Толик медленно избавлялся от непрочных объятий Морфея. В голове постепенно стали вырисовываться подробности вчерашнего вечера и ночи. Рядом с ним кто-то тихонько посапывал. И Толик догадывался кто. Он на минуту приоткрыл глаза, так и есть - вчерашняя пышнотелая дама из кафе. Но вчера вечером она была гораздо красивее, в этом Толик мог поклясться. "Ну почему мне так не везет, думал он, красивых молодых девушек уводят другие, а мне достается....". Он еще на минуту открыл глаза, что бы увидеть, кто же ему достался:
"Правду гласит пословица, что нет некрасивых женщин, есть мало водки. А впрочем, если присмотреться, эта барышня можно сказать, не дурна. Только красоту ее в данной ситуации рассмотреть очень трудно. А молодые и красивые очень часто просто "динамо" крутят. Кроме того, ее сексуальный опыт компенсирует все недостатки. В этом деле она как говорится: "Прошла и Крым и Рим". А кстати как ее звать? Впрочем, не важно. Все-таки вчера она была гораздо красивее. Господи сколько раз мне приходилось наблюдать сей феномен? Очень часто. И все равно всякий раз меня поражает этот контраст между вчера и сегодня. Между вечером и утром".
Толик полежал еще несколько минут. Затем быстро поднялся и пошел в ванну. Там он критически осмотрел себя в зеркале и сделал вывод.
- Дорогой мой, а ведь и ты вчера выглядел гораздо лучше.
Он начал приводить себя в порядок. Зубы вычищались три раза, причем разными пастами, но Толика не удовлетворил не их блеск, не запах изо рта.
- Словно сто котов нагадили.
Сказал он и вновь взялся за зубную щетку. Далее в дело пошел станок "Gillette". Тщательно выбрившись и смыв с себя пену, молодой человек с удовольствием посмотрел на свое отражение. Рост выше среднего, крепкого телосложения, светло-русые волосы, скуластое лицо с волевым подбородком. Все это слегка портит еще в юности перебитый нос, но шрамы украшают.
- Красавец-мужчина.
Сказал он и подмигнул своему двойнику из зазеркалья. Затем, сбрызнув лицо одеколоном, он более или менее бодрой походкой зашагал из ванны. Но стоило ему открыть дверь, как он увидел свою новую знакомую, чье имя так и не удалось вспомнить.
Она продолжала мирно посапывать, и казалось ничто на свете не в силах прервать этот безмятежный сон. "Ну и здоровье, подумал Толик, после такой бурной ночки с чрезмерным возлиянием алкоголя, спит себе сном младенца и никакого похмельного синдрома". Вчера вечером, прежде чем превратить свою квартиру в порностудию Толик достал из заветного шкафчика бутылку "Арарата" а из кафе прихватил бутылку шампанского. Все это было выпито в считанные минуты и выкурено около двух пачек сигарет. "Как сказал поэт, есть женщины в русских селеньях, такая и коня на скаку остановит и в горящую избу войдет и полкилограмма водки ей, что слону дробина", подумал Толик посматривая на свои слегка дрожащие пальчики. Кроме того, сердце его стучало с таким надрывом, что казалось вот-вот замрет на веки.
"А на сегодняшнее утро я назначил встречу Гансу. Не ахти какой гость, но все таки неудобно будет если он увидит эту.....".
"Надо ее выпроводить".
Толик ужасно не любил эти моменты и случайных знакомых старался к себе в дом не приводить, но вчера он плохо контролировал свои поступки. Он вошел в комнату.
- Слушай зайка, обратился к спящей даме молодой человек, слегка похлопав ее по плечу, тебе на работу не пора.
Дама открыла свои затуманенные глаза, казалось, что она еще слегка пьяна. Улыбнувшись, она попыталась обнять Толика со словами:
- А больше ты ничего не хочешь? Иди ко мне, я тебе кое-что покажу.
Толик отстранился и сказал резко.
- Вчера ты мне показала больше, чем я сумел рассмотреть. Слушай, солнце уже высоко и у меня дела.
Дама обиженно выпятила губу.
- Ну почему ты вдруг стал таким грубым?
- Просто сейчас ко мне должны прийти. Важная встреча, понимаешь.
Сказал Толик примирительно, но от дамы его слова отлетели как от стенки горох. Она приподнялась на локтях, при этом одеяла сползло с ее больших упругих грудей, и стала внимательно рассматривать комнату не произнося ни звука. Толик тоже молчал и смотрел на ее шикарный бюст покачивающийся при каждом глубоком вздохе. Он даже подумал что, не смотря на вчерашние приключение, силы у него еще остались и, причем немалые. Дама на это и рассчитывала, и трюк с упавшим одеялом был ей тщательно продуман и не раз опробован. Ей не хотелось просто так брать свою задницу в руки и проваливать, на ходу придумывая отговорки для своего сожителя. Если уж и предстоит ей трепка, то пускай будет заслуженная на все сто процентов. Ко всему прочему события вчерашней ночи она практически не помнила, и только словно кадры старой кинохроники, в голове мелькали бессвязные обрывки воспоминаний. И что обидно ни одного про секс.
Одна из ее любимых поговорок гласила: "Выпьем, и будет что вспомнить". От спиртного ее "тормоза" отказывали напрочь, и память услужливо дарила полный набор разнообразных цветных открыток. Но в этот раз, как ни обидно она ничего не могла вспомнить; ни эротического, ни приключенческого. После ночи остался легкий луд между ног, запах перегара, да несколько пятен на простыне.
Неожиданно ее блуждающий взгляд упал на стол. Там лежал недавно вырезанный из бука приклад на карабин, и еще несколько мелких деталей, среди которых два патрона.
Вообще-то с оружием Толик старался не связываться, но за последнее время на него появилось столько заказчиков, что не брать деньги лежащие прямо под ногами, просто глупо. "Стволы" были частично испорченные, но под руководством Петровича молодой человек превратился в настоящего оружейника. Начал изготавливать ореховые приклады для состоятельных охотников и, пожалуй, не было такого стрелкового оружия, что он не смог бы починить.
Дама быстро глянула на Толика, но тот сосредоточился на ее аппетитных сосках. Со скрипом женские мозги завертелись в обратную от секса сторону. Она вспомнила про висящие на кухне скрещенные сабли, прямо вот на столе лежит разобранное ружье, а может автомат. И квартира хоть и не большая, но обставленная дорогой мебелью и аппаратурой. И паренек при деньгах и по всему видно человек очень серьезный. Все эти обрывки сложились у нее в голове в одно целое. И она почла за благо, убраться отсюда пока ее не решили поделить с пришедшими друзьями, которых может оказаться не один и не два, и которые не будут так любезны. Из ее воспоминаний было несколько таких, которые она с удовольствием позабыла бы, и она на собственной шкуре познала значение слова "хор".
Толик уже чуть было не потянулся к большим белым грудям, но дама вдруг подскочила и начала одеваться, собирая свои вещи разбросанные по всей комнате.
Толик что бы не мешать отошел к окну и, хотя ему вовсе не хотелось он по привычке закурил. В первый миг ему показалось, что сигарета набита кизяком и сушеными листьями, но после двух затяжек табак перестал быть таким противным.
Буквально минут через пять дама была одета и уже разглаживала складочки на попке, одернула колготки, поправила прическу, пшикнула дезодорантом, послала воздушный поцелуй со словами:
- Я побежала. Пока, красавчик.
И скрылась за дверью. Молодого человека поразила та быстрота, с которой ей удалось одеться. "Прямо гвардеец десантник. Действительно есть женщины в русских селеньях".
День должен был быть просто по-весеннему теплый, с трудом верилось, что сейчас конец ноября, а вчерашнее похолодание вспоминалось просто как каприз природы. Толик приоткрыл окно и пошел готовить себе завтрак. Как только он закончил, в дверь позвонили. Молодой человек подумал: "Отлично, кто-то пришел. Будет с кем похмелиться".
Толик открыл сразу, за дверью стоял Ганс.
- Привет, заходи.
Сказал Толик, не провожая посетителя ни в комнату, где царил хаос и стоял запах любви, ни на кухню, где свежеприготовленный завтрак распространял сногсшибательный аромат. Он не хотел сходиться ближе с Гансом, и тут не имела значение незначительная разница в возрасте. Просто Толик справедливо полагал, что у того в голове не просто сквозняк, а ураганный ветер и с такими людьми надо поддерживать товарищеские отношения, не более. Толика устраивало то, что Ганс с компанией относятся к нему с уважением, даже с легким страхом. И хотя ему очень хотелось с кем-нибудь выпить, молодого бандита он решил не сажать себе за стол.
- Подожди минуту.
Сказал молодой человек, оставляя короля темных подворотен и грозу мелких торговцев одного, смущенно топтаться в коридоре. Но отсутствовал он не долго, из тайника под кроватью, где хранились его "сокровища" молодой человек достал "железный крест", секунду повертел его в руках и понес новому владельцу. На ходу он достал из шкатулки нательный медальон, что носили немецкие солдаты и передал все Гансу. Когда тот брал в руки высшую фашистскую награду, пальцы его слегка дрожали, а глаза загорелись безумным огнем. Быстро отсчитав деньги он протянул их Толику, коротко простился и выскочил на улицу с таким видом будто там его с нетерпением ожидают верные легионы готовые к завоеванию мира.
- Псих.
Сказал Толик, проходя на кухню. В его душе появились какие-то неприятные ощущения, словно он сделал что-то очень нехорошее. Даже продавая обрезы явно уголовным типам он не испытывал таких отрицательных эмоций. Что-то тут не так. Но состояние молодого человека было таким, что он не мог долго копаться в себе и искать причину беспокойства. Отбросив дурные мысли он включил веселую музыку, налили себе коньяку из бутылки, что чудом осталась целой после вчерашней оргии и принялся за благоухающий завтрак.
Поправив здоровье сто граммами и хорошей едой молодой человек вновь закурил, на этот раз с удовольствием вдыхая и выдыхая табачный дым. Докурить сигарету до конца ему помешал телефонный звонок. Последнее время его телефон звонил лишь тогда, когда ошибались номером, потому он резко схватил трубку и сказал слегка раздраженным тоном.
- Алло!
- Как дела, браток?
Послышался приветливый голос Петровича из трубки.
Толик несказанно обрадовался и раздражение его вмиг улетучилось. Последняя их встреча произошла .... парень и не мог сказать, когда и сам давно хотел позвонить, но не мог придумать подходящего предлога.
- Нормально Петрович. А ты как?
- Прихворнул маленько, старческим голосом ответил Петрович, если ты не сильно занят, зашел бы проведал старика и разговор один есть.
- Конечно. Конечно. Скоро буду. Послушай, по дороге ничего купить не надо? Лекарство какое-нибудь? Ты что простыл?
- Нет. Ничего не надо. Это мои старческие болячки в гости пришли. А для них у меня давно угощение припасено.
- Ну ладно, Петрович, я собираюсь. Скоро буду.
- Тогда не прощаюсь. Жду.
Одеваясь, Толик еще раз удивился, какой беспорядок, они устроили с ночной визитершей. А ведь действительно вытворяли такое, что шведы покраснели бы. Что подумают соседи, ведь звукоизоляция в доме прямо как в античном амфитеатре? Когда человек на пятом этаже ночью захочет пописать, об этом будет знать почти весь дом. А впрочем, бог с ними с этими соседями. Что хотят, то пускай и думают. А может мы не сильно шумели? "Вряд ли", подумал Толик, напоследок осмотревшись, и вышел в коридор. Там он нос к носу встретился с солидной женщиной живущей с ним на одной лестничной площадке, которая демонстративно прошла мимо не здороваясь. "Еще как шумели", сделал неутешительный вывод молодой человек и, перепрыгивая через две ступеньки заспешил прочь от своего жилища, не желая встречаться с другими соседями.
На улице погода радовала и душу и тело. Не застегивая куртки, молодой человек направился к остановке. Но не к ближней, а к дальней, что была за рынком. В гости к старшему товарищу, причем к больному он не мог прийти с пустыми руками. Нагрузив целлофановые пакеты разнообразными деликатесами и фруктами, юноша уже собирался было покинуть рынок, но тут увидел несколько человек из компании Ганса, которые яростно о чем-то спорили. Толик остановился, закурил, наблюдая за происходящим.
Неожиданно один из спорящих схватил другого за рукав и потянул в сторону, остальная компания последовала за ними. Явно разыгрывался какой-то спектакль, который с каждой минутой становился все интересней. Будто бы случайно из кармана одного из молодых бандитов выпала увесистая пачка денег, перехваченная резинкой. Идущий немного сзади парень остановился. Толику захотело крикнуть "Не трогай!", но он промолчал. Парень потянулся за деньгами и видимо хотел позвать уходящих спорщиков.... Но в этот момент к нему подскочил вездесущий Степа с его детской физиономией и что-то быстро зашептал на ухо.
Финал спектакли Толик прекрасно знал. Парень подобравший сверток если и останется целым, все равно лишится всех своих денег и многих ценных вещей. Молодому человеку стало немного стыдно за то, что он все видел и не вмешался. Ведь это самый обыкновенный грабеж среди белого дня. Беспредел. Но ведь и жертва даже не пыталась защищаться, а когда его начнут трусить за ноги даже не посмеет блеять не то, что звать на помощь.
- Ну и бог с ним, я не Тимуровец всем помогать.
Пробормотал Толик туша окурок. Он шел к остановке, смотря исключительно себе под ноги. Настроение было испорченно окончательно.
" И все этот чокнутый Ганс со своими придурками, будь они неладны. Где не появятся везде напакостят", думал Толик чуть не скрипя зубами. По дороге его сильно зацепил сумкой весь какой-то потертый мужичок.
Сумка казалось была в двое больше мужичка и он ей орудовал словно Илья Муромец дубиной, при этом неустанно бормоча извинения. Толику стоило больших усилий, чтобы не заехать мужичку в ухо.
"Хорош герой, подонков испугался и решил на бедного крестьянина спустить всех собак", подумал о себе молодой человек и настроение его сделалось и вовсе дрянным.
Во избежание дальнейших конфликтов Толик решил не ехать в общественном транспорте и принялся ловить "тачку". Ему не сразу повезло, машины проезжали мимо, не замечая его поднятой руки. Толик выругался и уже хотел закурить снова, но тут перед ним остановился "ушастый" "Запорожец", за рулем которого сидел тот самый потертый мужичек с огромной сумкой.
"А почему бы и нет?!", подумал Толик садясь в мини малолитражку. Мужичек оказался интереснейшим человеком. Всю дорогу он не умолкал и рассказал много интересного и смешного. Да частенько внешность бывает обманчивой. Подъезжал к дому Петровича, Толик уже в приподнятом настроении, ничуточки не стыдясь за убогое средство передвижения.
Петрович действительно чувствовал себя неважно. Кутался в махровый халат и тяжело волочил за собой ноги, которые были обуты в валенки. Казалось, он весь сморщился. "Сильно прикрутило старика", подумал Толик.
Они прошли в небольшую, но уютно обставленную кухню и молодой человек принялся выкладывать на стол угощения. Петрович принялся отнекиваться, мол не надо, зачем столько, но было видно, что ему приятна забота молодого парня.
- Раз такая закуска на столе, то надо выпить по чарке.
Сказал Петрович после того как Толик перестал словно фокусник доставать из пакетов различные баночки и скляночки.
- А можно?
Спросил Толик.
- Если в меру, то нужно.
- Я сейчас, сказал Толик в мыслях ругая себя за то что не додумался взять спиртного.
- Не торопись, остановил его Петрович, доставая из шкафчика хрустальный графин.
В графине оказался коньяк, какого толику еще пить не доводилось.
- Что за коньячок, Петрович?
Не выдержав, спросил молодой человек.
- О-о-о. Это длинная история. А, знаешь ли ты что ему лет почти как тебе? Вы с ним ровесники.
Молодой человек с уважением посмотрел на рюмку в своих руках, словно это предмет одушевленный, отхлебнул глоток, крякнул от удовольствия и с пафосом греческого оратора заключил.
- Золотой возраст.
- Точно, согласился со смехом Петрович.
У них началась неторопливая товарищеская беседа. Поговорили о том, о сем, о погоде, о природе. Неожиданно повисла пауза. "Мент родился", говорят в таких случаях бандиты. Молодой человек и старик сидели молча и просто улыбались друг другу. Наконец Петрович откашлялся и заговорил.
- Знаешь браток, тут такое дело. Чувствую я, что не протяну долго.
- Да что ты Петрович, стал отговаривать старика от дурных мыслей Толик, ты еще меня переживешь.
Но Петрович сдвинул брови и сказал.
- Ты не перебивай меня. Я не цену себе набиваю, а констатирую факт. Пожил я свое на этом свете. Будет хорошо, если до весны дотяну.
- Не нравится мне твое настроение, сказал Толик.
- А ты думаешь мне нравится? Ну, ничего не поделаешь. Ты лучше налей еще, да послушай меня. У ведь никого родных нету, хочется выговориться перед смертью.
Молодой человек громко вздохнул. Но Петрович пропустил его стоны мимо ушей. Толик налил по полной рюмке. Старик отпил маленький глоток и сказал.
- Браток ты закуривай. Рассказ мой будет долгим, а я вижу, ты давно курить хочешь.
Толик замялся.
- Да закуривай, дым мне уже не повредит.
Толик закурил, Петрович начал свой рассказ.
- Знаешь, родился я в глухой уральской деревеньке Булакино. И так бы и прожил век в глуши, если бы не война. Школа была у нас такая зачуханная, ну прямо как хлев и то у плохого хозяина. И учителя подстать школе. Ну вот в конце сорок первого потянулись через наши края эвакуированные: голодные, обмороженные, грязные. В нашей деревне тоже жили не богато, но у всех сердце кровью обливалось, когда видели этих горожан, бегущих от страшного лиха. Определили в наш колхоз человек сорок все больше преподавателей с учеными степенями, даже два академика было. Конечно таких грамотеев телятниками и дояркам устраивать на работу грех, это даже наш председатель понимал, каким дураком не был. Ну естественно наших-то учителей-недоучек кого на ферму отправили, кого на фронт забрали. А городские значит, учительствовать начали. Тогда и школу обновили, туда со всего района детишек свозили, остальные-то школы позакрывались. Ну мы ребятишки глупые не понимали своей выгоды и за своих местных учителей обидно было, вот и бунтовали как могли. Особенно против учителя немецкого. Доставалось ему бедному.... Даже стыдно вспоминать. А он совсем молодой был, худенький, очки толстые как бинокли. Из-за зрения, по всей видимости, он на фронт и не попал. Молодой то он был молодой, но умница, и предмет знал блестяще, перед самой войной окончил аспирантуру. Так вот бились, бились городские учителя с нами, балбесами деревенскими и ничего у них не выходило.
Петрович рассмеялся, отхлебнул конька и продолжил свой рассказ.
- Могу себе представить наши тупые физиономии, в которых кроме упрямства ничего не было. И один только немец не отчаялся. Как-то раз собрал он всех самых отъявленных хулиганов у себя в кабинете, и якобы по секрету рассказал нам какое тяжелое положение сложилось на всех фронтах. И, что генеральный штаб принял решение некоторые школы переоборудовать под разведывательные центры. Юных разведчиков будут забрасывать в глубокий немецкий тыл, но чтобы раствориться в фашистском логове необходимы глубочайшие познания. На нас возлагаются большие надежды, и сам товарищ Сталин передает привет будущим бойцам невидимого фронта. Естественно необходимо держать все в строжайшей тайне и не рассказывать даже родителям.
Петрович вновь отхлебнул коньяка, взгляд его был слегка затуманен, на лице блуждала улыбка. Было видно, что он всецело погрузился в воспоминания далекого детства.
-Расходились по домам мы молча, так поразило нас услышанное. Утром же решили, что и сами будем учиться старательно, и за другими следить. Но если соврал немец проклятый не жить ему. Идею Андрея Геннадиевича, так звали учителя немецкого языка поддержали все преподаватели, и даже директор школы полковник Владимир Петрович Степанов. Именно участие директора, всегда подтянутого боевого офицера артиллериста, пережившего тяжелейшее ранение и имеющего боевые награды, отмело все наши сомнения. Для пущей убедительности классы разбили на взводы, а те в свою очередь на отделения, были назначены командиры и заместители. Что тут началось.... В игру в разведшколу играли не только мы, но и учителя с еще большим азартом увлеклись ею. Через год нашу школу нельзя было узнать. А к концу сорок четвертого старшеклассники свободно говорили на немецком, умели завязывать галстук, ели с ножом и вилкой, могли поддерживать разговор о поэзии и живописи, как о нашей, так и о западной, ну и всякое такое.... Но конечно в нашей стране любая инициатива наказуема, и хорошее не может продолжаться долго. Сразу после Новогоднего утренника в школу явились люди в форме с малиновыми околышами на фуражках. Всех наших учителей арестовали и увезли в неизвестном направлении, объявив вражескими лазутчиками. Кто на них донес неизвестно, да и теперь неважно, сомневаюсь, что этот поганец до сих пор живой. Но мы, знаешь ли, всей душей прикипели к новым учителям. К умным и требовательным, и то зерно знаний, что они зародили в нас, дало обильный урожай.... В шестидесятые годы из одной нашей деревни ученых было больше чем со всего Урала. Кстати моей сосед по парте Андрей Молчанов до полковника Госбезопасности дослужился.
Петрович тяжело вздохнул, набрал воды из-под крана, выпил пол стакана, подмигнул Толику и продолжил.
- Вот и я поехал в Москву учиться, но на первом же курсе меня арестовали за антисоветскую агитацию. Дураком был, любил излить душу товарищам. Вот и получил свои пятнадцать лет, за язык. В сорок восьмом посадили, в пятьдесят третьем я под амнистию попал. Естественно за пять лет в лагере мне все мозги поотбивали, и восстанавливаться в институт не было смысла, да я и не хотел, озлобился на всех. Покидало меня потом по стране огромной и где я только не был. Но единственное, что заучил я как "отче наш", так это то, что нет ничего глупее как батрачить на этих свиней, протирающих задницы в обкомах, горкомах, профкомах и советах разного уровня, за копейки их вонючие. В шестьдесят седьмом получил я год за тунеядство и стал "ученым". Устроился в кочегарке, работа сменная, времени свободного достаточно, так что можно было и на "халтурку" пойти. В основном занимался я строительством и ремонтами. И вот однажды пристраивал я одному мужичку веранду, так вот он и надоумил меня в копатели пойти. Сам он этим промыслом давно жил, числясь где-то в магазине грузчиком. Рассказал он мне, как и что, сошлись мы с ним сразу. Родственные души. Он тоже в свое время поработал на лесоповале на хозяина. Копали мы одно время в паре, позже я и сам на заросшие тропы войны вышел. Однажды под Питером поднял я из болота одного немца, а он в руках что-то круглое сжимает. Вначале я испугался, думал мина, а как пригляделся, понял что нет. Просто шар вырезанный толи из камня, толи из твердого дерева. Десять отверстий насчитал я в шаре том, а внутри еще один шар и тоже с дырочками, и в том шаре еще шар. И вот в нем-то в последнем шаре что-то светится. Как я не присматривался ничего рассмотреть не смог. Забрал я тот шар домой, никому не показывал, а сам часто его в руках вертел, притягивал он словно магнит. В один из дней вставил я все свои десять пальцев в те десять отверстий, что на первом шаре.... И тут со мной начало твориться ничто странное, на глаза словно пелена опустилась, стал я слышать чудные голоса и видеть странные видения. Испугался я сильно. И спрятал шар от греха подальше. А после сильно жалел, это уже когда я пальцев лишился. Ведь был у меня шанс испытать волшебство. Ты не смейся, в том, что шар волшебный я не сомневаюсь.
Виктор удивленно смотрел на Петровича, силясь понять, то ли шутит старик, то ли это болезнь разум его помутила. Но Петрович и не думал смеяться и мысли свои излагал ясно и четко.
- Хочешь верь, хочешь не верь а говорю я правду. Как и тебя, меня, всю жизнь сомнения терзали насчет нашей профессии. И я тоже пока время и силы были, хоронил солдатушек, но чувствую маловато этого. Деньжат я скопил не мало, а своей семьи не завел. Да и почти всю свою мужскую силу я оставил на допросах в НКВД. Уж очень они хотели, что бы я им все вражескую организацию выдал, которой не было. Следователь меня частенько сапогом в пах да по почкам бил. Так что к тридцати годам, если у меня вставал два раза в месяц это был праздник. Какая тут семья? Ну деньги в могилу не положишь, там они не к чему. Стал я искать себе наследника.
Толик подумал, что у Петровича и вовсе старческий маразм начался и смотрел на своего старшего товарища с нескрываемой жалостью. Но последней фразой Петрович его словно обухом по голове ударил.
- Ты уж браток прости, денег я тебе не оставлю.
- Петрович ты, что меня обидеть хочешь?!
Возмутился Толик и весь покраснел от негодования.
- Неужели ты подумал, что мне твои деньги нужны?!
Парень вскочил с места и стал расхаживать по кухне, бросая на старика гневные взгляды. Он уже собирался уходить, но Петрович заговорил ласково.
- Прости меня Толик. Не хотел тебя обидеть, ты мне действительно вроде родного стал. Я давно хотел поговорить с тобой на эту тему. Но все слов не мог подобрать нужных. Вот и сейчас чушь дурак сморозил.
- Ладно. Все. Проехали.
Примирительно заговорил Толик, сел за стол, налил им обоим по полной рюмке. Пожелав, друг другу здоровья выпили залпом. Помолчав немного, Петрович откашлялся, и тщательно подбирая слова, продолжил.
- Так вот, стал я, значит, искать наследника. Я уже давно подумывал усыновить из детского дома то ли мальчишку, то ли девочку. Ну каково жить ребенку в одном доме с копателем? Э-хе-хе грехи мои тяжкие. Думал, я думал и как-то раз в пригородном поезде познакомился с одной молодой семьею. Он зеленый и она совсем ребенок, а в первый же год совместной жизни бог послал им двойню. У меня глаз на людей. Вижу, они-то люди хорошие только вот беднота замучила. Разговорились, он из детдома у нее только мать в деревне, как раз ездили помочь. Вот для них я и стал кем-то вроде доброго дяди. Притворился дальним родственником, сам к ее матери съездил. Она вначале не могла взять в толк, что я от ее детей хочу. Чуть было на меня с кулаками не полезла. Я взял ей все и выложил, как мог. Она вначале не верила, но согласилась признать во мне родственника. Тертая баба, потому и подозрительная. А как я начал ей и ее детям помогать и деньгами и советом, начала она допытываться, не душегуб ли я раскаявшийся. Пришлось на библии клясться. Вот этим молодятам я и решил все оставить. Так сказать решил таким вот образом путевку в рай купить. Как думаешь, зачтется мне это?
- Зачтется, ответил сразу Толик, все зачтется. Я вот часто себе думаю. Там, в сытых странах люди трудятся себе спокойно, зла никому не делают, живут чисто, уютно. Я говорю про основную массу. Конечно и там есть и лентяи, и неудачники, всякого дерьма хватает. Но в основном все живут хорошо. И в большинстве своем все они люди добрые, честные, отзывчивые, в церковь ходят, перед едой молятся. И значит для них в раю каждому персональное облако приготовлено. У нас же шагу нельзя ступить, чтобы не согрешить. Все в навозе по уши, причем и богатые, и бедные. И главное чем богаче, тем навоза больше, а чем беднее, тем озлобленнее и завистливее. И всех нас значит в один казан со смолой, причем самый поганый? Только за то, что родились в этой стране.
- Уж и не знаю, сказал Петрович, все-таки хочется верить, что хоть там справедливость будет.
- И мне хочется.
Толик почувствовал, что хмелеет. И потому решил говорить поменьше, так как язык у него стал слегка заплетаться.
- Ну и про тебя я не забыл, сказал Петрович.
- Ой, Петрович не к чему это, стал отнекиваться Толик.
- Нет, нет, не отказывайся. Это вещь особая.
Старик, кряхтя, поднялся и вышел из кухни, сильно шаркая ногами. Толик смотрел вслед своему старому товарищу, невольно ловя себя на мысли о том, что Петрович действительно выглядит так, словно одной ногой стоит в могиле. Невыносимая тоска навалилась вдруг на него, алкоголь усилил эту тоску. Толик промокнул рукавом свитера, предательски промокшие глаза. Он вспомнил сколько раз сидел на этой кухне, обсуждая с Петровичем планы на будущее или просто говоря про жизнь. Кухня была небольшая, но уютная, со старинным дубовым столом и удобными стульями. Здесь в кожаном кресле Петрович проводил почти все свое свободное время. Видимо и сейчас до прихода Толика он сидел в кресле и читал Виктора Суворова "Освободитель". Книга так и лежала поверх клетчатого пледа, с закладкой ближе к концу. (Вот уже много лет любимой закладкой Петровича были пять долларов) Старик проклинал автора, на чем свет стоит, находил в его книге массу неточностей, множество фактов притянутых за уши и откровенную ложь, но все равно продолжал покупать книги предателя и перечитывать их по несколько раз.
Вскоре вернулся Петрович с коробкой из-под обуви. Ноша была явно нелегкой и Толик кинулся было помочь старику, но тот сказал строго.
- Сиди. Сиди.
Поставив коробку на стол Петрович, загадочно улыбаясь, снял крышку. Все его движения были так торжественны, что молодой человек невольно подумал: "Не хватает только барабанной дроби". Затем старик аккуратно извлек из коробки шар около двадцати сантиметров в диаметре. По всей поверхности шара были просверлены отверстия и он был полый, внутри его ясно просматривалось еще что-то.
Толик придвинулся ближе и стал рассматривать подарок. Шар был сделан из красно коричневого камня, либо из дерева очень ценной породы. Весь шар был покрыт причудливым орнаментом, в который чудным образом вплетались восточные иероглифы. От этого предмета буквально веяло стариной, даже древностью. Это Толик знал наверняка, через его руки прошло немало всевозможных предметов старины. И он как-то сам по себе научился отличать стоящие вещи от просто старого барахла.
Петрович достал из кармана маленький фонарик и направил тонкий, но мощный луч в одно из отверстий на шаре.
- Смотри, сказал он.
Юноша придвинулся вплотную, он хорошо рассмотрел, что внутри находится еще один шар размером поменьше и он тоже с отверстиями, и тоже покрыт удивительной резьбой, и тоже полый. И внутри его также находится шар размером чуть больше грецкого ореха, на котором Толик сумел увидеть мелкую, мелкую резьбу и несколько отверстий. К огромному удивлению молодого человека и третий шар был полый, и внутри его было нечто, что излучало слабый пульсирующий свет. Этот предмет вовсе не отражал свет фонарика, он светился самостоятельно, как маленький костерок отшельника в ночной и безлюдной пустыне.
- Да-а-а.
Только-то и смог сказать пораженный Толик. Петрович сеял. Молодой человек сел на место, но затем вновь вскочил. Он включил все дополнительное освещение и попросил Петровича еще раз посветить на шар фонариком. А сам принялся медленно вертеть его в руках, почти уткнувшись носом в обработанную рукой гениального мастера поверхность, силясь найти хотя бы одно место склейки. Старик покачал головой и сказал.
- Он цельный, уверяю тебя. Я его с увеличительным стеклом осматривал. Ни одной склейки. Цельный.
Толик вновь плюхнулся на стул. Теперь он не сводил восторженного взгляда с шара.
- Да-а-а.
Вновь протянул он. А затем словно спохватившись, добавил.
- Я вот тут прикинул, если его делать современными инструментами. Я имею в виду дрель и всевозможные буры. И то....
Толик сделал театральную паузу и поднял вверх указательный палец.
- И то, это работа не одного месяца.
- Согласен.
Сказал Петрович. Он теперь сидел напротив Толика и спокойно укладывал шар в коробку фирмы "Monarch", а затем и обувная коробка отправилась в пакет. Пакет он протянул юноше.
- Держи. Это тебе подарок.
Толик вновь принялся отнекиваться. Но старик настоял.
- Бери. Бери. Дома как следует, рассмотришь. Я его видеть не могу больше. Знаешь, я всегда много читал, а сейчас и подавно читаю запоями. Все подряд и фантастику, и историческую литературу, даже детективы про хороших "ментов". Слава богу, со зрением у меня пока порядок. И вот до чего я додумался. Может эта штука вовсе и не людьми сделана.
- А кем же?
Спросил Толик.
- Не знаю. Но кажется мне, что при помощи этого шара можно улететь в параллельный мир. Или еще куда-то. Сам-то я уже не смогу им воспользоваться.
Петрович указал на свои обрубки.
- А ты может, рискнешь? В общем, тебе решать. Забирай шар и хватит об этом. Только если вдруг, у тебя что-нибудь получится, расскажи мне, если сможешь.
До последнего момента Толик думал, что Петрович его разыгрывает. Любил старик всевозможные безобидные шутки, особенно наедине. Но сейчас сам внешний вид шара и та серьезность, с которой говорил Петрович, убедили молодого человека в том, что старик действительно верит в то, что говорит. А за те несколько лет знакомства Толик имел возможность, неоднократно убедится в том, как редко старик ошибается.
- Погоди Петрович, ты мне так и не сказал, куда какой палец вставлять, сказал Толик.
Петрович смущенно почесал затылок и сказал виновато.
- Ты уж извини меня, браток. Запамятовал я. Да если честно, уж очень я испугался, когда у меня видения начались. Но мне кажется, что разницы большой не должно быть. В общем если смелости наберешься, сам попробуешь.