- Сант-Яго, помоги! - сказал парень в синей куртке и полинялых джинсах и незаметно перекрестившись полез по увитому плющом забору, ограждавшему небольшую виллу.
- И мне помоги, Сант-Яго! - еле слышно произнёс его спутник, озираясь по сторонам. Одет он был в похожие куртку и джинсы и было заметно, что во всём он старался походить на своего старшего брата. Даже перчатки из латекса он одевал как старший - начиная с правой руки. Мигель птицей взлетел на невысокую белую ограду. Сам он был ниже ростом и коренаст, а еще мешала висящая на плече большая спортивная сумка.
- Ну где ты там, Мануэлито?! - недовольно прошипел брат.
Мануэль ещё раз оглянулся по сторонам и нехотя последовал за ним. Что-то скребло ему душу, но он не понимал, что именно и если б Мигель соизволил его выслушать, едва ли б он мог вразумительно объяснить что здесь не так.
Светало. Там за забором было ещё сумрачно. Братья Вилья-Роха Мануэль и Мигель вжались во влажную сырость плюща и осматривали двор. В утреннем тумане он не выглядел приютом роскоши, но без сомнения это был тот самый дом, с фотографии папарацци-любителя, которую отследил в блогах всеведущий Газзирид, или Газ, третий член их шайки. Газ пообещал, что им не помешают ни сигнализация, ни собаки, ни охрана. Только вот интересно, как он это устроит?! Снотворного что ли подсыплет?! Конечно, это не его дело....
- Пошли, туман густеет, самое время. Мигель размашисто зашагал к дому. Никто и не подумал бы, что именно здесь, на довольно скромной (всего в два этажа) вилле в роскошном пригороде Лондона Ричмонде скрывается от взглядов посторонних и просто любопытствующих суперзвезда эстрады Эми. Несмотря на то, что она уже несколько лет удерживала первые места в различных хит-парадах, Эми появлялась на публике очень редко и фанатично оберегала свою частную жизнь. Если папарацци удавалось обнаружить ее очередное убежище, то звезда тут же меняла место жительства. Все это подогревало бешеный интерес к самым банальным сторонам ее жизни. Пьет она по утрам чай, молоко или текилу? Сама ли она делает свой знаменитый начес или за ней ухаживает личный парикмахер и визажист. Есть ли у нее карманная собачка, как у Пэрис Хилтон, или может, она увлекается верховой ездой, как Мадонна. Любые трофеи, полученные в её жилище были желанными у огромной армии фанатов и сегодняшний рейд сулил большую прибыль.
От дома их отделяли высокие ряды плетистых роз. Удивительно, как Газ узнал о них, узнал и предупредил, что ближе к французскому окну будет небольшой проход между кустами.
- Вон туда, - Мануэль отыскал глазами этот проход и махнул в его сторону пока пустой сумкой.
- Не шуми, - строго одернул старший и устремился к дому.
Мануэль последовал за ним, держа сумку над кустами. Главный вход должен был виден из будки охраны, но, доверившись подельщику, они даже и не пытались прокрасться незамеченными. Мигель легко открыл отмычкой простой замок и братья проникли в дом. Внутри было темно - свет проникал сквозь матовые пластинки двери и из гостиной, что справа от входа.
Мануэль вытащил фонарик из кармана.
- Не стоит. - сказал Мигель. Он забрал фонарик у брата и добавил - я наверх, а ты посмотри пока здесь.
Младший кивнул. Это было конечно разумно, вдруг наверху кто-то есть! А Мигель двигается стремительно и беззвучно как ягуар, а главное, умеет сохранять спокойствие. В этот момент Мануэлито, вспомнил ту горничную, пожилую негритянку, он не хотел ее бить по голове, просто испугался, когда неожиданно наткнулся на нее в гардеробной юного голкипера, надежды "Ливерпуля".
И все же Мануэлю было обидно, что самые сладкие трофеи достаются брату. "Вот если я смогу найти по-настоящему стоящую вещь, он зауважает меня!" - подумал он и вошёл в гостиную.
В современном языке даже нет такого слова, чтобы обозначить уголовную специализацию братьев. Они занимались мелким воровством. Мигель много раз говорил брату, чтобы он не брал вещей дороже 50 фунтов. Главная фишка их "бизнеса" состояла в том, что они воровали не совсем обычные вещи, точнее совсем обычные вещи у не совсем обычных людей - у звёзд кино и эстрады, спортсменов и политиков, в общем людей публичных. Дельце было хлопотным, но прибыльным. Поклонники звёзд были готовы заплатить огромные деньги за то, чтобы стать обладателями вещей принадлежавших их кумирам.
Внутри дома ничего не выдавало звездную обитательницу, обстановка казалась безликой, как в "люксе" отеля средней руки. Два модернистского облика кресла, напоминающие зубоврачебные, были повернуты в сторону электрического камина, никаких Пикассо на стенах, только огромное зеркало в тяжелой раме с завитушками. Глаза Мануэля привыкли к полумраку и он заметил небольшой беспорядок: на диване лежала небрежно брошенная одежда Эмми - трусики, лифчик и розовый пеньюар. Это было удачей - каждая из таких вещей могла потянуть на пятьсот, а то и на штуку фунтов. Мануэль взял вещи в руки, принюхался - они всё ещё источали телесный запах, смешивавшийся с запахом каких-то духов.
"Надеюсь, брат оценит это" - усмехнулся Мануэль, засовывая добычу в сумку.
В складке дивана, между подлокотником и сиденьем Мануэль заметил что-то отливавшее металлическим блеском. Находка оказалась дешёвым цифровиком "Кэнон", почти мыльницей. Она вызвала у него профессиональный интерес - он любил фотографировать и даже мечтал, что заработает своим бизнесом немного денег и откроет собственный фотосалон. Что же хотела снять Эми? Мануэль включил фотокамеру и стал листать снимки - розы у входа, вид с балкона на бассейн, собаки, какие-то дома в предместьях Лондона. В целом - ничего интересного. То, что фотографии были сделаны самой Эми, конечно делало их ценными, но как было доказать, что именно её рука нажимала в тот момент на кнопку "Кэнона"? Мануэль даже подумал, что стоит оставить камеру здесь. Последним в списке файлов в памяти "Кэнона" значился какой-то видеофайл. Повинуясь инстинкту первооткрывателя он открыл его.
На экране камеры появилась сама Эми.
- Ты хотел на меня посмотреть, вот теперь ты меня видишь - говорила Эми. Когда она записывала это она держала камеру в вытянутой руке и ходила по комнате. - Ты говоришь, что любишь меня - она поставила камеру на столик возле дивана, а сама легла на диван, расположившись в поле зрения камеры. - А я люблю себя. Только себя - Она сняла с себя розовый пеньюар, тот самый, что сейчас находился в сумке Мануэля а, затем сняла и трусики и принялась мастурбировать. - Вот так.
От переполнявших его в эту секунду чувств от увиденного, смешавшихся с неожиданностью находки, а так же пониманием того, что этот фотоаппарат - его счастливое беззаботное будущее как минимум на один год его жизни, рот Мануэля открылся автоматически настолько широко, что даже если бы он хотел удивить свою родную мать в своем раннем детстве, пытавшуюсь его накормить и приговаривая "А ну ка покажи-ка маме как зайчик широко открывает ротик когда хочет кушать!", глядя на него в данную минуту она от удивления не смогла бы сказать ничего кроме "Да это ж не зайчик, а просто БЕГЕМОТИЩЕ какое то мне тут рот открыло!!!". Он смотрел на Эми как завороженный. Безусловно он догадывался, что девчонки тоже могут развлекать себя сами и наверно многие из них делают это тайком, но его воспитанная на традиционных христианских ценностях натура могла лишь мечтать о таких развлечениях звёзд сцены.
На ступеньках послышались шаги. Это сверху спускался Мигель.
- Свет! - сказал он по-испански, войдя в гостинную. Это слово было условным знаком, обозначавшим опасность.
Мануэль поспешно выключил камеру и сунул её себе в карман. Мигель кивнул в сторону окна. Младший обернулся и увидел идущих по дорожке, ведущей к дому двоих мужчин, по виду напоминавших охранников.
- Чёртов сукин сын! - выругался он - Он же обещал, что всё будет чисто. И чего ты ему поверил?!
Старший не ответил. Он побежал в направлении лестницы наверх. Мануэль поспешил за ним. На лестнице лежал посторонний предмет. Мануэль машинально поднял его - это оказался гламурный розового цвета мобильник - и столь же автоматически сунул его в карман.
Откуда взялась стража? Может быть охранники просто обходили дом вокруг и вернулись бы в сторожку, но ворами всегда движет страх и увидев приближающихся людей братья бросились по лестнице наверх. На втором этаже они проскочили большую спальню и выбежали на балкон, выходивший на задний двор. Картинка была почти идиллической - вот-вот должно было взойти солнце, негромко пели птицы.
"Ловушка оказалась слишком красивой" - почему-то подумалось Мануэлю. Он истово перекрестился и произнёс своё извечное "Сант-Яго, помоги!", которому его выучила мать едва он стал говорить.
Мигель перегнулся через перила и увидел, что балкон опирается на колонны. Он перелез через перила, обвил колонну ногами и уже через мгновение был на земле. Мануэль, последовал за ним. Ещё через пару мгновений они бежали вдоль бассейна, затем через цветник к тому самому месту, где они форсировали стену. И тут невесть откуда взявшаяся бернская овчарка, с громким лаем бросилась за братьями.
Наверное не многим стоит уточнять что именно происходит в голове у человека в тот самый момент, когда на него с огромной скоростью, слюнями, капающими изо рта, страшно злой и зубастой мордой и всей всей остальной присущей таким "особенным" моментам в жизни каждого человека кто с таким сталкивался атрибутикой, несется медведище совсем не собачьих габаритов, на шее у которого вдобавок еще и висит табличка "Похоже ты приехал, дружище! Не убегай, я уже рядом!!!" и размеры букв на этой табличке странным образом увеличиваются по мере его приближения. Сказать что Мигель с Мануэлем испугались - даже примерно не посвятить в происходящий ужас в их душе в этот трепетный момент. Всеми фибрами своей души они желали, чтобы это все происходило не с ними, но к их сожаленнию ужас всей ситуации заключался как раз именно в том, что они поняли, что не спят. Мигель в этот момент вспомнил как он любил ходить к своей любимой бабушке на чай, потому что у нее дома всегда были его любимое печенье "Чипато", которое он так сильно любил, он вспомнил как впервые влюбился в Аниту, вспомнил своего первого лучшего друга, машину, все до единой игрушки, любимую собаку и даже понял как он на самом деле сильно любит своего брата, хотя так было не всегда. В общем при взгляде со стороны на эту немую сцену, когда она закончилась, у возможного наблюдающего за этим всем остался бы только один вопрос "как это возможно?!!" и только один ответ: "телепортация существует!". Собака не обламывалась так с самого рождения,-на ее глазах только что исчезли люди с тех мест где они неподвижно находились с того самого момента как она с ними встретилась взглядами. Для нее осталось осталось загадкой действительно ли они телепортировались с одной стороны стены на другую, просто перепрыгнули, или же прошли сквозь нее, как это сделал Коперфильд в свое время, но то, что у них получилось сделать это за долю секунды, незаметную не только человеческому, но и собачьему глазу - реальный факт!
На улице было также безлюдно, как и тогда, когда они лезли на виллу.
- Ну, и где этот ублюдок? - простонал Мигель, все еще находившийся в состоянии шока, нервно прислушивался к звукам, при этом пытаясь убедиться себя, что собаки не умеют лазить по стенам и тем более так высоко прыгать.- Клянусь Икитосской мадонной, разрежу его на куски!
А Мануэлю почему-то не верилось, что Газ просто бросил их на произвол судьбы. Он внимательно огляделся, через квартал улица поворачивала. - Он, наверное, решил не светится и стал подальше. В любом случае, отсюда надо убираться, хоть на машине, хоть на своих двоих. Они пересекли улицу, потом до конца квартала и забежали за угол. Там их ждал серый "Опель". За его рулём сидел Газ в дурацкой униформе разносчика пиццы. Гора коробок громоздилась в специальном контейнере на заднем сидении.
- Удачно? - спросил он когда братья почти одновременно плюхнулись на сиденья, старший - рядом с водилой, младший как и положено - сзади.
- Чтоб тебе так везло! - сказал Мигель. - Что это за машина?
- Сыктым! Нашел ее в паре кварталов отсюда. У нашей стартер полетел.
"Опель" резко сорвался с места.
Газза, ты обещал, что... - начал было Мануэль.
- Там была охрана. - перебил его старший. - И они нас заметили. А про собаку я вобще молчу!!! В последнее время ты перестал выполнять обещания.
- Вот как? - названный Газзой удивлённо посмотрел на Мигеля.
Он остановил машину также резко как она сорвалась с места минутой назад.
- Разве я не обещал увезти вас?
Мигель с силой ударил по бардачку. Дверца открылась и из бардачка выпал засаленный порножурнал. Он запихнул журнал назад и со злостью сказал:
- Ладно уж, поехали.
- Ты забыл извиниться и сказать пожалуйста - ответил Газ. - Надеюсь, ты когда-нибудь станешь цивилизованным человеком. - и после несколько секундной паузы - Если на то будет воля Аллаха!
Машина понеслась по тихим улочкам предместья, в сторону Лондона. Из-за деревьев и домов выглядывали первые лучи солнца.
"Кажется всё обошлось" - уговаривал себя Мануэль, но почему-то упорно не верил в это.
В салоне повисло напряженное молчание. Братья не знали что сказать, а сидевший за рулём Газ казалось, искренне наслаждался скоростью, выжимаемой из разменявшей второй десяток машины. Зачем говорить? Мануэль нервно барабанил пальцами по пластиковой бляшке на сумке, которую он держал в руках.
При выезде на Твикенхемскую дорогу Газ сбавил скорость. Эта трасса соединяла столицу с Корнуоллом и Южным Уэльсом, а значит, здесь могли стоять полицейские патрули.
- А не позавтракать ли нам? - спросил он, кивая в сторону коробок.
- Не раньше чем приедем домой. - ответил Мигель.
- Почему? - спросил Мануэль. Стрессы всегда вызывали у него сильные приступы голода.
- Потому, что если я сейчас поем, то обязательно выпью, а если выпью - наброшусь на Газзу, а значит приедет полиция и нас всех загребут вместе с нашей немалой, надеюсь, добычей.
Младший тяжело вздохнул. Сколько он себя помнил аргументы приводимые Мигелем казались ему весомыми и даже если он хотел что-то возразить - слова застревали у него в горле.
- Скажи Газза - обратился старший - откуда там взялась охрана?
- На всё воля Аллаха! - ответил тот.
- А собаки? Ты же обещал, что все будет чисто! Охрана будет дрыхнуть... Что, снотворное не подействовало?
Газза не ответил.
- Но им должны были подсыпать снотворное, чёрт побери! - Мигель определенно начал заводиться.
И снова повисла пауза.
- Снотворное - это так несовременно! - наконец ответил Мигелю араб.
- Ты хочешь сказать, что ты не сделал то, что обещал?
- Сделал. Но не то.
Газ взял из-под лобового стекла сигарету и прикурил.
- Сейчас люди не верят в химию и медицину - продолжил он после пары глубоких затяжек - От них и вправду мало толка.
- А сигнализация? - Мигель изменился в лице - в неё сейчас тоже не верят?
- Да, конечно - флегматично ответил араб.
- Но тогда объясни, что ты сделал - спросил Мануэль.
- Разве вам обязательно это знать - Газза снова затянулся и выбросил недокуренную сигарету в окно. - Так и быть скажу: два заклинания из аль-Хазреда и путь свободен!
- Сант-Яго, помоги - прошептал младший.
- То есть ты хочешь сказать, что доверился вашим суевериям?! - Мигель нервно взъерошил аккуратно уложенные иссиня-черные волосы.
- Суевериям? - переспросил араб - А хочешь ты сейчас превратишься в... - он шарил глазами вокруг себя думая во что бы превратить подельника - в фонарный столб?
Мигель замахнулся было на него, но потом перекрестился и замер будто бы в ожидании наказания.
- Может не надо, а? - миролюбиво предложил Мануэль, потроша коробку с пиццей. - Ух ты, с анчоусами! Газза, хочешь кусочек?
- Поблагодарите Аллаха, неверные - торжественно, но очень деланно произнёс араб - за то, что Аллах запрещает произносить заклинания после восхода солнца.
Братья машинально посмотрели в лобовое стекло на восходящее солнце, потом взгляд Мигеля упал на зеркало заднего обзора - метрах в двухстах от них ехала полицейская машина. - О, Сант-Яго! - простонал он, пуча глаза.
Газза посмотрел туда же и надавил на газ.
- Сыктым! - произнёс он.
- А может быть ты сейчас лучше что-то сделаешь? - не без издевки поинтересовался Мигель.
- Сейчас не могу. Солнце взошло, я же тебе внятно объяснил. - ответил Газ - И единственное что остаётся - уходить от погони самостоятельно.
Уходить от погони в самом центре европейской столицы, на стареньком "Опеле" было безвыходным и безусловно смелым решением. Газза прекрасно знал город и так же хорошо водил машину. От нервного напряжения их маршрут как то автоматически возник у него в голове так что он не терялся в мыслях куда сворачивать, а четко следовал своей задумке - какими улицами нужно ехать дабы сбить с толку полицию. Братьям казалось, что Газза ехал наугад, сворачивая в первый попавшийся переулок, и проскакивал сквозь проходные дворы, выгадывая на этом несколько десятков секунд преимущества.
Газза понимал, что погоня не может продолжаться долго, полицейские наверняка уже успели вызвать подкрепление, небось, за террористов приняли. Поэтому он ехал в хорошо известное ему место.
На набережной Темзы он остановился в начале одного из мостов.
- За мной! - скомандовал он и выскочил из машины.
Братья последовали за ним. Он перескочил через перила, спрыгнул на землю и побежал вниз к реке. Мануэль и Мигель бежали не понимая куда именно бегут, но почему то они доверяли этому сумасшедшему арабу. Да и что им еще оставалось. Ведь это Газ отследил появившуюся на форуме фанатов фотку звезды, хакерским приёмом залез на сайт, чтобы уничтожить ее. Газ каким-то непостижимым чутьём отыскал этот дом... Сумка цеплялась за ветки и Мигель жутко ругался, требуя не отставать. Но вот и берег. Склизкая жижа под ногами. Теперь братья увидели цель - железная решётка канализационного коллектора была в нескольких метрах от них. Газ остановился, отдышался, раскрутил проволоку на решётке и вошёл в длинную зловонную трубу.
- Извините, что не в рай приглашаю! - сказал их сообщник с нескрываемым сарказмом.
Адское зловоние - самое мягкое определение запахам, которые обоняли трое воров.
Внутри было темно и Мигель вытащил фонарик. Они шли осторожно ступая по нечистотам.
Газ что-то бубнил под нос - то ли читал молитву, то ли считал шаги. Сколько они прошли братья не знали, в темноте как-то быстро потерялось ощущение времени и пространства. Труба закончилась, и они вошли в старинный туннель, сложенный тонкими кирпичами. Туннель этот был ниже трубы, но и воняло в нём меньше. Но вот араб взял у старшего фонарик, посветил на стену. Под его прыгающим светом появились какие-то значки.
- Здесь - он надавил на стену плечом.
То, что можно было принять за стену оказалось фанерной перегородкой, легко подавшейся напору. За перегородкой начинались ступеньки. Мигель, шедший последним закрыл эту импровизированную дверь.
Ступеньки закончились у какой-то двери. Араб вытащил из кармана нож, просунул его в щель между косяком и дверью и свет ударил в глаза беглецов. Они оказались в колодце внутреннего дворика. Постояв несколько минут, пока глаза привыкнут к дневному свету они прошли через незапертые ворота и через две минуты, вполне чинно шли по улице, стараясь не обращать внимания на собственные брюки, почти до колен пропитанные зловонной жижей.
Здесь они расстались. Араб не прощаясь пошёл первым, а братья двинусь несколько минут спустя.
Общеизвестно, что жильё в центре столичных городов очень дорогое, а когда речь идёт о Лондоне - одной из столиц мира - то здесь оно достигает баснословных сумм. Дилеры, чтобы не распугать клиентов указывают стоимость жилпдощади в фунтах за квадратный фут, и оттого суммы кажутся меньше. Однако, братья жили в шикарной трёхкомнатной квартире в самом центре Сити практически даром. Первые полгода своей лондонской жизни братья жили в нескольких особняках на окраинах города. Таких пустующих полностью меблированных домов много в дальних кварталах - их владельцы наезжают в них на несколько недель летом, а всё остальное время дома пустуют. Полицейские несколько раз выставлявшие братьев из таких особняков интересовались лишь видом на жительство в Великобритании, и фиксировали, что братья бережно относились к имуществу хозяев дома, вслед за чем отпускали Мигеля и Мануэля с их нехитрыми пожитками на все четыре стороны, поскольку в действиях перуанцев криминала не было, а в случае если те что-либо испортили или сломали, то полицейские оставляли за владельцами дома право судится с их незаконными жильцами.
И вот вылетев в очередной раз из подобного особняка, братья, с большими сумками с вещами, зашли в католический храм. Был самый канун Пасхи и братья решили исповедаться и причаститься, перед святым Воскресением Гсподним, как это они делали много раз в детстве. Первым исповедовался Мигель. Он говорил по-английски медленно и сбивчиво, вспоминая самые мелкие прегрешения и несколько раз не зная английского слова, вставлял родное, перуанское. И тут свершилось чудо - исповедник падре Юлиан понимал по-испански. Был он родом не из Перу (не следует требовать от Гспода слишком больших чудес!), а из Каталонии, работал клерком при папской курии и за какие-то прегрешения был сослан в почётную ссылку в Лондон. Встретив, здесь, в дали от родины, двоих говоривших на языке его детства, падре не только отпустил им их многочисленные прегрешения, но и пообещал помочь с жильём. Чудо совершилось несколькими часами спустя, когда падре спустился к братьям, приготовившимся ночевать на скамейке у входа в собор с ключами от квартиры почти в самом центре Лондона и двумя коробками пасхальных подарков. За эту квартиру братья должны были платить смешную для такого дорогого района плату - тристо фунтов плюс свет.
Квартира эта как и несколько других принадлежала католической церкви. Говорили, будто бы во время второй мировой войны в таких квартирах обитали многочисленные агенты разведки Муссолини, здесь плели интриги, а натренированные любовицы собирали сведения о планах обороны и наступления союзников. После образования НАТО эти конспиративные квартиры стали бесполезными и в них обитали не дипломаты, а простые католические священники, а лет двадцать назад Иоанн-Павел II и вовсе сократил штат священников в Великобритании, поскольку их активность беспокоила английскую королеву. Вот братьев и поселили в одной из таких пустующих квартир.
Семиэтажный жилой дом в стиле модерн в котором братьям предстояло жить поразил воображение перуанцев: огромные окна, резные двери парадного подъезда, мраморные ступени парадной лестницы, росписи на стенах и готические фигурки на поворотах лестницы. Более ста лет назад здесь снимали этажи приехавшие из Индии или Африки офицеры и негоцианты. Со временем лоск пообтрепался, а этажи поделили на несколькокомнатные квартиры, в одну из таких квартир и спешили братья.
Долгое время они перебивались случайными кражами, да жили благодаря благотворительным раздачам при различных филантропичечких обществах. С каждой раздачи они возвращались в свой дом с большими картонными ящиками подарков, груз был не тяжёл, но громоздок и они на последние деньги, оставленные на выплату за квартиру решили шикануть - взяли такси. Таксист оказался разговорчивым. Слово за слово он вытянул из них всю историю их жизни и напросился в компаньоны - братья уже и сами не помнили как именно он их уговорил - но несколько месяцев араб (это был наш старый знакомый Омар ибн Сулейман аль-Газир, он же просто - Газза) жил с братьями. Он в то время промышлял грабежом подвыпивших клиентов, и неспеша подыскивал себе подельников на новый бизнес - ограбление звёзд эстрады.
Братья Вилья Роха приглянулись Газзу. Он знал о них всё, вплоть до имён их многочисленных тётушек, оставшихся в Икитосе. О себе же он говорил мало и неохотно. Часто вспоминал своего отца, палестинского бедуина, турецкого шпиона, которого с гордостью называл гражданином Турции. По словам Газзы, его отец Сулейман аль-Газир после первой мировой войны помогал евреям Палестины воевать с англичанами, снабжая их оружием и обладал обширными связями с еврейскими поселениями в Трансиордании. Он надеялся, склонить борющихся против англичан евреев принять турецкое подданство, а, значит, создать еврейское государство под протекторатом Турции. Однако, карты в геополитической игре разложились иначе чем предполагал Сулейман и после образования государства Израиль он перешёл на сторону палестинцев. Но вскоре на сходке палестинских шейхов его подстрелил человек пожелавший остаться неизвестным. Испугавшись, что палестинцам стала известна деятельность его отца, Газза, тогда ещё подросток, бежал в Англию на одном из кораблей, вывозивших покидавшие Трансиорданию воинские части. О дальнейшей - английской - части своей биографии Газза предпочитал не распространяться, однако по случайно оброненным фразам выходило, что здесь на островах Газза перепробовал множество законных и незаконных занятий от работы трубочистом до подделки документов и даже несколько раз сидел в английских тюрьмах, всякий раз подчёркивая, что лучше живому в тюрьме в Манчестере, чем мёртвому в Рамалле.
Когда через несколько месяцев Газза съезжая с их квартиры проставился своим новым приятелям за предоставленный кров (денег он предпочёл не платить) в полупьяной беседе он предложил перуанцам долю в его новом бизнесе. Бизнес оказался выгодным - несколько минут риска оборачивались сотнями, а то и тысячами фунтов дохода.
Дружба с Газзой забавляла Мануэля. В отсутствие старшего брата они часто трепались обо всём на свете от причёски и одежды проходивших мимо женщин до мировых цен на нефть, в которых араб проявлял удивительную осведомлённость. Мигель, слушая постоянно сбывавшиеся пророчества Газзы в области нефтяного бизнеса шутил, что араб является тайным советником бен-Ладена. Но не только в этой узкой области араб проявлял удивительную осведомлённость. Его слова казавшиеся глупым бредом через несколько дней становились пророческими. Однажды он наотрез отказался приходить на встречу с братьями в клубе в Плимуте, куда они бежали после неудачного ограбления клубного автобуса "Манчестер Юнайтед", а как выяснилось через пару часов после времени их встречи в клубе прозвучал взрыв. Правда сам взрыв отвлёк внимание общественности от ограбления футболистов, но такое предсказание вызвало благоговейный ужас братьев и они несколько месяцев не могли и шагу ступить не посоветовавшись с Газзой. В конце концов такое внимание к его словам арабу надоело и он на несколько недель вообще исчез предоставив братьям самим принимать решения.
Они вошли в дом с парадного входа, открыв дверь ключом. В полутьме готическая фигурка демона показывающего свой длинный раздвоенный язык, нарисованная на потолке казалась особенно зловещей. По этой причине братья избегали идти на дело парадной лестницей, но уходя чёрным ходом они всякий раз возвращались с уловом через главный вход. Этим они как бы сами показывали язык демону-стражу. За холлом было огромное стекло увешанное объявлениями, за ним располагалась просторная комната консьержки пустующая уже несколько лет - нынешним владельцам дома консьержка была не по карману и теперь за безопасностью жильцов должны были следить они сами. Ещё дальше - лифт вычурный как и весь дом. Лифт, правда был намного младше дома - его возобновили по старым чертежам уже после второй мировой. Старый лифт вместе с перилами и воротами в ту войну разобрали и металлические части модернистской архитектуры воевали с врагами в виде корпусов кораблей или танков. Вполне возможно, что какие-то частички этого дома, не пострадавшего от налётов, обернувшись танком или гаубицей дошли до Берлина, Вены или Мюнхена.
Нашим героям перуанцам конечно не было дела до таких подробностей истории дома в котором они жили, потому они всяким раз совершенно безразлично поднимались на лифте, на литых дверях которого висела табличка "лифт восстановлен по оригинальным чертежам в 1948-м году".
Опасаясь слежки они всякий раз возвращаясь с дела поднимались по лестнице на свой четвёртый этаж пешком. Они даже продумали как будут в случае необходимости выпрыгивать через окно на лестничной площадке второго этажа на крышу гаража, где как утверждала разговорчивая консъержка ещё сохранился автомобиль, на котором разъезжал лет сто назад первый домовладелец.
Но нет, и в этот раз, как и всегда ранее, их возвращение домой не было отмечено неприятностями, врядли бы полисмены принялись бы искать грабителей среди добропорядочных жителей этого старого дома в элитном районе Лондона. После нескольких первых набегов братья пугались любого шороха, а сумки с вещами оставляли в камере хранения на вокзале, но позднее они совершенно расслабились и стали приносить награбленное в свою квартиру.
Ступени они преодолели легко. Нервная дрожь от утренних приключений уже улеглась и теперь они делали последние шаги, отделявшие их от дома, где можно было передохнуть. Привычным движением Мигель повернул ключ в замке. Братья прошли прихожую и миновали просторную гостинную, в которой некогда обитал Газза. Из неё открывались двери в две комнаты братьев - каждый из них занимал отдельную комнату по старшинству: младшему досталась меньшая, но выходящая на южную, солнечную сторону комната, а старший взял большую. Уже через минуту они, каждый в своей комнате просматривали свои трофеи прикидывая предстоящую выручку. Улов Мигеля был богат, он долго выкладывал вещи из сумки ревниво поглядывая на дверь, Мануэлито конечно же не вошёл бы к брату во время этого священнодействия, но Мигель относился к добыче так же серьёзно, как когда-то в детстве относился к тому, что младший брал его игрушки. Тем временем Мануэль в своей комнате рассматривал свою добычу. В начале он хотел ещё раз просмотреть записанный на фотокамере ролик с Эми, но потом передумал, он понял, что изрядно устал за сегодняшнее утро и посчитал, что перевозбуждаться лишнее. Он собрал разложенные по кровати вещи Эми в сумку и уже через пару минут заснул, свернувшись в позе младенца в утробе матери.
Ах, детство! Не зря же психологи утверждают, что все наши страхи и комплексы приходят из нашего детства. Скорее всего страсть братьев к чужим вещам коренилась в их раннем детстве. Воспитанная в строгих христианских ценностях, мать считала, что нельзя баловать детей и от того редко покупала им игрушки и играя с другими детьми они часто отбирали или воровали, чтобы можно было играть самим, в одиночестве.
Ещё Мигелю вспомнилось как когда-то в детстве, тогда ему было лет 6 или 7, его мать подвела его к статуе Франсиско Писарро, покорителя государства инков и сказала: "знай сынок, это твой прапрадед, он создал нашу страну". Несколько лет спустя, когда его, как и других первоклассников в порядке патриотического воспитания повезли в исторический музей он рассказал одноклассникам, что Франсиско Писарро - его предок. На следующий день после уроков на него набросились все мальчики его класса, а на его робкий вопрос "почему?" ответили, что Писарро их общий праотец и нельзя присваивать себе такую славу. Его бы смяли бы и растоптали, но в тот момент, когда его уже почти повалили на землю он схватил самого ярого защинщика и принялся бить его головой о каменную стену школьной котельной. Патриот заорал благим матом, моля отпустить его. "Пусть другие уйдут" - сказал ему Мигель. "Бу-бу-бу" - произнёс зачинщик своим окровавленным ртом, в котором недоставало пары зубов, но ребята расступились и Мигель с гордым видом проследовал сквозь их строй. Случай не забылся, но всякий раз Мигель пускал в ход кулаки и враждебные голоса попритихли.
За свою агрессивность ему дали кличку "Ягуар", потому когда на следующий год пошёл в ту же школу его младший брат Мануэль тот тоже прослыл заядным драчуном, хотя тот и участвовал в драках лишь несколько раз, но слава бежала перед ним.
Несколько лет спустя мать обеспокоенная поведением сыновей решила отправить их к своим родным сёстрам в сельву, в Икитос, братья и там завоевали славу драчунов, и хотя справедливости ради следует сказать, что дрался лишь старший, а Мануэль лишь принимал грозный вид и все его противники памятуя о его брате ретировались. Благочестивые тётушки были шокированы поведением братьев и после того как они украли у местного падре несколько бутылок с вином для причастия, которое распили под ближайшим раскидистым деревом, смутьянов с позором препроводили назад в Лиму к родителям.
Судьба братьев была решена - отец воспользовавшись своими связями в министерстве обороны препроводил их в столичный военный колледж закрытого типа. Там Ягуар подтвердил своё прозвище ещё в самый первый день. Точнее - в первую же ночь. Тогда, по обычаям колледжа старослужащие "крестили" новобранцев, избивая их и заставляя проделывать разные позорные штуки. И когда Мигеля впихнули в комнату со старослужащими он, как когда-то в школе, вцепился в ближайшего к нему курсанта и стал бить его пока другие не уговорили его остановиться. У Мигеля спросили его имя и фамилию. "Ягуар" - ответил он. Они попросили назвать имя и фамилию и когда он представился, выпихали из комнаты. Младшего, узнав в нём брата Ягуара не били как других, но выписали ему положенные двадцать ударов ремнём по ягодицам, именуемые в колледже "боевым крещением".
В колледже братья познали две любви - к девушкам и карточным играм. По воскресеньям курсантов не имевших взысканий за неделю отпускали в город. Впрочем, офицеры не донимали наказанных, потому даже проштрафившиеся ходили в самоволки. Обычно по воскресеньям курсанты ходили к родственникам и друзьям, если они жили в столице, и частенько заглядывали к портовым проституткам. А выйдя из "весёлого квартала" шли знакомится с девушками, гуляли с ними, ходили в кино. Пришла первая любовь и к Ягуару. Девушка с которой он познакомился и встречался весь первый курс была из семьи очень высокопоставленных родителей и долгое время они встречались тайком по воскресеньям. На смотре в честь Дня Независимости тайна раскрылась - девушка (её звали Лаура) оказалась дочерью начальника генштаба. После парада-смотра и официальной части она нашла Ягуара и представила его своему отцу. Тот отнёсся благослонно и Мигеля, как только он выпустился бы из колледжа, ждала головокружительная военная карьера.
Но вот всё перечеркнула другая страсть Ягуара - страсть к карточным играм. В карты в колледже играли всегда, но никогда азартные игры не получили такого распространения, как в тот год, когда Мигель и Мануэль готовились принять офицерскую присягу. Врядли братья помнят точно, кто именно занёс эту умственную инфекцию в колледж. Версий тогда было много, но самая распространённая версия состояла в том, что некий оставшийся безымянным курсант первого года впервые отправившийся в "весёлый квартал" заблудился потому как был не местным, а спросить дорогу у прохожих постеснялся и в результате вместо публичного дома попал в игорный дом. Как и всякому новичку ему повезло и он даже выиграл несколько десятков солей , которые он потратил тем же вечером на проституток, когда наконец-то до них дошёл. В следующие выходные в этот игорный дом пришло уже несколько десятков курсантов. Играли курсанты не только в городе, но и в казармах, проигрывая полученные от родителей деньги, одежду и даже отдавали самих себя на экзекуцию победителям. И часто такие игры длились до самой утренней побудки. Начальство колледжа отбирало карты, лишало увольнительных тех, кто был пойман за игрой в казарме после отбоя, но в целом смотрело на развлечения подопечных сквозь пальцы и ходили слухи, что причина была в том, что самыми азартными игроками были братья Вильяроха. Верная христианской морали и представлениям о том, что нельзя развращать детей богатством их мать (а отцу было не до них) выделяла братьям совсем немного денег и они стали зарабатывать игрой. И надо сказать, что братьям в картах везло и это несмотря на то, что у каждого из них была своя особая манера игры: Мигель был чрезмерно азартен и много рисковал, но часто срывал большой куш именно потому, что другие падали перед его понтом, напротив Мануэль играл осторожно, почти никогда не проигрывал, но за ночь игры получал до сотни солей.
Сколько может везти азартному игроку? День? Неделю? Месяц? В одно из воскресений месяца за три до присяги Мигель влетел в игорном доме на тристо солей. Это была катастрофа. Нужно было бы обращаться к отцу и умолять о выплате долга или одалживаться у однокурсников. Но Ягуар не поставил в известность даже своего брата, который видел, что с Мигелем происходит что-то неладное, но на все вопросы отшучивался. Ягуар предпочёл пойти своим путём - отыграться. В следующее воскресенье он сделал такую попытку, и даже отыграл половину долга, но потом азарт взял верх над здравым смыслом и он влетел в ещё несколько сотен. За месяц его долг возрос до четырёх тысяч. И нельзя сказать, что его противник сеньор Леонсио, как тот представился, сильно жульничал - играли они в разных местах разными колодами, но всякий раз Ягуар по неосторожности влетал на большую сумму чем успевал отыгрывать. А потом сеньор Леонсио стал требовать возврата долга. Ягуар юлил и откладывал час расплаты. Леонсио пригрозил установить проценты и выведал где бывает Мигель - его люди следили за Ягуаром в его прогулках с Лаурой, напоминая о себе назойливым присутствием, но не переходя к открытым стычкам. Например в кассе кинотеатра они пристраивались к нему в спину и когда он покупал билет язвительно комментировали, мол "тратишь по чём зря деньги сеньора Леонсио". Наконец терпение картёжника лопнуло и он предложил вместо долга привести ему на ночь Лауру. То ли угроза была слишком велика, то ли поднадоела ему дочь начальника генштаба, то ли военная карьера его не прельщала, но тем не менее Мигель вечером следующего воскресенья привёл Лауру оговоренному месту в портовой части города и объяснивши ей что к чему в двух предложениях сдал её подручным сеньора Леонсио. А сам рванул в колледж и найдя там брата рассказал о произошедшем. Наутро история должна была вскрыться и их обоих ждала печальная участь. Братья решили бежать.
Они присмотрели в порту панамский сухогруз, вёзший кофе в Новый Орлеан. Ночью они проникли на борт и спрятались в дальнем трюме. Весь путь до Панамы они питались лишь кофейными зёрнами. Без документов они несколько лет работали грузчиками в доках Панамы и ожидали известий с родины, но заходившие в порт перуанские моряки ничего не знали о том, чем закончилась эта история и когда братья спрашивали их о происшествиях, то самое большее о чём могли рассказать им матросы были потасовки после матчей между столичными футбольными командами или сильные штормы в Кальяо, затопившие бедные кварталы на берегу океана.
Лет через пять Мануэль встретил в Панаме одного своего однокурсника, негра Боту, который ныне работал младшим помощником военного атташе. Тот считал, что братья пропали без вести и смотрел на Мануэля как на воскресшего из мёртвых, но пощупав его уверовал в его чудесное воскресение и рассказал, что произошло в Лиме после их исчезновения. Их долго искали но не найдя в течение недели их объявили пропавшими без вести. Лаура, говорил он, опустилась совершенно и спуталась с картёжниками (история о долге Мигеля по-видимому не стала достоянием общественности). О родителях же братьев Боте ничего не было известно, говорили, что они после происшедшего получили назначение в Икитос и пропали из столичной жизни. Когда Мануэль рассказал о встрече, Мигель не знал можно ли доверять Боте и потому не только не пошёл на назначенную на завтра встречу с ним, но даже предложил делать ноги из Панамы пока за ними не появились перуанские военные. "Мало ли чего не договаривает этот негр" - пояснял он брату.
Куда же было бежать? Опять в белый свет?
За время жизни в Панаме они узнали, что в Лондоне живёт их соотечественник, некогда учившийся в том же колледже, что и они, но впоследствии уехавший туда и ставший известным писателем. Без особой надежды они написали ему, и он не только ответил, но даже пообещал им помочь в легализации, если они смогут доехать до Лондона. И братья решили попытать счастья за океаном, к тому же Мигель вычитал в какой-то случайно попавшейся ему на глаза газете, что астрологи уверяют, что переселение на другой континент кардинально меняет судьбу человека. Путь в Англию занял около года. Сначала они нанялись матросами на испанский корабль, потом работали на фабриках в Испании и лишь скопив немного денег добрались до Лондона. Писатель и правда не обманул братьев и помог им получить вид на жительство в Великобритании, но тем временем изменилась политическая ситуация в Перу и он счёл возможным вернуться на родину, оставив братьям много полезных вещей.
***
- Мануэлито, вставай! Уже скоро пять.
Мигель постучал в дверь младшего брата. Мануэль дёрнулся на постели и фотокамера с глухим звуком упала на пол. Засыпая, он положил её рядом с собой, как раньше он засыпал с большим плюшевым зайцем, подарком икитосской тёти Франсиски. Тогда он во ночной тьме детской пытался разглядеть черты мордочки зайца и так и засыпал обняв игрушку обеими ручонками.
Поспешно спрятав камеру в карман джинсов Мануэль вскочил с кровати и вышел из комнаты. Сон прошёл и тут он понял, что сильно проголодался.
- Что у нас на обед? - спросил он у Мигеля.
- Большой привет! - отозвался тот.
- О как! - сказал Мануэль и вошёл в кухню.
При перепланировке ради кухни и служб пожертвовали одной из комнат на солнечной стороне. Мануэль открыл холодильник. Несколько буток пива оставшихся с прошлой пьянки с Газзом, сухие остатки пиццы, примерно того же времени, початые упаковки полуфабрикатов из серии "завтрак за три минуты". На полке Мануэль нашёл упаковку яиц и достав большую сковородку он поставил её на электроплиту.
- Есть будешь? - крикнул он из кухни.
- Угу - ответил брат.
В масло он выложил четыре котлеты быстрого приготовления и вбил туда же четыре яйца. Через пару минут такой вполне холостяцкий завтрак уже дымился на столе.
Обедали они молча. Так повелось ещё с самого первого их дела - тогда они боялись, что полиция напала на их след и даже (у страха глаза велики!) что в их квартире уже стоят жучки. Страх со временем прошёл, а вот привычка к молчанию осталась.
Пообедав они сложили тарелки в мойку, где уже лежало около десяти немытых тарелок. Ах, эта холостяцкая привычка мыть посуду только когда вся чистая закончится! Иногда к ним приходила их общая любовница, которая кроме всего прочего мыла посуду, а в прочих случаях в мойке почти всегда скапливались грязные тарелки. Перед выходом Мануэль зашёл в свою комнату спрятал камеру под матрац. "Неужели, брат до сих пор не обратил внимание на этот мой трофей? - подумал он - ведь тогда в доме Эми я держал его в руках". Но Мигелю было не до камеры найденной братом, он не считал её ценным трофеем, ведь не знал, что за запись хранится на карте памяти, да и к тому же увлечение брата фотографией считал ребячеством.
Взяв сумки они вышли из дома. Проходя мимо демона-стража Мануэль в качестве привествия показал ему язык. Он шёл сзади Мигеля, а иначе бы брат поднял бы на смех его детскую проделку.
На улице только что закончился дождь и их фигуры отражались в лужах на асфальте. Было свежо и тепло одновременно. Погода благоприятствовала им и на душе у них было легко. Самое сложное у них было уже позади и теперь нужно было лишь получить деньги за свою работу.
В клуб, в котором они должны были продать свои сокровища фанатам, они шли пешком, хотя дорога обычно занимала около часа.
Квартала через три их догнала полицейская машина. Мануэль оглянулся, чтобы продумать путь бегства, а Мигель сохранил самообладание, хотя и крепко сжал ручку своей сумки. Полицейские поздоровавшись спросили не заметили ли братья что-либо подозрительного, потому как по имеющейся у них наводке где-то в ближайших кварталах прячется исламский террорист, которого ищут уже с утра.
Мануэль улыбнулся.
- Нет, ничего подозрительного я не заметил - ответил Мигель - а ты? - спросил он оборачиваясь к брату.
- Нет - ответил тот - да и разве мы похожи на арабов?
Полицейские извинились за беспокойство и уехали. Когда их машина скрылась за поворотом братья зашли в ближайшую подворотню и обнявшись долго смеялись - да принять их за арабов было сложно - так из них выходил стресс, ведь нелепый случай мог сгубить весь их бизнес.
А уже через полчаса они подходили к клубу "На руинах", где обычно собирались фанаты-коллекционеры.
Клуб располагался в подвале большого дома. Раньше в этом подвале была автономная котельная, а в 60-х годах котельную убрали и подвал облюбовали рокеры. Со временем несколько предприимчивых рокеров привели подвал в порядок и сделали там клуб.
Ступеньки круто уходили под землю. Дверь в клуб была закрыта. Мигель постучал. Никто не отозвался. Мигель потучал сильнее. Дверь открылась и появилось заспанное лицо охранника. "Кому чего нужно в такую рань" - было написано на его лице, но узнав братьев, он поздоровался и пропустил их внутрь. Коридор несколько раз петлял пока не вывел братьев в большой холл, открывавшийся в главное помещение. Там было холодно и накурено. За барной стойкой два молодых негра спорили о чём-то в полголоса. Из музыкального автомата неслась протяжная мелодия. Столики вдоль стен были почти пусты. У дальней стены сидело несколько человек с длинными волосами.
Братья подошли к бару, поздоровались с барменом и взяв себе по пиву в ожидании покупателей уселись за вторым от входа столиком.
Первым покупателем был Перс. Невысокий парень лет тридцати-тридцати пяти вполне европейской внешности. Ни имени ни фамилии его никто в клубе не помнил. Пожалуй никто в клубе не знал о нём ничего достоверного. По пьяни он любил рассказывать о себе всяческие небылицы, будто бы он родился в Ормузде в очень набожной мусульманской семье и после обучения в лагере смертников был послан в Лондон чтобы исполнить фетву Хомейни - убить проклятого имамом поэта Салмана Рушди. Тогда, по его собственным словам ему не было и девятнадцати лет. Оказавшись в Европе - а первым европейским городом в который он попал был не Лондон, а Париж - Перс был очарован свободой и простотой нравов неверных. Почти все выданные имамом деньги он в первый же день потратил на порножурналы и порнокассеты, из-за чего несколько дней не выходил из гостиничного номера, ничего не ел ни пил и сильно отощал. Добравшись на попутках до Лондона он, по его собственным словам, первым делом поспешил в полицию, где захотел сдаться на милость правосудия и просил поставить в его камеру телевизор с видеомагнитофоном, чтобы он мог не отвлекаться от просмотра его любимых кассет. Зевающие полицейские (а таких придурков к ним приходило несколько штук в неделю) вначале хотели отправить его на психиатрическую экспертизу, но в дело вмешалась миграционная служба, которая и известила о странном иранце службу внешней разведки. Парня допросили по всем правилам - он походя раскрыл почти всю иранскую шпионскую сеть - выдали новые документы, и пользуясь программой защиты свидетелей выплачивали ему приличную пенсию за заслуги.
В его квартире, говорил он, есть огромный плазменный телевизор, по которому он смотрит свои любимые фильмы, а ещё одна комната завалена вещами, которые носили звёзды эстрады и порнофильмов. Правда никого из своих приятелей по клубу "На руинах" он в свои аппартаменты не приводил, говорил, мол, секретность не позволяет.
На этот раз Перс огорчился узнав, что братья принесли не одежду порнозвезды, а, как он сказал "всего лишь какой-то рок-певички". Вначале он даже и слышать не хотел, о том, что за трусики Мануэль просит целых пятсот фунтов, но потом он подержал их в руках, понюхал их, почти как ищейка перед тем как броситься в погоню, отчего пришёл в сильное возбуждение, накинул ещё три сотни за лифчик и убежал со своей добычей.
Пока Мануэль торговался с Персом Мигель продал несколько гламурных безделушек - обруч, который поддерживал волосы Эмми на сцене, две броши и шиньон - за три сотни фунтов. Пока что счёт был в пользу младшего брата. Но у Мигеля было ещё много ценных предметов, а единственный козырь Мануэля - фотокамеру - он решил спрятать в камере хранения дабы потом продать её тележурналистам или владельцам закрытых порносайтов. Запись стоила несколько тысяч, но чтобы продать её нужно было бы несколько дней изрядно попотеть - и журналисты и владельцы сайтов надеялись получить "клубничку" без особых затрат, а потому они не остановятся даже перед открытым грабежом.
Минут через двадцать, когда братья уже успели выпить по кружке пива из своего заработка, к Мигелю подсел ещё один завсегдатай клуба - мужичок лет сорока с небольшим - его братья считали самым разумным человеком в тусовке. Он вещи звёзд не коллекционировал, а использовал для удовлетворения своего вполне здорового полового инстинкта. Разгуливая по городу он приставал к понравившимся ему женщинам, он привлекал внимание к себе купленными в клубе вещичками звёзд. За несколько ночей страстного секса он мог подарить своей подружке парочку интересных предметов. Впрочем уже через неделю его интерес к этой пассии ослабевал и он переключался на новую. В отличие от других завсегдатаев, Ди (так звали в клубе этого мужичка) звёздами эстрады и их личной жизнью не интересовался и потому всякий раз просил братьев рассказать чем известна та или иная певичка, чьи вещи он собирался дарить своим будущим подружкам. С другой стороны Ди уважал Мигеля и Мануэля за то, что их товар был настоящим и они никогда не пытались впарить ему фуфло. Ди, в меру известный журнались Денис Манбаш, работал в крупном медиахолдинге и всегда мог отследить последние выступления звёзд и всякий раз он убеждался, что покупки сделанные у братьев действительно принадлежали звёздам. На сей раз выбор Ди пал на два браслета Эмми. Поторговавшись они сошлись на цене в 150 фунтов плюс непродолжительный бесплатный рассказ Мигеля о том, чем известна эта певичка и хотя сам Мигель знал о ней не более того, что рассказал перед дельцем Газза, Денис остался доволен.
В предвкушении удачного пикапа, он был настроен потрепаться, но вокруг столика Мигеля уже собралось несколько страдальцев и ему пришлось удалиться к барной стойке, благо народу там было немного, а в таких случаях, бармен был благосклонен к трёпу посетителей. Эти покупатели видя, что Мигель занят, по очереди подсаживались к столику Мануэля, но, узнав что он уже пустой, недовольно ворча уходили.
Вдруг Мануэлю послышалась музыка, отличная от той - тяжёлой и пустой - что звучала в клубе. Он сообразил, что это рингтон украденного у Эмми телефона только когда в его кармане запел голос Селин Дион из "Титаника".
- Алло? - Мануэль решил ответить.
- А где моя кошечка? - после некоторого замешательства игриво спросила звонившая.
- Она занята. Ээээ... - он подумал чем именно могла быть занята Эмми в это время суток - она сейчас трахается в ванной с тремя разносчиками пицы.
И отключил телефон. Мануэль был дико зол и злился он на себя. Он настолько поверил в собственную безнаказанность, что даже забыл отключить украденный телефон.
Его товары закончились и единственным его уловом Мануэля была бутылка дорогого ирландского эля, выигранная на спор с одним относительно юным футбольным фанатом. Когда-то, месяца три назад, когда братья торговали трофеями после удачного взлома нескольких служебных помещений на базе "Арсенала", этот паренёк подвыпив стал рассказывать всем, что он большой знаток истории футбола и даже стал спорить о каких-то событиях более чем столетней давности. Так он утверждал, будто бы первый чемпион Англии - клуб "Престон" - трижды подряд выигрывал этот титул, а следом за тем дважды становился вице-чемпионом. Мануэль вышел с мобильника в интернет, быстро нашёл нужную статью и выяснил, что фанат слегка ошибся: "Престон" дважды подряд становился чемпионом, а затем трижды занимал второе место. Обладая такими знаниями он с лёгкостью поспорил с фанатом и даже не стал настаивать на получении выигрыша. Но сегодня паренёк решил вернуть старый долг и спрашивал не предвидятся ли у них какие новые футбольные трофеи и даже обещал за несколько сотен фунтов, свести с болельщиками готовыми заплатить за футбольную форму своих кумиров тысячи.
Пиво, тем более халявное, подняли настроение Мануэлю. А вот у Мигеля торговля шла споро и его выручка, как и ожидалось, перекрыла выручку младшего.
Братья довольно пересчитывали купюры, когда в дверях клуба появился Газза. Он всегда приходил вовремя, словно он обладал каким-то особым чутьём, волшебной способностью появляться в нужное время в нужном месте.
- Салют, дети мои - поприветствовал он братьев, подсаживаясь за их столик. - Как сегодняшняя рыбалка?
- Не очень. Впрочем, как и всегда - Мигель всякий раз мрачнел когда необходимо было отдавать кому-то его долю.
Он понимал, что свои деньги Газза честно заслуживал, особенно в этот раз, когда он увёл их от преследования потайным ходом. Но всё же это были его деньги, заработанные его руками и его ногами. А Газза? А что Газза? Он всего лишь наводчик, так сказать дилер-посредник...
- Держи своё - Мануэль протянул положенные три стофунтовые бумажки.
- А мне чужого и не надо - Газза улыбнулся взяв протянутые ему деньги.
Мигель отсчитал долю араба как можно более мелкими купюрами и положил её на стол.
- Может гульнём? - предложил Газза.
- Не-а - ответил тот.
- Будь осторожен - сказал Мигель - тебя ищут.
- Знаю. Пусть ищут. Я умею становиться невидимым.
И араб ушёл, будто растворившись в воздухе клуба. Нет, конечно он не растворился, он ушёл своими ногами, но произошло это так внезапно, так неожиданно, что братьям на секунду показалось, что он, подобно джиннам из арабских сказок умеет растворяться в воздухе.
Мануэль вначале удивился решению брата, но, увидев вошедшую в клуб знакомую мулатку, понял, что Мигель вызвонил свою старинную подругу Марселу и теперь у них будет горячая ночка.
И действительно ночь выдалась жаркой. Братья до рассвета попивая пиво, жарили Марселу в две дырки и лишь с первыми лучами солнца заснули друг на друге в большой кровати Мигеля.
***
Проснувшись поздно, часов в одиннадцать, Мануэль ушёл по делам, а Мигель остался с Марселой. Когда Мануэль уже стоял в дверях одетый, старший бросил ему короткое "Слабак!", намекая, что младший убегает потому как выдохся за последнюю ночь, но у Мануэля было несколько важных и денежных дел.
Первым делом он на скамейке в ближайшем сквере перенёс содержимое телефона и цифровика в свой старый ноут, а затем, отправился на Педдингтонский вокзал, в сейфе которого он спрятал карту памяти фотоаппарата. Оттуда он позвонил приятелю Фреду, державшему платный порносайт и сказал, что у него есть симпатичный улов. Тот нехотя позёвывая назначил встречу через пару часов. По пути Мануэль понял, что проголодался и зашёл в МакДональдс - братья пристрастились к фастфудам ещё на родине и частенько уходя в увольнительные просиживали там с девушками или со штатскими приятелями. Между вторым и третьим бигмаками Мануэль сделал ещё один звонок - Питу, приятелю торговавшему номерами телефонов звёзд. Его телефон не отвечал. "Чтож, если не отзовётся - подумал Мануэль - придётся заглянуть к нему лично".
Через полчаса, продав по дешёвке фотоаппарат и телефон, перуанец заглянул в гости к Питу. Тот долго не открывал, а потом предстал перед ним в одних трусах и со следами тяжёлого запоя на лице. Опохмелившись заныканным под кроватью виски тот вернул себе способность соображать, но заявил, что сейчас на мели и может составить протекцию своему коллеге Джону, живущему где-то в Ист-Энде. Мануэль согласился и они полтора часа добирались к нему на машине Пита, а поскольку Питу после неосторожного опохмела развезло, то за руль пришлось сесть Мануэлю. Джон оказался сговорчивым малым и почти не торгуясь, отвалил за карту памяти эмминого мобильника требуемые две штуки фунтов.
Обратная дорога была легче. Когда Мануэль, поставил машину у дома Пита, тот раскрутил его на обед в фастфуде и пообедав, они попрощались, ведь у перуанца было ещё одно дельце - нужно было продать запись мастурбации. Фред, был малым подлым и хитрым, он был способен обмануть любого даже на несколько фунтов, несмотря на то, что в среде мошенников слыл богатым человеком. А когда ему об этом говорили, он неизменно отвечал: "Вот потому-то я и богат!"
Они созвонились и встретились в скверике неподалёку от Трафальгарской площади. Вроде бы и самый центр города, но там редко бывало людно. Фред жил где-то поблизости, во всяком случае, он всегда назначал свидания именно в этом месте. Мануэль, раскрыв ноут показал Фреду ролик. Фред даже достал из кармана рубашки флешку, собираясь переписать ролик, но они не сошлись в цене. Мануэль хотел получить не менее десяти штук фунтов, а покупатель клялся, что у него столько нету и предлагал штуку, ну "от силы полторы". Перуанец прекрасно понимал, что цену ни в коем случае снижать не стоит - ведь оборот порнографического портала, который держал Фред исчислялся десятками тысяч. И тут, как нельзя кстати, раздался телефонный звонок. Это Мигель звонил Мануэлю.
- Газ предлагает отпраздновать - сказал он.
- Как обычно? - спросил Мануэль.
- Ага.
- Через час подойду - сказал Мануэль и нажал на кнопку сброса. - Нууу? - Обратился он затем к собеседнику.
- Только не сегодня - ответил тот. - У меня нет столько денег с собой.
- Ну нет так нет - Мануэль закрыл ноут и собрался уходить.
- А может подождёшь пару часов, пока я соберу нужную сумму? - спросил Фред - или зайдём к приятелю, который займёт мне денежку.
- Не-а. Так не пойдёт. Ты, не ровен час, набросишься на меня где-нибудь в подворотне и прощайте денежки. Да и спешу я. Завтра с утра созвонимся. Годится?
- К вечеру точно будут - заверил Фред.
- Ну, смотри, а то я продам эту штуку на соседний портал - сказал на прощание Мануэль и неспеша ушёл по аллее сквера.
Паб в котором Газ и братья отмечали каждое успешное дельце находился всего в пятнадцати минутах ходьбы от этого сквера и потому Мануэль решил неспеша прогуляться по окрестностям, присмотреться нет ли за ним слежки - Фред был скользким типом и Мануэль мог предполагать, что дружки интернет-дельца нападут на него с целью овладеть желанной записью. Мануэль остановился перед входом в кафе, делая вид, что что-то ищет на тротуаре. За несколько секунд он успел оглядеть улицу и отметить, что подозрительных субъектов не наблюдалось. Затем его взгляд остановился на лежавшей рядом с его ногой монете. Её оказался пенни 1932 года выпуска. "Говорят, такие монеты сейчас ценятся" - подумал Мануэль и затем он зашёл в кафе съесть порцию мороженого. Не то чтобы он любил мороженое, просто ещё в детстве отец учил его и брата, что перед солидной пьянкой нужно съесть что-то молочное, молоко, говорил он, хорошо осаждает алкоголь.
Выйдя из кафе Мануэль осмотрелся и убедился, что хвоста за ним не было. В хорошем настроении он пошёл в паб, где компаньоны провели ни один весёлый и хмельной вечер.
Мигель и Газза сидели в дальнем закутке паба, где игравшая в зале музыка была не такой громкой. Мануэль пришёл несколько припоздав и по обычаю теперь был должен проставится за своё опоздание. Заказав три пива и расплатившись он подошёл к компаньонам.
- Ну за победу! - сказал Мигель подняв свой бокал, когда официантка принесла пиво.
- За нашу победу! - поправил его Мануэль.
Они звонко цокнули бокалами. Никто из братьев уже и не помнил, когда впервые появился их обычай, но всякий раз они провернув дельце они совершали этот странный ритуал.
Пиво с приятной прохладой спустилось в желудки подельников, а их сердца наполнились благостным бездельем.
- Вот скажи мне, Мигель - Газза широко раскинулся на стуле и был настроен на длительную задушевную беседу - чего тебе в жизни не хватает?
- Пива! - тут же выпалил Мигель. - Много пива!
- Не, - Газза скривился - ты меня совсем не понял. Я не про сейчас тебя спрашиваю. Текущий момент меня мало интересует. Какие у тебя планы на жизнь?
- Ох, ты и вопросы задаёшь - влез в разговор младший - ну прям как священник перед первым причастием.
- А почему бы и нет? - Газза оживился - В моём городке стояла христианская церковь. Не скажу, что я им симпатизировал, но мандарины в саду у священника росли знатные, сочные, наверное он их кровью христовой поливал. Мы пацанами любили рано поутру лазить к нему в сад за мандаринами...
- И мы в детстве лазили в сад к священнику, но не за мандаринами, а за яблоками, в нашем высокогорье мандарины не вызревали - на Мигеля накатили воспоминания - помню как-то раз нас застукал падре, мы бросились бежать, а Маноло застрял в ограде. И мне, блин, пришлось его вызволять. Священник нас опознал и при встрече доложил отцу. Ох и досталось же нам тогда!
Мануэль скривился, он вспомнил ту порку. Отец хлестал его ремнём по ягодицам и приговаривал, что порет не за то, что тот воровал, а за то что попался.
- А у меня брата не было - сказал араб - вернее был, но умер годика в три. Только сёстры и были. Целых четыре штуки. Две старше меня, две младше. Я их с тех пор как уехал не видел. Эх, поглядеть бы...
- А я не хочу возвращаться домой - возразил Мигель - чего я там забыл? Вот попасть бы на Пальму-де-Лаýру - он необычно протянул звук "у".
- А что там хорошего? - спросил араб и закурил.
- Эх, Пальма-де-Лаýра! - мечтательно произнёс Мигель и тоже закурил - Я, честно говоря, там никогда не был. Но говорят, это сказочный остров. Пальмы, девушки, пиво, всё чего пожелаешь! И дома, говорят, очень недорогие. Я об этом в одном буклете прочитал. Говорят, за полсотни долларов можно купить домик в два этажа. А жизнь - дешевле не придумаешь.
- И ты веришь в это? - ехидно усмехнувшись поинтересовался Газза.
- Я бы не поверил, мало ли чего рекламируют, но мыы с Маноло - Мигель кивнул в его сторону, как бы зовя в свидетели - целый вечер просидели в интернете выясняя, что это за загадочный остров. И, знаешь, кажется там стоит жить. Насчёт полсотни баков, они конечно загнули, но вполне пристойный домик за несколько штук можно купить. На соседних островах, как пишут в инете, прошла война и местные жители в страхе бежали куда глаза глядели - кто в Штаты, кто в Мексику, кто на Ямайку. Вот сейчас правительство Пальмы-де-Лаýры и привлекает всех желающих, а то непорядок, благодатные земли пустуют. Только вот ехать надо срочно. Такая шара только в этом году и представляется.
- Ребячество какое-то. - Араб улыбнулся. - загадочные острова в Карибском море. Вы ещё скажите, что там на каждый квадратный ярд приходится по одному зарытому пиратском кладу!
- Нет. - довольно резко ответил Мигель, ему было неприятно, что компаньон столь нелестно отзывается об их мечте - О кладах я тебе ничего не говорил. Но я верю, что они там существуют.
- А хочешь, Газ, мы и тебя с собой возьмём? - Мануэль попытался разрядить возникшее напряжение.
- Хочу ли я туда? - Газ, как показалось, опешил от неожиданного предложения. Всегда в их кампании он был организатором новых дел, и вот теперь их роли поменялись.
- Тебя что-то держит здесь, в Лондоне? - спросил Мануэль. - ну там любовница, или ещё что?
- Не-а. - Газ казался задумчивым - Но всё равно я такие решения спьяну не принимаю. Поговорим об этом после. Когда будем трезвыми.
Газ неудачно поставил пивную кружку на стол так что она опиралась и на сам стол и на лежавшую на нём пачку сигарет. Кружка завалилась на бок, расплескав по столу остатки пива.
- Сыктым! - в сердцах сказал Газза и вскочил, уклоняясь от стекающего на пол пива.
Официантка подбежала к их столику мгновенно, она думала, что Газза испортил себе пивом джинсы - для таких случаев в баре была особая бесплатная услуга, но убедившись, что и джинсы и опрокинувшаяся кружка целы, она медленно и черезчур тщательно наводила порядок на столе. Затем она принесла заказанную Газзом кружку пива и разговор должен был продолжится - Газза поддерживал привычку братьев не говорить о серьёзных вещах в присутствии посторонних.
Братья долго не решались спросить араба, что означает слово "сыктым", которое часто повторял Газза. Они считали его чем-то вроде благословения, краткой молитвы или очень крутым заклинанием из нежно любимого арабом "Некрономикона". И вот наконец сегодня Мигель видя, что араб в хорошем настроении, решился спросить об этом сакральном слове.
- Ты вчера мулатку драл? - вопросом на вопрос ответил ему Газза.
- А причём здесь это? - опешил Мигель.
- Так вот - пояснил араб - "кутак" - это твой, "пэтэк" - это её, а "сыктым" - это то, что ты с ней делал.
Братья застыли поражённые его объяснением и он казалось был доволен создавшейся паузой и произведённым впечатлением.
- Глупостями мы маемся, вот что я вам скажу - Газ заговорщицки подмигнул Мануэлю - Пальма-де-Лаýра это несбыточная глупость.
- Глупость? - недоверчиво переспросил тот, ведь ещё несколько минут назад араб вроде бы соглашался на предложение братьев.
- Ты же ведь мечтаешь о настоящем деле? - спросил его араб и не дожидаясь ответа отпил примерно треть кружки.
Ответ его не интересовал. Газза и так знал, что скажут на это братья.
- И? - протяжно спросил Мигель - Я думаю, что ты интересуешься не просто так. Или я не прав?
- Прав - ответил араб.
Мигель позвал официантку и заказал ещё два пива. И пока она несла кружки Газза не проронил ни звука и лишь изредка иронично поглядывал то на одного, то на другого брата.
Теперь была мигелева очередь платить и он вальяжно кинул на стол купюру. Пятидесятифунтовая бумажка упала портретом королевы вверх и Мануэлю показалось, что коронованная дамочка подмигнула ему. Официантка ловким натренированным движением накрыла купюру рукой и отправила её в карман передника. Мануэль осторожно посмотрел на брата, затем на Газзу, но те, как показалось, не обратили внимание на жест монаршей особы.
- Так вот, дети мои, - сказал Газ - знаете ли вы, что такое кубок Жюля Римэ?
- Угу. Переходящий приз лучшему жюлику года. Вручается Скотланд-Ярдом. Посмертно. - Мигель пытался шутить. Он конечно знал об этом знаменитом футбольном трофее, украденном из бразильского музея около двадцати пяти лет назад. Но в то, что их компаньон может быть как-то причастен к этому трофею верилось слабо.
Мануэль рассмеялся, но увидев недовольное лицо араба осёкся.
- Если тебе неинтересно, я найду себе других компаньонов - обрубил Газза и сделал пару больших глотков из кружки.
- Не-не-не - Мигель завопил так, что сидевшие через один столик обернулись. - рассказывай, я о нём ничего не знаю но доверяю тебе.
- Вот ещё! - Газ то ли разозлился всерьёз, то ли делал вид, что злится на старшего. - Я лучше сам проверну это дело. Поллимона, знаешь ли на дороге не валяются.
- Сколько? - Мануэль в эту секунду собирался сделать глоток и едва не поперхнулся.
Газ остался доволен эффектом, произведённым его словами. "Поллимона" - это звучит внушительно. А затем, желая добить собеседников он как бы скольз бросил:
- Фунтов.
- Да я за такие деньги! - мечтательно вздохнул старший брат.
- Но ты уже отказался... - проговорил Газ, уставившись глазами в ручку пивной кружки.
- Я? - удивился Мигель. - С чего ты это взял?
Газ собрался было что-то ответить перуанцу, но тут в разговор влез Мануэль, понявший, что жирный кусок может проплыть мимо их рта:
- Газза, неужели ты не доверяешь мне? Неужто ты меня не возьмёшь на это дело? Я-то не отказывался... А Мигелито, пусть остаётся в сторонке.
- И то верно - флегматично заметил араб допивая своё пиво.
Увидев, что кружки братьев полны он встал из-за стола и подойдя к официантке заказал у неё ещё кружку. В несколькосекундное отсутствие араба братья успели обменятся испепеляющими взглядами, а младший успел шепнуть старшему: "Тебе что помешают большие деньги?". Мигель собрался было что-то ответить, но в это время Газ с довольным видом уже возвращался за их столик.
- Ах, как жаль, что Аллах не знает какое у этих неверных вкусное пиво - заметил он вернувшись - а не то бы Мухамед не был бы так строг к пьянству.
Познакомившись с Газзой братья долгое время удивлялись тому, что тот - мусульманин - пьёт аки рыба, но не решались спрашивать араба об этом, а когда однажды утром Мигель спросил об этом страдающего от похмелья Газзу, то услышал, что, мол, ислам - моя религия, что хочу с ней, то и делаю, а потом, опохмелившись, араб пояснил, что пить нельзя лишь днём, а ночью это вполне допустимо, ибо ночью Аллах не видит грешников, и лишь опохмел разрешён, ибо холодное пиво в таком случае не пьянство, а целебное лекарство.
- Угу - заметил Мануэль прихлёбывая пиво - это не то что у нас в Лиме, там не пиво, а одна вода.
Он не столько пил, сколько пытался спрятать от араба и брата своё недовольное лицо. Но пара глотков слегка улучшили его настроение.
- Итак, Газза, - добавил он, поставив кружку на стол - ты говорил о кубке... - он попытался повторить звучное имя француза, но его непривычная к подобным звукам глотка выдала клокочущий звук.