В эту ночь скитальцы почти не спали. Пришлось провести большую часть темноты на ногах, чтобы уйти как можно дальше от Блока. Голова не отличался разумностью: узнав о неудаче, он вполне мог послать новых опричников. Но в этом лесу ещё оставались места, где можно было спрятаться и получить хотя бы короткую передышку.
Перед самым рассветом семье удалось выйти к серой скале, будто сложенной из валунов гранита. Укрывшись за ней от холодного ветра, мужчины разожгли новый костёр. Люди Головы не пришли бы сюда, они просто не знали об этом месте. Мало кто знал.
Но после боя уснуть не получалось. Кровь не остыла от стрельбы и смертельного риска. Дольше всех ворочалась на своем месте Анюта, постоянно бормоча что-то на Навьем наречии. Её беспокоил шум воды, что раздавался поблизости - в темноте, за камнями притаился холодный источник. Олежка смог уснуть лишь чуть раньше девушки. Переживание, нервозность и страх наконец сменились изнеможением.
Сидя под меркнущим светом звёзд, Михаил старался решить, что же им делать дальше. Нужно бежать на запад, прочь от Серой орды. Быть может уже сейчас дикари наладили мост и перебираются на западный берег - тогда ещё днём войска Повелителя будут у Блока. Или же скитальцам вновь повезёт, и у них будет лишний день про запас...
Михаил никогда не сталкивался с Повелителем лично. В более молодые годы скитальцу случалось заходить далеко на восток и бывать в Городах. В то время кровожадный правитель ещё не завладел остатками больших поселений. Уже тогда это были дикие и совсем не дружелюбные земли.
С наступлением Долгих Зим в Городах людям оказалось выжить сложнее всего - не было пищи, не было зверей, не было дров, чтобы подпитывать достаточно жаркий костёр. Дома совсем не годились для времени обледенения, а значит не было и Тепла. Люди очень быстро начали бороться только за собственное выживание. Города превратились в поле для охоты на себе подобных. Там встречались самые отвратительные вещи, на которые только мог быть способен человек. Из промёрзших домов неслись крики и плач, мольбы жертв и смех одичавших безумцев.
Самые организованные группы выживших скорее напоминали голодные банды. Они вытаскивали людей из подвалов на снег, издевались, отбирали последнее и, наконец, убивали. Сказалец бывал в Серых Городах и отлично осознавал - в ослепших бетонных домах остались только злость и отчаянье. Для Михаила абсолютно не было тайны в том, кто сейчас наступает с востока...
...Олежка проснулся рано. Открыв глаза к небу, он увидел, что над головой висит привычная серая хмарь. Но где-то за ней уже ярко светило утреннее солнце. Ночной холод отступил, и день обещал быть по-весеннему тёплым.
Само понятие "весна" было довольно условным. Что такое весна? Короткая неделя для перехода от ослабевших морозов к оттепели. Снег почти сходит с земли, а мир после спячки длиною в одиннадцать месяцев возвращается к жизни. Это всё и называли весной, а тридцать следующих дней - коротким летом.
Весна этого года уже подходила к концу. Снегопад, что накрыл их вчера, скорее всего был последним. Утреннее солнце заставляло забыть о непогоде и радоваться новому дню. Всё, что случилось в темноте прошлой ночи, там и осталось.
Олежка знал места рядом с новой стоянкой. Он часто бывал здесь, отдыхая от дальней дороги. Лишь тем, кто не боится отойти от родного Тепла были известны такие заповедные уголки - тихие, словно благословлённые богом.
Поднявшись на ноги, юноша огляделся. Анюты рядом не было - она куда-то ушла, забрав оружие вместе с собой. Беспокойство сразу зашевелилось в груди, обычно девушка так не поступала и никогда не оставляла ещё спящий лагерь.
Прихватив автомат и стараясь не разбудить отца, Олег решил посмотреть у воды.
Источник бился между булыжников, стекая по каменистому руслу к полноводной реке. Речная вода леденила и оказаться в ней сейчас совсем не хотелось. Вместо этого парень опустил ладони в родник, утолил первую жажду и хорошенько умылся. Он с улыбкой отряхнул пальцы и только тогда услышал поблизости всплеск. Любой неожиданный звук заставляет насторожиться. В дороге было слишком опасно, чтобы позволить себе беспечную праздность. Схватив автомат, Олег тут же спрятался за камнем на берегу. Плеск повторился снова и любопытство пересилило страх. Аккуратно выглянув из-за своего укрытия, Олег увидел Анюту. Девушка купалась в реке, словно и не чувствуя весеннего холода. Вся одежда и оружие были спрятаны на берегу под наскоро набросанными ветвями. Глядя на молодую охотницу, парень невольно поёжился. Как она могла терпеть ледяную воду, да ещё с лицом сияющим от удовольствия? Но вскоре его мысли спутались, вид нагой девушки совершенно затуманил рассудок...
Ничего не замечая, Анюта по пояс приподнялась над серой гладью реки - она была стройна и изящна: чуть воздетые кверху груди с аккуратными сосками, белая кожа и длинные русые волосы. Тело девушки оказалось отлично сложено, сильно и желанно. Руки с грацией юной русалки извивались под холодной водой, а на лице появилась беззаботная и блаженная улыбка. Обнаженная красота заворожила Олежку, сердце тяжело заколотилось в груди, наполняя голову громом. Он пожирал взглядом каждый сантиметр женского тела. Но глазам открылось и то, что слегка портило Анютину красоту - на белой коже остались рубцы давно сросшихся шрамов. Она назвалась охотницей, но в шрамах читались не только звериные метки. Старые огнестрельные ранения могли быть оставлены только оружием человека.
Олежка не знал, чем раскрыл себя. Неведомо как, но Анюта ощутила его присутствие и резко повернувшись в воде, встретилась с парнем голубыми глазами. Тот остолбенел, словно взгляд Нави имел колдовскую, звериную силу. Ледяные глаза сковали его лишь одним своим прикосновением. В них не было страха и не было удивления; настороженность тоже быстро исчезла, сгорев в искорках хищного озорства. На лице Анюты вновь расцветала улыбка.
Бесстыдно смеясь, девушка плеснула в сторону Олежки водой. Тот улыбнулся, но всё же не принял приглашения войти в холодную реку. Прижавшись обратно к камням, он просто отвёл взгляд и больше не смущал её своим появлением. Олег слышал, как Анюта вышла из реки, шум веток и шорох одежды. Слышал, как она проверила оружие и подступила к укрытию. Капюшон был откинут, с влажных волос ещё капала влага, а на лице по-прежнему оставалось беззаботное выражение, словно теперь между ней и Олежкой появилась какая-то общая тайна, которая принадлежит только им. Девушка протянула руку отмеченную солнечным кругом и помогла сыну скитальца подняться. Они отправились обратно к спавшему лагерю. Вместе.
...Не найдя по утру сына и Навь, Михаил забеспокоился и начал корить себя - не следовало засыпать! Нужно было стоять на посту до рассвета и охранять общий покой, но пережитый страх в итоге взял верх над измученным телом. Солнечный блик предательски сиял над головой из-за жидкого полога хмари, наполняя воздух весенним теплом. Только ему было ведомо, куда ушли Олег и Анюта. Но когда Михаил уже собирался отправляться на поиски - оба вернулись. Анюта улыбалась и бросала на Олежку загадочные взгляды. Её волосы были влажными и сказалец сразу догадался о купанье в реке. А если молодёжь пришла вместе, значит, между ними что-то случилось.
- Вижу вы встали, - недовольно косясь на Навь, проворчал Михаил.
Сын, казалось, был рад переключить своё внимание от слишком волнующих мыслей.
- Куда мы идём дальше, отец? На запад?
- Да. Чем дальше от Серой орды, тем лучше для нас. Если они захватят дороги и разграбят общины, то наши сказы на этом закончатся. Только на западе есть шанс продержаться.
Михаил с тоской взглянул туда, откуда шло голодное воинство. Небо на востоке не предвещало беды, было таким же пепельно-серым, как и везде. Но из-за горизонта веяло страхом, как будто на небосклон должна была вскоре выползти чёрная туча. Стоять на месте и ждать, когда грянет гром - совсем не хотелось.
- Мы пройдем через Рогово городище. Надеюсь Зима не слишком обеднила эту общину запасами, нам без пищи далеко не уйти. Блок не был щедр, зато Голова не постеснялся натравить верных опричников. При свете дня, да при людях на грани бунта, он не рискнул прижать скитальцев на территории Блока. Напал ночью, как последний подлец.
Анюта присела у затухшего костра и взяла оттуда щепотку сажи. Привычными движениями Навь нанесла под глазами короткие чёрные полосы. Глядя на кострище, скиталец раздумывал - стоит ли вновь разводить огонь и греть воду? Но решил обойтись быстрым завтраком из запасов добытого пеммикана.
Смесь из ягод и сушёного мяса была не самым вкусным угощением в мире. Тем более, что каждому из семьи доставалась весьма скромная порция. Если бы не пришлось делить на троих, ещё можно было этим насытиться. Но глава семьи не высказал недовольства, просто закинул пригоршню в рот и проглотил кислое кушанье. Приятного было мало, однако, лучше пережевывать лесные ягоды, чем страдать от цинги. В холодах та встречалась особенно часто. Болезни стали гораздо сильнее, когда пришли Долгие Зимы.
Олежка съел свой пай без особого аппетита. Анюта аккуратно выбрала из ладошки все ягоды, оставив себе только мясо. Долго пережевывая каждый кусочек, она смотрела на красные шарики, будто решая: есть ли их прямо сейчас или оставить в запасе? Неожиданно она протянула ладонь к Олежке и с улыбкой предложила ягоды парню. Видя, как перекосило сына от употребления своей порции, отец ухмыльнулся. Но, не подав виду, Олег поблагодарил Анюту и принял часть угощения.
Довольная своим благородным поступком, Анюта съела остальное и беззаботно вздохнула. Для неё жизнь была хороша, никакие беды не трогали Навьего сердца надолго. И это была та самая девушка, что убила вчера больше десяти человек. Она вела себя так, словно все тяжёлые решения принимал кто-то другой. Настроение Михаила от такой бессердечности снова начало портиться.
Он резко поднял винтовку и закинул на плечи рюкзак.
- Вставайте. Отсюда до Рогово городища рукой подать, но лучше поспешить и прийти туда утром. Позже мы едва ли кого-то найдём - разойдутся на поиски пищи, и тогда для мена придётся ждать вечера. Потеряем слишком много времени.
Заметив, что мужчины готовятся отправляться, Анюта засуетилась и аккуратно поместила свою винтовку обратно в чехол. Она хотела прочистить оружие после вчерашней стрельбы.
Со вздохом вставая на ноги, Олежка спросил:
- Что ты расскажешь в городище, отец?
- Расскажу о Блоке и о том, что мы уже видели на своем пути. Уж об опричниках непременно поведаю. В городище должны знать, как опасен народ с теплостанции. И конечно о Повелителе Серых Городов тоже расскажем. В Рогово много мужчин, много охотников. Они знают места, где спрятать свои семьи до прихода орды. Может даже найдутся те, кто проводит нас дальше на запад. За Рогово лежат совсем небезопасные земли, и я бы предпочёл иметь надёжного проводника. Охотники местные леса знают здорово, а вот я совсем нет. Всю жизнь обходил их стороной... Там есть чего опасаться.
- А те скитальцы? Ты думаешь мы с ними в Рогово не столкнёмся?
Олежка озвучил вопрос, который и без того вертелся у отца в голове.
- Если они пришли в наши земли впервые, то скорей всего нет. Рогово стоит далеко от дорог, в самой лесной глуши. Так просто на общину не выйдешь. Но, если чужаки знают, где стоит поселение, то мы можем столкнуться. Это последнее близкое Тепло в западных землях до самого Пояса. Я бы точно задержался на день или два в гостях у охотников. Если бы конечно не знал о наступлении Серой орды...
- А те двое не знают, - подытожил Олежка. - Иначе бы рассказали об этом в Блоке. Скитальцы побывали на Заветри, когда армия Серых ещё не вышла к реке из лесов.
Отец лишь пожал плечами. Слишком много думать о наступающей орде ему не хотелось, от этого в сердце зарождался волнующий страх. Лучше было просто идти, и идти побыстрее.
Семья углубилась в леса, и хвойные деревья вновь сомкнули тяжелые ветви. Иногда среди елей мелькали огненные перья пролетавшего мимо клёста. Трели весёлых птиц словно звали лето скорее вернуться. Природа откликалась на этот призыв и грела землю весенним солнцем сильнее. Снег стекал мириадами ручейков, истлевал на пригорках и покидал уже зеленеющие поляны. Его белые залежи оставались лишь в оврагах и ямах, там они не растают до следующей Долгой Зимы.
Неожиданно вдалеке начала свою отрывистую песню кукушка. Анюта остановилась и, загадочно улыбаясь, прислушалась. Олежка тихо спросил у неё:
- Года считаешь?
- Это Жива, её птица, - так же тихо, словно по большому секрету ответила девушка. - Кукушка у Богов зимует и многое знает. Меж Явью и Правью селится, в судьбы людские заглядывает, о многом поведать может, и сколько кому жить осталось тоже расскажет.
- И что сейчас говорит?
Со всей серьезностью взглянув на Олега, Анюта шепнула:
- Впервые поёт в этом лесу...
Михаил осуждающе глянул на их полудетские разговоры. Ощутив на себе недовольный взгляд, сын оставил Анюту и поспешил дальше. До городища осталось совсем немного и Михаил уже видел в лесу знакомые ориентиры - охранные камни, которые охотники поместили вокруг поселения. На каждом из них красовался примитивный рисунок оленя.
По местному преданию Рогово охраняло одно из таких существ. Говорили, мол шкура у этого оленя была из серебра, а рога золотые. От того и пошло название городища - Рогово. Если охотники видели у общины взрослого оленя, то всегда оценивали его по рогам. Коли те были большими, так значит и лето обещало быть сытым, да богатым на любую добычу. Прошлым летом Михаил и Олег как раз гостили в общине. Охотники в то время повстречали оленя с рогами больше аршина. С их слов - это был добрый знак. Скиталец надеялся, что Рогово действительно окажется богато едой. Идти возможно придется ещё очень долго, а кормить Олежку с Анютой уже было нечем. Лишний рот тяготил семью Михаила всё больше.
В лесу по-прежнему отрывисто пела кукушка. Она так долго ухала, что скиталец соблазнился спросить у неё: сколько осталось Зим? Но птица почему-то тут же умолкла.
- Вот зараза, - выругался Михаил на себя за примитивные суеверия. Рядом с ним остановилась Анюта и кукушка, словно поджидая этот момент, вновь начала вести монотонный отсчёт.
Покосившись на Навь, сказалец недовольно ей пробурчал:
- Иногда ты меня пугаешь...
- Рах? - удивилась девчонка.
- Ага, страх. Но не думай, что все твои подземные бредни заставят меня молиться столбам да кривым деревянным богам.
- Боги не Кривда. Боги - Правда!
- Всё, хватит! Просто шагай и не тумань мне с Олежкой голову!
Иногда он был зол лишь от того, что Анюта просто находилась рядом с семьёй. Терпеть присутствие Нави для Михаила было невыносимо тяжело и отвратно.
Однако, скиталец забыл, что Анюта всегда воспринимала сказанное по-своему. С печалью в глазах она обернулась к Олежке, но тут же крепко взяла отца за руку. Подземница приняла злость за ревность и не хотела, чтобы глава семьи дальше сердился. Пытаться отцепиться или гнать её от себя было уже бесполезно. Та тонкая нить, что с самого утра соединяла Олежку с Анютой - оборвалась. Михаил же остался с тем, чего совсем не желал. Теперь оставалось только идти вперёд и искренне пожелать себе на будущее лишь одного - заткнуться.
Когда солнце поднялось чуть выше, скитальцы наконец-то дошли до окраины городища. Михаил мечтал увидеть не остервенелых душою людей, живущих в ладе с природой. Тех, кто брал от леса лишь то, что он позволяет забрать; общину охотников настороженных к чужакам, но приветливых к старым знакомым.
Он любил бывать здесь и предлагать на мен новости; рассказывать местной детворе самые интересные из своих историй, улыбаться строгим женщинам, вести неспешную беседу с немногословными мужчинами. Здесь Михаил чувствовал себя среди настоящих людей, похожих на тех, что когда-то жили во времена Тёплого Лета. Уйдя в глушь, охотники ещё не изменились до неузнаваемости, не озверели от голода и холодов. Они ещё помнили прошлое и то, кем там были.
Маленькая, затерянная в лесу община была скитальцу милее всего. Именно здесь прошлым летом он надеялся найти невесту для сына. В городище жило несколько милых девушек на выданье, но дурная слава о тяжёлой жизни скитальцев не позволила их отцам согласиться на брак.
Михаил ожидал увидеть селение полное жизни, а увидел лишь шест... Охранный шест смерти. Его встретили не людские улыбки, а оскалившийся череп оленя надетый поверх высокой палки. На шесте крепилась вертикальная перекладина с куском чёрной материи. Ветер зло трепал её, пытаясь вырвать букетик золотистых цветов привязанный грубой верёвкой. Это был знак - предупреждение. Михаил уже много раз видел такое...
Анюта подошла ближе, внимательно глядя на шест и выбеленный временем череп.
- Худо на той земле. Ега - значит смерть...
- Да, Ега, - повторил скиталец название страшного знака. - Болезнь, эпидемия. Ега предостерегает нас идти дальше.
- Быть может там уже в живых нет никого, - неуверенно молвил Олег.
Анюта тут же указала рукой на цветы:
- Оберег от ворожей и дасуней ещё в цвете.
- Она права, Зверобой ещё свежий, - подтвердил Михаил. - По поверьям местных, он отпугивает нечисть и оберегает от тяжких проклятий. Тот, кто поставил здесь Егу ещё должен быть жив.
- Мы поможем? Пойдем туда? - торопливо начал расспрашивать парень.
Михаилу хотелось отказать сыну сразу, но он всё же на минуту задумался. Не нужно было быть слишком умным, чтобы остерегаться заразы. Без лекарств и медицины прошлого даже самая простая инфекция выкашивала целые селения. Пройдя за Егу, они могли заболеть и не вернуться; погибнуть в страшных муках без помощи. Шест и череп беззвучно гнали прочь незваных гостей, но на самом деле выбирать не приходилось. Возвращаться в руки к орде, или искать новое место не имея припасов? За Рогово расстилались не простые леса, войти в них без проводника было полным самоубийством. В общинах вымерших от болезней находилось не мало ценного. Если быть достаточно осторожным, то...
- Мы проверим. Без припасов идти больше нельзя, потому дело стоит такого риска, - решение далось Михаилу не просто. Но перед тем, как отправиться к городищу нужно было хоть как-то себя защитить. Каждому из семьи он велел закрыть лицо плотной тканью, а сам проверил медикаменты, что лежали в рюкзаке у него уже много Зим. К несчастью лекарства оказалось не много, и всё можно было считать за бесполезный, просроченный мусор. Но медлить они больше не стали. Задержав дыхание, словно чуя болезнь за Егой, скитальцы зашагали вперёд, к городищу.
Короткая тропа выводила за холм, за которым сразу открылся вид на первые деревенские срубы. Бревенчатые дома протянулись вдоль небольшой пустой улицы. Всего чуть больше дюжины изб; крытые досками крыши, высокие заборы и страшная разруха. Сказалец не знал, какое лихо прошлось по Рогово, но здесь явно случилось что-то зловещее. Окна были выбиты, двери сорваны с петель, а ворота изломаны. Дома, что хранили тепло в самые лютые Зимы оказались разорены. Вокруг царила полнейшая тишина: ни человеческого голоса, ни звона металла, ни скрипа. Руки скитальцев сами потянулись к оружию. Приготовив винтовку, Михаил шёл меж домов и заглядывал через сорванные с верей ворота. В каждом дворе по нескольку штук виднелись свежие земляные насыпи, от двух до пяти. Могил было точно по числу живших в доме людей...
Глядя на разрушения, Олежка спросил:
- На них напали? Это дело рук человеческих?
- Не знаю, но лучше держать ухо в остро...
В молчаливой картине посёлка было что-то неправильное. Михаил видел колодцы забитые досками и кровь, засохшую на оконных рамах. Вдоль по улице ветер гонял клочки разорванной старой одежды. Сказальцам нужен был свидетель - живой человек, который знал о том, что здесь случилось.
Дойдя до крайнего дома общины, они вдруг услышали тихий плач. Михаил быстро подошёл к ближайшему дому и толчком плеча отворил перекошенные от чьего то удара ворота. Во дворе, возле трёх свежих могил сидел парень. Его худые плечи резко вздрагивали от еле сдерживаемых рыданий. Тёмные волосы ровно остриженные вокруг головы показались скитальцу знакомыми. Простая, грубо сшитая одежда густо испачкалась пятнами крови, на лежавшей вблизи винтовке-трехлинейке виднелись те же багровые отпечатки. Перед юношей стояли три воткнутых в землю шеста. На конце каждого были привязаны памятные предметы: нож со сломанным лезвием, женский гребень и голубая атласная лента - отец, мать и сестра.
- Пустельга, - тихо окликнул скиталец по имени, но парень не обернулся. К дому осторожно подошли Олежка с Анютой. Девушка предпочла не заходить во двор и остановилась у разбитых ворот, наблюдая.
Присев к юноше, Михаил тронул его за плечо и снова позвал:
- Пустельга, ты помнишь меня?
Парень вздрогнул и перестал рыдать. Глаза затуманенные горем наконец-то обратили внимание на пришедших.
- Сказалец...
Он знал Михаила с самого детства, когда тот только начал приходить к городищу. Сын охотника встречал гостей у окраины вместе с отцом. Пустельга рос слабым, худым и болезненным. Он был, пожалуй, самым негодным среди всех прочих охотников, но отчаянно старался ни в чём не уступать остальным, помогать своей семье и постигать мастерство зверолова. Прошлым летом скитальцы сватались к сестре Пустельги. Парень искренне опечалился, когда Олежке отказали в женитьбе, ведь он был верным слушателем сказов, ладил с Михаилом и всегда был благодарен за любые новости о мире за границами леса.
Но теперь на лице юноши застыла бледная маска скорби, глаза опухли, покраснели от пролитых слёз. Пустельга стал лишь слабым отражением себя прежнего - тенью надломленного человека.
- Что случилось? Что за беда опустошила ваше селение?
Юноша грязной ладонью вытер лицо, его губы дрожали, но Михаил не дал расклеиться снова.
- Соберись! Тут уже ничем не поможешь, твоя семья в лучшем мире. О себе надо думать. Вставай и пойдём прочь отсюда.
Он буквально силой поднял охотника на ноги, оторвав парня от могилы родных. Скитальцы увели его за ворота. Встретившись там с Анютой, Пустельга словно вырвался из скорбного круга страданий. Он начал судорожно озираться, как будто увидел их всех впервые.
- Что же мы это?! Уходить надо, они же вернутся! Они всегда возвращаются, если кто-то живой ещё есть!
- Тихо-тихо, спокойно, - удержал Михаил запаниковавшего юношу. - Толком расскажи - кто вернётся? От кого столько бед здесь случилось?
Глаза Пустельги остекленели от ужаса. Он проговорил так тихо, что путники его еле расслышали.
- Волки. Дьявольская стая волков...
- Один я остался. Нет больше никого, всех смерть прибрала. Пришло к нам лихо, о котором раньше не слыхивали. Всё прошлой осенью началось, после нашей последней охоты.
Руки Пустельги продолжали подрагивать. Он сжал в пальцах жестяную кружку с горячей водой, пытаясь их успокоить.
Скитальцы развели костёр, желая отогнать огнём морок сгустившийся над мёртвой деревней. Каждый внимательно слушал историю, которая всё больше леденила кровь в жилах.
- Тогда на охоте мы увидели, как в наши земли пришёл крупный олень. Его шерсть отливала серебром, в свете заходящего солнца рога виделись золотыми. Это был Тарх - добрый знак, покровитель общины. Мы притаились, не смея и шевельнуться. Дух захватывало от красоты, что была в этом звере; ни веточка не хрустнет, ни птица голоса не подаст, словно священное таинство на наш лес опустилось. Но дальше...
Парень судорожно выдохнул и посмотрел на Анюту. Взгляд её голубых глаз заставил Пустельгу поёжиться, он с трудом продолжал.
- Тогда мы впервые увидели Чёрного Зверя - огромный волк, каких мы прежде никогда не встречали. Прямо при нас он тучей набросился на Тарха, завалил оленя на землю и сломал ему шею. Мы все закричали, начали стрелять, но этого волка нельзя было убить...
Заметив, что парень умолк, Михаил задал вопрос:
- Скольких из вас он убил?
- Всех, кто не смог убежать. Четверых. А всего было нас тогда девять.
- Один волк напал на десяток вооруженных охотников и убил четверых? Не врёшь ли ты, Пустельга?
- Ты не видел его, сказалец! - горестно воскликнул юноша. - В холке он с тебя ростом, килограмм за сто с лишним будет - большой, словно медведь! Да и не волк это, а тёмная сила, проклятье! Шерсть чёрная, глаза белым огнём горят, а с клыков пена кровавая капает. Если он до тебя доберётся - тут тебе и конец. Людей, словно кукол в зубах своих мечет... Но не в волке был самый страх, а в том, что пришло вместе с ним...
Пустельга замолк, глядя в кружку. Глаза парня от тяжёлых воспоминаний наполнились слезами, а в горле заклокотало.
- Прокляли нас, скиталец. Всех до единого прокляли. Дичь ушла - ни одного плешивого зайца в лесу не осталось. Пробовали мы ставить на реке сети, но вместо рыбы увидели, что они порваны все, как будто нарочно. Лес вокруг посёлка оскудел невозможно. Даже ягод малым детям и тех собрать не могли. Тех, кто далеко от посёлка уйдет, волки сразу к смерти и приговаривают. Ещё до первых морозов болеть мы начали. А как завыли метели, каждый закрылся в своём Тепле и спрятался. Но от хвори так не сбежишь. Морозы выйти наружу не дают, а в избах лишь кашель и предсмертные стоны. Ничего не помогало. Те же, кто продержался и выжил, весной по соседским домам трупы вытаскивали и прямо во дворах хоронили - сил не было за околицу оттащить. Наш двор такая судьба миловала. Отец с матерью и сестрой живы были, не заболели. Мало нас оставалось, всего пять дворов где хоть кто-то ещё стоял на ногах. Но и до нас проклятие добралось...
Будто услышав слова Пустельги, где-то вдали завыл волк. Жалобно, скорбно, надрывно. Парень поднял глаза и обернулся в сторону леса. В его взгляде, кроме страха и горя появилась отчаянная злость. Пальцы охотника побелели, крепко стиснув железные стенки кружки.
- Чёрный Зверь был не один, он привел свою стаю - семь матёрых волков; ни переярков, ни прибылых, ни волчиц. Только взрослые волки с шерстью серого цвета, каждый лишь чуть меньше своего вожака. И не животные это - само зло во плоти! Ни один волк на человека в его жилье не полезет. А эти...
Рука охотника метнулась к своей трехлинейке. Быстро передёрнув затвор, он положил оружие к себе на колени. Ему стало спокойнее, и Пустельга смог вернуться к рассказу.
- Стая всегда приходит глубокой ночью. Врываются во дворы, сносят двери, забираются в окна, начинают вытаскивать людей из постелей - находят везде, где бы ты ни укрылся. Выволокут человека из дома, и начинают рвать его прямо на улице. Не волки это - убийцы. Бежать некуда, стая настигнет тебя в лесу и прикончит. Мы пытались дать отпор, защититься, но ничего их не брало. В последнюю ночь уцелел только наш дом. Мы знали, что волки придут, и отец снова приготовил оружие. Мать с сестрой спрятались в подполе, а мы взяли окна с дверьми на прицел и начали ждать. Поздно за полночь волки подступили к деревне. Узнать, что стая явилась легко: начинают громко выть за плетнями, ещё издали себя раскрывают. А потом к домам подбираются, о заборы скребут, по окнам тени их мечутся. Эти волки не боятся людей, знают ведь, что мы их сами боимся.
Взгляд Пустельги похолодел, он начал вспоминать самое страшное.
- Первым в окно ринулся вожак, хотел нас зубами достать. Мы с отцом выстрелили, но только черную шерсть опалили. До сих пор помню с какой злобой тот взвыл - такой рык не уступит медвежьему. Дверь трясётся, скрипит - стая внутрь Тепла нашего ломится. И тут слышу, как мать закричала: волки учуяли их с сестрой и начали дом подрывать. В этот миг дверь с петель и слетела. Один из серых зверей бросился на отца. Я выстрелил, но пуля эту тварь не остановила...
Закрыв на минуту глаза, Пустельга перевёл дыхание. Когда он вновь заговорил, голос у парня предательски дрогнул.
- Сам не помню, как выскочить удалось. Упал на улице, а поднялся уже среди волков. В погребе мать и сестра кричат - трое зверей к ним почти докопались. У меня в винтовке три патрона осталось, на каждую сволочь. Но выстрелить я успел всего только раз. Вожак набросился на меня и больше ничего уж не помню. Услышал только, как винтовка на землю упала, а за ней кубарем сам полетел...
Его руки вновь затряслись. Он сжал их в два кулака и, срываясь, завершил свой рассказ.
- Очнулся под утро, когда солнце уж встало. На ноги поднялся, но лучше бы умер вместе со всеми! На мне и царапины нет, а всю семью мою разорвали!
Он не мог больше держаться, Пустельга отвернулся и зарыдал. Сочувствуя, Михаил потрепал его за плечо. Олег тем временем мрачно смотрел на подрытые сены опустевшего дома. Лишь Анюта равнодушно глядела на молодого охотника, словно и не поняла какое горе случилось у осиротевшего человека.
Подперев рукой щёку, она проговорила:
- Жалко еленя.
И вдруг скиталец понял, что на ней нет перчатки. Затихший Пустельга смотрел прямо на татуировку ярила.
- Ты Навь...
- Анюта! - закричал Михаил, вырывая девушку из размышлений. Но было уже слишком поздно.
- Вы с собой Навь привели! - пораженно смотрел на него Пустельга. Охотник не мог поверить, что видит перед собой одну из подземного племени.