Вот тут я начал заводиться. Я это знал, потому что, то же самое произошло со мной перед тем, как я отметелил мистера Карлсона. Руки перестали дрожать. Желудок больше не сводили судороги, наоборот, в животе все успокоилось. Я словно отстранился не только от мистера Денвера и его покрасневшей в раздражении от бритья шеи, но и от себя. Я мог парить в воздухе.
(Стивен Кинг "Ярость")
С наступлением темноты его беспокойство усилилось. Его организм вырабатывал такое количество адреналина, что казалось еще немного и кровь его забурлит словно крутой кипяток. Некоторое время он метался по комнате не в силах понять, что с ним происходит. Он посмотрел на свои пальцы. Они мелко, мелко дрожали. Обхватив голову руками, он сел на кресло и стал считать до бесконечности. Но по окончании второго десятка он сбился. Попробовал снова. Результат тот же. Включил приемник, но ничего не смог разобрать из того, что передавали радиостанции. Вместо информации и музыки из динамиков струилась какофония, причем такая, что слышать это было невозможно. Он лег на кровать и накрыл голову подушкой. На какое-то мгновение ему показалось, что все прошло, но затем все его тело стало испытывать нестерпимый зуд, он словно змей начал извиваться на кровати пока не упал на пол. Затем он вскочил на ноги, быстро оделся и выбежал на улицу. Сколько можно метаться в глупых сомнениях, ведь совсем недавно он получил подсказку. Теперь он знает лекарство от своих болезней. Закончилось время самобичевания и самокопания, все хватит, теперь пора действовать.
На улице наступила глубокая ночь. Только его нога ступила за порог, его охватил небывалый восторг, и все беспокойство вмиг исчезло. Как действовать дальше он знает. Бродяга ветер попытался затянуть свою унылую песню. Но быстро выдохся и замолк. Тишина стояла буквально гробовая, весьма символично.
Он обошел дом и стал идти вдоль трассы. Неожиданно до него донеслось недовольное ворчание. Это из своей импровизированной будки подала голос Каштанка, бродячая собака прибившаяся во двор около года назад. Ребятня ее откормила, отпоила, и даже соорудили будку за домом из подручных материалов. Собака прижилась и теперь чувствовала себя полноправным хозяином всего квартала, погавкивала на чужих и вступала в драки с другими собаками и котами. Размером она была немногим более спаниеля, но гораздо коренастей и потому залетные бомжи старались держаться подальше от этого двора. Он присел на корточки и свистом подозвал собаку к себе. Каштанка вначале зарычала, но затем в ее памяти классифицировался запах человека недавно поселившегося в их дворе и она нехотя, но все же вышла из своей будки, надеясь, что новенький угостит ее чем-то вкусненьким. Она привыкла принимать с королевской благосклонностью подношения от новеньких.
Когда расстояние до собаки было достаточным, он одним резким взмахом руки переломил ей шею. Собака даже не смогла взвизгнуть, настолько молниеносны были его движения. Он встал, держа труп собаки в руке. Затем посмотрел в ее остекленевшие глаза, ухмыльнулся, отшвырнул труп любимицы ребятни и зашагал вперед на этот раз уверенный в своих силах на все 100, да куда там, на 100, на все 200%. Теперь ничто не тревожило его душу. Теперь он стал единым целым с самим собой. Как это все же великолепно. Он уже собирался возвращаться назад. Но вдруг решил пройтись еще несколько сот метров, что бы окончательно проветрить голову. И если удастся еще раз проверить свои руки.
Игорь Федоров возвращался домой весьма нетвердой походкой. Он понимал, что слегка зачастил с этим делом, но так складывались обстоятельства. То у сотрудника день рождения, то у начальника юбилей. То, например как сегодня, встретил школьного товарища. Сашка Селезнев когда-то был лучшим другом, сидели за одной партой, а после службы в армии не виделись. Сколько лет прошло? Скоро двадцать пять. Ого! Это срок. Ну как не выпить по такому поводу. А почему так поздно?! Да потому, что столько надо было друг другу рассказать, что, пожалуй, всей ночи не хватило бы. Но старые приятели в сжатой форме умудрились обменяться информацией, за последние четверть века, еще до полуночи.
Правда, у Игоря были все шансы сегодня домой не попасть. По дороге через парк ему вдруг приспичило "отлить". Он пристроился за толстым дубом и еще не успел расстегнуть ширинку, как рядом "нарисовались" три личности в фуражках и с фонариком. Начались глупые разговоры по поводу нарушения общественного порядка. В то время Игорь еще не ощутил последствий пятичасовой беседы в кафе, и смело вступил в спор с милиционерами. Совсем еще молодой сержант принялся объяснять, что практически в каждом кафе есть платный туалет. На, что Игорь ответил, что нет денег даже на маршрутное такси. Милиционеры сразу потеряли интерес к Игорю, в это время к темным кустам свернул еще один мужчина. Сержант и двое рядовых наметили себе другую жертву. А Игорь нащупал в кармане десять гривен и порадовался, как здорово обвел "ментов" вокруг пальца. Но советом их воспользовался, и посетил еще одно кафе, "отполировав" выпитое бокалом пива. И вот этот бокал пива, по всей видимости, был лишним, так как, переходя через дорогу, Игорь едва не попал под машину. Он сжал волю в кулак и стал выдумывать, что же будет лепетать жене. Надо придумать какую-то невероятную историю. Игорь заметил, что чем бредовей его рассказ, тем легче жена "проглатывает" его.
Неожиданно прямо перед Игорем вырос кто-то ужасно огромный. Игорь сделал шаг в сторону, еще не успев испугаться. Но в этот миг стальные прутья ухватили его за горло. Он вцепился в руки гиганта и попытался оторвать их от себя. Это было равносильно тому, как пытаться ударом головы пробить бетонную стену. Игорь резко поджал ноги, надеясь, что все-таки семьдесят девять килограмм это немаленький вес и великан его либо выпустит его, либо также повалится на землю. Как бы там ни было, но Игорь освободится или, по крайней мере, получит хоть какую-то передышку. Но ничего подобного не произошло. "Это конец", с отчаянием подумал Игорь и за мгновение до того как лопнули шейные позвонки в голове пролетела вся его непутевая жизнь и этот дурацкий вечер. В это мгновение он почел за благо, если бы час назад затеял скандал с милиционерами, и они препроводили его в участок и продержали там всю ночь, пусть даже перетянули пару раз по хребту дубинкой. Даже серьезная травма под колесами машины была бы словно подарок судьбы. Вспомнился Господь. И в голове родилось подобие молитвы. Что-то типа Господи спаси, я больше никогда и капли спиртного в рот не возьму, позволь мне хоть еще раз увидеть жену и сына. Сварливая Дашенька вдруг сделалась такой родной и ласковой, а шалапай Андрей, из-за которого стыдно в школу ходить, стал самым умным, самым красивым, в общем, самым, самым, самым.
Но свет в глазах померк, и жизнь покинула бренное тело с противным хрустом дробящихся костей.
Он с удивлением посмотрел на обмякшее тело в своих руках. Стало жаль. Нет, не того, что он сделал, а того, что ЭТО закончилось. Хотелось еще раз выдавить из кого-то жизнь, выкрутить, словно влагу из мокрой тряпки. И видеть как ты превращаешь живое существо в ничто. Ощутить свое могущество, превосходство над всеми. "Я великий выжиматель", подумал он, резким движением отшвырнул труп в сторону и зашагал обратно, домой.
По дороге он посмотрел на луну. От нее остался лишь объеденный мышами маленький кусочек сыра. "Значит я не псих, подумал он с полной уверенностью, это у психов в полнолуние "крыша едет", а я нормальный. Я великий выжиматель жизни".