...В темноте было не разглядеть ни лица, ни отдельных элементов фигуры, но треск динамиков сообщил: он не такой как остальные железки. Он как будто живой...
Такой большой дыры они ещё не видели никогда. Вот стоишь на краю, а до другого края далеко-далеко, даже камушком не добросить. Глубокую борозду как будто провели горячим ножом в тёплом масле. Земля вспучилась, наплавилась по краям колеи и обгорела до чёрности. Внутри борозды лежали корпуса разбитых звёздных судов. Много: не десять и даже не шестьдесят девять; Эл был уверен, что их здесь гораздо больше, чем тысяча. Длинные и короткие, громоздкие и лёгкие, совсем маленькие и величиной с целую гору. Одни с полумесяцами тонких крыльев, другие с гроздями двигателей на корме, высокими орудийными башнями и витринами пустых рубок. Корабли были свалены как попало, верхние давили нижних. Из пробитой обшивки большущих, торчали суда что поменьше. Между нашедших покой звёздных скитальцев, давно зеленели кроны кустарников. Ветер принёс пыль, пыль стала землёй, в земле поселились дикие семечки. И теперь растительность раскачивалась на ветру, заставляя ветки скрипеть по обшивке. Синие и красные корабли лежали здесь беспорядочно, вперемешку. Кулаки с молниями никогда ещё не были так близко к трём звёздам.
- После завалища стоит вторая, самая нужная Буря, - промолвила У. - Нам нужно пройти прямо через него, перебраться на тот дальний берег. Раньше это было очень легко, но сейчас наверное нет...
- Почему, ты так думаешь? - насмешливо сказал Эл. - Здесь люди ходили? Ходили! Не слабаки какие-нибудь ведь ходили, а правильные Цельники! Эти железки ведь мёртвые, не то что осы живые, тут можно уже не бежать, идти не спеша, выбирая дорогу.
- В том и дело, что выбирая...
У спустилась к первому остову, который лежал на их стороне и прошла в овальное жерло турбины. Эл нырнул следом, очутившись в длинном, тёмном тоннеле. Но в конце его стен было пробито отверстие, а за ним: шахты с каютами, темнота, запустение...
Первое время Эл думал, что они проберутся легко, но когда солнце начало клониться к закату, мужчине стало плохо от петляющих коридоров, дыр, решёток и мостиков. Пару раз нога провалилась сквозь гнилое железо и было очень больно её доставать. Он не хотел жаловаться своей женщине, хотя очень хотелось пожаловаться. Эл и сам не понимал: как она находит дорогу с корабля на корабль? Лишь пару раз глаза замечали полустёртые следы красной краски, но вскоре и те потерялись.
- Мы наверное не туда идём... - сказал Эл, когда надоело молчать. В общем-то он имел право сказать, потому что вечер стал мягким и солнце садилось. Он видел это сквозь круглые иллюминаторы и взлохмаченные от гнилой проводки пробоины.
У не ответила.
- Если ты заблудилась, ты так и скажи, я ругаться не буду. Я вообще не люблю когда рядом кричат и сам никогда кричать по-плохому не стану, чего нам ругаться?
У только хмуро покачивала кокон с лучиком на руках, и молча шла впереди. И что с ней такое творилось? Да, они устали и уже долго идут, но ведь скоро она станет Цельником! Радоваться надо, думать только об этом! Вот ведь славно будет, когда все станут Цельниками, можно шушечки назад притащить, опять их разбирать. Может женщина даже полюби железную голову!
- Вот станешь Цельником...
- Замолчи! - красные ободки глаз сверкнули в темноте корабля. - Чего ты мне по ушам говоришь каждый вздох про своих Цельников?!
- Так я же...
- Половинкой быть тоже не плохо! Вот вы ходите по Жалищам и по Пёстрому Лесу, ничего не боитесь, совсем не осторожные ходите! А мы - Половинки, всегда осторожные, из нас охотники лучше выходят, мы красться умеем! А вы - глупоходы, вот вы кто!
- Это я глупоход?! - в раз обиделся Эл. - Я железок не боюсь совсем не поэтому. Просто я от рождения смелый!
- Глупоход ты, вот ты и смелый! Чего бояться, когда в тебя никто не стреляет?
- А ты хоть раз из шушки кристалл доставала?! Ты ей проводочки расчёсывала?! В ствол пальцы совала?! Знаешь как страшно: откусит! А мы на спор с друзьями совали. Вот видишь шушку, ты ведь не знаешь: будет она по тебе стрелять, или нет? А мы храбрые, мы ей пальцы суём!
С последним словом Эл выпятил грудь. По его мнению, он полностью доказал свою смелость, да вот только У смотрела на него теперь как на последнюю дурачину.
- Глупый мужчина...
- Глупая женщина!
- Глупый мужчина!!!
- Глупая женщина!!!
- ГЛУПЫЙ МУЖЧИНА!!!
- ГЛУПАЯ ЖЕНЩИНА!!!
- Ты на один раз, да больше глупый!
- А ты на десять!
- А ты на шестьдесят девять!
- А ты на тысячу!
У резко замолчала, тяжело дыша и сфыркивая с лица упавшую прядку. Она была такая злая, что не скоро станет хорошей. Элу не хотелось ругаться, но и гладить по голове У тоже было нельзя.
Женщина развернулась, чтобы пролезть через люк в следующую железяку. Бормоча себе под нос, что все женщины либо странные, либо глупые и только очень-очень редко хорошие, Эл протиснулся следом. Он тут же натолкнулся на спину остановившейся У...
...Они оказались на длинном, как большущий мост корабле. От него остались одни только квадратные рёбра, да шаткий решетчатый пол. Куски ветхой обшивки, словно старая кожа, безвольно свисали над пропастью.
- Ой-ой-ой! - с криками зашлёпала женщина по скрипучему полу. Она спешила туда, где между рёбер каркаса уцелели остатки длинной стены.
- Ой-ой-ой! - охала У, упав на колени перед металлическим ящиком. Ларь исковеркали, разбили, разграбили, смяли в какой-то неистовой злобе. Из него вытрясли всё содержимое: пёрышки, бусы, браслеты валялись рядом, в неправильном беспорядке. Ни одной железки от следующей Бури здесь не было; гайки и шарики скинули в пропасть. Всхлипывая, женщина пыталась поставить ящик как надо, собрать подношения, привести всё в порядок. Дорогое всем женщинам место кто-то специально разрушил, и если бы этот "кто-то" уже не ушёл, Эл охотно бы дал ему кулаком по лицу. Прямо по лицу, чтобы было больнее, чтобы боль заставила чевика так больше не делать!
- Ни одного спутника нет! - лихорадочно шарила У. - Всё что нам принесли, всё что здесь когда-то оставили, всё это кто-то выбросил!
- И зачем ломать такое хорошее место? - опираясь на копье, задумался Эл. - Чевики идут назад радостные, у них Цельники на руках, а здесь проходил кто-то злой чевик. Наверное, он был настолько плохой, что от него даже женщина с лучиком убежала, вот он и разозлился. Но это всё равно не его, чего он нам поломал светлоящик?
У ничего не ответила на его рассуждения, но почему-то плакать вдруг перестала. Она стала мрачной, задумчивой и совсем-совсем не весёлой. На погнутой полочке Ларя, женщина оставила своё золотое колечко, шепнув:
- Пойдем дальше...
- Ага, мы спутников наберём, не волнуйся: полную сумку! А когда пойдем с Бури назад, то здесь их оставим. Никто больше плакать не будет!
Он протянул свою руку, помог ей встать, чтобы идти дальше по вытянутому кораблю. Эл старался развеселить лучика с грустной Ма. Он подмигнул им, причмокнул губами, скорчил глупую рожицу. У даже не посмотрела, а лучик от всей души рассмеялся. И тут позади них раздался скрип. Ребёнок вздрогнул, его смех оборвался.
- Взиииииии, - знакомый металлический визг, стал для чевиков словно злое проклятие. Позади них, на корпусах сваленных кораблей, застыла четырёхногая тень. Один её глаз грозно сверкал на людей алым цветом. Через залатанную старым железом пробоину на груди, светился красный кристалл. Он всё ещё пульсировал, хотя недавно казалось остановился навеки.
- Быстрее внутрь! - подтолкнул Эл свою женщину в сторону ближайшего люка. Бежать до него ещё было около тысячи тысяч шагов - очень далеко, они могли не успеть и У плохо бегала. Мужчина достал копьё, готовясь стрелять. Словно юркая кошка, Скрипун бросился вниз по мосту. Он целился в Эла, месть толкала железку вперёд. Мужчина успел разглядеть на нём новые части жёлто-полосатой расцветки. В маленьких трутиках оказалось слишком мало полезного для Скрипуна, он очень долго ловил их, чтобы привести себя в норму.
- Ты никого не укусишь, глупая железяка! - рявкнул Эл, уверенно потрясая копьем. Он целился в грудь, туда, где ярко-красное сердце закрывалось гнилыми листами железа. Наконечник разгорелся, зашипел и слетел с ремешков. Голубая стрела метнулась через весь мост, но... Промахнулась! Кристалл ударился о кусок крепкой брони на плечах Скрипуна, рассыпаясь в сноп жарких искр. Дистанция между ними стремительно сокращалась. Эл обернулся через плечо, У с маленьким ещё не добежали. Люк по-прежнему был от них в многих-многих шагах.
Мужчина вывалил из набедренной сумки два последних кристалла, но только одним можно было стрелять, второй лишь светил темноте.
- Пожалуйста, осторожнее, фильтры не установлены! - говорило копье в трясущихся от быстроты руках Эла. Он спешил привязать последний синий кристалл ремешками. Оставалось всего три Скрипуньих прыжка, когда ему наконец удалось снова выстрелить. На этот раз провезло: наконечник угодил точно в лист, пробил гнилое железо и достигнул самого сердца. Скрипун поперхнулся, сбился с шага, но... НЕТ, ОН НЕ УМЕР!
Охотник продолжил наступать в сторону чевика, а стрелять тому было нечем. Развернувшись, Эл бросился прочь. У смогла добежать до открытого люка и уже тянула к нему руки навстречу.
- Сюда, Эл! Скорее! Скорее! Скорее! Скорее!
Она так и кричала "Скорее", пока Эл бежал. Даже раненый Скрипун был опасен, железка набрала прежнюю скорость. Эл проскочил внутрь шлюза, когда когти почти вонзились в него. У тут же захлопнула толстую дверь перед оскаленной мордой. Скрипун начал бить в переборку, способную выдержать космические перегрузки, но, как выяснилось, не способную выдержать напор Скрипуна.
Снаружи что-то зло зашипело, зачавкало, заскворчало. Весь шлюз наполнился едкой дымкой и острой химической вонью.
- Эл, что он делает?! - У закашлялась, зажала ладошкой лицо и прикрыла рот лучику.
- Кислота! Он разъедает железо! Так мой Па когда-то погиб!
Чтоб спастись, им нужно было открыть ещё одну переборку в противоположной стене тесного шлюза. Люк вёл в следующий отсек корабля и не важно что там, лишь бы скорей убежать, лишь бы скрыться от злобного механизма! Но ржавые рычаги насмерть заклинило. Эл со всей силы напряг свои руки, стараясь открыть их; плача от страха, У дёргала за рычаг вместе с ним, но бесполезно: дверь не поддавалась. Второй люк прожигал снаружи разозлённый Скрипун. В толстом слое рыжего металла уже появилась первая дырка. Сквозь этот неровный овал, охотник протиснул свою жадную лапу.
- Ай-ай-ай! - прижалась У к противоположной стене. Скрипун почти дотянулся до них, почти достал когтями до маленького. Ему не хватило всего пол пальчика, чтобы убить. Вдруг люк за чевиками громко лязгнул, заскрипел и открылся. Не ожидав этого, они повалились спиною вперёд. Но не упали, чьи-то руки подхватили семью, потащив их по железному полу.
- Не бойтесь! - сказал искорёженный трескучими помехами голос. - Не нужно бояться, милые люди! Я уже здесь!
Покорёженная переборка оставалась всё дальше. Неизвестный помощник, которого было сложно разглядеть в темноте, бежал глубже в старый корабль.
- Сюда! Скорее сюда, милые люди! Я выведу вас, я знаю дорогу! - чуть ли не умоляя, просил проводник. Он махал из темноты нескладной рукой и двигался очень напористо. Ни один перекошенный люк или ржавая стенка, не могли устоять перед ним. Любую преграду он открывал или просто сносил ударом плеча. Совсем скоро позади них послышался рассерженный скрежет. Скрипун упустил добычу, но не стал ползти внутрь, а скакал снаружи корабельного корпуса. Необъяснимым образом он чувствовал чевиков и порой очень близко к ним подбирался. Однажды Эл даже заметил его алый глаз через трещину в корпусе. Но провожатый сразу одёрнул мужчину, чуть ли не силой пропихнул его в следующий коридор.
- Я не знаю, чем вы его разозлили, мои милые люди, но вам нужно спасаться! Это будет не просто, охотник вас не упустит!
Переборки сменялись грузовыми отсеками. В утробе ангаров не рождёнными детьми космоса висели десантные шаттлы. Мостики, тоннели, узкие шахты - казалось, что они забрались уже очень глубоко, переходя из корабля на корабль. Стены нижних отсеков перекосились от груза давившего сверху. Скрежет охотника становился слабее, он словно утратил след своей жертвы. В одной из абсолютно тёмных кают, незнакомец неожиданно остановился. Он усадил семью в дальний угол, застыв перед ними в воинственной позе. Его длинные руки растопырились в стороны, готовясь защитить людей до последнего. Звуки погони неожиданно смолкли.
- Кажется его нет, он ушёл... - сказал Эл.
Чевик быстро развернулся к нему и пришикнул. Почти сразу слух резанул громкий скрип. Звук был не близок, но очень настойчивый и разозлённый. Скрипун рвал обшивку, пытаясь докопаться до глубины. Было слышно, как он ломает отсек за отсеком, проходит ангар за ангаром, плавит и кромсает железо. Страшные звуки становились всё ближе, от этого лучик начал поплакивать. У прижала сынишку к себе и начала нашёптывать в его круглый лобик. Элу тоже было здесь очень страшно. Он представил, что У тоже шепчет ему хорошее в голову. Это должно быть непременно хорошее, именно то, что его успокоит. Лучик перестал плакать, он слушал мать и тянулся к кольцам в каштановых волосах.
Вдруг весь корпус корабля содрогнулся от страшного рёва. Скрипун протяжно завыл, выдавая в своих жалобах обречённую злобу.
- Вот и всё, он застрял: закопал себя сам! - облегчённо произнёс проводник. - Пока выберется, у нас будет время. Если повезёт, то даже не один день. Так и надо охотиться на охотников: нужно заставлять их делать то, что они предназначены делать.
Чевик обернулся к семье и с деликатным поклоном протянул руку к женщине.
- Вставайте, мне нужно вывести вас отсюда наружу! Я ведь знаю, куда вы идёте, Атлант уже близко, но добраться к нему не легко. Здесь нет единой дороги, мы всегда ходим разными. Тысячи раз я вёл людей сквозь упавшие корабли. Тысячи раз милые люди говорили со мной, делились радостью и печалями! Я очень рад, что ко мне пришли новые люди. Несказанно счастлив, что со мной снова поговорят!
У приняла его руку, та оказалась холодной и жёсткой. Ладонь была из железа, как и всё тело проводника. В темноте было не разглядеть ни лица, ни отдельных элементов фигуры, но треск динамиков сообщил - он не такой как остальные железки. Он как будто живой.
- Так каким словом тебя называют? - ещё раз спросил Эл, бредущий впереди механизм.
- Ип, - ответил тот. - Интуитивный Помощник, если точнее. Но милые люди могут звать меня просто Ип.
Он сказал это мягко, как железки никогда не говорили. Обычно они грубо гавкали, или приказывали: "отойти на пять метров от корпуса". Ип же, словно стеснялся своего присутствия рядом с людьми. Ведя их через обломки, он искренне переживал за каждую мелочь. Милые люди не должны были пораниться об осколки. Помощник отгибал края рваной обшивки, отпирал двери, помогал перепрыгнуть через проломы и дыры. Когда место было слишком опасным, Ип брал на руки У и осторожно переносил женщину среди ржавых конструкций. А если Эл не мог открыть дверь, то непременно дёргал за рычаг вместе с ним... А может быть это Эл дёргал рычаг вместе с ним, железный чевик оказался сильнее и мужчина всё больше от этого хмурился. Он не любил тех, кто был сильнее него.
Долгая дорога сквозь разбитые корабли отняла много времени. Но наконец, чевики благополучно смогли перебраться через овраг. Люди тут же оказались под сенью сочного леса, который рос на краю борозды у завалища. Казалось, что это и не лес вовсе, а какой-то фруктовый сад. Почти на каждом кусте висели плоды самых разных форм и оттенков: жёлтые, красные, фиолетовые и в крупное пятнышко. Они манили к себе спелым запахом и сколько бы не шли люди через сочные заросли, везде их встречала вкусная пища.
Ип с любопытством наблюдал за тем, как У кинулась собирать фрукты. Каждый невиданный плод она пробовала зубами за краешек. Если сорванное не было кислым, женщина тут же дарила пищу мужчине. Тот брал даже не глядя и закидывал в рот целиком. Он всё время не сводил глаз с железки, которая им помогала. Не бывало ещё такого, чтобы железка делала чевикам по-хорошему.
- А ты разве не кушаешь? - спросила У, пережёвывая алый фрукт истекающий соком. Она протянула горсточку ягод проводнику, но Ип сделал странное. Он опустил палец во флакончик на шее и быстро нарисовал на своём лице линию - это была добродушнейшая из улыбок.
- Ип ничего не кушает, мне кушать не нужно! Милые люди приходят сюда и собирают еду. Странно иметь внутри батарею такой сложной системы как ваша. Её постоянно нужно питать, чтобы обновлялась энергия.
У улыбнулась в ответ, а улыбка Ипа быстро исчезла. Всё дело в том, что у него не было никакого лица: только железная маска, с двумя круглыми визирами вместо глаз. Рот он нарисовал обычной каплей воды. Когда-то помощник был покрыт красной краской, но теперь она почти облупилась. Нижняя часть лицевого щитка заржавела от привычки рисовать на себе. Но казалось Ипа это совершеннейше не беспокоило. Он очень часто обмакивал палец, выводя на лице новые символы. Радость, грусть, задумчивость - несколько простых взмахов руки, регулярно сопровождали молчание или вежливый разговор. Вода тут же сохла, не оставляя следа от улыбок. Порой Ипу приходилось дорисовывал свои линии по нескольку раз, пока он разговаривал.
У подошла к нему ближе и с интересом заглянула в флакончик. На дне виднелись крошки угля. Проводник был не молод, его с лихвой потрепало: левая рука совсем плохо сгибалась, а правое колено скрипело при каждом шаге.
Заметив, как Эл оценивает его состояние, Ип быстро заговорил:
- Не беспокойтесь, милые люди! Я ещё крепкий, хороший и доведу куда нужно! Мне не надо даров, довольно того, что ко мне просто пришли новые люди!
Услышав такие слова, Эл насторожился. Он внимательно-внимательно посмотрел в круглый глаз, а потом, на всякий случай и во второй.
- Люди редко приходят?
- Очень редко, - с тоской посмотрел Ип на дно своей банки. Там была только вода и ни капли излюбленной краски. Но он не позволил себе долго грустить. - Я по-прежнему здесь, никуда не ушёл! Наверное, милые люди думали, что Ип пойдет вас искать, но я знал - вы вернётесь! Только услышал крики, как сразу бросился к кораблям! Идёмте, идёмте скорее, со мной безопасно! Я знаю дорогу к Атланту, она легче, чем дорога к Сирене. Между нами только один старый дом. Мы пройдём через него и вы увидите Атланта своими глазами! Вы скажете: "Ох!", или даже: "Ого!" - все люди так говорят, когда видят цитадели впервые!
Он говорил с необычайными для машины задором, сложив на груди сегментные пальцы и заглядывая Элу в лицо. Мужчина чувствовал себя неуютно, под пристальным взглядом жужжащих визоров. Толкнув Ипа плечом, он вальяжно прошествовал мимо.
Не понимая отчего столько грубости, У его догнала.
- Ты чего с ним так по-плохому?
- Он всего лишь железка - механизм, понимаешь? Его научили быть правильным... Вот ты хорошая, У?
- Не знаю. Самой себя называть хорошей мне не приходилось...
- А ты вот попробуй.
- У - очень хорошая! - Сказала в слух женщина и прислушалась к своим ощущениям. Она тут же хихикнула, прикрыв рот ладошкой, ей стало очень смешно.
- Вот, а железяка так говорит и совсем не смеётся! А всё от того, что она уже привыкла себя считать не плохой. Ей однажды сказали: "Ты хорошая, так и думай, говори каждому встречному", - вот она и старается. А все железяки либо глупые, либо плохие; хороших, я не встречал. Притворяется твой механизм, здорово притворяется. А самому всё равно: кто мы такие и куда нас вести.
Всё это время Ип семенил позади, внимательно слушая разговоры. Он иногда позволял себе на шаг забежать, чтобы заглянуть в лицо Эла. Помощник улавливал каждую мелочь в эмоциях чевика, даже его самодовольные жесты.
- Слушай, Эл, ты его так не обижай! Он же от чистого сердца помощь нам предлагает, - одёрнула У.
- Так ведь нет у него сердца! Я их разбирал, внутри только железки, которые подчиняются старым приказам. Почему шушка стреляет? Потому что ей так сказали. Почему Скрипун бегает за людьми? Потому что ему так велели! А если этот хочет добрым казаться, так значит ему приказали быть "добрым"! Сам же он ни плохой и ни добрый, а просто железка, как и все остальные!
У совсем растерялась.
- А кто же им тогда велел быть хорошими или плохими?
- Хозяева! - вдруг громко сказала проводник. Он выбежал из-за спины недовольного Эла. - О, да-да-да, я помню хозяев! Они сидели в Атланте, они сидели в Сирене, они были в тех кораблях, которые потом скинули в пропасть. Я помню, как долго служил на таком корабле. Там мало чего интересного, только глухой контейнер из которого меня выпускали работать. Я был очень прост: не мог улыбаться, мог только служить, приносить то что нужно хозяевам и вежливо слушать. Однако мой главный хозяин всё равно любил разговаривать, он настроил меня так, чтобы я мог ему отвечать по-людски. Не так, как обычно отвечают машины, а думать над тем, что я говорю. Прежде чем что-то сказать, нужно непременно подумать!
Сомнения Эла вылезали сразу:
- И как же ты думаешь?
- Я запрещаю себе не думать! О, это сложно, слова всегда льются из меня, как программа: "Конечно", "Чего изволите?", "Вы безусловно правы, простите". На простой вопрос, есть простой и логичный ответ, отвечать на него очень просто - но ведь тогда ты не думаешь! А на сложные вопросы отвечать по программе хорошо не получится. Хозяин считает тебя глупой железкой, если слышит такое, а мой хозяин хотел считать меня собеседником. Собеседник ведь думает, прежде чем говорить. Сложнее всего для меня, сказать человеку, когда он не прав. "Ты не прав" - я впервые сказал хозяину так, а он засмеялся: "Почему я не прав?". А я не знал, что ответить. Мне казалось, что он не прав и жесток. Тогда он сразу сделался грустным: "Извини, но я уже ничего не могу изменить", и просто начал дальше смотреть как лучи вонзаются в землю. Это последнее, что я помню о своих прежних хозяевах. После этого, меня окружали только милые люди...
- Так ты очень старый! - Эл замер от понимания этого. Теперь он смотрел на железного чевика совсем по-другому. Ему захотелось разобрать его и поискать драгоценные воспоминанья внутри. Вдруг их можно достать, как съемную батарею?
- Да, я помню каждого, кто ко мне приходил, - обрадовался вниманию Эла помощник. - Все 10 327 человек! Вы будете как раз 10 328, 10 329 и 10 330!
Эл холодно улыбнулся, уже прикидывая, как лучше его уронить на траву. Тощая фигура Ипа казалась слабой, хотя в кораблях железка показала себя в полную силу. Но тут между ними встала У с лучиком.
- Ты видел всех, кто шёл когда-то к Атланту?
- Именно так, милая женщина! Когда мы только попали на эту планету, люди часто возвращались в свои цитадели, по пять и даже десять семей. Они хорошо знали меня, но ещё относились как к простому помощнику. А я был рад, что мне есть с кем поговорить. Потом люди стали приходить ко мне реже, только отдельными семьями. Они изменились: из хозяев стали милыми для меня. Но почему-то люди многого не вспоминают. Когда я решался напомнить, они хмурились, злились и даже плакали. Потому я перестал говорить вам о прошлом. Зачем? Все идут с одной целью - они хотят отнести ребёнка к Атланту. Я стараюсь вам в этом помочь, а взамен мужчины чинят мне тело, женщины делают краску...
Ип снова обмакнул палец в банку, проведя водой по лицу. Появилась улыбка.
- Так ты видел меня ещё маленькой?! - воскликнула У. - Мне ведь было всего... Я забыла, сколько мне было, но наверное я не должна помнить такое!
Из динамиков Ипа вырвалась симуляция мягкого вздоха. Он поднял руку, чтобы У лучше разглядела механическую ладонь. В центре железных пластинок виднелся кружок из гладко отполированного стекла. Он выдвинулся из ладони с тихим щелчком, начиная светиться. От кружка потянулись сотни радужных нитей, через мгновение в воздухе заплелись световые фигуры: женщина с очень длинными, каштановыми волосами и высокий мужчина с ребёнком на крепких руках. Они спокойно смотрели с трёхмерного изображения... У узнала себя! Волосы девочки уже завивались до плеч, она улыбалась и тянула руку навстречу заснявшему её Ипу.
- Вот ты!
-Вот я... - повторила шёпотом У. Она не верила тому, что сейчас видит перед собой. Это были её родители. Она забыла, как выглядит мать, забыла отца. Она уже давно жила одинокой на Железной Горе...
- А вот ты, - протяну Ип другую ладонь прямо к Элу. На ней тоже мигнул радужный луч, появилась картинка. Ма и Па были одеты в залатанные комбинезоны. В руке матери сжималась сумка, где лежал спящий младенец. Своего Па Эл узнал сразу, он ещё помнил его, а вот Ма словно видел впервые. Женщина не ожидала, что её картинку сейчас схватят памятью, она застыла с тоской глядя в сторону. Её мужчина держал шушку с длинным стволом, упирая плоской частью в плечо.
Эл и У протянули руки к виртуальному изображению, пытаясь коснуться родителей, но световые лучи тут же рассыпались.
- Простите, я не могу долго показывать, на это уходит много энергии, - с горьким сожалением сказал им помощник. Картинки потухли. Мгновения прошлого, такого дорогого и надолго утраченного, тут же исчезли.
Эл стал задумчивым, очень-очень серьезным. Теперь он уже не хотел разобрать Ипа на части, ведь боялся повредить воспоминания, которые в нём заключались. Если неосторожно где-то нажать, то можно сломать механизм. А когда железо ломается, то воспоминания остаются лишь в голове. Но как же их вспомнить, если голова постоянно всё забывает?