Эврином, греч., - демон, обитающий в Аиде, олицетворение тления. Греческий художник Полигнот изобразил Эвринома в Дельфах в образе чудовища с синим лицом и оскаленными зубами, пожирающего мертвых.
(Мифологический словарь)
Ганс - Валерий Куприяненко уверенно шагал к дому. Вечер закончился, ну просто великолепно. Час назад он со своей компанией "наехал" на одного "додика", что задолжал Степе, парню из их банды немалые деньги, и по своей глупости не торопился отдавать. Естественно про долг ему не напоминали, до поры, до времени. И вот сегодня предъявили счет, с процентами. У "додика" глаза на лоб полезли, и он начал скулить, что таких денег у него с роду не было. Его быстро охладили парой оплеух, и затем всей компанией отправились к "додику" домой. Ганс не мог сдержать улыбки, когда вспоминал все это.
Позвонили.
- Кто там?
Это папаша "додика".
- Это я папа, козлячим голосом проблеял "додик".
Папа открыл дверь, и вместе с сыночком в квартиру вломились шестеро спортивных парней в коже, чьи лица были далеко не ангельские. "Парни были просто на высоте. Нечего, никому говорить не надо было. Моя школа", не без удовольствия подумал Ганс. Действительно молодые волки вели себя как матерые налетчики. Кто-то оттолкнул отца, подальше от двери. Тот ошеломленный едва удержался на ногах. Кто-то не говоря ни слова, прошел в комнату и сделал громче телевизор. В комнате, в кресле сидела мама должника и нечего не подозревая, вязала любимому чаду теплые носки. Она просто остолбенела от неожиданности, когда увидела молодых людей, нагло хозяйничающих в ее квартире.
Кто-то перерезал телефонный кабель, что бы телефон не помешал серьезному разговору. Кто-то взял из комнаты должника магнитолу отнес ее на кухню и включил на полную громкость. В общем, вели себя ребята по-хозяйски.
Затем папашу и его отпрыска завели к перепуганной маме. И начали разговор. Начал его, как и положено вожаку - Ганс. Говорил он громко, но не переходил на крик.
- Если кто будет визжать, вырву язык. Будете вести себя тихо и внимательно нас выслушаете, никто не пострадает. Вы меня поняли?! Ребята сделайте аппаратуру потише, кажется нас поняли. Только не отходите далеко, вдруг надо будет опять сделать громче.
При этом он обвел тяжелым взглядом хозяев квартиры, те невольно поежились.
Наконец музыка и телевизор заработали тише. И началась долгая и неприятная для хозяев беседа. За время которой родители узнали удивительнейшие подробности из жизни своего драгоценного сыночка.
Прежде всего, было объявлено. Что их "додик" задолжал пятьсот долларов. Причем деньги эти он не проиграл в карты или еще в какую-нибудь "дурилку" типа наперстков. Нет, он получил эту сумму наличными, правда, кредит был из двух частей, вначале триста, а через день двести долларов. Вся эта сумма была ему дана на месяц под небольшие проценты. Но вот прошло уже более четырех месяцев, а деньги "додик" возвращать не собирается. После этого сообщения Ганс рявкнул на "додика".
- Брал ли ты деньги в долг!
- Да.
Выдавил из себя насмерть перепуганный мальчишка.
- Зачем?
Простонала мать.
- Об этом потом, перебил ее Ганс, и на какой срок?
- На месяц.
Еле слышно пропищал должник.
- Не слышу!
Вновь рявкнул вожак.
- На месяц.
Чуть громче ответил "додик".
- Вот, на месяц. Слышите на месяц, говорил Ганс как заправский оратор, и под какие проценты?
- Десять.
- Десять. Меньше быть не может. И мы как джентльмены поверили на слово. Но ваш ублюдок не вернул деньги ни через месяц, ни через два, ни через три и даже через четыре месяца денег мы не увидели.
- Зачем тебе нужны были такие деньги?
Еще раз простонала мать. Отец стоял у стены, под репродукцией гравюры Дюрера "Всадники апокалипсиса", с каменным лицом, не в силах произнести звука. Ганс обернулся к своим товарищам со словами.
- Расскажите людям, на что их сынок потратил деньги. Кто знает?
Вперед выступил черноволосый здоровяк Герасим и заговорил.
- Около четырех месяцев назад я видел вашего сыночка возле гостиницы "Интурист" с двумя шлюхами. Кстати одну из них я знаю. Занимается этим делом с четырнадцати лет и такого лопуха как ваш сыночек она сможет раскрутить на хорошие деньги. Кстати, ты их хоть трахнул?
Герасим пристально посмотрел на мальчишку, и все последовали его примеру. Тот залился пунцовой краской.
- Ага, заржал Герасим, трахнул. Можете гордиться дорогие мама и папа ваш сын, мужчина.
- Ну теперь вы знаете, вновь взял инициативу в свои руки Ганс, что денежки ваш сыночек потратил с толком. Но пришло время, как говориться, платить по счетам.
Валера сделал паузу, что бы смысл его слов дошел до слушателей. Но родители и без того поняли, что их сопляк влип в очень скверную историю, да еще втянул всю семью. Отец с матерью ждали следующих слов главаря как приговора.
- Ну-с теперь произведем нехитрый подсчет, продолжил Ганс, со второго месяца проценты естественно удваиваются. С третьего учетверяются и так далее...
Глаза отца расширились до предела, и он стал похож на филина. Он попытался что-то возразить, но вожак не дал ему и рта открыть.
- Не надо спорить. А перебивать меня и вовсе не советую.
После этих слов он подошел к книжному шкафу, достал с полки журнал "Наше наследие" в глянцевой обложке, и без видимых усилий разорвал его пополам.
Подобный трюк Ганс репетировал давно и до конца не был уверен, что у него получится. В тот момент мышцы его рук готовы были лопнуть от напряжения. Но никто из присутствующих в комнате о том не догадывался. Вся банда смотрела с восхищением на своего вожака. А он невозмутимым тоном продолжал.
- Так вот мы тут все подсчитали, и сумма вашего долга составила, что-то около тысячи семисот долларов.
Отец на негнущихся ногах прошел по комнате взял себе стул с высокой спинкой, поставил его возле кресла жены и тяжело на него сел, опустив голову. Жена сочувственно положила руку на колено мужа, желая его хоть как-то поддержать. Он слегка вздрогнул и накрыл руку жены своей большей ладонью. В этот момент он решил: "Будь, что будет. Сейчас врежу этому сопляку в лоб и на балкон, там лежит топор".
Но его планам не суждены было сбыться, и на этом новости еще не закончились.
- Плюс моральные издержки, говорил Ганс, ну это не менее трехсот долларов. Итого! Две тысячи зеленых ноль, ноль центов. Вполне возможно эта сумма для вас покажется нереальной, и вы решитесь на всякие глупости лишь бы не платить.
Валера подошел вплотную к родителям должника и засунул руки в карманы. Отец напрягся как пружина.
- Можете поднять шум, продолжал Ганс, звать на помощь милицию. Вот этого я вам чисто по-человечески не советую. И не потому, что мы очень "крутые", хотя это так, и вы в этом скоро убедитесь. Есть еще один маленький нюанс. Степа расскажи.
В разговор вступил Степа, высокий, худощавый парень. Единственный из всей компании носивший длинные волосы. Вообще внешность у Степы была очень обманчива. Часто его принимали за интеллигентного парня из приличной семьи. Семья у него действительно была по нынешним понятиям хорошая, то есть обеспеченная. Родители его были молоды, и потому с удовольствием и успешно занимались челночным бизнесом. Они знали, что и у их сына есть бизнес. А какой? Их это не интересовало. Их головы были забиты ценами: йеменскими, эмиратовскими, польскими, венгерскими, турецкими и конечно местными. Они имели несколько мелких торговых точек и были очень горды, когда стараниями их сына и его товарищей их оставил в покое рэкет.
Степа был яростным поклонником фашизма. В его комнате на всю стену висел флаг со свастикой, который он пошил самолично. На письменном столе стояли две каски времен второй мировой войны. Родители считали это молодежной придурью и вспоминали свое увлечение тяжелым роком. К тому же Степа, на самом деле звали его Игорь Кравченко, дома был сама обходительность.
Свое прозвище он получил за высокий рост, что выделяло его в любой толпе, и имел одно большое достоинство - он мог с легкостью перевоплощаться. Уже несколько лет назад он играл роль подсадной утки. Когда их компания прогуливалась по гастролировавшему в Южноморске "Луна-парке", Степа держался немного в стороне, и с видом маменькиного сыночка кушал дорогое мороженое, и покупал всякую мелочь. Не проходило и часа как его, схватив подмышки, местные хулиганы волокли в темный уголок. Они то и не догадывались, что за ними следует вся банда Ганса.
Тут-то Степа и сбрасывал свою маску. Как правило, он начинал бить первым "наехавших" на него пацанов, у которых отбирались все деньги и ценные вещи.
На этот раз Степе так же отводилась роль подсадной утки. С "додиком" он поддерживал шапочное знакомство и только выбирал подходящий момент для нападения. Но глупый "додик" сам всеми лапками влез в ловушку. Он видимо никак не мог связать интеллигентного парня с уголовником Гансом. Решив, что интеллигентный кредитор будет ждать, сколько потребуется, и ошибся.
- Дорогие родители, куражился Степа, если вы действительно обратитесь в милицию, то вашего урода посадят на длительный срок, за торговлю наркотиками. А там ему придется ох как не сладко.
У обоих родителей вытянулись лица. Отец, яростно сжимавший кулаки выкрикнул.
- Какие наркотики?!
И хотел подняться. Но Ганс легким толчком отправил его обратно на стул.
- Последний раз предупреждаю. Не надо перебивать ни меня, ни моих товарищей. Продолжай Степа.
- Какие наркотики? Вы спрашиваете? Самые обыкновенные. Упаковка демидрола, две ампулы морфия и четыре ампулы фенобарбиталла. Все это было продано мне вашим сыном за десять долларов, в присутствии двух свидетелей.
Родители разом посмотрели на сына, тот стоял, вжавшись в угол и тихо скулил как щенок. Мама вспомнила, что давно не видела этих лекарств в домашней аптечке и решила, что как-то сама их выбросила. Она и подумать не могла, что сын может взять наркотики, которые появились в их доме после смерти ее папы болевшего раком желудка. Последние свои дни ее отец провел пол присмотром дочери и ее семьи. Но ужасные боли не оставляли его, вплоть до самой смерти. Зачем она оставила в доме эти проклятые ампулы?! Почему не выбросила их сразу?!
- Как видите в милицию вам лучше не обращаться, вновь заговорил Ганс, и давайте-ка мы вернемся к нашим деньгам. Я понимаю две тысячи это большая сумма, и даже готов из-за особого расположения к вашей семье "скосить" те триста долларов, если в течение трех дней вы отдадите оставшиеся тысячу семьсот. Но если вы в течение недели не принесете... Я хочу заметить, именно не принесете. Именно вам придется посуетиться и нас поискать. Это не трудно. Так вот если вы не принесете в течение недели две тысячи, то мы включим вам такой "счетчик", и найдем такие способы выбивания денег, что муки ада покажутся вам детсадовским наказанием.
Затем сына и папу, на глазах у матери начали бить, причем так, что брызги крови летели во все стороны. Что бы мать не кричала Юрец вставил ей в ухо длинное шило и сказал.
- Пикнешь, и шило вылезет из другого уха
Когда отец и сын остались лежать на полу, обливаясь кровью, вся банда покинула квартиру.
Еще раз, прокрутив в голове события прошедшего вечера Ганс не смог сдержать улыбки. Да парни действительно были на высоте. А чего удивляться? Ведь это они зубами вырвали кусок пирога из пасти самого Гирского. Тогда-то по городу их начали звать "водопроводчики". На разборку банда Ганса вышла в полном составе, никто не струсил. Валера плохо помнил те слова, что говорил ребятам. Но смысл был прост. Или мы сегодня заставим с собой считаться и со временем станем большими людьми, или до конца дней останемся уличной шпаной.
У Ганса был пистолет "Т.Т." с двумя патронами, у Кости "Наган" из которого последний раз стреляли воины батьки Махно, всего с одним патроном, была еще самоделка под малокалиберный патрон у Герасима. Не густо. Остальные двадцать три человека были вооружены обрезками водопроводных труб различной длины.
С Гирским приехало всего шесть человек, правда, их два автомата "Калашникова" сводили на нет все численное преимущество банды Ганса.
Но стрельбу никто не открыл. Вполне возможно видя решимость в глазах молодых волков, которым в принципе терять нечего, старые бандиты стушевались. Да и любой бы здравомыслящий человек, увидев двадцать девять молодых крепких парней, подходящих вплотную с глазами горящими безумным блеском, испугался бы. Со стороны они напоминали выходцев с того света, которых пулей не остановишь. Они и двигались, не смотря себе под ноги, словно зомби, полукругом окружая непрошеных гостей, приехавших на дорогих иномарках. В тот момент Ганс почувствовал настоящую силу, силу своих слов, свою собственную силу, силу их небольшого, но сплоченного коллектива.
И Гирский каким-то звериным чутьем ощутил эту силу. Он посчитал за благо разделить доход от проституток, работающих в районе Ганса пополам. На таких условиях: он курирует "ментов"; Ганс смотрит, что бы девочек никто не обижал и не "кидал" при расчете. На том и порешили.
Это была победа. Конечно Ганс прекрасно понимал, что Гирский затаил обиду и от него можно ожидать теперь любой гадости, и начал принимать меры. Во первых; снял три квартиры где он и его люди старались появляться как можно реже. Эти берлоги были предназначены на тот случай, если придется отсиживаться какое-то время. Во вторых; купил старенький автомат "П.П.Ш." две гранаты, а так же патроны к "Нагану" и "ТоТошке", это на тот случай если придется вести полномасштабные боевые действия. Начал присматривать машины с гаражом. Хватит их компании ноги топтать. Конечно Вадик может в любой момент взять отцовский микроавтобус, но это не то. Пришло время заиметь свой автотранспорт.
"Ведь мы растем и прогрессируем", подумал Ганс и опять сам себе улыбнулся. Впереди его ждет большое будущее: сверкающие машины; кучи денег, и это только начало. Будут ликующие крики многотысячной толпы перекрывающей мерное бряцание танковых гусениц, будет неумолимая поступь солдат, его солдат все сметающих на своем пути. Будет ох, сколько всего будет....
Ночью к Валерию Куприяненко вернулись его детские кошмары. Началось это давно.
Тогда он с родителями жил в Монголии в Улан-Баторе. Отец трудился на каком-то заводе сварщиком, а мама полдня работала в детском саду для детей из Советского Союза. В этот садик ходил и маленький Валера. После обеда мама забирала его домой и там укладывала спать. Днем он спал хорошо. А вот ночью приходили кошмары.
Ему снился какой-то город, где вовсю шла резня. Слышались выстрелы, вопли умирающих и пьяные крики озверевшей солдатни. Ему снились повешенные, с посиневшими лицами и вывалившимися языками. Снились горы трупов и огромные собаки с рычанием пожирающие человеческое мясо. И над всем этим словно парил темный человек на белой кобыле. На плече его сидел огромный филин с острым загнутым клювом и горящими глазами. Казалось, взгляд птицы прожигает насквозь и от него не спрятаться.
Этой ночью ему вновь приснился темный человек, но на этот раз сон был гораздо ярче и четче. Опять он видел дымящие развалины какого-то азиатского города. Явно древнего, так как вместо выстрелов воздух пронизывали тысячи стрел. Даже во сне он ощущал жару, что еще более усиливалась из-за пожарищ бушующих в городе. Пепел и дым застилали добела раскаленное солнце. Но от этого не становилось прохладней. Тысячи обороняющихся в восточных одеждах в тщетной попытке остановить наступление мчались к бреши проделанной тараном в городских воротах. Но через несколько мгновений брешь была увеличена настолько, что сквозь нее мог проскакать всадник, и сотни закованных в железо конников ринулись туда.
Толпа в восточных одеждах была смята, и рыцари начали хозяйничать в пылающем городе. В первых рядах рубился темный человек. Копью сарацина сразило под ним коня, но сумел ловко выпрыгнуть из седла. Отбросив в сторону щит, он взялся за меч двумя руками и с яростным воплем бросился на беспорядочно отступающих сарацин. Кольчуга на нем была изодрана, шлем, он сбросил, все тело его кровоточило из-за мелких множественных ран. Но он не отставал от бегущего врага, рубя азиатов, словно восковые свечи.
Ему не нужны были женщины, коих в городе было множество, и некоторые из его товарищей уже тащили визжащих восточных красавиц в темные углы. Ему не нужно было вино, которое подкосило нескольких рыцарей сильнее вражеского булата. Ему не нужны были дорогие шелка, драгоценные камни и золото. Все это он поменял на последние минуты сражения, которым он упивался словно прекраснейшим элем.
Вид рыцаря в темных доспехах был ужасен: многодневная щетины покрывала его щеки; волосы слипшиеся от пота и крови грязными лохмами спадали на плечи; выпученные глаза метали молнии; перекошенный злобой рот не переставая, твердил проклятия; длинные и сильные руки, без устали, вращали покрытый кровью меч. Несколько стрел нацеленных ему в грудь пролетели мимо; несколько копий брошенных натренированной рукой не достигли цели. Казалось, его не брала сталь.
- Это шайтан!
Завопил один из сарацин и последний очажок сопротивления был сломлен. Горожане бросали оружие, и кто падал на колени, прося пощады, кто пытался спасти свои жизни бегством. Но бежать было не куда. Весь город был во власти неверных. Темный человек остановился громко вздохнув. Дальнейшее его не интересовало. Кое-где, правда, еще слышался звон стали, но это было не сражение, а резня. Тыльной стороной ладони он вытер пот со лба, затем, посмотрев прямо в глаза Валерию, произнес.
- Ты это я. Я это ты.
Сердце юноши сжалось от восторга и страха.
Словно расплавленное олово один сон перетек в другой. Но вновь его взору предстало сражение. Усатые гренадеры шли в атаку прямо на батарею неприятеля. Шрапнель косила их сотнями. Но он шли упрямо, твердо шагая под барабанный бой. Прогремел еще один орудийный залп, густой дым скрыл на время от поредевших колонн пушки противника. Когда пороховой дым рассеялся, наступающие увидели сверкающие штыки. Из-за батареи в контратаку поднимались ровные ряды солдат, быстро строящиеся в каре. Наступающие остановились и, не обращая внимание на крики раненного офицера в первые мгновения медленно, а затем стремительно начали отступать. Вернее это уже не было отступлением, это было самое настоящие бегство.
А тем временем контратакующие войска закончили построение и с криком ринулись вперед. Казалось, катастрофа неминуема. Неожиданно в самой гуще отступающих гренадер появился темный человек с обнаженной шпагой в руке. Своим громовым голосом и сильными ударами кулака ему удалось остановить бегущих и построить солдат в боевой порядок. Со шпагой наголо он повел воинов в атаку. Как завороженные солдаты следовали за ним. Вновь загремели барабаны.
Через мгновение две колоны столкнулись с шумом равным бушующему океану. Темный человек рвался вперед, ловко уходя от вражеских штыков, рубя и коля направо и налево. Вслед за ним тесной колонной шли усатые гренадеры, они оправились от страха и враг был совсем рядом, наконец, его можно пощекотать штыком. Жажда мести за убитых товарищей и обида за недавнее бегство гнали их вперед. Их приклады дробили кости, их штыки протыкали насквозь. Слишком поздно обороняющиеся поняли, что контратака захлебнулась и без сигнала к отходу их пехота бросилась бежать под защиту пушек.
Вновь грянул залп. На этот раз основная порция картечи досталась своим. А темный человек уже ловко карабкался по склону небольшого, но крутого холма оставляя за собой окровавленные трупы. На него было нацелено множество ружей, но все их выстрелы оставляли на его теле лишь легкие ранения, на которые темный человек не обращая внимания. Вот он уже на вершине холма и поразил в горло вражеского бомбардира подносящего тлеющий фитиль к запалу орудия. Одним взмахом сабли он перерубил древко вражеского флага и бросил стяг под ноги наступающих гренадер. В этот миг он взглянул в глаза Валерия и сказал торжественно.
- Ты это я. Я это ты.
Далее сны мелькали словно картинки в калейдоскопе. И постоянно грохот орудий сливался со стонами раненых. И все время темный человек в разной военной форме и с разным вооружением рвался вперед. Он сражался потому, что это был смысл его жизни. Если не было войны, он дрался на дуэли: стрелялся; рубился на саблях и был уверен в своей неуязвимости, и что интересно почти всегда он выходил победителем из самой страшной сечи. Ему был противен весь этот скучный и прокисший мир, и только шум битвы мог развеять его скуку. Ничто не влекло его ни женщины, ни деньги, а только лишь война и власть, а эти два понятия слились для него воедино.
Неожиданно канонада стихла. Послышался нежный морской шелест. Волны бились о берег. Стояла непроглядная тьма. Постепенно нежный морской прибой перерос в суровый рокот. Тьма слегка рассеялась, и было видно, как крутые волны бросаются на острые скалы, словно неутомимые солдаты на неприступную крепость. Ураганный ветер срывал верхушки волн, превращая их в пыль. Сквозь густые облака выглянула одинокая луна, и сразу спряталась за черную тучу. Но бледный лунный свет на миг выхватил из тьмы мрачный средневековый замок.
В самом замке никто не спал. На кресле у камина посреди огромной залы восседал сам хозяин, темный человек. Он давал короткие распоряжения многочисленным слугам, и те суетливо сновали взад-вперед.
Неожиданно на одной из скал ярко вспыхнул маяк. Это был не простой маяк указывающий в ненастье правильный путь кораблям. Это было дьявольское изобретение престарелого хозяина замка. Следуя за светом маяка корабли словно глупые мотыльки попадали в ловушку. Их днища распарывали острые скалы, а сам корабль с оставшимися в живых людьми становился добычей темного человека.
Прошло некоторое время, и сам хозяин в сопровождении вооруженных слуг с факелами отправился к берегу моря. На берег выбирались чудом спасшиеся люди с только что погибшего корабля. Некоторые из них вытаскивали на берег тюки с ценным грузом. Увидев приближающихся людей, они начали кричать и размахивать руками. Но вместо спасения все они получили по предательскому удару острой стали. Хозяин замка посмотрел в ночное небо и встретившись глазами с взглядом Валерия прошептал.
- Ты это я. Я это ты.
Медленно с тупой болью в затылке Ганс проснулся. Глаза его слезились так, словно он не спал всю ночь. Все тело ломило, словно он сам участвовал во всех приснившихся ему баталиях. За окном было темно. Ганс снова упал на подушку в надежде опять заснуть. Но сон не шел. Мысленно он возвращался к увиденному во сне. Теперь темный человек не казался ему таким страшным как в детстве. Он решил, что это знамение. Темный челок - великий человек. Это отважный воин и беспощадный правитель. Только таким нужно быть, что бы хоть чего-то добиться в этой жизни. Жалость, доброта, милосердие все это для слюнтяев и трусов не способных на поступок. Все это они придумали в свое оправдание, что бы оттереть с исторической сцены по-настоящему великих людей. "Да! Пришло время совершать поступки. Настоящие поступки. Это знамение, призыв к действию. Пора!".
Ганс для себя давно решил, какой настоящий поступок он совершит первым. И это будет не простое хулиганство. Это будет НЕЧТО. Ганс даже придумал, как вознаградит себя за этот поступок. Это будет крест. "Железный крест" первой степени. Награда что вручалась настоящим воинам, воинам без жалости и глупого сострадания. Воинам, которые объявили войну всему миру. Воинам, которые заставили содрогнуться весь этот червивый мирок, где правят одни ничтожества. И он решил, что вскоре станет достойным принять эту награду. И он не позволит никому из своей банды нацепить на себя крест, не совершив нечто подобное. Высшая награда воина не игрушка. Ее может носить только воин.
Хотя его бойцы вполне возможно все выдержат испытание, они уже не раз проявляли себя. И они станут костяком его будущей армии. Нужны только деньги. Много денег, и тогда все услышат его имя. Тогда вновь содрогнутся трусливые овцы и свиньи в своих хлевах. Тогда все изменится. Тогда....
Постепенно Ганс вновь уснул. Опять ему приснился темный человек. Вернее не он сам, а лишь его глаза, подобные двум бездонным колодцам со сверкающими красными рубинами посередине. И еще голос. Голос постоянно говорил.
- Ты это я. Я это ты.
Ганс был счастлив слышать эти слова, и с готовностью повторял за темным человеком.
- Ты это я. Я это ты.
Во второй раз он проснулся, когда солнце вовсю светило в не зашторенные окна. Но и на этот раз он встал не выспавшийся. Голова болела, глаза казалось, были засыпаны песком. Все тело ломило, но несмотря не на что он был доволен. Даже счастлив. Неторопливой походкой он прошел в ванну. Родителей уже не было дома. Последнее время они редко виделись, и никто об этом не жалел.
Разлад в семье произошел давно. Мама считала, что это после того как старший брат Валеры, Женя, переехал жить и работать на Сахалин, там ему предложили хорошую должность. Случилось это около шести лет назад. Действительно Жека для Валеры был большим авторитетом. Высокий, крепкого телосложения, легко идущий на контакт, он, можно сказать, был для младшего брата вторым отцом, если не больше. Он строго следил за учебой и поведением, справедливо поощрял успехи. Когда Женя уехал, Валера мало-помалу начал разбалтываться, упала успеваемость, а про поведение и говорить не стоило. Валера все так же оставался заводилой, как в классе, так и во дворе. Родителям это импонировало. Полным ходом шла перестройка, великая ломка, и общественники везде и всюду добивались больших успехов. Кроме того сына еще можно было припугнуть письмом к старшему брату. Но Женю жизнь закрутила, завертела, он женился, и за все шесть лет сумел лишь раз съездить к родителям, сразу после свадьбы вместе со своей молодой женой. Позже у него родилась дочка, он потерял работу, нашел новую, и было ему не до разъездов. Письма от него стали приходить все реже и реже, в основном он описывался телеграммами.
Валера сильно переживал из-за этого, считая, что Женя променял его и родителей на новую семью. Он обозлился на брата и когда родители, поднакопив деньги, собирались ехать к Жене посмотреть внучку, и на то, как живет сын.
- Может в первый и в последний раз получится.
Сказала тогда мамам, уговаривая сына поехать с ними. Валера отказался, заявив, что не может пропустить столько уроков, хотя в то время школу он пропускал, чуть ли не через день.
И Валера остался почти на три недели один. Правда иногда к нему заходила соседка тетя Валя, но контроль ее и помощь были чистой формальностью. Как раз тогда Валера и превратился в Ганса. Вокруг него собрались его сверстники и ребята постарше, в большинстве своем с криминальными взглядами на жизнь. Тогда-то и начались первые дела молодых волчат.
Приехали родители не разговаривая. Там в гостях у Жени мама узнала, что у отца есть еще одна женщина. Старый дурак ночью на кухне хвастался сыну о своих успехах. Мол на два фронта работаю и ничего, бегаю как молодой. Мама услышала тот разговор, но в гостях решила не затевать скандал и еле дождалась, когда они сядут в поезд.
Всю дорогу отец давал клятвы и посыпал голову пеплом. Мама решила пока не разводиться, но с тех пор жизнь у них была уже не та. Отец частенько выпивал и случалось, не ночевал дома. Но Валерия все это мало интересовало. Он жил своей одному ему понятной жизнью. Родители жили своей, где краткие идиллии меняли жуткие скандалы. А несколько месяцев назад отец пришел выпивший и стал цепляться к сыну. Требуя ответов на самые нелепые вопросы. Типа:
- В чем ты понимаешь смысл жизни?
Или.
- Как ты думаешь жить дальше?
У Ганса в тот вечер было хорошее настроение, и потому он без своей обычной грубости давал отцу такие же глупые ответы. Затем отец стал его поучать и воспитывать. Мол шляешься сутками черт знает где, не работаешь а вещи дорогие носишь. Где ты их берешь? Воруешь что ли? Под конец он заявил.
- Если не исправишься, напишу обо всем Женьке, чем ты ту занимаешься.
И тут Ганс словно взорвался. Он вскочил с места и процедил сквозь зубы.
- Да срал я на твоего Женьку вместе с тобою.
- Что-о-о-о? Что ты сказал сопляк?!
Словно бык заревел отец. Он и сидел набычившись. Волосы взлохмачены. Мутные глаза покраснели от выпитого.
- Ты, никак оглох алкаш старый, отрезал Ганс.
- Да я тебя за такие слова...
Отец медленно встал и, пошатываясь, двинулся на сына. Он был выше Валерия ростом и немного шире в плечах. Казалось он сейчас сомнет Валеру, скомкает своими огрубевшими от тяжелой работы ручищами, словно ненужную бумажку. За всю свою жизнь он ни разу не бил детей, всегда старался найти нужные слова. Но нужные слова в его голове последнее время не рождались. Он шел на сына с одной только мыслью, врезать этому ухмыляющемуся сопляку как следует. "Я всю жизнь вкалываю как проклятый, а куртки такой себе купить не могу. А он сволочь дня не работал, а одет как бизнесмен американский. Живет у меня в доме, да еще и надо мною издевается. Ну ничего сейчас ты у меня получишь. Сейчас я из тебя дурь выбью. Сейчас....".
Ганс ни на секунду не прекращая ухмыляться, подпустил отца на короткую дистанцию, затем резким ударом в челюсть опрокинул его на пол. Он даже отвел ногу, для того чтобы врезать, как следует по голове, но потом передумал. Не говоря ни слова, он развернулся и пошел к себе в комнату.
На шум вышла мама. С отцом у них опять произошел скандал. Ганс слышал некоторые возгласы матери.
- "Ты сам виноват", "Сколько можно пить", "Да когда ты его воспитывал?", и т. д.
После того случая отец "подвязал", их отношения с мамой улучшились. Они понимали, что с сыном творится нечто неладное, и общая беда объединила обоих. Но Ганс ничего этого не замечал. Он старался не встречаться с родителями, и они непроизвольно избегали его.
Умывшись, Ганс взглянул на себя в зеркало. Белки красноватые, под глазами синяки. На миг ему показалось, что из зеркала на него смотрит темный человек своими похожими на два мутных колодца с большими рубинами посередине, глазами. Ганс на мгновение застыл от восторга, но вдруг вспомнил о встрече назначенной на сегодняшнее утро. Не став завтракать, он в считанные минуты оделся и выскочил на улицу. На улице светило солнце, казалось, что после осени вдруг наступила весна, обскакав зиму.