Анна не сумела оторвать глаз от лица палача. Он пришел ее пытать?
Слезы полились сами собой, она вытирала их ладонями, размазывая по лицу, с трудом удерживаясь, чтобы не завыть в голос, чем боялась вызвать у ката раздражение. Гедеон, молча, чуть прищурившись, смотрел на девушку - слез он при своей профессии навидался, но заговорить не спешил. Анна не выдержала первой:
- Я ничего не брала!
Мэтр Дюпон поднял одну бровь.
- Меня оговорили! - почти по слогам выплюнула подозреваемая.
Палач поднял вторую бровь и немного склонил голову к плечу.
- Я вам все, все рассказала!
Мужчина молча достал из кармана платочек, в который Анна увязала полученные от патронессы монетки.
- Я просто забыла, это такие гроши!
- Что еще забыла?
- Поиски родни в Лансе? Я вспомнила про них только ночью, но мы же все равно туда ехали!
Гедеон Дюпон ничуть не сомневался: девица сказала не все. Заставить? Брат будет огорчен, если узнает. Узнает ли? Если монашка ни в чем невиновна, ее могут выпустить. Вернут в монастырь, откуда изгнали? Это будет даже забавно! Главное, чтобы она держалась от Жюля подальше, а в Лилле или Бетюне - все едино!
- Завтра я уеду...
- А я?
- Вам придется остаться здесь.
- До каких пор?
- Пока все не прояснится.
- Господи боже, да что может быть яснее? Нашлась свидетельница того, как мне пытались подсунуть краденую вещь.
- Она - племянница эшевена, и будет свидетельствовать, только если он захочет.
- Но она же заявила об этом публично!
Гедеон усмехнулся.
- А ее тетка, с которой они ехали, жена эшевена?
- Его сестра, жена начальника тюрьмы.
Анна замотала головой:
- Нет-нет, вы не можете меня так оставить!
- Почему?
- А что вы скажете своему брату, когда он обо мне спросит?
- Надеюсь, он уже пересел на парижскую карету.
- Отец Жюль меня не оставит!
- Вот как?
- Не такой он человек!
Палач смотрел на Анну, молча и недобро, и она, скороговоркой, торопясь, зачастила:
- Он никогда не поверит в мою нечестность, не сомневаюсь - он сделает все, чтобы восстановить мое доброе имя, изобличив оболгавших меня негодяев! Отец Жюль - добр, честен, порядочен, и никогда не смирится с несправедливостью и подлостью...
Анна осеклась - лицо Гедеона, определенно, не предвещало ничего хорошего.
- Мы с вами мало знакомы, мэтр Гедеон, но, положа руку на сердце, неужели я похожа на исчадье ада? Как я могу поднять руку на монастырские дары? Я принесла обеты, святые и нерушимые, и пав жертвой людской несправедливости, прощаю это сотворивших, как повелел Господь! Я верую, что он меня не оставит, ибо...
Она опять разрыдалась, медленно опустившись на пол у ног палача. Ноги, и вправду, не держали.
Мэтр Дюпон наклонился над ней, почти нависнув и обшаривая взглядом, потом выпрямился и, медленно развернувшись, вышел из ее камеры, звучно задвинув засов с той стороны. Просто ушел, бросив здесь? Нет - нет- нет! И от кого теперь ждать помощи? От Юпитера, Будды, Одина, Кетцалькоатля, Исуса Христа? Хорошо бы ото всех разом! Я бы даже помолилась, если б думала, что это поможет, но что толку тратить время на бесплодные занятия? Это не та медитация!
Она попыталась взять себя в руки, чтобы суметь осмыслить произошедшее. Память на лица у меня отличная, если бы когда-нибудь видела старую гадину, я бы ее узнала. Как эта погань оказалась со мной в одной карете? Случайно? Допустим. Присоединилась к ним по дороге, покинув монастырь сразу после меня, и попыталась подкинуть ворованный крестик первой попавшейся монашке? Таких совпадений не бывает. Значит, знала меня. Откуда? Видела в Тамплемаре, а я ее нет? Допустим. Сама прикарманила чертовы святые дары? Зачем? Их не продашь просто так, надо знать - кому. Они здесь все на боге двинутые, не каждый купит. И сколько можно выручить за святотатство? У них тут с асебией все по-взрослому!..
Бабка - божий одуванчик, сама бы не выдумала. Кто подсказал? Кто направил к сестре Анне? Отец Роже - отомстить за оплеуху? Так сам и виноват! Нет, тут интрига не для его ума. Аббатиса? Тем более! Сестра Полин? Да кто она такая, чтобы приказать сляпать подставу? Патронесса? Эта может! Выперла из монастыря и велела обгадить вдогонку? Вполне! И монашку послала, незнакомую, чтоб не всполошить раньше времени. Так, что же теперь получается? Надеяться, что это простое недоразумение не приходится, само собой не рассосется. Свидетельница может и отказаться, если скажут не вмешиваться. Это на площади у нее словесный понос случился. Кстати, почему? Десять заповедей блюдет? Что по их законам положено за такую кражу? Клеймение и каторга - для мужчин, а для женщин? Новый Свет? Туда, вроде, позже ссылать начали. Хотя, если верить написанному в 'Трех мушкетерах', лорд Винтер собирался выслать невестку, как раз, в Америку. Порка и клеймо?
Вот сейчас Анне стало, действительно, очень страшно, даже не от перебирания средневековых наказаний. Происходящее напоминало эпизоды из байки Александра Дюма: кража в Тамплемаре и клеймо, не хватало свадьбы с последующим повешением! Отец Жюль укатил по месту прихода, бросив в тюрьме ту, что собиралась назваться сестрой. Это и так был самый слабый момент моего плана: уговорить священника не выдавать, что я - монахиня. Основная идея - надавить на жалость, раз постригают насильно. Под давлением обстоятельств я сделала принудительный обряд недействительным, но теперь меня ищут - не выдавайте, дяденька, скажите: сестренка приехала! Ну, сказать-то, может, и скажет, а как заставить святошу молчать, когда буду за графа замуж выходить? Зацепиться не за что, с какой стороны ни посмотри, херувим, да и только. Мне уже двадцать, но за шестнадцатилетнюю еще сойду - тут рано старятся, а взрослая женщина в доме святого отца - совсем не то, что почти малолетка. Меньше шестнадцати не выйдет, все при мне - кругленькое. Ладно, сейчас главное - из тюрьмы выбраться. Вопрос один - как?!
Размышления девушки прервал скрежет отодвигаемого дверного засова. Кого это несет? Палач вернулся? А, тот, с площади - сын начальника тюрьмы! Да чтоб вам, г-н Дюма! Сын тюремщика! Не увидев в его взгляде прежнего вожделения, Анна устроила слезный водопад. Не подействовало. Парень поставил на пенек миску с похлебкой, поменял кувшин с водой и, не говоря ни слова, вышел. Ох, и ничего ж себе! Вот, именно - ничего! Моргал он себе на плачущего ангела! Влюбленность не прокатит! Я не собираюсь размениваться на деревенщину, пообещать - не значит выполнить, и где - на соломке? До побега? Как же! Да ему, похоже, не очень и хотелось. Надо менять тактику. Нужна материальная заинтересованность! А что предложить? Патронессины гроши отобрали. Кроме ридера, ничего нет. Вряд ли, мужлана неоткрывающаяся шкатулочка впечатлит. Хотя...
Анна задумалась всерьез, призвав всю свою фантазию. Парень появился только на следующий день. Меня тут что, раз в день кормить будут? Вчерашнюю бурду она в себя не сразу и запихнула, почти даваясь уже остывшей похлебкой, заедая остатками хлеба и сыра, но за сутки проголодаться успела, и теперь смотрела на молодого человека, как подстреленная лань. Он, будто не заметив ее взгляда, забрал пустую миску, поставил новый кувшин с водой, и, опять молчком, собрался выйти из камеры. Пора подать голос!
- Месье!..
Сын тюремщика обернулся и вопросительно на нее уставился. Поплакать или сразу начать склонять к помощи?
- Месье, нет ли каких известий из Лилля?
- Нет.
- Полицейские больше не приезжали?
- Нет.
- А...
Она набрала в рот воздуха, лихорадочно придумывая, как втянуть его в разговор.
- Вы верите, что я воровка?
Парень пожал плечами, как бы намекая, что он ее знать не знает.
- А та монахиня, с крестиком?
Сын тюремщика помедлил, прежде чем ответить:
- Померла.
- Что? Как?
- У себя в камере. Уже схоронили.
- И перед смертью ничего не сказала?
- Одна была. Пришли, она не дышит.
О! Вот, это да!
- Не раскаялась, стало быть.
- За напраслину?
Анна уставилась парню прямо в глаза:
- Нет.
- А за что же?
- За жадность.
Сделал брови домиком - интересно.
- Делиться не захотела.
- С кем?
- Со мной.
Сын тюремщика по-прежнему не понимал.
- Деньгами от продажи краденого.
- Так вы вместе, что ли?
- Ну, да, а она выдать захотела, чтоб все ей досталось.
Он еще посоображал какое-то время.
- И что вы теперь делать будете?
- Ждать, пока их со мной кто-то разделить захочет.
- Да сколько дадут-то, за церковные сосуды? Дело опасное.
- Так не только за них. Там много, за что.
- Где, там?
- Где надо.
Парень диковато блеснул на Анну глазами, но разговор продолжил только еще через день:
- Хочешь, чтобы я помог тебе сбежать?
Тыкать начал, проникся, что ли?
- Хочу отблагодарить за помощь.
- А чем докажешь, что не врешь?
Анна быстро запустила руку за пазуху и достала ридер:
- Вот.
Парень повертел плоскую черную коробочку.
- Это что?
- Ключ.
- Ключ?
- От тайника, где деньги лежат.
- Не похож.
- Конечно, не похож - чтоб никто не догадался.
- А как же он замок открывает?
- Вот, видишь, - показала на отверстие для стилуса, - дырочка, для маленького ключика, который шкатулочку откроет. А она, как раскроется, сама ключом послужит. Там внутри желобки, выемки да бороздки, которые к замку приложить надо, вставить в щелки да повернуть, тайник и откроется.
Сын тюремщика поднес ридер поближе к глазам, осмотрел со всех сторон.
- А тут щель тоненькая, если ножом открыть, может, без ключика обойдемся?
- Сломается все внутри, уже ничего не откроешь.
- А не боишься? Ну, как я из тебя вытряхну, где замок находится?
- Толку-то? Ну, узнаешь где, тебя туда без меня не пустят, замок не покажут и открывать не станут.
Парень еще повертел странный предмет, сунул ей в руки и вышел, начисто забыв про вчерашнюю посуду. До завтра, миленький! Поди, поразмысли хорошенько!
Он появился на следующий день ближе к вечеру. Мыслительный процесс затянулся?
- А далеко ехать к тому тайнику? В Лилль?
- В другую сторону.
- Это куда?
- В Орлеан, там покажу.
- Если я тебя выпущу, а сам уеду - на меня сразу подумают.
- А ты позаботься, чтоб и в голову не пришло.
- Легко сказать!
- Легче, чем сделать!
Пошел кумекать - мыслитель! Роден недоделанный!
Поразмыслить парню было, о чем, потому как время для побега узницы было самым, что ни на есть, подходящим. Послезавтра должна состояться его помолвка, на которую приехала лилльская кузина Софи. По правде говоря, привезли девушку не только за этим. Ее собственная помолвка еще не была объявлена, но кандидат в мужья давно обозначился - с детства знакомый сын лилльского купца средней руки. И уже бы все состоялось, не приди ее лансской тетке в голову другой вариант, куда более заманчивый - новый начальник бетюнской полиции, заглядывающий в Ланс по служебным делам и в гости к родне. На помолвке своего отпрыска мадам намеревалась убить двух зайцев, заодно рассчитывая на предложение племяннице. У кого, как не у эшевена Ланса, оставшегося старшим мужчиной в семье, просить руки Софи? Ее матушку, после смерти мужа живущую в Лилле, своевременно поставят в известность, как удачно устроена судьба дочери.
Сына мадам будущая невеста устраивала - местная, с виду ничего, в рот глядит, приданое неплохое. Но когда это денег было много? Торговля его отца переживала не лучшие времена, зачастую сходя на нет, и жалованье начальника тюрьмы являлось ощутимым подспорьем семьи, так что, неожиданное предложение беглой монашки пришлось, как нельзя, кстати. Помочь девке сбежать - это полдела, невесту христову не только переодеть, еще и сопровождать надо, проследив, чтоб с обещанным вознаграждением не обманула. Самому везти в Орлеан никак нельзя, как пить дать, заподозрят, что тогда будет с отцом? Дидье, все едино, из Ланса податься собрался - тут из-за Софи житья не дадут. Младшего братишку за пустяковую провинность прилюдно высекли, а все почему? Чтоб старший близко к племяннице эшевена не подходил! Софи тогда на площади и обуял припадок справедливости - глаза отводила, когда Дидье между домами мелькнул. Если дать монашке сбежать, друг отвезет, куда она скажет, и деньгами без обмана поделится, они с детства дружат, он - человек честный. Главный вопрос - козла отпущения найти! Разве что, этот, из Лилля - Жюль Мартен, что за монашку вступался? Понравилась? Или до ее обетов знакомство водили? На подельника монашек лилльлец не сильно походит - на лбу написано, таким лучше в обители сидеть, а не по дорогам разъезжать, но за неимением кого другого, сгодится. Карета на Париж только завтра, значит, с утра - в Аррас, а пока - Дидье предупредить, чтоб на виду у всех Ланс покинул, и с побегом воровки его не связали.