Вязанка дров, в первые мгновения показавшаяся очень легкой, теперь весила не меньше тонны и ужасно терла обожженную спину. Хотя под воздействием чудо - мази ожег начал стухать. Авторитет Яйца в глазах Иры поднялся до небывалых высот. Но, несмотря на все чудодейственные мази мира, спина Иры болела так, словно на нее насыпали раскаленных углей. А руки казалось, вытянулись до колен, как у шимпанзе. Когда они добрались до свалки, Ира готова была забросить дрова за синие горы, и только уже проделанный путь останавливал ее. Так бывает, когда долго ждешь свой автобус. Уже давно можно было сесть на любой другой, проехать, сколько получится, а дальше пройтись пешком. Но все равно продолжаешь упрямо ждать именно нужный автобус. Потому как очень жаль уже потерянного времени. В конце концов, они оказались на месте.
Малая свалка представляла собой практически равносторонний квадрат, каждая из сторон которого была около пятисот метров. Внутри квадрат был засыпан кучами всякого хлама. Некоторые, из этих куч достигали пятиметровой высоты. По этим кучам вышагивали два человека-свертка. Яйцо заковыристо выругался и пробурчал сердито.
- Эту парочку невозможно опередить. Жара только начала спадать, а они уже тут как тут. И главное если бы все в дело пускали, я бы не возмущался.... Представь себе, они фолиантами печь растапливают. Точные приборы используют как металлолом. Одним словом варвары!
Ира не слушала Яйцо. Освободившись от дров, она облегченно вздохнула и любопытства ради подошла к одному мусорному навалу. Чего тут только не было: куски ржавых труб; битый кирпич самой разнообразной формы; хомут; обрывок якорной цепи; какие-то полуистлевшие тряпки; башмак странного фасона. Рядом со старинной прялкой, лежал кусок гусеницы от современного танка, к которой прилипла этикетка от жевательной резинки "Juicy Fruit". Пищевых отходов тут не было, потому-то здесь и не было той сногсшибательной вони, что является спутником городской свалки. И казалось, напрочь отсутствуют крысы.
Внимание девушки вдруг привлекло, что-то яркое. Когда она взобралась на самую вершину мусорной кучи, то обнаружила там пакет от большой виниловой пластинки. Сейчас такие уже не выпускаются. Она взяла пакет в руки. Внутри была пластинка, правда, треснувшая. Самая обыкновенная пластинка. Пластинка группы "Styx". Диск принадлежал, по всей видимости, любвеобильной девице. От буквы "S" вниз было приписано "EX" губной помадой и рядом номер телефона. Получалось так:
STYX
E 256-28-328
X
Любопытное сочетание, река смерти и море удовольствия. Хочешь получить и то и другое, позвони. Затрахаю насмерть. Как-то раз по женскому телеграфу, Ира узнала прелюбопытную историю. Одна молодая девица, ну очень легкого поведения, "сняла" крутого мужичка солидного возраста. После ресторана они поехали к нему на дачу. Мужичек видимо привыкший во всем быть первым и тут решил не оплошать. Но сочетание алкоголя и таблеток для повышения потенции оказалось опасным для его сердца.
Девица потом рассказывала под дружный хохот милицейских чиновников.
- И тут он перестал дергаться. Ну думаю, уснул человек, устал наверное. Но профессиональная гордость начала заедать. Как это так. На мне еще никто не засыпал. Пытаюсь его приободрить. Никакой реакции. И сделался он вдруг такой тяжелый.
Короче говоря, девице удалось выбраться из-под мужичка только тогда когда он начал остывать. После того случая она получила прозвище Светка - Затраха и пользовалась особым спросом у клиентов.
Ира вертела в руках пластинку и никак не могла понять, каким образом в этом кошмарном месте оказываются вещи из нормальной жизни. Может здесь она сможет найти свои фломастеры, что потеряла еще в третьем классе. Она удивленно посмотрела на Яйцо. Тот ответил ей, кивнув на кучи мусора.
- Здесь полным-полно всякой всячины.
И с явным удовольствием продолжил копаться в хламе. Ну прямо пеликан-переросток на помойке Флориды. Девушке вовсе не хотелось перебирать всякое старье. Даже, несмотря на то, что Малая свалка напоминала Поле чудес. Она спустилась к вязанкам дров, села на одну из них и продолжила выбирать имя.
Денис - нет. Леонид. Легендарный правитель Спарты. Имя конечно неплохое, но нет, из памяти еще не стерся дурачок Леня Голубков. Который с улыбкой идиота, на пару с Мавроди обманули пол России. Гена - самое то! Тогда Яйцо будет Чебурашкой. Саша - какое-то бесполое имя. Мальчик Саша. Девочка Саша. Петя - и в страшном сне не приснится. Боря. Боже избавь! У бабушки кабанчика звали Борька. А если заводили ему подружку, то называли ее Машка. Когда Ира была маленькой, все время думала, что это одни и те же свиньи.
Когда она приезжала к бабушке, то первым делом делала обход всех животных. Корова Майка любила, что бы ей чесали за ухом. Она почти все время облизывала свой огромный мокрый нос, большим шершавым языком. Козы все носили одно имя - Гали. Так их было удобно звать домой. Когда большую отару коз и овец, наемный пастух гнал по улице. Бабушка открывала калитку и громко голосила.
- Гали, Гали, Гали, Гали!!!
И козы послушно шли домой, а за ними перебежками семенили маленькие пушистые козлята. Птиц: кур, уток, индюков никак не звали. Только парочку диких уточек, прибившихся поздней осенью во двор к бабушке, так и называли - Дикари. Они проживали у бабушки не один год. И улетать, ни на юг, ни на север уже не собирались. Дикари отъелись и обнаглели. По всей видимости, во дворе они себя считали самыми главными, и потому отгоняли от кормушки более крупных домашних уток и курей. На это было забавно смотреть. Когда две с виду милые "Серые Шейки", ну прямо словно сошедшие с детской книжки, начинали устраивать "дедовщину". Вот только перед индюками они пасовали. И вот казалось бы, сколько мозгов в этой маленькой головке, но хватило ума обходить этих тупых гигантов стороной.
В коровнике на стене было гнездо ласточек. У них тоже не было имени, но девочка обязательно проведывала и их. Последними она посещала Борьку и Машку. Только она открывала дверь свинарника, свинская парочка, похрюкивая и повизгивая, бежала к девочке. Словно они узнавали ее. Ира всегда угощала их чем-нибудь.
А однажды рано утром она проснулась от ужасного шума. Выйдя во двор, она увидела, что Борьку зарезали. Какая это была ужасная трагедия! Ира всегда считала, что коров держат ради молока, коз из-за шерсти, птицу ради яиц, а свиней ради щетины. Правда, что такое щетина девочка не знала. И откуда берется мясо, тоже не задумывалась. И вообще она больше любила колбасу, желательно докторскую, без жира. А тут оказалось, что ее любимого Борьку зарезали именно для того, чтобы наделать из него колбасы, насолить сала и прочее, прочее, прочее. И, кроме того, его зарезают каждый год, и она ест его мясо в борще, в супе, и даже в макаронах по-флотски. А она-то наивно думала, что это один и тот же кабанчик и он ее узнает, и каждый год радуется ее приезду.
Но проза жизни оказалась куда суровее. Красивые туфли и куртки шьют из кожи молодых телят. И симпатичных уточек режут, что бы съесть, а их пухом и перьями набить подушки и перины. И свинок больше года никто не держит. Вот так вот.
Она улыбнулась своей тогдашней наивности. А ведь и сейчас происходит нечто подобное. Для нее вдруг открылась изнаночная сторона жизни, вернее смерти. Но об этом лучше не задумываться. Ибо как говорит Яйцо сумасшедших, тут предостаточно. Очень не хочется пополнять их ряды. А может это выход? Взять и уйти из бредового мира, в прекрасный мир цветных галлюцинаций. Но, не так давно, в своих мысленных изысканиях девушка пришла к выводу, что сумасшествие это прерогатива сильного пола. Так сказать мужская фишка и хватит об этом.
Надо придумывать имя.
Сережка-картошка. В принципе Сергей тоже неплохое имя, но поехали дальше. Сеня. Как там у Розембаума.
Семен бегите отбивайте телеграмму
Пардон мосье мы потревожим вашу даму
Шо Беня вновь в Одессу прибыл с бенефисом
И в Орхидее выступит сейчас на бис он.
Нет, Сеня не подходит. Мишка, где твоя сберкнижка и, кстати, Миша уже был. Валера нет. Коля, Коля, Николай - сиди, дома не гуляй. И правильно с таким именем лучше сидеть дома.
У Иры вдруг само собой приподнялось настроение. Такое с ней иногда случалось. Несмотря на все невзгоды. А часто вопреки ним, у нее вдруг, словно тумблер внутри переключался. И она готова была смеяться до упада.
Ну-с продолжим. А назову я его Калистратом, что бы знал, как маму в ловушку заманивать. Ира вдруг весело засмеялась. На ее смех и Яйцо, и мальчик ответили недоуменными взглядами. Они как раз выкапывали, что-то большое из кучи мусора. Девушка помахала им, и они продолжили свою работу. "И как им не жарко", подумала она, перебираясь в тенек, под полуразрушенную стену.
И так, что там дальше? Ира еще раз посмотрела на сына. И в очередной раз поймала себя на том. Что в душе ее нет той истинной материнской любви... "Всему свое время".
А что если дать ребенку имя в индейском стиле. Ну, например: Зоркий Сокол, Великий Змей, Быстроногий Олень. Девушке вспомнился анекдот, когда на совете племени один индеец выступил с предложением, что пришло время менять имена. На, что вождь возмутился.
- Тебе не нравиться мое имя - Ястребиный Коготь?
- Нравится вождь.
- Так тебе, наверное, не нравиться имя моей супруги - Быстроногая Лань?
- Нравиться вождь.
- Так, что тебе не нравится, Бычий Член!
Ира чуть не подавилась от смеха. Хорошая бы получилась парочка Правое Яйцо и Бычий Член.
В это время они как раз подходили к ней. Девушка закусила губу, чтобы не рассмеяться в голос. Яйцо с гордым видом нес впереди себя прекрасный стул. Явно старинный, с гнутыми ножками и чудной резьбой на спинке. Стул прекрасно сохранился и лишь кое где был запачкан, и в одном месте прожжен, явно сигаретой. Причем прожег, был такой крупный, что у девушки сразу родилась ассоциация с красноармейцем. Нет лучше с матросом и непременно в стельку пьяным. Он и его товарищи проводят обыск у буржуя. Ну зачем сразу у буржуя. Пусть будет просто у интеллигента - профессора. Профессора словесности. Седой такой дядечка в халате и круглых очках. Он смотрит на происходящее с тоской и укоризной. А красный комиссар в кожаной тужурке и тоже в очках, толи еврей, толи латыш с трудом говорящий по-русски, глумясь, еще больше коверкает слова великого языка. Тупые, пьяные матросы по лошадиному ржут, не понимая, что комиссар глумиться и над ними. Но профессор все понимает, но молчит, слова уже ничего не значат. Один из матросов тушит самокрутку об обивку стула и в довершение всего разбивает вазу и как бы невзначай вспарывает штыком картину, висящую на стене. Все это промелькнуло в голове у девушки в одно мгновение, но она почему-то решила, что именно так все и было.
- Смотри, что мы нашли!
Радостно сообщил мальчик.
- О! Неужели это тот самый двенадцатый стул Гапсовской работы.
Ответила Ира и добавила старушечьим голосом с французским прононсом.
- В этот стул теща Воробьянинова Ипполита Матвеевича зашила свои фамильные брильянты.
После этого она рассмеялась и, причем так заразительно, что и мальчик и Яйцо поддержали ее хоть и не понимали смысл шутки.
- Что-то я много смеюсь. Не к добру это.
Сказала Ира, вытирая слезы.
Оставив стул, Яйцо и мальчик вновь вернулись к своим изысканиям. Теперь Ира не сидела, а восседала. Прямо как королева. Стул был такой удобный, что откинувшись на спинку, девушка расслабилась и прикрыла глаза. И расслабилась так, что едва не задремала. Справедливости ради нужно отметить, что она, пуская хоть и ненадолго, но все же задремала. Прямо как старая бабушка в своем любимом кресле. Видимо сказалась усталость и нервное напряжение последних двух дней. Как бы там ни было, но дрема ее была короткой как полет пчелы над гранатом. Казалось, она закрыла глаза, миг, и какой-то шум резко вырвал ее из забытья. Тезис что слова и мысли могут материализоваться получил свое подтверждение практически сразу, как только Ира произнесла свою последнюю фразу. Девушка слегка приподнялась на стуле и в первые мгновения не могла понять, в чем дело. Но буквально через секунду она была на ногах и уже мчалась через мусорные кучи. На одной такой куче разворачивалось настоящее сражение. Что произошло, Ира не знала, да и знать не хотела. Но вот только сейчас те два светлых свертка, которых Яйцо поносил последними словами, один с ножом, другой с заостренной палкой угрожали расправой ее сыну и новому другу.
Ира не была кисейной девицей и не теряла сознания, видя мужскую драку, не была она и идиоткой, которую подобные драки возбуждают. Потасовку мужчин она считала злом, но злом таким, от которого никак не избавиться. Так уж они устроены эти примитивные существа. И надо воспринимать их такими, какие они есть.
Конечно почти все драки что довелось наблюдать Ире происходили либо в старших классах, либо в институте. И вела она себя всегда одинаково. Если сразу не удалось развести дерущихся в разные стороны, она не теряла сознание и не закатывала истерики, а молча, стояла в стороне и наблюдала. Вполне возможно по окончании придется оказывать медицинскую помощь пострадавшим.
Сейчас же стоять в стороне она не собиралась. Неведомая сила гнала ее вперед. На ходу она подобрала увесистый камень и запустила его в ближайший двуногий сверток. Бросок оказался очень удачный. Так как сверток зашатался и с руганью немного отступил. Мальчик и Яйцо перегруппировались и стали обходить второй сверток с двух сторон. Желая закрепить преимущество, Ира подхватила с земли еще нечто тяжелое и уже хотела бросить, как оба противника разом закричали:
- Стой женщина, не делай этого!
- Вы победили!
- Мы уходим!
Затем они выбросили свое оружие, да так словно это были ядовитые змеи и спешно ретировались. Ира подняла глаза и посмотрела на предмет, который она все еще держала над головой.
Несмотря на невыносимую жару спина ее, от увиденного, покрылась инеем. В правой руке она сжимала проржавевший, но хорошо узнаваемый, по военным хроникам, минометный снаряд. Не зная, что делать, она просто положила снаряд на кусок истлевшего матраса. Затем разогнулась и подняла глаза. Такой реакции она никак не ожидала. Яйцо и мальчик смотрели на нее с восторгом, словно на былинного героя. По всей видимости, никто из них не смотрел фильмов про войну.
Нужно отметить, что девушке понравилось быть местным героем. По окончанию потасовки она обняла мальчика и яйцо, и с гордостью заявила:
- Не бойтесь, больше вас никто не тронет.
Она и сама естественно не верила своим словам, но два человека что стояли рядом вдруг прижались к ней словно цыплята к квочке и Ира вдруг ощутила безмерную ответственность что нежданно навалилась на нее.
Путь на рынок был не долгим, но утомительным. Кроме вязанки дров Ира и Яйцо несли стул. Яйцо за спинку, а Ира за ножку. Мальчик все время порывался им помочь. Но тут Ира впервые проявила материнскую заботу, и строго приказала мальчишке нести только свою ношу.
Рынок представлял собой большую площадь заполненную людьми свертками. Они не суетились и не зазывали покупателей как на восточных базарах. Просто стояли плотными рядами, предлагая свой товар. И покупатели так же, без лишней суеты выменивали нужные им вещи и продукты. Ира не заметила даже подобия денег. Самый натуральный, натуральный обмен. Яйцо быстро выменял одну вязанку дров, маленькую сковородку и две ложки, на глиняную бутыль, заткнутую грязной тряпицей. Яйцо вынул пробку, понюхал содержимое бутыли, одобрительно кивнул и сказал.
- Прекрасное пиво.
Девушка презрительно скривилась, но промолчала. Еще Яйцо приобрел две тушки какого-то зверька, размером со среднего кролика, пучок зелени, два каких-то синих и странной формы овоща, а может быть фрукта. И к большому удивлению Иры Яйцо выменял для нее очки от солнца, годов примерно пятидесятых, но со стеклами почти без царапин. Девушка устала жмуриться на солнце и думала, что лицо ее вскоре будет все в морщинах как у старухи. Ира от избытка чувств обняла Яйцо и поцеловала, удивляясь сама себе. Ведь совсем недавно ей было противно прикоснуться к этому странному существу.
За всю дорогу на рынок и обратно в хижину Яйца девушке не пришло в голову ни одно имя. От усталости ей было просто не до того. Остаток пути она принялась считать шаги, надеясь, что так они быстрее окажутся дома. Дома?! Господи! Она начала считать домом чужое жилище, которое и сараем нельзя было назвать. Но как бы там ни было, когда дверь со скрипом отворилась, девушка была несказанно рада. Она с трудом передвигала ноги и, не говоря ни слова, буквально упала на лежанку и почти сразу заснула. Пред самым сном в ее мозгу зазвучала песня:
Шаланды полные кефали
В Одессу Костя приводил
И все биндюжники вставали
Когда в пивную он входил.
Ире приснилось Море. Порт Южный. Ее уже совсем взрослый сын в белоснежной форме. В фуражке со сверкающей кокардой (моряки называют ее "краб"), и дымящейся трубкой (нет пусть он лучше не курит. Никотин яд.), заводит в порт огромное судно. На пристани выстроилась вереница такси. Таксисты, сидящие на длинной лавочке, почтительно встают.
Так. С именем кажется, разобрались.
Застолье получилось на славу.... Проснулась Ира, когда мясо было готово и оба светила торопились за горизонт. Она обрадовалась, что ей не пришлось стряпать. Так как занятие это она не очень любила. Но хорошо покушать она всегда была не дурочка. Как не странно ее фигуре хороший аппетит совершенно не вредил. Но конечно по возможности она придерживалась железных правил: вечером не есть, и ограничивать себя в мучном и сладком. Но это было в той другой жизни сейчас же ей можно почти все.
Как уже было сказано выше, застолье получилось на славу.... Мясо было прожаренным, но достаточно упругим для того, что бы как следует поработать челюстями. Пресная лепешка была смочена каким-то острым соусом, от чего просто таяла во рту. Синие плоды были отварены. Они увеличились в объеме почти вдвое. Из зелени был приготовлен салат. Да. Да. Да. Самый настоящий салат, приправленный чем-то наподобии сметаны. И еще было пиво. Мерзкое на вкус. Отвратительного запаха. И ужасно хмельное. Ира долго отнекивалась от полной кружки гадкой жидкости. Но после первого глотка ей захотелось еще. Такое с ней уже раз случалось. Это когда она впервые попробовала сыр Рокфор. На вид гадость гадостью, но стоит раз укусить и как следует распробовать хочешь еще. Мальчик сидел на найденном стуле и счастливо улыбался. Яйцо хитро подмигнул и сказал.
- А теперь имя.
Ира приняла солидную позу, по всей видимости общение с Яйцом не прошло даром, тот при каждом удобном случае прямо-таки раздувался от собственной значимости, ну ни дать, ни взять академик всея вселенная. Девушка откашлялась. Затем произнесла на распев ни капли, не иронизируя при этом. Для нее самой это был торжественный момент.
- Нарекаю тебя, Костей.
- Костей.
Переспросил Яйцо, делая ударение на последнем слоге.
- Да не Костей, а Костей. Имя Костя или Константин.
- Костя.
Произнес мальчик с улыбкой до ушей. Имя ему понравилось.
А праздник продолжался. Только это пиво имело странную особенность. Оно быстро заканчивалось в кружке. Когда Ира почувствовала, что пьянеет, она плотно закрыла горлышко бутылки, несмотря на возмущение Яйца и Кости. Мальчику тоже налили немного пива, от чего его улыбка стала еще шире. Ира сказала строго.
- Значит так, Яйцо, я тебя конечно уважаю. Но если ты сейчас же не выложишь мне все как на духу. Я эту посудину затолкаю тебе в .... В общем, я тебе потом скажу куда.
- О чем ты?
Удивленно спросил Яйцо.
- Не придуривайся!
Еще строже сказала Ира и погрозила кулаком.
- Ах, ты про это?
- Да я именно про ЭТО.
Яйцо потянул носом и начал пространно изъясняться, о том, что этот мир связан с земным миром, а может еще с десятком различных миров. И сюда очень часто попадают материальные объекты с этих миров. В основном они накапливаются на Малой и Большой свалке. А некоторые деревянные предметы оказываются в Квартале Безумных.
Девушка слушала внимательно и не перебивала Яйцо, хотя большинство сказанного ее ни капли не интересовало. Но, несмотря на это она жадно ловила каждое слово, боясь пропустить, что-то важное. По его сведениям, где-то далеко на западе имеется место, где накапливаются не материальные объекты. То есть желания, мечты и так далее. Это магическое место и там возможно любое чудо.
- И там, закончил Яйцо полушепотом, сбываются желания.
Он замолчал. Но и Ира не нарушала тишину. Она переваривала услышанное. Рядом послышалось громкое сопение. Костя, облокотившись на спинку стула, крепко спал. И девушка и Яйцо с любовью посмотрели на мальчика. Затем Яйцо уложил его на лежанку и зажег светильник. Снаружи вступила в свои права ночь. Ира не могла пошевелиться, от выпитого пива ноги у нее сделались ватными.
- Это с непривычки, сказал Яйцо, надо выпить еще, тогда станет легче.
- Правда?
Спросила Ира и икнула.
- Конечно.
Заверил ее Яйцо, завладевая бутылью. Девушка не возражала. Спать ей не хотелось, и вопросы роились в голове как осы возле сиропа.
- Слушай, а как нам найти это магическое место.
- У меня есть несколько ориентиров. И, кроме того, я точно знаю куда идти не надо.
Девушка смотрела на Яйцо так, как в свое время смотрели мнимые и явные больные на телевизионных целителей: Чумака и Кашпировского.
- А там, в пустыне опасно?
- Очень.
Как всегда невозмутимо ответил Яйцо и, облизываясь, налил по полной кружке. Но восторг девушки ничем нельзя было унять. Она спросила.
- А когда мы отправимся в путь?
- Дней примерно через пятьдесят.
Ира чуть не поперхнулась пивом.
- Почему так долго?
- Надо дождаться сезона дождей. Пустыня все-таки. И необходимо завершить кое, какие приготовления.
Девушка не стала возражать. Действительно путешествие по пустыне, это не прогулка в весеннем парке. Она вспомнила огромных драконов и содрогнулась. И, по всей видимости, это не единственная опасность. Но самое главное это два все испепеляющих солнца.
Некоторое время молча пили пиво. Ира обратила внимание, что постепенно сила возвращается в ее ноги. Буквально с каждым глотком. Да Яйцо не просто голова, он ГОЛОВИЩА. Девушка вновь обвела взглядом стены хижины с их странным рисунком. Действительно прожив такое невероятное количество жизней можно набраться кое, какого опыта.
- Послушай Яйцо, а почему ты здесь?
- Не понял.
- Я говорю, за что ты попал сюда? Я имею этот кошмарный мир. Как ты думаешь?
- Я не думаю. Я знаю.
Яйцо допил последние капли и решительно отставил кружку. Голос его сделался очень тихим, но твердым.
- Я совершил все мыслимые и немыслимые преступления.
- Объясни.
Настаивала Ира.
- Педофилия. Некрофилия. Убийство детей. Каннибализм.
Сказал Яйцо, смотря куда-то в сторону. Глаза Иры расширились от ненависти и страха. Она бросила беспокойный взгляд в сторону спящего ребенка. Яйцо всполошился.
- Что ты!? Все это в далеком, безумно далеком прошлом. Твоему сыну ничего не угрожает. С моей стороны во всяком случае. Он мой друг. Единственный друг.
- Значит, ты маньяк.
Сказала Ира вставая. Она начала медленно отходить от Яйца, ища глазами какой-нибудь увесистый или колюще-режущий предмет, для самозащиты. Яйцо никак не реагировал на ее действия. Он просто сидел молча и кивал головой. Затем он заговорил, и голос его слегка дрожал.
- Я тебя понимаю. Да, действительно когда-то мною овладела мания. То, что я делал, не поддается описанию. Но знаешь если во всей вселенной, и существует кто-то, знающий что-либо про покаяние.... Так это я.
Яйцо на миг прервался, нервно сглотнул и продолжил.
- Арестовали меня в 1928 году, в пригороде Кельна, по двум эпизодам. Кое-что они не могли доказать, кое-что не знали, а кое-что и знать не могли. Но и этих двух эпизодов хватило бы на десять смертных приговоров. Сразу после ареста со мной говорил священник. Не помню, о чем он со мной говорил. Представляешь, я помню все, до мельчайших подробностей. Помню запах тюрьмы. Помню, был четверг, почти полдень. На небе собрались грозовые тучи, но дождя так и не было. Я все видел сквозь тюремную решетку. Помню, натер правую ногу. Помню, на завтрак был соевый суп. Надзиратель плюнул мне в тарелку. Хорошо помню самого священника. Невысокий мужчина, лет около сорока. Седые волосы, грустные серые глаза. Слегка худощавый. На подбородке три маленькие родинки в виде треугольника. Но его слов я совершенно не помню. Иногда я думаю, что это был ангел небесный. Как знать. Сразу после его ухода я словно прозрел. В душе моей вспыхнуло пламя невиданной боли. И пламя это не на миг не утихает. До сих пор....
Яйцо опять прервался и посмотрел на Иру. Девушка стояла возле стены и крепко сжимала железный прут, каким еще недавно орудовали в печи, вместо кочерги. Яйцо еще раз покачал головой и продолжил свой рассказ. Теперь его голос не дрожал, но чувствовалось, что каждое слово дается ему с трудом.
- Понимаешь, я был помешан на бессмертии. Я мечтал жить вечно. И что-то мене подсказало, что именно дети ключ к бессмертию. Что это было - дьявол или мое второе я. Не знаю. Но все началось с безобидного посещения кладбища. На каждом кладбище есть уголок, где хоронят детей. Маленькие такие могилки, где дата рождения очень близка, по времени от даты смерти. Я бродил по этому детскому погосту и надеялся, что сумею уловить. Вернее вобрать в себя дни, месяцы, годы, что не дожили несчастные малыши. Ведь по закону сохранения ничто не исчезает бесследно. Со временем я начал ночевать на кладбище. А помешательство с каждым часом захватывало все новые и новые клетки моего мозга. В конце концов, я перестал контролировать свои поступки. Нет. Я не был в трансе, когда совершал все те ужасы и все прекрасно помню. Хотя как бы я хотел все забыть. Начать жизнь с белого листа. Минутку. Минутку. Я начну все с самого начала.
Яйцо подскочил и нервно зашагал по комнате. Он никогда никому всего ЭТОГО не рассказывал. И теперь словно вырезал сам из себя опухоль. Ему не становилось легче, было только больней. Но, начав, он уже не мог остановиться. Операцию необходимо довести до конца.
Ира вскрикнула, когда Яйцо поднялся, и выставила вперед металлический прут. Но Яйцо ничего не замечая, продолжил.
- Когда-то я был ученым. Не блистательным профессором, но подающим большие надежды молодым ученым-химиком. Мое студенчество пришлось на тяжелые послевоенные годы. Было голодно, а зимой еще и холодно. Приходилось подрабатывать. И мне всегда катастрофически не хватало времени. Как-то я прочитал книгу по индуизму. Ну, знаешь реинкорнация и всякое такое. Я еще тогда подумал, как было бы прекрасно, если бы человек помнил всю свою прошлую жизнь. Ведь в ученом мире как? Лишь только ты вплотную подобрался к великому открытию, выстраданному и вымученному, как приходит старуха с косой и забирает тебя со всеми твоими знаниями в мир иной. Конечно, остаются ученики и коллеги. Но очень часто им и целой жизни мало только для того....
Яйцо от досады махнул рукой. И тут он обратил внимание на вжавшуюся в стену Иру, на ее глаза полные ужаса. На прут, который она крепко сжимает в руках. Он подошел к девушке и со слезами на глазах сказал.
- Я добился своего. Я бессмертен....
Он обвел взглядом стены своего жилища, испещренные колоссальным количеством пятерок. Глаза его сделались необычайно глубокими. Сделав небольшую паузу, он продолжил.
- Или почти бессмертен. Я все помню. Абсолютно все. Не могу представить, как все это в меня вмещается. Но факт остается фактом. И пламя. Пламя клокочет внутри меня, не угасая. В той прошлой жизни, я боялся физической боли. Я не знал что такое душевные муки. Теперь же я в полной мере познал и то, и другое. Не могу сказать точно, что страшнее. Когда-то я молился. Пытался замолить свои страшные грехи. Молиться я начал сразу после посещения священника, и молился до самой смерти. Своей первой смерти. Когда заключенные во время прогулки, забили меня на смерть, прямо на тюремном дворе. Охранники действовали вяло и не спеша. И я им благодарен. Своей мученической смертью я заслужил шанс на прощение. Ты спрашивала, ад ли это? Я почти уверен, что нет. Два раза я видел, как люди исчезают отсюда. Просто растворяются в воздухе. Я думаю это некий тамбур, предбанник, коридор, откуда ведут две двери. Одна в полный ужас. Другая не знаю куда. Но хочется верить в хорошее.
Яйцо взял прут из рук Иры и отнес его обратно к печи. Она, не сопротивляясь, разжала пальцы. Девушка не знала, что ей думать. Она не понимала кто перед ней. Чудовище или несчастный человек. Она вновь осмотрела стены, прикидывая на глаз приблизительное количество пятерок. Яйцо проследил за ее взглядом и сказал.
- Если перевести все на земные годы. Мне кажется, что прожил я десятки, много десятков, а может сотен тысячелетий в муках и раскаянии. Как ты думаешь, этого мало?
Ира промолчала, не зная, что сказать. "Родильное отделение", тхаты, жара, песок, пустыня, драконы, и если он говорит правду тысячи лет душевных мук. Разве этого мало?!
- Нет, я не ропщу. Я готов ждать если надо. Я просто думаю, достоин ли я, появиться в Храме Исполнения Желаний? Отчистился ли я полностью? Об этом стоит задуматься и тебе. Достойна ли ты?
Яйцо постоял в нерешительности перед Ирой, сделал своим странным телом некое движение. Внешне это могло означать лишь пожатие плечами. Затем он сказал.
- Хватит болтовни на сегодня. Давай спать.
Когда светильник затух, мысли Иры переключились с Яйца на саму себя. "А действительно, достойна ли я?". "А, что я собственно совершила? Я и в той жизни познала и боль, и ужас, и отчаяние. Стоп. Стоп. В какой такой, той жизни. Я не умерла, и умирать не собираюсь. Так. Все. Хватит. Спать. Спать. Спать".