Что заставляет людей меняться? Не просто сменить прическу, покрасить волосы или попытаться бросить курить. Изменить свое отношение к другим, к жизни и смерти. Может, кто то и поменяет слегка свои взгляды, узнав, что-то тайное. Но никто не изменит свою жизнь на корню. Атеист никогда не станет верующим после того как врач скажет ему что пора писать завещание. Даже если он клянется в этом, то он врет и нам и самому себе. Что же должен сделать человек, что бы безвозвратно разрушить свою прежнюю жизнь и начать все заново? Может сойти с ума.

Я стоял возле парадного входа школы Љ54 и, спрятавшись за кустом сирени медленно, с показным удовольствием курил сигарету. Рядом стоял Вовчик, наслаждался своим "Дукатом" сопя и перхая. Это была третья сигарета в его жизни

- Михон, знаешь, почему Колян неделю отсутствует? - бросил он, подавив очередной приступ кашля. Коля это наш одноклассник.

- Почему же? - вяло поинтересовался я, стряхивая пепел.

В принципе меня это совсем не интересовало. Мало ли какие у парня причины прогуливать. Весна все-таки на дворе тепло, солнечно. Просто разговор нужно было поддержать.

- Я слышал, в аварию он попал.

Рука, подносившая сигарету ко рту, остановилась на полпути. Меня поразила интонация, с которой Вован это произнес. Будто он Колю и не знал.

- Какого ж хрена ты молчал - зло произнес я - что с ним. Живой.

- Да вроде жив.

- Что значит вроде - сказал я, откинув сигарету и исподлобья уставившись на Вовчика.

- Жив - ответил он, чуть отступив - но без сознания. В коме. Я это от Лизки услышал. Говорит маршрутка, в которой он ехал, столкнулась с грузовиком. Груда железяк осталась. Он вылетел через лобовое стекло, может потому и жив.

Я достал из кармана пачку сигарет и закурил. Неплохо вторник начался.

- В какой больнице он лежит, ты хоть знаешь? - произнес я успокоившись.

- По идее в центральной.

Я выбросил сигарету и, стараясь держать себя в руках, направился в школу. Ну и идиот этот Вовчик, просто придурок.

В общем, день не удался. Позже у меня разболелась голова. Иногда слишком много думаю (вот только не об учебе). Так что когда Элла Ивановна, учительница по физике, пригласила меня к доске, это было полной неожиданностью. Я постоял у доски, помолчал и выслушал наставления по поводу своего наплевательского отношения к предмету. Домой вернулся совершенно без сил. Проглотил приготовленный матерью обед и, рухнув на диван, заснул.

Не знаю, раньше я отличался хорошей памятью. Но на этот раз, почему-то забыл о своем намерении, подговорить класс навестить Николая. Возможно, это случилось к лучшему. Неизвестно в каком состоянии он тогда находился. Через две недели начались каникулы, школу распустили. Я уехал в деревню к бабке. В настоящую сельскую глушь. Поначалу мне даже нравилось. Природа, чистый воздух. Потом все надоело. Каждый день происходило одно и то же. После сытного завтрака купание в пруду, затем обед, рыбалка и перед ужином пиво. Попробовал самогон, что было дальше, не помню.

Наступило 1 сентября. Наш класс столпился на площадке перед школой ожидая начала линейки. Я отдохнувший, с ровным загаром болтал со всеми подряд. Тем для разговора скопилось достаточно. Я обсуждал с Максом новый альбом группы "Stigmata" в тот момент, когда в поле моего зрения попал он, Николай. С первого взгляда его узнать было невозможно. Поэтому я попросил Макса обернуться и взглянуть в ту сторону. Он тоже был явно озадачен внешним видом Николая, но признал его сразу.

Что с ним было не так? Во-первых, его волосы из темно-русых превратились в седые. Во-вторых, черная майка с перевёрнутой пентаграммой на груди и черные джинсы отнюдь не обычная для него экипировка. Когда он приблизился ближе, я заметил кольцо в виде головы волка на правой руке и шрам, начинающийся с левой скулы и исчезающий в начесанной на бок челке.

Класс встретил его бурным потоком вопросов об изменении внешности. Про шрам никто и не заикнулся. Николай толком ничего ответить не успел. Все замолчали, когда за установленную возле входа в школу трибуну встал наш директор, рослый мужик лет сорока. Он развернул пачку лисов с речью и, сделав торжественный вид начал читать.

Его выступление продолжалось около получаса. Я, понизив голос, разговаривал с Вованом. Он постоянно косился, на что-то у меня за спиной. Я не выдержал и обернулся посмотреть. Позади нас, отделившись от основной толпы, стоял Николай. Только сейчас я заметил, какой он бледный, ни капли загара. Возможно, его только выписали. Сложив руки на груди, Николай медленно обводил взглядам собравшихся на площадке людей. Спина выпрямлена, стал, виден весь его немалый рост. Он был похож на ревизора внимательно изучавшего объект изысканий. И, похоже, не был доволен результатом. Наши взгляды встретились, и я нашел ещё парочку изменений. Мне показалось, что его глаза посветлели на пару тонов. Я не успел разглядеть, он быстро отвернулся.

Когда директор закончил все собравшиеся на площадке потянулись к зданию школы. С этого момента начался новый период моего заточения в стенах рассадника знаний. Один день напоминал другой. Я хотел поговорить с Николаем, но не мог найти подходящего момента. Он очень сильно изменился, это стало заметно через неделю с начала занятий. Пересел за последнюю парту, на переменах молча, стоял в коридоре и смотрел в окно. Словно хотел отгородиться от нас по неизвестным причинам. Хотя он и раньше не был "душой" компании. Я вконец разволновался и уже начал винить себя за то, что забыл навестить его.

В один прекрасный день я подкараулил Николая после уроков с твердым намереньем обсудить эту тему. Мы вместе спустились по лестнице и, выйдя из школы, направились к троллейбусной остановке. Поначалу завели беседу о компьютерных играх (единственное, что в нем не изменилось это страсть к кровавым экшенам). Немного разговорив, его я перешел к главному.

- Ты злишься на нас? - напрямую спросил я.

- Не понял.

- Я говорю, ты злишься на нас, из-за того что мы не навестили тебя в больнице.

- С чего ты взял?

Николай выглядел искренне удивленным, а я начинал чувствовать себя полным идиотом. Действительно, с чего это я взял.

- Ты ведешь себя, будто мы и не учились вместе с пятого класса. Сидишь один на последней парте. Практически не с кем не разговариваешь.

Я посмотрел прямо на него, ожидая ответа. Он, склонив голову, отвел взгляд в сторону. Рука мельком коснулась шрама на скуле.

- Как, по-твоему, должен вести себя человек два раза умиравший во время операции, - ответил он - О чем я могу рассказать после такого. Видно я сильно насолил богом. Ты тут не причем. Ты и все остальные. Просто я больше не чувствую себя семнадцатилетним подростком. Не представляешь, что творится у меня в башке.

- Так ты, правда, был в коме?

- Нет. После комы не оправляются за три месяца. Тяжелая черепно-мозговая травма, сломаны четыре ребра и рука. Я легко отделался, если учесть что водилу расплющило в лепешку.

На этом наш разговор закончился. Николай сел на троллейбус, и я поплелся домой. По пути думал об услышанном. У него действительно были веские причины вести себя странно. Потом вспомнил про его заявления о гневе богов. Насколько я знал, Николай не был верующим, тем более язычником. Ведь он упоминал именно богов, подразумевая обширный пантеон существ. Раньше Николай проявлял себя как закоренелый материалист. Насколько я разбирался, человеческое мышление не меняется так резко, без вреда для здоровья.

После того разговора Николай стал относиться ко мне более доверительно. Подходил на перемене, сам начинал разговор. Общаться с ним было очень трудно. Про что не начнешь, он все знает. Один раз он мне целую лекцию прочел о технологии ковки мечей. Оставалось только догадываться, откуда он это выяснил.

Знал он действительно много. Однажды на уроке истории нам довелось в этом убедиться. Темой был древний Египет. Я спокойно сидел за партой и рисовал на заднике тетради разлагающийся труп. Разговор учителя о древних богах меня не интересовал. Как практически всех. Николай в одиночестве сидел на последней парте и был занят своим излюбленным делом. Напряженно пялился на поставленную вертикально ручку, будто пытался сдвинуть ее с места.

Учительница, конечно, была не довольна таким отношением к своему увлекательному рассказу. Но внимание обратила только на Николая (слишком он был заметен).

- Коробов, повтори, о чем я сейчас рассказывала - обратилась она к нему.

-О египетском мифе творения мира - ответил Николай, оторвав взгляд от ручки.

- Ну, так повтори его.

- Не могу. Вы сильно исказили миф, умолчав о многом. Опасаюсь гнева Ра.

- А моего гнева ты не опасаешься? Если ты считаешь, себя матерым египтологом расскажи нам, непросвещенным, достоверную информацию.

Николай встал из-за парты и проследовал к доске. Учительница стояла рядом, сложив руки на груди.

- Я не все помню наизусть - произнес Николай - отрывок из Книги Мертвых, вас удовлетворит? Глава 17. Изречения для прославления и поминовения.

Класс, как и училка, отнесся к его заявлению скептически. Все продолжали заниматься своими делами. Я один отвлекся от разрисовывания трупа и внимательно наблюдал за происходящим. Николай опустил голову, седая челка закрыла глаза. Он поднял руку, указывая вперед.

- Это Тот-Кто-Отторг-Свою-Часть. Это ночь призыва к ответу, ночь огненной кобры и жертвоприношений, ночь ловящего арканом грешников и утаскивающего их на свою бойню, отсекающего души. Это Хор с двумя головами в руках. Одна дает правду, другая - лож. Он дает лож породившему ее; правду пришедшему к ней.

- Не лгите, Вера Евгеньевна, когда рассказываете о таки вещах. Если вы придерживаетесь гелиопольской версии творения, то скажите честно. Атум изверг свое семя себе в рот и отхаркнул Шу, бога ветра, и Тефнут, богиню мирового порядка. Только после этого он сумел упорядочить хаос.

Лицо Веры Евгеньевны исказила гримаса гнева. По классу разошлись тихие смешки.

- Молчать! - крикнула она, топнув ногой - Сядь на место, Коробов. Еще одно такое заявление и я напишу на тебя докладную.

Она ее написала, но Николаю все сошло с рук. Так как это был первый такой инцидент. К тому же оказалось, он был прав насчет египетского мифа. Но после этих событий Николай еще больше замкнулся в себе. Он перестал общаться даже со мной. Я пытался выяснить причину, и Николай однажды снизошел до ответа. Причина оказалось пугающе проста. Нам просто не о чем было разговаривать. Происшедшее напомнило ему кто он (или кем себя считает) - изгой. Лично я принял эту неправдоподобную отговорку и больше к нему не приближался.

Последний год моей учебы в школе прошел очень быстро. Как и все хорошее. Не успел я опомниться, а уже нужно сдавать экзамены и думать насчет поступления в ВУЗ. С Николаем общался очень редко. Экзамены для него всегда были стрессом. Сейчас же это состояние только усугубилось. Опять конфликтовал с училкой по истории. Они не сошлись на мнениях о ходе Второй Мировой. Затем он пропал куда-то на неделю. Вернулся таким же безразличным, как и был. Правда я заметил как он иногда, на переменах глотает какие-то таблетки. Я и сам принимал глицин, так что не придал этому значения.

И вот последний экзамен. Русский язык. Я сижу за партой и тереблю в руках билет, ответы на который не черта не знаю. Списать не у кого. Юлия Александровна не сводит с меня глаз и злорадно улыбается. Пропал мой ВУЗ, здравствуй армия. Ко мне медленно подбиралась паника.

Тут дверь открывается и заходит Николай.

- Коробов, в чем дело?

Пока Юлия Александровна отвлеклась я достаю из рукава шпаргалку.

- Здесь идет экзамен, иди, жди своей очереди.

Не ответив, Николай сует руку за спину и достав пистолет, направляет на нее.

- Ключи от кабинета, быстро.

Юлия Александровна озадаченно хлопая глазами, протягивает Николаю ключи. Я в это время гадаю, настоящий пистолет или нет. Бьюсь об заклад, об этом думали все находящиеся в помещении. Лицо у Николая было серьезным, так что спросить никто не осмелился.

Он закрыл дверь на ключ, затем приказал нам подпереть ее партами. Создалось впечатление, что он все это спланировал заранее. Непонятно только зачем.

- Всем сидеть тихо и не двигаться - произнес Николай, обводя взглядом собравшихся в кабинете шесть человек - держите руки на партах.

Он поднял оружие и два раза выстрелил в потолок, сверху посыпалась штукатурка. Пистолет был настоящий и судя по оставленным дыркам крупнокалиберный. До этого момента никто и не подозревал о случившемся. Сейчас же в коридоре зашуршали. Кто-то попытался, открыт дверь. Николай разрешил Юлии Александровне разъяснить ситуацию. Она подошла к двери, постоянно оглядываясь на него, и попросила передать директору, что один из учеников взял их в заложники. Он вооружен, опасен и психически не устойчив (я уверен, что она так подумала, но сказать у нее язык не повернулся).

Директор оказался возле двери секунд через десять, хотя кабинет его находился на другом этаже. Он попросил объяснить, что происходит. Николай спокойно поведал ему, что собирается расстрелять нас по очереди. Для всех это было полной неожиданностью. Директор попросил не торопиться и позвать Юлию Александровну. В ответ Николай послал его на хуй и выстрелил в дверь чуть выше его головы. Мгновеньем позже мы услышали, как он со всех ног уносится прочь.

Мы сидели и гадали, что Николай предпримет дальше. Он взял стул и сел, поставив его перед доской.

- Не бойтесь - произнес он, обводя взглядом класс - Если вы будете сидеть смирно, я никого не трону.

Это мало кого успокоило. Я рассматривал пистолет в его руках. Если не ошибаюсь, это был Вальтер, потертый, с ржавчиной на стволе.

- Где ты его достал? - спросил я, что бы разрядить обстановку.

Николай поднял пистолет и направил на меня. Я проклял самого себя за излишнюю болтливость.

- Из схрона, оставленного мной в 43 году, когда наши войска начали отступление - произнес он, опуская оружие - Не правда ли хорошо сохранился.

Видно по моему лицу и лицам остальных он понял, что эту реплику следует пояснить.

-Полагаю, что раз я тут, то можно вам кое-что рассказать. Да вы не ослышались, в 43 я воевал на стороне вермахта. Потому что был немцем. Точнее не я сам, а мое тело. Не знаю, как объяснить точнее, но я помню, кем был в прошлой жизни. Да и в позапрошлой тоже.

Николай, склонив голову, уставился в пол. Правая рука потянулась к шраму на скуле. Лиза Меньшикова, сидевшая за моей спиной, тихо захныкала. Видать до нее дошло, что у Николая съехала крыша. Мне собственно тоже показалось, что пришел мой конец. И виделся он, каким-то бесславным и глупым. От рук одноклассника и хорошего знакомого, который вообразил себя офицером немецкой армии.

- Я вижу, вы мне не верите - произнес Николай - мне все равно. Я не намерен больше это терпеть. Не знаю, что доктора со мной сделали. Могу сказать только то, что это началось после их визита в мою башку. Но скоро все закончится. Когда спецназ будет штурмовать кабинет, постарайтесь не попасть под пули.

К всхлипываньям Лизки присоединилась Юлия Александровна. Все поняли, что Николай не шутит.

- Ты не торопись - подал голос Федор, сидевший за соседней от меня партой - Может они согласятся с твоими требованиями.

- Требование у меня только - ответил Николай - Я хочу, чтобы меня убили. Мне нельзя сделать это самому, и никто из вас полагаю, на такое не способен. Так что будем ждать помощи.

Его слова полностью выбили меня из колеи. Он хочет умереть, но не желает участвовать в этом сам. Подставляя под пули и нас. Я уже был готов подписаться исполнить его желание.

- Думаю, ты просто боишься - произнес я - ты же воевал, и убивал тоже.

- Да, я делал это - ответил он, посмотрев на меня - и получил сполна за свои поступки.

- Ты не доволен своим поведением в прошлой жизни. Советую тебе обратиться к доктору.

- Знаешь, чем я не доволен - произнес он, вскочив со стула и направив на меня пистолет - Не тем что я помню, кем был несколько сот лет назад и это мешает мне жить. А тем, что я знаю кто я сейчас. Моральный урод, который без смысла проживет ещё двадцать лет и, напившись в жопу разобьется на своей подержанной "шкоде". И не нужно меня заверять, что все можно изменить. Фатум никогда не отступал.

Я не нашел что ответить и решил помолчать. Черная пасть пистолета смотрела на мой лоб. Николай опустил его.

Вдалеке завыли сирены, они стремительно приближались. Николай подошел к окну и, чуть отодвинув штору, выглянул наружу.

- Что-то не вижу машины с ОМОНом. Видно директор не объяснил им всю сложность ситуации.

Воспользовавшись мегафоном, доблестная милиция предложила Николаю одуматься, сложить оружие и сдаться.

- Михаил, подойди суда - произнес Николай, погрозив мне пистолетом.

Я встал из-за парты и приблизился к нему. Он развернул меня лицом к окну, а сам спрятался за моей спиной. К шее прикоснулось холодное железо.

- Отдерни штору и открой окно.

Я сделал, как он просил.

- Слушайте сюда, уроды - проорал Николай, прикрывшись моей широкой грудью - У меня в заложниках шесть человек. Я требую, что бы через час у порога здания стояла бронированная машина. В салоне должен лежать чемодан с миллионом рублей, не мечеными купюрами. Никаких переговоров. По истечению срока я взорву здесь все к чертовой матери.

Он три раза выстрелил в сторону милицейских машин. От выстрелов мне заложило уши. Пистолет был в десяти сантиметрах от моей головы. Я мог попытаться выхватить его, но вместо этого наблюдал, как разлетается лобовое стекло одного из уазиков.

- Полагаю, теперь они понимают, с кем имеют дело.

- С психом - произнес я - Чем ты собираешься нас взрывать?

- Я всего лишь блефовал, что бы спровоцировать их на штурм. Теперь сядь на место и помалкивай.

Я вернулся за парту, по пути поймав на себе осуждающий взгляд Федора. Видно он был недоволен тоном, выбранным мной для общения с сумасшедшим и вооруженным одноклассником. Я показал ему средний палец и отвернулся. Николай вновь уселся на стул. Вытащил обойму и проверил, сколько осталось патронов. По моим подсчетам два-три.

Прошло около получаса. Все порядком нервничали. Все кроме виновника событий. Николай спокойно сидел на стуле, положив ногу на ногу, пристально наблюдая за мной. Не знаю, что меня больше раздражало, Вальтер в его руках или этот пристальный взгляд. В глазах не было и капли безумия. Я уже начал сомневаться, не правду ли он говорил.

- Я знаю как доказать тебе, мои слова - произнес Николай будто прочитав мои мысли.

- Почему только мне?

- Насколько я помню, ты один в этой комнате чего-то добьешься в жизни

Он подошел к учительскому столу, взял листок бумаги и ручку.

- Нужно, какое-то значимое событие.

Написал что-то на листке и, сложив, протянул мне. Я не обратил на него внимания.

- Возьми и прочитай - сказал он, тыча в меня пистолетом. Это уже начало входить у него в привычку.

Я взял бумажку и развернул. Там была дата и событие. И мне слабо верилось не только то, что оно произойдет в это время, но и то случиться ли оно вообще. Неровным почерком на листе было написано, что в 2012 году Россия выиграет кубок мира по футболу. Вот теперь я посмотрел на него как на полного психа.

- Это единственное что я могу сказать точно - произнес Николай, заметив мой взгляд - теперь порви ее.

Я разорвал бумажку на мелкие кусочки. Николай уселся на свой стул. Пару раз с улицы звали его на переговоры, он не шевельнулся. Ожидание слишком затянулось. В кабинете было жарко и душно.

Все резко обернулись к окну. Одно из стекол разбилось вдребезги, блестящим потоком осев на пол. Отдернув штору, внутрь залетел небольшой конус. Не успев упасть на пол, он взорвался, сверкнув ослепительной вспышкой. Уши у меня заложило от грохота, я закрыл глаза, но свет казалось, еще горел. Через секунду я перестал понимать, где нахожусь и, что происходит.

Оправившись от шока, я обнаружил себя под партой. Из разбитых окон дул ветер, снаружи болтались альпинистские веревки. Класс был заполнен людьми в камуфляже. Четверо из них нависли над распростертым на полу Николаем. Кажется, он дышал. На него надели наручники и, взяв под руки, вынесли из помещения. Один из омоновцев помог мне встать. В ушах еще звенело, перед глазами плавали крупные белые пятна. Он что-то говорил мне, я ничего не понял.

Меня вывели наружу и посадили возле машины скорой помощи. Подошел врач, я дал себя осмотреть. Ничего не обнаружив, он удалился. Вместо него пришла, какая-то тетка. Насколько я понял психолог. Она поболтала со мной немного и тоже удалилась. Я остался один. Вокруг сновали люди: репортеры, милиция и просто зеваки. Все прошло. Казалось, я должен испытать облегчение, но оно не приходило. Зря я прочитал эту записку. Лучше бы он меня пристрелил.

Тот день я запомнил надолго. Как писали в газетах, Николай остался жив. Больше никто ничего не знает. После суда он словно под землю провалился. Его направили в психиатрическую клинику. Когда я звонил туда, мне сказали что такой пациент у них не числиться. Я не верил ему все эти годы. Но сегодня кое-что заставило меня изменить свое мнения. С утра в кабинет заходила секретарша и обновила прессу на журнальном столике. Я наткнулся глазами на одну из газет. Теперь она лежит передо мной. Рядом стоит чашка с остывшим кофе. Я уже полчаса пялюсь на ее заголовок.

15.07.12. РОССИЯ-ЧЕМПИОН.