Год начался скачущими, как блохи от ДУСТа, ценами и очередями на все про все - строго по талонам. Иннины карточки отоваривала Яковлевна или тетя Шура, добавляя к их уже совместному хозяйству доппаек в виде остатков питания садовских детей. Уборщице такого счастья на работе не предлагали, она и взяла бы для дочки, а дома детские остатки есть стеснялась. Третья соседка и ее муж держались особняком и появлялись на кухне в отсутствие других жильцов, не показывая, что из чего они себе стряпают.
Выходными она стучала на пишущей машинке, прерываясь на погулять с дочкой, а ночами, заслонив от девочки свет старенькой настольной лампы, шила и перешивала детские вещи, все больше превращаясь в конвейерный механизм, не оставлявший ни времени, ни сил, что находила благом, не дававшим поселяться в голове мыслям о Митьке. О будущем тоже не размышляла, бездумно плывя по течению тогдашней жизни, запамятовав, что судьба и на печке найдет.
Выбравшись в ближайший 'Детский мир', где, по слухам, собирались выкинуть детские колготки, и, рискнув не оплатить проезд, на беду, нарвалась на контролеров. Слезы, заведомо не впечатлив видавших виды теток, готовы были хлынуть градом: штраф съест почти все, что наскребла на колготки. От неминуемой катастрофы спасла женская рука, протянувшая трамвайным гарпиям затоптанный билетик, а знакомый голос не дал впасть в истерику окончательно:
- Инночка, голубушка, как я рада вас видеть!
Проморгавшись, безбилетница разглядела преподавательницу с бухгалтерских курсов и смущенно буркнула:
- Я тоже.
Женщина, улыбнувшись, сходу взяла быка за рога:
- Дорогая, у вас есть время на подработку?
- Подработку?
- По части бухгалтерии.
- Что нужно делать?
- Репетиторствовать.
- ???
- Видите ли, Инночка, вы были моей лучшей ученицей. Мне, к несчастью, везет далеко не всегда: выданный по прослушивании курса документ, увы, не отражает степени усвоенных знаний.
Инна, по-прежнему не понимая, превратилась в слух.
- С течением времени некоторые слушатели хотят пройти курс снова, но производственная и личная занятость не всегда оставляют возможность для занятий. Нужен находящийся в материале, чтобы составить необходимый уровень консультаций с учетом специализации предприятия. Вы не могли бы уделить толику времени, разумеется, за достойную плату, одной из моих учениц?
- Конечно, могу, - выпалила Инна и получила номер телефона.
Подшефная оказалась неглупой девушкой, подзапутавшейся в кооперативной бухгалтерии, и, перенеся мытье детсадовских полов на ночное время, она, трижды в неделю, помогала навести порядок в бумагах, при случае консультируясь с главбухшей НИИ, не возражавшей против повышения производственной квалификации подчиненной. Даже расщедрилась на пропуск в научно-техническую публичку, принимавшую читателей в объятия и по субботам.
Инна пыталась благодарить начальницу чайными вкусностями, всякий раз отвергаемыми с наказом нести дочке. Переполняясь чувством признательности, она больше прежнего горела на работе, повесив на себя, что только можно.
Когда подопечная навострилась обходиться самостоятельно, без добавки к бюджету не оставила, рекомендовав знакомой, пустившей репетиторшу в неожиданный оборот, и огорошив обещанием платить за работу вместо ее дочери в недавно созданном кооперативе. Девушка производила впечатление совершенно сырой, отстраненной от бухгалтерии, и пришлось озвучить, что в НИИ занята пять дней в неделю. Ушлая мамаша мигом закрыла ей рот: в кооперативе - шестидневка, дочь будет собирать, с чем не справится. Репетиторша, за субботу разгребая завал - ключевое слово: 'НЕГЛАСНО', еженедельно будет получать на руки определенную сумму.
Озвученная цифра заставила сдаться, оставив сомнения при себе и подписаться на нечто, отчасти смахивающее на подлог. Отметив, что девица не хватает звезд с неба, и подработка может продолжаться достаточно долго, подпольная работница бухгалтерского фронта, подкрепляя силы жалованьем, не сравнимым с иститутским, начала функционировать в режиме нон-стоп.
До генеральной уборки руки дошли только на майские. Протирая косяк двери во вверенную жилплощадь со стороны коммунального коридора, за что-то зацепилась тряпкой. Прищурившись, разглядела глубоко вошедшую в дерево заржавленную иголку, в народе называемую 'цыганкой'. Прикинув, что руками не вытащишь, толкнулась к тете Шуре:
- Что ж ты бестолковка такая! Одно слово, городская! В деревнях испокон века на болото бегали да всяко-разно уделать могли, а кто, по боязни, не сам - умельцам кланялся.
Вчерашняя комсомолка озадаченно похлопала глазами, силясь вникнуть, о чем толкуют, и, лишь переварив тихонькие, емкие и глубокосодержательные объяснения присоединившейся к ликбезу Яковлевны, начала соображать, недоумевая, кто и зачем мог устроить подобное в их квартире.
Тетя Шура, вперившись взглядом в соседнюю дверь, рявкнула на весь коридор:
- Чужой кто был?
Соседка выскочила в едва запахнутом халате, загородив проход широкой спиной в целях недопуска мужа к общению, и перешла в визгливое наступление:
- К нам чужие не ходят, мы только своих пускаем!
Тетя Шура, ухватив распалившуюся тетку за широкий рукав, чуть не носом ткнула в косяк:
- А это что?
Горлопанка близоруко вгляделась в опасный предмет и, охнув, хватилась за сердце:
- Никого, Шура, не было, никого, хоть у мужа спроси! Васечка!
Мужичонка, наполовину выглянув из двери, с космической скоростью закивал, не сводя глаз со своей половины:
- Гостей давно не водилось!
- 'Цыганка' давно и торчит, ржавая, - стояла на своем тетя Шура.
Дернув опасный предмет клещами так, что отломился кусочек косяка, она отнесла его в туалет, трижды спустив воду.
Васечка, облегченно выдохнув, пустился в разговоры:
- Никого не было, участковый по квартирам ходил, еще по зиме, как мертвяка в проулке нашли.
- Какого мертвяка? - раскрыла глаза Инна.
- Побитого, с головой простреленной.
Она недоуменно глянула на тетю Шуру, негодующе замахавшую на трепача руками:
- Оно тебе надо было, всякие страсти поминать!
- Да кого убили-то, теть Шур?
- Приезжего какого-то. А участковый дознался: он в пятиэтажке у садика квартиру снимал и с вашими, что в ПТУ пошли, водился. Я тебе и сказывать не стала - вкалываешь день и ночь, виданное ли дело, всякие ужасы выслушивать.
Инна побелела: неужели это Митька расквитался со своим обидчиком? - и, свернув уборочную компанию, выскочила на улицу, в чем была, а на кухне, едва за ней хлопнула дверь, собрался стихийный женсовет, возглавляемый тетей Шурой.
- Кто помнит, когда в коридоре красили?
- До перестройки еще, когда Институт последний раз ремонт делал.
- Да, смирные. Городские, опять же. Хотя... в тихом омуте... Пашка Панин, как въехал, так и началось. Инне год был - отец погиб, квартиру не дали, чуть на улице не остались. Мать прихварывала, свадьба сорвалась...
- Ты, Шура, думаешь, 'цыганку' еще до Пашки воткнули?
- Кто ж знает? Напастей у Паниных хватало!
- У всех хватало. На кладбище институтских могил не сочтешь.
- И то, правда. Я, скорее, на свекровь бывшую грешу - та еще злыдня. И в квартире бывала. Могла!
Васечкина жена припомнила, как однажды пустила в квартиру мать несостоявшегося жениха.
Постучала тетка в панинскую дверь - никого, повернулась и ушла, а сделала ли чего, кто знает, и спрятала лицо от соседок - лучше промолчать.
Тетя Шура вынесла вердикт:
- Значит так, бабоньки: все осмотрим, вдруг еще пакость какая затесалась. Нет - и, слава богу!
На улице послышался пронзительный женский крик, слившийся с перепуганным ребячьим, пролетело что-то большое и тяжелое, да не одно. Встревоженные соседки кинулись к кухонному окну. На асфальте, заливая кровью, ничком лежало женское тело, рядом, со свернутой набок тоненькой шейкой - детское, а ветках деревьев, густо облепивших дом, оглашая двор пронзительным ревом, трепыхалось еще одно, совсем маленькое.
Инна влетела в селезневскую квартиру, но соседка дальше порога не пустила, протрещав, что Митька давно не появлялся, его мать съехала к родне, куда, не сказала, но в комнату, наказав вовремя платить, пустила.
Присев на лавочку у подъезда, она засомневалась, что Митька стал убийцей найденного в проулке парня, избитого, прежде чем застрелить. Оружие у Селезнёва было, но до конца не верилось, что друг детства мог взять и лишить кого-то жизни. Может, убитый из пятиэтажки сам в какие-то бандитские разборки попал, а Митька тут и вовсе непричем?
От тягостных раздумий отвлек тревожный вой скорой, завернувшей за угол дома, и высыпавшийся из подъезда народ, бегущий в ту сторону. Протолкавшись через толпу, увидела, как на носилки, прикрыв простыней, кладут соседку этажом выше, ее дочку, а худенький санитар снимает с дерева истошно ревущего младшенького.
Ей стало дурно: они часто вместе гуляли с детьми, и недавно соседку, еще не вышедшую из декрета, бросил муж. Как сквозь вату, расслышала, что самоубийца, взяв детей на руки, бросилась с крыши, попав с девочкой прямо на асфальт двора. Выпавшего из рук сынишку спасли развесистые, посаженные еще до войны, деревья, если пацаненок выживет - в детдом сдадут.
Не сопротивляясь подскочившей тете Шуре, она поплелась домой. Увиденное, если не вышибло мысли о Митьке из головы, то отодвинуло на задний план, и, обняв дочку, еще долго не спускала ребенка с рук.
Мамаша опекаемой девицы была довольна, что не сказать о репетиторше, вернее, номинальном главбухе. Временами подопечная смотрела волком, будто вожделея указать на место, куда и рада бы поставить, да пока никак нельзя.
Инна, перелопатив гору работы за не желавшую въезжать в бухгалтерию дурынду, стиснув зубы, напоминала себе, что не все жалуют тех, кто умнее, и готова была молить не бога, так черта, чтоб этот денежный ручеек не иссякал.
Не вылезать из читального зала необходимости больше не было: за помощь в освоении компьютера библиотекарши позволяли брать литературу на дом. Забивая голову премудростями и осваивая всё - от учебников экономических вузов до правительственных постановлений, становилось легче.
Освобожденные от контроля цены росли день ото дня, и уже никто не вспоминал ельцинское 'лягу на рельсы'. Иногда, будто гадая, открывала потрепаный номер 'Юности', и Федот-стрелец ни разу не подвел, предельно отражая выпавшую накануне субботу:
'Ну-кось, душу мне излей, отчаво ты черта злей?
Аль в салате по-милански не хватает трюфелей?'
Вдоволь насмеявшись, насколько филатовские строчки отражают подопечную, выбрасывала вздорную девчонку из головы, целиком погружаясь в расчеты и прикидки, а также заполнение соответствующих бумаг.
Охамев окончательно, ученица умудрилась свалить на нее бухгалтерию полностью, изредка утруждаясь печатанием срочных платежек да неутомительными походами в банк. В одну из суббот производственный процесс прервался нежданным приходом директора:
- Это кто писал?
Изображавшая занятость девица, вскочив по стойке смирно, озвучила предъявленную заявку на канцпринадлежности: 'Копирка, штрих, две ручки, карандаш, ластик', - и, ткнув пальцем в свою соседку, возложила миссию отвествовать начальству.
- В прошлом месяце не подавали. И хорошо бы 'Электронику' вернули, забрали неделю назад...
Директор смотрел, не мигая. Инна оробела и, в целях убалтывания рассерженного начальства, осторожно продолжила:
- Иначе придется на счетах считать, или на логарифмической линейке.
- И на ней можешь?
Репетиторша уверенно кивнула.
- Твоя работа?
Под нос была сунута Главная книга и несколько бумаг, которые подпольный главбух вынужденно признала своими.
- Эта коза только платежки печатает?
Обе бухгалтерши произнесли в один голос:
- А...э...
Директор вперился взглядом, как следователь на допросе, и сунул Инне платежную ведомость:
- У тебя такая зарплата?
Она посмотрела на сумму, за которую расписывалась два раза в месяц, и кивнула, но мужчина и не думал отвязаться:
- Сколько из них получаешь на руки?
Назвать втрое меньше?
- А остальное?
Деваться некуда, отвечать пришлось:
- Сказали, ваше распоряжение.
- Кто сказал?
Инна подняла глаза на подопечную, молчащую, как рыба об лед.
- Пошла вон!
У подпольной главбухши вырвался сдавленный вскрик.
- Да не ты, она!
Директорский палец, как острие копья, был направлен на остолбеневшую нахалку:
- Уволена, я сказал! Вон, сию же минуту!
Ошеломленная девица собрала вещи и выкатилась за дверь, а прислуга за все с ужасом ожидала решения своей судьбы.
- С сегодняшнего дня главбух - ты! Зарплата, как у той курицы.
Женщина испугалась еще больше - директор не походил на доброго самаритянина.
- Я открываю новое предприятие, главным бухгалтером будет жена. Обучишь, чему следует. Зарплата - отдельно, в половину от этой. Вопросы есть?
Стало понятнее: за полторы зарплаты надо вести две бухгалтерии. Выбирать не приходилось, еще повезло, что директорский гнев обрушился не на нее.
Жизнь вошла в свою колею: вечерами они с дочкой просиживали рядышком, каждая за своей книжкой, по ночам Инна мыла полы, по субботам справляясь с бухгалтерской работой. Новая подопечная была внимательна, неглупа и, как губка, впитывала знания. Воскресенья целиком и полностью были посвящены ребенку, и она купалась в материнстве, впервые за последнее время, обретя некоторую почву под ногами. Дочка росла спокойной и послушной, а мать, отдавая отчет в зыбкости нынешнего спокойствия, потихоньку оттаивала.
Бэкингэма с супругой она встретила на выходе из метро, в подземном переходе. Герцогская чета ожидала угощения из модернизированного в духе времени автомата с газировкой. Вследствие непрерывно растущей цены платить за воду нужно было продавщице. Та дергала за веревочку, лишенный монеток автомат срабатывал, а в подставленный стакан лилась вожделенная влага.
Цапнув воду первой, бывшая Хозяйка с улицы Феру сделала пару глотков и, скривившись при виде одноклассницы, сунула стакан мужу, давая понять, что за прошедшие годы ничто не изменилось.
Инна про себя усмехнулась: в школе теперешняя герцогиня, потеряв надежду привлечь внимание Атоса, спровоцировала одного гвардейца на безнадегу: вызвать на дуэль лучшего мушкетера в полку. Фехтующий с семи лет Атос вызов принял с отсрочкой, и целую неделю тренировал самонадеянного балбеса держать шпагу, то бишь, ее деревянное подобие, в руках. Дуэль по отношению к наглецу закончилась милосердно. Когда в третий раз его шпага отправилась в полет, публика постановила: 'Харэ'!
Женская половина провокаторшу не простила, устроив стихийно организованную 'темную'. На дополнительных по русскому зловредные девчонки, когда негодяйка готовилась у доски перечислить синонимы слова 'заботиться', наперебой начали громко подсказывать. 'Ублажать, окучивать, глядеть в рот, кружить вокруг на полусогнутых, виться вьюном, вилять хвостом' и подобное, что подразумевало отношение к Атосу. На словах 'лизать заднее место' растерявшейся русичке пришло в голову заменить оказавшееся с душком 'заботиться' на невинное 'подруга'.
Каскад подсказок трансформировал 'жену - подругу жизни' через 'хозяйку дома' и 'домовладелицу' в 'кулачиху' с упоминанием 'Кабанихи'. Только раздавшийся звонок спас от уготовленного позорища и училку, и ученицу.
Инна занятия для отстающих не посещала, о произошедшем узнав постфактум, что ее не спасло, но основной гнев Хозяйки с улицы Феру и разные пакости периодически обрушивались на голову Королевы, повинной в любви герцога Бэкингема и еще пары мушкетеров, а более всего - Атоса.
Это был любовь воспитанных за границей, поначалу не всегда четко ориентировавшихся в советской действительности детей военных, благосклонно воспринятый одноклассниками благодаря личности самих влюбленных. Романом их отношения назвать сложно: после занятий он читал девочке выдержки из тогдашнего своего кумира Сенеки, или других любимых авторов, а потом, подхватив ее портфель, шел провожать, чтобы наутро приветствовать изящным полупоклоном, и смотреть на них было приятно.
В восьмом классе родители получили квартиру в другом районе, но, тратя почти час на дорогу, Атос появлялся в школе одним из первых, подтянутый, опрятный и, что греха таить, до невозможности красивый - самый интересный мальчик в школе.
Кончилась эта любовь ничем: провалившись в архитектурный, Женька загремел в армию, а Королева не дождалась, и эта совершенно житейская история до сих пор заставляла Инну сожалеть о несбывшейся сказке. Армия помешала еще нескольким романам, чего не сказать о самом Бэке. Устав страдать по исчезнувшей из его жизни Королеве, он неожиданно женился на бывшей Хозяйке с улицы Феру, или это она прибрала его к рукам, но выглядела пара гармонично.
Миледи поздоровалась первой:
- Привет, ребята!
Бэк доброжелательно отозвался. Инна, по-умному не заметив будто проглотившую, как акула лимон, герцогиню, задала пару вопросов об одноклассниках и перешла к главному - О Митьке. Герцог ответить затруднился, но отослал к Атосу, что, женившись на девочке из соседней школы, переехал в их район обратно и держал продуктовую палатку возле универсама.
Женькино рабочее место отыскалось неподалеку от входа в магазин, посреди нескольких таких же палаток, бодро торгующих сухой китайской лапшой, банками тушеного мяса, бутылками с разноцветным алкоголем и сигаретами поштучно. Пачка при этом выходила раза в два дороже, но те, у кого на целую не хватало, покупали одну-две сигареты, тут же быстро прикуривая. Они со смаком делали первые затяжки, а лица их при этом были счастливыми и слегка виноватыми.
Атос ей обрадовался и даже предложил по дешевке голландский 'Рояль', уверяя, получится четыре, а то пять бутылок качественной сорокоградусной: спирт он покупает с золотой полоской, не размениваясь на вредные для здоровья, красные и синие. Инна, вежливо отказавшись под предлогом, что не пьет, перевела разговор в нужное русло.
Бывший граф де Ла Фер поведал, что сам он Дарта не видел, но его жене Митька недавно попадался, вполне себе в норме. Тревиль - в ЖЭКе монтером, институт бросил, семью кормить надо - у них с мадам де Ланнуа дочка, Портос - на флоте, командир чего-то там на подводной лодке, у Арамиса выставка готовится, и жена - тоже художница, Милка Буа-Траси за Генку Кавуа замуж вышла, у Констанции - дочка.
Женька выпаливал об их классе уже известное, и еще нет, будто страшась вопроса о Королеве, но Инна и не собиралась сыпать ему соль на рану. Пообещав заходить, она заспешила домой, а бывший Атос еще долго смотрел вслед, пока, отодвинув в сторону, из окошка палатки не высунулась супруга.
Дома ожидал сюрприз в виде притомившегося в ожидании директора, раздраженно сетовавшего на спаренный телефон: дозвониться невозможно, вынужден был заехать наудачу, и провел полтора часа в компании тети Шуры, не рискнувшей оставить незнакомца одного в комнате.
Бормоча извинения вперемежку с пояснениями, что звонить лучше утром или к ночи, когда угомонятся спаренные подселенцы, Инна обеспокоенно гадала, что привело домой начальника, не торопившегося переходить к делу. Выпивая которую чашку чая, он уточнял, как продвигается обучение жены бухгалтерской науке. Дипломатичный ответ, что будет справляться сама, но не завтра, гостя заставил поморщиться. Следующий вопрос начальства откровенно застал врасплох:
- Денег хочешь?
- За что?
- Будешь информировать, что в кооперативе жены делается. Подробно.
- Зачем вам?
- Много будешь знать, скоро состаришься.
Директор тыкал, не называя по имени, Инна, в ответ, не торопилась величать провокатора по имени-отчеству. Мутный разговор принимал дурной оборот, и она повторила:
- Зачем вам?
- Не твоего ума дело! И чтоб помалкивала!
- Простите, я так не могу!
- Дура!
Инна предпочла не отвечать. Директор подскочил так близко, что почувствовала на лице его дыхание, и, уставясь прямо в глаза, произнес, выделяя каждое слово:
Инна молча закрыла за поганцем дверь, и призадумалась, стоит ли поставить в известность жену о предложении шпионить, но не нашла слов, как поведать. Признаваться не пришлось, едва вошла в дверь, ученица с визгом выставила обратно:
- Если думаешь, раз мы разводимся, к мужику приставать можно и домой заманивать, дрянь ты этакая!..