Как обычно, телефон зазвонил в самый неподходящий момент. Вечно это со мной случается - только стоит развернуть газету в сортире, и вот, пожалуйста: телефон уже налрывается. Можно, конечно, прихватить его с собой, но разговаривать, например, с любимой девушкой, сидя на унитазе со спущенными штанами - согласитесь, это как-то... Неправильно.
На этот раз звонила не она. Звонил Макс.
- В Ферме будешь сегодня? - Поздороваться, он, конечно, забыл. Он всегда такой - когда ему что-то надо, вежливость мигом из него улетучивается. Как водород из воздушного шара. Впрочем, запасы этой субстанции у него всегда были невелики.
- Наверное. - На самом деле я еще ничего не решил. Но Макс таких ответов не понимает. Состояние ума "не решил" для него просто непостижима. Как возможность идти в столову не в строю - для старого серданта.
- А во сколько?
Нет, ну вот привязался.
- Слушай, не могу пока точно сказать. У меня тут еще пару дел есть, но сколько они займут, не знаю. - Ага, пару дел. Одно из них весьма срочное - вон крышка откинута и фарфор призывно блестит.
- Ладно, давай тогда там увидимся. Делай свои дела, я сам тоже попозже подъеду.
Попрощаться он, конечно, тоже забыа.
... Фффу. Еле успел добежать.
Вечно они не вовремя позвонят.
Теперь точно идти придется. Не то чтобы я был сильно против - мне в Ферме нравится, особенно по будням, а сегодня как раз рабочий день. То есть Ферма остается сама собой и по выходным, только для меня по выходным там слишком людно.
Как-то что-то не то. Не знаю. Наверное, даже самое желанное наслаждение в мире может быть безнадежно испорчено осознанием необходимости наслаждаться. Я вроде как обязался прийти.
А-а, фиг с ним.
Ну и дождь, конечно. Я еще не упомянул про дождь? Это, наверное, потому, что он шпарит уже третий день подряд, вызывая в памяти некие смутны библейские ассоциации. Даже солнце уже стало казаться чем-то легендарным, мифологическим - вроде фениксов и драконов.
Забавно, что меня бесит вовсе не преспектива промокнуть самому - подумаешь, делов-то. Не сахарный. Бесит, что промокает обувь. Даже если идти под зонтом (хотя я, как многие мужчины, инстинктивно ненавижу зонты). Все равно ботинки промокают насквозь. И это ужасно меня бесит.
Что мне так дались эти мокрые ботинки - ума не приложу.
До Фермы, как ни странно, я добрался вполне удачно, даже почти не промокнув. Даже ботинки выжили. Наверное, дождь сам себя утомил своей настырностью - утих как-то нерешительно, или даже устало. Ясен пень, я этим быстренько воспользовался и в два счета доскакал до места. Пешком, а не автобусе - чтобы лишний раз не пугать пассажиров своим расхристанным видом.
В Ферме оказалось очень хорошо. Отвратная погода отпугунула большую часть случайных посетителей - кто ж станет гулять по трехдневным лужам и грязи? Завсегдатаев тоже не было видно - собственно в Ферме вообще практически никого не было, если не считать безнадежно пьяненькой компании из трех субъектов в мятой дорогой одежде. Они полуобщались-полуспали на реликтовых, немыслимо продавленных и потертых кожаных диванах в биллиардной. Причем мне очень не понравилось выражение лица одного из них, задумчиво вертевшего в руках кий - словно бы примеряясь, кому бы этим кием врезать. Я поколебался было на входе (не позвать ли охранника), но через миг хмурной чувак уже вырубился, запрокинув голову на драную спинку дивана. Кий он заботливо пристроил в высокую вазу - острым концом вверх. Понадеялся, что расцветет, наверное.
Я уселся за свой любимый столик рядом с барной стойкой. Его всегда занимают в последнюю очередь, а мне только этого и надо. К тому же в Ферме рядом с барной стойкой и за тремя ближайшими столиками нельзя курить, что тоже кстати. Я-то не курю.
Мне повезло. За стойкой работала Мышь. Конечно, у нее есть и настоящее имя, но вам оно совсем ни к чему, потому что это ее личное имя. Кстати, на мышь она внешне совсем не похожа, а наоборот, на милую такую кошечку, и характером тоже. Но и прозвище "Мышь" ей, как ни странно, подходит.
Короче, не знаю, как объяснить.
- Привет, солнце, - сказал я.
- Ой, привет... - Как всегда, она меня не сразу заметила, и, как всегда, расплылалсь в улыбке. В очень славной улыбке, какая может быть только у симпатичной девушки с кошачьими повадками и прозвищем "Мышь".
- Ну как ты тут?
- Да ничего... Скучно пока. Видишь, нет никого.
- Погода...
- Ну да, все по домам.
- Зато я вот выполз.
- Да, спасибо, что зашел.
Сказать? Да что там скрывать.
- Ну, я не только ради тебя зашел. У меня тут встреча назначена.
- ???
- С Максом.
- Это с тем?
- Ага.
Макса Мышь видела только однажды, и он ей не очень-то приглянулся. Но я ей много рассказывал, так что она про него в курсе.
- Ясно... Чайку налить?
- Давай, спасибо.
Тут к стойке подошли несколько клиентов. Я отошел, забрав чай, чтобы не мешать.
Пока клиенты долго и бестолково решали, что они будут пить и есть, а Мфшь пфталась добиться от них сколько-нибудь связного заказа, проснулся тот самый перец, что баловался с кием. Послонявшись бесцельно по залу, оннабрел на музыкальный автомат. Сделал он это эффективнейшим способом - он на этот несчастный автомат упал.
С шумом отлепив себя от чуда техники, пяьница-шатун (хотя, может, он и не пьяница, так, агулял разок) вдруг опознал в нем музыкальную шкатулку. На усталом лице отразилась неподдельная детская радость.
Сумеет включить или нет?
Надо же: сумел. Вот ведь тяга к прекрасному.
Под этот автомат мне всегда хочется писАть. Неважно, что - главное, чтобы процесс шел.
"Я живу среди порождений ночи" - поет Сара (или Лора?) Бранниган (А, может, и не она вовсе). Слова никак не сочетаются у меня с довольно веселенькой мелодией.
Я написал все это от руки, а потом принялся жирно выделять все буквы "н", потому что мне показалось, что они написаны слишком неразборчиво.
А насчет слов - ну не сходятся они.
Хотя кто их знает.
Шатун врубил музыку, а сам отключился и исчез из поля зрения. Клиенты забились в укромный уголок и стали гулко жевать и глотать, заглушая временами даже голосистую Бранниган (если это была она). Мышь убежала на кухню и осталась там - наверное, заболталась с поварами. Мне стало скучно и я принялся разглядывать набережную за окном.
Солнце еще не село, но уже было, можно сказать, на полушаге, разбрызгав свой мягкий закатный багрянец по густым волнам и разбежавшимся вдруг тучам. Движение вдоль набережной было вялым - в такую погоду дачники разъезжались по домам пораньше, а кроме них тут ездить было особо некому. Чуть поодаль приткнулся к самому парапету грузовик из горуправы. Несколько работяг сгружали с него массивные зеркала. Наверное, последний шторм расколошматил, как обычно, пару зеркал набережной, и дежурная бригада приехала их менять. Пока я прихлебывал чай, один из работяг поскользнулся и упал навзничь - едва зеркалом не накрыло. По тому, как его всего склеило, когда он поднялся, я понял, что брешь в набережной серьезная и сквозь нее уже несколько раз перехлестывало. Я посочувствовал ремонтникам. Возиться с неподъемными зеркалами в здоровенной медовой луже - то еще удовольствие. Особенно если мед уже успел слегка подзасахариться. А что до дождя - так от него только хуже. Размазало, небось всю эту жижу...
Обычно во время шторма волны, завидев свое отражение в зеркалах набережной, пугаются. Остановившись в замешательстве, они и сами теряют момент, и своим товаркам за спиной портят праздник.
Выглядит это здорово - кто не видел кипящих медоворотов, не поймет. Но стоит только одному зеркалу треснуть, и эффект пропадает, а там уже все начинает сыпаться, как домино. Хорошо еще, этот шторм был однодневным, а то, помнится, пару лет назад случился ураган почти на неделю, так тогда чуть ли не всю набережную разнесло вдребезги. Мед потом добрый месяц с шоссе соскребали, а в Ферме пришлось интерьер менять - дешевле вышло, чем отскребывать медовые наслоения со стен и пола.
Говорят, в прочих городах набережные бывают другие: и гранитные (ну, это еще сожно себе представить, если гранит полированный), и даже бетонные.
Ну, не знаю. У нас без зеркал никак не обойтись. Чем еще волны отпугнешь? А шторм в медовом море, скажу я вам - не шутка.
Пока я рассматривал море, набережную и закат, клиентов в Ферме прибавилось, и кто-то включил новую программу в музыкальном автомате, уже не такую веселенькую.
Кстати, о блюзе.
Сегодня получил занятное сообщение от своей (теперь уже бывшей) любимой:
"Привет. Я буду рада, если мы сумеем сохранить друг о друге добрую память. !2-го сентября в Найроби я вышла замуж".
"Добрая память". Блин. Я что, покойник?..
Полный блюз...
Ух ты.
Народу-то сколько.
И когда успели набежать?
У стойки все время кто-нибудь кучковался, и Мышь сноровисто жонглировала бутылками, бокалами и деньгами. Шатун сотоварищи куда-то исчезли. Надо полагать, отбыли, страдальцы, по домам. Может, сами, а может, их охранник отгрузил - здесь так принято. За бильярдным столом их сменили симпатичные девчонки, безуспешно искавшие второй кий. Тот самый, что цвел теперь в вазе.
И еще что-то изменилось. Сперва я не мог понять, что именно, но потом сообразил: атмосфера.
. Это мне оставила одна знакомая.
Подошла, посмотрела мне через плечо - что я там пишу такое? - оставила.
И я тоже решил оставить.
Иногда мне кажется, что воздух в баре - самостоятельное живое и даже разумное существо. Раннее утро - и он лениво ворочается, позевывая и еле-еле шевеля вялыми щупальцами кофейных запахов и резких сигаретных дымков. Близится обеденное время, и он начинает пофыркивать кухонными шумами, бодро попискивать кассовым аппаратом и растекаться по углам ароматами готовки. На подходе веяер - и воздух уже рычит на посетителей разонголосицей праздной болтовни и бухтением музыки, оплетая людей алкогольно-никотиново-парфюмерно-продовольственной паутиной. Разорвать такую паутину можно разве что с помощью противогаза - или выйдя вон. Его могущество простирается чуть за полночь, до тез пор, пока марионетки подчиняются рывкам протянутых к ним ниточек, а потом постепенно сходит на нет, и воздух снова впадает в предрассветную спячку.
- ...?
Я и не понял сначала, что меня кто-то зовет. Прислушался изнутри наружу, оказалось - Мышь. Обслужила-таки всех страждущих и жаждущих и теперь могла поболтать.
- Ты вообще здесь?..
- Угу. - Я подошел к стойке.
- О чем задумался?
- Да вот, смотри, какое сообщение пришло.
Я показал ей сообщение. Она прочитала.
- Ой... Ни фига себе, - сказала Мышь.
- Вот и я говорю.
Мышь смотрела на меня сочувственно.
- А ты знал?
- Нет, конечно.
Ну откуда ж мне было знать?
- Хорошо, что ты с ней раньше расстался, - сказала Мышь.
- Вот и связывайся с вами после этого, - сказал я.
Мышь немножечко обиделась.
- А я-то тут при чем? - сказала она.
Конечно, она была совсем ни при чем.
- Извини, - сказал я. - Это я так, к слова... От расстройства.
- Да ладно... - Мышь махнула ладошкой. - Еще чайку налить?
- Давай.
Мы помолчали, пока она возилась с чаем.
- Ну и что ты теперь думаешь? - спросила Мышь, глядя, как я размешиваю сахар.
- В смысле?
- Ну, насчет этой... Которая в Найроби.
- Да ничего не думаю. - Я попробовал чай. Сладкий. - Хрен с ней. Что уж теперь...
К стойке подкатились какие-то очень толстые люди и стали читать вслух меню. Я думал, они так прикалываются, оказалось - просто заказывают все подряд.
Поняв, что это надолго, я сел за свой столик и достал книжку.
Ферма постепенно заполнялась. Она еще не дошла до состояния "битком", но была уже близко. Как всегда в этой стадии читать стало невозможно. Какое там чтение, если у тебя постоянно что-то спрашивают, обкуривают со всех сторон (хотя курить у стойки никто не разрешал) и время от времени грузно и пьяно садятся к тебе на стол. Стакан из-под чая, правда, все же додумались отодвинуть.
В общем, с чтением надо было завязывать. А тут еще ко мне какие-то смутно знакомые девчонки подсели.
- Что читаешь? - спросили они.
Я показал. Это был "Count Zero" Уильяма Гибсона.
- Ого, - сказали они. - Так вот прямо на английском и читаешь?
Странно. Зачем спрашивать? Видят же, что так прямо и читаю.
- Интересно? - не отставали девчонки.
Я пожал плечами.
- Само собой. Иначе не читал бы.
- Ну, ты даешь... А чего на английском-то?
Так. По кругу пойдем?
- А на китайском не было.
- Хи-хи, - сказали девчонки. - Ну, давай. В бильярд не хочешь сыграть?
Я покачал головой.
- Настроения нет.
Девчонки встали.
- Ну. Давай тогда. А мы пойдем сыграем.
И пошли.
Мда. "Нечего делать" - это диагноз.
А потом ко мне подсел старичок. Маленький, сухонький, из тех, чей возраст не определить - можеть, шестьдесят пять, а, может, и все девяносто. Он был в аккуратном, хотя и стареньком черном костюме и белой рубашке в голубую полоску. И в галстуке - в смешной зеленой "селедке". Наверное, он одел свою единственную "приличную" одежду, потому что башмаки у него были донельзя разбитые и стоптанные...
Он ничего не заказывал. Совсем. Просто сидел и курил дешевые папиросы, одну за другой, аккуратно стряхивая пепел пожелтевшим от никотина пальцем. Я промолчал, хотя дым от папирос был на редкость едким.
Мне показалось, что так будет правильно.
Он все молча курил и курил, а когда я уже совсем было собрался заговорить и угостить его чем-нибудь, он встал, нахлобучил на голову потрепанную кепку, старательно выколотил пепельницу в большой мусорник около двери и ушел.
Интересно, о чем ему тут думалось?
... Одиночество - это тоже диагноз.
- Ну что, загоняли тебя? - спросил я у Мыши. Очередь наконец-то рассосалась.
- Ага... Запарили, блин. - Мышь с отвращением посмотрела на взвод (а, может, и роту) бокалов, требующих внимания. - Не буду протирать. Пусть пьют из грязных.
- А если заметят?
Мышь махнула (чуть было не сказал - хвостиком) рукой.
- Да ну, брось. В зале темно, не видно ни фига, все уже пьяные. Кто там будет напрягаться? Да ты посмотри на них.
Я посмотрел. Действительно, никто не стал бы.
- Слушай, ты мне лучше вот что скажи... - Мышь вопросительно посмотрела на меня.
- Ну?
- Ты ведь пока ничем не занят?
Я засмеялся.
- А то не видно! Занят, конечно - бездельничаю. Тебе чем-то помочь, что ли?
- Ага... Чувствуешь, душно как?
Я подышал. Да уж.
- Еще пованивает, по-моему, - сказал я.
- Да тут одна компания повадилась сигары смолить... - Мышь брезгливо повела плечом. - Смердючие - сил нет.
- Понятно, а то я думаю, что за бздо такое... Так тебе за воздухом сходить?
Мышь кивнула.
- Да. Наши там зашиваются на кухне, никому не отойти. Но Санек тебе поможет. Сходишь?
Санек - это их охранник. Я с ним почти знаком - так, здороваемся при встрече. Хотя, если бы мне Мышь не сказала, я бы и не знал, как его зовут.
- Ну, если уж Санек поможет... Тогда конечно. В обход или через кухню можно?
Мышь заулыбалась.
- Вот спасибо... Иди через кухню, конечно. Я Санька сейчас позову.
Я прошел на задний двор, по дороге кивком поздоровавшись с поварами. С ними я был знаком на том же уровне, что и с охранником - то есть никак. Даже по именам не знал.
Ножи для разделки воздуха висели на обычном месте, возле грузового входа. Там же лежала куча пластиковых мешков для нарезанных блоков. Я заглянул в маленькую каморку рядом. Действительно, осталось всего две упаковки. Сняв с крюка ножи, я сгреб в охапку мешки и вышел во двор.
Вечер был очень подходящим для заготовки воздуха. Едва закончившийся многодневный дождь начисто вымыл из атмосферы и припечатал к земле едкий смог, которого у нас в городе, вообще-то, предостаточно. Остался только легкий аромат свежего медового прибоя с тонким оттенком осенних листьев, словно невесомая золотая пыльца щекотала ноздри.
- Ну что, поехали?
Это Санек пришел.
Вообще нарезать воздух - не то чтобы такая уж сложная задача, но без определенной сноровки здесь, конечно, не обойтись. Ножи - длинные дюралевые тесаки, немного похожие на самурайские мечи. По длине они подогнаны так, чтобы обубленная ими воздушная болванка как раз влезала в упаковочный мешок, но все равно, если орудовать ими неаккуратно, можно напортачить. А воздух - не тесто, рукой лишнее в мешок не запихнешь.
Худо-бедно справились.
Санек пару кусков запорол-таки, но в целом отработал прилично. Наверное, попрактиковался уже пару раз, хотя обычно этим делом у них кто-то из кухни занимается.
- Ну, я пойду, хорошо? - спросил Санек. - Ты уж сам перетащи все, ладно?
Куда ж я денусь.
Перетащил, конечно. Чего там таскать - воздух, все-таки, не кирпичи.
Дело было уже заполночь, и бар впал в полукоматозное состояние, в каком, скорее всего, и останется до утра. Из клиентов к этому времени обычно остаются только прочно и крепко пьющие компании. Ну, и, может, какие-нибудь парочки, из тех кому еще не совсем невтерпеж потрахаться. Если прочно пьющие не буянят, то обстановка в целом тихая и ненапрягающая.
На этот раз не буянили.
- Ну, теперь хоть дышать можно по-человечески, - сказала Мышь.
- Она только что вскрыла два мешка со свежим воздухом, и сигаретный дым начал сдавать, отходя на заранее подготовленные позиции, в закут у дальнего выхода и в бильярдную.
- Точно, - сказал я. - Хороший сегодня воздух был, прямо-таки коллекционный. Хоть на рынке торгуй.
Мышь посмотрела на мою слегка вспотевшую физиономию.
- Извини, что я тебя припахала, - сказала она. - Сам понимаешь...
Безголовые, как обычно, пришли втроем. Мышь говорила мне, что однажды с ними был четвертый, но больше он не появлялся, во всяком случае. Я его ни разу не видел. Заняли они, как всегда, столик у полукруглого окна, где большая реклама "Мальборо". К стойке заказывать они не подходили, обычно их обслуживала официантка, что, по-моему, было вполне разумно. Через тесные проходы между столиками и обычным людям-то протискиваться неудобно, что уж говорить о безголовых.
На самом деле головы у них есть. Просто они их носят не на плечах, а как придется, чаще всего подмышкой, а, усевшись, аккуратно ставят на стол рядом с собой на спеуиальные подставки, чтобы подобородок в столешницу не упирался. Помню, когда я их в первый раз увидел, меня ужасно заинтриговало, как же они едят и пьют. Я даже специально мимо прошел, но ничего не увидел - отвертстие в воротнике у них у всех было аккуратно затянуто белой тканью, и та часть шеи, что под головой, тоже обмотана, у одного черным шарфом, у других двух - довольно яркими цветастыми платками.
Оказалось, что едят и пьют они, как все - ртом и в голову. Понятия не имею, как все это попадает потом в желудок. Даже и близко не догадываюсь. С другой стороны, что тут такого удивительного? Должны же и безголовые как-то питаться.
У Мыши зазвонил телефон. Не личный, а тот, что в баре. Пока она разговаривала (судя по тексту - с хозяином), я отошел и сел к себе. Одним глазом поглядывая в книжку, а другим следя, как безголовые кормят свои головы. Выглядело это очень забавно, даже для меня, хотя я и попривык уже. Сознание все время соскакивало, отказываясь признавать связь между головами на столе и сидящими вокруг них владельцами, и если забыться на минутку, то могло показаться, что вот ребята притащили с собой в бар своих чудных ручных зверьков, посадили на стол и кормят прямо со свои тарелок.
Интересно, а как они занимаются сексом? Ставят голову на тумбочку рядом, чтобы все видно было?
Раньше мне эта мысль в голову не приходила.
Впрочем, это ведь не наше дело, верно?
Если только мы сами не собираемся с ними трахаться.
Лично я - нет.
- Слушай, хочешь я тебя домой отвезу? - спросила Мышь, закончившая говорить по телефону.
Я слегка оторопел, но юмор оценил.
- Думаешь, я тут так до восьми утра и досижу? Это только если ты меня развлекать будешь непрерывно, радость моя...
Мышь засмеялась.
- Пошляк... Да нет, шеф сказал, что через полчаса приедет и бар закроет. Что-то там хотят электрики делать, и им надо весь дом обесточить.
- А чего посреди ночи?
- А я откуда знаю? Наверное, днем нелья - тут ведь одни офисы во всем здании.
- Тогда другое дело. Как раз пиво допить успею.
- Допивай, а я кассу посчитаю пока.
И я вернулся к книжке, пиву и созерцанию безголовых.
- Ну что, допил?
Мышь была уже готова.
Я влил в себя последний глоток.
- Я даже и не заметил, как время прошло, - сказал я. - Книжка интересная попалась.
- Маньяк, - сказала Мышь. - Только законченный псих может читать что-то на английском в полпятого ночи в прокуренном темном кабаке.
- А мне больше некогда, - ухмыльнулся я.
Мышь хихикнула.
- Ага, и негде. Я ж говорю - псих. А как безголовые уехали, опять пропустил.
Я суматошно заозирался.
- Вот, блин... Черт, точно уехали. Блин, а ты что же? Надо было сказать!
- Так мне самой некогда было - я там с шефом разговаривала. Но, по-моему, они опять на машине были.
Я безнадежно махнул рукой.
- Черт, ведь разыгрываешь меня, признайся!
Мышь с притворной истовостью перекрестилась.
- Ну, не верю я!
- Надоел ты мне, - сказала Мышь. Неужели так трудно хоть раз дождаться и посмотреть самому? Короче, ты идешь или нет?
Как-то раз Мышь сказала мне, что безголовые ездят на своей машине. Я ей, естественно, не поверил, и с тех пор пытался проверить ее слова, но меня будто злые духи преследовали: то забуду, то в туалет выйду, то еще что, но момент отбытия безголовых я так ни разу до сих пор поймать не смог. Мистика какая-то.
А Мышь только смеется.
- Я ж не виновата, что ты такой бестолковый, - сказала она мне как-то после очередной моей шпионской неудачи. - Тоже мне, внук разведчика... Проследить за тремя безголовыми не можешь!
На том и ушли.
- Я тебя здесь высажу - сказала Мышь на перекрестке. - А то у тебя тут односторонее везде, кружи потом по окрестностям.
Меня всегда все на этом перекрестке высаживают. До моего дома отсюда - меньше сотни метров. Пару минут пешком.
- Ладно. Спасибо за транспортировку, - сказал я. - Счастливого пути, и смотри, не засни за баранкой. А то уже носом клюешь, я смотрю.
Мышь зевнула.
- Спасибо, постараюсь, - сквозь зевоту выговорила она. - Ы-а-ы-й... Фффу. Ничего. Не в первый раз. Давай, до встречи.
И она уехала.
Отмытая дождем улица стильно лоснилась в хмуром свете ночных фонарей. Только кое-где к асфальту прилипли желтые кленовые листья, словно кусочки пластыря на небрежно выбритой физиономии. Мои шаги метались между летаргическими оконными стеклами стаей потревоженных куропаток, но не достучались ни в одно. Охранник, дремавший в маленькой будке на стройплощадке по соседтству с моим домом, проводил меня каким-то слегка очумелым взглядом. Наверное, ему снились иноплатенетяне, и он спросонок принял меня за одного из них.
В принципе, он не так уж и ошибался.
В такое предутреннее время на улицах города всегда чувствуешь себя пришельцем откуда-то из иного мира.
Из мира живых, пришедшего в мир неподвижных, пришло мне в голову, когда я нашаривал в кармане ключи.
Точно. А сейчас я в обратном направлении шагну.
Когда я уже засыпал, меня вдруг ржавой колючкой царапнула мысль: блин, а с Максом-то я так и не встретился!