и татуировки, причём первое связано с общими анатомическими особенностями этой расы, второе - по всей видимости с климатическими особенностями региона их обитания. Прямой аналогией татуировке для этих двух групп племён является орнамент, наносимый на одежду.

Современные генетические исследования показывают, что среди современного индоевропейского населения Западной и Южной Европы присутствует достаточно большое число носителей генов, относящихся к мегалитическому субстрату, а генетический портрет населения Британии значительно ближе к населению Иберийского полуострова, нежели к другим индоевропейским народам. Таким образом, индоевропейская инвазия не смогла изменить генетический портрет населения Западной Европы, которое сохранило мегалитическое наследие.

В основе хозяйства мегалитических народов лежало разведение крупного рогатого скота (141, с. 387). Земледелие в раннем неолите играло вспомогательную роль. Его значение начинает возрастать только в позднем неолите. К числу культурных растений одомашненных на мегалитическом ареале следует отнести растения так называемого "средиземноморского центра" (130, с. 48). Отдельно следует отметить одомашнивание здесь яблока, имеющего большое значение в мифопоэтическом и мифоритуальном комплексах народов этого ареала.

Ведущим занятием переднеазиатского населения было земледелие. Земледельческие посёлки способствовали оседанию населения на землю. Игравшее вспомогательную роль скотоводство, было представлено преимущественно мелким рогатым скотом, что связано прежде всего с возможностью держать овец и коз при поселениях, тогда как разведение крупного рогатого скота требовало обширных пастбищ. Земледельческое наследие анатолийско-дунайского неолита соответствует растениям переднеазиатского центра культурных растений.

Хозяйство афразийских племён базировалось на разведении крупного рогатого скота. Земледелие для этих племён выполняло вспомогательную роль. Древнейшие указания на разведение крупного рогатого скота в Северной Африке датируются 6000 г. до н.э. Исторические свидетельства об афразийцах как о пастухах известны и в Африке и в Передней Азии, а многие афразийские племена сохранили подобный уклад хозяйства и до сих пор.

Хозяйство индоевропейцев времени их языковой и культурной общности представлено исключительно коневодством, а в общеиндоевропейском языке отсутствуют надёжные указания на занятия земледелием и разведением крупного и мелкого рогатого скота, а также свиньи. После заселения индоевропейскими племенами Европы они заимствовали у субстрата эти навыки и вплоть до исторического времени структура стада в Западной и Восточной Европе была различной: на мегалитическом ареале преобладал крупный рогатый скот, вне мегалитического ареала - мелкий.

Керамика появляется на мегалитическом ареале не позднее 6200 г. до н.э. (141, с. 418), хотя есть свидетельства датирующие появление керамики здесь X-VIII тыс. до н.э. В мегалитической керамике преобладают сосуды остро- и круглодонных форм, а также сосудов чьи вертикальные размеры преобладают над горизонтальными. Длительное распространение таких типов керамики может указывать на подражание сосудам из естественных материалов - скорлупы яиц страуса и тыквы-горлянки. Керамическое тесто часто содержит в себе примеси песка и / или толчёных раковин. В керамике мегалитического времени редки различия между "столовой" и "кухонной" посудой, что указывает на то, что керамика использовалась прежде всего в утилитарных, а не культовых целях. Практически отсутствует стадия "расписной керамики". Единственным исключением служит стадия "расписной керамики" энеолита Крита, которая возникла под прямым влиянием керамической традиции Анатолии и Балкан.

Керамическая посуда в переднеазиатском неолите появляется около 5500 г. до н.э. Переднеазиатские культуры изготовляли из необожжённой и обожжённой глины культовые статуэтки (фигурки богини-матери), однако, до того времени керамическая посуда на этом ареале неизвестна в течении длительного "докерамического" периода, что указывает на культовое значение глины (73). Керамика преимущественно плоскодонных форм, с широкими подставками. Такие формы по-видимому подражают сосудам изготовлявшимся из дерева. В тесте часты примеси соломы, что мифоритуально должно символизировать идею плодородия глины. Керамические комплексы как правило делятся на "столовые" и "кухонные", что указывает на большое сакральное значение придавашееся изделиям из обожжённой глины.

Керамика уральских племён возникает под влиянием инноваций приходящих из Карпато-Дунайского региона (77). Типологически формы этой керамики подражали сосудам ранее выполнявшимся из дерева, а орнаментальные мотивы уральской керамики подражали орнаментальным насечкам, наносившимся на деревянные сосуды.

Также и древнейшие формы индоевропейской керамики сформировались под карпато-дунайским влиянием (77). Однако, при прямом заимствовании технологии индоевропейская керамика отличается семантикой орнамента: основным её орнаментальным мотивом были оттиски верёвки, которая, согласно этнографическим и мифологическим источникам почиталась индоевропейцами-скотоводами и служила символом связи верующего с небесными божествами индоевропейского пантеона.

Первые очаги производящего хозяйства в Западной Европе возникают в Южной и Восточной Испании, в Южной Франции, а также на островах Западного Средиземноморья несколькими разорванными очагами (141), для которых невозможно предположить иной путь миграции нежели морской. В дальнейшем наибольшая плотность мегалитических памятников, а соответственно и плотность населения на мегалитическом ареале наблюдается на пересечении морских путей, например в Юго-Восточной Англии или на полуострове Бретань. Динамика расселения мегалитических народов указывает на создание "эмпориев" (временных стоянок) на стратегических выгодных местах с последующим формированием на этих местах постоянных поселений. Такая морская миграция типологически близка к миграции греков, приведшей к созданию "Великой Греции" (24).

Кроме того на наскальных росписях мегалитического ареала часты изображения лодок и морских / речных сражений. Путь в посмертие, который согласно Б. Малиновскому (269, с. 340) соответствует пути на прародину, в мифах и ритуалах постмегалитических народов также происходит водным путём на лодке. Таким образом, следует сказать, что именно морской путь миграций был ведущим для мегалитических народов.

Неолитическая революция на Ближнем Востоке и в Европе распространяется сухопутным путём. Так, при заселение неолитическими племенами территории современной Греции шло не через Эгеиду, а через Пропонтиду, таким образом древнейшие неолитические памятники относятся к Фессалии, а позднейшие к Пелопоннесу и островам Эгейского моря, если бы ближневосточный неолит в какой-то мере был способен на морские миграции прежде должна быть заселена Эгеида, а потом уже материковая Фессалия. Миграция анатолийско-дунайского неолита происходила путём "выселков" на новые земли части населения посёлка без стадии временного поселения "эмпория", а средняя скорость продвижения неолитического "фронтира" согласно расчётам Кавалли-Сфорца составляла примерно 1 км / год (103а, 10).

Изображения лодок и морских / речных сражений на восточноевропейском ареале отсутствуют, а на Ближнем Востоке связаны с узколокальными ареалами, в частности с низовьями крупнейших рек. Также редки на этих ареалах и мифы о пути в посмертие на лодке, напротив такой путь представлялся сухопутной поездкой.

Миграции индоевропейских племён в III-I тыс. до н.э. были связаны со значительными ухудшениями климатических условий и происходили двумя основными путями - южным в степи карпатской котловины и северным через Южную Польшу - причём в каждом из случаев, на первых порах обитания на новом ареале индоевропейские племенами выбирали в качестве мест обитания обезлесенные местности. В миграции участвовали большие группы племён, утрачивавшие связи с прародиной. В мифологиях индоевропейских народов исторического времени иногда присутствует "морской путь" в посмертие, есть у них и мифоритуальный обычай наскальных изображений лодок, однако, оба эти элемента известны только на мегалитическом ареале, а потому их следует отнести к мегалитическому наследию.

Афразийские народы несколько раз совершали морские миграции, в числе которых следует отметить переселение семитских племён из Африки в Аравию, датируемое приблизительно началом IV тыс. до н.э., а также морские плавания финикийцев, создававших (подобно мегалитическим народам и эллинам исторического времени) постепенно заселявшиеся "эмпории". Мотив "погребальной ладьи" и "небесной ладьи" широко известен у афразийских народов (121), однако, его значение постепенно снижается в связи с аридизацией ареала их обитания.

Расселение мегалитических племён на значительном ареале, в местах богатых различными полезными ископаемыми способствовали более быстрому (по сравнению с анатолийско-дунайским неолитом) выделению ремёсел и торговли, поскольку различные регионы мегалитического ареала значительно отличались по своим богатствам. Вполне вероятно, что создание "эмпориев" было вызвано целенаправленными поисками полезных ресурсов, в которых тот или иной мегалитический субэтнос испытывал нехватку.

Напротив, анатолийско-дунайский неолит был заселён достаточно плотно однородными этническими группами, а потому ориентирован на максимальное использование имеющих ресурсов. Ведущим ремеслом было керамическое производство, подчинённое храмовому хозяйству (103а) отдельного поселения. Торговля охватывала лишь те ресурсы в которых поселения испытывали нехватку. Анализ экспорта металла и кремня в Восточной Европе позволяет выделить несколько металлургических центров, продукция которых распространялась по всему региону. Для V-IV тыс. до н.э. допустимо предположении о складывании товарного производства зерна для культуры Триполья-Кукутени.

Важное отличие между восточноевропейским и западноевропейским культурными кругами относится к металлургии бронзы. На восточноевропейском ареале неизвестны месторождения олова, а потому здесь настоящая (оловянная) бронза здесь неизвестна вплоть до начала I тыс. до н.э., а вся восточноевропейская бронза представляет собой медь легированную мышьяком, отчего такая бронза получила название "мышьяковистой". Напротив, месторождения олова на мегалитическом ареале позволили производить настоящую бронзу.

Отсутствие в общеиндоевропейском словаре корней со значениями "продавать" и "торговать" указывает на отсутствие у индоевропейцев систематической торговли. На отсутствие же ремесленного производства указывает отсутствие соответствующих корней. А широкий разброс значений, который получил общеиндоевропейский "ТКТ" позволяет утверждать, что он обозначал любое ремесленное изделие вымениваемое или захватываемое индоевропейцами у местного оседлого населения (193, с. 397). Кроме того литературные и этнографические материалы указывают на то, что занятие ремеслом считалось недостойным занятием у индоевропейских народов - единственные три занятия, доступные для ариев исторической эпохи были (в соответствии со своей кастой): война, скотоводство и служение богам (122).

Развитие торговли у афразийских народов было по всей видимости связано с их кочевым бытом. Даже в историческую эпоху многие этносы афразийцев (финикийцы, арабы, евреи) известны как искусные торговцы. Тогда как развитие ремесла у афразийских народов было связано с оседанием на землю.

Выводы. Мегалитический культурный круг демонстрирует кардинальное отличие от других культурных кругов Европы и прежде всего с переднеазиатско-дунайским культурным кругом в ряде важнейших характеристик.

В области антропологии:

- в антропологическом типе,

- в применении обрезании и "ливийского футляра",

- в татуировке и её ритуальном запрете,

- в митохондриальной и Y-хромосомной генетике.

В области хозяйства:

- в преобладании скотоводства над земледелием и в преобладании разведения крупного рогатого скота над другими домашними животными,

- в особенностях растениеводства, в частности в наборе видов одомашненных (в т.ч. и уже в Европе) растений,

- в самостоятельном развитии керамики, подражающей североафриканским образцам,

- в морском и речном типе миграций с образованием эмпориев, находящем отражение в изобразительном искусстве и мифопоэтике,

- в самостоятельном и значительно более раннем выделении ремесла и торговли из системы хозяйства,

- в самостоятельном развитии металлургии меди и бронзы.

Всё это указывает на невозможность описания мегалитизма как локального варианта переднеазиатского неолита-палеометалла. Ещё далее мегалитизм отстоит от индоевропейского и финно-угорского культурных кругов. Вместе с тем, мегалитизм демонстрирует почти полное (там, где оно возможно по геоклиматическим причинам) сходство с афразийским культурным кругом.

3.2. Архитектура и урбанизация

Основным типом поселений на мегалитическом ареале являются окружённые одним или несколькими кольцами стен городища, центральная площадь которых первоначально служила загоном для скота, а в бронзовом-железном веках трансформировалась в торговую площадь.

Высока плотность мегалитических памятников и поселений в приморских горах. Наибольшая концентрация мегалитических памятников наблюдается в местах пересечения торговых путей (Бретань, юг Испании, Эгеида, острова Западного Средиземноморья) и (позднее) в местах добычи полезных ископаемых (Британские острова, южная Франция, южная Скандинавия, центральная и северная Германия).

В переднеазиатском неолите пещеры за редким исключением (Завиет-Чеми-Шанидар) для жилья используются мало, преимущественно как временные охотничьи стоянки. Основным типом поселений на Ближнем Востоке и в Восточной Европе были селища. Так, внешняя стена Чатал-Хююка по всей видимости не имела оборонительного значения и не отличалась от междомовых стен, а так называемая "Дозорная башня" докерамического Иерихона по всей видимости была "башней молчания" (198). На Ближнем Востоке селища становятся городищами под напором кочевников и из-за аридизации климата в середине V тыс. до н.э. Первыми оборонительными сооружениями были рвы и валы, которые должны были защищать не только от людей, но и от приходящего из внешнего мира метафизического зла.

Поселения локализуются на первой лёссовой террасе близ крупной реки. Часто такие поселения остаются обитаемы в течении нескольких тысячелетий, культурный слой таких поселений образует телли, толщиной до 10-15 м. Наибольшая плотность населения локализуется в долинах крупных рек, в местностях с плодородной и лёгкой для обработки почвой (103а).

Единственное исключение на Ближнем Востоке - мезолитическое святилище Гёбекли-Тепе в юго-восточной Турции (IX-VII тыс. до н.э.) расположенное в труднодоступном месте. Однако, около 7000 г. до н.э. святилище было разрушено и мегалитические тенденции на Ближнем Востоке были утрачены. Причины появления ближневосточного мегалитизма ок. 4000 г. до н.э. остаются спорными, однако, большинство исследователей сходится на том, что оно связано со внешними влияниями то ли из Западного Средиземноморья, то ли из-за Армянского нагорья, то ли с появлением первых семитских племён из Северной Африки.

Несмотря на наличие большого числа погребений, поселения ямной культурно-исторической общности неизвестны, что позволяет утверждать, что индоевропейцы времени их культурно-лингвистического единства обитали на временных стойбищах, подобно скифам и сарматам исторического времени. Значительное время после индоевропейском инвазии в Европе при наличии индоевропейских погребений (так называемые "погребения с боевыми топорами") поселения отсутствуют, что указывает на сохранение временных стойбищ и в начальный период арийского заселения Европы. Позднее поселения локализуются на вершинах пологих гор, господствующих над долинами и позволяющих контролировать выпас скота. В отличие от раннемегалитических скотоводческих поселений, скот не прячут в центре поселений. По мере метисации культуры индоевропейские поселения локализуются в тех же пространственных нишах, что и доиндоевропейские: на западе - на труднодоступных вершинах, на востоке - в плодородных долинах близ воды; что создаёт определённую трудность для датировки индоевропейской инвазии в том или ином регионе Европы.

Поселения уральской группы представлены небольшими сезонными стоянками, локализующимися в одних и тех же местах на берегу небольших рек и озёр, вблизи водопоев или других мест богатых дичью. Как правило, доступ к ним ограничен, они скрыты природными объектами, но не укреплены.

Скотоводческие афразийские племена обитали на открытых стойбищах и складывание поселений у них происходит довольно медленно. До сих пор довольно значительные афразийские этносы сохраняют кочевой уклад. Оседание на землю связано с переходом к земледелию, а значимость водных ресурсов приводит к вооружённым столкновениям, а следовательно к складыванию городищ. В тех регионах, где афразийцы испытали значительное влияние переднеазиатского культурного круга (Передняя Азия, частично - Египет), афразийцы занимают переднеазиатские города, образуя метисные культуры такие как Шумеро-Аккад. Напротив, в Африке многие поселения афразийцев локализуются на высотах, также на высотах располагаются и их культовые места.

Ведущий материал для строительства в мегалитизме - камень. Из камня возводились как жилые, так и культовые постройки. В некоторых регионах из камня возводился лишь цоколь постройки, в других же кроме основных стен (например, в Скара-Брей (292, с. 450)) из камня изготовляли не только стены жилища, но даже мебель. По всей видимости это объясняется природно-климатическими условиями. Следует отметить, что на мегалитическом ареале был распространён особый тип каменной кладки - так называемая "сухая кладка", представлявший собой кладку без связующего раствора в стык и в пазы. Такая кладка сохранилась здесь вплоть до исторического времени и была вытеснена кладкой с применением цементного раствора только в ХХ в.н.э.

Преобладающий тип планировки построек мегалитического времени - круг и / или овал. Он характерен как для жилых построек, так и для храмов и погребальных комплексов. Существование в позднемегалитическое и постмегалитическое время круглоплановых боевых и жилых башен в различных частях мегалитического ареала (Сардиния, Северный Кавказ, Грузия, Шотландия) указывает на общность архитектурных идей в этих регионах, идей восходящих к мегалитическому архетипу. Другим особым типом жилищ является так называемый "атлантический тип круглых домов", распространённый на мегалитическом ареале вплоть до рубежа н.э. Такая планировка жилищ была позаимствована индоевропейскими племенами (в частности - кельтами), обитавшими на мегалитическом ареале в историческую эпоху, хотя кельты, обитавшие в Восточной Европе подобных построек не использовали.

Главное культовое место - храм или мегалитическая гробница - располагаются вне поселения, в особом месте, выбор которого связан с его археоастрономическими особенностями. Всегда мегалитические гробницы и храмы были ориентированы своими центральными осями на основные календарные даты солнечно-лунного года - дни равноденствий и солнцестояний. Наиболее важной датой считалось летнее солнцестояние, на восход Солнца в которое было ориентировано большинство мегалитических храмов и гробниц (Стоунхендж, Гавр-Инис и др.). Меньшей популярностью пользовалась ориентация на восход Солнца в зимнее солнцестояние (крупнейший и известнейший из комплексов с такой ориентацией - Нью-Грейндж), однако, сосуществование в одно время и на одной территории мегалитических памятников с различной ориентацией позволяет говорить о различиях в верованиях различных мегалитических субэтносов при сохранении общности мегалитических представлений. Ориентация на восходы Солнца в дни равноденствий на мегалитическом ареале редка и наиболее ярко представлена на Мальте и в Сиро-Палестине. Следует отметить, что в этих регионах один и тот же памятник имел ориентировку и на равноденствия и на одно из солнцестояний. Для жилищ такая традиция прослеживается далеко не во всех мегалитических культурах, что также указывает на существование значительных различий между мегалитическими субэтносами.

Также важными ориентирами для храмов и гробниц мегалитического ареала служили восходы "высокой" и "низкой" Луны во время Солнцестояний, необходимые для предсказания лунных и солнечных затмений, однако, такие ориентировки прослеживаются далеко не во всех мегалитических культурах, что с одной стороны объясняется сложностью таких предвычислений, а с другой стороны указывает на развитие мегалитических верований и научных знаний.

Наиболее простой формой мегалитического визира был менгир с кромлехом, установленный в определённой точке местности, в которой роль визиров выполняли отдельные объекты на местности - окружающие горы. Длительность существования традиции возведения таких памятников на мегалитическом ареале указывает на значительную древность этого обычая. Такие визиры располагались близ эмпориев и близ поселений, численность населения которых была недостаточна для возведения более массивных сооружений. Часто несколько мегалитических памятников объединялись общими прямыми линиями и образовывали "леи": так что каждый последующий памятник был ориентиром, указывающим на восход Солнца в солнцестояния для наблюдателя находящего у предыдущего памятника. Почитание леев как и почитание мегалитов сохранилось у народов обитавших на мегалитическом ареале вплоть до современности.

В постмегалитическую эпоху на мегалитическом ареале получает распространение обычай захоронения покойников в непосредственной близости от каменной кладки внешней крепостной стены поселения, смысл которого состоит в том, что поселяне надеются на помощь предков в защите поселения при нападении врагов.

Ведущий материал для строительства в переднеазиатском культурном круге - глина. Жилища возводились каркасным способом, при котором на деревянную столбовую или плетённо-столбовую конструкцию наносили слои глины. Получившиеся "мазанные" стены штукатурили и покрывали белой, красной, жёлтой и чёрной красками. Этот тип жилища сохранился в традиционной культуре народов Балкан и Украины. С древнейших времён (Чатал-Хююк, Йерихон) жилищам придавали прямоугольную или подпрямоугольную форму, как правило имевшую ориентацию по сторонам света, однако, в различных культурах семантика сторон света варьировала и реконструировать такую символику жилища не представляется возможным. Достаточно часты на европейской части этого ареала полуземлянки и землянки, возведение которых служит индикатором миграций с юга на север. Аналогичным образом обмазывались и ямные погребения. Постройки не имели ярковыраженной археоастрономической ориентации.

Преобладание глины и избегание камня в архитектуре не связано с особенностями рельефа местности - около 80 % территории обитания переднеазиатского культурного круга представляют собой гористые местности - следовательно причина такой особенности переднеазиатского культурного круга лежит не в утилитарной сфере, а в области мифоритуального. В бронзовом-железном веках на Ближнем Востоке и в Восточной Европе появляются каменные постройки, однако камни таких построек всегда скреплялись глиняным раствором, что кардинально отличает их от мегалитических построек.

Центральным культовым местом переднеазиатско-дунайского культурного круга был построенный из глины или из кирпича храм верховной богини данной местности, а всё поселение было её храмовым хозяйством. Культовые действа совершались в зависимости от климатических условий местности либо на площади перед храмом либо в особых пристройках возле него. В Восточной Европе храм представлял собой единственную двухэтажную постройку на поселении, на первом этаже располагалась гончарная мастерская, изделия которой были ритуально связаны с богиней, а второй этаж был жилищем богини, в которое могли подниматься в определённые дни года лишь особые жрецы и жрицы (103а, с. 15). Такие храмы не имели чётко выраженной археоастрономической ориентации.

На ареале распространения Дунайского неолита известны единичные случаи археоастрономических ориентиров. Все они представляют собой скалы или естественные камни практически не обработанные. Тогда как все мегалитические постройки от самых простых до сложнейших возводились из камня, в той или иной степени обработанного. Также неизвестны захоронения на территории или вблизи таких археоастрономических ориентиров. Таким образом археоастрономические ориентиры Дунайского неолита представляют собой естественные "чудеса природы", которые воспринимались племенами Дунайского неолита как гении места, проявления божества данной местности.

Ведущим материалом уральского культурного круга было дерево. Стены деревянных построек имели прямоугольную форму. Из дерева сооружали как жилые дома, так и культовые сооружения. Как правило культовые постройки располагались вне поселения в укромных местах в чаще леса. Постройки не имели чётко выраженной археоастрономической ориентации, хотя им старались придать ориентацию по сторонам света, семантика сторон света была связана с климатическими особенностями ареала расселения уральского культурного круга.

У финно-угорских племён есть две группы священных мест - лабиринты и сейды - которые некоторые исследователи относят к числу мегалитических, но, которые по нашему мнению следует считать парамегалитическими. Лабиринты представляют собой выложенные из мелких камней спиральные фигуры, как правило на берегу водоёма или близ него. Согласно этнографическим данным такие лабиринты используются финно-угорскими шаманами для общения с духами и для "шаманского путешествия", а их профанными прототипами являются подобные лабиринты, используемые для ловли рыбы и моллюсков во время отлива. Подобные феномены неизвестны на мегалитическом ареале, вместе с тем у финно-угорских народов отсутствуют основные мегалитические мифологемы, нет у лабиринтов и астрономических функций, а сами лабиринты сложены из дикого камня (267), следовательно у нас нет оснований относить лабиринты к числу мегалитических памятников.

Строго говоря сейды нельзя считать мегалитическими памятниками, поскольку этим термином обозначают любой священный объект финно-угорских народов, он может быть особенным местом в горах, тундре, тайге, чем-то выделенной скалой, камнем следовиком, особым отдельно стоящим деревом, пнём, озером, водоворотом или иным природным или рукотворным объектом, следовательно, понятие "сейд" служит для финно-угорских народов общим определением священных мест без всякой связи с тем создан ли он природой или человеком, а также без связи с материалом из которого он состоит. Особое внимание привлекают особые разновидности сейдов - каирны часто устанавливаемые для того чтобы отметить особую сакральность данного места. Иногда с ними связаны легенды о превращении людей в камни, однако, такие каирны не имеют астрономических функций, а кроме того они сложены из необработанных камней, что не позволяет считать собственно мегалитическими сооружениями. Вполне возможно, что культ таких каирнов пришёл в культуру финно-угорских народов под влиянием мегалитизма или же из мегалитизма при помощи индоевропейского влияния, однако, существование сейдов немегалитической природы указывает на пришлость данного культурного феномена у финно-угров.

Индоевропейцы в Европе заимствуют обычаи и технологии субстрата. Так племена, обитавшие на мегалитическом ареале возводят каменные постройки методом "сухой кладки" и поклоняются в священных местах Строителей Мегалитов, многие мегалитические постройки уже в христианскую эпоху были перестроены под церкви и часовни. Напротив, индоевропейские народы жившие на ареале распространения Дунайского неолита строили дома в соответствии с иными строительными обычаями. Наконец, индоевропейцы обитавшие по соседству с финно-угорскими племенами восприняли от них традиции деревянного зодчества. По этой причине при родстве украинского и русского народов их архитектура имеет существенные отличия восходящие, соответственно, к дунайской и финно-угорской традициям.

Поскольку афразийские племена обитавшие в некоторых регионах мира испытали на себе влияние переднеазиатского культурного круга, то их архитектурно-строительные традиции представляют собой соединение афразийских и переднеазиатских традиций. Собственно афразийские традиции выделяются на основании африканского и (реже) аравийского материала. В числе переднеазиатского наследия следует отметить широкое использование глины в качестве основного строительного материала в современных афразийских культурах, испытавших на себе большое влияние древнеегипетской (III-II тыс. до н.э.) и исламской архитектурной традиции (конец I - начало II тыс. н.э.). Также существенным признаком метисации служит и прямоугольная планировка жилищ, принятая во многих афразийских культурах.

Ведущим материалом для строительства в афразийском культурном круге был камень из которого строили и жилые и культовые постройки. Каменные культовые постройки часто ориентировались на восход Солнца в дни солнцестояний. Характерным примером могут служить древнеегипетские храмы Карнак и Луксор. Центральные оси обоих храмов были ориентированы на восход Солнца в летнее Солнцестояние, однако, в период Нового Царства Луксор был перестроен таким образом, что центральная ось храма изменила своё направление, тем не менее во внутреннем святилище храма сохранилось световое окно указывавшее на восход Солнца в летнее солнестояние. Аналогичную ориентацию имеют и многие погребальные памятники древнего Египта. В качестве археоастрономических ориентиров использовались обелиски воздвигаемые перед входов в древнеегипетские храмы. Многие древнеегипетские храмы (в т.ч. и крупнейшие из них - Карнак и Луксор) располагались вне поселений. На Аравийском полуострове широкое распространение получили жилые и боевые башни.

Вместе с тем, солярные храмы Эхнатона представлявшие особые площадки с обелисками и конструкциями аналогичными таулам могут относиться как к ливийскому (афразийскому) культурному кругу, так и быть результатом миграции в Египет собственно мегалитического населения.

Выводы. В области архитектуры и урбанизации западноевропейский мегалитизм демонстрирует кардинальное отличие от переднеазиатского культурного круга в следующих категориях: использовании пещер для жилья вплоть до Новейшего времени; использовании пещер для погребений на раннем этапе с последующим развитием мегалитических гробниц через промежуточные стадии искусственной пещеры и "полугрот-полудольмен"; преимущественном заселении "верхнего яруса" территории, труднодоступных и защищённых естественными преградами мест; преимущественном заселении приморских гористых местностей, а также местностей на пересечении торговых путей и в местах добычи полезных ископаемых; высокой степенью урбанизации, с быстрым развитием городов; общей планировкой городищ с крепостными стенами и центральной площадью; использовании камня, в качестве ведущего материала для строительства как жилых, так и культовых зданий, а также погребальных комплексов; особой круглоплановой и овальной планировке жилых, культовых и погребальных сооружений; в использовании особого типа каменной кладки без связующего раствора в пазы; в самостоятельном, но восходящем к единым прототипам появлению в поздне- и постмегалитическое время боевых и жилых башен; в локализации культовых сооружений вне поселений; в использовании при строительстве культовых и погребальных комплексов археоастрономических ориентировок, в частности, учитывающих восходы "высокой" и "низкой" Луны; в построении леев; в захоронении покойников в непосредственной близости от крепостной стены поселения, что находит отражение и в мифопоэтике.

И в архитектуре и урбанизации в большинстве случаев мегалитизм близок к афразийскому культурному кругу. Однако, в связи, с климатическими различиями и влиянием других культурных кругов, в частности, переднеазиатского, эти тенденции перекрываются локальными вариантами.

3.3 Социальная структура

Мегалитическая ментальность сформировала особую систему половозрастных классов, основанную на попытках предвычисления метонова цикла. Возраста человеческой жизни были распределены в соответствии с повторяемостью лунных фаз и дней солнечного года, однако в разных регионах мегалитического мира этот цикл исчислялся по-разному, поэтому в разных регионах граница между различными половозрастными классами определялась по-иному, но основой был 6-, 8- и 9-летние циклы. Восьмилетний цикл важен ещё и тем, что он также является циклом повторения фаз Венеры.

Так, например, в основе римского деления возрастов в период архаики лежал 8-летний цикл. Первый возрастной класс римлян (infantia) - до 8 лет; затем: pueritia - до 16, adulescentia - до 24, iuventus - до 32, virtus - до 42 лет, seniorium - до 54, senectus - старше 54 лет. В последствии, когда исходный смысл возрастной градации был утрачен установилась иная система возрастов: infantia - до 7 лет, pueritia - до 14, adulescentia и iuventus - до 25 или 30, virtus - до 46, seniorium - 46-60, senectus - старше 60. Возможно, что смена возрастов связана с необходимостью адаптировать прежнюю систему под инокультурную традицию или может быть под иную систему счёта. На последнее наталкивает то, что последним рубежом является 60-летний возраст, свидетельствующий о наличии рудиментов счёта 20-ками и относящийся к доиндоевропейскому наследию (193, с. 312). С этим делением возрастов связаны инициации юношей, которым испольнилось 16 (дважды 8) лет (158; 159). Аналогичная система была и у кушитских народов Восточной Африки (146). Восьмью годами первоначально был ограничен и срок правления римского царя, а затем благодаря манипуляции с 3 ипостасями трёх-телой богини, он вырос до 24 (3 х 8) лет (159).

Матриархальным было и общество переднеазиатско-дунайского неолита, однако в силу консервации общественного уклада храмовыми хозяйствами в нём не происходили характерные для мегалитического общества процессы перехода к патриархату. Женщины в этом обществе являлись носительницами идеи плодородия, тот как раз мужчины была подчинённой. Похоже, что в переднеазиатско-дунайском неолите роль земледельца была мужской, на что указывает обращённая к Адаму фраза книги "Бытия": "В поте лица своего будешь есть хлеб свой". Вместе с тем и наследование земли и наследование прочего имущества в этих культурах происходило по женской линии. Сохранение традиционного уклада и консерватизм дунайского неолита привели к тому, что Триполье-Кукутени не смогло противостоять индоевропейской инвазии и постепенно растворились в среде индоевропейских народов.

Половозрастные классы переднеазиатско-дунайского неолита были связаны со способностью человека исполнять определённые половые и социальные функции, в частности в способности к деторождению и земледельческим работам. Представляется, что свойственное современному иудаизму представление о взрослении детей "бар мицва" (13 лет, мальчики) и "бат мицва" (12 лет, девочки) отражает переазиатско-дунайскую парадигму половозрастных классов. Другим важным половозрастным классом было старение, определяемое не столько достижением определённого возраста, сколько утратой способности к деторождению.

Финно-угорское общество оставаясь матриархальным тем не менее отличалось по своей половой структуре от земледельческим прежде всего распределением половых ролей: мужским занятием была охота, женским - собирательство. Хотя общее право собственности принадлежало женской линии, имелась некоторая группа вещей, которая могла передаваться по мужской линии. Особняком стоит в этом обществе шаманство как социальный институт, который был достаточно открытым. В условиях отсутствия земледелия право на землю как на охотничьи и собирательские угодья принадлежали всему роду.

Индоевропейское общество как общество скотоводческое было патриархальным, более того женщина воспринималась как собственность мужа. Отсутствие навыков земледелия и достаточного количества пригодных для собирательства растений привели к формированию в Восточной Европе кардинально иного типа общества. Наследование имущества, прежде всего скота, происходило по мужской линии, хотя права на пастбища находились в ведении всего рода.

Половозрастные классы финно-угров и индоевропейцев также как и у дунайского неолита не были привязаны к чётким возрастам и космическим циклам, а были связаны с возможностью выполнять определённые социальные и хозяйственные роли. У обоих этнических групп ведущими были половозрастные классы мужчин, поскольку от их умения зависела жизнь рода.

Наиболее близкой аналогией мегалитическим народам в социальном плане были афразийские племена. Они, как и Строители Мегалитов были изначально пастушескими народами, а следовательно особенности экономического уклада порождали рост роли мужчины в обществе. Природно-климатические условия не стимулировали афразийцев к поисках новых ресурсов, а следовательно не вызвали роста ремесла и торговли в той мере, в какой это было свойственно для мегалитических племён. Половые роли были распределены также как и в мегалитизме: мужчина - скотовод, женщина - собиратель, позднее земледелец (146). В силу этого и в афразийском обществе сформировались представления о наследовании земли и имущества по женской линии. Половозрастные классы современных хамитских народов имеют сложную структуру, основанную на 6-, 8- и 9-тилетних циклах, а в культах тайных союзов свойственных тем или иным половозрастным классам важную роль играют связанные с этими циклами культы Луны (146).

Многократное упоминание в постмегалитических текстах триад жрецов, бардов, судей, вождей, предположительно свидетельствует о том, что мегалитическое племя делилось на три рода или на число родов кратное трём. А значительное число упоминаний о кросс-кузенном браке указывает на то, что эти роды были эндогамными. Также в мегалитическом обществе быстрее чем в другом ином европейском культурном круге происходила горизонтальная дифференциация, выделение следующих социальных групп: жрецов, бардов ремесленников и торговцев.

В этих условиях мистическим источником власти была энергия маны, личная сила, которая позволяла человеку стать годичным царём-жрецом. После ритуала избрания царь-жрец считался носителем витальности и плодовитости поселения или племени. Естественно, что носителями власти в этом обществе было жречество, обладавшее календарными знаниями и предвычислением затмений и управлявшее действиями царя-жреца. Конфликт между избираемыми царями-жрецами и наследственным жречеством нашёл своё выражение в мифологическом мотиве "поединка медведя и вепря", лучше всего сохранившемся в кельтской мифологии, однако его отголоски известны и в других регионах мегалитического ареала.

В переднеазиатско-дунайском культурном круге основу социальной жизни составляло храмовое хозяйство ведавшее коллективными работами и распределением материальных благ. Племя состояло из нескольких (2-6) экзогамных родов, причём об экзогамности родов говорит сохранившая на этом ареале система запретов на браки до определённого колена. Социальная структура была слабо дифференцирована и состояла из жречества, выполнявшего в т.ч. и бюрократические контрольно-распределительные функции, старейшин и простых общинников (68). Поскольку в основе религиозной системы переднеазиатско-дунайского неолита лежит идея плодородия, то благословением богини плодородия является богатство, опосредованное через плодовитость (людей, скота, земли) и именно богатые роды или отдельные семьи считались отмеченными даром божества.

В основе финно-угорского общества лежала система дуальных экзогамных фратрий. В силу охотничье-собирательского быта пространственная дифференциация родов по более и менее удачных угодьям превосходила социальную дифференциацию. Единственной обособленной социальной группой была группа шаманов. По всей видимости она не была закрытой эндогамной группой, но вход в неё был доступен и обычным людям, проявляющим определённые способности. Мистическими источниками власти в этом обществе были опыт и возраст, проявлявшиеся как в удачной охоте, так и в колдовстве и магии.

Индоевропейское общество состояло из трёх эндогамных каст (жрецы, пастухи, воины), чьи функции были определены по факту рождения человека в определённой семье. Эндогамность каст позволяет предполагать, что каждой из каст соответствовала особая этническая группа, слияние которых и образовало общеиндоевропейский этнос, однако, слабая изученность данного вопроса не позволяет говорить об этом определённо. Мистической идеей власти в таком обществе была сила, позволявшая справляться как со скотом, так и с соплеменниками. В силу этого носителями власти в индоевропейском обществе стали военные вожди, в той или иной степени воздействовавшие на общественные и религиозные процессы.

Афразийское общество также состояло из нескольких эндогамных родов, предположительно тоже образовывавших триады (по три сына было у Адама и Ноя, 12 сыновей у Якова). Эндогамность афразийского рода нашла наибольшего развития в древнем Египте, так слово snt обозначало и сестру и жену. Также как и у мегалитических народов носителем плодородия и витальности всей общины был царь-жрец избираемый в результате особого ритуала, а основанием для такого избрания служило наличие у него большего количества маны, однако, в историческое время избрание стало формальностью, а власть была сосредоточена в руках нескольких кланов.

Выводы. В области социальной структуры мегалитизм не только демонстрирует наибольшую степень сходства с афразийским культурным кругом, но и сходную динамику процессов, происходящую уже после прекращения тесных этнических контактов между афразийцами и мегалитизмом, что позволяет говорить о самостоятельном продолжении общих тенденций. Так, мегалитизм демонстрирует сходство не только в раннем выделении ремесла и торговли (происшедшем уже после распада сахарского неолита), но и в возрастании роли мужчины в земледелии при сохранении сходных матриахальных культов и возможно материнской системы родства.

Также отмечается сходство в системе половозрастных классов, основанных на попытках предвычисления "Метонова цикла" повторяемости дней солнечного года и лунных фаз; развитой системе горизонтальной дифференциации, а также в разделении племени на три рода. Такие особенности социальной структуры мегалитизма не назходят аналогий в других культурных кругах Европы. Индоевропейское общество, подобно мегалитическому и афразийскому делилось на 3 касты, однако, при внешнем сходстве, отличия более существенны: каждая из каст эндогамна, следовательно может рассматриваться как отдельное племя внутри индоевропейской общности.

3.4 Мифопоэтический и мифоритуальный комплексы

Большое значение придававшееся мегалитическими народами наблюдениями Луны и предсказаниям Лунных и Солнечных затмений указывает на то, что верховным божеством мегалитизма была богиня Луны. В историческое время она изображалась трёхтелой, что символизировало 3 видимые фазы Луны (106). Аналогичную семантику имеют и четырёхгранные каменные колонны с изображением голов - подобно тому как наблюдатель видит только 3 фазы Луны, так и верующие могли видеть только 3 грани и 3 лика Лунной богини, которая воспринималась и как богиня времени и как божество связанное со смертью и (пере)рождением. В этой семантической связи на мегалитическом ареале рано (предположительно в V-IV тыс. до н.э. (Гавр-Инис [34])) получают распространение верования в реинкарнацию. Культы плодородия в мегалитизме воспринимались, как производные культа богини Луны.

У народов Ближневосточного культурного круга (75) основной религией был культ плодородия, прежде всего плодородия земли, а само божество плодородия было богиней-матерью, персонификацией производительных сил земли. Такая богиня-мать воспринималась, как покровительница той или иной местности (прежде всего плодородной долины), отчего широкое распространение получают культы гениев мест и природных объектов (рек, гор, лесов). В этой мифологической системе культ мёртвых не связан непосредственно с верховной богиней, но, согласно ближневосточным письменным источникам, наоборот, антагонистичен ей. Идея реинкарнации на этом ареале связана с возвращением в лоно матери-земли и очищением (в частности - глиняной обмазкой или вторичным захоронением костей) от контагиозной силы смерти. Чаще всего этот мотив соединялся с мотивом умирания и воскресания растительности, в частности - божества зерна.

Для финно-угорского культурного круга характерны охотничьи культы, связанные с фенологическими изменениями в природе и, в частности, в магическим размножением объектов охоты. Отдельную линию в этом культурном круге представляют шаманские практики, связанные с индивидуальными медиумическими способностями некоторых членов общины. В шаманских практиках Луна имеет бoльшее чем в охотничьих культах, но она не имеет чётких мифопоэтических и мифоритуальных связей ни с культом плодородия, ни с перерождением, а её значение, скорее объясняется космобиоритмическим влиянием полнолуний и новолуний на практикующих шаманизм. Мир для людей этого культурного круга населён амбивалентными природными духами, как гениями мест, так и зооморфными божествами. Идея реинкарнации на этом ареале представлена возвращением человека в лес.

Индоевропейцы времени языкового единства поклонялись небесным мужским божествам, представлявшим собой обожествлённые абстрактные понятия, такие как "добро", "благо", "договор" и т.д., причём эти божества считались мужскими даже в том случае, когда слова их обозначавшие (например, "Вача" - речь) грамматически принадлежали к женскому роду, а в ведических текстах часты отождествления "Агни - ты Митра, ты Варуна" (243), свидетельствующие о том, что функции божеств не были чётко определены. Такой тип религии характерен для кочевников, которые в силу особенностей быта не могут ни создать постоянного святилища, ни обожествлять гениев мест.

На афразийском ареале культ богини Луны получил большое распространение, есть здесь и четырёхгранные колонны (Южная Аравия) и связь между культом Луны и реинкарнацией, к тому же отмечаются аналогии между верой в реинкарнацию у кельтов и у древних египтян. Вместе с тем, у скотоводческих народов, в частности у семитов, в связи с их номадическим образом жизни складывается культ абстрактных божеств, таких как Илу, Ягус, Иегова, Аллах. Семитские триады божеств также представляют собой рудимент культа трёхтелой богини Луны.

На мегалитическом ареале Луна всегда воспринималась, как богиня, мать Солнца, божества (воз)рождающегося в Зимнее Солнцестояние и умирающего в Летнее (или в следующие за ним Полнолуния). Для переднеазиатско-дунайского культурного круга Луна (Месяц) - мужское божество, а Солнце - женское, однако, Солнце является менее значимой богиней, по сравнению с богиней Земли. Для финно-угорских племён лунное божество часто мужского пола, тогда как Солнце часто - богиня, однако, встречаются в этом ареале и мужские пары "солнце / луна" и пары братьев и/или супругов в которых Луна - женское божество. Такая амбивалентность этого культурного круга указывает на неопределённость половых атрибуций Солнца и Луны. У индоевропейских народов божества Солнца и Луны по всей видимости не имели большого значения, а их половая атрибуция у индоевропейских народов исторического времени зависела от субстрата, так у обитавших на мегалитическом ареале греков, кельтов и италиков Луна богиней, а Солнце - богом, а у обитавших вне мегалитического ареала германцев и славян, наоборот Луна (Месяц) - мужское божество, а Солнце - женское.

Мегалитические культовые места располагались вне поселений, в местах удобных для археоастрономических наблюдений, часто такие культовые места были и погребальными комплексами (94). В переднеазиатском культурном круге культовые места не выполняли функции астрономических ориентиров и всегда располагались в самом центре поселения. Финно-угорские племена для культовых мест предпочитали удалённые участки леса. Отсутствие надёжных свидетельств об индоевропейских поселениях позволяет говорить о наличии культовых мест на стойбищах лишь предположительно. Афразийские народы часто располагали свои культовые места "на высотах", многие из таких мест имели археоастрономическую ориентацию.

Определение исконных мотивов сотворения мира для каждого из культурных кругов Европы сопряжён с сильным влиянием письменной традиции, в частности Библии. Наиболее чётко сохранившийся мотив принадлежит индоевропейским мифам, согласно которым мир был сотворён богами из тела первочеловека-великана. Финно-угорские фольклорные записи свидетельствуют о создании мира из Мирового Яйца (подобный мотив иногда встречается и у афразийцев и по всей видимости он стадиально связан с мезолитом). На Ближнем Востоке сотворение мира связано с появлением Прахолма из Мировых вод. На мегалитическом ареале реконструируется сотворение мира словом из ничего или из первоматерии, он известен в античной Греции. Следует отметить, что у восточных славян (104) сохранились финно-угорский мотив сотворения мира из яйца и переднеазиатский мотив Прахолма. Лёгкость с которой библейский мотив проник в ментальность языческих племён Западной Европы и Средиземноморья и отсутствие параллельных версий, подобным "Голубиной книге" указывает на сходство мегалитических верований с библейскими.

Мотив сотворения человека на мегалитическом ареале связан с камнем. Здесь зафиксированы следующие свидетельств отражающие мифопоэтическое и мифоритуальное отождествление "человек = камень", в частности:

1) легенды о превращении людей в камни и камней в людей, в том числе и легенды о временном (на ночь Летнего Солнцестояния) возвращении камням человеческого облика (34);

2) легенды и поверья связанные со способностью камней, а особенно мегалитических сооружений приносить плодородие людям (309);

3) легенды о погребении героев в горах и пещерах, откуда они возвращаются в случае опасности, а также легенды о превращении великанов в отдельно стоящие горы и горные массивы;

4) изготовление в ряде удалённых друг от друга регионов мегалитического ареала (Иберия, Эгеида, Добруджа) каменных фигурок людей, открытых как на поселениях, так и в погребениях;

5) оформление камнем погребений постмегалитического времени, причём этот элемент сохраняется при смене погребального обряда (например, при появлении кремации) или религиозных верований (принятии христианства).

На переднеазиатском ареале зафиксированы многочисленные свидетельства мифопоэтическое и мифоритуальное отождествления "человек = глина", отражённые в мифах о вылепливании человека из глины и / или на гончарном круге (161), а также подтверждаемые археологически прежде всего повсеместном изготовлении глиняных статуэток как мужских так женских, в позднейшее время - широким распространением керамических погребальных урн и оссуариев (210).

Финно-угорские племена считали, что человек создан из дерева либо вырезан, подобно тому как на этом ареале вырезали деревянные статуи божеств, либо первая пара людей представляла собой ожившие деревья.

Согласно представлениям индоевропейцев человек - далёкий потомок небесных богов (122; 85). Однако, мифологии индоевропейских народов исторического времени демонстрируют разнообразие мотивов: камень (Греция, иберо-кельтский мир), глина (славяне), дерево (германцы).

Подобное разнообразие демонстрируют и афразийские мифологии: приход с небес (Западная Африка), дерево (там же), глина (Ближний Восток, Египет), камень (Ближний Восток, Африка) (161; 225). Однако, пространственная широта распространения мотива сотворения человека из камня указывает на то, что именно он был основным, а иные складывались либо под влиянием других культурных кругов либо в результате самостоятельного развития мифопоэтического и мифоритуального.

С этими верованиями в целом коррелирует и ведущий материал для строительства культовых сооружений и изготовления культовой пластики. Так, на мегалитическом ареале и ведущим материалом был камень, на переднеазиатском - глина, на финно-угорском - дерево. Культовая пластика и культовые сооружения индоевропейцев времени языкового единства неизвестна, если не брать довольно спорно интерпретируемых памятников, в дальнейшем они заимствуют традиции субстрата, которые сохраняются, например, в деревянной культовой пластике балтов и деревянном зодчестве Западной Украины и русского Севера. У афразийских народов культ камней (Кааба, Бейт-Эли) сохранился, несмотря на проникший в Библию и Коран мотив сотворения человека из красной глины, а аксумские обелиски почитаются современными эфиопами-христианами, как жилища духов или святых. Глиняное и деревянное зодчество Западной Африки связано с климатическими особенностями региона и с влиянием негроидных племён саванны, соответственно.

На стадии раннего неолита в Западном Средиземноморье погребения совершались в пещерах, постепенно происходил переход к коллективным, а затем и к индивидуальным погребениям, костяки полные (эмбриональные, реже - вытянутые), в большинстве случаев - первичные, однако, в коллективных гробницах, кости предыдущих погребений располагались в беспорядке или (предположительно) выбрасывались, поскольку предполагалось, что их владельцы уже реинкарнировали. Несоответствие между массивными мегалитическими гробницами и количество погребённых в них порождало теории о том, что погребения в них удостаивались лишь некоторые избранные члены общины, что, однако, опровергается скудостью инвентаря в гробницах не тронутых гробокопателями. В культурах демонстрирующих наивысшую степень урбанизации погребения локализуются вблизи крепостной стены, что должно было служить мифоритуальной защитой стен.

На мегалитическом ареале в большинстве случаев коллективным погребениям придавали ориентировки на основные археоастрономические направления.

Мегалитические погребения часто отмечались менгирами и каирнами, такие менгиры часто служили вместилищем душ умершего и перед ними совершались жертвоприношения. Судя по обычаям "collegium funeraticium" (погребальных товариществ) сохранившимся в Западном Средиземноморье, такие жертвоприношения могли совершать не только родственники покойного, но и любой желающий.

На стадии раннего неолита на Ближнем Востоке практиковались погребения под полами домов, однако, к энеолиту погребения переносятся на отдельные кладбища, удалённые от поселений. Археоастрономическая ориентация погребений отсутствует. Погребальные ямы обмазываются глиной. Костяки неполные, часты вторичные и частичные погребения. Наблюдается различие в погребениях взрослых и детей.

В мезолите-неолите Северо-Восточной Европы отмечаются ямные полные погребения в деревянных гробах в вытянутой и эмбриональной позах, на отдельных родовых кладбищах, имеющих некоторые индивидуальные отличия в погребальном ритуале. Кладбища локализуются в уединённых местах.

Погребения индоевропейцев времени языкового единства представляют собой ямные бескурганные и подкурганные погребения в вытянутой и эмбриональной позах полных костяков, часто трупы или скелеты посыпались красной охрой. В Европе в III-II тыс. до н.э. как реакция на культ мёртвых появляется кремация. Часты впускные погребения. В Степи кладбища локализуются на возвышенных местах, в Европе, по мере социальной дифференциации на возвышенностях и под большими курганами хоронят только князей, а кладбища обычных людей локализуются в низовьях долин. Различий в погребениях детей и взрослых нет, однако, встречаются парные погребения супругов, связанные с изменениями в положениями женщины.

В ямной культурно-исторической общности в низовьях Южного Буга широко распространён локальный вариант погребального ритуала включавший в себя возведение антропоморфных менгиров, которые через некоторое время помещались в могилу в качестве перекрытия ямы. В данном случае имеет место культурный синтез: антропоморфные менгиры (мегалитизм), ямные погребения (индоевропейцы), вторичные погребения (дунайцы).

На афразийском ареале первичные погребения преимущественно эмбриональные погребения совершаются в естественных и искусственных пещерах, каменных гробницах. Есть тенденция к сохранению внешнего облика умершего, как обязательного условия погребального обряда, выражающегося в мумификации и изготовлении каменных статуй, имеющих портретное сходство с умершим, перед которыми совершались жертвоприношения. В мегалитических погребениях нет различия между погребениями детей и взрослых. Наиболее ярко погребальный обряд представлен в Древнем Египте, где так же как и на мегалитическом ареале жертвоприношения умершим могли совершать не только родственники, но и любой желающий. Ряд погребальных памятников имеет археоастрономические ориентировки.

Важным элементом для реконструкции мифопоэтического и мифоритуального комплексов служат характеристики царства мёртвых. Согласно Б. Малиновскому путь в посмертие аналогичен пути на прародину, поэтому направление и способ такого движения может указывать на путь миграций.

В мегалитическом культурном круге царство мёртвых представляло собой острова за западным океаном (Элизиум), часто этот мотив сочетался с мотивом "острова женщин" или города, устроенного по образцу земного. Путь туда представлялся плаванием на лодке, а в позднейшие времена, путь в лодке на западные острова мифоритуально повторялся в инициации кельтских друидов. Локализация мегалитического царства мёртвых на запад от берега характерна как для Средиземноморья, так и для Атлантического побережья Франции и Британских островов, что по всей видимости связано с морским путём миграций, которым прибыли а Бретань и на Британские острова первые мегалитические переселенцы. В Средние века эти легенды трансформировались в образы мифических островов в Атлантике - Брезил, Святого Брандана, Семи Городов и других.

В переднеазиатско-дунайской мифологии царство мёртвых представлялось бездонным подземельем, пребывание в котором сопряжено с мучениями и всяческим злом, что нашло своё отражение в образе библейской Геенны. Путь туда был падением в пустоту, что в целом соответствует погребальным обычаям этого региона начиная с ранненеолитического времени.

В финно-угорском мире посмертие представлялось как луга и леса полные дичи, в которых умерший продолжал жизнь аналогичную земной, но более счастливую. Часто путь в царство мёртвых пролегал по шаманскому Мировому Древу и в процессе такого пути и в самом царстве мёртвых умерший встречал некоторое количество амбивалентных духов, которых следовало умилостивить.

Реконструкция общеиндоевропейского образа царства мёртвых и пути в него сталкивается с определёнными трудностями. Как уже говорилось выше, уже на стадии общеиндоевропейского языкового единства на ареале распространения ямной культурно-исторической общности встречались синтетические погребальные обряды (долина Южного Буга) (312а).

Индоиранские источники описывают путь в посмертие как переход через узкий мост Чинват, а само посмертие как райские пастбища (85). Индийские же (возможно, речь идёт о трансформации, связанной с введением кремации) как воссоединение с небесными божествами. Также возможно, что традиционный для зороастризма обычай помещения трупов в "башни молчания" до полного разложения мягких тканей имеет некоторые параллели в росписях Чатал-Хююка и обрядах некоторых народов Кавказа восходит к вторичным погребениям ближневосточного неолита, во всяком случае трупы найденные в башне докерамического Иерихона А (9500-8800 г. до н.э. (198)) могут принадлежать к незахороненным выставочным погребениям.

Однако, в греческой мифологии параллельно с мегалитическим царством мёртвых (Элизиумом) сохранилось указание на прародину дорийцев (индоевропейцев) - Тартар, локализовавшийся в степях близ Чёрного или Азовского морей.

На афразийском ареале путь в посмертие часто воспринимался как пересечение на лодке вод смерти, что наиболее ярко отразилось в древнеегипетском заупокойном культе, причём мир мёртвых обязательно должен располагаться на западном берегу от вод смерти. Относительно же самого мира мёртвых, то он в разных культурах описывается по-разному, во многом из-за природных и социально-экономических условий афразийских народов и из-за контактов с другими культурными кругами. Однако, именно в древнеегипетском царстве мёртвых (полях Иалу) присутствуют основные мотивы, характерные и для мегалитизма: райские поля, земля к западу от мира живых, город аналогичный земному, остров женщин. Этот последний мотив в древнем Египте имел мифоритуальное значение и был связан с оргиями направленными на то, чтобы умершие скорейшим образом реинкарнировали в новые тела, тогда как в классическом исламе он был упрощён до рая с гуриями.

Всё сказанное о погребениях указывает на кардинальное отличие в отношении к умершим.

На мегалитическом ареале умерший продолжает жить в гробнице, принимать подношения живых и совершать определённые действия за жертвоприношения, он не теряет своей "маны" или жизненной силы, которой обладал при жизни. Это тем более справедливо по отношению к царям-жрецам и при жизни, обладавших исключительной силой маны.

Для переднеазиатского неолита-палеометалла был характерен страх перед умершим, перед контагиозной смертью и весь погребальный ритуал был направлен на то, чтобы помешать умершему выйти из могилы и повредить живым. На этом ареале камень может встречаться в погребениях, но он, в отличие от мегалитических построек, многие имеют ходы, символически изображающие родовые пути, выполняет прямо противоположную функцию, преграждает выход умершего из преисподней.

Для финно-угорских народов отношение к умершему амбивалентное, как и к обитающим в лесу духам, умерший возвращается в мир духов, в род своего тотемного животного и продолжает там вести жизнь близкую к земной.

Наличие локального синтетического погребального обряда затрудняет характеристику индоевропейского отношения к покойникам. Однако, обычай кремации, появившийся вскоре после распада общеиндоевропейского языкового единства позволяет предположить, что индоевропейцы подобно переднеазиатам боялись умерших и стремились обезопасить себя от их магического воздействия.

Цари-жрецы, носители витальности всего племени избирались в результате определённого испытания проходившего в особые дни вблизи Солнцестояний (в разных регионах мегалитического ареала в разное время могли быть разные даты), однако, основная схема архетипа мирового года состояла в том, что царь-жрец избирался в Зимнее Солнцестояние и ритуально (а при определённых условиях, вероятно, и физически) умерщвлялся в Летнее Солнцестояние. Причём он воспринимался как умирающий и (воз)рождающийся сын трёхтелой Лунной богини. Подобный ритуал испытания по всей видимости символически изображён на Ферейских фресках. В постмегалитическое время он трансформировался в обычай ежегодного избрания людей на общественные должности в Греции и Риме. С течением времени срок правления царя-жреца увеличивался до 4-5-8-9 лет, эти циклы были связаны с попытками связать лунный и солнечный календари, с тем чтобы одинаковые фазы Луны приходились на одни и те же дни солнечного года. В историческую эпоху этот мегалитический ритуал трансформировался в в повторявшиеся раз в несколько лет Игры.

В переднеазиатско-дунайском мире носителями сакральности и витальности племени были жрицы богини-матери, ведавшие ритуалами плодородия. В основе жизнедеятельности такого племени лежал земледельческий солнечный год, связанный не столько с конкретными датами солнечного календаря, сколько с фенологическими изменениями в природе конкретной местности и именно годичный цикл и был ведущим циклом жизни для данного культурного круга. А ведущими мифами были мифы связанные с круговращением природных явлений.

В финно-угорском культурном круге носителем сакральности был наиболее удачливый герой-охотник или же шаман, человек, обладающий наибольшими способностями. С течением времени такой охотник мог благодаря своим способностям стать старейшиной племени. Хотя в основе календаря лежал солнечный год со сменой охотничьих сезонов, ведущим циклом жизни был цикл человеческой жизни.

Судя по индийским источникам, носителями сакральности в индоевропейском культурном круге была каста браминов, а номадический быт сформировал представления о том, что ведущий цикл - цикл "юг", гигантских циклов жизни, в процессе которых душа многократно воплощается в различные тела, пока не достигнет просветления достойного для того чтобы родиться в семье брамина, а весь мир представляет собой поле битвы между добрыми небесными богами и злыми хтоническими. Календарь индоевропейцев в силу номадического быта был привязан к фенологическим изменениям в природе.

В афразийском мире носителем сакральности был царь-жрец, избиравшийся на сроки большие чем один год: так египетские фараоны правили 30 лет, а позднее проходили через ритуал "хэб-сэд" (умерщвление и воскрешение) (191). У африканских народов сроки правления также как и у строителей мегалитов определялись циклами соединявшими солнечный и лунный года.

В силу пространственной мобильности мегалитических народов, их топос был структурирован трёхчастно, причём ведущей была именно временная составляющая, разделявшая время на прошлое, настоящее и будущее, подобно тому как лунный цикл разделяется на три видимые фазы-четверти.

Напротив, в топосе переднеазиатско-дунайского неолита ведущей составляющей была пространственная ориентация по сторонам света, а фактор времени, в силу вечного повторения земледельческих сезонов был снивелирован.

Четырёхчастное пространственное структурирование топоса было характерно и для финно-угорских времён, однако, оно выделение его ведущим связано не с умалением значения временных факторов, а с потребностями охотника в ориентировке в пространстве.

Индоевропейский топос, подобно мегалитическому трёхчастен, но в отличие от него ориентирован не во времени, а в пространстве и разделён на верх, центр и низ. Вертикальное структурирование индоевропейского топоса связано как с поклонением абстрактным божествам и с невозможностью точного наблюдения за временем, так и со слабой структурированностью степного пространства.

В афразийском топосе также как и в мегалитическом преобладает временной аспект, при чём даже древний Египет, живший по солнечному календарю практически закрылся в пространстве, но жил в координатах прошлого-настоящего-будущего, а сам заупокойный культ после религиозной реформы в самом конце Древнего Царства стал основным культом населения.

Выводы. Таким образом мы видим, что мегалитические мифопоэтический и мифоритуальный комплексы кардинально отличаются от подобных комплексов переднеазиатско-дунайского и индоевропейского культурных кругов, но находят значительные аналогии с афразийскими. В частности это проявляется в:

- в особой системе астрономических воззрений, связанных с культом трёхтелой богини Луны, богини смерти и (пере)рождения;

- в особой системе верований связанных с реинкарнацией;

- во вторичности культов плодородия по сравнению с культом богини Луны как богини (пере)рождения;

- в особых мифопоэтических взаимоотношениях между богиней Луны и богом Солнца;

- в локализации культовых мест вне поселения, причём их выбор мифоритуально обусловлен археоастрономическими потребностями общины;

- в особом мифопоэтическом мотиве сотворения мира из ничего при помощи слова;

- в особом мифопоэтическом мотиве "человек = камень", следствием которого было особое почитание камня как сакрального материала из которого был сотворён человек и использовавшегося для строительства жилых, культовых и погребальных сооружений, а также при изготовлении культовой пластики, это отличие является наиболее характерным индикатором отличающим мегалитический мифоритуальный комплекс от переднеазиатско-дунайского мифопоэтического мотива "человек = глина";

- особом погребальном ритуале, трансформировавшемся на протяжении тысячелетий, но на каждом своём этапе демонстрирующем воплощение мифопоэтического мотива "человек = камень" и основных археоастрономических ориентировок;

- в том, что погребальный ритуал был направлен на сохранение как можно более длительного посмертного существования человека в гробнице и антропоморфных каменных статуях и использовании живыми магической силы покойного путём жертвоприношений;

- в пространственной локализации и особых характеристиках царства мёртвых (острова за западным морем, город женщин);

- в особенностях культе царя-жреца как носителя сакральности, связанных прежде всего с археоастрономическими представлениями мегалитических культур;

- в трёхчастной структурированности топоса существования мегалитического культурного круга, причём ведущей является именно временная его составляющая.

Выводы к разделу 3

- в антропологическом типе и генетике,

- в особенностях развития сельского хозяйства и ремесла,

- в особом типе миграций,

- в особых архитектурно-строительных традициях,

- в особенностях планировки поселений,

- в пространственной локализации поселений и концентрации населения,

- в особых археоастрономических принципах архитектуры,

- в существовании системы половозрастных классов, основанных на попытках предвычисления "метонова цикла",

- в особенностях перехода от матриархата к патриархату,

- в мифопоэтическом мотиве "человек = камень", отражавшемся и в архитектуре культовых и погребальных сооружений, а также в культовой пластике,

- в особых формах солярного и лунарного культов,

- в особом культе мёртвых, направленном на как можно более длительном пребывании души умершего в гробнице и использовании живыми покойного в магических целях при принесении жертвоприношений,

- в особом культе царя-жреца, связанного с культом мёртвых,

- в топологии как мира живых, так и мира мёртвых.

Также была произведена реконструкция мегалитического мифопоэтического и (где это возможно) мифоритуального комплексов и дана характеристика их принципиального отличия от подобных комплексов переднеазиатско-дунайского, индоевропейского и финно-угорского культурных кругов с учётом различных позднейший напластований.

Указанные отличия позволяют сделать вывод о том, что несмотря на широкое распространение гипотезы относительно мегалитизма, как об инварианте переднеазиатско-дунайского неолита, при внимательном рассмотрении мегалитический культурный круг демонстрирует значительное отличие от ближневосточного, а следовательно не может считаться его инвариантом.

В силу значительного отличия мегалитизма от финно-угорского и индоевропейского культурных кругов они также не могут считаться материнским для него. Вместе с тем мегалитизм демонстрирует наличие значительного числа черт сходства с афразийским культурным кругом, однако, длительность самостоятельного и изолированного развития мегалитического и афразийского культурных кругов позволяют утверждать, что они являются родственными линиями развития Сахарского неолита, сохранившими в той или иной мере основные черты материнской культуры.

Таким образом мы можем утверждать самодостаточность мегалитического культурного круга и его родственность афразийским культурам.

Сравнительная таблица культурных кругов Европы представлена в приложениии А к нашей диссертации.

РАЗДЕЛ 4

4.1 Мегалитическое наследие в материальной культуре и социальной жизни постмегалитических народов Европы

Обычаи татуировки и обрезания были вытеснены с мегалитического ареала в силу религиозных изменений. Последним народом Европы, практиковавшим татуировку были пикты, однако, возможно, что появление в Средние века татуировок в ряде субкультур, например, среди моряков может быть отнесено к мегалитическому наследию. Относительно распространённости обрезания в Средневековой Европе информация отсутствует, но среди стран с высоким процентом мужского обрезания (среди неевреев и не мусульман) в мире присутствуют 3 английские колонии - США (56 %), Канада (20 %) и Австралия (10 %) (5). Несмотря на современные рационалистические обоснования (гигиенические, венерологические, сексологические) можно предположить, что популярность обрезания в этих странах может быть объяснена наличием мегалитических (родственных афразийским) генов, отвечающим за фимоз, отчего практика обрезания получила определённую популярность.

Во многих регионах мегалитического ареала вплоть до ХХ в.н.э. крупного рогатого скота в стаде значительно преобладало над мелким, единственным существенным исключением был переход Англии на овцеводство связанный с особенностями колониальной политики и международного разделения труда.

Земледельческие традиции мегалитизма проявлялись прежде всего в рационе питания, в котором вплоть до ХХ в.н.э. сохранялись те же культуры, что и мегалитическое время (рацион питания мегалитического времени реконструируется преимущественно по болотным стоянкам культур Кортайо, а также Британских островов, Южной Скандинавии и Северной Германии), восточноевропейские заимствования практически отсутствуют, а основные изменения в рациона связаны с внедрением картофеля.

Отдельно следует отметить особую роль, которую занимает тыква в рационе и культуре западнокельтского мира. Она - обязательный атрибут Хэллоуина. Кроме того особое, как пищевое так мистическое значение в странах Западной Европы имели бобы.

Вплоть до середины ХХ в.н.э. зерновые культуры продолжали своё генетическое родство от мегалитического времени. Сохранялись мегалитические традиции и в способах уборки зерновых, один из них Н.И. Вавилов описывал так:

"... мы попали в Астурию как раз во время уборки полб. К нашему изумлению оказалось, что эта культура убирается не серпом, не косой, а при помощи деревянных палочек, которыми обламывают колосья и бросают затем в корзинку. Во всех наших многочисленных путешествиях по 60 странам нам ни разу не приходилось видеть такого способа уборки, и только впоследствии с подобным приемом мы встретились в горной Западной Грузии..." (88)

Т.е. на двух окраинах мегалитического ареала встречается сходный земледельческий обычай отличный от переднеазиатско-дунайских обычаев и предположительно обычай восходящий ко времени интенсивного собирательства.

Много любопытных аналогий в быту и традиционной культуре народов Кавказа и Атлантического побережья Европы были собраны в работе Н.Я. Марра "У европейских яфетидов", они охватывают ряд элементов касающихся планировки домов, кулинарии, земледельческих традиций (188).

В керамике мегалитического ареала в постмегалитическую эпоху сохраняется традиция изготовления посуды вертикальные размеры которой преобладают над горизонтальными. Также сохраняется традиция изготовления простой, практически неорнаментированной посуды. В большинстве регионов орнаментация посуды появляется в Новое время.

Многие постмегалитические народы мегалитического ареала сохраняли мореходные навыки, к ним можно отнести ирландцев и викингов, независимо друг от друга побывавших в Америке в Средние века. Христианизация Ирландии в 5-6 вв. н.э. привела к утрате информации о плаваниях в Америку, но сохранилась в легендарном плавании Брандана. В раннем Средневековье баски рыбачили в водах вблизи Северной Америки. Народы Кавказа также были хорошими мореходами, античные историки говорят о мореходах колхов, а о морском деле у абхазов свидетельствует наличие у них пословицы "В чьей лодке сидишь, того песню пой", а слово "камара" (138), служившее для обозначения черкесских и абхазских лодок может восходить к мегалитическому трёхсогласному корню HBR (см. п. 4.4.). В горной Абхазии известны доки античного или средневекового времени (138).

О мореходном наследии народов Кавказа напоминает и то, что достаточно большое количество легенд и сказок этого региона связана с путешествиями за Западное море. Кроме того у многих народов мегалитического ареала путь в посмертие (= пути на прародину) проходит морем, а мотив погребальной ладьи известен даже у таких сухопутных народов Кавказа как чеченцы, осетины и малые народы Дагестана.

Торговля на мегалитическом ареале в постмегалитическую эпоху играла намного большее значение чем в Восточной Европе. Вполне возможно, что с мегалитическим наследием связано складывание крупных торговых центров в Балтийском (Ганза) и Средиземном (Венецианская и Генуэзская республики) морях и формирование торгово-денежных отношений, при чём показательно сохранение натурального хозяйства в Восточной Европе вплоть до конца XIX - начала ХХ века.

Ремесло в Западной Европе было ориентировано на межрегиональный рынок, тогда как ремесло Восточной Европы в большей степени ориентировалось на потребности отдельных регионов и местностей. Также к мегалитическому наследию можно отнести плавания испанцев и португальцев в эпоху Великих Географических отрытий.

В постмегалитическую эпоху акцент с морской торговли в ряде регионов был перенесён на речную, также преобладавшую над сухопутной. Также сместился и акцент в локализации поселений - они в ряде регионов в большей степени располагаются вдоль рек, однако занимают не лёссовые террасы, как это свойственно восточной Европе, а на высоких мысах. Расселение викингов в западном и северном направлениях также было связано с формированием эмпориев.

На всём мегалитическом ареале пещеры остаются обитаемыми вплоть до начала ХХ в. н.э., до того же времени в ряде регионов, в частности на Кавказе, сохранились традиции погребения в пещерах и в дольменах и других мегалитических памятниках, что местные жители объясняли генетической преемственностью с народом великанов, которые когда-то возвели эти мегалиты.

Вплоть до конца Средневековья в Западной Европе многие мелкие поселения с населением в несколько тысяч человек были окружены крепостными стенами, часто достаточно массивными и локализовались они на вершинах гор, в труднодоступным местностях, вблизи крупных рек или моря. В таких поселениях центральная площадь, кроме основной функции рынка могла служить в некоторых случаях загоном для скота. Как правило, вплоть до XVIII в.н.э. на мегалитическом ареале наибольшую плотность населения имели именно прибрежные регионы.

Вплоть до нынешнего времени на мегалитическом ареале камень остаётся основным материалом для строительства, многие мегалитические памятники переделывались под церкви или постройки хозяйственного назначения. Связующий раствор появляется в архитектуре Западной Европы под римским влиянием в крупных городах, в частности построенных по стандартному римскому плану. С варваризацией Европы на мегалитическом ареале возрождается традиция сухой кладки, которая исчезает к концу XIX в.н.э. в связи с изменениями в архитектуре и градостроительстве привнесёнными модерном.

Круглоплановые постройки были распространены на атлантическом побережье Европы вплоть до начала н.э. Несмотря на то, что их приписывают кельтам, они распространены не только в кельтских регионах, но и в Иберии, более того восточные кельты строили дома по балканскому прямоугольному плану. Этот тип построек получил название "атлантический тип круглых домов". Ряд значительных храмов Западной Европы, таких как римский пантеон были круглоплановыми. Попытки строительства круглоплановых церквей известны и в Восточной и в Западной Европе, однако они не получили значительного распространения, в силу того, за основу христианского храма была положена планировка базилики.

Круглоплановыми были и боевые и жилые башни пиктов (первые века н.э.) и сардинцев (II тыс. до н.э.). На Кавказе строительство боевых и жилых башен продолжалось до XIX в.н.э. Лишь с появлением дальнобойной артиллерии они утратили своё фортификационное значение. В Шотландии до конца Средневековья сохранялись круглоплановые полуземлянки, такая трансформация связана прежде всего с климатическими особенностями региона, отметим, что мегалитический комплекс Скара-Брей на Оркнейских островах из тех же соображений был перекрыт тумулом.

Ориентация христианских храмов алтарной частью на Восток не связана с мегалитическим наследием напрямую, а восходит к солярному символизму Иисуса. Вместе с тем многие мегалитические памятники были адаптированы христианством под храмы, молельни или святые места, а наиболее значительные и популярные храмы, такие как Гластонберри были построены на месте мегалитических святилищ, а некоторое число раннехристианских храмов Британских островов были ориентированы на восход Солнца в Летнее Солнцестояние. Леи, широко распространённые на Британских островах почитались вплоть до ХIХ века.

В погребениях постмегалитического времени большую роль играет камень, так кроме захоронений в пещерах, известны каменные саркофаги западноевропейских королей, подземные и наземные семейные склепы, практически полностью повторяющие идею мегалитического погребения.

К мегалитическую наследию относятся и каменные плиты и портретные статуи на могилах. Также к нему относится и значительное развитие каменной культовой пластики и создание антропоморфных и терратоморфных изображений, характерных для западноевропейского искусства Средневековья.

На мегалитическом ареале довольно долго сохранялись следы матриархата, особенно в области прав на владение землёй, это в частности подтверждается и фольклорно-мифологическими источниками в которых герой становится царём той или иной местности путём брака с женщиной, владычицей (или наследницей) этой местности. Такие мотивы известны с Античности, а в Средние века право женщин на наследование и владение землёй при отсутствии отца, мужа или сына было закреплено юридически. И если в раннем Средневековье институт регентства матери над малолетним сыном вызывал негативную реакцию (характерный пример - историческая Брунгильда Австразийская), то позже он считался вполне нормальным.

Система половозрастных классов в Западной Европе была практически снивелирована с принятием христианства, однако, имеющиеся данные относительно римского времени позволяют говорить о существовании половозрастных классов, основанных на попытках предвычисления метонова цикла. В определённом смысле совершеннолетие в 18 лет (3 х 6 или 2 х 9 лет), известное в большинстве стран Европы также может считаться мегалитическим наследием, поскольку оно не имеет никаких прямых физиологических или психологических обоснований, а является традицией.

Достаточно распространены у народов Европы и кросс-кузенные браки, особенно в закрытых обществах (дворянстве, у ремесленников), а также в ряде регионов, таких как Британские острова, Северный Кавказ, в которых изоляции способствовали природно-климатические условия.

Деление племени или народа на три рода отмечено в ряде регионов мегалитического ареала, в частности на Северном Кавказе и на Британских островах. Ж. Дюмезиль (123) считал его следствием трёхчастного деления индоевропейского общества на 3 варны, однако, ни в кавказском ни ирландском материале нет указаний на различия между этими родами ни в пространственной локализации ни в сфере деятельности, ни в социальной стратиграфии, следовательно нет оснований уподоблять их индоевропейским варнам.

Вместе с тем триады широко известны в фольклорно-мифологических источниках, при чём известны как мужские и женские триады, более того часто встречаются группы из 9 (3 х 3), 27 (3 х 3 х 3) и 81 (3 х 3 х 3 х 3) персонажей, что соответствует развитию идеи троичности племени (244), однако, недопустимо ни для трёхчленной кастовой структуры, ни для троичности в плане христианской догматики. В определённой мере можно считать мегалитическим наследием и легенду о формировании шведской нации из 42 (3 х 14) родов.

Троичность как мегалитическая основа деления общества прослеживается в таких способах структурирования общества как система трёх сословий (в Западной Европе духовенство в силу целибата не было наследным) и система трёх властей. Однако, в данном случае речь идёт о переосмыслении трёхчастной структуры племени в соответствии с иными культурно-историческими реалиями.

Поскольку строго говоря царём-жрецом мог стать любой член общины, обладающий определённой силой (маной), то в традиционной культуре это получило развитие в виде создания выборных институтов. Избрание должностных лиц на годичный срок было свойственно для античных республик и средневековых городов, а в ряде городов современной Европы оно сохранилось и по сей день.

K мегалитическому наследию может быть отнесена кельтская система прецедентного права. Ошибочно она считается англо-саксонской, хотя у саксов вне Британских островов она неизвестна, но известна у британских и континентальных кельтов. В пользу отнесения её к мегалитическому наследию говорит тот факт, что она неизвестна и у кельтов Восточной Европы.

Царь-жрец должен был обладать особыми магическими способностями, в частности он мог излечивать болезни подданных путём наложения рук, он должен был обладать исключительными половыми способностями. Вера в способность исцеления больных была перенесена на священников, однако, согласно историческим хроникам подобными способностями обладали и франкские короли из династии Меровингов. Позднее, народная традиция перенесла эти способности и на французских королей последующих династий. Наиболее полно верования связанные с этим собраны в работе М. Блока "Короли-чудотворцы" (84).

Наиболее существенно мегалитическое влияние прослеживается в календарных обычаях (145). На всём мегалитическом ареале сохраняется система народного календаря основанная на Солнцестояниях.

Показательно, что когда в силу расхождения юлианского календаря с астрономическим Зимнее Солнцестояние стало приходиться на даты в середине декабря, то символическое значение праздника Летнего Солнцестояния было перенесено с Рождества на праздники других святых, отмечавшиеся в день Солнцестояния. Показательно, что как минимум одна святая - святая Лючия - была носительницей солярного имени.

Также большое значение придавалось Летнему Солнцестоянию, на которое накладывался христианский праздник Троицы, связанный с экстатическими культами. Фактически все троицкие обычаи Западной Европы восходят к мегалитическому времени. Следует отметить, что в католической традиции троицкие праздники намного более обширны и включают в себя (213):

- день святого Духа - собственно 50-й день по Пасхе или полнолуние перед Летним солнцестоянием;

- день святой Троицы - 7-й день по Пятидесятнице - последняя четверть Луны;

- праздник тела и крови Христовых - 11-й день по Пятидесятнице;

- праздник пресвятого сердца Иисуса - 19-й день по Пятидесятнице - появление на небе видимого нового месяца;

- праздник непорочного сердца девы Марии - 20-й день по Пятидесятнице.

Последние три праздника с определённой долей вероятности могли попадать на Солнцестояния.

Равноденствия, как и в мегалитическую эпоху почитались менее значимыми праздниками, на отношение к ним, возможно оказало воздействие и то, что они попадали на еврейские праздники, а христианам было запрещено отмечать праздники в те же дни, что иудеям. Кроме того в Западной Европе даты начала астрономической весны и астрономической осени не связаны с существенными природно-климатическими переменами и потому, например, функции праздника весны выполняет день святого Валентина.

В целом же западноевропейский традиционный календарь сохранил основные мегалитические праздники. С этим мегалитическим наcледием вероятнее всего связано и отличие в отношении католического и протестантского духовенства к календарю от отношения православного: для католицизма было важно соответствие календарных праздников астрономическим солнцестояниям, поэтому они перешли на григорианский стиль, тогда как в восточной Европе этому соответствию не придавали большого значения, а ориентировались на авторитет отцов церкви.

Особо следует отметить кельтский календарь (115). Кельты как и семиты считали, что сутки начинаются с заката солнца, причём это засвидетельствовано дохристианскими источниками, что исключает влияние библейского текста "И был вечер и было утро - день один". В кельтском мире почитались мегалитические праздники солнцестояний и равноденствий: Йоль (зимнее солнцестояние), Остара (весеннее равноденствие), Литта (летнее солнцестояние), Мабон (осеннее равноденствие), хотя есть основания предполагать, что праздники равноденствий почитались кельтами меньше чем праздники солнцестояний, а некоторые исследователи считают, что эти праздники вообще не исконно кельтские, а викканские, т.е. придуманы создателями современных неоязыческих общин.

Параллельно с мегалитической календарной сеткой, кельты пользовались собственным календарём, в основе которого лежит 4-хчастная структура, подобная мегалитической, но провернутая на 40-45 градусов эклиптики (календарных дней) относительно мегалитических дат: Самайн (1 ноября), Имболк (или Кэндлмас, 1 февраля), Бельтайн (1 мая) и Ламмас (или Лугнасад, 1 августа). В данном случае речь идёт о развитии идеи 4-хчастного года и разделении его на 8 отрезков по 45 дней.

Выводы. Мегалитическое наследие проявляется во всех основных сферах традиционной культуры народов населявших мегалитический ареал в постмегалитическую эпоху. Это касается таких основных аспектов как:

- антропологический тип и генотип,

- способа хозяйствования,

- архитектуры и строительства,

- социальных структур,

- календаря.

4.2. Мифологема "человек = камень" в мифопоэтической традиции народов Европы

Таким образом можно утверждать, что во время индоевропейской культурной общности культ камней в том или иной степени напоминающий мегалитический отсутствует, хотя сама индоевропейская культурная общность находилась в тесном контакте с мегалитическими племенами Причерноморья. Индоевропейские племена заселившие мегалитический ареал восприняли мегалитический мифоритуальный комплекс, тогда как племена заселившие балкано-рейнский регион - мифоритуальный комплекс "культуры глины".

Наиболее ярко на мегалитическом ареале культ камней представлен в мифологии древней Греции.

Древнейшим на мегалитическом ареале свидетельством мифопоэтического отождествления "человек = камень" является древнегреческий миф о Девкалионовом потопе, согласно которому спасшиеся после потопа супруги Девкалион и Пирра стали молить богов о возрождении человечества. Явившаяся на их мольбы Фетида повелела им бросать камни за спины и из камней которые бросала Пирра появлялись женщины, а из камней бросаемых Девкалионом - мужчины (107). В то же время в античной Греции зафиксированы и обратные мифы - мифы о превращении живых людей в камни, наиболее ярко такие мифы циклизуются вокруг головы Медусы Горгоны, которая обитала где-то в Западном Средиземноморье.

Кагаров в своей книге "Культ фетишей в Древней Греции" разделил камни почитавшиеся греками на такие категории [142, с. 18].

1. Камни в их естественном виде необработанные человеком, а особенно, голыши и метеориты.

2. Обработанные камни, которым придана известная форма, приближающаяся к геометрическим телам - конусам, пирамидам, обелискам, колоннам.

3. Камни, которым хотя бы отчести придана человеческая форма или форма воспроизводящая черты животных или отдельных органов живых существ.

Согласно Павсанию (226) Грубые необработанные камни почитались под названием ????????? (или ??????????). В Беотийской Гиетте [9:24:3] так почитали Геракла, в Теспиях (Беотия [9:27:1]) - Эрота. Отметим связь камня персонификации Эрота (сына Афродиты) с плодородием. Кроме того, очень важно, что камень является символом Афродиты, реконструируемой как богиня погребений. В храме Харит (Орхомен [9:38:1]) почитались упавшие с неба камни. В Пессинунте (Фригия) хранился священный камень Кибеллы, из которого родился Аттис, сын и возлюбленный Кибеллы, своей матери и погибший по её воле 22.06. Таким же образом родился из камня и эллинистический солярный бог Митра. Жители Херсонеса Тракийского почитали метеорит, упавший в 405 г. до н.э. возле Эгос-Потама. Другие священные метеориты почитали, согласно Плинию [2:59] в Абидосе и Кассандрии.

Священные каменные колонны (менгиры или обелиски) и пирамиды (каирны) упоминаются в античных источниках в связи с культом Аполлона, один из эпитетов которого (???????) обозначает сужающийся кверху столб (???? ??? ??? ?????). Эквивалентом подобного камня в Западной Европе является менгир. По Павсанию [1:44:2] Аполлоном Карином в Мегарах называли небольшой пирамидальный камень, а в Сикионе почитался Зевс ???????? в виде каменной пирамиды [2:9:6]. Вполне возможно, что Карин как эпитет Аполлона близок и к кельтскому carn (каирн) и к северокавказскому carn - гора камней. Обелископодобные колонны (??????) были связаны с культом Аполлона в Дельфах, Геры в Аргосе, Зевса Ликийского в Аркадии [8:38:7], планет в Спарте [3:20:9]. Отметим, что именно Зевс Ликийский наслал потоп за человеческие жертвоприношения царя Аркадии, от которого спаслись Девкалион и Пирра, создавшие затем людей из камней. Греческие обелиски (??????) как и их египетские и западноевропейские эквиваленты выполняли астрономические функции и были посвящены Гекате и Аполлону. Жертвоприношения им совершались пищей, что подчеркивает отождествление "человек = камень". Кромлех в Фарах [7:22:4] состоял из тридцати четырёхугольных камней, которые почитали местные жители, называя их именами богов. Изображения священной колонны часты на монетах, помлеянских фресках, рельефах и геммах, а кроме того они были символом Гибралтара.

Конусообразные камни (омфалы) известны во многих местах Греции, таким был и "пуп Земли" (??????? ??? ???) в Дельфах, а рядом располагалась могила Диониса и таким образом он был и менгиром отмечавшим могилу. В Олимпии другой омфал который заменил Зевса при поедании Кроном своих сыновей (3). Такие омфалы назывались ???????? (от семит. ??? ?? - дом бога) и в широком смысле бетилом греки называли любой сакральный камень - ????? ??????? (одушевленный камень). По другим источникам вместо умершего в родах Зевса, Кронос проглотил целый мешок камней. В данном случае видимо имеет место неправильно воспринятая индоевропейцами мифологемы гермы, причём и здесь речь идёт двух мегалитических мифологемах - связи камня с рождением и умиранием, и с отождествлением "человек = камень". Мотив падения с неба камня имеет аналогии в кельтских сагах [244] и в нартском эпосе народов С. Кавказа [216; 217; 218; 219; 220; 251; 252; 253; 254; 255; 257; 260]. К числу мегалитических памятников относится и камень Софронистир (Фивы), камень которым Афина бросила в Геракла, когда он вздумал убить своего отца Афритриона. Этому камню приписывали чудесные исцеления.

Каменные статуи ????? изображали богов с прижатыми к бокам руками, закрытыми глазами, а некоторые вообще не имели рук или ног по некоторым данным являются подражаниями четырёхгранным сабейским каменным колоннам. Подобные четырёхгранные колонны, в верхней трети которых были изображены головы божеств были характерны и для кельтов, к этому типу менгиров относится и приписываемый славянам Збручский идол (246) и менгиры-статуи римских божеств Януса и Термина (221; 222). Обычно, 4 (реже 2, как у Януса) головы на кельтских колоннах объясняют тем, что это изображения бога смотрящего в разные стороны света, это изображения бога или богов покровительствующих этим сторонам света, или надзирающих за вверенной им стороной. Отметим, что впервые обоснование подобной четырёхтелости божества дал Эмпедокл (310). Однако, представляется что в данном случае речь идёт о символическом выражении четырёх фаз Луны, причём одна фаза, как и одна сторона статуи всегда остаётся невидимой.

Ксоанам подражали гермы (?????) - четырёхгранные деревянные итифаллические столбы с приделанными к ним человеческими головами или масками. Большинство из них посвящены Гермесу в его ипостаси "психопомп" (проводник душ умерших в загробный мир), однако этимологически гермы происходят не от Гермеса, а от ??????? (каирн, посреди которого ставили герму). Таким образом Гермес получил свое имя потому что был богом каменного столба. Деревянные столбы, изображающие итифаллических божеств практически отсутствуют в семитском мире, но имеют прямые аналогии в хамитском мире в культе Пембы и Мина Коптосского.

Перед священными камнями произносили клятвы, их использовали как оракул и для проведения ордалий, так фенейцы [8:15:1] произносили клятвы перед двумя мегалитами, между которыми хранились документы касавшиеся мистерий Деметры. Гиеттский идол Геракла [9:24:3] в виде дикого камня мог исцелять больных, а каменный фетиш матери богов Кибеллы Пессинунтской (Фригийской) был залогом здравия, радости и благополучия всего народа.

У этрусков (221, 178-179) с бейт-элями была непосредственно связана неизвестная богиня моря и судьбы, чьими атрибутами были меч и факел. Её священными животными и хранителями бейт-элей выступали дельфины. В римской культуре бейт-эль трансформировался в верхушку меты - столба, который колесничие в цирке огибали семь раз, причём каждый пройденный круг отмечали при помощи каменных яиц или дельфинчиков. Дельфины, представлялись в мегалитическую и в постмегалитическую эпохи символами и метафорами корабля.

Итак, античные свидетельства отражают характерное для этой эпохи состояние мегалитического наследия заключающееся в сохранении целостного комплекса верований связанных с мегалитами при частичной утрате мифоритуальной составляющей, тогда как позднейшие свидетельства содержат ряд трансформаций связанных с влияниями христианства и ислама.

Европейские этнографы отмечали в Западной Европе несколько рудиментов культа камней, так в 1851 г.н.э. в Иниски (Ирландия) хранили особые камни завёрнутыми в ткань и выставляли их на поклонение в определённые дни; в Норвегии вплоть до конца XVIII в.н.э. такие священные камни мыли и натирали маслом вечером каждого четверга, а о значении камня в Германии рассказывается в сказках братьев Гримм Љ 6, 66, 87, 97.

Однако, важнейшее свойство мегалитов, утратившее связь с богиней погребений, но сохранившееся на уровне мифопоэтического и (местами - мифоритуального) - способность мегалитов приносить плодородие. По степени угасания мегалитического элемента в Европе эти обычаи можно разделить на несколько групп.

1) Совершение брачных ритуалов (в т.ч. и с участием христианского священника) у наиболее известных мегалитов района (Бретань, Британские острова).

2) Лечение бесплодия путём совершения полового акта на мегалитах, скольжения, сидения, сна на мегалите или обнимания его (Франция, Британские острова), причём такой способностью обладали не только мегалитические памятники, но и каменные постройки позднейшего времени, например, колонны собора св. Павла в Лондоне, а в Бретани часто такие ритуалы совершались в полнолуния, что указывает на связь культа Луны с этими обрядами. Инвариантом этого служили зафиксированные ещё в античных Афинах скольжения по мегалитам с целью обеспечения удачных родов. Этот инвариант широко распространён на Пиренейском полуострове, причём в ряде местностей скольжение заменены молитвами и приношениями денег. Следующая ступень трансформации - верования в то, что мегалиты могут излечивать детей, в частности через ритуальное "второе рождение" ребёнка путём прохождения через отверстия в камне (Скандинавия, Ирландия), иногда такое действие проводилось для очищения взрослых, в частности для лечения бесплодия (Греция) (309).

3) Использование в народной медицине веществ (воска, масла) побывавшего на мегалитах в дни Солнцестояний (Франция, Великобритания) - в данном случае на сакральные функции мегалитов наложились христианские представления о сакральном.

4) Почитание отдельных камней, оберегающих районы от стихийных бедствий (Савойя). В этом отмечается метисация мегалитического культа камня с балканскими культами genii loci.

Легенды о превращении людей в камни широко распространены по всей Западной и Южной Европе в пределах мегалитического ареала, однако, более ярко они представлены в Бретани, здесь есть ряд легенд о том, что христианские святые (Корнелий, Елена) превращали в отдельные менгиры и аллеи камней гнавшихся за ними римских легионеров, при чём эти камни могут оживать в ночь Летнего Солнцестояния.

Этнографы делят кавказские легенды на следующие группы:

1. Легенды о превращении человека или

2. демонической силы в камень.

3. О камнях приносящих плодородие людям и земле.

4. О лечебных камнях.

5. О камнях ритуального назначения (родовых или общеплеменных).

6. О каменных (мегалитических) гробницах и подобных им (240).

Кавказские легенды о превращении человека в камень построены по одной схеме, (что указывает на наличие некоего общего мифопоэтического прототипа), она такова. На селение нападают враги. Некая женщина, убегая от преследования, обращается к Богу и просит у него помощи. Есть три варианта развития этой легенды: 1) она сама превращается в камень, 2) в камень превращаются она и её преследователи и 3) преследователь превращается в камень, а женщина спасается. Чаще всего эти легенды относятся к антропоморфным менгирам, близким к каменным бабам Степи и к менгирам из дикого камня.

Несмотря на то, что и каменные бабы и легенды о превращении человека в камень восходят к общей мифологеме "человек = камень" их генезис различен. В первом случае менгиры символизировали богиню погребений или (позднее) самого умершего, во втором - речь идёт о фантастическом превращении.

Легенды о демонических силах, заключенных в камне группируются вокруг легенды о драконе, забравшем плодородие у земли и наславшего засуху на землю. Он охраняет источники воды и убивает всех, пытающихся приблизится к воде. За право пользоваться водой он требует принесения себе в жертву самой прекрасной девушки долины (или дочери местного вождя / царя). Такое жертвоприношение представляется как брачный ритуал дракона и персонификации долины. Герой превращает дракона в камень, освобождает жертву и возвращает людям воду, а земле плодородие, что является переднеазиатским мотивом, однако, в основе её лежит именно мегалитическая мифологема. Аналогии находятся в мифах переднеазиатских мифах, проникших в христианство ("Чудо Георгия о змие" [245]), в них, однако, дракон не превращён в камень, а убит и кремирован. Напротив, в других регионах мегалитического ареала известны мифы с превращением демонической силы в камень (мотивы "Персей и Андромеда" и "Ланселот Озёрный"). Отметим и то, что дракон в европейской мифологии связан с затмениями Солнца и Луны, а многие мегалитические памятники были построены таким образом, чтобы предсказывать затмения.

Часто мифы 1-2 типа пересекаются с мифами 3-6 типов, формируя уникальные комплексы, причём такие легенды часто являются иллюстрацией культов связанных с камнями, так легенды, поверья и ритуалы о камнях приносящих плодородие делятся на две основные категории: 1) связанные с культом плодородия земли; 2) с плодородием людей. Первые часто пересекаются с легендами о заключённых в камнях демонических силах, вторые - с легендами о превращении людей в камень и легендами о рождении героя из камня.

Ритуалы, "дождевых камней", способных сдерживать дождь и засуху, как правило, проводят вблизи Летнего солнцестояния: им приносят жертвы, их воздвигают на повозку и обвозят всю территорию принадлежащую общине, защищая её от злого действия стихии. Кроме того на Кавказе известна группа святилищ, связанных с "дождевыми камнями", которые относятся к особым женским тайным обществам, что также указывает на мифопоэтическую связь женского начала с камнем. Эта связь также прослеживается и в легендах о лечебных камнях и связанных с ними ритуалах, причём ритуалы демонстрируют сходство с европейскими.

"Дождевые камни" принадлежали определённым племенам, располагались в уединенных местах или в особых святилищах, в которые имели доступ только старейшины или жрецы, представляющие как правило один закрытый род этого племени. Они выполняли роль духа, покровителя этого племени и территории им занимаемой. Часто легенды утверждали, что боги сбросили их с небес ради выживания племени в тяжелых условиях и/или победило врагов. Космогонические легенды связанные с этими камнями говорят, что там, место в которое упал этот камень было центром Вселенной (ср. ???????), с которого началось сотворение мира и Земли. Таким образом "дождевые камни" выполняли функции genii loci, что является переднеазиатской мифологемой, но оформленной в русле мегалитического концепта "человек = камень".

Наконец, последний тип легенд связан с дольменами и могилами героев и святых. Такие места поклонения обычно перекрыты каирнами, причем по обычаю каждый проходящий мимо должен был положить свой камень в этот каирн, что в контексте мифологемы "человек = камень" означало, что человек как бы оставлял на могиле часть своей души и в трудной ситуации эта часть могла напрямую общаться с героем или святым, прося его о помощи и заступничестве. Часто такие гробницы оказывались кенотафами, поскольку формировались у разрушенных древних святилищ, особенно на перевалах.

Любопытный пример мифологического отождествления "человек = камень" даёт лезгинская пословица "Прежде чем что-то сделать посоветуйся со старшим, а если его нет расскажи об этом старшему камню" [98, с. 47]. Здесь мы видим не только сближение этих понятий, но и отголосок веры в то, что камни могут не только выслушивать человека, но и гадать об исходе будущего дела. Кроме того мы видим здесь представления о том, что камни, подобны людям, среди них есть "старшие" (обработанные ?) и "младшие". Возможно, также в этом есть отголосок легенд о превращении в камни народов населявших эти земли ранее.

Среди мегалитического наследия индоевропейских народов следует упомянуть два обычая традиции не имеющих общего с индоевропейской религиозной традицией, а восходящих к мегалитическому культурному кругу - рунические камни и падраны.

Рунические камни возводились скандинавскими племенами в IV-XII в. н.э., они служили как правило надгробиями и содержали поэтические тексты и иногда, гравированные изображения-пояснения. Подобно мегалитам они располагались вне поселений и воспроизводили мегалитические мифологемы, однако, они уже не выполняли археоастрономических функций. Рунические камни демонстрируют переосмысление мегалитического обычая при частичной утрате верований с ними связанных.

Падраны представляют собой колонны или крестообразные камни, которые возводили португальские священники во время Реконкисты. Позднее, в эпоху Великих географических открытий, мореплаватели устанавливали подобные падраны на новооткрытых землях. Как правило их располагали на вершинах гор. При помощи падрана устанавливалась власть Иисуса над данной местностью очищенной силой оружия от мусульман или язычников, однако, редкость возведения падранов в Испании и в испанских колониях указывает на особую святость, которую придавали португальские христиане камню. Это верование восходит к мегалитическому времени, однако, происходит переосмысление изначальной мифологемы они уже не выполняют археоастрономических функций и рассматриваются как атрибут христианизации местности.

Сходные процессы утраты элементов утраты элементов мифологемы "человек = камень" мы видим и в афразийском мире. Так в Библе богиня Баалат (genii loci) почитались в образе высокого конического камня, стоявшего посреди храма на его центральной оси, ориентированной на линию указывающую на восход Солнца в летнее солнцестояние и таким образом ближневосточная мифологема богини-владычицы местности соединилась с мегалитической символикой. В Сидоне Астарта чтилась под видом круглого камня, возимого на колеснице. В Тире поклонялись Мелькарту-Эшмуну в форме двух светящихся колонн. В данном случае сохранилось представление об археоастрономическом значении обелисков как инструментов для отсечения пучка света в Солнцестояния, которое с утратой астрономических знаний трансформировалось в мифологический образ светящихся колонн. Карфагенский Баал считался обитающим в каменных столбиках (hammanim); ставившихся верующими у алтаря. Подобный культ был и у элиннистического солярного божества Элагабала. Широкое распространение культ камней получил у арабов. Он известен в Аравии с сабейских времен и в Северной Африке. Магомет был вынужден признать святость Каабы. Согласно ал-Калби Аллах превратил неугодных ему людей в камни, а оставшиеся в живых язычники с тех пор начали поклонятся этим окаменевшим людям (143). Подобные бейт-элям камни мегалитического происхождения широко известны на Кавказе. У азиатских семитов культ мёртвых был непоредственно связан с культом Луны, жертвы душам умершим (kispu) приносились во "дни Гекаты" (дни невидимой Луны). Однако, в ряде государств древнего Ближнего Востока, как например, в Мари, жертвы приносились в новолуние и полнолуние (74, с. 113).

Народы, обитающие на территории современной Эфиопии поклонялись бейт-элям. Наибольшее выражение этой веры - знаменитые аксумские обелиски, покрытые резной гравировкой изображающей жилища богов, обитающих в этом обелиске. Изображённые дома по форме напоминают боевые и жилые башни Кавказа и нураги Средиземноморья. Современные эфиопы, наследники аксумского царства верят в то, что эти обелиски являются местом обитания духов, которым, они (ныне - христиане) больше не поклоняются (80).

Таким образом мы видим, что мегалитический концепт "человек = камень", сохраняясь на мегалитическом ареале теряет некоторые значимые элементы. Прежде всего, под влиянием этнотрансформационных процессов (метисации с немегалитическим адстратом, религиозные изменения), переходит из области мифоритуального в область мифопоэтического, а также утрачивается практика возведения новых мегалитических памятников в соответствии с археоастрономическими ориентирами, а имеющиеся получают мифопоэтическое переосмысление.

Выводы. Отсутствие следов мегалитического культа в "Ригведе", при значительном распространении его в Европе, а также наличие культа каменных омфалов в Индии указывает на проникновение мегалитического концепта "человек = камень" в индоевропейскую культуру времени языкового и этнического единства индоевропейцев, однако на немегалитическом ареале следы мегалитического концепта спорадичны и рудиментарны.

В постмегалитическое время на мегалитическом ареале мифологема "человек = камень" представлена следующими формами: легендами о превращении человека в камень и камня в человека; поклонением менгирам, кромлехам, коническим камням, обелискам с приписыванием этим камням имён позднейших божеств или имён святых; верованиями и ритуалами связанными со способностью мегалитов исцелять людей; верованиями и ритуалами, связанными со способностью мегалитов приносить плодородие (синтез с переднеазиатскими мифологемами); легендами о падении священных камней с неба (синтез с индоевропейскими предствалениями о небе). драконоборческими легендами.

В каждом из регионов мегалитического ареала в постмегалитическое время мифологема "человек = камень" приобретала различные черты. Так, разнообразие священных камней (менгиры, обелиски, ксоаны, гермы) и разнообразие их функций (мистерии, ордалии, оракул, исцеление) в античную эпоху свидетельствует о значительной роли культа камней на этом ареале и сохранность основных элементов мифологемы. Свидетельства других регионов относятся к более позднему времени и следовательно несут следы утраты отдельных элементов, а также взаимопроникновения элементов мифологем, относящихся к другим культурным кругам, прежде всего к переднеазиатскому.

Но на всём ареале процессы утраты элементов сходен. На первой стадии утрачивается связь мегалитов с богиней Луны, как богиней смерти и (пере)рождения. Вторичная (как следствие мифологемы "человек = камень") способность мегалитов приносить плодовитость людям переосмысляется и для многих мегалитических регионов становится основной, более того в верованиях этих регионов мегалитические памятники наделяются способностью исцелять все болезни. С притоком населения принадлежавшего к переднеазиатско-дунайскому культурному кругу сакральное значение мегалитов трансформируется и в ряде регионов мегалиты приобретают не свойственные им функции genii loci. В засушливых регионах эти верования относительно мегалитов приобретают другие ближневосточные черты: такие мегалиты приобретают способность избавлять от засухи и наводнений, а мифопоэтически они связываются с драконоборческим мотивом.

4.3 "Царь-жрец" и культ мёртвых в мифоритуальной традиции народов Европы

Избрание такого годичного царя по всей видимости отражено на ферейских фресках (65) и нашло своё отражение в Олимпийских играх античности, которые проходили в первое полнолуние после летнего Солнцестояния, а сама 4-хлетняя цикличность Олимпиад связана с ранними попытками предвычисления Метонова цикла повторения фаз Луны и дней года. Одним из соревнований Олимпийских игр было бросание круглых камней, позднее трансформировавшееся в дискобол. Когда олимпионик возвращался в свой город, в стенах города делался ритуальный пролом связанный с мифоритуальным отождествлением "человек = камень". На мегалитическом ареале с этой календарной датой была связана гибель солярного героя на поединке (Сосруко - Кавказ, Таммуза - западные семиты, Бальдр - германцы), причём как правило гибель героя связана с поражением ног. Имитировавшие поражение ног котурны носил и Гермес, проводник душ в посмертие. У этого мотива есть два исключения касающихся афразийского ареала: 1) в эту самую ночь Яков боролся с Богом, его ноги были повреждены, но он остался жив, и получил новое имя, что равнозначно ритуальному перерождению; 2) в Египте этот мотив наложился на начало разлива Нила и связывался с одновлением природы и плодородием.

Царь-жрец в новогоднем ритуале избирался из некоторого числа претендентов, а сама победа означала и то, что ему благоволила богиня Луны и то, что он обладал наибольшей витальностью среди претендентов. После избрания царь-жрец окружался целым рядом табу и обязанностей, без исполнения которых земля, скот и люди теряли витальность, а единственным способом избавления от этого было реальное или ритуальное умерщвление царя. Подобные верования известны об этрусских и кельтских царях, а последними царями с подобными способностями считаются франкские Меровинги. Именно с мегалитическим наследием связаны и античные обычаи избрания должностных лиц республики на год в самом начале года, однако, в различных регионах Греции и Рима за начало отсчёта принимались разные моменты: Летнее солнцестояние - Аттика; Весеннее Равноденствие - Рим; Зимнее солнцестояние - Беотия, Родос; Осеннее равноденствие - Крит, Дельфы, Спарта, Македония, Сицилия, что свидетельствует о значительных расхождениях внутри мегалитической традиции.

По мере утраты обычаев избрания царя в античной Греции мифоритуальное перешло в область мифопоэтического в двух особых мотивах приковывания героя к скале: Прометея и Сисифа. Так, мотив погребения в мегалитической гробнице превратился в приковывание героев, имевших трикстериальную природу. Кроме того наличие мифа о Прометее-Амирани в Греции и Грузии свидетельствует о сходстве мегалитического субстрата породившего данную мифологему. Мотив Сисифа сохраняет архаический элемент круглого камня, связанный с солнцеворотом и ярко представленный на Кавказе в образе "Бальсагова колеса", но вместе с тем содержит в себе и поэтическое осмысление образа.

Отдельно следует сказать, о мотиве "Поединок медведя и вепря", широко известном на всём мегалитическом ареале (175), но в наиболее ярком виде представленном у кельтов. В этом мотиве отражена борьба жречества представленного вепрем и царя-жреца, представленного медведем, причём имя короля Артура, одного из главных героев кельтского эпоса исторического времени часто переводится как "медведь". Этот мотив неизвестен вне мегалитического ареала, но внутри него известен не только в кельтском мире, но и в других регионах: в Греции (Калидонская охота и Эримантский вепрь), у Западных семитов (убийство Таммуза крылатым вепрем, вестником богов = Гермесу). Отсутствие этого мотива у хамитов связано видимо с автохтонным развитием мегалитической мифологемы, отталкивавшейся от европейской фауны. Анализ Ферейских фресок позволяет предположить, что медведь у мегалитических народов заменил в Европе обезьяну, считавшуюся у хамитов животным посвящённым Луне. Вепрь в этой паре заменил гиппопотама, так согласно Геродоту погиб после 30 лет правления во время охоты на гиппопотама фараон Менес.

В биографии Иисуса сохранился мегалитический субстрат. Он рождается в пещере близ Бейт-Лехема в ночь Зимнего Солнцестояния. Обстоятельства смерти Иисуса также восходят к мегалитическим мифологемам, и единственным отличием от других героев является то, что его смерть приходится на полнолуние после Весеннего равноденствия, что связано с почитанием этого времени у евреев того периода (Песах), а наличие в еврейском календаре интеркаляционного Адара Бейт указывает на то, что именно Весеннее равноденствие было началом года (13).

Вместе с тем многие параллели указывают на близость к кавказским легендам также восходящим к мегалитическому времени: казнь Иисуса состоялась в пятницу - день Иштар, отождествимой с богиней любви и (пере)рождений; при распятии присутствуют две женщины с именем Мария (мать и Магдалина), что сближает с "балладой о погибшем охотнике" [91], они беседуют с ним подобно матери в "Сурамис-Цихе"; pимские солдаты перед смертью Иисуса перебили ему колени; a затем он был погребен в пещере (прототипе мегалитической гробницы), вход в которую был завален циклопическим камнем. По смерти герой родившийся из камня в камень и возвращается. По смерти, Иисус сам выходит из гробницы и продолжает помогать, призывающих его.

В Христианстве с мегалитическими датами года связаны главнейшие праздники: Зимнее Солнцестояние - рождение Иисуса в пещере, Летнее - рождение Иоанна Крестителя, предшественника Иисуса, полнолуние после Весеннего равноденствия - смерть, погребение в пещере и воскресение Иисуса, осеннее равноденствие - праздники Богородицы.

Определённая аналогия имеется и в практике поклонения святым - умершим людям, обладавших определёнными сверхчеловеческими способностями, которые после смерти продолжают помогать живым, однако, в этом случае возможно предположить и прямое египетское влияние. К собственно мегалитическому влиянию можно отнести и обещание Иисуса построить церковь на Петре-камне. А также гностический миф о том, что Творец Мира зол по отношению к человеку, и что Иисус, возлюбивший людей был казнён по воли злого Творца. В злом Творце можно увидеть мегалитическую богиню погребений (? в конце имени Ягве), однако, здесь уже отсутствуют связи с мегалитическим ритуалом.

Одна из важных метафор используемых в "Пастыре Гермы" - "белые и круглые камни" не входящие в здание башни (228), обозначающие людей имеющих веру, но не живущих по строгим заповедям христианского аскетизма. Аскетизм, как и страдания земной жизни должны были предуготовить христианам вечную жизнь и в этом случае "башня" выступает прямым аналогом мегалитической гробницы, в которой умершие получают вечную жизнь. "Апокалипсис Петра" утверждает, что мужчины и женщины состоявшие в гомосексуальных связях по второму пришествию Иисуса будут наказаны так: "сбрасываемые с огромной скалы, падали вниз, а приставленные к ним вновь гнали их и заставляли подняться наверх на скалу, и они вновь низвергались вниз; и они не получали передышки в этом мучении". Мегалитические мотивы "сбрасывания со скалы" и "приковывания к скале" здесь получают неожиданное и существенное переосмысление: связь с оргиастическими игрищами периода летнего солнцестояния, определяемого как ключевое время мегалитического мифоритуального комплекса прослеживается непосредственно, однако, они получают иное развитие. Гомосексуализм, освящённый греческой традицией, в христианстве был отнесён к области греха, поэтому грешные этим грехом прикованы к скале, как нечестивцы (ср. мотив приковывания героя-богоборца Амирани).

На стадии выхода из родового общества на мегалитическом ареале фиксируется мотив "король под горой" (41a), который является продолжением мегалитического мотива о продолжении жизни в пещере или гробнице, причём легенды приписывают этот мотив как легендарным персонажам, так и вполне историческим личностям таким как Фрэнсис Дрейк, Евгений Савойский, император Византии Константин XI или Фридрих Барбаросса. Согласно этим легендам герои должны пробудиться когда их родина окажется в опасности. Однако, изначальный мотив связанный с цикличностью (воз)рождения солярного героя в этом мотиве утрачивается. К числу легендарных правителей, героев и божеств следует отнести:

- гето-дакийское божество Замолксиса,

- Скифа, героя-эпонима народов Северного Причерноморья в греческой мифологии,

- героев и королей Британии - Мерлина, Финн Мак Кумала, Оуайн Глиндура, Овайн Лаугоха,

- легендарных королей Германии и Скандинавии - Карла Великого, Генриха Птицелова, Фридрихов I и II, Ожье Датчанина и Олафа I Трюггвассона,

- героя Иберийского полуострова Бернардо дель Карпио, и королей Себастьяна I Португальского и эмира Боабдиля,

- герои эпосов народов Кавказа - Сосруко (Северный Кавказ), Амирани (Грузия), сасунских богатырей (Армения).

Есть этот мотив и в фольклоре народов Восточной Европы - сербский кралевич Марко, венгерский король Матьяш Хуньяди, чешский король Вацлав Святой, молдавский господарь Штефан III Великий, украинский герой Олекса Довбуш - однако затруднительно сказать связаны ли эти легенды с контактами с мегалитическим субстратом или сформировались уже под влиянием бродячих сюжетов.

Мотив продолжения жизни в пещере / гробнице нашёл отражение в легендах о человеке или группе героев "спящих" в горах, известной в античной Греции (Диоген Эпименид), исламском (Тарсус) и христианском ("спящие в Эфесе") мире, а также иудаизме (Хони Га-Меагель). Главное отличие этого мотива от "короля под горой" состоит в том, что они уже воскресли на момент когда рассказывалась легенда, что точнее передаёт мотив (воз)рождения солярного героя, но поскольку мифоритуальный аспект был утрачен такое (воз)рождение представляется однократным легендарным актом, а не постоянно повторяющимся ритуалом годичного цикла.

В средние века образ "царя-жреца" циклизовался вокруг идеального короля - Артура, чьё имя согласно одной из этимологий происходит от слова "медведь", а согласно другой - от слова "камень" (213, с. 795). Избрание его королём связано с испытанием - вытаскиванием меча из камня. Тексты указывают, что впервые он совершает это в зимнее солнцестояние, но провозглашают его королём лишь полгода спустя - в летнее (213, с. 19-20). Происходит это тоже в Летнее Солнцестояние. Образ короля Артура кроме медвежьей символики обладает и львиными чертами, что также указывает на то, что он является солярным героем. Умирает Артур на Летнее солцнестояние из-за ран нанесённых в поединке против собственного сына Мордреда, причём битва состоялась близ известного мегалитическими памятниками Солсберри. Смертельно раненого Артура уносит в Аваллон фея Моргана, где он получает вечную жизнь и должен вернуться когда над Британскими острова снова нависнет опасность. Этот мотив возвращения героя и помощь живым весьма продуктивен на мегалитическом ареале (особенно - на Кавказе), однако в большинстве случаев герой продолжает жить в мегалитической гробнице, а не на западных островах. Вместе с тем мотив погребения в мегалитической гробнице в артуровском цикле связан с Мерлином, который был погребён в ней заживо благодаря хитрости феи. Ещё один мотив роднящий Артуриану с Кавказом - меч Артура выброшенный в море ловит вышедшая из моря рука.

Следующая стадия упадка мифоритуального комплекса - "ленивые короли" меровингской династии [84]. Они принадлежали к германским племенам, однако, их сакральные функции не известны у германских племён, но свойственны кельтским королям. "Ленивые короли" являются носителями витальности всего народа, способны исцелять больных и совершать чудеса. Для поддержания витальности своей земли они объезжали все вассальные местности ("полюдье"). В их образе утрачена связь с мегалитами и культом камней, но сохранена сакральность царской власти.

Последняя стадия упадка мотива избрания короля - распространённый в традиционной культуре народов Западной Европы обычай избрания "бобового короля", приходившийся на праздник "трёх королей" (06.01). В один из пирогов запекали боб или монету и тот кому доставался такой пирог становился "бобовым королём". Здесь от мегалитического ритуала осталась лишь привязка к Зимнему Солнцестоянию.

У германцев рождение и умирание "царя-жреца" был вытеснен из мифоритуального в мифопоэтическое и представлен прежде всего двумя мотивами: Бальдром и Зигфридом, погибших в Летнее солнцестояние. Смерть Бальдра относительно бедна мегалитическими мотивов, кроме даты самой смерти, следует отметить омелу, как орудие убийства Бальдра, которая считалась священным растением кельтов, а кроме того она обладала шарообразной формой, что в какой-то мере напоминает "Бальсагово колесо". Смерть Зигфрида связана с мотивами поражения ног и измены, популярными для кавказских эпосов.

В средневековых фаблио есть несколько легенд, несущих в себе мегалитические мифологемы, но также относящихся к области мифопоэтики: "Гаммельнский крысолов", "Дон Гуан" и "Ромео и Джульетта".

Когда магистрат города Гаммельна отказался выплатить человеку при помощи волшебной дудочки изгнавшему из города крыс обещанную сумму, он вернулся в город и увёл из города всех детей и (по одной версии) утопил их в реке или (по другой) увёл их внутрь горы. Согласно легенде было это 26 июня 1284 года, а по археоастрономическим данным полнолуние произошедшее утром 29 июня того же года было отягощено лунным затмением (13a), т.е. речь идёт о значимой дате мегалитического календаря. О догерманском происхождении легенды говорит и то, что в мифологии германских народов связь между солярным божеством и крысами / мышами неизвестна. Ближайшая аналогия находится в Греции, где солярное божество Аполлон обладал прозвищем ??????? (Мышиный [104а, 1:39]) и почитался он под этим прозвищем в Эгеиде и Пропонтиде. Другим прозвищем Аполлона был "Мусагет", а основным из атрибутов была флейта. Таким образом налицо семантическая близость Крысолова и Аполлона. По другой легенде Аполлон и Артемида расстреляли из луков детей Ниобы, отчего та окаменела от горя. Опять таки мы видим мотив превращения человека в камень. Однако, в легенде о Гаммельнском крысолове мотив карающего солярного божества соединён с мотивом "спящих в горе".

Несмотря на то, что легенда о дон Жуане имеет предполагаемого прототипа Хуана Тенорио, наличие в ней мотива "человек = камень" позволяет отнести её к мегалитическому кругу. На мегалитическую принадлежность указывает и имя Хуана, которое связывает героя легенды с Иоанном Крестителем, а, значит, и с летним солнцестоянием. Инцестуозная связь солярного героя с Луной здесь переносится на Анну, которая, согласно евангельским легендам была тётей Иоанна (сестрой его матери Елизаветы).

Ещё дальше от мегалитического прототипа находится легенда о Ромео и Джульетте, которая несмотря на схожесть с легендой о Пираме и Тисбе, сохранила некоторые переосмысленные элементы мегалитического мифоритуального и мифопоэтического комплексов: имя Джульетты отсылающее ко времени после Летнего Солнцестояния, мнимую смерть и положение живьём в гробницу, что восходит к мотиву спящих в горе.

Главными особенностями кавказской части мегалитического ареала является то он с одной стороны находился под значительным воздействием иноэтнических (ближневосточного, индоевропейского и тюркского) культурных кругов, а с другой стороны был довольно рано оторван от других частей мегалитического ареала, а значит, на нём сохранились достаточно архаические формы.

В северокавказском эпосе о нартах солярный герой Сосруко рождается из камня, на который пролил семя неизвестный пастух. Так мифопоэтически отражается мотив (воз)рождения героя из камня. Сосруко гибнет в ночь на 22.06., его погребают в долине (в разных местах указывают разные места дольменов). Гибель Сосруко связана с местью его завистника, трикстериального персонажа, Сырдона. Из-за конфликта с сестрой Сырдона Сосруко вызывает его на поединок, и когда Сырдон проигрывает его, он подговаривает Бальсагово колесо погубить Сосруко. Бальсагово колесо представляет собой летающий ????? ??????? камень круглой, как метательный диск, формы. Колесо перерезает герою ноги и нарты везут умирающего героя в каменную гробницу, где он продолжает жить. При появлении врагов он выходит из гробницы, побеждает их и возвращается обратно. Сосруко перестал выходить из гробницы когда некто позвал его без надобности. Ближневосточное влияние в этой легенде видно в том, что Сосруко становится genii loci своей земли, однако, все прочие элементы - мегалитические. Так роль сестры Сырдона в смерти Сосруко сближает этот мотив со славянскими балладами о Купальской ночи, как об инцесте брата (вечерней зари) и сестры (утренней). История гибели Сосруко имеет и другую концовку: после смерти Сосруко (точка бифуркации версий пролегает по ранению Сосруко Бальсаговым колесом) за него мстит сын (или младший побратим) Батрадз, который при помощи меча Сосруко разрубает на части Бальсагово колесо и убивает Сырдона, а затем выбрасывает этот меч в море, причем из вод появляется рука, которая ловит меч и забирает его в пучину. Последний мотив имеет прямые аналогии в кельтских легендах, однако, он восходит к общему для них мегалитическому субстрату. К мегалитическому субстрату относится и мотив повреждения ног героя известный в Греции (Ахилл, Гефест, котурны Гермеса), у германцев (Зигфрид) и в афразийском мире: в ночь Летнего Солнцестояния Яков боролся с Богом (elohi) и тот сломал Якову бедро (Быт., 32).

Грузинский солярный герой Амирани (а также абхазский Абрскил и осетинский Амран) рождается на скале от богини Луны и охоты Дали, которая даёт ему удачу в охоте. В летнее Солнцестояние Амирани вступает в поединок с Богом состоящий в бросании камней и проигрывает его. Тогда Амирани приковывают к горе или замуровывают в пещере до конца света, когда он выйдет и уничтожит мир. Этот эпос демонстрирует трансформацию изначального мотива: рождение из камня становится рождением на скале, а уход в камень - приковыванием героя. Также трансформации подвергается и причина по которой герой прикован к скале - поединок с Богом относится к числу элементов привнесённых христианизацией.

Более архаические черты этого эпоса сохранены в "балладе о погибшем охотнике" (91), которая типологически сходна с Амираниани и хронологически привязана к летнему солнцестоянию. Согласно этой балладе некий охотник становится любовником богини Луны и охоты, которая даёт ему удивительную удачу, однако, под давлением общины он женится на простой девушке и богиня охоты из мести присылает ему животное, в погоне за которым охотник погибает, упав со скалы. Здесь, как и в случае с рождением Амирани происходит замена "в скале" на "на скале". А космологические мотивы, характерные для мегалитической мифопоэтики заменяются фольклорно-бытовыми.

На Кавказе есть группа легенд, о том, что для придания прочности крепостной стене, которая постоянно рушилась, царь приказывает замуровать живьём в стену единственного сына вдовы. В этих легендах солярный герой возвращается в тело каменной стены. И хотя указанные легенды отличаются "историизирующими" привязками к различным крепостям и к правлению различных царей, однако, наибольшую известность получила легенда о крепости Сурами ("Сурамис-цихе"). В основе всех этих легенд лежит мифоритуальный комплекс строительной жертвы [133].

Эти легенды сохраняют характерную для мегалитизма мифологему "человек = камень", переинтерпретируя заложенный в ней мифоритуальный комплекс. Изначально мегалитический мифоритуальный комплекс предполагал, что царь-жрец погребённый в мегалитической гробнице является носителем витальности всей общины и поэтому являлся защитником и покровителем общины в войнах. Позднее функции магического защитника и помощника были перенесены на всех покойников, погребённых по мегалитическому обряду, а сами погребальные комплексы стали располагать вблизи крепостных стен, предполагая, что умершие предки будут мифоритуально помогать в защите стен своего города. Таковы, например, круги шахтных погребений А и В в Микенах. Практиковалось и человеческое жертвоприношение (о чём свидетельствует легенда об убийстве Ромулом Рема при основании Рима), позднее - ребёнка, что породило русское слово "детинец", обозначавшее городскую цитадель. В средневековой Европе этот обычай трансформировался в заместительную жертву животным, а в настоящее время выродился в поверье, что первой нужно впустить в новый дом кошку.

Подобные легенды о замуровывании людей известны и в Западной Европе. Так были заложены стены Либенштайна (Тюрингия), Копенгагена, Магдебурга и ряда английских крепостей, чьё основание приписывалось Вортигерну, а также целый ряд мостов в Германии и Англии В ряде регионов З. Европы вера в возможность строительной жертвы при закладке моста сохранилась вплоть до второй четверти 20 в.н.э., а согласно британским поверьям пикты, которым приписывали строительство мегалитов окропляли свои постройки человеческой кровью. К строительной жертве восходят и поверья об обитающих в старинных английских замках призраках, однако, и в данном случае речь идёт о деградации мифоритуального до уровня поверий.

Другую группу легенд составляют легенды о "девичьих башнях", с которых некогда бросилась девушка, отказавшаяся выходить за нелюбимого человека. Вместе с тем ни на Кавказе ни в Европе легенды о замуровывании девушек / женщин крайне редки, что позволяет говорить о том, что в этих легендах сама башня символизирует мегалитическую каменную богиню, а фольклорный мотив "лучше смерть, чем жизнь с нелюбимым" является позднейшим переосмыслением. К тому же достаточно большое количество менгиров назывались женскими именами (например англ. кромлех Long Mag and her daughters) и отождествлялись с девушками (Nine Maiden в Корнуолле) и (несколько реже) женщинами.

Строительная жертва широко распространена и вне мегалитического ареала, однако, в других культурных кругах она связана с иным мифоритуальным комплексом. Так, в балкано-дунайском культурном круге она связана с культом богини-матери, жертва приносится женскому духу реки, причём в жертву выбирается знатная женщина родственно связанная с основателями города, замуровывается женщина не в каменную, а в деревянную или каменно-деревянную стену, причём вплоть до нашего времени сохраняются поверья согласно которым в кладку можно замуровать тень человека. Североамериканские индейцы знали несколько вариантов строительной жертвы: по одному из них рабов предварительно убивали, а затем их трупы закапывали под угловые столбы нового здания; по другому - кровью убитого раба напаивали землю, на которой возводился новый дом. Папуасы Новой Гвинеи совершали строительную жертву смазывая человеческой кровью порог своего нового дома. В первом случае убитые превращаются в духов-хранителей дома, а последние два обряда являются умилостивительными, очистительными или благодарственными жертвоприношениями духам. В Таиланде мужчин нанимали на работу охранников, после чего их обезглавливали и закапывали под теми воротами, которые они должны были охранять.

Выводы. Культ "царя-жреца", как носителя витальности всей общины, достаточно широко распространённый в мире на мегалитическом ареале получил особые формы и сложился в целостный мифоритуальный комплекс, выражавшийся в избрании "царя-жреца" и его реальной или ритуальной смерти в ключевые даты солнечно-лунного календаря. В постмегалитическое время происходила постепенная утрата элементов этого мифоритуального комплекса. Ферейские фрески демонстрируют ритуал испытания-избрания такого "царя-жреца", однако, позднее (в античную эпоху) испытания становятся десакрализованными играми: Олимпийскими, Пифийскими, Истмийскими. Рудиментом ритуала избрания были выборы должностных лиц на годичный срок, однако, вместо сакрального испытания победителя определяло большинство голосов граждан. Пограничное состояние между сакральным и профанным избранием демонстрирует мотив "поединка медведя и вепря", известный по кельтским и античным источникам. Другим свидетельством утраты мегалитического наследия является рассогласованность календарей постмегалитического времени.

Следующей ступенью деградации мегалитического ритуала был переход мифоритуального в область мифопоэтического с последующим переходом в область поверий. Достаточно редким случаем сохранности ритуала избрания "царя-жреца" является западноевропейский ритуал "бобового короля", перешедший в область поверий минуя стадию мифопоэтического в силу идеологического давления христианства.

По мере утраты связи с исходным концептом мифоритуальное рождение "царя-жреца" из камня превращается в мотив рождения героя в пещере или на скале. При переходе в область мифопоэтического погребение "царя-жреца" воспринимается в различных формах в частности, как приковывание героя к скале и продолжение земной жизни в гробнице, причём последний мотив получает два различных развития "король под горой", связанный с верой в грядущее возвращение "царя-жреца" и мотив "спящих в горе", описывающий уже состоявшееся к моменту рассказа воскресение героев легенды. Следы мегалитического мифоритуального комплекса отмечаются в легендарных биографиях Иисуса, короля Артура, а также отмечается перенесение мифологических мифологем, в частности мотива "король под горой" на реальных исторических личностей.

Три средневековых фаблио ("Гаммельнский крысолов", "Дон Гуан" и "Ромео и Джульетта") рассмотренных нами демонстрируют постепенное угасание мегалитических мифологем. Так "Гаммельнский крысолов" связан с лунным затмением после Летнего Солнцестояния и содержит в себе солярные мотивы и мотив "люди под горой". В "Доне Гуане" летнее солнцестояние отражено лишь в имени героя, а погребение под камнем, превращение человека в камень и оживление камней получило новое этическое переосмысление. В "Ромео и Джульетте" связь с летним солнцестоянием также угадывается лишь по имени одного из заглавных персонажей, а мегалитическое наследие сохраняется лишь в мотиве "спящие в горе".

Постепенную утрату мегалитических мифологем демонстрируют кавказские эпосы: наиболее полную картину даёт Нартиада, в которой солярный герой рождается из камня и погибает от солярного "Бальсагова колеса" и погребается в гробнице; в "Амираниани" герой рождается на скале, проигрывает в соревновании в метании камней и приковывается к скале в наказание за богоборчество, причём последний мотив относится к дохристианскому времени; а в армянском эпосе сасунцы сохранился лишь мотив ухода героев в скалу.

Произошедший в конце мегалитического времени перенос идеи сакральности с умершего "царя-жреца" на любого умершего привёл к формированию верований о возможности использования умерших для защиты крепостей. Связанные с этим ритуалы строительной жертвы трансформировались в мотив "Сурамис-цихе". Тогда как в легендах о "Девичьей башне" девушка представляет саму каменную богиню, а мотив её смерти связан с позднейшим поэтическим переосмыслением мотива в иноэтнической среде.

4.4 Эндоэтноним и возможные следы мегалитических языков

Корень HBR на мегалитическом ареале представлен следующими топонимами и этнонимами:

- Иберия - Пиренейский полуостров и Грузия, причём в Грузии есть и форма Имрети и герой-эпоним (Амирани) с характерным b => m переходом и характерным для афразийских языков переходом i => a;

- связанные с ними гидроним Эбро и этнонимы иберы (Испания), иверы, имретинцы (Грузия);

- Иберния (Hibernia) - античное название Ирландии или всех Британских островов;

- Эбр (?????) - река на границе современной Греции и Турции, современное название Марица (тур. Meric) также демонстрирует b => m переход;

- умбры, Умбрия - этноним и хороним в Центральной Италии сохранивший b => m переход;

- Камбрия - хороним на северо-западе Англии, близ Уэльса;

- кимры (Cymry) - самоназвание валлийцев;

- кимвры (Cimbri) - этноним крупного племени на севере Ютландии германского или кельтского происхождения;

- Киммерия, киммерийцы - хороним Северного Причерноморья и Приазовья и этноним обитавших там индоевропейских кочевников (?????????), причём для античной традиции преимущественно образование экзоэтнонима от хоронима, а не наоборот;

- Кабилия, кабилы - хороним и этноним народов средиземноморского побережья Магриба;

- Аваллон - мифическая страна мёртвых кельтской мифологии.

- Гомер (??????) - эпоним, сын библейского Яфета, его три сына согласно кн. Бытие (Ашкеназ, Рифат и Тогарма) обычно отождествляются с народами Германии, Франции и центрального Кавказа, соответственно.

В усечённой (или в архаичной) форме BR этот корень достоверно представлен в таких именах как:

- Бретань, Британские острова, бритты;

- Балеарские острова.

Допустимым представляется и предположение о наличии этого корня в:

- Мальта - хороним (с b => m переходом);

- Берберия, берберы - хороним и этноним в Магрибе, допустим в силу наличия здесь же и полных трёхсогласных форм "Кабилия" и "кабилы".

Предположительным является наличие этого корня в кельтских этнонимах вольки (Volcae) и белги (Belgae).

Двухсогласный корень BR в общеафразийском языке имел значение "граница", "преграда". Дальнейшее расширение семантического поля шло двумя путями: 1) сепарация (pars, per) и 2) полнота, избыточность, преодоление, пересечение границ (para-). В силу того, что мы описываем западноевропейский мегалитизм как народ мигрантов, допустимым является происхождение эндоэтнонима HBR от двухсогласного корня BR с таким развитием значения: "жители границ" => "переходящие границы" => "странники, мигранты".

Другой реконструируемый корень - TWR - имеет меньший ареал распространения и локализуется преимущественно в Западном Средиземноморье, однако, в ряде слов он сохраняется практически на всём мегалитическом ареале. Этот корень представлен не только этнонимами и топонимами, но и терминологией имеющей однозначно мегалитическое происхождение:

- тиррены (????????) - этноним народов обитавших на берегах Тирренского моря (mare Tyrrhenum), а также в Лидии (Малая Азия);

- тавры - этноним народов горного Крыма;

- турдулы, турдетаны - этнонимы Иберийского полуострова;

- Дуррис (Durris, Doru, Duero) - река на Иберийском полуострове;

- названия ряда мегалитических построек - талайот, торри, таула, толос (?????), ?aura (этрусская гробница), а также постмегалитических (латин. tumulus - курган, фр. tour, англ. tower - башня);

- название таурийских игр, проходивших раз в 5 лет в цирке Фламиния 25 и 26 июня, проводившихся в честь подземных богов (221, с. 223) и происходящее от этрусского "aura"; а также название таларийских игр;

- имена этрусских божеств Турмса (бог мёртвых), Туран (небесная богиня, аналог Афродиты), лазов, чьи имена содержали корень tal-, также содержащихся в римском пожелании новобрачным "talassia!";

- имена двух библейских эпонимов, отмеченных в генеалогии Ноя, как потомки Яфета: Тубал и Тирас, причём средневековые источники отождествляют потомков Тубала с жителями Пиренейского и Апеннинского полуостровов, что соответствует ареалу распространения топонимов, этнонимов и терминов с корнем TWR, а потомков Тираса с обитателями Северо-Западного Причерноморья и Добруджи.

Наличие мегалитической этнонимики позволяет расширить исследования мегалитического языкового субстрата. Так, к доиндоевропейскому субстрату в общегерманском языке относят такие слова:

- мореходные термины - sea (море), ship (корабль), strand (волна), ebb (отлив), steer (управлять кораблём), sail (плавать), keel (киль), oar (весло), mast (мачта);

- стороны света - north (север), south (юг), east (восток), west (запад);

- военные термины - sword (меч), shield (щит), helmet (шлем), bow (лук);

- названия животных - carp (карп), eel (угорь), calf (телёнок), lamb (ягнёнок), bear (медведь), stork (аист);

- социальные термины - king (король), knight (рыцарь), house (дом), wife (жена), bride (невеста), groom (жених), earth (земля), thing (вещь);

- другие термины - drink (пить), leap (прыгать), bone (кость), hand (рука), sick (больной), evil (зло), little (малый).

Однако мегалитическая атрибуция через афразийские языки их довольно затруднительна в силу длительного периода самостоятельного развития мегалитических языков и возможного влияния мезолитического субстрата в языках.

В плане доказательства того, что мегалитические народы представляют собой общий культурный круг, а их лингвистическое наследие не ограничивается топонимикой и этнонимикой, а охватывает весь пласт общеиндоевропейского языка полезными являются исследования Сола Левина (25), определившие влияние семитских языков на индоевропейские различного времени и обусловленных заимствованиями и вляниями.

К числу таких заимствований он относит в лексике:

- существительные: бык, рог, ухо, глаз, кость, близнецы, дом, земля в двух значениях как страна и как грунт, имя, поля, утроба, гумно, молодое животное, овца, ребёнок, совесть, страх, осёл, колесо.

- глаголы: нести, поднимать(ся), выходить, спускаться, садиться, получать, (вос)пользоваться, существовать, жить, приходить, строить, считать, (на)звать, постигать, терпеть, быть длинным, заполнять, открывать, быть влажным, вспыхивать, мелькать, скрываться, срывать, любить, собирать, делать, лежать, смешивать, резать (рубить), убивать, быть молодым, мочь (иметь возможность), лизать, дышать.

Также к афразийским относятся ряд местоимений, предлогов и числительных.

В области морфологии и синтаксиса следы влияния афразийских языков на общеиндоевропейский по мнению С. Левина (25) отмечаются в:

- формировании структуры двух- и трёхсогласного корня;

- формировании парадигмы гласных между первой и второй согласной корня;

- особенностях спряжения глагола;

- особенностях склонения существительных и прилагательных, в т.ч. и в заимствовании двойственного рода существительных;

- синтаксической структуре предложения, в частности - в позиции глагола, агента и второстепенных членов предложения;

- в сходных фонетических процессах.

Отдельно следует отметить мегалитическое наследие, которое может быть выделено в результате анализа данных полученных в результате ностратических исследований. Лингвисты 19 в. отмечали наличие общих корней в языках индоевропейской, афразийской, финно-угорской (уральской), тюркской (алтайской), дравидской и картвельских семей, которые считались заимствованиями из одной семьи в другую. В конце 19 - начале ХХ века возобладала "ностратическая гипотеза", согласно которой такие схождения относятся к общему праязыку, сформировавшемуся приблизительно 10-12 тыс. лет назад. Однако, современная археология показывает отсутствие культурной гомогенности на ареалах существования этих языковых семей, а следовательно делают ностратическую гипотезу невозможной исторически, а удревнение датировок существования H. Sapiens Cromagnonensis до 100-150 тыс. лет до н.э. в силу закономерного обновления лексики не позволяет возводить имеющиеся аналогии к общему языку. Вместе с тем, наличие общих корней в языках различных семей не подвергается сомнению. Анализ ностратических словарей таких как словарь Иллича-Свитыча (137) позволяет сделать вывод о том, что число общих "ностратических" корней сохранившихся во всех 6 языковых семьях весьма невелик ( 5-10 %), вместе с тем достаточно велико количество изоглосс, характерных для 2-3 языковых семей, формирование которых может быть объяснено заимствованиями в результате совместного проживания на одной или смежных территориях. В пользу заимствований указывает и наличие уральско-картвельских и уральско-картвельско-афразийских изоглосс, которым отсутствуют прямые индоевропейские аналоги и зафиксировавшие исторические контакты уральских, картвельских и мегалитических племён до индоевропейской инвазии из-за Волги.

Отмечается, что в индоевропейско-афразийских изоглоссах многие афразийские корни больше представлены в хамитских, а не в семитских языках, хотя согласно ностратической теории хамитские языки намного более удалены от индоевропейских, чем семитские. Это позволяет сделать предположение, о том что, общеиндоевропейский язык времени своего формирования находился под значительным влиянием языков родственных хамитским.

Также следует отметить возможное влияние местоименных суффиксов аналогичных афразийским на спряжение общеиндоевропейского глагола. Главная значение такого влияния определяется тем, что оно могло повлиять на ментальность индоевропейских племён в аспекте отношения к собственности и принадлежности.

4.5. Перспективы дальнейшего исследования

Каждое из обозначенных направлений исследования требует самостоятельного анализа. Как мы показали выше, мегалитические мифологемы имеющие генетическую общность в постмегалитическое время под влиянием иных культурных кругов, а также внутрикультурных трансформаций значительно разошлись между собой и утратили те или иные элементы прототипа. Поэтому при заимствовании и обработке фольклорных сюжетов сильнее проявляются региональные различия. Второй уровень связан с использованием мегалитических мифологем и артефактов, таких как кромлехи, менгиры, дольмены в литературе, обыгрывающей фольклорно-мифологические сюжеты, в частности в фэнтези. Здесь собственно мегалитические моменты ещё более нивелируются и сохраняются лишь элементы, которые сохранились в рамках массовой культуры. На третьем уровне речь идёт о постмодернистской игре с символикой, причём получающиеся её рекомбинации могут содержать мегалитические элементы различной степени сохранности, поскольку они заимствуются из разнородных пластов.

Сформировавшееся на мегалитическом ареале в 17-18 в.н.э. неоязычество постулировало возрождение древних кельтских и мегалитических ритуалов, однако, в действительности основатели этих религиозных течений не столько возрождали народные обычаи и ритуалы, сколько создавали их заново на основе как мегалитических мифологем, так и других культурных и религиозных феноменов времени, в которое они жили, так викканство в той или иной мере отражало представления характерные для христианства и масонства, в позднейшее время - во времена увлечения азиатскими практиками (йога, буддизм) в неоязыческие и духовные практики, провозглашаемые неоязыческими или мегалитическими. В силу этого исследование мегалитического влияния на формирование религиозных течений и духовных практик должно проходить в том историко-культурном контексте в котором они были созданы.

Рассмотрение роли и значения мегалитического наследия в конспирологических теориях и паранауках как перспектива дальнейшего исследования должно включать анализ и выделение реального, исторически доказуемого влияния мегалитического наследия на формирования тех или иных концепций, как прямого полученного напрямую из фольклорно-мифологических источников, так и опосредованного через вторичные исследования и феномены массовой культуры времени в которое эти концепции были созданы. Также важны и трансформационные процессы, которые претерпевают эти мегалитические элементы, то как изменяется из гносеологическое, аксиологические и онтологическое значение в рамках конкретной теории и то под влиянием каких факторов - внутренних, т.е. связанных с самой теорией или интенцией сознания авторов или внешних, связанных с массовой культурой, текущими политическими и/или социокультурными процесами - они происходят.

Выводы к главе 4

Отмечена преемственность в генетике и антропологии, в структуре стада, структуре земледельческих культур, в определённых способах сбора урожая, кулинарии, керамике, мореходстве, преимущественном использовании камня в строительстве, локализации поселений и планировке зданий, значительной роли ремесла и торговли в общественной и экономической жизни, впускных мегалитических погребениях, антропоморфной и терратоморфной каменной пластике, сохранении пережитков матриархальной собственности на землю, трёхчастном делении общества, системе права, ежегодной выборности должностных лиц и календаре.

При всём богатстве форм своего проявления мегалитический концепт "человек = камень" демонстрирует на мегалитическом ареале в постмегалитическое время ряд сходных черт, которые не могут быть сведены к индоевропейскому культурному кругу. На уровне мифопоэтического этот концепт проявляется в легендах о превращении человека в камень и камня в человека, а также о превращении в камень злых сил, часто персонифицированных в образе дракона. На уровне мифоритуального он воплощается в поклонении мегалитическим памятникам, в проведении особых ритуалов (мистерий, ордалий, гаданий, исцелений). На уровне синтеза мифопоэтического и мифоритуального он проявляется в верованиях в способность мегалитов исцелять людей, приносить им плодовитость. В тех случаях, когда наблюдается влияние балкано-дунайского культурного круга появляются дополнительные мотивы плодородия земли и воды, а также genii loci.

Проанализирован процесс утраты элементов мегалитического мифопоэтического концепта "человек = камень" заключающийся в следующих стадиях: утрате связи мегалитов с богиней Луны, как богиней смерти и (пере)рождения, выдвижение на первый план вторичных элементов, таких как способность мегалитов приносить плодовитость и исцелять людей; приобретение мегалитами черт ближневосточных мифологем, таких как влияние на дожди и превращение мегалитов в genii loci.

Анализ мегалитического видения мифоритуального концепта "царя-жреца", как носителя витальности в традиционной культуре постмегалитических народов мегалитического ареала позволил выявить такие последовательные стадии трансформации:

- рецепция мегалитического ритуала избрания царя-жреца индоевропейскими народами;

- превращение царя-жреца в вождя, символически выраженное в мифопоэтическом мотиве "поединок медведя и вепря";

- десакрализация процесса избрания царя-жреца и выделение игр в отдельную профанную сферу деятельности;

- переход сакрального процесса избрания в область поверий, минуя стадию мифопоэтического;

- формирование мифопоэтических эпических образов с постепенной утратой мегалитических мифологем;

- переход от особого погребального ритуала и строительной жертвы к мифопоэтическому представлению о древних временах, с сохранением поверий;

- формирование мотивов "король под горой" и "спящие в горе" без связи с мегалитическими погребениями;

- рационализация образа героя путём: "рождается из камня и уходит в камень" => "рождается на скале и прикован к скале";

- утрата связей с основными датами мегалитического календаря при параллельном приобретении инокультурных и фольклорных черт.

В области лингвистики наличие определелённого числа топонимов и этнонимов, а также ряда специальных терминов для обозначения мегалитических памятников позволяет определить эндоэтнонимы народов западноевропейского мегалитизма как HBR и TWR, причём HBR может быть обозначен как общее название мегалитических народов, с семантическим значением "мигрант, странник", а TWR - как более узкий эндоэтноним мегалитических народов Западного Средиземноморья, с семантическим значением "народ башен / погребальных сооружений".

Отмечено справедливость отнесения к мегалитическому субстрату ряда терминов в языках германской языковой группы, связанных с морским делом, сторонами света, войной, социально-семейной сферой, а также терминов для обозначения некоторых животных и ряда других понятий, однако, длительность самостоятельного развития мегалитических языков и влияние мезолитического субстрата не позволяют атрибуировать их при помощи афразийских языков.

Определена возможность влияния мегалитических языков, по своему строю родственных афразийским на морфологию индоевропейского языка времени общеиндоевропейского единства и возможность влияния мегалитических языков на ментальность индоевропейских народов Европы исторического времени через лингвистический концепт местоименных суффиксов отражающих принадлежность.

Всё это позволяет говорить о глубине мегалитического наследия в традиционной культуре народов Европы.

ВЫВОДЫ

2. В силу недостаточности существующих теорий о мегалитизме была дана авторская экспликация понятия "мегалитизм", как особого социокультурного феномена, в определённые исторические периоды занимающего чётко ограниченный ареал и включающего в себя комплекс природных, социоэкономических, мифоритуальных и иных факторов, для которого мегалитические памятники являются значительным, но не исключительным элементом. Такая экспликация понятия "мегалитизм" позволила объединить в единую целостную систему разрозненные группы источников (археологические, нарративные, фольклорно-этнографические, лингвистические), которые ранее рассматривались в отрыве друг от друга, что значительно уменьшало возможности их использование для описания социокультурных процессов на мегалитическом ареале.

3. Определены пространственно-временные границы существования мегалитизма и тенденции его миграции на территории Европы: Северная Африка (X-IV тыс. до н.э.), Западное Средиземноморье и Иберийский полуостров (VIII-II тыс. до н.э.), Атлантическое побережье Франции (V-III тыс. до н.э.), Британские острова, Скандинавия, Германия (IV-III тыс. до н.э.), отдельные регионы Восточного Средиземноморья (V-II тыс. до н.э.), Циркумпонтийская область (V-III тыс. до н.э.). Причём на всём ареале распространения западноевропейского мегалитизма выдерживаются критерии миграции, касающиеся всех основных элементов материальной и духовной жизни общества и указывающие на генетическое родство мегалитических культур.

4. Выявлены археологические истоки мегалитического культурного круга (Капси, Оран, сахарский неолит), а также геоклиматические, социоэкономические и этнополитические факторы его миграции на территории Европы в эпоху неолита-палеометалла:

1) переход к экстенсивному производящему хозяйству,

2) аридизация климата,

3) давление номадического населения,

4) усиление урбанизации и

5) внедрение инноваций, особенно в ремесле, торговле, градостроительстве, мореходстве и добыче полезных ископаемых.

Также были рассмотрено влияние контактов мегалитических народов с индоевропейскими как в циркумпонтийской области во время индоевропейского языкового единства (фиксируется по следам мегалитизма у балто-славян и индийских индоевропейцев), так и в Центральной и Южной Европе (кельты, италики, греки, германцы) в постмегалитическую эпоху. Благодаря всему этому возможно рассмотрение основных линий развития материальной и духовной культуры в мегалитическом культурном круге и в постмегалитических культурах мегалитического ареала в синхронном и диахронном аспектах.

5. Проанализированы ключевые отличия мегалитизма от основных культурных кругов Европы, затрагивающие основные области, такие как:

1) генотип и антропологический тип,

2) особенности хозяйства и материальной культуры,

3) особенности архитектуры и урбанизации,

4) тип миграций,

5) особенности половозрастной стратификации населения,

6) археоастрономические представления,

7) особенности мифопоэтического и мифоритуального комплексов, находящих своё отражение в том числе и в материальной культуре.

6. На основании имеющихся источников были реконструированы мифопоэтический и (где это возможно) мифоритуальный комплексы западноевропейского мегалитизма. Такая реконструкция сделала возможным рассмотрение дальнейших тенденций развития традиций западноевропейского мегалитизма в постмегалитическую эпоху. Для анализа механизмов рецепции и трансформации мегалитических традиций были использованы важнейшие концепты мегалитической ментальности: концепт "человек = камень", как важнейший мифопоэтический комплекс мегалитизма и культ "царя-жреца", как ключевой его мифоритуальный комплекс. В частности, было отмечено отсутствие мегалитического концепта "человек = камень" в текстах "Вед", что позволяет говорить о том, что все следы концепта "человек = камень" в традиционной культуре народов Европы относятся к доиндоевропейскому субстрату. Затем были проанализированы механизмы трансформации мегалитической мифологемы "человек = камень" с постепенным угасанием ритуальной стороны концепта, таких как мистерии, ордалии, гадания, исцеления, а также связи концепта с богиней Луны как богиней смерти и (пере)рождения и одновременным проникновением по средствам рецепции инокультурных элементов, в частности мотивов плодородия земли и воды и концепта сакрального genii loci, заимствуемого из балкано-дунайского региона. Аналогичная картина затухания мегалитических элементов наблюдается и в отношении мифоритуального концепта "царя-жреца": вначале происходит рецепция ритуалов царской власти индоевропейскими народами, однако, в последствии власть десакрализуется, а ритуал избрания трансформируется в игры. В дальнейшем мифоритуальный концепт "царя-жреца" переходит в область мифопоэтического и связывается не в ритуалами настоящего, а с легендарными событиями прошлого. Последним по хронологии такой переход осуществляется ритуалами строительной жертвы. Однако и в области мифопоэтического происходят процессы постепенного угасания мегалитических элементов, так образы непонятные для адстрата постепенно переосмысливаются и рационализируются, а также утрачивается связь мифопоэтического с ключевыми датами мегалитического календаря.

7. Вместе с тем, наличие в языках индоевропейских народов обитавших на мегалитическом ареале в постмегалитическую эпоху определённых слов, имеющих отношения к мегалитической культуре, а также топонимов и этнонимов позволяют реконструировать эндоэтнонимы мегалитических народов как HBR и TWR, причём HBR может быть обозначен как общее название мегалитических народов, с семантическим значением "мигрант, странник", а TWR - как более узкий эндоэтноним мегалитических народов Западного Средиземноморья, с семантическим значением "народ башен / погребальных сооружений". Одновременно с этим в языках индоевропейских народов мегалитического ареала наблюдаются следы языков субстрата, касающиеся как лексики, так и морфологии и позволяющие делать выводы о влиянии мегалитической ментальности на традиционную культуру народов Европы исторического времени.

8. Выявленная в диссертационном исследовании культурная специфика мегалитизма, его пространственно-временная ограниченность, а также наличие преемственности в постмегалитических культурах позволяет утверждать, что мегалитизм не инвариант переднеазиатско-дунайского неолита-палеометалла, или какого-либо иного из культурных кругов, оказывавших существенное влияние на традиционную культуру народов Европы, а вполне самостоятельный феномен, чьё значение в традиционной культуре народов Европы весьма существенно. Вместе с тем было выявлено наличие значительного числа черт сходства западноевропейского мегалитизма с афразийским культурным кругом, что позволяет говорить об их генетическом родстве.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

ПРИЛОЖЕНИЕ А. СРАВНИТЕЛЬНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА МАТЕРИАЛЬНОЙ И ДУХОВНОЙ КУЛЬТУРЫ МЕЗОЛИТИЧЕСКОГО, ИНДОЕВРОПЕЙСКОГО, БАЛКАНСКО-ДУНАЙСКОГО, МЕГАЛИТИЧЕСКОГО И АФРАЗИЙСКОГО КУЛЬТУРНЫХ КРУГОВ

Признак Мезолитические племена Мегалитические народы Балкано-Дунайский неолит Индоевропейцы Афразийские народы
Общие характеристики
Время складывания этнокультурной общности 9-7 тыс. до н.э. 8-4 тыс. до н.э. 8-4 тыс. до н.э. 4 тыс. до н.э. 8-4 тыс. до н.э.
Антропологический тип Позднекроманьоидный Долихоцефальная евроафриканская раса Арменоидный Позднекроманьоидный Дохихоцефальная

Евроафриканская раса
Языковая семья Финно-угорская Родственная афразийской Родственная шумерскому, эламскому или баскскому Индоевропейская Афразийская
Прародина Лесная зона Восточной Европы Северная Африка "Плодородный полумесяц" Заволжская Степь Северная Африка
Оседлость Сезонные миграции с зимовий на летовья за дичью Оседлый, пространственная мобильность Оседлый Сезонные миграции с зимовий на летовья со стадами Кочевой, позднее - оседлость
Тип миграций Сезонные миграции по закреплённой территории Морской и (реже) речной. Создание "эмпориев" Сухопутный ("выселки", "фронтир") Кочевой. Экспансия всего племени в голодные годы Сухопутный, реже - морской и речной
Преимущественный ареал обитания Лес Приморские горные районы Приречные долины

Степь
Хозяйство
Тип хозяйства Присваивающее Производящее Производящее Производящее Производящее
Преобладание в хозяйстве Охота Скотоводство (КРС) с постепенным возрастанием роли земледелия Земледелие () Скотоводство (коневодство) Скотоводство (КРС)
Преобладание в стаде собака КРС (+ свинья?) МРС конь КРС
Время и путь появления керамической посуды 4000 г. до н.э., заимствование у дунайских племён Не позже 6200 г. до н.э 5500 г. до н.э. 3000 г. до н.э., заимствование у дунайских (?) племён. Не позже 6000 г. до н.э.
Форма керамики ? Кругло-, остродонная, колоколовидная? Плоскодонная ?
Основной орнамент керамической посуды Ямочно-гребенчатый Тщательная отделка, часты расписные сосуды Шнуровой
Основные сосуды (кроме керамич.) Деревянные Яйца страуса, тыква-горлянка, бурдюк Деревянные Бурдюк Бурдюк
Металлургия Импорт балканской меди и бронзы, позднее - разработка болотной руды Медь, олово, оловянная бронза Медь, мышьяковистая бронза Импорт кавказской и балканской меди и бронзы Мышьяковистая бронза
Архитектура и урбанизация
Локализация поселений Близ небольших рек и ручьёв Вначале - пещеры, затем - возвышенности Первая лёссовая терраса Пологие возвышенности. Вне Степи - заимствуют у субстата
Тип поселений Стоянки Городища Селища, переходящие в телли Стойбища Стойбища, городища
Планировка жилищ "Длинные дома" Круглые или овальные дома Прямоуголь

ные дома Круглые и овальные юрты. Вне Степи - заимствуют у субстрата

(местного населения)
Основной материал для строительства Дерево Камень Глина Дерево и шкуры. Вне Степи - заимствуют у субстрата (местного населения) Камень
Особенности каменной кладки в позднейшее время С глиняным раствором (балканское заимствование) "Сухая кладка" без раствора Скрепляют глиняным раствором Заимствуют у субстрата

(местного населения)
Степень урбанизации - Высокая Средняя -
Общество
Особенность родового строя Матриархат Постепенный переход к патриархату в связи с ранним выделением ремесла и торговли Матриархат Патриархат Постепенный переход к патриархату в связи со скотоводческим бытом
Социальная стратификация Несколько родов занимающих различные угодья Раннее выделение жрецов царей-жрецов, бардов, торговцев и ремесленников Матриархальное храмовое хозяйство Выделение 3 каст (воины, пастухи, жрецы)
Носители власти Старейшины родов Цари-жрецы Старейшины, часто самых богатых родов Военные вожди Цари-жрецы
Мистический источник власти Опыт и возраст Мистическая "мана" Богатство и плодовитость Физическая Сила Мистическая "мана"
Система родства М (?) Ж Ж М Ж
Ведущая половая роль Ж Ж => М Ж М Ж => М
Деление племени Дуальные экзогамные фратрии 3 или кратные 3 эндогамных (?) рода Несколько (2-5) экзогамных родов 3 эндогамные касты
Собственность Родовая Большесемейная Патриархальная
Половые роли Мужчина - охотник, женщина - собиратель Постепенное возрастание роли мужчины с выделением ремесла и торговли Мужчина - глава семьи, женщина - собственность мужчины Женщина - глава, носитель идеи плодородия, мужчина -подчинённый Постепенное возрастание роли мужчины в связи со скотоводческим бытом
Половозрастные классы Связаны с возможностью выполнения социальных и хозяйственных функций. Есть для обоих полов Связаны с попытками предвычисления Метонова цикла (8-летние циклы) Связаны с возможностью выполнения социальных и хозяйственных возрастные классы женщин. Связаны с возможностью выполнения социальных и хозяйственных функций. Большое значение имеют возрастные классы мужчин.функций. Большое значение имеют Связаны с попытками предвычисления Метонова цикла (8-летние циклы)
Религиозные верования
Общая характеристика религиозных верований Шаманизм, охотничьи культы Культ Луны, культ мёртвых, реинкарнация божествам Культы богини-матери и гениев мест Поклонение божествам Культ Луны, Солнца и планет, культ мёртвых, реинкарнация, культ абстрактных божеств
Сущность божества Амбивалентные природные духи Живые, (чаще - умершие) носители маны Обожествлённые географические объекты и природные явления Небесные божества Живые, (чаще - умершие) носители маны
Представления о Солнце и Луне Пара братьев-охотников Солнце - сын трёхтелой богини Луны боги Супружеская пара: Солнце - женщина, Луна - мужчина Братья, младшие небесные Разнообразные
Локализация культовых мест Укромные места в чаще леса Мегалитические комплексы вне поселения Храм в центре поселения На каждом стойбище (?) Каменные постройки чаще вне поселения
Мотив сотворения мира Мировое яйцо Сотворение словом из ничего или из первоматерии Появление прахолма из мировых вод Сотворение из тела Первочеловека Сотворение словом из ничего или из первоматерии
Мотив сотворения человека Человек создан из дерева Человек создан из камня Человек вылеплен из глины Человек - дальний потомок небесных богов Камень, глина, дерево
Основной материал культових сооружений Дерево Камень Глина ? Камень, в 1 тыс. до н.э. появляется глина
Основной материал для культовой пластики Дерево Камень Глина Отсутствует. Вне Степи - заимствуют у субстрата Камень, дерево
Погребения Ямные в деревянных гробах - вытянутые и эмбриональные. Каждый род имеет своё отдельное кладбище и особые отличие в погребальном ритуале Эмбриональные, полные, но прежние кости сгребаются в беспорядке. В коллективных или (позже) индивидуальных каменных гробницах, часто отмечаемых каирнами и менгирами Часты неполные и частичные вторичные захоронения. В обмазанных глиной ямах под полами домов, позднее - на отдельных кладбищах. Вытянутые и эмбриональные ямные, курганные и бескурганные. Часты впускные погребения. Во 2-м тыс. до н.э. появляется кремация как страх перед культом мёртвых Каменные гробницы и ямные погребения, погребения в пещерах. Есть тенденция к мумификации с целью сохранить целостность тела
Различия в погребениях взрослых и детей Нет Нет Есть Нет Появляются у семитов после контактов с переднеазиатами
Локализация погребений Укромные места в чаще леса Пещеры, мегалитические погребения вне поселений. Часто встречаются захоронения близ крепостной стены Постепенный переход от погребений под полами домов и во дворах к погребениям на отдалённых кладбищах На степной возвышенности Пещеры
Семантика погребального мифоритуального комплекса Создать в ином мире жильё аналогичное земному, но помешать вредить живым Создать вечное жилище, выходя из которого умерший может помогать живым Помешать умершему выйти из могилы и вредить живым Страх перед умершим, очищение от контагиозности смерти Создать вечное жилище, выходя из которого умерший может помогать живым
Ориентация погребений Разнообразная, связана с миграциями отдельных родов и племён На основные археоастрономические направления На внешние природные объекты На внешние природные объекты На основные археоастрономические направления
Локализация царства мёртвых "Шаманский рай", указывающий на путь последней миграции Рай в западной стране (Элизиум) Бездонное подземелье Северное Причерноморье (Тартар) Рай в западной стране (Поля Иалу)
Путь в посмертие По Мировому Древу Переплывание вод смерти Падение в подземелье ИЕ - (?), ИИ - через мост Чинват Переплывание вод смерти
Представление о царстве мёртвых Лес богатый дичью Город аналогичный земному, остров женщин, плодородные поля Подземелье Огромное пастбище Город аналогичный земному, остров женщин, плодородные поля
Отношение к умершему Амбивалентное, часто умерший возвращается в лес к тотемному животному Умерший продолжает жить в гробнице и помогает живым Вредит живым Вредит живым Умерший продолжает жить в гробнице и помогает живым
Сакральные числа ? 3 2 и 4 3
Календарь Сезонный охотничий Лунный и лунно-солнечный Солнечный земледельческий Сезон скотоводческий Лунно-солнечный
Ведущий мифологический мотив Герой-охотник Небесные боги-воины и их борьба с хтонической армией зла Плодородие Земли Солярный герой, сын богини Луны
Ведущий цикл Человеческой жизни Лунно-солнечные, в т.ч. и циклы затмений Земледельческий год Космические циклы ("юги") Лунно-солнечные, в т.ч. и циклы затмений
Способ структурирования топоса обитания 4-хчастная горизонтальная (стороны света) 3-частная временная (прошлое-настоящее-будущее) 4-хчастная горизонтальная (стороны света) 3-хчастная вертикальная (верх-центр-низ) 3-частная временная (прошлое-настоящее-будущее)
Носитель сакральности Шаман Царь-жрец Женщины, жрицы богини плодородия Каста браминов Царь-жрец
Основные орнаментальные мотивы Деревья, животные, охота Волны, круги, лябрис Симметричные и парные композиции, спирали, оранты Солярная символика, свастика, птицы и лошади как символ Солнца Разнообразные

ТЕКСТ ВЫЛОЖЕН В БЕТА-ВЕРСИИ БЕЗ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ И ССЫЛОК 23 октября 2012 г.